Текст книги "Россия – мой тёплый дом"

5. Трагизм жилищных неурядиц

В Москве нам – москвичам – жить фактически было негде. Ни жить, ни тем более работать над диссертационным исследованием в таких условиях было невозможно. Жилье снимали в Подмосковье. Для начала на станции Строитель Ярославской ж/д.

Здесь, собственно, и появились первые страницы кандидатской диссертации. Но далеко не сразу и, к моему великому удивлению, мучительно трудно.

Как-то солнечным осенним утром, когда Юля ушла на занятия в институт, я впервые приступил к написанию диссертации.

Все было на своем месте – и выписки, и необходимые для работы книги, и статьи, и чистая бумага. И никто не мешал. А первая строка никак не шла. От одной мысли, что я пишу кандидатскую диссертацию, меня бросало то жар, то в холод. Любая строка, которую выводила рука, казалась мне неудачной, ограниченной, неуместной и подлежала уничтожению. Корзинка для ненужных бумаг наполнялась угрожающе быстро.

Причина, видимо, заключалась в том, что в первый день мной была поставлена едва ли выполнимая двуединая задача – высказать некую новую мысль по теме исследования и адекватно ее изложить. Со временем выработалась достаточно эффективная методика работы. Ее суть состояла в том, что сбор материала совмещался с его анализом. Сделанная выписка тут же осмысливалась, критически оценивалась, и на этой основе возникали собственные мысли, а на этой базе – подчас и фрагмент текста диссертации, который записывался тут же – при выписке. Конечно, такой подход замедлял сбор материала. Но без предварительного анализа сбор материала легко превращался в самоцель, а результат – в груду ненужных выписок.

Наши жилищные трудности превратились в подлинную трагедию, когда выяснилось, что Юля беременна. Хозяйка дачи в Строителе, у которой мы снимали жилье, отказала нам в продлении аренды.

– Ребенок будет плакать, вашей жене пеленки нужно будет стирать. Зачем все это мне нужно? – пояснила она.

Такую же позицию заняли и многие другие дачевладельцы в Строителе. Нам пришлось обойти чуть ли не все дачи этого поселка, прежде чем удалось снять жилье на зимний сезон.

Однако то, что мы сняли, как оказалось, фактически не было приспособлено для жизни в зимних условиях. Хотя в снятой нами комнате находилась плита, обеспечить стабильное тепло не было никакой возможности. Дело в том, что дверь из этой комнаты выходила прямо на террасу, т. е. фактически на улицу. Не помогало и ватное одеяло, которым была завешена дверь. При нашем суровом климате между жилым помещением и внешним миром обязательно должен быть некий тамбур, некое переходное помещение – «прихожая», «передняя»…

В морозный день плита позволяла быстро поднять температуру в комнате. Но она также быстро падала, как только переставали топить печку. Перепеленывать малышку Аню Юле приходилось под одеялом.

Поскольку я часто уезжал в Москву на работу, мне не всегда удавалось должным образом помогать Юле по дому. Рано утром я приносил дрова, которые нужно было напилить с вечера, приносил с колодца воду, завтракал и уезжал фактически на целый день на работу в Москву.

Дело осложнилось с наступлением морозов, когда замерзали колодцы. Приходилось в темноте немало побегать по поселку в поисках тех из них, которые еще не замерзли.

Все тяжкое бремя бытовых забот и волнений легло на хрупкие плечи юной жены. И однажды они не выдержали: от перенапряжения и усталости Юля в мое отсутствие потеряла сознание. Вывела ее из этого состояния хозяйка дачи – Любовь Львовна, которая, к счастью, в тот осенний день не уехала в Москву.

Стало ясно, что в таких условиях мы перезимовать не сможем. К тому же морозы стали усиливаться. Пришлось ехать в Москву. Но и там был далеко не рай.

В один из морозных вечеров мы подхватили Аню и направились к электричке. В вагоне было очень душно. Спертый воздух, хоть топор вешай. Поэтому мы стояли в тамбуре.

Вскоре среди пассажиров пронесся слух, что в тамбуре стоят дети со своим новорожденным ребенком, которые стесняются зайти в вагон. Мы действительно выглядели очень молодо. И один за другим пассажиры выскакивали под разными предлогами поглазеть на столь юных супругов.

Зимовать пришлось у Юлиных родителей в старом аварийном доме в Шикаловском переулке.

6. «Пусть на тебя нападает голая женщина»

При такой перенаселенности, которая была у нас, порядок в доме, как мне казалось, следовало поддерживать неукоснительно. Однажды, вернувшись с работы часов в десять вечера, я увидел, что моя маленькая четырехлетняя Аня еще не спит, разгуливает в своем деревянном манежике и о чем-то весело рассуждает со взрослыми. Мне это представилось серьезным нарушением порядка:

– Что это такое? Ночь на дворе, все детки спят, а ты разгуливаешь и не спишь. Тебя за это следует похлопать по попке. Ну-ка укладывайся побыстрее под одеяло и спать.

Ответ Ани меня полностью обезоружил:

– Папочка! Я обрадовалась, что ты пришел!

Конечно, свою угрозу я и не собирался осуществлять на деле. Аня, тем не менее, обиделась не на шутку и решила постоять за себя.

– Папа, ты просто нехороший человек! – перешла она в наступление, явно волнуясь, но, тем не менее, четко выговаривая каждое слово. – Завтра утром проснусь, сниму с моей куклы, Милочки, платье, и пусть на тебя нападает голая женщина.

Все дружно расхохотались. И эта ее фраза о нападающей на меня голой женщине прочно вошла в семейный фольклор.

Тогда ничего страшнее для папы, чем нападение на него голой женщины, дочка себе не представляла. С годами и мне стало ясно, что не такая уж это пустая угроза.

Детям нравится, когда им не навязывают, а объясняют целесообразность принятых в обществе норм поведения. Однажды Аня с восторгом восприняла тогда новую для нее идею о том, что мусор не бросают, где попало, а выбрасывают в специально для мусора приспособленные и расставленные на улицах урны. На прогулке она обычно стремилась выискать на тротуаре мусор и бросить его в урну.

– Папа, нет ли у тебя грязишки? – спросила она меня, когда однажды не увидела на улице мусора.

– А зачем тебе грязишка? – удивился я.

– Брошу в урну, – ответила она с надеждой, что у меня что-нибудь да найдется ненужного. Старые трамвайные билеты, завалявшиеся у меня в кармане, для этой цели оказались вполне пригодными.

Было очень интересно и до глубины души трогательно видеть, как Аня осмысливает различные житейские ситуации, подыскивает слова для их описания, а подчас и изобретает новые слова и выражения.

В два года у нее состоялся первый «большой разговор» с бабушкой:

– Баба Маня, дай ло ма (ложечку маленькую)

– А что ты ей будешь делать?

– Ку! (кушать)

– Что же ты будешь кушать?

– Хлеп!

В два года Аню начинает интересовать проблема времени:

– Папа! Коко лемя?

– Девять часов.

– Папа! Пать или не пать?

– Мама! Сегодня утро или завтра?

– Эх, старенькие мы с тобой стали, – говорю я трехлетней Ане в конце нашей долгой прогулки, когда мы оба основательно устали. Аня тут же вносит уточнения:

– Это ты, папочка, старенький, а я молодиться еще не начала.

Откуда у такой малышки понимание старости и молодости? И что для столь юной женщины означает «начать молодиться»?

Первые, еще очень робкие, шаги в ознакомлении с окружающей фауной:

– Муха, пусти! Аня идет! – говорит Аня мухе, которая сидит на садовой дорожке, греется на солнышке и мешает Ане пройти к калитке.

Собираясь гулять, непосредственно ощущала свою тесную связь с природой:

– Погода нас ждет! – сообщала Аня, одеваясь для прогулки.

На прогулке умиляли попытки Ани понять и описать природные явления

– Небо солнышко закрыло.

– Птицы летают над воздухом.

– Оттуда прилетел ветер, на него села слезка, а потом она прыгнула мне на глазку!

– На улице тепло! Я даже варежки снимала в бане.

Рано складывающаяся любовь к природе:

– Мои ручки и ножки еще просятся погулять.

Появляются первые проблески самостоятельности. Себя считает не маленькой, а средненькой:

– Буду кушать сама. Ведь средненькие сами едят!

В 4 часа утра на даче озабочена обещанной поездкой на велосипеде:

– Мы про всех людей-то знаем, а у дяди Юлы какого цвета лилисет?

– Дедушке одному скучно, – объясняет Аня свое присутствие рядом с храпящем во сне дедом.

В детском сознании начинают складываться величественные контуры института собственности:

– Ой! Что получилось! Чужая кошка съела нашу мясорубку! Наша кошка Ася покупает мясорубки, а чужая кошка их ест!

Образуются первые, пока еще довольно путанные, представления о родственных связях:

– Мой родитель – дядя Леша. Он капуску ест. А папа – мамин родитель.

– Аня, а чьи у тебя глазки?

Ответ:

– Один – папин, а другой – кошки Аси.

– Мама! Когда я подрасту, ты будишь моим мужем? Нет – лучше пусть Сереженька будет! Нет – лучше он будет моим сыночком!

Обнаруживается интерес к таинственным финансовым проблемам:

– Котеночек сидит и читает облигацию.

Формируются первые медицинские представления:

– Надо кушать побольше, тогда будешь здорова.

– Мамочка, зачем ты выливаешь свое горлышко в тазик?

– Я молоко пить не буду, у меня животик охрип.

– У меня в животике бурчит градусник!

– Я съела огурчик и морковку, чтобы мои щечки были зелененькие и красненькие.

– Я на грелке загораю! – улыбается Аня, лежа на грелке.

Аня болеет ангиной. У нее очень высокая температура. Но интерес к искусству неистребим:

– Папа! Какая разница между оперой и опереттой?

Формируются начала женской логики. Аня рассказывает:

– Один раз ко мне в сад забрались быки. У меня было крылечко, ступеньки, а заборчика не было. Я взяла прутик и стала гнать быков. Они испугались и стали прыгать через забор.

– Но у тебя заборчика ведь не было! – требую я уточнений.

– А я его построила.

Делаются первые шаги в таинственный и противоречивый мир математики. Аня трогает маму-Юлю за щеку и спрашивает:

– Это у тебя голова?

– Голова.

Трогает ее лоб:

– А это у тебя голова?

– Голова.

– Разве у тебя две головы? – удивляется Аня.

Детское любопытство:

– Папа! Вон там, далеко-далеко, немножко поближе, чуть подальше заборчика, что там такое?

Первое соприкосновение с теорией относительности:

– Где около чего? – интересуется Аня.

Пробуждение осознания своей личности в 4 года: Аня ползет по снегу, и ее спрашивают:

– Аня, ты разве червяк ползучий?

Она поднимает голову и в ответ решительно заявляет:

– Я не червяк, я русская!

Только что проснувшись и, будучи не в духе, Аня сообщает нам:

– Буду зимой голая кверху ногами ходить!

В 5 лет Аню начинают интересовать проблемы кулинарии:

– Бабушка купила половник, чтобы вылавливать мутную воду из супа, – поясняет она.

Аня делает «страшное» лицо и набрасывается на меня:

– Папа! Я на тебя с перепугу нападаю!

Пробуждается забота о близких:

– Папа! Не езди далеко! Скоро дождик! Лицо промочишь!

– А папа теплый-теплый, как свет!

– Папа! Мы теперь тебя будем называть змейский человек, потому что ты делаешь змеев!

– Папа, папа! Вон спутник летит! Только его не видно! (4 года).

– Мама! Вылези меня из ванны!

– Дудеть громким слыхом!

– Даже петушок удивился! – поясняет Аня, почему петушок закукарекал, когда увидел Аню, идущую с речки без штанишек.

– На улице дует сильный ветер, потому что деревья размахивают своими ветками!

У Ани красное платье, красные штанишки, красная кофточка и красные варежки. Все это позволяет ей сделать вывод:

– Я красотка!

– Ты русский язык-то понимаешь? – сочувственно спрашивает Аня котенка Фомку.

– Когда я делаю что-нибудь хорошее, у меня глаза становятся хитрющими-хитрющими!

Такого рода высказывания Ани записывались мной и Юлией на протяжении многих лет в специальный альбом, о существовании которого Аня долгое время ничего не знала. Альбомчик предназначался для подарка Ане в день ее шестнадцатилетия.

Случилось так, что в этот день Аня была больна: простуда, кашель, повышенная температура. Друзей на день рождения поэтому пригласить было невозможно.

Эффект от такого подарка был потрясающий. Минут через десять после получения альбомчика, из комнаты, где лежала больная, раздался громкий хохот. Тут же у Ани исчезли кашель и повышенная температура.

Доброе слово оказалось сильнее любых, самых действенных лекарств.

С раннего детства Аня стремилась в той или иной форме помогать своей маме в домашних делах и очень обижалась, когда ей это не позволяли, ссылаясь на то, что она еще маленькая.

Глава 16
Противораковая вакцина В.Сенина

1. Разговор на Воробьевых горах

Со временем мы с Юлей заметили удивительную вещь: Анино стойкое нежелание читать книги. Хотя в школе она внимательно и основательно изучала школьные учебники, получая, как правило, хорошие и отличные оценки. Но стремления читать художественную литературу сверх школьной программы у нее явно не чувствовалось. Это было тем более удивительно, что дома у нас царил своего рода культ книги. Нам этот пробел в воспитании Ани представлялся очень опасным, поскольку именно книги – это основной инструмент, с помощью которого каждое поколение овладевает многовековой и многонациональной культурой человечества.

Чтобы пробудить интерес Ани к книжному богатству, я начал как бы невзначай подбрасывать ей различные книги, ненавязчиво предлагая «посмотреть», «полистать» в свободное время книги, «случайно» попавшие в мои руки.

Однако предлагаемые мной книги не заинтересовывали ее. Так продолжалось довольно долго. Не помогали ни красочные картинки, ни мои «вступительные слова», ни разнообразие жанров детской литературы. Пришлось обратиться за советом к библиотекарям Академии. Христина Михайловна Давидова, работавшая там, считала, что заинтересовать Аню может, прежде всего, книга о девочке ее возраста.

– Я могу порекомендовать вам свою книгу, – сказала она. – Много лет назад под впечатлениями, почерпнутыми в эвакуации, я написала о приключениях девочки примерно Аниного возраста – «Жила в Ташкенте девочка». Попробуйте для начала: если не получится, будем думать, что делать дальше.

Эффект был потрясающий. Аня не могла оторваться от этой книги. Первый вопрос, который она задавала по возвращении из школы, был такой:

– А где моя книга?

И, забыв обо всем на свете, тут же усаживалась читать книгу о девочке, когда-то жившей в Ташкенте. Все остальные занятия представлялись ей тогда досадными недоразумениями, мешающими увлекательному чтению.

С этого времени отношение Ани к книгам в корне изменилось. К каждой из них она подходила в ожидании чуда, спрятанного в ней клада. Разумеется, далеко не все они отвечали такому высокому критерию.

Важную роль в развитии Ани сыграл наш с ней разговор, произошедший однажды на Воробьевых горах, куда она регулярно направлялась, как правило, в моем сопровождении, во дворец пионеров на занятия в кружке рисования.

В нем Аня научилась неплохо рисовать. Особенно трудно, как известно, рисовать акварельными красками. Однако Аня сумела преодолеть эту трудность. Об этом свидетельствовали выполненные ею рисунки, в которых с большой любовью изображалась наша среднерусская природа. Меня при этом поражало ее умение изобразить пространство, его глубину, пространственную перспективу.

Большой интерес у нас с Юлей вызывал один из ее рисунков, который изображал собачников и их питомцев. На нем с большим юмором подчеркивалось, так сказать, присущее им «портретное сходство».

Однако чувствовалось, что рисование интересно для Ани, но не захватывает ее душу полностью, что она ищет чего-то большего, более значительного в качестве будущей профессии. К шестому классу, когда случился наш разговор на Воробьевых горах, Аня заметно изменилась. Она стала явно менее общительной, более молчаливой, задумчивой, ушедшей в себя. Я, как и прежде, сопровождал Аню в ее посещениях кружка рисования и видел, что она мучительно ищет выход из складывающейся жизненной коллизии, требующей от нее ответа на вопрос, кем быть, именно тогда, когда она еще не была готова на него ответить. С большим интересом она выслушала мой рассказ о том, как мои мальчишеские мечты заниматься изучением атомной физики со временем сменились не менее страстным желанием стать авиационным инженером и строить летательные аппараты, что в конце концов удивительным образом трансформировалось в весьма далекую от атомной физики и авиации профессию экономиста-политэконома.

Наши беседы на крутых дорожках Воробьевых гор длились часами. Я перебирал одну профессию за другой. Здесь были и преподаватели – воспитатели и учителя – формирующие поднимающиеся к жизни молодые поколения, и писатели – «инженеры человеческих душ», и врачи, спасающие людей от многочисленных опасных болезней, и актеры, несущие людям так необходимую им культуру и многие-многие другие не менее важные профессии.

Среди них однажды была названа профессия ученого-биолога, открывающего новые пути лечения ранее неизлечимых болезней. В качестве примера такой болезни я назвал рак, неслышно и незримо подкрадывающегося к своим жертвам и безжалостно поражающего их. От этой болезни, отмечал я, до сих пор у людей нет надежных средств. Они гибнут тысячами, не зная, как справиться с этой бедой.

В то время я не заметил, что рассмотрение нами профессии ученого-биолога произвело особое впечатление на Аню. Тем не менее, через пару лет Аня по собственной инициативе перевелась из обычной общеобразовательной школы, расположенной рядом с нашим домом, в школу с углубленным изучением биологии, в которую ей предстояло добираться автобусом. Окончив десятый класс, она предприняла попытку поступить на биологический факультет МГХ однако не прошла по конкурсу.

В итоге Аня окончила биологический факультет Пединститута им. В. И. Ленина с правом преподавания биологии на английском языке. Еще до окончания института она установила тесные связи с Онкологическим центром и стала в нем работать первоначально на общественных началах.

Начиная с четвёртого курса института Аня и её подруга Елена Васильева – также студентка Пединститута – начали работать волонтерами в различных лабораториях Онкологического Научного Центра на Каширке. Всё было для них загадочно и интересно. Им хотелось после окончания института поступить на работу в одну из этих лабораторий. Но, как заметила Виктория Токарева в одном из своих рассказов, «всё бывает так как бывает, а не так, как хочется, чтобы было». По воле рока в каждой из лабораторий появлялись препятствия для экспериментальной работы обеих подруг. В одной из лабораторий, куда они намеревались поступить, не было свободных ставок.

В другой лаборатории после получения руководящих указаний девочки самостоятельно проделали серьезные опыты. Результаты этих опытов могли бы воплотиться в защиту дипломных проектов и/или в статью в научном журнале. В этой лаборатории Елена Васильева всё лето трудилась на довольно вредной работе. Когда же подруги повстречали в коридоре Онкоцентра руководителя лаборатории, по инициативе которого вся эта работа была проделана, он сделал вид, что они не знакомы и просто прошёл мимо…

2. Разработка В. Сениным противораковой вакцины

Долгие скитания по Онкоцентру привели Аню в лабораторию, которая в итоге стала её призванием и личной судьбой. Аня познакомилась с настоящим учёным – Вячеславом Михайловичем Сениным. Они работали вместе и со временем поняли, что нужны друг другу, что составляют единое целое – маленькую, но самоотверженно и дружно работающую команду. Вячеслав Михайлович – родоначальник новых идей лечения рака, разработчик методов, позволяющих эти идеи осуществить, а Аня – надёжный, трудолюбивый исполнитель. Они вместе работали одновременно над несколькими научными проектами. Самым грандиозным из них была разработка нового, иммунотерапевтического метода лечения рака.

Этот метод Вячеслав Михайлович начал создавать задолго до знакомства с Аней. Первым пациентом у него стала его мама. У неё был рак неизвестной природы, врачам не удалось обнаружить первичную опухоль. Диагностировали только метастазы в головном мозге. Когда Вячеслав Михайлович начал её лечить, она была в коматозном состоянии, без сознания, самостоятельно ни есть, ни пить не могла. Она лежала в радиологическом отделении ЦКБ. Ей облучали голову, но метастазы от этого не уменьшались, и она продолжала оставаться в коме.

Ее лечение «методом Сенина» дало несомненные положительные результаты: больная постепенно пришла в сознание, начала узнавать людей, начала самостоятельно питаться, и ей даже назначили комплекс гимнастических упражнений. Несколько месяцев она прожила как нормальный человек. Но, увы, чуда не случилось. Болезнь вернулась, и больную спасти не удалось.

Тем не менее, этот трагический итог показал, что в использованном методе есть несомненное рациональное зерно, но вместе с тем было очевидно, что этот перспективный метод необходимо улучшать. Вячеслав Михайлович годами работал над его усовершенствованием, много читал. У него уже созревал план – как можно повысить эффективность своего метода лечения рака. И вдруг однажды явился «его величество Случай».

Вячеславу Михайловичу сообщили, что его дядя тяжело болен, лежит в больнице для ветеранов войны, почти при смерти, и врачи не могут поставить диагноз. Вячеслав Михайлович и Аня помчались в больницу, которая находилась за городом, добираться надо было на электричке. В кабинете группа врачей рассматривала рентгеновские снимки, приложив их к оконному стеклу. Врачи заявили, что у них консилиум и попросили приехавших подождать за дверью.

– Впрочем, – вдруг воскликнул один из врачей, – вы по поводу какого больного?

Вячеслав Михайлович назвал фамилию своего дяди.

– А, вот мы как раз обсуждаем этот случай, – был ответ. – Ну что ж, тогда проходите.

Врачи, узнав, что пришедший сам врач, показали ему рентгеновские снимки.

– Вот видите, это кости таза с множественными метастазами, а это позвоночник, один из поясничных позвонков практически отсутствует, опухолевая ткань вытеснила этот позвонок.

Вячеслав Михайлович спросил:

– А где первичная опухоль? Какой диагноз?

Врачи ответили:

– Рак простаты. Ваш дядя безнадёжно болен. У нас нет никаких препаратов, которые лечили бы рак простаты. И к тому же у него уже 4 стадия заболевания – метастазы в отдалённые органы, конкретно в кости. Ему остались считанные дни, недели две максимум.

Когда Вячеслав Михайлович зашел в палату, они с дядей с трудом узнали друг друга. Дядя сильно изменился, катастрофически исхудал, осунулся, цвет лица почти не отличался от цвета простыни. Его узнать было трудно. Сам же дядя едва мог вообще узнавать кого-либо, поскольку был на больших дозах наркотических обезболивающих, без которых он бы умер от болевого шока.

Выбора – применять создаваемый Вячеславом Михайловичем метод или не применять – не было. Дядя умирал, и помощи ждать было не от кого.

Основным средством лечения была разработанная Вячеславом Михайловичем противораковая вакцина. Кроме того, он активно искал в литературе сведения о противораковых народных методах, которые ему, как врачу, представлялись имеющими научную основу. Был составлен целый список рекомендованных средств, которые сами по себе на 4 стадии рака больного не спасли бы, но вносили свою лепту в повышение его иммунитета, в укрепление общих сил организма. На первом месте среди таких подсобных средств стоял сырой сок красной свёклы. Затем шли овощи, фрукты, ягоды, имеющие окраску от красной до фиолетовой: краснокочанная капуста, вишня, черная смородина, красное сухое вино в умеренных дозах.

Я видел, с каким трудом, буквально «на коленках» Вячеслав Михайлович и Аня неустанно рыскали по лесам и полям Подмосковья в поисках лечебных растений, которые могли бы помочь больным, могли бы сделать более эффективным лечение вакциной.

В результате применения «вакцины Сенина» дяде постепенно становилось лучше. Первым серьезным успехом был день, когда дядя смог самостоятельно сесть на кровати. Постепенно уменьшались боли. Настоящим семейным праздником отметили способность дяди самому встать с кровати, дойти до стола и сесть на стул. Это было чудо! Вся семья была счастлива. У дяди возобновился хороший аппетит, и постепенно он начал делать небольшие домашние дела. Когда он окреп достаточно, чтобы спуститься по лестнице и выйти из дома, он отправился на маленькие прогулки недалеко от дома. Ходил сначала с палочкой. Со временем походка становилась твёрже, было больше уверенности, и дядя выходил уже без палочки. Соседские старушки, видя его, крестились. В округе знали, что он неизлечимо болен. И вдруг воскрес, даже на прогулки выходит.

Когда дядя окреп настолько, что смог ездить в электричке, Вячеслав Михайлович повез его на обследование в Онкоцентр. Врачи Онкоцентра сделали рентгеновские снимки костей и… никаких метастазов не обнаружили. Врачи не могли поверить, что у этого пациента вообще было неизлечимое онкологическое заболевание. Они сказали:

– «Дырки в костях, которые видны на рентгеновских снимках – это у него от отложения солей. И вообще диагноз ракового заболевания поставили какие-то сельские эскулапы, вероятно, они ошиблись с диагнозом».

Несколько первых удачных случаев излечения рака вдохновили Вячеслава Михайловича и Аню. Неужели действительно противораковая вакцина найдена? Увы, в последствии удачные случаи лечения стали перемежаться с неудачными. Бывало, что опухоль временно отступала, возникала ремиссия, а потом рак возвращался.

Однако, следует заметить, что пациентами у них были только те больные, у которых была четвертая, последняя, стадия онкозаболевания, и от лечения которых отказалась официальная медицина. Так что сложности с лечением и рецидивы болезни были неизбежны.

Если определить место «метода Сенина» в онкологической медицинской практике, то получится следующая картина.

Основными методами лечения рака являются хирургический, химиотерапия и радиотерапия (или облучение). Хирургический метод эффективен и достаточен в тех случаях, когда возможно удалить всю опухоль. К сожалению, довольно часто опухоль прорастает нормальные ткани организма. В таких случаях удалить всю опухоль хирургическим путём невозможно. Тем более, если речь идет о жизненно важных органах. В этих ситуациях применяют либо химиотерапию, либо лучевую терапию, а иногда и оба эти метода. Они эффективны, поскольку существенно уменьшают массу опухолевой ткани и могут приводить к полному излечению. Однако, их недостаток состоит в том, что они подрывают иммунную систему, которая распознает раковые клетки и уничтожает их.

«Метод Сенина», напротив, опирается на собственный иммунитет больного. Он нацелен на его существенное укрепление и на то, чтобы показать иммунной системе больного – вот они, раковые клетки, борись против них и уничтожай их. Вакцина Сенина напрямую убивают раковые клетки. К тому же ее компоненты активизируют противоопухолевый иммунный ответ организма. Этот метод является иммунотерапией рака.

«Метод Сенина» не является панацеей от всех видов рака на любой стадии. Однако, это принципиально новое видение проблемы, новый перспективный подход к лечению рака.

Вячеслав Михайлович, его дочь Ольга и жена Анна запатентовали разработанный ими метод лечения рака (Российский патент № 2519763; патент США № 9,526,779).

Читатель наверняка захочет спросить: если этот метод лечения рака такой эффективный, почему же он до сих пор не внедрён в клинику, почему его не используют врачи для лечения раковых больных?

Тут я предоставляю слово самой Ане ответить на этот вопрос.

«Мы предприняли несколько попыток заинтересовать вакциной Сенина влиятельных людей в советском здравоохранении. Мы понимали свою ответственность и тщательно готовились. Составили три текста – более подробный для профессионалов в медицинской науке, которым, как мы полагали, текст может быть отдан на рецензию. А также другой текст попроще – для чиновников, в котором было меньше сложных медицинских терминов, а также текст, в котором мы описывали удачные случаи. Мы печатали и много раз перепечатывали эти тексты на пишущей машинке.

И вот настал тот ответственный день, день встречи со «вторым лицом» министерства здравоохранения СССР. Мы, естественно, волновались. Входим в заветный кабинет. Поздоровались. Вячеслав Михайлович изложил суть своего метода и его значение для лечения рака. Также он сказал, что мы готовы сделать всё зависящее от нас для того, чтобы метод был внедрён в клиническую практику. «Второе лицо» министерства спросило: «А у вас есть 50 тысяч долларов?». Мы немного обалдели. Для советских ученых такая сумма была заоблачной. 50 тысяч, 50 миллионов или 50 миллиардов – всё это из некоей далёкой туманности. Даже если продать квартиру, в которой мы жили, со всем её содержимым, 50 тысяч долларов не наберётся. Мы ответили: «Нет», ещё не полностью поняв смысл этого вопроса. Мы не догадывались, что речь шла о взятке, а предположили, что деньги нужны на оформление патента и лицензии и чего-то ещё с этим связанного. Слава спросил работника министерства, достаточно ли будет письменного описания препарата или препарат нужно будет предоставить, как говорится, в «живом» виде? Чиновник на это ответил: «Препарата не надо, Вы плюньте в пробирку – вот и будет препарат. И приходите, когда найдёте 50 тысяч долларов». Мы вышли от него, как ошпаренные».

Оказывается, для того, чтобы новый метод лечения рака получил всеобщее признание и вошел в практику, нужны не только глубокие знания, колоссальный каждодневный труд, желание помочь людям, нужны ещё и бойцовские качества, настойчивость и упорство, нужны качества дипломата – с кем и как поговорить. Увы, эти качества отсутствовали и у Вячеслава Михайловича, и у Ани.

Для того, чтобы экспериментальный метод был внедрён в клиническую практику, нужны профессионально организованные клинические испытания. Кто их мог бы организовать? И кто мог бы их оплатить? Эти вопросы так и остались без ответов.

Поэтому, несмотря на удачные случаи лечения рака и полученные патенты, «метод Сенина» остаётся до сих пор не внедрённым в медицинскую практику.

Кто знает, если бы этот метод лечения рака получил практическое применение в то время, когда он был в основном создан, возможно, Олег Янковский, Александр Абдулов, Анни Герман, Дмитрий Хворостовский и многие-многие другие неповторимые, безвременно ушедшие от нас таланты, были бы живы.