Текст книги "Бес меченый"

Глава 5
Побег на волю

Минула первая седмица по Пасхе, пролетела Фомина седмица, прошла седмица жен Мироносиц, закончилась седмица о расслаблении, началась седмица о Самарянине, а Савва все никак не мог уехать из Орла-городка. Днями он сидел в лавке, вечерами заглядывал в питейный двор, по ночам предавался утехам с чужой женой. Проданы были почти все товары, и половина денег от их продажи осела в мошне Бажена. Глядя на своего молодого господина, слуги тоже пьянствовали и развратничали, притом, не имея собственных денег, воровали хозяйское добро.

В угаре любовной страсти Савва не вспоминал о родителях, пока не получил вдруг от матери письмо. Узнав каким-то образом о моральном падении своего детища, Матрена стыдила сына за блуд с чужой женой и слезно умоляла его вернуться немедля под родительский кров. Как только Савва прочел это послание, он ощутил даже не страх, а настоящую панику. Казалось бы, чего ему бояться? Ну, положим, скоро из Персии вернется Фома, который, конечно, разгневается на сына. Но не убьет же отец свое единственное чадо! Тем ни менее, думая о предстоящей встрече с родителями, Савва готов был утопиться в Каме.

Он оставил товар на слуг и бросился к конной площадке в надежде найти там Полкана.

«Вчера был Никола весенний, и дай Бог, чтобы Полкан уже воротился. Окромя него, мне никто не поможет», – в отчаянье твердил про себя Савва.

К своей великой радости он увидел на конной площадке Полкана. Приятель Саввы почти не изменился, разве что немного загорел да и одет был щеголеватее, чем месяц тому назад. Юноша даже на несколько мгновений забыл о своих невзгодах, залюбовавшись нарядом Полкана.

«Такую же, как на его кафтане, материю мой батюшка в запрошлый раз привез казанскому воеводе из Персии. Она же огромных денег стоит! А сапоги-то сапоги каковы! Я такой обувки ни у кого не видал!»

Вокруг Полкана стояли люди, возбужденно толковавшие:

– Ну, удивил, так удивил!

– У него всегда были кони на славу, но нынче!..

– Видать, Полкан привез их аж из самой Персии, – заметил стоящий рядом с Саввой лохматый мужик.

Ему возразил сгорбленный старик:

– Нельзя за четыре седмицы добраться до Персии и назад воротиться.

– С Полкана станется, – заворчал с явной завистью лохматый. – Не зря люди бают, что Полкан с бесом, прости Господи, знается. Нечистый за един миг перенесет за много верст и людей, и коней.

– А еще болтают, что Полкан и есть сам бес, – тихо сказал старик. – У него и метка имеется чертова.

Еще недавно Савву привели бы в ужас эти слова, но сейчас его заботило другое:

«Сумеет ли Полкан мне помочь али нет?»

– Здравствуй Саввушка! – воскликнул Полкан. – Я с зари тебя дожидаюсь!

Савва бросился его обнимать. Затем они направились с торга.

– Каковы твои дела? – спросил Полкан.

Савва почему-то не решился сразу заговорить о том, что его больше всего волновало.

– Дела идут совсем не худо. Почитай весь товар продан, и прибыль получилась большая. Правда, Никиты Строганова в Орле не было – ну и Бог с ним. Без него хватало денежного народа.

– Никита Строганов нынче в Кунгуре, – сообщил Полкан, – а оттоль отправится в Соль-Камскую.

– А ты почем знаешь?

– Он мне сказал.

Услышав о том, что с Полканом знаются гордые Строгановы, Савва еще больше зауважал приятеля.

– Я слыхал, будто Строгановых даже воеводы почитают, – заметил юноша.

– И самые знатные бояре ими не гнушаются, – подтвердил Полкан. – В Москве двор Строгановых стоит на Покровке, рядом с дворами князей Волконских и Сицких.

Беседуя, они миновали окраину города и вступили в лес.

– А хороши же были у меня нынче кони! – похвастался Полкан. – Жаль, что ты не видал красавцев: их мигом у меня купили.

– В другой раз погляжу на твоих коней, – равнодушно проговорил Савва.

– Другого раза, брат Савва, не будет. С конной торговлей я покончил.

– Покончил? – удивился юноша. – И что теперь станешь делать?

– Там видно будет.

– Надобно ли тебе бросать конную торговлю, коли твои кони самые лучшие? Где токмо ты таких берешь?

Полкан усмехнулся:

– Удачливому человеку, Саввушка, удача сама в руки плывет.

– Легко тебе все дается, – позавидовал Савва. – Ты, поди, слово заветное знаешь?

– Знаю, – не стал отпираться Полкан.

Савва подпрыгнул от возбуждения.

– Скажи мне, Полкан, слово заветное! Взамен бери, что пожелаешь!

– Что с тебя взять-то? Ты своего ничего не имеешь, а добро отца твоего почитай все ушло на оплату ласк Баженовой сучки.

– Все-то ты уже знаешь, – удивился Савва.

Приятель окинул его насмешливым взглядом.

– Для того, чтобы догадаться о твоих делах вовсе не надобно иметь семь пядей во лбу. Еще я знаю, что полюбовница твоя уже успела тебе смертельно надоесть, и ты жалеешь о деньгах на нее потраченных.

Полкан словно в воду глядел. Всего за четыре седмицы Савва успел пресытиться Феклой и стал поглядывать на других женщин – в основном на молодых вдов. Заметив это, жена Бажена пообещала любовнику лишить себя жизни, в случае его измены, и юноша, боясь скандала, не порывал связи с опостылевшей ему бабенкой.

– Мне серебра твоего жаль, – честно признался Савва.

Полкан пожал плечами.

– А мне не жаль.

Между тем они все дальше углублялись в лес.

– Куда мы идем? – спросил Савва.

– Ко мне в гости, – пояснил Полкан.

– Ты же говорил, что не имеешь своего двора.

– Избу свою я имею, но от людей ее скрываю, дабы не разорили.

Юноша был польщен доверием друга.

А лесные заросли становились все гуще, и Савва порядком оцарапался о ветки, но это было бы еще терпимо: гораздо больше его донимала нещадно кусавшая мошкара. Расчесывая себе лицо, Савва с удивлением отметил, что Полкан даже не отмахивается от жужжащих тварей.

– Почто тебя мошка не кусает? – спросил юноша.

– У меня от мошки средство имеется: дойдем до места я тебе его дам. Ну, вот уже и дошли.

Савва растерянно воззрился на крохотную избушку посреди леса.

– Добро пожаловать в мои хоромы, – пригласил Полкан.

Переступив порог избушки, Савва разочарованно подумал:

«Ну, и хоромы!»

В полумраке с трудом можно было разглядеть убогую обстановку: грубо сколоченный стол, такую же лавку и закопченную печь. На столе валялись бумажные свитки, стояли большие и маленькие сосуды. В углу Савва заметил похожее на блюдо зеркало.

Юноша ощутил пробежавший по телу холодок.

«Уж не колдун ли Полкан?» – подумал он и перекрестился на красный угол.

Однако святого образа в углу не оказалось, отчего тревога Саввы усилилась.

– Зачем тебе, Полкан, сия писанина? – спросил он, указывая на свитки.

– Глуп ты, Саввушка, – ответил Полкан. – В сей писанине великая мудрость заключена.

– Да, ну? – не поверил Савва.

Его отец презирал чересчур грамотных людей, называя их «пустозвонами», а мудрым считал лишь того, кто имел много денег и добра.

Полкан тем временем достал из печки горшочек, заполненный густым варевом.

– Намажься, иначе опухнешь от укусов мошки.

Савва принялся старательно мазать лицо. А Полкан снял шапку, наклонился и начал что-то собирать с пола. Из окна на его голову упал луч солнца, осветив светлое, будто выгоревшее пятно среди темных волос.

«Чертова метка! – ужаснулся Савва. – Значит, не зря о ней ходит молва!»

Полкан выпрямился и, поймав испуганный взгляд юноши, усмехнулся:

– Ты, брат Савва, понапрасну пужаешься. Волос мой посветлел опосля того, как я попал отроком в грозу, и меня опалило огнем небесным. Так что метка сия вовсе не бесовская, а, напротив, Божья.

– Чудно, что токмо клок волос у тебя посветлел – промолвил дрожащим голосом Савва.

Полкан кивнул.

– Да, токмо клок. Так и живу уже почитай два десятка лет пегим.

Он достал из-за печки еще один горшочек.

– А сие снадобье защищает от укусов мошки. Намажься им, и пойдем собирать хворост.

– Зачем?

– Поутру я покидаю свое жилище навсегда. Сожгу его.

– А мне ты не говорил, что уезжаешь, – обиделся Савва.

– Вот и сказал.

– Куда ты собрался?

– В сторону Москвы.

Савва мгновенно забыл обо всех своих связанных с Полканом страхах и воскликнул с жаром:

– Возьми меня с собой!

– Ворочайся-ка ты, Саввушка, под родительское крыло, – посоветовал Полкан.

– Как я могу воротиться? Отец нипочем не простит мне потраченных денег.

– Ну, прибьет тебя Фома, но не до смерти же. Ты как-никак его единственный сын и наследник.

Савва вздохнул:

– Худой из меня наследник купеческого дела. По совести молвить, ненавижу я торговлю.

– Притерпишься.

– Не желаю я терпеть! – вскричал Савва. – Хочу стать, как ты, вольной птицей!

Полкан хмыкнул:

– Пожелал петух стать орлом. Думаешь тебе легко будет бродить по белу свету опосля житья при родителях? Придется терпеть лишения, защищаться от зверья и лихих людей.

– Пущай будут любые невзгоды, лишь бы мне утечь от отца подальше!

– Ладно – согласился Полкан. – Одному в пути скучно, а вдвоем веселее. Ты с оружием умеешь обращаться?

– Умею! Отец выучил. С торговыми людьми всякое может случиться.

– Оставайся ночевать здесь, а на заре в путь.

Савва виновато развел руками.

– Денег я мало взял с собой – токмо нынешнею выручку.

– Обойдемся. У нас покуда довольно денег. Коли еще надобно будет, достанем.

До вечера друзья собирали хворост и обкладывали сухими ветками избушку.

– Теперь вспыхнет свечкой, – удовлетворенно сказал Полкан, когда солнце закатилось за деревья.

Среди густого леса сразу наступила темнота и потянуло сыростью.

– Пошли в избу, – позвал Полкан.

Он первым переступил порог и зажег свечу.

«Отец мой жалеет денег на свечи и Бажен тоже», – машинально отметил про себя Савва.

Полкан сбросил со стола свитки и сосуды, поставил кувшин и две чарки, достал откуда-то кусок вяленого мяса и краюху хлеба.

– Подкрепись, Саввушка, да ложись почивать, – сказал он, наливая вина себе и другу.

Савва ощутил сильный голод.

«А ведь я с утра даже крошки не проглотил. Не до того мне было».

Опустошив чарку, он принялся жадно есть. Полкан тоже выпил вина, но от куска мяса отщипнул совсем немного.

Насытившись, Савва спросил:

– Куда мне лечь?

Полкан указал на лавку.

– Не взыщи, но иного ложа у меня нет.

– А сам ты, где ляжешь?

– Не твоя забота. Я хозяин и себе найду место, но прежде схожу кое-куда.

– Куда ты собрался на ночь глядя?

– За конями. Не пешком же нам брести. Чай, мы не калики перехожие1313
  Калики перехожие (от лат. caligae – обувь) – паломники по святым местам; прося подаяние они пели духовные песни.


[Закрыть].

После пережитых волнений Савва чувствовал себя очень уставшим. Он блаженно растянулся на лавке и сразу же провалился в глубокий сон.

Разбудил его голос друга:

– Саввушка! Подымайся!

Разодрав с великим трудом веки, Савва увидел возле стола Полкана. На полу лежали два туго набитых мешка.

– Поторопись! – велел старший товарищ младшему.

Савва подскочил с лавки, плеснул себе в лицо воды из ушата, оделся и собрался покинуть избу.

– Поешь перед дорогой, – предложил Полкан, указывая на остатки вчерашней трапезы.

Спешно жуя мясо, Савва окинул взором свое недолгое пристанище и обратил внимание, что свитки валяются по-прежнему на полу.

– Что же ты «мудрость» с собой не берешь? – насмешливо спросил юноша.

Полкан постучал по своей голове.

– Она, брат Савва, вся здесь.

Юноша пожал плечами. Он поднялся из-за стола, и тут ему на глаза попалось зеркало. Купец Грудицын не держал в доме зеркал, так как искренно верил, что в них можно увидеть черта. Савва тоже боялся этой приметы, однако сейчас не смог побороть соблазна и глянул на свое отражение. Он увидел на гладкой поверхности довольно-таки пригожее лицо с густыми темными бровями, карими глазами, прямым носом и красиво очерченным ртом. Волосы, пожалуй, были слишком мягкими и недостаточно густыми, но в целом собственная внешность Савве понравилась.

– Хорош, хорош, Саввушка! – одобрительно засмеялся Полкан.

Когда друзья вышли из избы, солнце уже сидело на верхушках деревьев, но его лучи с трудом пробивались сквозь густые ветки. Хотя утренней туман почти рассеялся, от земли все еще тянуло холодной сыростью.

Возле избушки были привязаны к дереву два прекрасных жеребца вороной и каурой масти.

– Ух, ты! – восхищенно воскликнул Савва. – Вот так кони!

– Я их вчера продал, – заметил Полкан.

– А нынче купил?

– Купил? – усмехнулся Полкан. – Зачем? Я их так забрал.

«Продал, а потом украл», – догадался юноша.

– А лошадка для поклажи, – сказал Полкан, указывая на стоящую поодаль низкорослую сивую кобылку.

Он взял себе каурого жеребца, а Савве достался вороной. Друзья привязали мешки к седлу лошади, затем Полкан вынес из избы две сабли и два короткоствольных самопала1414
  Самопал (пищаль, мушкет) – ружье.


[Закрыть].

– Оружие надобно держать при себе, – назидательно сказал он Савве.

Закончив сборы, они подожгли хворост, дождались когда огонь разгорится, потом взобрались на коней и поскакали в лес.

Глава 6
Как Савва чуть не женился

Никогда прежде Савве не приходилось ездить подолгу верхом, и потому первый день в пути стал для него невероятно трудным. К полудню, когда у несчастного юноши заболело все тело.

– Полкан, давай передохнем! – жалобно взмолился он.

– Эдак мы далеко не ускачем, – отозвался его друг, не оборачиваясь. – Ну, а коли в Орле поймут, кто увел коней и вышлют погоню? Желаешь на каторгу?

Поскольку у Саввы не было желания стать каторжником, он продолжил терпеть усталость и боль.

Весь день друзья скакали почти без остановок, перекусывая прямо в седле. Нещадно пекло солнце. Воздух весь был пропитан влажными испарениями, исходящими от многочисленных болотцев и ручейков. Над путниками бесконечным роем вилась мошкара, которая хотя и не кусала, но все же порядком досаждала жужжанием и тем, что постоянно лезла в глаза.

К вечеру жара спала, однако влажность усилилась.

– Когда же мы до ночлега доберемся? – спросил Савва, трясясь мелкой дрожью, оттого что его одежда насквозь промокла.

– Денька через два, – невозмутимо ответил Полкан.

– А где мы нынче будем ночевать?

– Где придется.

Савву такой ответ не обрадовал. Растаяла последняя надежда провести по-человечески хотя бы ночь. В глубине души юноша уже жалел о том, что отправился в путь, но не мог же он попроситься обратно в Орел. В конце концов друг предупреждал его о предстоящих трудностях.

Когда начало темнеть, Полкан, наконец, смилостивился. Он остановился на небольшой поляне посреди леса и сказал:

– Переночуем здесь. Место сухое и от ветра защищенное.

Савва спрыгнул с коня и растянулся на траве.

– Ты никак собрался спать на земле? – насмешливо спросил Полкан. – Хочешь слюбиться с марьей-иродовной1515
  Марья-иродовна – лихорадка.


[Закрыть]?

– Что же делать? – растерялся Савва.

– Покуда не стемнело, собери хворост для костра и постели.

С трудом шевеля ногами, Савва принялся искать сухие ветки, и пока он сумел набрать маленькую кучку, Полкан успел натаскать целый ворох хвороста. Вскоре горел огонь, и в небольшом котелке плескалась вода. Но Савва, так и не дождавшись похлебки, уснул.

На рассвете друзья поскакали дальше. Второй день был для Саввы легче первого, поскольку он немного привык к долгой езде. Уже не так сильно болело тело, и даже мошкара досаждала меньше.

На исходе третьего дня путники выехали из леса к окраине то ли большого села, то ли маленького городка.

– Вот здесь и передохнем, – сказал Полкан.

Он остановил коня у крайних ворот и крикнул:

– Мефодий! Принимай гостей!

Послышался топот ног, и ворота распахнулись.

– Милости прошу! Милости прошу! – приговаривал высокий жилистый мужик.

Гости слезли с коней.

– Каковы красавцы! – восхищенно воскликнул хозяин, принимая поводья. – Кличут-то их как?

– Моего – Басурманом, – ответил Полкан.

Савва только теперь вспомнил о том, что забыл дать кличку своему коню.

– У меня Воронок, – сообщил он первое, что пришло ему на ум.

– А она – Шельма, – добавил Полкан, махнув рукой в сторону лошадки с поклажей.

Откуда-то выскочил лохматый пес и зарычал на Савву.

– Ступай отсель, Хорек! – сердито прикрикнул хозяин.

Пес нехотя затрусил за угол избы.

– Я привез тебе снадобье, как обещал, – сказал Полкан Мефодию.

Мужик обрадовался:

– Ну вот, и слава Богу! А то меня утин1616
  Утин – боль в пояснице.


[Закрыть] совсем замучил. Давеча на охоте так прихватило, что я и не чаял из леса выбраться.

На крыльцо вышла высокая ладная девка в ярко-красном шушуне и с алой лентой в русой косе.

– А вот и хозяюшка, Алена Мефодьевна! – воскликнул Полкан.

Зардевшаяся девка отвесила низкий поклон.

– Проходите в избу, гости дорогие!

В горнице Савва и Полкан увидели накрытый стол с миской похлебки в центре. Очевидно, хозяева собирались ужинать, когда к ним прибыли гости. Алена засуетилась, и вскоре, кроме похлебки, появились различные соленья и медовуха. У Саввы от запаха домашней пищи даже голова закружилась, и он, забыв обо всем на свете, принялся жадно есть.

– Может, баньку истопить? – заботливо предложил Мефодий, когда гости насытились.

– Завтра истопишь, – ответил Полкан. – А нынче нам отдохнуть надобно.

– Ступайте почивать на сеновал, – предложил хозяин. – У меня там еще осталось сено с прошлого лета.

Понятно, что чужие мужчины не могли ночевать в избе, где по крестьянскому порядку не было женской половины, и постель хозяйской дочери находилась здесь же в горнице. Однако Савва не огорчился. Спать на сене ничуть не хуже, чем на перине, и уж гораздо лучше, чем на жестких ветках. Как только юноша оказался на сеновале, он тут же упал и мгновенно забылся сном.

Когда Савва проснулся, Полкана рядом с ним не было. В щели проникали яркие лучи, судя по которым солнце поднялось уже довольно высоко.

«Коли мы не отправились в путь поутру, то наверняка останемся здесь до завтра», – обрадовался юноша.

Во дворе он увидел Алену, идущую от колодца с полными ведрами. Ее грудь глубоко дышала под полотняной рубахой, а округлые бедра медленно покачивались под грубой поневой1717
  Понева – юбка из куска грубого сукна, обернутого вокруг бедер.


[Закрыть]. Савва сглотнул слюну.

Девка остановилась, поставила на землю ведра и промолвила, указав на дымок за избой:

– А Полкан и батюшка в баньке парятся. Ты тоже туда ступай.

Сделав несколько шагов в сторону баньки, Савва обернулся. Алена все еще стояла на том же месте.

– Скажи, – обратился он к ней, – почто твой отец принял меня, как гостя дорогого, даже имени-звания моего не спросив?

Она пожала плечами.

– Зачем спрашивать? Коли ты пожелаешь, сам скажешь, а не пожелаешь, значит, на то есть причина. В наших местах гости редко бывают – вот мы и рады всякому человеку, как великой Божьей милости.

– А вдруг я злодей?

– Нам ты покуда ничего худого не сотворил, а за зло другим людям пущай тебя Господь судит.

От этих добрых слов у юноши на душе стало удивительно легко.

– Саввой меня кличут, – сообщил он и пошел в баню.

Помывшись, хозяева и гости сели завтракать, а потом Савва забрался на сеновал и уснул. Разбудил его Полкан:

– Мефодий зовет нас ужинать.

– Неужто уже вечер? – удивился юноша.

– Да. Ты весь день почивал.

– С устатку, видать, – смутился Савва.

Он вышел во двор и увидел, что солнце закатывается за верхушки деревьев, забирая с собой дневную жару.

Ополоснув лицо в кадке с водой, Савва направился вместе с Полканом в избу. В горнице их ждал обильно накрытый стол.

– Медовухи выпейте непременно! – принялся потчевать гостей Мефодий. – Я самолично ее готовил. Да, пирога откушайте! У нас в селе ни одна баба не умеет печь лучше моей Аленки.

Сидящая в углу за прялкой Алена зарделась от похвалы отца.

– Хорошо у тебя, Мефодий! – блаженно протянул Савва.

– А ты оставайся насовсем, – внезапно предложил мужик.

– Как остаться? – изумился юноша.

– Да, вот так! Женись на Аленке и живи на моем дворе.

– Ты же меня совсем не знаешь!

– Я, поди, не слепой и вижу, что ты парень нравом тихий и собой пригожий, а коли тебе довелось набедокурить по младости лет, то конь о четырех ногах и спотыкается.

Полкан усмехнулся:

– Неужто, Мефодий, у вас своих женихов не хватает? Ведь Алена твоя красой не обижена и рукодельница редкая.

Мефодий пренебрежительно махнул рукой.

– У нас рукодельниц хватает, и почитай все они красой не обижены, а женихов вполовину меньше. Того и гляди, девка моя вековухой останется. Разве что удастся сосватать ее в дальнее село, но тогда я буду один век доживать. Женись, Саввушка! Станете здесь жить-поживать да внуков мне плодить.

Разомлевший от сытного ужина и медовухи Савва с радостью взял бы Алену в жены: уж больно ему не хотелось опять скакать верхом, ночевать под открытым небом, питаться чем попало. Юноша посмотрел на хозяйскую дочь, и от его взгляда она опустила глаза. Девка явно смущалась, но при этом было непонятно – радуется она или печалится.

«Поди, Аленка рада, что ей нашелся жених», – решил Савва.

Тут со двора послышался яростный лай.

– Чего вдруг Хорек разошелся? – удивился Мефодий.

Алена поднялась с лавки.

– Ты же запер его, чтобы гостей не беспокоить – вот кобель и заскучал.

– Ступай, выпусти его во двор, – велел ей отец.

Накинув на плечи платок, девка вышла из горницы.

– Напрасно Алена одна пошла, – заволновался Савва. – Может, кто-то чужой во двор забрался.

– Кому мой двор надобен? – равнодушно отозвался хозяин. – Зимой здесь хоть шкуры хранятся, а нынче и взять нечего.

– Так уж и нечего? – засомневался Полкан.

Подвыпивший Мефодий хитро улыбнулся.

– То, что можно украсть, никто, окромя меня, не найдет. Даже Аленка не знает, где наши деньги хранятся.

– Что же ты родной дочери не доверяешь? – спросил Савва.

Мефодий презрительно хмыкнул:

– У бабы ум с ноготок, а язык с аршин. Покойница Настасья, царствие ей небесное, ничего от людей скрыть не умела: болтала почем зря. Я уж и бранил свою благоверную и бивал порой – все без толку. Ты, парень, не страшись! – воскликнул он, хлопнув Савву по плечу. – Аленка моя не голодранка! Я сумел серебра скопить довольно, чтобы дочка с зятем не знали нужды даже в черные дни.

– Ты, поди, и от зятя деньги схоронишь? – предположил Полкан.

– Зачем же? – возразил Мефодий. – Я же не собираюсь два века жить.

На дворе наступила тишина, и Савве это не понравилось:

– Кобель замолк, а дочка твоя не ворочается в избу.

Мефодий хихикнул:

– Аленка любит на звезды и луну любоваться.

– Все же я схожу поглядеть, что там, – решил Савва.

– Сходи, сынок, сходи! – отозвался с добродушной улыбкой мужик.

Полкан пристально посмотрел на друга, но ничего не сказал.

Выйдя на крыльцо, Савва оглядел освященный слабым лунным светом двор и увидел только Хорька. Пес поднял голову и недовольно зарычал, но лаять не стал, а принялся что-то грызть.

«Где же Алена?», – обеспокоено подумал Савва и, спустившись с крыльца, подошел к воротам.

Внезапно ему показалось, что разговаривают двое. Он прислушался. Действительно, Алена беседовала с кем-то на улице.

– Ты токмо языком горазд молоть, – сердилась она. – Когда еще обещался сватов заслать, но так и не сподобился.

– Я хочу собрать побольше денег, – оправдывался мужской голос.

– Покуда ты деньги накопишь, я состарюсь. Все никак не посватаешься, а батюшка меж тем нашел мне другого суженого.

– Уж не приятеля ли своего Полкана?

– Нет, Полкан мне в мужья не годится. Батюшке его товарищ пришелся по нраву.

– Батюшке пришелся по нраву? – возмущенно воскликнул парень. – А тебе?

– Неужто я отцу родному стану противиться? – спросила Алена с вызовом.

– Значит, ты не любишь меня, Аленушка? – протянул парень плачущим голосом.

Девка тоже всхлипнула:

– Люблю, Петруша! Ох, как люблю! Кажись, жить не смогу, коли меня за другого отдадут.

Савве стало обидно: ведь он, купеческий сын, едва не женился на крестьянской девке, а она предпочла ему простого мужика. Вернувшись в избу, незадачливый жених злорадно спросил у несостоявшегося тестя:

– Что же ты, Мефодий, предлагаешь гостю чужие объедки?

Мужик обалдело выпучил глаза.

– Называл меня зятем, а дочка твоя с другим милуется, – пояснил Савва.

Мефодий метнулся в угол, вынул из ларя охотничий нож и выбежал из горницы с криком:

– Порешу!

– Как бы не случилось смертоубийство! – опомнился Савва.

И тут же послышался короткий болезненный вскрик. Переглянувшись, Савва и Полкан бросились на крыльцо, где увидели лежащего на ступеньках Мефодия. При свете луны рядом с распростертым телом была видна кровь.

– Споткнулся и напоролся на нож, – заключил Полкан.

К отцу подбежала Алена, за ней по пятам следовал долговязый парень.

– Не вздумай голосить, – предупредил девку Полкан. – Соседи сбегутся и подумают, что мы его порешили. Завтра всем скажешь: мол, отец спьяну зарезался.

Алена была не в состоянии не только голосить, но даже вымолвить слово. Выпучив глаза, она замерла на месте.

Полкан склонился над по-прежнему лежащим без движения Мефодием.

– Неужто помер? – спросил Савва и ощутил, как у него перехватывает дух.

– Живой покуда, – сообщил Полкан и обратился к стоящему столбом парню Алены: – Помоги внести его в избу.

Раненого затащили в горницу. Когда его уложили на лавку, он жалобно застонал. Услышав этот стон, Алена вышла из оцепенения и всхлипнула.

– Помолчи! – прикрикнул на девку Полкан. – Смени лучше своему дружку рубаху и штаны, а то он весь в крови. Поди, у Мефодия есть похожая одежа?

Высокий белокурый парень, действительно, был перепачкан с головы до ног. Полкан же остался совершенно чистым, хотя тоже нес истекающего кровью Мефодия.

Порывшись в сундуке, Алена достала оттуда штаны и рубаху. Полкан велел парню:

– Переоденься в сенях и ступай отсель. Да, гляди, никому не обмолвись о том, что был здесь нынче, а то люди и тебя могут обвинить в Мефодьевой гибели.

От вида крови у Саввы ненадолго помутилось в глазах, а когда он пришел в себя, то не увидел в горнице не только парня Алены, но и Полкана. Последний, впрочем, вскоре появился, держа в руках что-то завернутое в тряпицу.

– Вот снадобье, останавливающее кровь, – обратился Полкан к Алене. – Приложи его к ране.

– Сымите с него рубаху, – жалобно попросила девка.

– Чего ее сымать? – забурчал Полкан. – Лучше порву. Все одно кровь уже не отстираешь.

Разорвав на Мефодии рубаху, он подошел к неподвижно стоящему другу и тихо прошептал:

– Ступай во двор.

Савва послушно направился из избы и на крыльце вновь почувствовал головокружение. Опустившись на ступеньки, он сидел неподвижно, пока не услышал голос Полкана:

– Пора нам, брат Савва, отправиться в путь.

– А Алена не подымет вой?

– Нет, она сомлела и лежит в беспамятстве.

Друзья вывели и оседлали коней, затем забрали и погрузили свои вещи на лошадь. Савва отворил ворота.

– Погоди немного, – сказал Полкан и сразу исчез, словно сквозь землю провалился.

Весь дрожа, Савва топтался один у ворот. Он желал только одного – поскорее убраться из этого еще недавно такого замечательного места.

Появившийся наконец Полкан бросил другу:

– Поехали!

Они взобрались на коней. Савва хотел было пустить Воронка галопом, но Полкан сказал с усмешкой:

– Ты хочешь конским топотом все село перебудить? Не торопись: гнаться за нами некому.

Друзья медленно двигались по ночному селу. Луна освещала темные избы, безжизненные улицы и пустую площадь перед замершим храмом. Савве по-прежнему было жутко, более того – страх в его душе все усиливался и достиг своих вершин, когда кончились дворы и начался погост. При виде холмиков с черными крестами юноша принялся креститься и громко читать молитвы.

Полкан посоветовал ему:

– Никогда не бойся мертвых, но страшись живых.

– Непривычно как-то, – смутился Савва.

– Привыкнешь, у нас еще долгий путь. Погоди малость, я положу подальше деньги.

– Деньги? – удивился юноша. – Чьи?

– Прежде Мефодьевы, а нынче наши. Старый дурак думал, что он один знает, где схоронено его серебро, но я нашел.

– И все забрал?

– Зачем все? Половину. Оставшиеся деньги лежат там, где Алена сумеет их найти, иначе ей не на что было бы даже отца схоронить, а теперь и на свадьбу хватит.

– Но Мефодий может выжить.

– Нет, к утру он непременно помрет, – уверенно сказал Полкан.

Савва ощутил угрызения совести.

– Я виновен в его смерти, – забормотал он. – Надобно было мне просто отказаться жениться на Алене. Чай, никто меня силком пол венец не повел бы. И деньги мы чужие взяли не по-христиански.

– Зря маешься, – возразил Полкан. – Коли мужик на нож напоролся, значит, такова его судьба – с нами ли, без нас ли. Зато тебе не судьба на Аленке быть женатым, сидеть почитай безвылазно в лесу дремучем, зимой охотиться, а летом трудиться в поте лица. По мне так лучше купеческое дело: при нем хоть поездишь повсюду, людей поглядишь да себя покажешь.

– Прав ты, Полкан! – покаянно согласился Савва. – Чуть было я дурость великую не сотворил. Больно уж мне путь тяжким показался. Но ничего, привыкну.

– А за деньги Мефодьева дочка пущай нам еще спасибо скажет: сама она нипочем бы их не нашла. По моей милости ей хоть что-то досталось.

– Опять твоя правда, Полкан, – уже привычно согласился с другом Савва, чувствуя облегчение на душе.

Вскоре он уже не вспоминал ни о погибшем мужике, ни о его дочери.