Текст книги "Генофонд нации"

3. Хитер как змей и выпить не дурак

Первый, кого встретил Токмаков в банке, был неистребимый прапорщик Фефелов. Он был без автомата и по гражданке, но под мышкой пиджак оттопыривался, свидетельствуя, что и сегодня Фефелов в полной боевой готовности.

– Слышал, Костомарова вчера привалили, – вместо приветствия сказал Фефелов. – Может, с вашим делом это как-то связано?

Токмаков не рискнул бы утверждать обратное. Хотя, на первый взгляд, ничего общего не могло быть между налоговым преступлением крупнейшей компании экспортеров ФСО и убийством начальника службы безопасности провинциального банка. Когда не знаешь, что ответить, лучше просто пожать плечами:

– Человек убит. Печальное событие.

Но Фефелов был верен себе:

– Печальное? Смотря для кого. Костоправ многим в этой конторе на хвост наступил. Поговаривали, что и на самого председателя правления досье завел… Ну а Ванька Гайворонский, он и вообще сейчас на седьмом небе.

Хотя времени не было совершенно, Вадим увлек Фефелова в курительную комнату. Информация, полученная о «грозе барыг» и заботливом поставщике для питерских коллег легоньких тулупчиков из Акмолы, безусловно, стоила сигареты «Капитан Блэк»

Иван Гайворонский как опытный сотрудник – прежде работал в милиции, неплохо себя там зарекомендовал, – был поставлен на одну из самых ответственных линий – кредитно-финансовые учреждения. Сначала звезда его блестела ярче начищенного медного пятака. Затем чуть пригасла, а в последний год-полтора вспыхнула вновь, но светом лихорадочно-стяжательским. То есть явно нездоровым и пагубно действующим на других сотрудников оперативной службы.

Однако после проверки служба собственной безопасности ничего Гайворонскому предъявить не смогла, кроме спонсорской трубки, которую ему оплачивал тот же самый Стена-банк по безлимитному тарифу. Но это разве ж компромат?

– Хороший банчок, щедрый! – покрутил головой Токмаков, глядя на обшитые дубовыми панелями стены курительной комнаты. Интересно, всадил ли Костомаров под одну из этих панелей микрофон? Лучшего места не придумаешь.

Фефелов словно прочитал мысли Вадима:

– И вот теперь, когда Костоправ – тю-тю, освободил сладкое местечко, наш Ваня Гайворонский – первый кандидат на денежную должность. И не скрывает этого.

Токмаков загасил сигарету и внимательно посмотрел на Фефелова:

– Слушай, а зачем ты мне это все рассказал?

– Да вроде ты нормальный парень, – без обычных ернических интонаций сказал Фефелов. – Я ведь почему все за тобой в первый день записывал? Ты по-честному работаешь, капитан, от документов идешь, а не как тот же Иван. Налетит, я знаю, на какую-нибудь контору, счета арестует, а потом под эти суммы акт проверки подгоняет. Да еще прессует при этом клиента: «Обжалуешь решение в арбитраже, я тебе в нашем городе вообще дышать не позволю».

– Ну, я тоже не положительный герой из книжки, – сказал Токмаков. – Иной раз приходится, знаешь ли, на грани фола…

– Тут, главное, во имя чего ты балансируешь на этой грани, – мудро заметил прапорщик, набравшийся, видимо, от генерала разных умных слов. – Если на свой карман работаешь – это одно. Но если старым хрычовкам на дополнительный стакашок молочка…

– Во-во, как раз о старых хрычовках я и думаю, совершая очередной подвиг, – подтвердил Токмаков, несколько погрешив против истины, потому что думал-то он сейчас об объекте гораздо более привлекательном, – Людмиле Стерлиговой. Вчера он не смог вырваться к ней, только позвонил, и теперь душа ныла нехорошим, тоскливым предчувствием. Надо было сдаваться «убойщикам», которые вели дело Костомарова. Но легкость, с которой те застрелили компьютерщика, – правда при попытке скрыться с места тяжкого преступления, – настораживала.

Но: думай – не думай, царем не будешь, как говорил один знакомый Вадима с уголовным прошлым. Условившись с Фефеловым, что сегодня они вместе поработают с документами, Токмаков отправился на прием к хозяйке бала.

Лидия Васильевна Кайеркан, в отсутствие Всадника без головы как-то незаметно, но прочно севшая на хозяйство, встретила появление Токмакова в своем кабинете хмуро сведенными бровями. И она тоже заговорила о Костомарове:

– Беда одна не ходит… А какой был человек! С его появлением мы и знать забыли, что такое невозвратные кредиты. Вот и сейчас…

Запнувшись, Кайеркан, наскоро маскирнула паузу вздохом, и пришлось Вадиму продолжить за нее:

– …он работал над тем, чтобы призвать к порядку одну наглую фирму по имени… Ну?

Густые брови Лидии Васильевны сошлись в одну линию, параллельную плотно сжатыми губам.

– Ну и зря, – прокомментировал ее безмолвный отказ поделиться информацией Токмаков. – Уверен, что Костомаров не посоветовал бы вам молчать. Не исключено, что именно те люди и заказали убийство. Люди из фирмы «Истлан», не вернувшие кредит. Верно?

Кайеркан мигнула, что при желании можно было расценить за положительный ответ. Видимо, она решила больше не открывать рта из опасения, что и так слишком много сказала.

– Вы сказали: одна беда не ходит, – вернулся Токмаков к началу разговора. – У вас еще какие-то неприятности?

Лидия Васильевна отпустила ему злобную ухмылку:

– Да. А как же. Ваше появление в банке.

– Спасибо за откровенность. Хотя добропорядочным бизнесменам, честным налогоплательщикам нас нечего бояться, – сказал Токмаков на голубом глазу.

– Не смешите мои тапочки! Честные, по вашей терминологии, налогоплательщики – просто клинические идиоты, – отрезала начальница департамента коротношений. – Не говоря о том, что таковых вообще не существует в природе. А в этой стране – в частности.

Вадим сделал удивленное лицо:

– Как? А уважаемый Стена-банк?

– В нашем банке тоже не лохи собрались, – с какой-то даже игривой интонацией пояснила Лидия Васильевна, и Токмаков вспомнил ее прозвище «Канкан», заметив плящущих в глазах бесенят.

Она между тем продолжала:

– Одних кандидатов экономических наук с полдюжины наберется, и они не просто штаны просиживают, как при развитом социализме. Они ищут дырки в налоговом законодательстве. А поскольку другие такие же завлабы из советских НИИ в нашей Думе эти законы проталкивают, то дырок находится больше, чем было в колготках Людочки Стерлиговой до того, как мы ее подобрали на улице!

Токмаков молча отфиксировал тонкий намек (Саратов – город маленький, десятки людей могли видеть его утром вместе с Людмилой, обходившейся в тот момент и вовсе без колготок), но решил внести свою лепту в теоретический спор о проблемах налогообложения:

– Одна дама в Питере однажды мне сказала по этому поводу так: вы бы знали, Вадим Евгеньевич, сколько денег пришлось заслать, чтобы эти законы были именно такими. Особенно по возврату НДС при экспорте… Ваш банк ведь тоже обслуживает такие операции?

Лицо начальницы Департамента коротношений снова обратилось в подобие маски – со сжатыми губами и параллельными им бровями:

– Приятно иметь дело с умным человеком. К сожалению, больше мне вам нечего…

Вадим задержался на пороге. Если бы сотрудникам оперслужбы полагались особые эмблемы, то скорее всего их бы стоило позаимствовать у военных медиков: змея, обвившая ножку рюмки, заглядывает, не осталось ли чего на дне. На общепонятный язык пиктограмма переводится так: «хитер, как змей, и выпить не дурак».

Токмаков был не чужд обеим частям этого сложносочиненного предложения. Он знал, что должен заручиться помощью Каеркан, чтобы не подставить Людмилу Стерлигову, которая фактически дала согласие на сотрудничество. Поэтому заранее надо думать, как легализовать информацию, которую он от нее получил – она успела сунуть ему папку с ксерокопиями по фирме «Истлан».

Лишившись куратора в лице Костоправа, Дочка потеряла и поддержку в банке. А Кирюху еще растить и растить.

Вадим сделал грустное лицо:

– Должен вас разочаровать. В смысле умного человека. К сожалению, перед вами идиот, наподобие тех, к которым вы относите законопослушных налогоплательщиков. Вместо того чтобы штопать свой «тришкин кафтан», он, то есть я, займется вашим невозвращенным кредитом. Фирмой «Итслан».

Каеркан спросила в лоб:

– Зачем вам это нужно?

Вадим ответил, на этот раз честно:

– Совершено преступление. Убит человек. Я сотрудник правоохранительного органа, и мой долг найти убийц, а заодно помочь вернуть вам деньги.

И добавил простые слова, которые только в России воспринимаются как пустой звук:

– Пусть торжествует справедливость.

Каеркан приняла решение.

– Занимайте мой кабинет, я распоряжусь, чтобы вам принесли подборку по этому «Истлану». Только не знаю, что тут можно… Ведь эта чертова контора уже не существует. Да и оформлена была на подставное лицо. Впрочем, кому я все это говорю…

– Беде, которая одна не ходит, – напомнил Токмаков.

Улыбнувшись уже от души, Лидия Васильевна оказалась миловидной женщиной, которой ее сорок с хвостиком были так же к лицу, как черный костюм из английской шерсти:

– Ввиду чрезвычайных обстоятельств на сегодняшний день объявляется перемирие.

Токмаков шлепнул свой портфельчик на полированный стол для совещаний. Он остался, а хозяйка кабинета ушла. Так и в сегодняшней жизни. Все меняется буквально в считаные мгновения. Вчера ты счастлив и богат, сегодня – валяешься на лестничной площадке, нашпигованный пулями.

Вдобавок к документам Каеркан прислала стакан чая в тяжелом подстаканнике и вазочку с печеньем. Эта подборка была полнее, чем папка с ксерокопиями Людмилы Стерлиговой. Токмаков начал работу под бой старинных напольных часов, бывших обязательным атрибутом здешних руководящих кабинетов. Вероятно, потому, что затейливый логотип, фактически, герб Стена-банка включал древний символ времени: черную (ночь) и белую (день) мышей, подгрызающих дерево жизни. По сравнению с этим чахлым растением кирпичная стена на синем поле (олицетворение банка), выглядела как залог бессмертия.

В одном художник дал маху. Изображенные им геральдические мыши что-то больно смахивали на крыс.

Возможно, Токмаков, воспитанный на произведениях социалистического реализма, был излишне строг к художнику-геральдмейстеру. Или чересчур сильное впечатление произвели на Вадима крысы, когда-то пировавшие на его лестничной площадке останками одного криминального авторитета. Но, изучая договор о предоставлении кредита ТОО «Истлан», другие документы с логотипом Стена-банка он не мог отделаться от мысли, что нынешним крысам-мутантам по зубам и кирпичные стены.

Тем более, не всегда их нужно прогрызать. Достаточно найти лазейку, чтобы добраться до вкусного сыра.

Крысам из «Истлана» это удалось. Они не только получили кредит, но и воспользовались услугами банка уже как его клиенты. Об этом свидетельствовали несколько платежных поручений в общей сложности на миллион триста тысяч. А еще триста были «откатом» – золотым ключиком, открывшим «Истлану» потайную калитку, которая всегда найдется, если хорошенько поискать.

Неприступными стены бывают только на гербах. В жизни все обстоит иначе.

Вадим Токмаков подозревал, кто именно получил кругленькую сумму взятки – «отката», но сейчас ему было не до Всадника Без Головы.

Уцепившись за путеводные ниточки платежных поручений, Токмаков отзвонился в два Саратовских предприятия, куда в прошлом году были переведены соответственно 750 и 220 тысяч. Сказав, что звонят из Стена-банка, что было, между прочим, сущей правдой, Вадим поинтересовался, какую именно продукцию оплатил клиент банка.

В первом адресе – ООО «Технохим» – Вадима хмуро, в меру вежливо, но со всей определенностью послали несколько дальше, чем входило в его планы. Коммерческая тайна есть коммерческая тайна объяснили представителю Стена-банка, за которого приняли Токмакова. Когда же он рискнул настаивать, голос на том конце провода окончательно построжал, заметив, что не стоит кидать камни тем, кто живет в стеклянном доме. Да и вообще «Технохим» мог бы сообщить о Стена-банке определенную информацию, которая заинтересует компетентные органы.

Вадим подавил искушение сказать, что финансовая разведка всегда открыта для сотрудничества, и со вздохом повесил трубку.

К «Технохиму» надо искать свой подход. И Токмаков знал, кто этим займется в ближайшее время: Фефелов. Отыскав прапорщика в его излюбленном кафе на 11 этаже, Вадим поставил ему задачу по «Технохиму». А по дороге попросил заехать в Главное управление и передать генералу Калужному диск, найденный у Костомарова. Пусть компьютерщики глянут, что на ней. Только осторожно – возможны подвохи.

Фефелов обещал все исполнить в точности, и Токмаков вернулся в кабинет Кайеркан.

Оставалось проверить второй адрес: ЗАО «Спецлабприбор». Там не стали играть в прятки. В город Акмолу суверенного Казахстана было отгружено лабораторное оборудование около ста наименований всего в количестве 360 ящиков. Получателем числилась местная фирма с замысловатым названием: «Пролетыртык ден дыр бригиндер».

Название о что-то смутно напоминало Вадиму Токмакову. Где-то он такое определенно слышал. Подумав, выудил из своего манерного портфельчика потрепанную адресную книжку, записи в которой можно было не шифровать, потому что и сам Вадим с трудом разбирался в хитросплетении цифр, инициалов, сокращенных фамилий. Всякой мудреной техники в портфеле было дополна, но чем хорош блокнот – у него не бывает компьютерных сбоев.

Токмаков заказал разговор с Казахстаном.

Соединить обещали по принципу «как только – так сразу». То есть надо было ждать. Токмаков придвинул листок бумаги и занялся любимым делом, нарисовав несколько квадратиков. Больший обозначал фирму «Истлан», остальные – «Технохим», «Спецлабприбор» и загадочную «Пролетыртык ден дыр бригиндер». И занятие графикой сразу принесло первые плоды. Токмаков обратил наконец внимание, что телефоны этих двух контор – «Технохим» и «Спецлабприбор» – отличаются всего на несколько последних цифр. Как выяснилось, совпадал и адрес: оба предприятия арендовали помещения у Саратовского алюминиевого завода. То есть, были его «дочками», тут и к гадалке ходить не надо.

Токмаков закурил, помешивая в стакане остывший чай. Теперь оставалось только ждать. Ждать соединения с Казахстаном и вестей от прапорщика Фефелова, который тоже обещал отзвониться, если полученная информация окажется горячей.

Глава вторая
Дела давно минувших дней

Основа дедуктивного метода: солома в голове и дерьмо под ногами

Ожидая соединения с Казахстаном, Вадим Токмаков вспомнил свою первую практику следователем-стажером в одной из гарнизонных прокуратур Среднеазиатского военного округа, тогда еще Советской армии. А сам он был в то время курсантом Краснознаменного военного института.

Городишко Отар: великая сушь, всепроникающая пыль и застоявшийся армейский маразм. Под воздействием трех постоянных величин прокурор гарнизона подполковник Сумчатый часто находился в алкогольном недоумении. Но именно это состояние полагал наиболее подходящим для практического обучения стажеров – курсанта Токмакова и младшего лейтенанта Сарлыбаева, заочника юрфака Алма-Атинского университета.

Один из бессмертных постулатов прокурора Вадим не забудет никогда. Стажеры постигают тонкости того, как строить версию в ходе предварительного следствия. Для этого подполковник Сумчатый конвоирует Вадима Токмакова с Ильясом Сарлыбаевым во двор гарнизонной гауптвахты, где они наблюдают за воспитательным процессом. На пятидесятиградусной жаре около десятка нарушителей воинской дисциплины занимаются строевой подготовкой. Чтобы их энергия не пропадала зря, «урюки» маршируют на месте в неком подобии огромного корыта, где жирно лоснится глина.

Процессом руководит пожилой прапорщик-казах, периодически подбрасывая охапки соломы. Другая группа арестованных лепит из получившейся массы саманные кирпичи.

– Что у тебя в голове, младший лейтенант? – спрашивает прокурор у Сарлыбаева.

– Э-э-э… – не спешит с ответом Ильяс.

– Вот именно, – говорит подполковник Сумчатый. – У вас обоих в голове солома. Кругом – дерьмо, которое партия и правительство доверили мне с вами, недоучками, разгребать. А версия – это кирпичи, которые должны получиться из соединения дерьма, соломы и старания личного состава. Вопросы есть?

Вопросов не было…

Эта сценка живо припомнилась Вадиму Токмакову, когда длинный международный звонок возвестил, что заказанный им номер телефона в Казахстане откликнулся. На проводе был капитан, а может быть, уже и майор Сарлыбаев: Ильяс работал в следственном аппарате Министерства внутренних дел.

– Привет свободной Акмоле! – сказал Вадим. – Господин майор, напомните капитану Токмакову, как выстраивается версия в ходе предварительного следствия? Берется глина, охапка соломы, а потом?..

– А потом к ним прикладывается старание личного состава, – после небольшой паузы хохотнула трубка голосом Сарлыбаева. Уроки прокурора Сумчатого крепко засели и в его голове.

– Вот и приложи его к фирме с интригующим названием «Пролетыртык ден дыр бригиндер» – попросил Вадим. – По моим данным, зарегистрирована в Акмоле. Мне нужен полный расклад по этой конторе.

– А запрос? – поскучнел голос в трубке. – Без запроса я не могу озадачить подчиненных, это будет для них плохим примером – отвечать на устные просьбы представителей иностранного государства.

Вадим чертыхнулся. Это была засада. Впрочем, Ильяс всегда исповедовал правило, что работа – не кумыс и не женщина – может подождать и от длительного хранения не портится. Получив очередное задание прокурора Сумчатого, младший лейтенант Сарлыбаев никогда не спешил. Если только не требовалось бежать за «Москваным» – водкой «Московской» отвратительного вкуса и запаха – в офицерское кафе «Звездочка».

Но те, тогдашние дела гарнизонной прокуратуры, были просто курам на смех – мелкими делишками в сравнении с тем, чем занимался сейчас Вадим. Почти невинными шалостями. И сейчас он не позволит Ильясу сдернуть просто так. Тем более, что в одной из этих шалостей младший лейтенант Сарлыбаев засветился по полной схеме.

– Нет, блин горелый! – ласково сказал Токмаков в трубку. – Помочь оперативнику из дружественного государства в раскрытии преступления – это не плохой пример для подчиненных. Это хороший пример взаимодействия правоохранительных органов. А назидательным примером для твоих гавриков может стать другой. Ведь ты не забыл, надеюсь, дело с газированной водой?

Судя по нечленораздельному бульканью и шипению в телефонной трубке, звукам напомнившим неисправный автомат с газированной водой, Ильяс Сарлыбаев не страдал забывчивостью.

Как и Вадим Токмаков, который то неприятное дело расследовал:

– Ну же, Ильяс, я не слышу ответа!

– Хорошо, – наконец справился тот с перехватившим горло спазмом, – давай координаты твоего «Пролетыртыка».

– Не моего, а твоего, – напомнил Токмаков, – вашего, точнее говоря. Записывай… И очень у меня к тебе большая просьба: сразу отзвонись мне сюда, в Саратов. Я или в банке буду, или в гостинице, или на «трубе».

Продиктовав все три телефона, Токмаков повесил трубку. При этом звонок коротко звякнул как упавшая в щель автомата с газированной водой монетка.

В Отаре, на территории штаба дивизии, стояло три или четыре таких автомата. При сорокаградусной жаре, когда чем больше пьешь, тем больше хочется, они были скорее данью цивилизации в том диком краю, где еще вовсю шаманили шаманы. Тоже своего рода маленьким чудом: бросил копейку – получи стакан воды.

С копейкой этой командир дивизии решил вопрос радикально. Заряжали автоматы углекислым газом свои дивизионные тыловики. Они же выгребали из них копейки, которые без счета передавали дежурному по штабу дивизии. А уже тот по потребности снабжал копейками всех водохлебов при входе в штаб: ростки коммунизма в отдельно взятой мотострелковой дивизии.

Мелочь крутилась в замкнутом кругу, выполняя функцию жетонов для автоматов с газированной водой. Но в один прекрасный – жаркий и солнечный – день холщовый мешок с копейками опустел уже к обеду. Еще через неделю монеток хватило всего на два часа…

Кляузное дело поручили курсанту-стажеру Вадиму Токмакову. Сразу и без особых трудов выяснилось, что весь монетно-жетонно-газированный оборот абсолютно незаконен. Дело было закрыто за отсутствием состава преступления. Но перед этим Вадим откровенно поговорил с Ильясом. По странному стечению обстоятельств денежный мешок худел после того, как помощником дежурного по штабу дивизии заступал младший лейтенант Сарлыбаев.

Через неделю стажировка юристов в Отаре подошла к концу. Но еще раньше все автоматы газированной воды исчезли из военного городка под предлогом борьбы с привилегиями зловредных коммунистов (в штабе дивизии, естественно, размещался и политотдел). Ночью их (автоматы) краном сдернули с фундаментов, погрузили на КамАЗы и вывезли далеко в степь на радость любопытным тушканчикам.

Перестройка набирала обороты, по песчинке, по камушку размывая устои империи. Колосс действительно оказался на глиняных ногах. Слаб в поджилках. Булькнул пузырем августовского «путча» в 91-м и канул в небытие, на заросший бурьяном пустырь истории, как те автоматы газированной воды.

Токмаков помешал ложкой и отхлебнул из стоявшего на столе стакана. Пойло было сладким и чуть теплым, а все печенье он уже давно уничтожил.

Рядом со стаканом была раскрытая папка с документами по кредиту фирме «Истлан». Вадим подумал, что искать сейчас его концы – это все равно, будто пить остывший чай. А вот «Пролетыртык» можно еще зацепить как следует. Особенно если Ильяс Сарлыбаев сможет оперативно подсветить контору, о которой так пекся почивший в бозе «Истлан».

Где же доблестный прапорщик Фефелов, и что принесет он в клюве? Какие такие секретные поставки делал в адрес «Пролетыртыка» ООО «Технохим»?

В ожидании прапорщика Токмаков решил проверить одну мелькнувшую догадку. Набрав АТС банка, он вновь попал на малолюбезную телефонистку. Поблагодарил ее за состоявшийся разговор и сумел обаять настолько, насколько позволял хриплый от сигарет «Капитан Блэк» голос.

В результате через каких-то десять минут Вадим добился подтверждения, что вчера утром начальник службы безопасности действительно заказывал Казахстан.

– Тогда он был еще живой, – неожиданно шмыгнула носом телефонистка.

– Понятно. И звонил он в город Акмолу по телефону… – Вадим отыскал взглядом реквизиты фирмы «Пролетыртык» и прочитал: 2-12-67?

– Да…

– И что ответил ему абонент?

– Ничего не ответил. Там сразу положили трубку и больше уже не поднимали.

Вадим убедился: он идет тем же путем, что и Костомаров до него. И, скорее всего, путь правильный, раз Костоправа остановила на нем пуля.

Открытие было вдохновляющее. Из серии: выходи-ка, Билли, чтоб тебя убили. Токмаков оглянулся на темное окно, и в этот момент распахнулась дверь. Она распахнулась так резко и неожиданно, что Вадим невольно бросил руку к черной нейлоновой поясной кобуре.

Иван Гайворонский, а именно он стоял на пороге кабинета, по-хозяйски облокотившись на дубовый косяк двери, – довольно хохотнул:

– От заказухи спасает только нищета!

– Тогда мне нечего бояться, – ответно улыбнулся Токмаков. – А ты, гляжу, ходячий сборник крылатых фраз! Последняя принадлежит Костомарову.

– А ты, гляжу, капитально внедрился в этот банчок! – с ревнивым удивлением заметил Гайворонский. – Но вообще-то жалко начальника СБ, нормальный был мужик, но слишком прямолинейный. Одно слово – Костоправ. Сейчас так нельзя.

– А как можно? – спросил Вадим, по старой комитетской привычке переворачивая досье «Истлана» лицевой стороной вниз.

Гайворонский вошел, плотно закрыв за собой дверь. Вместе с ним в кабинет полноправными хозяевами пожаловали запахи дорого табака, французского парфюма и отменно выделанной кожи.

Это был аромат иного качества жизни, способный закружить нетвердую головенку. И, похоже, нечто подобное уже произошло с Иваном Гайворонским.

– Сам знаешь, как оно бывает, – неопределенно ответив на вопрос Токмакова, Гайворонский перевел разговор на первоначальную тему. – А все же ты чего-то испугался!

– Испугаешься тут, когда с утра во рту ни капли не было! – отшутился Вадим.

– А я как раз по этой теме. Складывай свои драгоценные бумажонки, и в изящном темпе блюза двигаем на заключительный банкет семинара по наркоте. У меня приглашение на две персоны. И одной из этих персон будешь ты, мой старший друг и брат из Петербурга!

Токмаков посмотрел на часы и отказался. Дождаться звонка из Казахстана сегодня было мало надежды, но оставался прапорщик Фефелов. Да и Людмилу не следовало бросать одну после таких дней.

Иван Гайворонский не привык слышать «нет». Его характер, вся сущность удачливого опера требовали, во чтобы то ни стало, добиваться цели. В данном случае цель была одна – прикрыться на всякий случай питерским полицейским. Через день-другой тот уедет, а Ивану в Саратове жить и работать.

Причем, если все как надо срастется со Стена-банком, жить придется без ствола и красных корочек. Предварительный разговор с Безверхим о вакантной должности начальника службы безопасности уже состоялся. Радовало, что председатель правления сам отыскал его из больницы.

Разговаривая со Всадником без головы по мобильному телефону, который исправно оплачивал тот же банк, Гайворонский ухмылялся в черные усы. За год-другой он сумеет раскачать кресло под Безверхим, а то и вовсе уберет придурка, чтобы занять его место. А там…

Но чтобы ближняя и дальняя перспективы стали реальностью, требовалось соблюсти одно маленькое условие. А именно: сохранить голову. Голову, которая не только красиво сидела на широких плечах, но и кое-что варила.

Эти соображения моментально промелькнули в мозгу Ивана Гайворонского. И вместо того, чтобы искушать питерского гостя всеми соблазнами банкета, Гайворонский как бы даже с облегчением сказал:

– Ну и ладно. Прихвачу опера из своего отдела. Ведь я туда не водку пить, а – работать. Вся здешняя тусовка соберется во главе с Юриком Безверхим, а под кайфом – по глупости и хвастовству – эта шобла хвосты-то друг перед другом распускает. Интересные разговоры разговаривает.

Токмаков среагировал на фамилию Безверхого:

– Ага, уже поправился? Встал, болезный, со смертного одра, чтобы…

– Чтобы из рук америкосов получить ихнюю премию за выдающийся вклад в борьбу за мир без наркотиков, – подхватил Гайворонский, заблаговременно получивший сценарий заключительного раута международного симпозиума. Поэтому он знал, что вручать премию Безверхому, а это четвертак «косых», будет мистер Карел Бредли. Папаша, как он уже выяснил, той самой шустрой пигалицы, охочей до приключений, которую Иван засек в «Клозете» прошлой пятницей.

И опять Гайворонский похвалил себя: всего три дня прошло, а практически сложилась крутейшая оперативная комбинация. Особенно перспективная в связи с последними событиями. Когда он займет место Всадника Без Головы, контакт с американским «папой» Бредли окажется супер в масть.

Пока же привилегия на американский денежный мешок принадлежала Безверхого. Пущенные за господином Бредли – по решению и на деньги многомудрого хозяина «Клозета» Артура Николаевича – «ноги» зафиксировали контакт объекта с председателем совета директорв Стена-банка.

Встреча состоялась в скверике у памятника Красным кавалеристам, прямо к подножию которого подкатил джип банкира. Американец мирно притопал пешком, причем несколько раз проверялся по дороге. Записать разговор не удалось – в машине работал генератор «белого шума».

Теперь Гайворонский не сомневался: Бредли и Безверхий за официальным фасадом Стена-банка тишком проворачивают свою тему. Не исключено, что концы этой схемы пытается сейчас ухватить оперативно-следственная бригада из Петербурга. И хорошо бы только этой…

Гайворонский посмотрел на Токмакова, собиравшего документы со стола. Иван ощутил в нем противника. Малоподвижное лицо с немигающими водянистыми глазами, чей взгляд исподлобья ненавязчиво фиксировал каждое движение Гайворонского. Длинные цепкие руки, которые могут не только бумажки перебирать, но и взять соперника на болевой прием.

Машина, одним словом. Боевая машина, и Гайворонский понял, что интуиция его не подвела: перед ним противник, и серьезный. Пропасть, конечно, не разверзлась посреди кабинета, но как-то ощутимо потянуло холодком. Однако тому было логичное объяснение: открытая форточка высокого окна, за которым мерцал огнями, взблескивал снежком купеческий город Саратов.

Вадим Токмаков в свою очередь тоже почувствовал отчуждение. Ему совершенно не в жилу было идти на банкет с Гайворонским. Но тот щедро наживил крючок: Безверхий! Сам Бог велел сломать проходимцу кайф в торжественный момент вручения премии, где никто не ждет питерского оперативника.

– Я тот, кого никто не любит, и все живущее клянет, – с чувством сказал Токмаков, заметив Гайворонскому: – Можешь занести в свой сборник крылатых фраз и выражений. Ты меня убедил – второй персоной на банкете буду я. Где и когда встречаемся?

– У нас один приличный ресторан – в гостинице «Саратов». Девятнадцать тридцать в холле второго этажа.

Когда Гайворонский вышел, Токмаков пробормотал:

– Надеюсь, смокинг не обязателен? Жалко, забыл спросить. Впрочем, у меня все равно нет смокинга. И почему-то сильно подозреваю, не скоро появится.