Текст книги "Бес меченый"

Глава 51
Встреча

После отъезда из обители Елизария Савватий неожиданно почувствовал себя лучше и вскоре смог подняться с постели, а немного погодя и вовсе выздоровел. Он продолжал заниматься прежними делами и еще старательнее молился Богу. Свое выздоровление Савватий воспринял как знак от Всевышнего о том, что Полкан не был бесом в человечьем образе, но порой инока вновь начинали мучить сомнения:

«А верно ли я понял Божий знак?»

Минуло еще пять лет, и вот однажды летним вечером Савватий возвращался в Оптину пустынь из Козельска, куда он ездил, чтобы приобрести кое-что для чернецов. Инок медленно трясся на пегой лошадке по тропинке, тянущейся среди густых деревьев. Впереди уже показалась обитель, как вдруг словно чья-то рука сжала сердце Савватия, а в глазах у него помутилось. Остановив лошадь, инок медленно с нее сполз и упал под ближайшими кустами.

«Полежу малость – может, полегчает».

Немного погодя ему, действительно, полегчало. Он хотел было подняться, но внезапно увидел стоящего неподалеку человека и, присмотревшись повнимательнее, воскликнул пораженный:

– Полкан!

Да, это был его названный брат, выглядевший так же, как и тридцать лет тому назад.

– Соскучился я по тебе, Саввушка, – сказал Полкан, улыбаясь.

Савватий испуганно перекрестился, но его друг не исчез, а укоризненно покачал головой и промолвил:

– Я, брат Савва, не тот, о ком ты сейчас подумал.

– Мне лукавый частенько твоим голосом грехи нашептывал, – произнес инок с сомнением.

– У лукавого нет своего голоса – вот он и пользуется чужим.

– Прости, Полкан! – покаянно воскликнул Савватий.

– Я тебе, Саввушка, давно все простил, – отозвался Полкан.

– А самого тебя простил ли Господь за твои грехи? – обеспокоено поинтересовался инок.

– Простил. Он, милосердный, многое может простить за страдания и еще за молитвы живых. Ты, Саввушка, хоть и сомневался во мне, но все же за меня молился, за что тебе великая благодарность. А еще за меня молились Наташа и Василиса.

– Почто «молились», а не «молятся»? – удивился Савватий.

– Они обе давно там же, где и я.

Савватий вспомнил свое последнее посещение Богородичной обители и виновато сказал:

– А я ведь хотел на Василисе жениться. Сам не знаю, как получилось, что она вдруг полюбилась мне, хотя прежде вовсе не нравилась.

Полкан улыбнулся.

– А тебя, Саввушка, всегда тянула к тем девицам и женкам, кои казались недоступными.

– Прости, Полкан, за Василису!

– Не за что тебе просить у меня прощения, – печально сказал Полкан. – Я ведь тогда уже погиб, а Василиса была еще живая и могла бы стать счастливой.

– А пан Высоцкий не захотел, чтобы она досталась кому-то, окромя него, – напомнил Савватий.

– Я и сам был таковым с Наташей – и ничего хорошего из того не вышло ни для меня, ни для нее. Василису я любил по-другому, хотя и ей тоже не принес счастья.

– Они обе были счастливы любовью к тебе, – возразил Савватий.

Полкан кивнул.

– Да, а Марья Страхова была счастлива любовью к тебе.

– Марья? – встрепенулся инок. – Она тоже там?

– Да, она с нами. Ей за любовь все простилось.

– А еще кому Господом грехи отпущены?

– Лермонту. Он погиб вскоре опосля того, как ты оставил войско.

Савватий был удивлен:

– Но ведь Лермонт иной веры.

– Однако же Всевышний даровал ему спасение.

– И слава Богу! – обрадовался инок. – Мне Юрий Андреевич много добра сделал.

– Среди ангелов есть твои дети, – сообщил Полкан.

– Дети? – изумился Савватий. – Но у меня не было детей!

– Были, Саввушка, двое – первого не успела родить Марья, а второй родился у Агаши и вскоре помер.

– Я ничего о них не знал, – пробормотал инок и, тяжело вздохнув, спросил: – А что стало с моими родителями?

– Матушка твоя принята Богом, а вот твоего батюшку Господь милостью обошел.

– Что так? – удивился Савватий.

– Из-за гордыни его. Не желал Фома каяться да еще и роптал на Бога.

– И мой отец так и остался не прощенным?

– Господь многое может простить, но человек должен признать свои грехи, а твой отец себя оправдывал.

– Плохо я о родителе молился, прости меня Боже, – прошептал инок.

Полкан вздохнул:

– Мне пора, Саввушка, ворочаться туда, отколь я к тебе явился.

Савватию было невыносимо жаль расставаться с другом.

«Он помог мне познать жизнь и многому научил. Да, и в Оптину пустынь я попал, по сути, благодаря ему».

– А мне можно пойти с тобой? – несмело спросил инок.

Полкан кивнул.

– Тебе, Саввушка, многое можно. Даже дозволено выбрать – пойти со мной али остаться.

– Я пойду, пойду! – воскликнул Савватий. – Хочу быть подле тебя, матушки, Марьи, Василисы, Лермонта и своих детишек-ангелов.

– Ладно, будем теперь вместе, – сказал Полкан и протянул другу руку.

Они начали подниматься все выше и выше – над лесом, над обителью, над речкой Жиздрой. Все, что было на земле уменьшалось до тех пор, пока совсем не исчезло, зато появилось ослепительное сияние, к которому неудержимо несло двух друзей…

Поздно вечером в Оптиной пустыни услышали из чащи тревожное лошадиное ржание. Обеспокоенные чернецы вышли из обители и почти сразу обнаружили под кустом мертвого Савватия. Тело инока было еще теплое, а на его лице расцвела блаженная улыбка.