Текст книги "Бес меченый"

Глава 20
Отъезд

Утром Савва, как ни странно, чувствовал себя совершенно избавившимся от хвори. Он и Полкан начали собираться в дорогу, а ближе к полудню их навестили Мещеринов и Шибров. Войдя и поздоровавшись, гости завели разговор о ночном происшествии.

– А правда, что вас ночью Рожнов подпалил? – спросил Мещеринов.

– Нет, неправда, – ответил Полкан. – Нас подожгли товарищи сгоревших запрошлой ночью татей.

– А ты отколь знаешь? – простодушно удивился Шибров. – Неужто они сами назвались?

Савва подавил смешок, а Полкан соврал с самым серьезным видом:

– Мы видали двоих людей, утекающих от нашего двора – оба они были ростом меньше Саввушки, и один из них прихрамывал.

– Ванька не хромает, – заметил Мещеринов.

– И роста он высокого, – поддержал его Шибров.

Полкан сделал вывод из вышесказанного:

– А раз, окромя Рожнова, у нас в Шуе иных недругов нет, то, значит, нам мстили за своих товарищей тати.

– Видать, так оно и есть, – согласился Мещеринов.

Шибров закивал.

– Вы когда собираетесь на службу? – спросил их Савва.

Гости приуныли.

– А вы, когда отправляетесь в путь? – кисло спросил Мещеринов.

– Завтра до рассвета, – ответил Полкан.

– А мы вот с Сенькой не знаем, как быть, – сказал Шибров. – В наших хозяйствах одни старые клячи, а на них далеко не ускачешь.

– Наши лошадки околеют еще до Суздаля, – поддержал приятеля Мещеринов.

– Возьмите себе наших гнедых, – предложил им Полкан.

Гости удивленно переглянулись, не веря своей неожиданной удаче.

– Нам заплатить нечем, – промямлил Мещеринов.

Полкан махнул рукой.

– Заплатите, когда у вас деньги будут. А коней забирайте прямо сейчас.

Савве досадливо поморщился, подумав о том, что лишних коней можно было бы выгодно продать. Однако возражать другу он не посмел, и только после ухода гостей спросил сердито:

– Когда мы по-твоему получим за гнедых деньги?

– Никогда, – равнодушно ответил Полкан.

Савве было жаль и коней, и денег.

– Зря мы Мещеринова и Шиброва облагодетельствовали, – буркнул он, не сдержавшись.

– Так догони их и отбери коней, – предложил Полкан.

Савва растерялся:

– Как-то не по-людски отбирать то, что сами же и отдали.

– Тогда и не жалей об отданном.

Друзья продолжили свои сборы. До вечера они успели уложить вещи, почистить коней и перебраться на постоялый двор. Крюк принял Савву и Полкана радушно: поместил их на ночлег, снабдил провизией, а на ужин подал им самой лучшей еды и вино из личных запасов.

После ужина Полкан подозвал хозяина и спросил небрежно:

– Что-то я нынче не вижу в корчме Пятунки. Куда он подевался?

Крюк нахмурился.

– Пятунка, чтоб ему сдохнуть, нынче сгинул куда-то. А ты никак уже по нему соскучился?

– Прямо-таки истосковался весь.

– Поди, утек, подлец, от расплаты, – предположил хозяин. – Он здесь многим людям насолил.

Полкан недоверчиво покачал головой.

– Неужто ты и впрямь не ведаешь о том, куда он утек?

– Он мне не кум и не сват, да и тебе вроде тоже, – отрезал Крюк и удалился.

Савва не слышал, о чем его друг говорил с хозяином постоялого двора, поскольку размечтался в это время о своей будущей жизни, воображая себя славным воином, подобным Егорию3535
  Егорий – Георгий Победоносец в народном фольклоре.


[Закрыть] из песен. Его мысли достигали больших высот:

«Вот добуду я славы в ратном деле, тогда царь пожалует меня поместьем3636
  Поместье – земельное владение, даваемое дворянину за военную и государственную службу, в отличие от вотчины продаже, обмену и наследованию не подлежало.


[Закрыть], потом, глядишь, вотчиной, а там и чин даст при дворе. Я все же сын боярский».

От мечтаний Савву отвлек насмешливый голос Полкана:

– Спустись, Саввушка, с небес и поешь как следует, а то ты почитай ни к чему не прикасался. Надобно набраться сил для дальнего пути, а грезить будешь в Москве.

– И вовсе я и не грежу, – смущенно отозвался юноша.

– Токмо дрожишь весь, будто с марьей-иродовной слюбился. Давай-ка ешь скорее, да пора ложиться спать.

– Да, пора, – согласился Савва и принялся за ужин.

Как только с едой было покончено, друзья поднялись по лестнице в отведенную им для ночлега горенку, где Савва, несмотря на свое возбуждение, уснул почти мгновенно и спал как обычно крепко. Разбудил его Полкан:

– Подымайся, Саввушка!

При слабом свете от огарка свечи они неторопливо оделись и спустились вниз. Когда Савва отворял дверь в корчму, огарок в руке Полкана погас, и друзья оказались в кромешной тьме, из которой слышался чей-то зычный храп.

– Подкрепиться бы перед дорогой, – пожелал вслух Савва.

– Вряд ли мы Крюка сумеем разбудить, – отозвался, зевая, Полкан.

Тут в дверь корчмы постучали.

– Кто там? – спросил Полкан.

– Мы! – откликнулся Мещеринов.

Полкан пошел отворять дверь. Он передвигался в темноте как кошка, ни разу не споткнувшись и ничего не задев, а вот вошедшие посетители, явно не обладали кошачьим зрением и зацепили лавку, которая с грохотом упала. Храп тут же прекратился, затем под столом кто-то заворочался и громко выбранился.

– Теперь Крюк уж точно пробудится, – заметил Савва.

И тут же раздались шаги на лестнице.

– Кого здесь черти носят? – сердито спросил из темноты голос хозяина.

– Нас, – откликнулся Полкан.

– Зачем же так шуметь? – проворчал Крюк и зажег лампаду.

Теперь Савва смог разглядеть все, что происходит в корчме. Невозмутимый Полкан сидел на лавке, испуганные Мещеринов и Шибров переминались с ноги на ногу, а одетый

детый тый е на лавке. ле столаствии. ет. е оровым. в исподнее Крюк удивленно взирал на выползающего из-под стола на четвереньках мужика, на котором из одежды были только рубаха, штаны и онучи.

– Отколь ты взялся, Сусла? – спросил хозяин.

Мужик был изумлен не меньше Крюка.

– Не знаю. Я вчера вроде ушел отсель…

– Ушел, – подтвердил хозяин.

– Видать, он в сенях уснул, – предположил Полкан, – а ночью, озяб и в корчму воротился.

– Дал бы ты мне опохмелиться, Крюк, – жалобно попросил Сусла.

Хозяину эта просьба пришлась не по нраву:

– Опосля вчерашней пьянки у тебя, поди, ни гроша не осталось? Неужто я должен всю голытьбу задаром поить?

– Налей ему вина, да и нам заодно, – велел Полкан.

– А ты заплатишь? – недоверчиво спросил Крюк.

– Когда я тебе не платил?

Хозяин засуетился. Вскоре на столе появились водка, пироги и квашеная капуста. Все выпили и закусили, а Полкан бросил на стол горсть монет.

– Люблю щедрых людей, – обрадовался Крюк. – Жаль токмо, что мало их

– Так уж и мало? – с ухмылкой спросил Полкан

– Да, почитай, окромя тебя, и нет никого, – ответил хозяин. – Прочие людишки лишь изредка расщедриваются. Вон Пятунка всегда скупился, а второго дня отвалил мне аж цельную гривну. Зато и погулял он от души, чтоб ему, гаду ползучему, больше никогда не гулять,

– Никак Пятунка разбогател? – лениво поинтересовался Полкан. – Он что, сумел растрясти чью-то толстую мошну?

Крюк пожал плечами.

– Вроде не было у меня шибко денежных постояльцев.

– Значит, Пятунка в другом месте кого-то облапошил, – заключил Полкан.

«Нас он облапошил», – подумал Савва.

– Давайте на посошок, и в путь, – предложил Полкан.

Все с готовностью еще раз выпили.

– Теперь я, слава Христе, ожил! – обрадовался Сусла. – Могу и уйти из корчмы!

– Ступай, ступай! – прикрикнул на него Крюк. – Тебе все одно здесь больше ничего не светит!

– А кожух я вчера пропил? – поинтересовался мужик.

Хозяин кивнул.

– Не токмо кожух, но еще обувку и шапку.

– И так доберусь. Не впервой, – сказал Сусла и выскочил из корчмы.

Попрощавшись с Крюком, Савва и Полкан направились в конюшню. Мещеринов и Шибров ожидали своих попутчиков у ворот.

– А почто Крюк вдруг разоткровенничался? – спросил Савва у друга, – Вчера он ничего не хотел говорить про Пятунку.

Полкан пожал плечами.

– Бог его ведает. Крюк мужик слишком хитромудрый. Даже я его не всегда понимаю, да и он сам себя наверняка не всегда понять может.

Когда они подошли к своим коням, те встретили их радостным ржанием.

– Поди, им не меньше нашего опостылела здешняя жизнь, – заметил Савва.

Друзья вывели коней во двор и взобрались в седла. В это время колокола зазвонили к заутрене, и от их протяжных звуков у Саввы запела душа.

– Прощай, Шуя! – воскликнул он.

Глава 21
Зернь3737
  Зернь – игральные кости.


[Закрыть]

Еще засветло путники добрались до древнего города Суздаля, где повсюду торчали луковки церквей, а на улицах ходило так много чернецов и черниц, что люди в светской одежде были незаметны среди ряс, клобуков и куколей.

Савве Суздаль показалась одной огромной обителью и он предположил, с благоговением оглядываясь по сторонам:

– Здесь, поди, все живут благочестиво.

Его товарищи дружно хмыкнули, а Мещеринов тихо сказал:

– Особливо архиерей суздальский благочестив. Он от великого благочестия мзду берет без меры, паству обирает и своих людей на ночную татьбу шлет.

Тут только Савва вспомнил о проделках суздальского владыки, и благоговения у него поубавилось.

Отыскав за чертою города, в посаде, постоялый двор, путники вошли в корчму. Там была обычная обстановка для подобных заведений: кто-то ел, кто-то пил, а кто-то уже успел порядком набраться.

– Здесь народа меньше, чем у Крюка, – заметил Шибров.

Полкан высказал свое мнение по этому поводу:

– В Шуе Крюк один торгует вином, а здесь, поди, у владыки Иосифа свои питейные избы имеются.

– Да, ну? – удивился Савва. – Неужто закон нарушают не токмо за Волгой, но и под самым носом у царя?

– Нарушают, брат Савва, нарушают, – подтвердил Полкан.

Он заказал хозяину корчмы еду, вино и ночлег.

– А стоит ли нам здесь останавливаться? – подал голос Мещеринов. – До ночи мы, глядишь, добрались бы до ближайшего села.

– Куда ты так спешишь? – спросил его Шибров.

– Хочется скорее в Москву попасть.

– Торопиться надобно с умом, – назидательно заговорил Полкан. – Коли мы не сумеем сыскать дотемна пристанища, то запросто лишимся не токмо денег, коней и одежи, но и жизней. Ты же, Семен, сам нынче поминал ночную татьбу с благословения суздальского владыки.

Шибров его поддержал:

– Верно толкуешь. А ты, Сенька, слушай мудрого человека.

Дебелая баба принесла путникам вино, похлебку и блины со сметаной.

– Прежде ты, Полкан, не страшился ночью ехать, – заметил Савва, жуя блин.

– Чего нам было страшиться в почитай безлюдных местах?

К ним подошел хозяин корчмы.

– Я, люди добрые, коней ваших поставил в конюшню и дал им овса.

Полкан вынул деньги и дал несколько монет мужику.

– Держи.

– Спасибо за щедрость! – обрадовался хозяин. – Буду Бога за вас молить!

Савва в очередной раз испытал досаду. От самой Шуи его друг платил за всех четверых, а Мещеринов и Шибров принимали это, как должное. Однако было невозможно помешать Полкану делать то, что он считал нужным, и Савве оставалось только сожалеть о потраченных деньгах.

После трапезы хозяин постоялого двора отвел гостей в довольно просторную горенку.

– Постель здесь есть токмо для двоих. Вы можете занять еще одну горницу, а коли желаете ночевать все вместе, я велю своей бабе принести сюда две перины.

– Пущай принесет, – велел Полкан.

Вскоре хозяйка притащила перины, и гости стали располагаться на отдых. Мещеринов и Шибров легли и сразу захрапели, потом уснул Полкан, а к Савве сон все никак не приходил. Проворочавшись часа два, юноша поднялся.

«А не сходить ли мне в корчму, не пропустить ли там пару чарок и не послушать ли, о чем люди толкуют?»

Но едва он сделал шаг к двери, как его окликнул друг:

– Ты куда собрался, Саввушка?

– Никак не могу уснуть. Пойду, посижу в корчме.

– Ты однажды уже посидел, – проворчал Полкан, подымаясь.

– Может, довольно старое поминать? – обиделся Савва.

– Ладно, ладно. Я с тобой пойду.

В корчме народу заметно прибавилось. Большая часть людей тихо ела и пила, и только ватага из пятерых парней шумела. Молодые люди сидели, тесно прижавшись друг к другу, и с громкими воплями швыряли что-то на стол. Среди них выделялся кудрявый, светловолосый красавчик в рубахе с шитым золотыми нитями воротом, атласном кафтане лазоревого цвета и алых сапогах из сафьяна.

Бросив взгляд в сторону шумной ватаги, Полкан предложил другу:

– Давай-ка, воротимся к себе.

Но на Савву напало упрямство:

– Ты ступай, коли хочешь, а я останусь. Не бойся, ничего не случится.

Полкан, очевидно, был иного мнения. Подозвав хозяина, он велел подать вина и сел рядом с Саввой за стол. В это время между молодыми людьми возникла ссора.

– Ты, Мишаня, обманываешь нас! – кричал большеносый юноша. – Али тебе бес помогает!

Кудрявый красавчик вспыхнул и ударил большеносого по лицу, отчего тот свалился под стол. Трое их товарищей дружно загоготали.

– Я не Мишаня, – презрительно заговорил красавчик, – а сын боярский Михайло Иванович Одинцов. И не тебе, дьякову сыну, меня во лжи уличать. А с бесом мать твоя зналась, когда тебя, сучонка, зачала.

Троица опять засмеялась, а большеносый вылез из-под стола и, обиженно хлюпая носом, вышел из корчмы.

Одинцов обратился к остальным своим товарищам:

– Кто еще желает побросать вместе со мной зернь?

– Я, – вызвался низенький коренастый малый.

Ватага опять склонилась над столом.

– Что они делают? – спросил Савва.

– Играют в зернь, – ответил Полкан.

– В зернь? – изумился юноша.

– Так называется одна забава.

– А что надобно в ней делать?

Полкан коротко объяснил правила игры.

– Я тоже желаю попробовать, – загорелся Савва.

– В зернь не положено играть задаром, – недовольно заметил его друг.

– У меня же есть деньги, – сказал Савва, вытаскивая из-за пазухи мешочек.

С самого начала путешествия между друзьями так повелось, что общие деньги хранились у Полкана, но какие-то монеты Савва всегда имел при себе, и именно их он сейчас вытащил.

Полкан укоризненно покачал головой.

– Ох, брат Савва, чует мое сердце – останешься ты не токмо без денег и коня, но и без штанов.

– Ну, и пущай, – закусил удила Савва.

Он подошел к игрокам и стал смотреть. Одинцов кидал кости небрежно, словно делал всем одолжение, а его соперник, напротив, старался изо всех сил. И тем ни менее удача вновь сопутствовала кудрявому красавчику. После очередного метания коренастый малый вытер пот со лба и сердито сказал:

– Все, Мишаня, нет у меня больше денег.

– Поставь коня али седло со сбруей, – предложил Одинцов.

Его соперник проворчал:

– За деньги меня батя токмо прибьет, а за коня со сбруей и убить может.

– Ладно, как хочешь, – благодушно протянул красавчик и обратился к двоим наблюдавшим за игрой парням: – Кто-нибудь еще сыграет?

Те замялись.

– Мы, пожалуй, погодим, – промямлил один из них.

Будто черт подхлестнул Савву, заставив воскликнуть:

– Я сыграю с тобой!

Одинцов окинул незнакомца недоверчивым взглядом.

– Ты кем будешь? Я не стану играть с ярыжкой.

– Я сын боярский Савва Глебов.

– Что-то я прежде о тебе не слыхал.

– Я долго жил в дальних глухих местах.

Одинцов с сомнением покачал головой.

– Коли ты жил в глухих местах, отколь у тебя взялись деньги?

За последнее время Савва настолько уверовал в свое благородное происхождение, что приобрел многие замашки детей боярских. Вот и сейчас, гордо вскинув голову, он отрезал.

– Отколь взялись, там их уж нет. А ты не царь-государь, чтобы сын боярский ответ перед тобой держал.

– Ладно, садись играть, – согласился Одинцов.

Он первым бросил зернь, потом это сделал Савва.

– Глядите-ка, а Глебов-то выиграл! – воскликнул коренастый малый.

Нисколько не огорченный Одинцов придвинул, посмеиваясь, одну из своих монет поближе к сопернику. Еще некоторое время Савве везло, но потом его везение кончилось, и он быстро проиграл все деньги.

– Ну что, Савва Глебов, хватит? – спросил Одинцов с издевкой.

Однако Савва вошел в раж.

«У Полкана есть мои деньги», – подумал он и оглянулся туда, где он оставил друга, однако там никого не было.

– Хватит? – повторил Одинцов.

– Давай на коня моего сыграем, – предложил Савва с отчаянной решимостью в голосе.

– А каков из себя твой конь? – спросил его соперник. – Может, у тебя старая кляча?

Савва возмутился:

– Да, на моем Воронке самому царю ездить не зазорно!

– Ну, ну! Ладно, сыграем на твоего Воронка.

Вновь бросили зернь, и вновь Савва проиграл.

– У меня есть еще седло и сбруя, – предложил он чуть не плача.

– Коли нет коня, то сбруя и седло ни к чему, – усмехнулся Одинцов.

Вскоре и сбруя, и седло были Саввой проиграны.

– Все, довольно, – решил Одинцов. – А то ты голым и босым останешься.

Савве было до боли жаль своего коня.

– Погоди, Михайло! Где-то здесь был мой товарищ, и у него есть еще мои деньги.

– И много, – насмешливо спросил один из приятелей Одинцова.

– Много!

Тут послышался голос Полкана:

– Не так уж и много, но довольно.

Обернувшись, Савва увидел друга и, смутившись, пробормотал:

– Я вот… Воронка… Теперь без коня остался…

– Пусти меня, Савва Фомич, – попросил Полкан. – Кажись, настал мой черед поиграть

Савва подвинулся безропотно, поскольку от его недавнего упрямства не осталось даже следа.

– Как звать-величать тебя, мил человек? – спросил Одинцов у своего нового соперника.

– Кличут меня Полканом, а званием я вольный казак.

Одинцов удовлетворенно кивнул.

– Ладно, главное, что ты не холоп и не купчишка. Давай сыграем, Полкан!

Когда начали бросать зернь, Савва зажмурил глаза и обратился к Господу, моля Его о помощи другу. Ведь, если проиграется еще и Полкан, они тогда не смогут добраться до Москвы.

– Ух, ты! Полкан выиграл! – услышал Савва голос коренастого малого и открыл глаза.

Юноша увидел, как его друг невозмутимо пододвигает к своей горстке денег еще одну монету. Затем Одинцов опять бросил зернь и недовольно поморщился. Полкан же вместо того, чтобы продолжить игру неожиданно обратился к Савве:

– Прости меня, Савва Фомич! Я понимаю, что сыну боярскому не полагается быть на посылках у казака, но прошу, уважь меня за доброе к тебе отношение – принеси кисет с табачком, оставленный мною на постели.

Савва хотел было броситься бегом исполнять эту просьбу, но, поймав предостерегающий взгляд друга, вовремя опомнился:

«Сын боярский не спешит со всех ног услужить простому казаку».

– Ладно, Полкан. Я, пожалуй, в благодарность за твои добрые дела принесу тебе табачок.

– Благодарствую, Савва Фомич.

Савва поднялся из-за стола и неторопливо направился в отведенную им для ночлега горенку. Войдя туда, он услышал двухголосое похрапывание. Мещеринов и Шибров спали как ни в чем не бывало и даже не подозревали, что их приятели попали в весьма скверную историю. Савве захотелось растолкать беззаботно почивающих попутчиков, но он подавил в себе это желание.

«Пущай дрыхнут! От них бодрствующих нет никакого толку».

Он добрался в темноте до постели Полкана и стал шарить по ней руками, однако так ничего и не нащупал. Около получаса Савва безрезультатно искал кисет с табаком, а потом вернулся в корчму. Там он увидел совершенно расстроенного Одинцова, невозмутимого как всегда Полкана и обескураженных товарищей кудрявого красавчика.

– Тебе, Полкан, черт помог не иначе, – пробормотал коренастый крепыш.

Полкан ухмыльнулся:

– Помниться, кто-то нынче говорил то же самое, токмо не обо мне.

– Как же ты сумел?.. – изумленно спросил Одинцов.

– Сумел, как видишь, – отозвался Полкан.

– Давай, еще сыграем, на коня моего, – не мог успокоиться расстроенный красавчик.

– Нет, довольно, – твердо возразил Полкан.

Он вытащил из-за пазухи тот самый кисет, за которым посылал друга, понюхал табак, громко чихнул и виновато сказал:

– Прости, Савва Фомич! Я запамятовал, что кисет у меня.

Савва прикинулся обиженным.

– Нечего было меня зазря гонять.

– Еще раз прости!

Полкан сгреб со стола все монеты, поднялся с лавки и, обняв Савву за плечи, громко сказал:

– Пойдем отсель. Нам еще надобно выспаться, а до утра мало времени осталось.

За порогом корчмы юноша взволнованно спросил:

– Ты Воронка мне воротил?

– Воротил, воротил.

– Уф! Спасибо тебе Полкан! Прости, что не послушался тебя!

– Впредь тебе наука. Не знавши броду, не суйся в воду. Добро еще, что ты не додумался поставить сабли и мушкеты.

– А что можно было? – вырвалось у Саввы, и он тут же смутился.

– Все можно ставить: деньги, коня, оружие, портки, холопа, бабу.

– Вот грех-то!

Они вошли в горенку, где по-прежнему дружно похрапывали Мещеринов и Шибров.

– Надобно их разбудить, – озабоченно сказал Полкан и зажег лампадку.

– Зачем? – удивился Савва.

– Затем, что нам надобно утекать отсель так быстро, как токмо сумеем. В противном случае Одинцов со своими людьми подстережет нас и отымет все вплоть до жизней.

– Но он же сын боярский, а не тать.

– Нынче почитай все дети боярские татьбой не брезгуют.

Полкан начал будить Мещеринова и Шиброва, что оказалось делом весьма нелегким: Семен мычал и бранился, а Трофим молчал.

– Жаль, что у нас нет холодной водицы, – посетовал Савва.

– Обойдемся без водицы, – сказал Полкан и стукнул спящих молодцов друг о друга головами.

Мещеринов и Шибров сразу проснулись.

– Что?.. Как?.. – забормотал Семен.

Трофим по-прежнему молчал и обалдело таращил глаза.

– Собирайтесь! Мы немедля едем, – повелительно сказал Полкан.

– Куда? Зачем? – недоуменно спросил Мещеринов.

– На кудыкину гору! – разозлился Савва. – Покуда вы будете расспрашивать, нас прибьют прямо здесь.

Полкан кивнул.

– Савва прав. Нам надобно ускакать подальше от Суздаля. Мы все вам скажем в пути.

Авторитет Полкана был достаточно велик, чтобы Мещеринов и Шибров, ни о чем больше не спрашивая, начали торопливо одеваться. Савва тем временем повесил на пояс саблю, натянул на плечи шубу, нахлобучил на голову шапку и взял в одну руку завернутый в холст самопал, а в другую – мешок.

Когда все собрались, Полкан сообщил:

– Я сговорился с хозяином постоялого двора, и он нас выведет во двор через свою избу.

– Когда ты успел сговориться? – удивился Савва.

– Когда ты деньги, жеребца и сбрую проигрывал. Я еще и наших коней оседлал.

«Ай, да Полкан! – восхитился другом Савва. – Как обычно, все сумел предусмотреть».

Хозяин ждал постояльцев в сенях. Вместе они проследовали по переходу в избу, а оттуда во двор.

Полкан протянул хозяину деньги.

– Спасибо тебе, добрый человек, за помощь. Коли о нас спросят, ты не видал и не слыхал, когда мы уехали.

Мужик поклонился.

– Ничего я не видал, не слыхал и знать не знаю! Спасибо за щедрость вашу! Буду Бога за вас молить!

Путники вывели из конюшни коней, взобрались в седла и поскакали прочь из Суздаля. До самого рассвета они ехали молча, и лишь когда ночной мрак почти рассеялся, Шибров спросил:

– Что же все-таки случилось, покуда мы спали?

– Да вот, Саввушка решил судьбу испытать, – ответил Полкан и рассказал о ночной игре в зернь.

У Мещеринова загорелись глаза.

– А что, взаправду, кидая зернь, можно много денег поиметь?

– Скорее лишишься последней рубахи, – ответил Полкан.

– Но ты же сумел обчистить Одинцова, – не успокаивался Семен.

– Я слово заветное знаю.

– Ух, ты! – удивленно воскликнул Шибров. – Неужто и впрямь знаешь? Побожись!

Полкан спокойно осенил себя знаменьем.

– Вот те крест!

– Знает, знает, – подтвердил Савва.

Тут с неба полетел густой снег. Копыта коней начали вязнуть, и путники сосредоточили все свое внимание на дороге.