Текст книги "Се ля ви… Такова жизнь (сборник)"

Глава рабочей династии

Познакомимся теперь еще с одним рабочим, Коровенковым. Никанору Ивановичу пятьдесят семь, он коренастый, среднего роста, очень сильный человек.

Прежде говорили: «Человека встречают по одежке, провожают по уму». Ну, одежкой в наше время люди мало чем отличаются друг от друга. Вот хотя бы наш Коровенков: строгий черный костюм сшит по последней моде, со вкусом подобран галстук, белоснежная сорочка, изящные полуботинки. Таким был Коровенков на сцене Колонного зала Дома союзов. Но он же бывает и в телогрейке, простенькой кепочке и резиновых сапогах. Словом, одежка – не показатель.

По уму? Да. Но чтобы определить силу ума и его направленность, как раз и нужно пройти тот сложный исследовательский путь, в который мы отправились. Направленность ума проявляется в конкретных делах.

Представьте себе небольшой земляной карьер: вспоротая земля, землекопы, оголенные до пояса, поблескивая потными телами, набрасывают лопатами землю в тачки, катят вверх на косогор. А вот другая картина: в Большом Кремлевском дворце, сияющем хрустальными люстрами, идет торжественное собрание – Леониду Ильичу Брежневу вручается Международная Ленинская премия «За укрепление мира между народами». Какая связь, что может быть общего между этими двумя событиями? А общее в них – наш знакомый Никанор Иванович. Это он когда-то, потный и загорелый, катил тачку с землей. И в Большом Кремлевском дворце один из гостей, приглашенных на прием, тоже он – Коровенков. Только между этими двумя событиями – сорок лет! Вот и мы пойдем по его жизни между этими двумя вехами.

Никанор Иванович за эти годы не вырос из простого землекопа в академика или министра, хотя и такое случалось со многими нашими соотечественниками. Коровенков как был тогда, сорок лет назад, так и теперь – рабочий. Только смысл, суть, наполняющая это прежнее его звание, очень изменилась! И переменилась она благодаря его труду и делам, которые, как мы сказали, являются главным, определяющим фактором в формировании человека как личности.

Беседовал я с Коровенковым много раз, всегда откровенно – это очень важно, чтобы разговор был доверительный.

Никанор Иванович родился в 1918 году в Калужской области, Мещерском районе, в деревне Песочная. До 1938 года, как и его отец Иван Титович, был колхозником, окончил курсы, изучил электрооборудование трактора и работал в МТС.

В 1938 году переехал в Москву и поступил работать в Мосводоканалстрой землекопом. Лопата, тачка, телега – вот «механизация» земляных работ в то время. Первые экскаваторы были диковинкой, на них с удивлением посматривал и деревенский паренек Никанор. Трудная была земляная работа, за день так намаешься, все тело гудит, будто тяжесть плотной земли в него перешла.

– Почему вы пошли учиться на экскаваторщика? Больше хотелось заработать?

– Заработок у экскаваторщика, конечно, не тот, что у землекопа. Но не только это. Уважают все. Тогда ведь экскаваторщик был, ну, как сегодня командир воздушного лайнера – это точно! А молодость славу любит! Ну и хотелось стать человеком уважаемым, быть на виду! – Коровенков смущенно улыбается.

– Однако, Никанор Иванович, тогда молодых парией на стройке было много, а вы все же пошли учиться. Почему? Что вас к этому побуждало?

– Не было тогда у меня настоящей сознательности, врать не буду. Это потом пришло.

Учился после работы. Набрякшие от тяжелой тачки руки не держали карандаш, голову клонил сон, однако Никанор Иванович одолел все тяготы и стал помощником экскаваторщика.

– Вот она награда за трудную учебу – стоит передо мной огромная железная махина, которая будет выполнять все мои приказы, как дрессированный динозавр. Скажу: «Грызи землю!» – будет грызть. Прикажу: «Кидай ее из траншеи на-гора!» – будет кидать. Долго мне казалось, не покидало меня чувство, что экскаватор живой.

– Работал я на экскаваторе до 1939 года, пока не пришло время идти на службу в Красную Армию. Только освоился в военной жизни, начались бои с белофиннами. Недолгой была та война, с декабря тридцать девятого по март сорокового. Но хлебнули мы в ней немало трудностей. Прорвать одну из мощнейших линий долговременных укреплений в условиях зимы и труднейшей лесистой местности – было делом очень тяжелым и кровопролитным.

Не успел отдохнуть, отогреться после финских событий, фашисты напали! Эту страду я тоже прошел от первого до последнего выстрела. Бился я за Кавказ, освобождал Новороссийск, Керчь, Краснодар. Потом опять попал в знакомые мне места – на Карельский перешеек. Оттуда на сандомирский плацдарм. Гнал фашистов из Польши, Германии, Чехословакии. День Победы встречал в Праге.

Глядел я на Никанора Ивановича, на его поседевшие виски, глубокие борозды морщин на лице, и представлялся мне этот могучий человек в огне войны. Был он и там, наверное, таким же спокойным, неторопливым, бил врагов старательно. И у могил боевых друзей стоял. И радостные лица поляков и чехов встречали его в освобожденных городах.

Сегодня в наших глазах каждый фронтовик – герой, который совершил много отважных дел. И это действительно так. Но вспомните, что мы отметили в начале нашего разговора: человек не всегда себя знает таким, каков он на самом деле. Вот и Никанор Иванович, как ни просил я его, чтобы он рассказал о своих боевых делах, ну хотя бы какой-то один пример храбрости, – махал безнадежно рукой и даже с каким-то укором говорил:

– Да что вы, какой у меня героизм, я всю войну за рычагами трактора просидел. Служил я в артиллерийской бригаде, на прицепе пушки тягал. Какая тут храбрость, главное, чтобы мотор не подвел, вовремя доставить на огневую позицию пушку, вовремя утащить, чтобы не попала в руки фашистов. И такое было! Вот и вся моя храбрость.

– Ну а на сандомирском плацдарме?

– Что на плацдарме? – удивленно вскидывает брови Никанор Иванович.

– Одно слово плацдарм, вас же там фашисты в реку хотели сбросить.

– Не выгорело у них это дело! Раз по десять кидались в день, но мы их отбивали.

– И вы отбивали?

– И я. Расчеты у орудий несли большие потери. Вражеская артиллерия вела зверский огонь. Мы же на пятачке, и попасть в нас было нетрудно. И танки все время лезли и крушили прямой наводкой. Вот и пришлось мне стоять у орудия и вести огонь. Многих товарищей побило. Да я всегда так: тягач отгоню в укрытие – и к своему расчету. Что же я буду сидеть в тягаче, когда товарищи бой ведут!

Не трудно представить фронтовые дела Коровенкова даже по этим скупым словам: в жару и стужу, в распутицу и по горным тропам тащил Никанор Иванович пушку по исковерканным фронтовым дорогам. А начинался бой, и Коровенков вставал к орудию и вместе со всеми вел огонь по врагу до изнеможения, глох от своих выстрелов и разрывов вражеских снарядов. А чуть вперед или, не дай бог, назад! Уж тут роль Коровенкова главнейшая из главных – быть или не быть орудию, в первую очередь зависело от водителя. Вот так храбро и мужественно воевал человек, а теперь смущается и мнется.

– Нет, чего не было, того не было. Никакого героизма не припомню. У меня и наград-то нет, только медали – «За победу над Германией», «За освобождение Кавказа» да разных городов.

– Ну что ж, дорогой Никанор Иванович, не вина ваша, а беда, что попали вы к такому черствому командиру – за две войны не оценил труднейшую работу солдата!

Да, к сожалению, были и такие на войне.

И опять Никанор Иванович отвел глаза в крайнем смущении:

– Не поняли вы меня, не про награды я совсем. Я про себя говорил, про то, что не было у меня никаких таких случаев, чтобы меня награждать. – И, спеша уйти от этого не совсем приятного направления в разговоре, стал рассказывать о другом:

– После демобилизации в 1946 году я вернулся в Москву, пошел в свой родной Мосводоканалстрой, опять сел на экскаватор. Трудное было время. Старенькие экскаваторы надо было вернуть к жизни, заставить работать. Запчасти приходилось вытачивать самому. Ну ничего, главное – война кончилась. Все соскучились по мирному труду своему. – Коровенков помолчал, лукаво поглядел на меня и, будучи очень деликатным человеком, спросил:

– Не обидитесь, хочу сказать о вашем писательском деле? Вот вы со мной говорите и в газетах я читаю – труд да труд, будто вся жизнь наша только из этого состоит. Труд – дело важное и главное, но еще не вся жизнь. Я ведь после войны не только сидел за рычагами экскаватора. У меня в те послевоенные годы и любовь пришла. Встретил я девушку. Эмилией звать. Сестрой в поликлинике работала, ухаживал я за ней, словом, как в романе – все было. В скором времени она мне женой стала. Через год мне сына подарила, Евгением назвали. Была большая радость в нашей семье.

– Семья маленькая, а радость большая? – спросил я.

– Почему маленькая? И семья большая. К тому времени мы, все Коровенковы, вернулись с войны и трудились в одной организации – в Мосводоканалстрое. Отец мой Иван Титович – рабочим; брат Василий – слесарем; брат Петр – шофером; сестра Полина – уборщицей; сестра Мария – токарем; жена Петра Мария – в котельной. Несколько лет назад и сын мой Евгений стал работать со мной сменщиком.

1971 год, когда сын пришел и стал работать вместе с отцом, памятен Коровенкову еще одной большой радостью – Родина высоко оценила его труды: за выдающиеся производственные успехи в выполнении заданий пятилетнего плана Никанору Ивановичу было присвоено высокое звание Героя Социалистического Труда.

– Никанор Иванович, после получения этой высокой награды вам не хотелось обойти и посмотреть дома, в возведении которых вы участвовали?

Коровенков, как это не раз бывало в наших прошлых беседах, снисходительно улыбнулся моей неосведомленности и пояснил:

– Не только обойти, объехать трудно все, что я построил за сорок лет: водопровод, канализация – это еще до войны, а как пришел с фронта – жилые массивы в районе Песчаных улиц, Черемушки, Измайлово, Московский Государственный университет, Юго-Запад, Бирюлево, Орехово-Борисово, Чертаново – все это мои стройки. Мы, экскаваторщики, первыми начинали. Выходим на голое место, роем траншеи, котлованы. Только после этого дома поднимаются вверх. В общем, вся Москва – это моя стройка и не только моя, всей нашей семьи.

За труд уважали и чествовали.

Колонный зал Дома союзов сверкал огнями. Радужными вспышками переливались хрустальные подвески на люстрах, а в партере и на балконах не было ни одного свободного места. В президиуме, немного смущаясь от всего этого великолепия, сидело шестеро Коровенковых: Никанор Иванович – глава семьи, Эмилия Андреевна – жена его, Петр Иванович – брат, Мария Федоровна – жена брата, Евгений Никанорович – сын, Татьяна Ивановна – жена сына. В адрес этих людей было сказано много взволнованных слов. Для них выступали известные артисты. Коровенковым вручили подарки и теплые приветственные адреса. Каждому присутствующему хотелось подойти и пожать руку знатным строителям. И сами виновники торжества удивлялись: сколько же людей в Москве знают их, сколько сердечных, искренних друзей оказалось у семьи знатных механизаторов столичных строек!

А Никанор Иванович, глава этой рабочей династии, в элегантном костюме, на его груди сияли Золотая Звезда Героя Социалистического Труда и другие награды.

Побывал я в парткоме, беседовал с Михаилом Семеновичем Абраменко – парторгом треста.

Парторг говорил неторопливо и веско, но когда речь зашла о Коровенкове, Михаил Семенович сразу преобразился – улыбка и радость озарили его лицо:

– Коровенков не только ветеран нашего треста, он, можно сказать, эталон сознательности и добросовестности в труде. Очень хорошо работает.

– Но таких тружеников в тресте немало, а Коровенков чем-то выделяется даже в этом активе? – спросил я.

– Это верно. Выделяется он прежде всего подходом к делу. Очень правильно понимает Никанор Иванович роль коммуниста в коллективе, в частности свою роль. Он не начальник, не инженерно-технический работник, он, как говорится, рядовой труженик, но он постоянно увлекает, ведет людей вперед. Вы знаете, инициатором скольких начинаний и движений был Коровенков? Вот посмотрите, у меня сохранилось несколько газет и плакатов, – парторг достал из стола и развернул на столе хрустящую плотную бумагу: – Вот, читайте: «Патриотическое начинание Героя Социалистического Труда, строителя… Н.И. Коровенкова по досрочному выполнению полугодовой программы 1975 года».

На плакате крупными буквами написано: «Полугодовое задание – к Дню Победы!» Под этим призывом две фотографии Никанора Ивановича – одна сегодняшняя, другая фронтовая: лихой сержант, улыбчивый, грудь колесом, под фотографией написано: «Сержант 127-й артиллерийской бригады Н.И. Коровенков закончил Великую Отечественную войну в Чехословакии». Есть на плакате и третья фотография: у экскаватора стоят отец и сын Коровенковы. Сын первым поддержал почин отца.

– За Коровенковыми потянулись другие механизаторы, – продолжает рассказ Абраменко, – и не только в нашем тресте. Вот посмотрите статью в газете «Вечерняя Москва». Здесь пишут, что только в нашем тресте по почину Н.И. Коровенкова встали на трудовую вахту в честь 30-летия Победы девятнадцать экипажей экскаваторов и более ста водителей.

– Ну а как выполнили эту вахту? Какие результаты у самого Коровенкова?

– Никанор Иванович слов на ветер не бросает. Чтобы завершить полугодовую программу к 9 мая, нужно было ежедневно перерабатывать 450 кубометров грунта, почти на сто кубов больше нормы! Так Коровенков превысил и эту цифру. Он перерабатывал в день до 500 кубометров грунта!

Парторг развернул еще один большой, красочный плакат:

– Вот, любуйтесь! Никанор Иванович не только сам отличился, но и других повел на штурм. Вы знаете, как все боролись за досрочное выполнение девятой пятилетки? Это было всенародное движение. Наши коммунисты приложили много сил, чтобы трест перевыполнил план. Ну а Коровенков, как всегда, был впереди. Вот на плакате уже зафиксировано: «Они досрочно выполнили план девятой пятилетки! Равняйтесь на передовые бригады!»

Парторг показал мне много других газет с сообщениями и о делах Коровенкова, и о победах треста в социалистическом соревновании.

Вот такой он, рабочий человек Никанор Иванович Коровенков. Его жизнь, трудовые дела, мне кажется, очень наглядно показывают социальные, общественные черты, самые главные и драгоценные черты личности простого рабочего.

Любопытное совпадение – в дни, когда я готовил к печати эти очерки о рабочем, в газете «Завтра» в октябре 2006 г. № 42 (674) опубликована статья «Могильщик пролетариата. Где у нас рабочий класс?»

Привожу цитату, отвечающую на этот вопрос:

«Сегодня рабочим вновь нечего терять, кроме своих цепей: у них нет ни настоящего, ни будущего, и это ставит под угрозу любой план национального развития. Кто виноват в этом? Если настоящего рабочий класс лишают Герман Греф и Алексей Кудрин, то завтрашний день у него отнимает ведомство Андрея Фурсенко – Министерство образования РФ. Одни превращают нашу Родину в «конченую страну», другой – в «общество без будущего». За пределами экспортного сектора – добычи нефти, газа и металлов – рабочий класс России обрекают на вымирание.

Кудрин и Греф «отвечают» за «деиндустриализацию» России, за то, чтобы вся экономика сводилась к нефтегазовой «трубе», а валютные поступления ни за что не вкладывались в развитие промышленности. Пусть сотнями миллиардов долларов разбухает Стабилизационный фонд, который фактически является инвестициями в экономику США, но лишь бы в России не строились новые предприятия, не покупалось оборудование, не создавались рабочие места. Если США и Западная Европа превратились в «мировой офис», а Китай и Юго-Восточная Азия – в «мировую фабрику», то России отведена роль «мировой биржи труда».

Большинство российского рабочего класса представляет «резервную армию» безработных. Токари, слесари, фрезеровщики, инженерно-технические работники «излишни» в рамках нынешней модели экономики. Они могут по своему свободному выбору либо вымирать от голода и пьянки, либо переквалифицироваться в челядь новых «хозяев жизни» – водил, охранников, официантов, строителей особняков, массажисток, проституток».

Мои комментарии? Они в вышеприведенных очерках.

Пахари и хлеборобы

Судьба каждого человека зависит от больших и малых событий, которые переживает наша родина. А судьба родины складывается из деяний трудов и подвигов людей. Вклад каждого в судьбу Отечества зависит от желания и умения хорошо трудиться, от того, какие духовные силы несет в себе человек.

Наше счастье и благополучие – прежде всего было делом наших трудовых рук. Помню, закончился еще один год пятилетки, еще одна уборочная пора, засыпан хлеб в элеваторы и хранилища. Его вырастили люди, он принесет радость и достаток в наши дома. Хлеб – это не только пища, хлеб – большой политик, посредник дружбы между людьми: при стихийных бедствиях как первую помощь посылают медикаменты и хлеб. Хлеб дороже золота, а у тех людей, кто его выращивает, – золотые руки.

В том году я познакомился с человеком, который всю жизнь выращивает хлеб, – Константином Александровичем Бориным. Веселый, разговорчивый, с хорошей русской хитринкой; все он видит, все понимает, обо всем у него свое мнение. Мысли у него светлые, оптимистические, главное в них – как сделать людям добро, как дать им больше хлеба. С виду он – простой сельский мужичок, с вихрами, выгоревшими на солнце, с лукавым прищуром глаз. Говорок у него этакий волжский, окающий.

Жизнь его удивительна. Это человек – роман. Я по своей писательской профессии так и загорелся – очень мне хотелось написать роман об этом человеке, чтобы он был в нем главным героем, но, увы, не моя это тема. Я писатель военный и не знаю сельской колхозной жизни в той степени, которая дает возможность написать роман. И все же мне очень хочется рассказать о Константине Александровиче, хотя бы коротко, не только о хлеборобной, но и военной его страде.

Родился он в большой многодетной семье. Мать умерла, да и отец прожил недолго, после Первой империалистической войны пришел раненый, больной. Костя с восьми лет должен был трудиться, помогать в хозяйстве для того, чтобы кормить младших братьев и сестер. В деревне заработков нет, он уходит в город. Стал слесарем, как он говорит, приобщился к технике. Через несколько лет вернулся в родные края. И вскоре по путевке комсомола он едет на Кубань. Там создавались колхозы и нужны были такие энергичные молодые люди, как Константин Борин.

Трудные это были годы: кулаки стреляли из-за угла, травили воду в колодцах, всячески вредили. И все же колхоз был создан, встал на ноги, стал собирать добрые урожаи.

В тридцатых годах появились первые комбайны, и Константин Борин, как человек, который уже, как он сам говорит, прикоснулся к технике, очень ими заинтересовался, а потом окончил курсы механизаторов и стал комбайнером. Машину он полюбил, работал с увлечением. Но ему было мало ощущения удовольствия в работе. У него от природы было еще стремление стать не только хозяином, но и повелителем этой новой техники. Ему хотелось заставить работать комбайн не только те часы, которые ему полагалось по норме, а чтобы вот эта могучая машина давала как можно больше: убирала хлеб, пока стоит хорошая погода. Борин задумал заставить работать комбайн ночью. Первые комбайны на это не были рассчитаны, их создали для дневной уборки. А Константин решил пристроить фары, освещать поле. Но где их взять? Куда и как подключить, чтоб светили? Все это сделать непросто, а время не ждет, на уборке каждый час дорог. И решил Борин подвесить впереди обычные керосиновые фонари, «летучая мышь». Так и стал работать. Убирал хлеб ночью.

Но и на этом не успокоился. Много уходило времени на разгрузку бункеров, которые заполнялись зерном. Борин придумал еще и разгрузку на ходу. В те годы это осуществить не так было просто. Сейчас мы это видим каждый день. Идет комбайн, и рядом с ним движется машина. Зерно пересыпается из комбайна в кузов на ходу быстро и умело. А тогда? Тогда, чтобы разгрузить комбайн на ходу, надо было пустить рядом лошадь с телегой, и чтобы лошадь сочетала движение с этим комбайном, и чтобы зерно не рассыпалось. Это казалось неосуществимым. И все-таки Борин этого добился. И пожалуйста – результат: когда подсчитали осенью, Константин оказался передовиком соревнования. И не просто передовиком, а рекордсменом по уборке хлеба. Результаты его труда были настолько высоки, что правительство наградило Константина Александровича Борина орденом Ленина.

Поехал он получать эту высокую награду в Кремль. Конечно же для молодого еще паренька это событие волнующее. И вот в Кремле, кроме того, что он получил орден, произошел еще и разговор, который повлиял на всю его дальнейшую жизнь.

Случилось это так: когда Михаил Иванович Калинин вручал Борину орден и жал руку, то обратил внимание на его молодость, веселое, энергичное лицо. Михаил Иванович спросил: «А какое у вас образование, товарищ Борин?» Константин очень смутился, опустил глаза, покраснел, хоть и не был ни в чем виноват, смущенно ответил: «На пятерых, Михаил Иванович, два класса». Он имел в виду свою жену, троих детей и себя. И вот на всех на них было два класса, которые он когда-то кончил.

Михаил Иванович сказал: «Для того, чтобы строить социализм, такого образования, конечно, недостаточно. Надо, дорогой мой, учиться». Эти слова на всю жизнь запали в душу Борина. Стремясь осуществить совет Михаила Ивановича, Борин стал учиться в вечерней школе, много занимался самообразованием. И продолжал все эти годы работать комбайнером. Да еще как работал – каждый год отличался рекордными сборами хлеба. Оказывая высокое уважение за его труды, Константина Александровича Борина избрали депутатом Верховного Совета первого созыва.

И вот ему удалось закончить десятилетку. Приехал в Москву, сдал экзамены, стал студентом первого курса сельскохозяйственной академии. Вроде бы жизнь пошла так, как хотелось. Но в это время грянула война! Враг напал на нашу родину в июне месяце, а это пора уборки хлебов. Студент первого курса Тимирязевской академии Константин Борин видит, не совсем удачно для нас развивались события на фронте – враг подходит уже и к его родным местам на Кубани. Решил он ехать и помочь в уборке хлебов. А прямой дороги на Кубань уже не было. Целое нелегкое путешествие пришлось совершить – кружным путем, чтобы добраться до своих полей: через Ташкент, Красноводск, через Каспийское море на корабле и дальше опять поездами, а как они тогда ходили, хорошо известно! И все же добрался Борин до своего колхоза. Он убирал хлеб со своими товарищами до последней возможности. Их бомбили фашистские самолеты – они пережидали в воронках от взрывов бомб и продолжали работать. Но вот уже не бомбы, а снаряды рвались неподалеку, а механизаторы все же убирали хлеб, потому что он нужен был народу, армии.

Пришел приказ – поджечь хлеб, уничтожить его, чтобы не достался врагу. Уничтожить и комбайны, которые так любил Константин Александрович. Не просто это было выполнить! Когда он мне рассказывал об этом – сорок лет прошло, а у него на глазах наворачивались слезы и я очень хорошо представляю, как это было. Черный дым повис над золотой пшеницей, сажа садилась на лица хлеборобов, слезы текли по их щекам, размывая эту сажу. Да, они плакали! Взрослым мужчинам в такой момент простительны слезы.

А вот комбайны уничтожить они не смогли. Хлеборобы верили, что вернутся в эти места и поэтому разобрали комбайны, сняли с них все детали, зарыли их в различных местах и только после этого ушли со своей родной земли.

Пришел Константин Александрович, как и многие другие, в военкомат. Ему хотелось попасть в действующую армию и бить врагов. Но помешало неожиданное осложнение: Борин – депутат Верховного Совета СССР, член правительства, и военный комиссар сказал, что не может призвать его в армию. Борин поспешил в крайком партии. Там поняли его, помогли, и он надевает военную форму.

Дорогие читатели, те, кто живет не в Москве, москвичам это сделать проще, когда приедете в Москву во время отпуска или в командировку, зайдите, пожалуйста, в музей Октябрьской Революции на улице Горького, рядом с площадью Пушкина, поднимитесь на второй этаж и на одном из стендов вы увидите мандат депутата Верховного Совета СССР, пробитый осколком. На мандате фамилия: Борин. Это удостоверение Константина Александровича. Но он не погиб! К счастью, в том бою Борин был только ранен и контужен. Он остался в боевом строю. Продолжал идти с частями, освобождая города один за другим: Оршу, Минск, Вильнюс, Каунас. Соединение, в котором он служил, последние, завершающие бои провело под Кенигсбергом. Другие части пошли дальше, взяли Берлин, а для Борина бои на Западе кончились под Кенигсбергом.

И вот после Победы состоялась первая послевоенная сессия Верховного Совета CССP – 22 июня 1945 года. На этой сессии был и Константин Александрович. Когда он приходил в Кремль и предъявлял свое депутатское удостоверение, пробитое осколком, товарищи, которые проверяли документы, как-то даже недоверчиво смотрели на этот поврежденный документ. Борин пояснял: «Это я, я жив, так случилось». Его пропустили. 24 июня состоялся Парад Победы, на который были приглашены все депутаты Верховного Совета. Борин в их числе стоял на трибуне рядом с Мавзолеем и смотрел на соратников по оружию, которые участвовали в этом параде. Воинская часть, в которой он воевал, в параде не участвовала: она в это время передислоцировалась эшелонами с запада на восток – предстояло еще разгромить союзницу фашистской Германии – Японию.

Константин Александрович в эти дни зашел в свою пустую квартиру. Жена с детьми находилась в эвакуации: она работала председателем колхоза в далеких краях. Походил по комнате Константин Александрович, посмотрел на фотографии, на которых он сфотографирован на своем комбайне, вспомнил друзей и, как он говорит – защемило сердце, – очень захотелось побыстрее вернуться на хлебные поля.

Конечно, он мог бы поехать в родной колхоз и заняться любимой работой. По-человечески его тоже можно было бы понять: Победа одержана, фашистская Германия разгромлена. Но думал Константин Александрович о своих боевых друзьях, которые ехали в эшелоне опять на войну, опять сражаться с врагами. И он решил догнать их. Долетел самолетом до Омска и на вокзале встретил эшелон, в котором двигалась его часть. Так он попал на восток и участвовал в боях по разгрому империалистической Японии. Закончил боевой путь в Порт-Артуре.

Кончились бои… Два ордена Отечественной войны, орден Красной Звезды, много медалей прибавилось к тем, которыми был награжден Борин в мирное время.

В год, когда он демобилизовался, ему было уже 38 лет – возраст немалый. Страна переживала очень трудные дни. Разрушено много: заводы, фабрики, села. Надо было все восстанавливать, строить заново. Не хватало строительных материалов, цемента, металла, всего не хватало, но все-таки можно было при стройке кое-что заменять. А вот было одно и такое, чего ничем заменить невозможно – хлеб. Труженикам страны нужен был хлеб, Борин это понимал. И поэтому, не тратя понапрасну ни одного дня, он едет в родную станицу и начинает опять растить хлеб.

Не забыл он и слова Михаила Ивановича Калинина о том, как необходимо образование человеку, строящему социализм. Откровенно признается Борин – не надеялся, что сможет продолжить образование, потому что все забыл за годы войны, все надо начинать сначала. А лет-то уже 39, трое детей, жена. Все же зашел в академию, побеседовал в ректорате, и добрые педагоги, ученые, наставники академии посоветовали, вселили надежду – надо преодолеть все трудности, надо продолжать образование. И Борин решился. Он опять стал студентом первого курса.

Предложили ему путевку в дом отдыха – с 1936 по 1947 годы ни разу не отдыхал, но Борин отказался. «Я так соскучился по своей работе, что это и будет для меня и труд, и самый лучший отдых». И поехал в родную станицу.

Работал он с жаром, с жадностью! Что бы он ни сделал, казалось, этого мало. Как и в прошлые годы, когда осенью подсчитали результаты уборки, Борис стал передовиком и рекордсменом.

Вот так в течение нескольких лет зимой учился, а летом уезжал на уборочную. Однажды подсчитали: по выполненным нормам он уже шагнул в XXI век. Это были большие, высокие рекордные показатели, за них Константину Александровичу Борину было присвоено высокое звание Героя Социалистического Труда.

Часто к нему приезжали конструкторы, которые постоянно улучшали машины, создавали новые образцы. Они советовались с ним, и он не только давал советы, а, как хороший знаток этой техники, вносил свои очень оригинальные предложения, за которые Борину выдавались авторские свидетельства. Таких свидетельств у него несколько. За рекордные показатели на уборке и усовершенствование техники уборки Константин Александрович удостоен Государственной премии.

Человек, который так хорошо трудится, вполне естественно пользуется огромным уважением и не только среди своих близких, но и среди соотечественников, поэтому Константину Александровичу Борину, как такому прекрасному труженику, была поручена очень ответственная миссия: его избрали делегатом на Первый всемирный конгресс сторонников мира.

Здесь Константин Александрович слушал известных борцов за мир – Фредерико Жолио Кюри, Поля Робсона, Александра Фадеева, Илью Эренбурга и сам тоже выступил на этом конгрессе. Был он делегатом и Второго Международного конгресса сторонников мира.

Защитив диплом и получив высшее образование в Тимирязевской академии, Борин пришел к мысли, что нужно ему обобщить громадный опыт, который он накопил. Это нужно новому подрастающему поколению. Поэтому он решил писать диссертацию. И написал диссертацию, и защитил ее, стал кандидатом наук, ученым, доцентом. Вот так через всю его жизнь прошли короткие слова Михаила Ивановича Калинина о том, что очень необходимо образование человеку, строящему социализм.

В сентябре 1975 года состоялась Всесоюзная научно-практическая конференция, на которую были приглашены ветераны стахановского движения и новое поколение стахановцев. В дни, когда работало это совещание, Леонид Ильич встретился в Кремле с ветеранами стахановского движения.

Был среди прославленных стахановцев и Константин Александрович Борин. Он подарил Леониду Ильичу на этой встрече свою книгу, которая называется «Вкус хлеба». На обложке книги написаны такие слова Борина: «Я, знаете, люблю хлебa. Пока они растут – это мои хлеба. Я могу помочь им, предохранить от всяких бед, потому нянчусь с ними как с малыми детьми. Ох и приятная эта забота, люблю ее. А вырос урожай, пришли на поля комбайны – все помыслы и заботы мои уже о будущем урожае». Леонид Ильич поблагодарил его за подарок и сказал: «Борина, как комбайнера, хорошо знаю, а вот то, что вы стали еще и писателем, этого я не знал».