Текст книги "Холодная зона"

«Рекомендуется обратиться к врачу», – сообщил поводок. Рей кряхтя оперся на унитаз и поднялся с колен.

– Херня это все, – сказал он вслух, – не может такого быть!

Он вдруг вспомнил беседу с журналистом в те забытые счастливые времена, когда он мог рассиживать в ресторане в Люксембурге, путешествуя по Европе.

«Никто не ждет от журналистов сведений о мире. Все знают, что достоверных сведений о мире нет и быть не может. Мы все живем в фантастическом портале, где каждую минуту может случиться что угодно – обрушится цунами или метеорит, прилетят пришельцы, королева Виктория войдет в комнату, богатый дядюшка подарит нам миллиард, злые коммунисты бросят нас в концлагерь».

– Врут они, – громче произнес Рей, – ну плохо там, в Колд-зоне, но уж такое! Откуда мне знать, что они не врут?

– Журналистский корпус ИТВ Федерации состоит из знающих и честных специалистов, мастеров своего дела! – сообщил наушник. – Их работа финансируется федеральным бюджетом. У вас нет никаких разумных оснований сомневаться в точности и истинности их сведений. Заверяю вас, все новостные и информационные передачи ИТВ проходят строжайшую проверку, подача фальсифицированных сведений наказывается по закону!

– Бла-бла-бла, – пробормотал Рей, – я уж лучше игру гляну.

Он и смотрел в основном игру. Матчи городских команд, общенемецкие, европейские. Любительские матчи. К примеру, популярен был женский флаг-турнир, правда, дамы играли в странных костюмах, оставляющих большую часть тела обнаженной, и воевали они, конечно, смешно – интересно было полюбоваться на грацию этих амазонок и одновременно их неизбежные дамские ошибки. Впрочем, Рей старался не смотреть женский турнир, потому что поводок запрещал ему эротические порталы, да и к мастурбации относился неодобрительно. А как ни крути, смотреть на полуобнаженных воинственных амазонок приятно и вызывает дальнейшие желания.

Рей втянулся в «политическую жизнь» и даже стал подумывать, символику какой команды лучше купить, когда выплатится долг за Телекон. Он склонялся к «желтым», но и «зеленые, ему, в общем, импонировали.

В конце марта он явился на очередное рандеву с Ванг. Та радостно блеснула глазами.

– Господин Гольденберг, у меня есть для вас отличные новости! Концерн Гамазон предоставляет рабочие места подносчиков и уборщиков! Я уже отправила заявки, и прямо сегодня пришел ответ – вы в числе тех базис-граждан, которые получат эти места! Вы рады?

– Конечно, – произнес Рей осторожно, – а сколько они будут платить?

Физиономия Ванг выглядела так, будто она куснула лимон.

– Да вы что? Ведь вы только начинаете свою трудовую биографию, господин Гольденберг! И речь идет о временном месте работы, вы заключите договор на четыре месяца. Вам предоставляют работу! Вы понимаете – работу! А вы еще хотите какую-то плату за это? Наоборот, это мы за вас будем платить концерну, ведь нельзя взваливать на работодателя вашу социальную страховку!

Она вздохнула, как показалось Рею, разочарованно.

– У вас теперь есть шансы! Если работодатель захочет, а вы приложите все усилия, чтобы работать хорошо, через четыре месяца вас могут оставить! И заключить договор уже на полгода или даже на год! А если вы себя хорошо зарекомендуете, вас направят на курсы, и после этого возможно даже, что вы получите зарплату! Для того, чтобы зарабатывать что-то дополнительно к базису, нужно постараться, это не так-то просто! Удивляюсь, что я должна вам это разжевывать!

– Извините, – смутился Рей, – а можно мне в таком случае больше не пользоваться вашим приложением?

Он показал на наушник. Ванг улыбнулась.

– Ну конечно же, раз у вас есть работа, то необходимости в социально-педагогической поддержке нет!

Следующие два дня Рей отрывался по полной – набрал на все оставшиеся деньги пива, колбасы, чипсов, сидел на бесплатных эротических и игровых порталах безвылазно.

Но потом наступил понедельник, и Рей, чертыхаясь, выполз из теплой постели в половине пятого утра – чтобы к шести успеть на первую смену на склад Гамазона, расположенный в Лоххаузене – не совсем на другом конце города, но близко к тому.

Вагон городской электрички был забит людьми. Рей держался, ухватившись за верхний поручень, и с любопытством вглядывался в лица. Молодые и постарше, одеты все не очень – примерно так же, как и безработные, некоторые чуть получше, особенно женщины. Одни уткнулись в развернутые табло коммов, другие спят на ходу. Тусклый подпотолочный свет лег на лица, озеленив их мертвенно-бледным оттенком. Может, от этого все происходящее стало казаться Рею нереальным, будто во сне или в интерэке. Он едет на работу. Впервые в жизни. Он. Вот в этой толчее живых мертвецов, автоматов. Шагая в угрюмой толпе к огромным корпусам Гамазона, Рей все еще думал, что он – в интерэке. Все происходящее казалось увлекательным приключением. Скоро он выключит комп, потянется и потребует завтрак в комнату. Нет, это же в реале. Тогда он придет с работы, позвонит Энрике, вернется домой, в свой настоящий дом. Нет, Энрике заблокировал связь с ним. Все равно это все как-то должно кончиться, не может же это быть – навсегда.

У входного турникета ждал немолодой темнокожий работник в синем комбинезоне, на груди у него висела табличка, как у встречающих в аэропорту, с именем «Гольденберг». Рей подошел к нему.

– Извините, я…

– Ты – Гольденберг? – угрюмо глянул на него встречающий.

– Да.

– Ты к нам в отдел распределен. Пошли!

Они прошли через турникет, для этого проводник выдал Рею тонкую пластинку – временный пропуск, так как его ДНК еще не была внесена в базу безопасности корпуса. Остальные входили, приложив палец к сенсору.

– Как тебя по имени? – спросил проводник. – Меня зовут Джо.

– Я Рей.

Джо коротко кивнул.

– Здесь у выхода – комнаты отдыха, – махнул он рукой, – сюда на перерыв будешь ходить.

Рей переоделся в раздевалке со множеством металлических шкафчиков – он раньше видел такие в фильмах про военных или про больницу. Джо выдал и ему синий комбез. После этого они отправились к месту работы.

Они шли, наверное, с полкилометра, петляя по коридорам, поднимаясь то на лифте, то по лестницам. Рей подумал, что никогда в жизни больше не найдет самостоятельно эти комнаты отдыха, да и выход тоже не найдет. Наконец вслед за Джо он шагнул в гигантское помещение, потолок которого терялся в туманной дымке вверху. Помещение было заставлено рядами высоких столов, за которыми работали люди в синих комбезах, таких же, как у Джо, – женщины и мужчины, молодые и старые. Меж рядами туда-сюда бегали другие люди, тоже в синем. Весь зал был заполнен лязгом и шипением, доносившимися откуда-то слева – именно оттуда гонцы приносили на столы разные предметы.

– Ты будешь подносить товары, – сообщил Джо, – идем, покажу, как все работает.

Они прошли в левую часть зала, где Рей с удивлением увидел ряд обычных 3D-принтеров. Похожий принтер стоял дома у Энрике, но пользоваться им Рей толком не научился – этим в основном Леа и ее подчиненные занимались. Ему было достаточно выбрать вещь по каталогу и кинуть на домашний компьютер номер – прислуга приносила ее. К тому же большую часть он все равно покупал через интернет – на домашнем принтере можно сделать не так уж много, о хорошей одежде и речи нет.

Впрочем, здешние принтеры выглядели солиднее.

– Значит, исполнители заказов передают на принтеры команды, – пояснил Джо, – и они уже печатают что надо. Тебе на служебный комм приходит код – ну, например, 256 и дальше шестизначное число – номер заказа. Ты быстренько бежишь к принтеру, забираешь заказ и несешь на стол, который обслуживаешь, к упаковщику. Все понятно?

Рей покачал головой.

– Я как-то не думал, что здесь все так. Я думал, Гамазон – это торговая фирма! Раньше же такие фирмы закупали товары, а потом рассылали их покупателям.

– Ну а зачем закупать, когда все можно произвести автоматически. Хотя кое-что фирма закупает, не все можно напечатать! Эти товары в другом зале пакуют. В общем, это тебя не касается, – обрезал Джо, – тебе главное бегать побыстрее. Смотри, будешь медленно работать – уволят. Есть нормы. Тебе служебный комм сообщит, если ты работаешь медленно. Ладно, пошли обратно, я покажу тебе стол. Будешь меня обслуживать сегодня, я упаковщик как раз.

– А это сложнее?

– Да уж конечно, – усмехнулся Джо, – что ты думаешь? Я тут три года на побегушках отработал, потом меня на курсы направили. Год проучился, с тех пор работаю упаковщиком. Ты че такой, как не в себе? Не видел никогда такой работы?

– Нет, – признался Рей, – я вообще не понимаю. Ведь такой принтер может и сам себя напечатать. И сырье у них очень дешевое. Почему же вещи так дорого стоят? Я-то думал, их как-то хитро производят.

Джо хмыкнул.

– Все тебе надо знать. Ну ты когда за интерэк или за музыку в интернете платишь – ты ведь платишь за копию, которую сам же и делаешь. Но все привыкли. А тут вещь! Конечно, надо платить.

– У некоторых принтеры и дома стоят, – не выдержал Рей.

– Ну да, у некоторых. Только они стоят дороже дома, – фыркнул Джо, – ладно, хватит базарить! Давай работу уже начинать!

Вскоре Рей понял, что все его представления о работе и о себе оказались неверными.

Первые часа два процесс даже увлекал его, как игра. Правда, слишком однообразная. На запястье высвечиваются цифры, бежишь к нужному принтеру, стараясь не столкнуться с коллегами, выхватываешь предмет – кофе-автомат или игрушку – бежишь обратно, метров пятьдесят или больше, кладешь на стол. Наручный экран уже показывает новую цифру.

Но через два часа устали ноги. Ощущение было для Рея совершенно новым! Если у него когда-то и уставали ноги – может быть, в школе, на каких-нибудь обязательных экскурсиях – было это так давно, что Рей все уже забыл. А тут еще ничто не отвлекало от телесных ощущений – работа не требовала никакого участия ума – и Рею хотелось выть. Он даже стоять не мог на ноющих, горящих ступнях! У него колотилось сердце, он тяжело дышал. Попробовал было идти потихоньку, но когда добрался до стола, Джо рявкнул на него:

– Чего тащишься, как черепаха? Мне тебя полдня ждать?!

И Рей не посмел возразить. Этот Джо, с которым раньше он ни при каких обстоятельствах не мог бы даже столкнуться – вдруг оказался гораздо сильнее его. Главнее. Просто потому, что у него было больше опыта в работе, и что на фирме он трудился уже несколько лет. Да и общий ритм захватывал – глядя, как неутомимо бегают другие работники, Рей не мог позволить себе остановиться и бежал, бежал, стискивая зубы от боли в горящих ногах.

Наконец Джо махнул рукой.

– Пошли на перерыв.

Рей вздохнул с облегчением. Но слишком рано – до комнат отдыха надо было еще добраться. Минут десять он едва поспевал за Джо по узким длинным коридорам – и как этот парень умудряется не устать, ведь он работает тоже стоя! Привык, наверное, думал Рей. Наконец они добрались до комнаты – точнее, целого зала отдыха. В углу большая компания курила – воздух был наполнен табачным дымом, Рей закашлялся. Но главное – здесь можно посидеть! Он плюхнулся на стул. Джо, не обращая на него внимания, присоединился к какой-то группе, открыл себе бутылочку тоника и принялся болтать с коллегами. Стоя! – с ужасом думал Рей. Его ноги с трудом отходили от нагрузки, мурашки бегали по щиколоткам. Страшно было подумать – встать сейчас. Но ничего, можно же еще посидеть… еще целых пятнадцать минут… двенадцать… Это целая вечность.

Джо подошел к нему.

– Вставай, пошли обратно!

– Но ведь еще десять минут! – возмутился Рей.

– Пока дойдем, как раз будет время, – возразил Джо. Рей молча поднялся и двинулся за ним.

– Иначе запишут как потерю рабочего времени, – пояснил на ходу упаковщик.

– Не понимаю, – простонал Рей.

– Чего ты не понимаешь? – Джо удивленно уставился на него черным глазом.

– Почему все это нельзя автоматизировать! – не выдержал Рей. – Такие технологии… и неужели нельзя поставить хотя бы конвейерную ленту и робота, чтобы паковать вещи в стандартные коробки? Зачем людей так гонять?

– А чего тут понимать? – пожал плечами Джо. – Конвейер строить, роботов – это же денег стоит. Думаешь, хозяева деньги считать не умеют, что ли? А тебе платить ничего не надо – на это государство есть. Ну мне они, положим, платят, но ведь немного, всего сто семьдесят зеленых чистыми. На одно обслуживание робота, и то больше денег уйдет.

– Но ведь это нелепость какая-то! – буркнул Рей. – Ведь эти вот принтеры – это же супер-технология, раньше о таком и мечтать было нельзя. А вокруг них людей гоняют, как рабов.

– Ну это не наше дело, – рассудил Джо, – в наше время надо радоваться, что у тебя вообще работа есть!

После перерыва стало еще тяжелее. Работа оказалась настоящей пыткой – и это без всяких преувеличений! Обыкновенная физическая пытка. Под конец рабочего дня у Рея болело все. Ноги уже совершенно отнялись, он пошатывался на ходу. Болела спина, причем с каким-то извратом – прокалывало в пояснице так, что боль отдавалась во всем теле, в затылке, в ребрах. Но странное, доселе незнакомое чувство гнало его вперед – почему-то было жутко стыдно перед окружающими. Ведь и они точно так же бегают всю смену. Что же он, слабак, хуже всех? В конце Джо выругал Рея за то, что он не очень-то торопится.

– Надо побыстрее, – высказался упаковщик, – иначе долго тут не удержишься. Тут за каждым твоим шагом наблюдают – камеры же везде висят!

Добравшись до дома, Рей рухнул на диван. В интернет не хотелось – вообще не хотелось больше ничего. Только лежать вот так, не двигаясь.

От возбуждения он не мог уснуть. Хотелось есть, но ведь это надо встать, дойти до кухни. Болели не только ноги – болела спина, руки казались неподъемными. Наконец давление в мочевом пузыре все же пересилило. Рей сполз на пол, упираясь в край дивана, поднялся. Кое-как, цепляясь за мебель, добрел до ванной. На обратном пути зашел на кухню и схватил первое, что попалось – кусок хлеба, коробку картофельного салата и банку орешков. Оставалась еще бутылка пива. Он кое-как поел, сидя на краю дивана, и снова лег.

Черт! Время – уже шесть вечера. А лечь спать надо хотя бы в девять, ведь вставать снова в половине пятого.

И так – каждый день? Рей чуть не взвыл от ужаса. Причем суббота у него – тоже рабочий день. Пусть и сокращенный. Но ведь так жить невозможно!

Можно просто не ходить завтра на работу, подсказал себе самому Рей. Но и эта мысль вогнала в дрожь. Ванг предупредила его, да это было и написано во всех инструкциях: увольнение по собственному желанию – лишение базиса на три месяца. Предполагается, что увольняться могут только те, кто уже накопил денег на самостоятельную жизнь. А нет денег – извини, будешь делать то, что тебе скажут. Как папаня: «Я тебя содержу, и будь добр». Впрочем, отец Рея хоть и ворчал, но на деле никогда не лишил бы сына содержания. В отличие от племянничка Энрике, ублюдка от безродного отца-футболиста. Да Рей имеет в тысячу раз больше прав на все его состояние! Этот гад еще пожалеет… Рей подумал так машинально, но тут же вспомнил, что адвоката ему найти не удалось. И вряд ли удастся. Так что же, он сдался и просто плывет по течению? Нет! Рей сжал кулаки. Но ему больше не приходили в голову никакие возможности бороться с семейством Гольденберг, даже носящим это имя совершенно не по праву.

Но не ходить на работу? Пойти в бомжи? Или сдаться в психушку, как советовал Кунц? Одно воспоминание о поводке пугало – а ведь все это будет еще хуже поводка! Рей задумался. Куда ни кинь – всюду выходил клин; все страшно и плохо. Идти жить на улицу? Идти в психушку, под ласковый присмотр изуверов-психиатров и отупляющие таблетки? Или завтра идти снова на работу и мучиться от боли и тоски? Ничего из этого не лучше, все – хуже. Но в работе – неожиданно понял он – все-таки есть какой-то смысл.

Он вспомнил коллег. Никто из них, кроме Джо, даже не разговаривал с ним. Но коллеги выглядели как-то иначе, чем безработные в очередях, на курсах или у подъезда. Другая выправка, выражение лиц. Они шутили, смеялись, пили пиво. Они держались… с достоинством, понял Рей. У них есть работа. Они не полные ничтожества. Они – вместе. Вот что важно, они – вместе. А он, Рей, один-одинешенек, как перст. Но даже хотя бы побыть рядом с нормальными людьми, такими, как рабочие Гамазона, все-таки отчего-то приятно. Он ведь тоже теперь такой, как они.

Работа так же тяжела и невозможна, как и все остальные варианты. Мучительна физически – но ведь физически мучительно и испытывать голод и холод при жизни на улице, и тем более мучительно блевать от каких-нибудь суперновейших нейролептиков.

Но работа по крайней мере не унизительна.

Вот получу свои деньги обратно, подумал Рей, засыпая, и буду рассказывать внукам… если они у меня будут… как я вкалывал до седьмого пота. Энрике этим не может похвастаться.

Через некоторое время Рей притерпелся к работе.

Нет, лучше не стало. Он надеялся, что мышцы окрепнут и работа перестанет казаться такой тяжелой. Ведь он же в конце концов не у доменной печи стоит – или что у них теперь вместо этих печей? Не мешки таскает. Всего лишь бегает восемь часов. Это даже полезно. Но особенно легче как-то не становилось. Каждый день одно и то же – ноги быстро начинали уставать, к перерыву их уже ломило. Посидев в комнате отдыха (Рея глубоко возмущал тот факт, что и до самой комнаты надо было еще очень долго бежать), он поднимался на опухших ступнях со стоном. После перерыва начиналась боль, это омерзительное чувство ломоты в пояснице, от которого немеет все тело, темнеет в глазах – и ведь надо еще соображать, к какому принтеру бежать, какой путь выбрать. Как-то реагировать на окружающее.

Но он приспособился. Однажды в комнате отдыха он заметил, как девушка-работница глотает таблетку и запивает водой, и его осенило. А почему бы не принимать банально анальгетики? Он стал таскать на работу «Пейнкиллер», 800-й, пробивающий надежно, принимал по две таблетки – одну до перерыва, одну после – и боль притупилась. Осталась только свинцовая усталость и тяжесть, но это было уже легче переносить. Приглядевшись, Рей заметил, что на самом деле таблетки принимают многие. А зачем мучиться, в самом деле?

Научился он и «уходить». Самое невыносимое – это проводить восемь часов без какого-либо умственного занятия, быть полностью предоставленным неуправляемому потоку мыслей.

В электричке он слушал музыку, аудиокомпозиции, можно было сдвинуть визор на глаза и полноценно болтаться в интернете. Но на работе наушники были запрещены, об интернете и речи нет. Поговорить тоже можно лишь в комнате отдыха. За каждым движением работников наблюдали многочисленные видеокамеры, стоило Рею снизить темп, на комме вспыхивало предупреждение: «Быстрее!»

Рей впервые в жизни научился развлекать себя сам.

Оказывается, у него было довольно бурное воображение – его следовало лишь организовать. Эротические фантазии на работе, конечно, не годились. Все остальное – пожалуйста. Он заново в уме проигрывал все пройденные игры и интерэки, обогащая их подробностями, до которых не додумался бы ни один гейм-дизайнер. Механически двигаясь меж столами и принтерами, он планомерно завоевывал галактики, становился Императором Земли или сразу Вселенной, создавал роскошные дворцы, утешал прелестных наложниц (ой, вот с этим осторожнее!), вел переговоры с представителями разных экзотических народцев, бродил по удивительным планетам… До обеда он изучал сверкающие чертоги марсианских подземных городов, после паузы – спасал детишек от цивилизации Черного Паука и получал Орден Галактики из рук прелестной принцессы. А потом играл нападающим во флаг-турнире Солнечной системы. Правда, во флаг-турнир он мысленно играл не часто. Игра стала его раздражать.

Почему так популярен и привлекателен флаг-турнир, почему игроки – такая романтичная профессия? Так же, как раньше романтичными представлялись футболисты, и во все времена – военные. Да потому, что игра – это тяжелый физический труд, это усталость, напряжение, пот, иногда – боль и даже кровь, и вот именно эта физическая компонента привлекает и придает игре такую остроту. Человек, особенно массовый человек – все еще животное по сути своей. Сильный самец с напряженными мышцами, готовый драться и победить – до сих пор идеал и мечта.

Но что знают эти сильные самцы о настоящей боли и усталости? О том, как ломит руки и ноги после восьми часов работы, о том, как без таблетки и до дому не доберешься? И даже отдых не приносит облегчения – встаешь утром разбитым, ковыляешь на опухших ступнях.

Тренировки Леона строго дозированы. Он не перенапрягается, тренируется для себя, в свое удовольствие. Чередует нагрузку и отдых. Игра не длится дольше четырех, максимум – шести часов, и в это время игроки часто отдыхают, иногда сменяются, и на местности не только бегают, но и лежат в засадах, выжидают, караулят.

Пожалуй, этот супермен сломался бы на работе так же быстро, как Рей. Хотя, конечно, надо признаться – Рей никогда не был спортсменом, а в последнее время вообще двигался очень мало, даже под руководством поводка.

Иногда, чтобы занять воображение, он рисовал себе картины будущей счастливой жизни. Когда он каким-то образом вернет свои деньги. О том, как он их вернет, Рей не думал – это было скучно. Да и не знал он, честно говоря, как это сделать, и похоже, адвокаты правы – у него нет шансов. Но он ведь был богат! Он будет искать возможности, бороться, и все равно пробьется как-нибудь. Заработает достаточно денег, чтобы нанять адвокатов для борьбы с кланом Гольденберг. Но сначала надо два-три года пахать на такой вот работе, потом, если позволят, получить профессиональное образование и зарабатывать чуть-чуть больше. Конечно, откладывать и тогда не получится. Но можно попробовать получить еще и высшее как-нибудь параллельно с работой. И тогда он будет зарабатывать побольше. Может, даже слезет с базиса. Стать хорошим, высокооплачиваемым менеджером. Это более реально, чем открыть свою фирму – большинство новосозданных мелких фирм еле сводили концы с концами, быстро разорялись, и хозяева их возвращались на базис. А те, что выживали – попросту поставляли свою продукцию в более крупные фирмы, только работать таким «хозяевам» приходилось больше и тяжелее, чем на оплачиваемом рабочем месте.

Словом, как ни крути, Рей не видел возможности легально заработать сколько-нибудь приличные деньги для борьбы с племянником. Да и нелегально тоже – что ему, наркотики возить из ЗР? Так он не умеет это делать и попадется сразу же.

Словом, думать о реальности было малоинтересно, и Рей пропускал мысленно этап борьбы и заработка – и сразу оказывался на вершине. У него были миллиарды долларов и штат менеджеров, которые распоряжались деньгами. Сам Рей мысленно строил замки в шикарнейших уголках Федерации. Собирал туда обстановку, красивых девушек из ЗР. Мастериц эротического и прочего массажа. Покупал команды Флаг-Турнира. Ха-ха, неплохо было бы купить команду Леона – вместе с ним самим. И потом уволить Ле за профнепригодность. Или за аморальное поведение, недопустимое для игрока команды Христианского Союза. А что он сделает с Энрике? Рей не собирался, конечно, отправлять Энрике с женушкой на базис. Он не настолько кровожаден. Они должны понять, что он, человек из более благородных и чистых времен, никогда не опустится до их уровня. Рей представлял небольшой домик в Альпах, где Энрике с Наоми отлично проведут скромную старость.

Возвращаясь к реальности, Рей начинал ненавидеть племянника, Леона и всю их компанию. Это была настоящая, уничтожающая ненависть. Классовая ненависть.

Раньше Рей был добродушным парнем, ему импонировал буддизм, он считал глупостью любую злобу и ненависть, на кого бы она ни была направлена. Don’t worry, be happy[2]2
  «Расслабься, будь весел», песня Бобби Макферрин (Прим. ред).


[Закрыть]. Зачем ненавидеть кого-то, зачем беситься, когда мир так прекрасен. Секс, драгс, рок-н-ролл. Да, в мире полно неприятностей, бывают даже трагедии – но се ля ви. С этим надо жить (особенно когда трагедии бывают не у тебя лично). Все равно все люди – братья. Все будет хорошо. Мир прекрасен, бро, давай руку! Мы живем на желтой субмарине. Мейк лав нот вор.

И даже на базисе, ограбленный, брошенный, Рей не изменил своему природному добродушию.

Но вот теперь работа ожесточила его. Он выхватывал из поддона принтеров вещи, заказанные какими-то идиотами, волок их на стол; это странным, неизведанным ранее образом роднило его с миром; с теми, кто заказывал эти вещи, кто получит теперь заказы, обработанные им, Реем, лично. Но это же и противопоставляло его миру. Миру бездельников, не знающих труда. Разве Энрике в своей жизни хоть гвоздь заколотил собственной рукой? Да за него разве что только пищу не прожевывают слуги! Разве есть хоть какая-то заслуга Энрике в том, что он обладает капиталами? Да нет же. По правде сказать, даже заслуги отца Рея Гольденберга в этом не было – он тоже унаследовал фирму. Открытую еще в XVIII веке предприимчивым предком, сделавшим состояние, по слухам, на перевозке черных рабов в Северную Америку. Уж Энрике-то в жизни не знал ни единой трудности, даже войну пересидел в тихом местечке. Пищу ему всегда подавали на серебряной посуде. И вот этот маменькин сынок, не знавший проблем, еще и уверяет, что он «работает»? С болью Рей вспоминал последний разговор с Энрике – как он был тогда прав! И ведь Рей тоже раньше не работал – но он хоть честно признавал это! Он все-таки лучше знал жизнь, он видел жизнь людей в других странах, видел, как они вкалывают за жалкий доллар в день, за кусок хлеба. Да, считается, что «работает» и Энрике – ведь он самолично следит за биржевыми курсами, распоряжается капиталом. Но разве это можно назвать «работой»? Все равно что любовью назвать проституцию. В языке просто недостаточно слов для выражения этих оттенков.

Но ненависть была неприятна. Она давила и не находила выхода – и Рей снова пускался в фантазии о том, как всех победит и всего добьется. Это надежно отвлекало его от гнусной действительности.

Лето вступало в свои права. Раньше Рей даже не замечал смены времен года – какая разница, если в любой момент можно сгонять в край вечного лета или наоборот – к заснеженным вершинам, кататься на лыжах? Да и в интернете никакой разницы нет. Но теперь происходящее вокруг внезапно обрело значение и смысл.

Оказалось, что летом хорошо бродить по Английскому парку, по набережной Изара. Гулять по Виктуалиен-маркту, покупать какие-то мелочи в киосках, там пропустить кружку пива, здесь поглазеть на живого удава в аквариуме. Да, в интернете есть зрелища куда поярче и поинтереснее, но зеленые листочки, душистое пиво, резные амулеты с Берега Слоновой Кости имели колоссальное преимущество перед любыми чудесами ИТВ: они были реальны. Их можно было потрогать, попробовать на вкус. Рей смотрел на дворняжек, резвящихся на зеленом лугу, длинные поводки то и дело перепутывались, и хозяева кидались разматывать их. А раньше здесь собаки гуляли и без поводков, думал Рей. Но теперь, наверное, это запрещено. Толстая коротколапая сосиска, принадлежащая такой же толстенькой маленькой даме, защищалась от наскоков лохматой серой дворняги, хозяин которой посмеивался, глядя на питомца. Рей вдруг подумал, что давно уже не видел породистых собак. Похоже, они вообще вымерли после войны. Хотя нет, на Игре он видел каких-то дам с комнатными собачками, больше напоминающими живые пушистые цветы. Плоды генной инженерии, наверное. А вот обычных пород – такс, пуделей, лабрадоров – совсем не видно. Но люди все равно любят собак и кошек, держат их – даже если нет денег, даже если правила содержания ужесточились. Потому что зверюшки, в отличие от интернет-друзей – это все-таки что-то живое, настоящее, это существо, которое радуется тебе, когда ты приходишь домой. А может, и мне завести щенка, подумал Рей. Или кошку. Почему бы и нет? Правда, за них надо платить налог, надо кормить, а денег нет.

Он добрался до Пагоды и в ее тени купил пива и соленый брецель. Стал оглядываться, куда бы присесть, по случаю выходного народу здесь было полно. Наконец Рей обнаружил в углу почти свободный стол – на длинной лавке у стола сидела лишь одна девушка с коктейлем, мусолила во рту соломинку.

– Разрешите? – Рей уселся напротив дамы. Та кивнула. Рей занялся пивом – оно оказалось легким, приятным, с правильным послевкусием.

– Они здесь хорошо пекут брецели, – заметила девушка, улыбаясь. Рей обратил на нее внимание.

Девчонка была молодая, может быть, чуть старше двадцати. Симпатичная – темные волосы, забранные в хвост, серые глаза, приятное лицо с узким носиком и чуть выступающей нижней губой. Возможно, губа подкачана, подумал Рей, они сейчас это делают все. Слева на щеке переливалась серебром лилия – ионная подвижная татуировка. Рей не очень любил эти новейшие штучки, но цветок был выполнен со вкусом, ничего чрезмерного. Два гвоздика в носу, удлиненные фиолетовые ресницы. Но в целом вполне натуральный вид. Аккуратная одежда – лиловая блузка, модные полупрозрачные флейки – очевидно, девушка не безработная. Она работает или учится. Вот пришла в субботу вечером погулять в Английский парк, посидеть в тени Пагоды. Странно, что одна. Ждет кого-то?

Рей вдруг подумал, что уже сто лет ни с кем не знакомился. А ведь она заговорила первой!

– Да, очень вкусно, – согласился он, – и пиво отличное. А вы не любите пивО?

Девушка покачала головой, кивнула на свой бокал.

– Решила вот попробовать. Это новый коктейль, называется «Весна в Колд-зоне». Но, честно говоря, лучше бы я взяла мохито!

Рей рассмеялся. Они начали необязательный, неспешный разговор. Нет, девушка никого не ждала. Просто пришла погулять – да, одна. Она и так на работе целыми днями с людьми, знаете, так устаешь порой, хочется хоть в туалет спрятаться. Она работает в доме престарелых. А Рей на Гамазоне? Это очень интересно. Знаменитая фирма. Звали девушку Патриша, и ей было уже двадцать пять. У нее, между прочим, есть образование, она медсестра. Отвечает за два отделения. Думаешь, это так просто?

Рей притащил ей мохито, а себе – еще кружку пива. Патриша – Пати – настояла на том, чтобы расплатиться самой. Она все-таки кое-что зарабатывает. Ей платят помимо базиса еще двести тридцать долларов! Так что работа того стоит. Она даже ездила отдыхать в прошлом году на Бодензее! И копит на то, чтобы слетать в Америку.

Хотя тяжело, конечно. Выходные дни бывают три-четыре раза в месяц. Нет, ты не понял – всего три дня. Остальные двадцать семь дней – рабочие. Сегодня вот тоже была смена, и завтра, но завтра вторая, после обеда, так что сегодня вечером можно посидеть подольше, не вставать завтра в пять.