Текст книги "Гражданская война Михаила Булгакова"

Конный полк Болботуна штурмует Киев со стороны Печерска, нарушая диспозицию, составленную Торопцом. Именно с ним должен был бы столкнуться Най-Турс, если бы Булгаков был ближе к историческим реалиям – ведь прототип Най-Турса Фёдор Келлер встретил петлюровцев на Крещатике. Прорвался туда отряд атамана Зелёного.

Разведкой Болботуна командует сотник Галаньба, который символически начинает петлюровский период жизни Киева, убивая еврея Фельдмана (завершается этот период убийством еврея же около моста на Слободку).

В сцене парада «толстый, весёлый, как шар, Болботун катил впереди куреня, подставив морозу блестящий в сале низкий лоб и пухлые радостные щёки. Рыжая кобыла, кося кровавым глазом, жуя мундштук, роняя пену, поднималась на дыбы, то и дело встряхивая шестипудового Болботуна, и гремела, хлопая ножнами, кривая сабля, и колол легонько шпорами полковник крутые нервные бока».

Слухи об этом персонаже ходят самые невероятные: «Болботун – великий князь Михаил Александрович», «Болботун – великий князь Николай Николаевич», «Болботун против Петлюры», «наоборот: он за большевиков», «совсем наоборот: он за царя, только без офицеров». И даже совершенно невероятное предположение: «Болботун – просто Болботун». Впрочем, независимо от болботуньего происхождения, делается вполне логичный вывод: «будет еврейский погром».

Кстати, а с какого перепугу столько странных и диких слухов, если Болботун – вот он? А с такого, что прототип Болботуна в Киеве отсутствовал, а киевлянам был известен по слухам и из путанных сообщений газет. Булгаков его, соответственно, в глаза не видел, а портрет рисовал по созвучию – нечто круглое и болтающееся (или болтающее).

Прототипом же был полковник Пётр Болбочан – довольно известная фигура обеих изданий УНР и гетманской державы. Он профессиональный военный, который совершенно сознательно занялся созданием украинской армии.

В апреле 1918 года Болбочан назначен командиром 1-й Запорожской дивизии и во главе её занял Симферополь. С тех пор, как известно, Крым – это Украина, даже несмотря на то, что немцы Болбочана вскоре оттуда выперли – у них были свои представления о будущем «украинского Крыма».

Фактически, Болбочан был главнокомандующим украинскими войсками на Левобережной Украине и позволял себе вести собственную политическую игру. Он, например, был сторонником Вильгельма Франца Габсбурга (Васыля Вышиваного) – австрийского претендента на украинский «трон». Победил, однако, ставленник немцев Скоропадский, который даже приказал распустить Запорожскую дивизию, но Болбочан приказ, естественно, проигнорировал. В ноябре он поднял восстание против гетмана, занял Харьков и Полтаву… Кончилось всё плохо – сам же Петлюра его и расстрелял. За дело – Болбочан намеревался вести борьбу против «правительства марксистских изменников», каковыми он считал Петлюру и Винниченко (последний позже чуть было не возглавил Совнарком УССР, так что в чём-то полковник был прав).

На фото мы видим полную противоположность Болботуну – стройный офицер с лихо закрученными усами и интеллигентской бородкой.

«План Торопца был хитёр, хитёр был чернобровый, бритый, нервный полковник Торопец. (…) Хотел Торопец ввести в заблуждение защитников Города». Собственно, более австрийскому полковнику Торопцу особого внимания не уделяется.

Заметно только, что описывает Булгаков этого персонажа несколько иронично – никакая военная хитрость не нужна для того, чтобы взять никем не обороняемый город… А полтора месяца спустя, когда к Киеву подступила Красная армия, хитрость Торопца тоже оказалась без надобности – против лома нет приёма.

Прототип этого персонажа хитрых планов и диспозиций не составлял. Это был командир украинского Легиона Сечевых Стрельцов Евгений Коновалец. Ярослав Тинченко специально обращает внимание на то, что «профессиональным военным, тем более полковником австрийского генерального штаба, Евгений Михайлович не был. Тем не менее многие на Украине считали, что он является австрийским генштабистом, что упомянул в рассказе о Торопце и Михаил Булгаков. На самом деле Евгений Коновалец в основном занимался лишь вопросами военно-политического и организационного характера. Операциями руководил штаб Коновальца, в котором во время Антигетманского восстания работало четыре генштабиста бывшей российской армии». Комиссарствовал, в общем.

Коновалец был убит Павлом Судоплатовым в 1938 году. Сейчас говорят, что у него в руках взорвалась коробка начинённых «новичком» конфет Липецкой фабрики «Рошен». Как думаете, правда?

Ещё один петлюровский полковник присутствует в эпизоде около моста – в рассказе «В ночь на 3-е число», в одной из редакций «Белой гвардии» и в рассказе «Я убил».

В первых двух произведениях он – «гнусная обезьяна в алой шапке – полковник Мащенко», в последнем – Лещенко. У Булгакова этот персонаж крайне непривлекательный – малообразованный садист и антисемит.

Тинченко полагает, что речь идёт о командире 1-го Синежупанного полка полковнике Марке «Волчке» Пащенко – именно эта часть охраняла Цепной мост и именно в неё, судя по всему, был мобилизован доктор Булгаков (документальных подтверждений этого факта нет).

Пащенко окончил историко-филологический факультет Киевского университета, был народным учителем и журналистом («Волчок» – его литературный псевдоним). Потом он был военным чиновником, попал в плен, примкнул к Союзу освобождения Украины, стал офицером сформированной немцами Синежупанной дивизии (ими же потом и распущенной). Когда было принято решение восстановить дивизию, Петлюра поручил Пащенко командование первым её полком (сама дивизия так и не была сформирована).

Описывая сцену парада, Булгаков обратил внимание на забавную деталь (цитируем по Тинченко): «в полк в то время входило всего два куреня (батальона). Первый курень состоял исключительно из бывших синежупанников, одетых в свою старую синюю форму и смушковые шапки со шлыками немецкого пошива. Второй курень полка был сформирован в городе Бахмуте Екатеринославской губернии (Позже – Артёмовск Донецкой области. – В. Ст.) из местных повстанцев. (…) Поскольку бахмутские повстанцы соответствующей синей формы не имели, вместо таковой им были выданы тёмно-синие суконные медицинские халаты, которые должны были играть роль жупанов. Вместо шапок второй курень получил французские каски своеобразной формы. Дополняла обмундирование бахмутцев немецкая амуниция. По поводу “униформы” второго куреня – “тазов с халатами” – писатель иронизировал во многих своих произведениях».

Скорее всего, Булгаков действительно был свидетелем расправы и над дезертирами, и над большевиками (их организацию в Слободке разгромили «синежупанники»), и над попавшимся под горячую руку евреем.

Отчаянная мольба доктора Турбина, просившего прислать революционных матросов с целью покарать петлюровцев, парадоксальным образом исполнилась – полковник Пащенко после оставления Киева был отстранён от командования за неспособность (что неудивительно: у него не было никакого военного образования) и отправился в родное село, где и был расстрелян большевиками…

Василиса – не Василиса

«Ночь. Василиса в кресле. В зелёной тени он чистый Тарас Бульба. Усы вниз, пушистые – какая, к черту, Василиса! – это мужчина», – так описывает своего персонажа Василия Лисовича Булгаков в «Белой гвардии».

Прототип Василисы действительно был усат (кроме того – бородат) и владел домом № 13 по Андреевскому спуску. На этом сходство заканчивается.

Итак, кто такой Василий Лисович? Это владелец дома № 13 по Алексеевскому (так в романе) спуску. Живёт он на первом этаже дома, второй этаж – сдаёт. Это, кстати, общая практика владельцев небольших доходных домов в Киеве. Точно так же Булгаковы жили на Кудрявской улице (в этом доме сейчас находится киевский музей А. С. Пушкина). Человек он довольно неприятный – жадный, трусливый, недалёкий и недолюбливающий своих квартирантов.

Прозвище «Василиса» появилось из-за того, что он «сменил свой чёткий почерк и вместо определённого “В. Лисович”, из страха перед какой-то будущей ответственностью, начал в анкетах, справках, удостоверениях, ордерах и карточках писать “Вас. Лис.”». А придумано оно было Николкой, который неудачно пошёл отоварить полученные у Лисовича талоны на сахар и попал под обстрел – дорого ему достался «василисин сахар».

В общем, Михаил Афанасьевич не пожалел мрачных красок, чтобы показать своё негативное отношение к персонажу.

Забавный момент – во второй редакции романа есть эпизод, когда Лисович дежурит во дворе, чего-то пугается и поднимает шум не по делу. Есть основания полагать, что этот момент действительно имел место (но не обязательно с прототипом персонажа) и был положен в основу комической миниатюры «Самооборона», поставленной Булгаковым во Владикавказе.

Куда интереснее прототип Василисы – Василий Павлович Листовничий.

Сам Василий Павлович родился в 1876 году в Киеве, в разорившейся купеческой семье. Его дед – Василий Васильевич, был богат, на Олеговской улице ему принадлежал целый квартал домов, на Глубочицкой – склады. Имел магазин рессорных экипажей на Крещатике. Занимался благотворительностью, построил церковь на Подоле (по утверждению Анатолия Кончаковского речь шла о достройке колокольни церкви Николы Притиска около Житнего рынка), был почётным гражданином Киева. В конце XIX века склады сгорели. После этого семья своего богатства восстановить не смогла.

Не менее интересной был его брак – 25-летний техник строительного отделения губернского правления Листовничий женился на 38-летней Ядвиге Викторовне Крынской. Её дедом по матери был военный руководитель польского восстания 1830 года, генерал граф Иосиф Хлопицкий, а её двоюродный брат Витольд Малишевский – первый ректор Одесской консерватории.

В 1901 году Листовничий окончил институт гражданских инженеров в Санкт-Петербурге и активно занимался строительством на Украине. Построенные им здания есть в Виннице (модерновый дом капитана Черткова), Остроге (женское училище), в Конотопе и Брацлаве (гимназии). Листовничий участвовал в возведении павильонов Всероссийской сельскохозяйственной и промышленной выставки 1913 года.

В 1911 году он стал архитектором Киевского учебного округа (Киевская, Подольская, Волынская, Черниговская, Полтавская губернии). Кроме того, у него была частная строительная контора.

В 1915 году, во время отступления российских войск, Листовничего назначили начальником III укрепрайона Юго-Западного фронта, и он строил оборонительные сооружения на подступах к городу.

Кроме всего прочего, Листовничий преподавал в школе строительных десятников и художественном училище, был автором нескольких прикладных книг и курса строительной механики.

Листовничий вообще был большим любителем книг и к старости намеревался открыть букинистический магазин. Писал «Историю Польши» и «Матери великих людей» (обе рукописи были отобраны ЧК и пропали). Интересно, что в «Белой гвардии» факт наличия у Лисовича библиотеки отражён, а вот наличие в квартире Турбиных отдельной комнаты-библиотеки не соответствует реалиям квартиры Булгаковых.

Не удивительно, что его заслуги были отмечены званием почётного гражданина города и чином титулярного советника (соответствовал штабс-капитану пехоты), который давал право на личное дворянство (воспользовался ли им Листовничий – неизвестно, если и да, то его потомки в советское время это не рекламировали).

В общем, Василий Павлович был человеком, может, менее популярным, чем его коллеги Владимир Николаев или Владислав Городецкий, но ничуть не менее уважаемым.

В 1909 году Василий Павлович купил дом № 13 по Андреевскому спуску и ещё три соседних дома у купца Мировича.

Тут надо помнить, что дореволюционная Россия была страной преимущественно неграмотной, людей с высшим образованием было мало, подготовка у них – исключительная, а ценились они высоко. К тому же инженеры ведали не только строительством, но и всем комплексом работ, так что жили они не только на зарплату, но и на прибыль от реализованных проектов (правда, и ответственность несли, в том числе, финансовую). В общем, Листовничий был человеком далеко не бедным.

Усадьба покупалась вместе с жильцами. Помимо Булгаковых и Листовничих в восьми квартирах проживало около 70 человек. В подвальном помещении находилась бакалейная лавка купца Шайтера. В центральном доме усадьбы проживала семья генерала Комарницкого, а в подвале его дома была квартира дворника. В третьем флигеле жила семья коммерсанта Гробинского. В одном из флигелей находилась типография Союза Михаила Архангела, которую Листовничий сразу же выселил.

В 1909 году Булгаковы уже три года жили в этом доме, причём отец писателя – Афанасий Иванович – умер до покупки дома Листовничим. Правда, Варваре Михайловне Булгаковой удалось довольно легко договориться с новым хозяином – кажется даже без повышения арендной платы. Впрочем, дела семьи были устроены так, что после смерти кормильца Булгаковы оказались даже в лучшем материальном положении – пенсион платился из расчёта зарплаты профессора, хотя это звание Афанасий Иванович получил перед смертью.

Новый энергичный хозяин произвёл перепланировку усадьбы: раскопал участок со стороны двора и под двором построил новое кирпичное помещение; организовал конюшню с парой лошадей и экипажем; часть веранды Булгаковых перепланировал под лестницу на чердак; склон горы обсадил кустами сирени и акациями, чтобы защититься от возможного оползня.

Понятно, всё это лишило арендаторов покоя. Сами понимаете – шум, пыль, слоняющиеся по делу и без дела рабочие… Кстати, веранда квартиры Булгаковых – практически продолжение того самого двора, где велись работы. Так что у них были основания быть недовольными деятельным хозяином.

Кроме того, добавился прямой конфликт – в Киев перевезли из Чернигова больную открытой формой туберкулёза мать Листовничего, и он, боясь заразить жену и дочь, попросил у Варвары Михайловны во временное пользование комнату Михаила: «там был сделан отдельный вход, с улицы, так что с Булгаковыми бабушка не общалась совершенно. В июле она к нам переехала, а в октябре уже умерла… Варвара Михайловна дала согласие, а Мишка наговорил дерзостей». Впрочем, понять Михаила Афанасьевича тоже можно – у них в семикомнатной квартире жило, по меньшей мере, 11 человек, в то время как у Листовничих в семикомнатной же – четыре.

Сцена ограбления Лисовича писалась под впечатлением реального обыска, который проводился в доме № 13. По воспоминаниям Татьяны Николаевны, петлюровцы сначала зашли к Булгаковым, но сразу же разочаровались – настолько бедная была обстановка. А вот у Листовничих всё перевернули верх дном – решили, что он богатый человек, потому что на полах у него были ковры. Правда, для Татьяны Николаевны тема ковров была биографической – ковры очень любил и постоянно покупал её отец.

В 1919 году, когда Киев был в очередной раз взят Красной армией, Василий Листовничий был, как представитель класса эксплуататоров, взят в заложники и содержался в Лукьяновской тюрьме.

По семейной легенде, накануне отхода красных Листовничего трижды водили на расстрел. В одной из камер Лукьяновской тюрьмы позже его дочь Инна Васильевна нашла нацарапанную на стене надпись: «В ночь на 31.VII.19 г. без обвинения, суда и следствия расстрелян гражданский инженер В. П. Листовничий».

Его, однако, не расстреляли, а 14 августа вместе с группой других заложников посадили на пароход и повезли на север вверх по течению по реке Припять в концлагерь.

Со слов участника событий, инженера Нивина, он и Листовничий пытались бежать ночью с парохода. Нивин доплыл до берега, а Листовничий, скорее всего, был убит.

Позже Инна Кончаковская (Листовничая) говорила, что, если бы Булгаков знал о смерти её отца, он бы никогда не описал его так, как это было сделано в романе.

Увы, тут следует повторить вопрос великого комбинатора над могилой Михаила Самуэлевича Паниковского – «был ли покойный нравственным человеком»? Увы, Михаил Афанасьевич нравственным человеком не был, не терпел в других людях свои собственные недостатки и часто был к ним несправедлив.

Нам же стоит иметь в виду, что общего у Лисовича и Листовничего – усы и статус домовладельца.

P.S. В процессе подготовки этого материала автор познакомился со статьёй украинской писательницы Оксаны Забужко, в которой та противопоставляет «казака» Листовничего «орловским приблудам» Булгаковым.

Вообще, потрясающее самомнение – приехать из польского Лемберга в русский Киев и рассказывать, кто тут гость, а кто хозяин. Но, увы, это уже не первое десятилетие норма украинской жизни… Российского инженера Листовничего открытия Забужко, как минимум, позабавили бы… А скорее всего – возмутили бы.

Загадки женских образов в «Белой гвардии»

На страницах романа женщин довольно много, а в «Днях Турбиных» Елена Тальберг – вообще ключевой персонаж, вокруг которого крутится всё действие.

Кстати, тут первая загадка, которая, правда, загадкой не является. Почему настолько разные места занимает Елена в романе и пьесе?

Вызвано это было чисто драматургическими соображениями.

Центральным персонажем «Белой гвардии» является автобиографичный доктор Алексей Турбин. Соответственно, действие разворачивается вокруг него и описывается его глазами. Функция Елены тут служебная – она создаёт домашнюю атмосферу. В частности, отмаливает раненого Алексея.

А вот в пьесе Алексей погибает в гимназии (символизируя тем самым гибель «белого» движения). И тут в центре повествования оказывается Елена. Собственно, без неё вся дальнейшая история оказывается невозможной – именно она становится центром турбинского дома, именно к ней идут все эти люди.

Кстати, меняя сюжет в пьесе, Булгаков всего лишь вернулся к первоначальной версии романа. По воспоминаниям машинистки Ирины Раабен: «В первой редакции Алексей погибал в гимназии. Погибал и Николка – не помню, в первой или во второй редакции. Алексей был военным, а не врачом, а потом это исчезло».

Вторая загадка, однозначного ответа на которую нет, касается того, что женщины в «Белой гвардии» удивительным образом выключены из актуального политического процесса.

Действительно – мужчины принимают активное участие в происходящих событиях, высказывают какие-то суждения относительно текущей политической реальности… Женщины молчат. Даже если находятся в эпицентре событий.

Ничего не говорит Елена – просто переживает за мужа и за брата.

Ничего не говорит Ирина Най – у неё брат погиб, но она никаких суждений по этому поводу не высказывает. Во всяком случае, в те моменты, когда она попадает в поле зрения писателя.

Удивительно, но и Юлия Рейсс ничего не говорит! Она спасает Алексея, но никак не обозначает своего отношения к его преследователям. Можно только догадаться, что безымянный офицер ей более симпатичен, чем петлюровцы. Причём значительно более симпатичен – она ведь рискует жизнью, спасая его.

Её отношения с Михаилом Шполянским (мужем? любовником?) тоже остаются неразъяснёнными. Единственная «политическая» фраза, которую она говорит, – недоумение относительно действий Шполянского. Так и остаётся неясным, какие отношения их на самом деле связывают, является ли она членом большевистского (большевистского ли?) подполья или нет. Фраза относительно того, что она «плохая женщина», относится, скорее, к её моральному облику.

В общем, собственно политическое суждение позволяет себе только одна женщина – молочница Явдоха. Персонаж не просто эпизодический, а одноразовый (помимо сцены беседы с Василисой она больше нигде не упоминается). В то же время этот персонаж очень важный – в лице Явдохи герои романа сталкиваются с населением той самой огромной страны, которую они не знали и не понимали (прав, ой, прав был товарищ Сталин, когда советовал Булгакову дописать ещё пару сцен в «Беге»…). И именно Явдоха (а точнее, люди, чьи суждения она передала Василисе в короткой беседе) и оказалась права: это не немцы отучили украинцев революции делать, а совсем наоборот…

Почему именно так – сказать невозможно. Тут есть много вариантов суждений, каждое из которых может оказаться правильным.

Возможно, Михаилу Афанасьевичу не нравились политические активистки, которых в те времена было не намного меньше, чем сейчас.

Возможно, он не мог себе представить никакого другого женского взгляда на происходящие события, чем боязнь за близких (что, кстати, маловероятно, учитывая пункт первый).

Возможно, он считал, что политика – не женское дело.

Последнее – наиболее вероятно. По его собственной семейной жизни видно, что его идеалом была именно Елена Турбина – тихая домашняя женщина, сосредоточенная на семье и муже. Из его жён работала только Татьяна Лаппа, причём в основном – в паре с мужем (помогала ему в госпитале и больнице, подрабатывала в массовке театра во Владикавказе). Правда, Елена Сергеевна помогала с написанием письма в ЦК, подавая советы именно политического характера, но это было уже гораздо позже.

Третья загадка – чем же занимаются женщины в «Белой гвардии»? А тем же, чем всегда, – строят свою личную жизнь.

Вот, например, Елена.

От неё убежал муж, причём в пьесе это показано почти прилично – он действительно бежит от петлюровцев. В романе всё намного более грубо – судя по контексту, он бежит к любовнице. Уж очень стремительно было принято решение о браке с Лидочкой Герц в Варшаве.

У неё чуть не умер (в варианте «Дней Турбиных» таки действительно умер) брат.

И что? Ей хватает полутора месяцев, чтобы сойтись с ухажёром и принять решение о повторном замужестве (при живом муже, с которым она даже не развелась). Но Елена – женщина серьёзная, положительная, настроенная на брак.

У Ирины Най умер брат, она даже носит траур, но принимает ухаживания младшего Турбина. Более того, учитывая наивность Николки, берёт инициативу в свои руки (в каноническом тексте этого нет – только во второй редакции последних глав романа). Есть, впрочем, основания полагать, что у них ничего не получится. Именно в силу наивности Николки он Ирине быстро надоест. Возраст как раз такой, когда более быстрое взросление девушек ещё ощущается.

По мнению Ярослава Тинченко, Булгаков описывал реальный факт: друг его детства Николай Сынгаевский (один из прототипов Мышлаевского) ухаживал за сестрой Михаила.

Юлия Рейсс не любит Турбина и, главное, не хочет замуж. Во всяком случае, за него. Но его ухаживания принимает, пока рядом нет Шполянского. Впрочем, тут не разберёшься – женщина живёт одна, Турбин дорогу к ней знает, не прятаться же ей от него в дровяном сарае, в конце-то концов? А уж её пресловутая «порочность» – оценочное суждение.

Кстати, тут тоже может быть описание реальных отношений с Натальей Рейс, действительно проживавшей в Киеве на Малоподвальной улице в отдельной квартире, оставшейся ей после развода. Её сестра Ирина была дружна с сёстрами Булгакова и могла бывать в их доме на Андреевском спуске.

В общем, несмотря на все ужасы революции и гражданской войны, девушки заняты вполне женскими занятиями – ищут себе пары. Жизнь продолжается. Это ли не самое оптимистичное послание, содержащееся в «Белой гвардии»?