Текст книги "Международное гуманитарное право"

§ 2. Запрещенные методы ведения боевых действий

Под методами ведения вооруженной борьбы следует понимать порядок использования средств ведения вооруженной борьбы для уничтожения живой силы и военной техники противника[1079]1079
  К сожалению, в Наставлении по международному гуманитарному праву для Вооруженных Сил Российской Федерации, утвержденному приказом Министра обороны РФ 8 августа 2001 г., содержится указание на способы (методы) ведения боевых действий (ст. 7), что вносит терминологическую путаницу.


[Закрыть]. В международном гуманитарном праве четко проводится различие между вероломством и военными хитростями (см. приложение 21).

В доктрине международного права под «вероломством» понимается осуществление враждебного акта под прикрытием права на защиту. Однако встречаются и иные мнения. И.И. Лукашук определяет вероломство как невыполнение обещания, данного противнику[1080]1080
  См.: Лукашук И.И. Международное право. Особенная часть: Учеб. – С. 284.


[Закрыть]. Такая позиция представляется приемлемой лишь в широком понимании – как нарушение конвенционных норм, но никак не обещания, данного накануне сражения, либо вторжения, не встретившего сопротивления. «Вероломство» вообще – это коварство, действие путем обмана, измены[1081]1081
  См.: Ожегов С.И. Словарь русского языка. – С. 71.


[Закрыть], а «коварство» означает злонамеренность, прикрытую показным доброжелательством[1082]1082
  См.: Ожегов С.И. Словарь русского языка. – С. 273.


[Закрыть]. Отсюда следует, что осуществление злого умысла лежит в основе совершения всех последующих действий в отношении противника, носящих заведомо неправомерный характер, поскольку лица, осуществляющие неправомерные действия, сознают противоправный характер своего действия, предвидят его вредные последствия и желают их наступления. Развивая нормы, содержащиеся в ст. 23 п. «б» Гаагского положения, Дополнительный протокол I (п. 1 ст. 37) закрепил общее положение: «Запрещается убивать, наносить ранения или брать в плен противника, прибегая к вероломству». «Вероломство» в МГП является синонимом «предательства»[1083]1083
  См.: Международное гуманитарное право. – М., 1993. – С. 179.


[Закрыть]. Во всех случаях нарушение приобретает обманный характер, с помощью которого нарушитель вводит в заблуждение своего врага и способен совершить враждебный акт, которого он не смог бы совершить, если бы выступал в своем подлинном виде. Примерами вероломства (как это предусмотрено в ст. 37 Дополнительного протокола I) могут служить следующие действия:

а) симулирование намерения вести переговоры под флагом перемирия;

б) симулирование капитуляции;

в) симулирование выхода из строя вследствие ранения или болезни[1084]1084
  Симулирование смерти с целью спасти свою жизнь не является вероломством.


[Закрыть];

г) симулирование обладания статусом гражданского лица или некомбатанта;

д) симулирование обладания статусом, предоставляющим защиту, путем использования знаков, эмблем или форменной одежды Организации Объединенных Наций, нейтральных государств или других государств, не являющихся сторонами, находящимися в конфликте. Однако симуляция имеет целью лишь введение в обман, заблуждение, поэтому обязательной составляющей вероломства, безусловно, должны быть последующие действия, для осуществления которых и применялась симуляция.

В отличие от вероломства военные хитрости считаются правомерными и означают любое действие, не являющееся в конечном счете вероломным, но направленное на то, чтобы ввести противника в заблуждение или вынудить его действовать опрометчиво (ст. 37 п. 2 Дополнительного протокола I). Примерами военных хитростей могут служить следующие действия: а) маскировка (природная, с использованием красителей, сеток, дыма); б) проведение мероприятий по активной маскировке (ложные цели, отвлекающие удары); в) демонстративные действия, ложные операции; г) дезинформация, ложная информация; д) использование технических средств (электронных, средств связи)[1085]1085
  См.: Де Мулинен Ф. Право войны. Руководство для вооруженных сил. – М., 1993.– С. 116, 117.


[Закрыть].

Дополнительный протокол I (ст. 38, 39) содержит перечень запрещенных методов введения противника в заблуждение. К ним относятся следующие методы (см. приложение 21).

1. Запрещение использования во время участия в боевых действиях, для прикрытия военных операций, содействия им или их затруднения – флагов, военных эмблем или форменной одежды противника, нейтральных государств или ООН. Разрешается ли воюющей стороне использовать форму и знаки своего противника в качестве военной хитрости? Пункт 2 ст. 39 Дополнительного протокола I устанавливает вполне четкий запрет на такое использование «во время нападений или для прикрытия военных действий, содействия им, защиты или затруднения их». Очевидно, ничто не препятствует использованию в другое время вражеской формы в качестве хитрости. Эта норма не нарушает правила, действующего в отношении шпионажа или использования флагов во время вооруженных конфликтов на море.

2. Запрещение использования не по назначению отличительных знаков медицинской службы, гражданской обороны, культурных ценностей, установок и сооружений, содержащих опасные силы, белого флага парламентера, а также других общепризнанных отличительных знаков и сигналов (например, для демилитаризованных зон, необороняемых местностей)[1086]1086
  Так, 2 июля 2008 г. колумбийская армия (при содействии разведки США) провела спецоперацию «Шах» по спасению заложников, которые удерживались леворадикальной группировкой «Революционные вооруженные силы Колумбии» (ФАРК). Без единого выстрела им удалось освободить 15 человек, включая экс-кандидата в президенты Колумбии 46-летнюю Ингрид Бетанкур, трех американских граждан, а также 11 военнослужащих и представителей службы безопасности Колумбии. В ходе операции один из спецназовцев использовал эмблему МККК, чтобы выдать себя за представителя этой организации. Офицер рассказал, что, когда вертолет приземлился, он увидел до 60 повстанцев и занервничал. Поэтому достал из кармана кусочек материи с эмблемой Красного Креста и приколол себе на грудь. Представитель колумбийского отделения МККК выразил протест властям Колумбии. Президент Колумбии Альваро Урибе Велес был вынужден принести руководству МККК публичные извинения. См.:Д Юрьева. Специспуг. Красный Крест принял извинения от президента Колумбии // Российская газета. – 2008. – № 153 (4710). – 18 июля. – С. 8.


[Закрыть].

Анализ норм, содержащихся в ст. 35, 53, 75, 85 Дополнительного протокола I, позволяет выделить следующие группы запрещенных методов ведения вооруженной борьбы (см. приложение 22).

1. Направленные против комбатантов противника: а) предательское убийство или ранение лиц, принадлежащих к войскам противника; б) убийство парламентера и сопровождающих его лиц (трубача, горниста, барабанщика); в) убийство или ранение лиц неприятеля, которые, сложив оружие или не имея возможности защищаться, сдались в плен[1087]1087
  В боевых условиях небольшие вооруженные подразделения, сражающиеся с использованием тактики партизанской войны, десантные войска, бронетанковые войска, которые быстро продвигаются вперед, вооруженные силы национально-освободительных движений заявляли, что у них нет возможности брать и сохранять военнопленных, удовлетворять их нужды и эвакуировать их. (По вопросу о «патрулях, действующих на больших расстояниях» см.: Rapport de la Commission III, alinea 24, Doc. CDDH/ 236/ Rev.1 (1976), Actes de la CDDH, vol. XV. – P. 401, 402.) Дополнительный протокол I (ст. 41 п. 3) дает следующее разъяснение: если при «необычных условиях военных действий» военнопленные не могут эвакуироваться, они должны освобождаться и для обеспечения их безопасности необходимо принимать «все возможные меры предосторожности». Эта обязанность имеет целью способствовать освобождению взятых в плен при невозможности обеспечить их пищей, водой или одеждой, а также предотвратить их гибель.


[Закрыть]; г) нападение на лиц, вышедших из строя вследствие болезни или ранения, а также на лиц, покинувших терпящий бедствие летательный аппарат (за исключением лиц, относящихся к воздушно-десантным войскам)[1088]1088
  Статья 42 п. 1 Дополнительного протокола I предусматривает, что ни одно лицо, покидающее на парашюте летательный аппарат, терпящий бедствие, не подвергается нападению в течение своего спуска на землю. Приземлившись на территории, контролируемой противником, оно должно получить возможность сдаться, прежде чем подвергнется нападению. Если же ясно видно, что лицо совершает враждебные действия (в том числе делает попытку побега), оно может подвергнуться нападению (ст. 42 п. 2).


[Закрыть]; д) принуждение лиц противной стороны принимать участие в военных действиях, направленных против их страны; е) отдание приказа не оставлять никого в живых, угрожать этим или вести военные действия на этой основе[1089]1089
  Комбатант крайне уязвим в тот период, когда находится во власти противника, поскольку не в состоянии далее воевать как комбатант, но еще не приобрел статус военнопленного. Вышедшим из строя считается любое лицо, если оно: а) находится во власти противной стороны; б) ясно выражает намерение сдаться в плен; в) находится без сознания или каким-либо другим образом выведено из строя вследствие ранения или болезни и поэтому не способно защищаться, при условии, что в любом таком случае это лицо воздерживается от каких-либо враждебных действий и не пытается совершить побег (ст. 41 п. 2).


[Закрыть]; ж) взятие заложников[1090]1090
  В статье 206 УК РФ указывается, что целью взятия заложников является понуждение государства, организации или гражданина совершить какое-либо действие или воздержаться от совершения какого-либо действия как условия освобождения заложника.


[Закрыть].

2. Направленные против гражданского населения: а) осуществление геноцида, апартеида; б) террор в отношении местного населения[1091]1091
  Пункт 2 ст. 51 Дополнительного протокола I запрещает «акты насилия или угрозы насилием». Необходимо отметить дистанцию, существующую между «актами, направленными на распространение страха» (как намерение) и «актами, действительно вызывающими или способными вселить страх» (хотя специально не преследующими такой цели). Следует полагать, что формулировка статьи не охватывает случаи, когда страх является случайным следствием, и даже такие, последствия которых можно было предвидеть. Запрещаются акты, главная цель которых, по объективной оценке, – распространение страха. См.: Доклад Комиссии III Женевской дипломатической конференции 1974 г.


[Закрыть]; в) использование голода среди гражданского населения[1092]1092
  Этот запрет содержится в контексте защиты объектов, необходимых для выживания гражданского населения, и, по сути, декларирует намерение в отношении этой цели (п. 1 ст. 54). Конкретные юридические требования, которые обеспечат достижение цели, указаны в п. 2 и 3 ст. 54 Дополнительного протокола I, а также в ст. 55, предусматривающей обязанность защиты природной среды, в ст. 68–71 – о помощи гражданскому населению и в Женевском протоколе 1925 г., запрещающем применение бактериологического и химического оружия.


[Закрыть].

3. Направленные против объектов: а) атака, бомбардировка или уничтожение санитарных учреждений, госпитальных судов (санитарных транспортов), санитарных самолетов, имеющих надлежащие отличительные знаки; б) бомбардирование военными самолетами, морскими кораблями незащищенных городов, портов, селений, жилищ, исторических памятников, храмов, госпиталей при условии, что они не используются в военных целях; в) уничтожение культурных ценностей, исторических памятников, мест отправления культа и др., составляющих культурное или духовное наследие народа, а также их использование для обеспечения успеха в военных действиях.

4. Направленные против собственности: а) истребление или захват неприятельской собственности, кроме случаев, когда такие действия вызываются военной необходимостью; б) захват судов, предназначенных для берегового рыболовства или потребностей местного мореплавания; госпитальных судов, а также судов, выполняющих научные и религиозные функции; в) разграбление города или местности.

Весьма важной является проблема правового регулирования методов ведения боевых действий неизбирательного характера, т. е. соблюдения принципа проведения различия. Принятие запрета, закрепленного в ст. 51 п. 5 «а» Дополнительного протокола I[1093]1093
  «Нападение путем бомбардировки любыми методами или средствами, при котором в качестве единого военного объекта рассматривается ряд явно отстоящих друг от друга и различимых военных объектов, расположенных в городе, деревне или другом районе, где сосредоточены гражданские лица или гражданские объекты».


[Закрыть], явилось важным гуманитарным достижением[1094]1094
  См.: Блике Г. Средства и методы ведения войны // Международное гуманитарное право. – М., 1993. – С. 205.


[Закрыть]. Авторы статьи считали, что нет необходимости ссылаться на «массированные» бомбардировки, на «бомбардировки зон» или на «бомбовые ковры» с того момента, как этот запрет стал полностью к ним применим, и обращение к таким выражениям может толковаться как ограничение защиты гражданских лиц от других видов бомбардировки[1095]1095
  См.: Доклад о деятельности рабочей группы, представленный докладчиком 3-й Комиссии III Женевской дипломатической конференции 1974 г.


[Закрыть]. Следует отметить, что запрет ограничивается ситуациями, при которых гуманитарные требования первостепенны, поскольку он применяется в отношении зон, где сконцентрированы гражданские лица или объекты. Иные зоны не охватываются этим запретом. На каком расстоянии друг от друга должны находиться военные объекты? Критерии «явно отстоящие» и «различимые» вызывают ряд вопросов при определении необходимости проведения раздельных нападений. Действующие нормы не дают ответа на эти вопросы. Безусловно, проблема связана с высокоточными видами оружия, а трудности толкования не могут служить оправданием варварских методов. Каковы размеры военного преимущества, достигнутого в результате нападения? Какой мерой должны определяться потери жизней гражданских лиц? Только суды в своих решениях, мировая практика и мировое общественное мнение могут ответить на эти вопросы[1096]1096
  См.: Блике Г. Средства и методы ведения войны // Международное гуманитарное право. – С. 210.


[Закрыть].

Положения ст. 57 Дополнительного протокола I направлены на исключение еще двух случаев нарушения принципа проведения различия: а) неправильного опознания объектов военного характера до нападения на них; б) нападений, которые могут случайно нанести чрезвычайно большой урон гражданскому населению и ущерб гражданским объектам. Эти положения адресуются в первую очередь тем, кто готовит или принимает решения о нападении. Те, кто практически осуществляет нападение, часто не способны при использовании современных средств и методов ведения военных действий своевременно распознавать объекты, на которые планируется совершить нападение. Если «становится очевидным, что объект не является военным», «нападение отменяется или приостанавливается»[1097]1097
  Пункт 2 «б» ст. 57 Дополнительного протокола I.


[Закрыть]. Но даже если объект будет признан военным, нападение на него может быть запрещено, например, ввиду того, что этот объект скрывает опасные силы[1098]1098
  Статья 56 Дополнительного протокола I.


[Закрыть] или он необходим для выживания гражданского населения[1099]1099
  Статья 54 Дополнительного протокола I.


[Закрыть], и в случаях, когда нападение вызвало бы чрезмерные потери среди гражданских лиц. Отметим, что сторонам предписывается делать «своевременное предупреждение» о нападениях, представляющих опасность для гражданского населения, если обстоятельства позволяют сделать это.

Указания на методы ведения боевых действий обычно содержатся в распорядительных документах (приказах) органов военного управления, поэтому именно в них и должны предусматриваться все меры предосторожности, которые необходимы при проведении операции. При этом должны использоваться знания, которыми обладают юридические советники (помощники командиров по правовой работе). Вместе с тем ряд нарушений может быть предотвращен только при наличии достаточного уровня организованности и дисциплинированности подчиненных.

Правила ведения боя (правила нападения) представляют собой правила применения силы для достижения поставленной цели (выполнения боевой задачи) и должны соответствовать нормам МГП[1100]1100
  В Приложении 4 Наставления по международному гуманитарному праву для Вооруженных Сил Российской Федерации, утвержденному Министром обороны РФ 8 августа 2001 г., изложен Кодекс поведения военнослужащего Вооруженных Сил РФ – участника боевых действий.


[Закрыть]. Они должны отвечать следующими требованиям: 1) быть доступными, т. е. доводиться лаконичным и понятным языком; 2) быть разумными, т. е. учитывать все ситуации, которые могут возникнуть при выполнении задачи; 3) быть реалистичными, т. е. не должны подвергать личный состав неоправданному риску при их выполнении (см. приложение 18). Каждый военнослужащий должен знать нормы МГП на достаточном уровне, соответствующем его воинскому званию и должностному положению (см. приложение 47).

Элементарные правила основываются на принципах гуманности и состоят в следующем: 1) воевать можно только с теми, у кого в руках оружие; 2) подвергать нападению разрешено только военные объекты (например, военные базы, склады, запасы горючего, порты, взлетные площадки, автомобили, корабли, летательные аппараты, вооружение, снаряжение, здания и объекты, которые используются противником в военных целях); 3) нападение не должно быть направлено на лиц и объекты, которые обладают защитным статусом, гражданских лиц и гражданские объекты следует щадить; 4) нельзя причинять больший ущерб, чем это требуется для выполнения боевой задачи, неизбирательные нападения запрещены; 5) необороняемые местности и нейтральные зоны не должны подвергаться нападению;

6) объекты, содержащие опасные силы (атомные электростанции, дамбы, плотины), не должны подвергаться нападению; 7) взятие заложников запрещается; 8) следует с уважением относиться к лицам и объектам, отмеченным защитными знаками и эмблемами; 9) медицинский персонал и духовенство, раненые и больные солдаты противника, гражданское население, личный состав формирований гражданской обороны (пожарные, саперы, поисковые и спасательные отряды), парламентеры с белым флагом не должны являться объектом нападения; 10) окруженному противнику необходимо дать возможность сдаться в плен, приказ не брать пленных является серьезным военным преступлением; 11) с военнопленными следует обращаться гуманно, они обязаны сообщать данные только о своей личности; 12) следует воздерживаться от любых актов возмездия, уважать права собственности гражданского населения; 13) необходимо соблюдать самим указанные правила и требовать этого от сослуживцев, поскольку их нарушение влечет наказание.

Глава 5. Соблюдение норм международного гуманитарного права. Вопросы контроля и пресечения нарушений

§ 1. Нормы международного гуманитарного права об обязательствах государств и практика их реализации в законодательстве Российской Федерации

Социальная ценность и эффективность правовых норм, в том числе и норм международного права, в конечном счете, проявляются в процессе их реализации. Право, в том числе и международное, оценивается не только тем, насколько оно развито и какие существуют нормы, но и как они осуществляются на практике[1101]1101
  См.: Хлестов О.Н. Организация Объединенных Наций; ее перспективы // Российский ежегодник международного права. – 2004. – СПб., 2005. – С. 11.


[Закрыть]. Именно этот процесс, как подчеркивает С.В. Черниченко, и есть жизнь права[1102]1102
  См.: Черниченко С.В. Международное право: современные теоретические проблемы. – М., 1993. – С. 39.


[Закрыть]. Значительная часть норм международного права реализуется на внутригосударственном уровне. Как верно указывает В.В. Гаврилов, «в современных условиях, когда решение глобальных проблем мира, стабильности и международного правопорядка ставится в прямую зависимость от эффективности действия международного права, особую значимость приобретает проблема надлежащего осуществления его предписаний на практике»[1103]1103
  См.: Гаврилов В. В. Международный механизм контроля за имплементацией универсальных актов о правах человека// Московский журнал международного права. – 1995. – № 4. – С. 24.


[Закрыть]. Истинный потенциал нормы (как международной, так и национальной) раскрывается именно в процессе воплощения ее предписаний в жизнь. В процессе реализации право предстает перед нами в действии составляющих его норм, что выражает динамику права[1104]1104
  См.: Юрова Н.М. Международное гражданское процессуальное право: теоретические основы имплементации норм в правовой системе Российской Федерации. – М.: Волтере Клувер, 2008.


[Закрыть].

Внутригосударственная реализация норм международного права составляет важный аспект теории правовой системы России. «Если вопросы создания норм международного права, его сущности, – отмечает А.П. Мовчан, – разрабатывались в течение достаточно долгого периода времени, то проблемы функционирования международного права, реализации его норм стали предметом серьезного исследования только в последние годы»[1105]1105
  См.: Курс международного права: В 7 т. – М., 1989. – Т. 1. – С. 335.


[Закрыть]. При этом исследования в этой области ведутся представителями различных наук.

К сожалению, в общей теории права большинство понятий, категорий и конструкций формулируется без учета «международно-правовой материи» и в силу этого страдают односторонностью[1106]1106
  См.: Бирюков П.Н. Нормы международного уголовно-процессуального права в правовой системе Российской Федерации. – Воронеж, 2000. – С. 30.


[Закрыть]. Как отмечал Г.И. Тункин, «международное право является особой системой права, и механическое перенесение в эту систему понятий и категорий внутреннего права недопустимо. Всегда нужно учитывать особенности международного права»[1107]1107
  См.: Тункин Г.И. Теория международного права. – М., 1970. – С. 273.


[Закрыть]. Важно помнить и об обратном. Российские теоретики права обычно ограничиваются тем, что воспроизводят ч. 4 ст. 15 Конституции РФ[1108]1108
  См.: Теория государства и права: Курс лекций / Под ред. Н.И. Матузова, A. В. Малько. – 2-е изд., перераб. и доп. – М., 2004. – С. 410, 411; Венгеров А. Б. Теория государства и права: Учеб. – М., 2005. – С. 450, 451; Общая теория права и государства: Учеб. / Под ред. В.В. Лазарева. – М., 2001. – С. 400.


[Закрыть] и указывают на приоритет договоров перед законодательством[1109]1109
  См.: Венгеров А.Б. Теория государства и права: Учеб. – 2-е изд., перераб. и доп. – М., 2005. – С. 450, 451; Сырых В.М. Теория государства и права: Учеб. – 3-е изд., перераб. и доп. – М., 2004. – С. 248; Теория государства и права: Курс лекций /Под ред. Н.И. Матузова, А. В. Малько. – С. 410, 411; Теория государства и права/ Под ред. В.К. Бабаева. – М., 2005. – С. 410, 411.


[Закрыть]. Анализ места норм международного права в правовой системе России проводится крайне редко[1110]1110
  См.: Теория государства и права: Учеб. / Под ред. В.М. Корельского, B.Д. Перевалова. – М., 2002. – С. 525–543; Марченко М.Н.Теория государства и права: Учеб. – 2-е изд. – М., 2005. – С. 496–503.


[Закрыть].

В отраслевых дисциплинах ситуация следующая. С одной стороны, практически все ученые, опираясь на положения ч. 4 ст. 15 Конституции РФ, делают вывод: международные договоры являются частью соответствующей отрасли права или законодательства[1111]1111
  См.: Нечаева А.М. Семейное право. Курс лекций. – М., 1999. – С. 325; Трудовое право: Учеб./Под ред. О. В.Смирнова. – М., 2004. – С. 53; Садовникова Г.Д. Комментарий к Конституции Российской Федерации. -2-е изд., перераб. и доп. – М., 2001; Комментарий к Конституции Российской Федерации / Под ред. В.Д. Карповича. – М., 2002.


[Закрыть]. Однако понятия «правовая система России» и «право России» нельзя отождествлять[1112]1112
  См.: Марочкин С.Ю. Действие норм международного права в правовой системе Российской Федерации. – С. 13, 14; 31; Лукашук И. И. Взаимодействие международного и внутригосударственного права в условиях глобализации // Журнал российского права. – 2002. – № 3. – С. 117–119; Нешатаева Т.Н. К вопросу о правовых системах, регулирующих международные отношения // РЕМП. – 1993–1994. – М., 1994. – С. 49; Бирюков П.Н. О понятии «правовая система субъекта Российской Федерации» / К новой концепции взаимоотношений Центра, регионов и местного самоуправления: Мат-лы межд. конф. / Отв. ред. Н.В. Бутусова. – Воронеж, 1999. – С. 42; Бирюков П.Н. Нормы международного уголовно-процессуального права в правовой системе Российской Федерации. – Воронеж, 2000. – С. 29, 30; Гаврилов В. В. Теории трансформации и имплементации норм международного права в отечественной правовой доктрине // Московский журнал международного права. – 2001. – № 2. – С. 59; Восканов С.Г. Процесс и способы согласования норм внутригосударственного права с нормами международного права//Право: Теория и Практика. – 2003. – № 4; www.yurclub.ru/docs/pravo/0403/3.html; Талалаев А.Н. Соотношение международного и внутригосударственного права и Конституция Российской Федерации // Московский журнал международного права. – 1994. – № 4. – C.4; Muellerson R. Ordering Anarchy. International Law In International Society. – The Hague, 2000. – P. 199; Мюллерсон P.A. Соотношение международного и национального права. – М., 1982. – С. 61; Тихомиров Ю.А. Право: Национальное, международное, сравнительное// Государство и право. – 1999. – № 8. – С. 6; Усенко Е.Т. Соотношение и взаимодействие международного и национального права и Российская Конституция // Московский журнал международного права. – 1995. – № 2. – С. 18; Черниченко С.В. Теория международного права: В2 т,—Т. 1: Современные теоретические проблемы. – М., 1999, —С. 133.


[Закрыть]. Международное право – самостоятельная система права, не совпадающая с правом какого-либо государства. Международное право и право России отличаются друг от друга по кругу субъектов, по источникам, по способу образования правовых норм и другим характеристикам. Конкретные правила международно-правовых норм анализируются при исследовании различных аспектов правового положения физических и юридических лиц[1113]1113
  См.: Гражданин и предприниматель в российском и зарубежном суде: Правовая помощь / Под ред. Т.Н. Нешатаевой. – М., 2002; Порохов М.Ю. Гражданско-правовые споры участием иностранных лиц: Автореф. дисс…. канд. юрид. наук. – СПб., 2001; Ковалев С.А. Правовое положение иностранных юридических лиц в Российской Федерации: Автореф. дисс…. канд. юрид. наук. – М., 1999; Мамаев А. А. Процессуальная праводееспособность иностранных граждан и юридических лиц в России //Правоведение. – 1999. – № 4. – С. 91–95.


[Закрыть]; как правило, речь обычно идет о регулировании того или иного специального статуса субъекта нормами отдельных международных конвенций.

В науке международного права основное внимание уделяется механизму имплементации международно-правовых норм[1114]1114
  См.: Гавердовский А.С. Имплементация норм международного права. Киев, 1980; Игнатенко Г. В. Международно-правовые размышления о некоторых конституционных постулатах // Конституции России 10 лет: опыт реализации: Сб. науч. тр. – Тюмень, 2003. – С. 149–154; Черниченко С.В. Реализация международно-правовых норм, ее предпосылки и результаты // СЕМП. – 1980. – М., 1981.


[Закрыть], теории соотношения международного и внутригосударственного права[1115]1115
  См.: Буткевич В.Г. Соотношение внутригосударственного и международного права. – Киев, 1981; Игнатенко Г.В. Взаимодействие внутригосударственного и международного права. – Свердловск, 1981; Лукашук И.И. Взаимодействие международного и внутригосударственного права в условиях глобализации // Журнал российского права. – 2002. – № 3. – С. 114–126; Мюллерсон Р.А. Соотношение международного и национального права. – М., 1982; Рубанов А.А. Теоретические основы международного взаимодействия национальных правовых систем. – М., 1984; Черниченко С.В. Объективные границы международного права и соотношение международного и внутригосударственного права// СЕМП. – 1984. – М., 1986.


[Закрыть], определению места норм международного права в правовой системе России[1116]1116
  См.: Бахин С.В. Унификация права и правовая система Российской Федерации. Общепризнанные принципы и нормы международного права, международные договоры в практике конституционного правосудия: Мат-лы Всероссийского совещания/Под ред. М.А. Митюкова, С. В. Кабышева, В. К. Бобровой, А. В. Сычевой. – М., 2004. – С. 96—104; Винникова Р.В. Соотношение юридической силы норм международного и внутригосударственного права в правовой системе Российской Федерации // Вестник Челябинского университета. – 2001. – № 2(2). – (Сер. 9. «Право»), – С. 58–67; Ганюшкин Б.В. Проблемы трансформации и имплементации международно-правовых норм в отечественной доктрине международного права// Общепризнанные принципы и нормы международного права, международные договоры в практике конституционного правосудия: Мат-лы Всероссийского совещания. – С. 77–87; Лукашук И.И. Применение норм международного права в свете Федерального закона о международных договорах России // Российский юридический журнал. – 1996. – № 4; Марочкин С.Ю. Юридические условия действия международного права в правовой системе Российской Федерации // МЖМП. – 1998. – № 2; Марочкин С.Ю. Законодательное, доктринальное и практическое освоение конституционного принципа о нормах международного права в правовой системе России // Применение международных договоров в области прав человека в правовой системе Российской Федерации: Сб. науч. тр. – Екатеринбург, 2003. – С. 60–64; Игнатенко Г.В. Гражданское судопроизводство и международное право: Новеллы в ГПК РСФСР // Российский юридический журнал. – 2000. – № 3. – С. 45–50; Терешкова В.В. Применение норм международного права в судебной системе Российской Федерации: Дисс… канд. юрид. наук. – Казань, 1998; Терешкова В.В Судебные аспекты непосредственного применения норм международного права // Российский юридический журнал. – 1997. – № 2.


[Закрыть] и общим вопросам применения судами норм международного права[1117]1117
  См.: Марочкин С.Ю., Лесин А.В. Еще раз к вопросу о том, подлежат ли применению неопубликованные международные договоры // Арбитражный и гражданский процесс. – 2003. – № 1; Марочкин С.Ю. Материальные и процессуальные вопросы применения норм международного права в судебной практике // Российский юридический журнал. – 2003. – № 1. – С. 42–45; Марочкин С.Ю. К 10-летию Конституции Российской Федерации: Проблемы реализации принципа о нормах международного права как составной части правовой системы России // Общепризнанные принципы и нормы международного права, международные договоры в практике конституционного правосудия: Мат-лы Всероссийского совещания /Под ред. М.А. Митюкова, С.В. Кабышева, B.К. Бобровой, А.В. Сычевой. – М., 2004. – С. 48–55; Игнатенко Г.В., Марочкин С.Ю. Постановление Пленума Верховного Суда России от 10 октября 2003 г. и международно-правовые реалии // Бюллетень Министерства юстиции РФ. – 2004. – № 4.– С. 26–31.


[Закрыть]. Большинство работ посвящено изучению действия в России норм международных договоров[1118]1118
  См.: Жаркова О.А. Имплементация Россией правил международных договоров Российской Федерации относительно предотвращения загрязнения морской среды с судов // Правоведение. – 2001. – № 6. – С. 166–173; Марочкин С.Ю. Действие норм международного права в правовой системе Российской Федерации. – Тюмень, 1998; Марочкин С.Ю. Какие международные нормы и договоры подлежат применению судами // Арбитражный и гражданский процесс. – 2005. – № 1. – С. 43–48; Мюллерсон Р.А. Национально-правовая имплементация международных договоров // СЕМП. – 1978. – М., 1980. – C. 125–136; Саваськов П.В. Российское законодательство и международное право: Проблемы взаимодействия и имплементации // Общепризнанные принципы и нормы международного права, международные договоры в практике конституционного правосудия. – С. 87–93; Суворова В.Я. Обеспечение реализации договорных норм международного права (Юридическая природа) // Советское государство и право. – 1991. – № 9. – С. 116–122; Хижняк B.C. Роль органов судебной власти в процессе взаимодействия национального права России и международного права // Правоведение. – 2003. – № 4. – С. 31–38.


[Закрыть]. Достаточно редки исследования реализации в нашей стране общепризнанных норм международного права[1119]1119
  См.: Барнашов А.М. Общепризнанные принципы и нормы международного права и российское законодательство // Правовые проблемы укрепления Российской государственности: Сб. науч. тр. – Томск, 2004. – Ч. 17. – С. 103–113; Бирюков П.Н. Роль международно-правовых норм в формировании гражданского общества в Российской Федерации // Становление гражданского общества: Личность, самоуправление, власть / Под ред. Т.Д. Зражевской. – Воронеж, 2002. – С. 47–57; Кожевников Ф.И. Общепризнанные принципы и нормы международного права: Некоторые общетеоретические аспекты // Советское государство и право. – 1959. – № 12. – С. 15–25; Митюков М.А. О применении Конституционными (Уставными) Судами субъектов Российской Федерации общепризнанных принципов и норм международного права и международных договоров // Конституционное правосудие и международно-правовые стандарты прав человека в России. – Нальчик, 2002. – С. 31–42; Нешатаева Т. Суд и общепризнанные принципы и нормы международного права // Хозяйство и право. – 2004. – № 5. – С. 121–128; Пятов А.Л. Общепризнанные принципы и нормы международного права в области метрологии // Российский ежегодник международного права. – 2004. – СПб., 2005. – С. 328–338; Ярмухаметова Г.З. Общепризнанные принципы и нормы международного права и международные договоры Российской Федерации как источники конституционного права России: Автореф. дисс… канд. юрид. наук. – Челябинск, 2005.


[Закрыть] и норм, закрепленных в недоговорной форме. В той связи представляется важным выяснить степень готовности российской правовой системы к реализации международно-правовых обязательств РФ.

Правомерное поведение государств и иных субъектов международного права, направленное на осуществление целей международных норм и выражающееся в их соответствующих действиях или в воздержании от таких действий, составляет процесс, обозначаемый в международно-правовой науке и практике как имплементация норм международного права[1120]1120
  Термин «имплементация» получил широкое распространение в многочисленных резолюциях Генеральной Ассамблеи ООН и ее органов, во многих международных конвенциях и других международно-правовых актах и буквально означает «претворение в жизнь в соответствии с определенной процедурой», «обеспечение практического результата и фактического выполнения конкретными средствами».


[Закрыть].

Международное право в целом, за исключением тех норм, которые адресованы международным организациям[1121]1121
  Эти нормы для своей реализации могут нуждаться в дополнительных нормах, регулирующих внутреннюю деятельность организации (т. е. нормах внутреннего права международной организации, в частности МУС).


[Закрыть], осуществляется с помощью внутригосударственного права. Нормы МГП налагают обязательства на государство в целом, а не на отдельные его органы или должностных лиц. Законодательство РФ призвано конкретизировать международно-правовые обязательства, определяя органы государства (и должностных лиц), ответственные за выполнение норм МГП. Имплементация норм МГП в широком смысле — это совместная организационно-правовая деятельность государств и международных организаций, направленная на осуществление целей международно-правовых норм на международном уровне. Под имплементацией норм МГП в узком смысле следует понимать осуществление норм международного права на территории государства в сфере действия внутригосударственного права с помощью последнего в соответствии с определенной процедурой, обеспечиваемой организационно-правовой деятельностью органов государства, направленной на фактическое выполнение принятых государством международных обязательств.

По характеру правореализующих действий возможно выделить четыре формы имплементации: соблюдение[1122]1122
  Соблюдение имеет особое значение для имплементации норм, содержащих запреты, и состоит в том, что субъекты МГП реализуют свои юридические обязанности посредством воздержания от определенных действий.


[Закрыть], исполнение[1123]1123
  Особенность исполнения выражается в том, что субъекты независимо от собственного желания должны совершать активные действия, предусмотренные нормами МГП.


[Закрыть], использование[1124]1124
  Особенность использования состоит в том, что субъекты могут совершать действия, которые дозволены нормами МГП.


[Закрыть] и применение[1125]1125
  Применение (в специальном смысле) представляет собой осуществление властных полномочий при решении конкретных вопросов на основе юридических норм. Содержание правоприменительной деятельности выражается в издании на основе норм права индивидуализированных правовых предписаний (актов применения МГП) и осуществляется во взаимоотношениях субъектов МГП. На внутригосударственном уровне нормы МГП применяются не непосредственно, а опосредованно – путем придания их содержанию, правилу статуса норм внутригосударственного права отсылочной нормой.


[Закрыть]. Как показывает практика, для имплементации норм МП необходимо вносить коррективы, добавлять или уточнять предписания российских нормативных правовых актов. Несмотря на то что в юридической литературе для обозначения способов имплементации (трансформация, отсылка, инкорпорация, легитимация, адаптация, рецепция) встречаются различные термины, реально существуют лишь два – отсылка и инкорпорация. Отсылка — это обеспечение выполнения международного договора, нормы которого сформулированы достаточно конкретно и полно, путем указания во внутригосударственном правовом акте на то, что в установленных случаях надлежит применять правила международного договора. Более универсальным способом имплементации является инкорпорация — принятие норм внутригосударственного права (изменение или отмена уже существующих), способствующих исполнению предписаний МГП. Это дает возможность внести в первоначальный текст правовых актов все последующие официальные изменения и дополнения, исключить отмененные нормы, выявить несогласованности, противоречия. Договорные и обычные нормы МГП, став частью правовой системы РФ, применяются в соответствии с ее целями и принципами, в установленном ею процессуальном порядке, но толкуются и применяются с учетом МГП.

Международный механизм имплементации норм МГП представляет собой совокупность норм МГП, регламентирующих совместную организационно-правовую деятельность субъектов МГП, направленную на осуществление целей, заложенных в международных обязательствах. Ключевую роль в этом призван играть Совет Безопасности ООН. Вступление международного договора в силу на международной арене еще не делает его обязательным для субъектов внутригосударственного права – для этого необходимо совершение государственно-властных действий уполномоченными органами государства.

Внутригосударственный механизм имплементации норм МГП представляет собой совокупность норм внутригосударственного права, устанавливающих процессуальный порядок реализации норм МГП, регламентирующих организационно-правовую деятельность органов государства и правоприменительную практику в связи с осуществлением норм МГП, направленную на обеспечение фактического выполнения принятых государством международных обязательств[1126]1126
  Исходя из того что система государственных органов и установленная процедура их деятельности могут обеспечить функционирование механизма имплементации, выделяют следующие элементы обеспечения механизма имплементации: 1) конституционное обеспечение; 2) законодательное обеспечение; 3) административное обеспечение; 4) судебное обеспечение.


[Закрыть]. Связующим звеном между МГП и внутригосударственным правом России выступает Конституция РФ.

В соответствии с Основными принципами и руководящими положениями, касающимися права на правовую защиту и возмещение ущерба для жертв грубых нарушений международных норм в области прав человека и серьезных нарушений международного гуманитарного права от 16 декабря 2005 г.[1127]1127
  Резолюция Генеральной Ассамблеи ООН от 16 декабря 2005 г. № 60/147 «Основные принципы и руководящие положения, касающиеся права на правовую защиту и возмещение ущерба для жертв грубых нарушений международных норм в области прав человека и серьезных нарушений международного гуманитарного права» (64-е пленарное заседание). Текст Резолюции официально опубликован не был.


[Закрыть] обязательство уважать, обеспечивать уважение и осуществлять международные нормы в области МГП, вытекает из: а) договоров, стороной которых является государство; Ь) обычного международного права; с) национального законодательства каждого государства[1128]1128
  Обязательство уважать, обеспечивать уважение и осуществлять международные нормы в области МГП включает, в частности, обязанность: а) принимать соответствующие законодательные и административные, а также иные надлежащие меры для предотвращения нарушений; Ь) проводить эффективные, незамедлительные, тщательные и беспристрастные расследования по фактам нарушений и, когда это целесообразно, принимать меры против предполагаемых виновников в соответствии с нормами национального законодательства и международного права; с) обеспечивать тем, кто утверждает, что стал жертвой нарушения прав человека или гуманитарного права, равноправный и эффективный доступ к правосудию, независимо оттого, на ком, в конечном счете, может лежать ответственность за нарушение; d) предоставлять жертвам эффективные средства правовой защиты, включая возмещение ущерба.


[Закрыть]. Государства должны, согласно требованиям международного права, обеспечить соответствие своего национального законодательства их международно-правовым обязательствам посредством: а) включения международных норм в области МГП в их национальное законодательство или их применения иным образом в рамках их национальной правовой системы; Ь) принятия надлежащих эффективных законодательных и административных процедур и других соответствующих мер, обеспечивающих на справедливых условиях эффективный и незамедлительный доступ к правосудию; с) обеспечения адекватных, эффективных, быстрых и надлежащих средств правовой защиты, включая возмещение ущерба; d) создания гарантии того, чтобы их национальное законодательство обеспечивало по меньшей мере такой же уровень защиты жертв, какой предусмотрен их международными обязательствами.

Имплементацию норм МГП призваны обеспечивать нормы конституционного, уголовного, уголовно-процессуального, административного и военного права РФ. МГП обязывает государства обеспечить безусловное выполнение всех его норм как на международном, так и на внутригосударственном уровне. В этих целях государства должны принимать меры правового, организационного характера, а также те, что касаются обучения и распространения знаний (в частности, среди военнослужащих). Спектр вопросов, связанных с имплементацией международных обязательств в области МГП, весьма широк и требует координации деятельности многих заинтересованных органов государства.

Большинство положений МГП являются нормами прямого действия и специально не требуют принятия дополнительных правовых мер на внутригосударственном уровне. Исключение составляет лишь прямое указание Женевских конвенций государствам-участникам «ввести в действие законодательство, необходимое для обеспечения эффективных уголовных наказаний для лиц, совершивших или приказавших совершить» серьезное нарушение положений МГП[1129]1129
  См.: Статьи 49–59 ЖК I; ст. 50, 51 ЖК II; ст. 129, 130 ЖК III; ст. 147 ЖК IV; ст. 85–91 ДП I.


[Закрыть]. При этом следует иметь в виду, что обязательства по МГП выполняются государством-участником в первую очередь не по отношению к своему населению, а к лицам и объектам другого участника вооруженного конфликта.

МГП обязывает государства обеспечить безусловное соблюдение всех его норм для этого предпринять различные меры правового, организационного характера, меры по обучению и распространению знаний и другие (всего более 40)[1130]1130
  В октябре 1986 г. МККК подготовил для 25-й Международной конференции Красного Креста документ «Меры, принимаемые государствами в мирное время, по выполнению Женевских конвенций и Дополнительных протоколов к ним», где содержится перечень мер по выполнению МГП. См: Имплементация международного гуманитарного права: Сб. статей и докладов. – М., 1998. – С. 22–35.


[Закрыть]. Во всех четырех Женевских конвенциях прямо предусмотрено, что они будут официально переведены на русский язык (ст. 55ЖК I,ст. 54ЖКП, ст. 133 ЖК III, ст. 150ЖК IУ), а русский текст Дополнительных протоколов является аутентичным (ст. 102 ДП I, ст. 28 ДП II). Это сделано в целях распространения текстов соглашений, ознакомления с их предписаниями всего населения. Наряду с этим официальные тексты переводов Конвенций, Дополнительных протоколов, а также внутригосударственных законов и постановлений, принятых для обеспечения их применения, подлежат передаче участниками этих соглашений друг другу (ст. 48 ЖК I, ст. 49 ЖК II, ст. 128 ЖК III, ст. 145 ЖК IV, ст. 84ДП I).

Мерами правового характера являются: а) принятие законов и постановлений в целях обеспечения применения норм МГП (ст. 48 ЖК I; ст. 49 ЖК II; ст. 128 ЖК III; ст. 145 ЖК IV; ст. 84 ДП I); б) установление запретов на использование частными лицами, фирмами и компаниями защитных эмблем и знаков (ст. 53–54 ЖК I; ст. 43–45 ЖК II); в) разработка специальной судебной процедуры для определения статуса лиц, в отношении которых имеются сомнения в их статусе военнопленных и, следовательно, в возможности предоставления соответствующей защиты (ст. 5 ЖК I; ст. 45 ДП I); г) определение перечня лиц, принадлежащих к личному составу вооруженных сил, утверждение званий и должностей военнослужащих, конкретизация категорий лиц, пользующихся защитой международного гуманитарного права (ст. 13ЖК I;ст. 13ЖКП;ст.43ЖКШ);д)меры по реализации права военнопленных на переписку, получение посылок и денежных переводов (освобождение от уплаты таможенных, почтовых, транспортных и других сборов), денежного довольствия (ст. 58–65, 70–74 ЖК III) и др.

Перечень нормативных правовых актов России, в той или иной мере затрагивающих рассматриваемые вопросы, относительно невелик. Основным законом, регулирующим участие Вооруженных Сил РФ в вооруженных конфликтах, является Федеральный закон «Об обороне» 1996 г. Термин «оборона» используется в нем в широком значении – как «система политических, экономических, военных, социальных, правовых и иных мер по подготовке к вооруженной защите и вооруженная защита Российской Федерации, целостности и неприкосновенности ее территории» (ст. 1). Закон содержит нормы об организации обороны, полномочиях органов государственной власти в этой области, предназначении Вооруженных Сил и управлении ими, об основах деятельности Министерства обороны и Генерального штаба и др.

Анализ современного российского законодательства о чрезвычайных и других кризисных ситуациях позволяет сделать вывод, что оно недостаточно совершенно. Так, в Концепции национальной безопасности РФ, утвержденной Указом Президента РФ от 17 декабря 1997 г. (с изм.), прямо указано, что «усилению негативных тенденций в военной сфере способствует…несовершенство нормативной правовой базы»[1131]1131
  СЗ РФ. – 1997. – № 52. – Ст. 5909. Указом Президента РФ от 10 января 2000 г. № 24 Концепция изложена в новой редакции // Российская газета. – 2000; СЗ РФ. – 2000. – № 2. – Ст. 170.


[Закрыть].

Законодательство, регулирующее данную сферу правоотношений, можно подразделить на две группы.

Первая группа представлена федеральными конституционными законами «О военном положении»[1132]1132
  СЗ РФ. – 2002. – № 5. – Ст. 375.


[Закрыть], «О чрезвычайном положении» (с изм.)[1133]1133
  СЗ РФ. – 2001. – № 23. – Ст. 2277.


[Закрыть], федеральными законами «О безопасности» (с изм.)[1134]1134
  Ведомости СНД РФ. – 1993. – № 2. – Ст. 77.


[Закрыть], «Об обороне» (с изм.)[1135]1135
  СЗ РФ. – 1996. – № 23. – Ст. 2750.


[Закрыть], «О мобилизационной подготовке и мобилизации в Российской Федерации» (с изм.)[1136]1136
  СЗРФ. – 1997. – № 9. – Ст. 1014.


[Закрыть], «О Государственной границе Российской Федерации» (с изм.)[1137]1137
  Ведомости СНД и ВС РФ. – 1993. – № 17. – Ст. 594.


[Закрыть], «О статусе военнослужащих» (с изм.)[1138]1138
  СЗ РФ. – 1998. – № 22. – Ст. 2331.


[Закрыть], «О воинской обязанности и военной службе» (с изм.)[1139]1139
  Там же. – № 13. – Ст. 1475.


[Закрыть], которые призваны создать единую систему правового обеспечения национальной безопасности и управления кризисными ситуациями.

Во вторую группу входят законы «О милиции» (с изм.)[1140]1140
  Ведомости СНД РСФСР и ВС РСФСР. – 1991. – № 16. – Ст. 503.


[Закрыть], «О внутренних войсках Министерства внутренних дел Российской Федерации» (с изм.)[1141]1141
  См.: СЗРФ. – 1997. – № 6. – Ст. 711.


[Закрыть], «Об органах Федеральной службы безопасности в Российской Федерации» (с изм.)[1142]1142
  См.: СЗ РФ. – 1995. – № 15. – Ст. 1269.


[Закрыть], главной целью которых является правовое закрепление внутренней организации и основных направлений деятельности того или иного силового ведомства.

В соответствии с п. 1 ст. 49, 50, 129, 146 всех четырех Женевских конвенций 1949 г. все государства-участники обязаны «ввести в действие законодательство, необходимое для обеспечения эффективных уголовных наказаний для лиц, совершивших или приказавших совершить те или иные серьезные нарушения» МГП. Российское уголовное законодательство не должно включать международные договоры или их отдельные статьи в качестве самостоятельных источников норм российского уголовного права, но должно быть приведено в соответствие с принципами и нормами международного права (ч. 2 ст. 1 УК РФ 1996 г.). Уголовный кодекс РФ[1143]1143
  См.:СЗРФ. – 1996. – № 25, —Ст. 2954.


[Закрыть] в целом соответствует требованиям МГП в части установления ответственности за его серьезные нарушения. Глава 34 УК РФ озаглавлена «Преступления против мира и безопасности человечества» и включает восемь составов преступлений, каждый из которых является актом имплементации (инкорпорации) норм международного права в российском уголовном законодательстве.

В УК РФ состав преступления агрессии (ст. 353, 354) сформулирован в соответствии с Уставом Нюрнбергского трибунала, где агрессия определена как «планирование, подготовка, развязывание или ведение агрессивной войны или войны в нарушение международных договоров, соглашений или заверений», а также как «всякое участие в общем плане или заговоре, направленных к осуществлению любого из упомянутых действий»[1144]1144
  См.: Действующее международное право: Сб. – М., 1997. —Т.З. – С. 764, 765.


[Закрыть]. Отметим, что в резолюции Генеральной Ассамблеи ООН «Определение агрессии», принятой наXXIX сессии в 1974 г., агрессия определяется как «применение вооруженной силы государством против суверенитета, территориальной неприкосновенности или политической независимости другого государства или каким-либо другим образом, не совместимым с Уставом ООН»[1145]1145
  См.: Действующее международное право: Сб. – Т.2. – С. 199–202.


[Закрыть]. Текстуально повторяет данную формулировку п. 2 ст. 15 Проекта кодекса преступлений против мира и безопасности человечества[1146]1146
  См.: Панов В.П. Международное уголовное право. – М., 1997.– С. 223–225.


[Закрыть]. Субъектом данного преступления, очевидно, могут быть только высшие руководители государства и вооруженных сил (президент, премьер-министр, министр обороны и т. д.). В этой связи проблема толкования термина «агрессивная война» может стать непреодолимой силой для привлечения преступников к суду.

По Уставу Нюрнбергского трибунала (ст. 6) военные преступления – это убийства; истязания; увод в рабство и для других целей гражданского населения оккупированных территорий; убийства и истязания военнопленных; убийства заложников; разграбление общественной и частной собственности; разрушение городов и деревень, не оправданное военной необходимостью, и др. В проекте кодекса ПМБЧ (ст. 22) говорится об исключительно серьезных военных преступлениях, под которыми подразумеваются нарушения принципов и норм международного гуманитарного права. Статья 356 УК РФ квалифицирует военные преступления как «применение средств и методов ведения войны» и является бланкетной. Содержание диспозиции полностью не определяется в уголовном законе, а дополняется в статьях других нормативных актов. Но если в бланкетной диспозиции не содержится информация уголовно-правового характера, в частности, о форме вины субъекта преступления, о способе деяния или тяжести последствий, то нельзя разграничить основания уголовной и иной юридической ответственности. Таким образом, уровень бланкетности в ст. 356 УК РФ явно завышен. В ней деяние признается преступлением лишь в силу его незаконности, без определения признаков состава. Санкция статьи угрожает уголовным наказанием субъектам других (не уголовных) правоотношений в случае наиболее существенных нарушений с их стороны. Она устанавливает наказание не за конкретный вид общественно опасного деяния, а предусматривает общие пределы уголовного наказания за любые формы нарушения норм иной, не уголовно-правовой, отраслевой принадлежности, в том числе существенно отличающиеся друг от друга по степени общественной опасности. Если перечень запрещенных средств ведения войны конкретно определен международными договорами и является исчерпывающим, то в отношении запрещенных методов ведения войны ситуация иная. Ведь некоторые нарушения МГП не являются преступными, в частности: методы ведения войны, которые, «как можно ожидать, причинят обширный, долговременный и серьезный ущерб природной среде» (ст. 35 ДП I); вероломство, т. е. «симулирование капитуляции, симулирование выхода из строя вследствие ранения или болезни» (ст. 37 ДП I); использование флагов, военных эмблем, воинских знаков различия или форменной одежды противной стороны, нейтрального государства и страны, не находящейся в конфликте (ст. 39 ДП I); запрет отдавать приказ «никого не оставлять в живых, угрожать этим противнику или вести боевые действия на такой основе» (ст. 40 ДП I); использовать голод в качестве метода ведения войны (ст. 54 ДП I). Конечно, государство вправе установить в своем законодательстве уголовную ответственность за любые нарушения МГП. Представляется, однако, что законодатель имел в виду лишь серьезные нарушения. Эта неясность должна быть устранена еще до того, как с ней столкнутся правоприменители[1147]1147
  См.: Соковых Ю.Ю. Реализация международного гуманитарного права в законодательстве Российской Федерации: состояние и перспективы // Государство и право. – 1997. – № 9. – С. 84.


[Закрыть].