Текст книги "Холодная зона"

За спиной Надежды вспыхнул экран.

На экране девушка, похожая на Надежду, в джинсах и старенькой футболке, старательно мыла допотопной шваброй какой-то подъезд. Лестничная клетка. Надпись на стене с матерным словом.

– Я тоже подрабатывала, как могла. Я тогда в институте училась. Мой отец, кандидат наук, продавал у метро сигареты. Потом пробовал торговать телевизорами. Потом в него стреляли какие-то бандиты, он лежал в больнице. После этого был безработным, стал пить и через несколько лет умер.

– Ужас какой! – вставил кто-то.

– А вы говорите, не трудно было!

– Да, вообще было трудно. Но зато интересно! Я после института устроилась работать в один магазин. Мне удалось скопить небольшую сумму денег, но был как раз 1998 год, и все деньги разом обесценились. Я познакомилась с парнем, он переехал к нам. Тут мама… Мама заболела, вроде бы не страшно – грипп, потом пневмония как осложнение. Но все это время она ходила на работу – боялась, что уволят. И наконец упала в обморок. Ее увезли в больницу, а там не было нужных лекарств. Я и побежала собирать деньги на лекарства. Я обратилась в благотворительный фонд.

Широко раскрыв глаза, Ли смотрела на больничную палату, где на койке лежала женщина с кислородной маской, плотно прижатой к лицу. Мерно стучал какой-то аппарат рядом.

– А что такое благотворительный фонд? Какое благо он творит?

– Когда людям нечем заплатить за лечение, они собирают деньги. У других людей, часто тоже бедных. И помогают некоторым. Кому можно помочь.

– Но ведь это же бред! – вырвалось у Ли, и она вздрогнула, услышав собственную реплику. – Не лучше ли бороться за то, чтобы денег на лечение всегда хватало? Ведь это самое главное.

– А как бороться? – пожала плечами Надежда. – Как можно добиться, чтобы государство всегда платило за лечение? Нет, хорошо, что люди помогали хоть кому-то, не сидели сложа руки. Но на маму мне даже деньги собирать не стали, сказали – вы что, мы на детей-то не можем собрать. Они собирали на лечение больных детей.

Мама Надежды умерла от вроде бы простой болезни, поддающейся лечению. Брат женился на еврейской девушке и уехал в Израиль, с сестрой он больше не общался. Друг Надежды, Николай, расстался с ней и уехал к себе в Воронеж. Надежда была уже беременна, родилась дочь.

К власти в России пришел президент Владимир Путин.

Надежда нашла работу в издательстве. Для дочки было невозможно найти садик, многие садики закрывали – это они от Союза остались. В общем, с ребенком было сложно. Но в целом жизнь улучшалась.

– Тогда в России неплохо стало, – рассказывала Надежда, – мы уже больше не думали, что будем завтра есть. Наоборот, мы с Иркой съездили в Прагу, в Берлин. В общем, хорошая жизнь настала. И у многих все наладилось. То есть, конечно, говорили, что в моногородах, в деревнях жизнь очень плохая… Но кто мог работать, как я, кто устроился – те жили неплохо. Россия стала сильной.

– Империалистической страной, – вставил кто-то. Надежда с удивлением посмотрела в зал.

– Лексика совковая. У нас так никто не думал. Говорили – мы поднимаемся с колен!

– А что такое совковая?

– Ну это… Советский Союз, его еще называли совком.

– А как вы относитесь к Советскому Союзу? – спросил кто-то. Женщина задумалась. На экране за ее спиной плыли кремлевские башни со звездами.

– Трудно сказать. Когда Союз распадался, я относилась очень плохо. Я ведь раньше, как и многие, мечтала о коммунизме. У нас были фантасты, которые писали о коммунизме, как оно все будет здорово: изобилие, счастье, у всех интересная работа, все любят друг друга. В общем, рай на Земле. Или вот еще фильм был, «Гостья из будущего». Про светлое будущее мы очень любили мечтать. А потом, в перестройку, нам начали рассказывать, как на самом деле все было… Ну про Сталина, про репрессии. Мечты – это хорошо, но воплощение их оказалось таким ужасным! Понимаете?

Дети молчали.

– Не очень, – наконец ответила какая-то девочка, – почему ужасным?

– Так ведь погибли миллионы людей! Мы же мечтали о гуманном будущем, где каждому отдельному человеку будет хорошо! Даже фраза такая была: счастья всем, даром, и пусть никто не уйдет обиженным! А оказалось, что при социализме расстреляли столько людей! Миллионы посадили в лагеря, сослали в ссылку, раскулачили…

Снова наступило молчание. Лийя взглянула на Гулю – та лишь недоуменно пожала плечами.

– Вы же знаете, Надежда, что в Третью Мировую погибли не миллионы, а уже миллиарды людей, – осторожно заметил Марат, – и то, что планета до сих пор населена, – это счастливый случай.

– Но ведь у вас же был социализм! – крикнул мальчишка из последних рядов.

– Но он рухнул! – строго ответила Надежда. – И потом, при социализме никому не было хорошо. Ну или почти никому. Был дефицит продуктов, очереди. Серость, не хватало нормальных товаров. Но главное, там не было демократии! Был тоталитаризм.

– А что это такое? – спросил кто-то из малышей. Марат ответил за женщину:

– Это термин, введенный в ХХ веке буржуазными философами Европы; его смысл – объединить социализм с фашистскими режимами одним термином, якобы у них есть что-то общее.

– Тоталитаризм – это зло! – воскликнула Надежда. – Это когда людей убивают и сажают за неправильные мнения!

– Подождите, – поднялся Костик из тринадцатого, – но вы же выросли в советское время! Вам должны были объяснить хотя бы в школе, что такое диктатура пролетариата, классовая борьба…

– Нам объясняли, конечно же! – кивнула Надежда. – Классовой борьбой оправдывали зверства! Но разве может быть что-то важнее человеческой жизни?

– Может, – произнесла Таша, член совета юнкомов, – конечно, может. Это – две человеческие жизни.

– Демагогия, – покривила губы Надежда, – я вижу, вы меня совершенно не понимаете! Вы какие-то фанатики!

– А вы попробуйте нам объяснить, – вежливо предложил Марат.

Женщина задумалась.

– Чтобы объяснить, мне надо хотя бы понять – что именно вам неясно! Что вам непонятно в моих словах!

– Ребята, кто сформулирует?

Лийя нажала на клавишу, не особенно рассчитывая успеть первой, но компьютер выбрал ее. В световом круге девочка поднялась. Ей почему-то вспомнился Бинх.

– Вот вы все время говорите, – начала она, – что социализм, Первый Союз – это плохо. Плохо даже по сравнению с капитализмом! И аргументируете это тем, что там не хватало товаров, и тем, что там шла классовая борьба. Борьба за установление нового общества, за строительство, за победу в войне, и это было очень непросто и тяжело. Это мы все знаем. Мы только не можем понять, а что в этом плохого?

Надежда возмущенно вскочила.

– Ну знаете! Я не могу так разговаривать!

– Успокойтесь, – предложил Марат, – давайте сменим тему. Вам не понять нас, время очень сильно изменилось, люди тоже изменились. Мы не живем в светлом будущем, о котором вы мечтали. Возможно, когда-нибудь оно и наступит, но сейчас оно у нас не светлое. Но мы рады уже тому, что вообще живем, понимаете? Это ведь не само собой разумеется. Давайте поговорим о чем-нибудь другом. Товарищи, задавайте вопросы! – обратился он к залу.

Световой блик упал на белобрысого веснушчатого мальчишку из младших.

– А расскажите про олигархов! – попросил мальчик. – Правда, что они ездили на золотых «Мерседесах»?

– Историки все-таки дают! – произнесла Гуля. Возвращались с семинара уже в темноте. Золотой абрис жилого корпуса светился впереди, затмевая яркое звездное небо.

– Да уж, ничего себе работу проделали! Представляешь, не только построить интерактивный образ, но так наполнить его информацией! И где они только все это брали? – задумалась Ли.

– Ира же говорила – брали в архивах интернета, сохранилось с тех времен довольно много носителей информации со старыми дискуссиями, статьями, рассуждениями. Они и создали такой… собирательный образ.

– Неужели люди тогда так и думали? – фыркнула Ли. – Социализм должен быть мягким и гуманным, сразу же должно наступить светлое будущее! Все люди хорошие, никого нельзя наказывать и тем более расстреливать. Они, наверное, были очень хорошими людьми! Не то что мы.

– Хорошими? – Гуля пнула попавшую под ноги шишку. Шишка спланировала и мягко стукнула о сосну. – Вокруг них бушевали войны, люди умирали от голода, людей продавали в рабство… А они были у себя в этой Москве хорошими и гуманными! Осуждали социалистическое прошлое. Считали себя чуть ли не людьми светлого будущего!

– Но они же не знали! – заметила Ли.

– Не знали – или не хотели знать?

Ли не нашлась, что ответить.

Глава 7. Смена декораций

Желание ездить по миру у Рея пропало надолго. Он вкусно питался, ежедневно плавал в бассейне с ароматной водой и с подсветкой, жарился в сауне. Иногда в охотку пользовался тренажерами, хотя тело и так было вполне приличным – молодое, здоровое, сильное тело. Не сравнить, конечно, с мускулистыми геймерами. Но Рей и не рвался к боям.

Он посещал сайты виртуального эроса, а иногда выбирался в Констанц, там был неплохой Дворец Услад, даже лучше лос-анджелесских салонов. В свободное от телесных удовольствий время смотрел интерэки, играл (игры мало отличались от интерэков). Купил очень приличную гитару и потихоньку брякал на ней. Два раза съездил на сенс-концерты в Мюнхен.

Чего еще человеку от жизни нужно?

Леон появлялся у деда редко, а если появлялся – смотрел на Рея, казалось, с легким презрением. Джин по-прежнему была при нем. С племянником, Энрике, отношения тоже как-то не складывались – тот вкалывал как проклятый, всегда ему было некогда. Наоми занималась какой-то благотворительностью и тоже не бывала дома. Рею было страшно подумать о благотворительности, как страшно вспоминать ЗР. Хотя сама Наоми в ЗР, конечно, не ездила. Но даже думать об этом – будто представлять грязную рану, кишащую червями и гноем.

Рей перестал об этом думать. Разве так было не всегда? Да, с непривычки ему показалось жутко в Зоне Развития. На самом деле и там люди как-то живут. Мечтают. Ищут работу в Федерации, стремятся к лучшему.

Хуже было то, что отношения с Энрике становились все более натянутыми. Собственно, они почти не сталкивались – еду Рей заказывал себе в комнаты, в течение дня общаться им не было никакого резона. Но время от времени Энрике приглашал его выпить кофе. Обычно в его кабинете, иногда в малой приемной.

На экране – прозрачном листе – разворачивались трехмерные графики, текли вертикальные потоки циферок, метались кривые. Энрике внимательно смотрел в них, кривил лицо, покусывал губу. Щелкал пальцем по странной плоской клавиатуре без букв и цифр. Рей молча смотрел на него. Иногда присутствовал и Перейра, он и Энрике обменивались краткими совершенно непонятными замечаниями.

Затем Энрике обращался к Рею.

– Я договорился с ректором Мюнхенского университета. Он тебя приглашает через неделю. В неформальной обстановке можно будет спокойно обсудить ситуацию.

Рей побывал у ректора, хотя все в нем сопротивлялось этой поездке. Сцепив зубы, он гулял по роскошному парку загородного особняка, любуясь Альпами на горизонте. Беседа ни к чему не привела – выяснилось, что Рею необходимо формальное подтверждение абитура – права на поступление в вуз. Ректор объяснил, к кому и как следует для этого обратиться. Конечно, неформально, все по знакомству, можно не переживать – ему все оформят даже без экзаменов.

Рей так и не собрался ничего оформлять. Это было нетрудно: можно связаться даже виртуально. Но – невыносимо отвратительно. Сама мысль о том, что надо опять бодаться с чиновниками от образования, что-то доказывать, заполнять и получать документы, вызывала у Рея рвотные спазмы и головную боль. Племянник спрашивал его на каждом рандеву, оформлены ли уже бумаги. Наконец Рей буркнул.

– Дело в том, что я не вижу себя менеджером. Как я буду учиться, если у меня нет ни грамма мотивации?

Энрике вежливо пожал плечами.

– Но ведь я не навязываю тебе факультет! Ты можешь выбрать профессию по вкусу!

Рей вздохнул.

– Я и раньше не знал, кем хочу быть. Это моя вечная проблема! Что я хочу делать? Если бы знать! Музыка – но у вас и музыки-то как таковой уже нет, да и по большому счету это меня уже не интересует.

Энрике пробормотал что-то нейтральное и заткнулся. Но через неделю в присутствии Перейры навалился на размороженного дядю с новым предложением.

– У меня в Лондонском филиале есть вакансия топ-менеджера. Мы не формалисты, диплом не обязателен. Работа не сложная, но кто-то должен ее выполнять. Заработок достаточный, ты можешь себе позволить все. И – Лондон! Подумай, ведь это не Аддис-Абеба, не где-нибудь в ЗР! Вакансия – пальчики оближешь. Держу специально для тебя. Ну как?

Из вежливости Рей съездил в Лондон. Но когда он побывал в будущем собственном кабинете – просторный куб на немыслимом этаже деловой башни, разноцветное стекло, кожа, мерцание мониторов, облака под ногами – отвращение навалилось опять. Сюда придется являться каждый день. Вникать во все эти биржевые сводки, учиться распознавать смысл цифровых потоков и графиков, слушать трескотню сотрудников. Ничего этого Рею не хотелось! Там, снаружи, была настоящая жизнь – рассветы и закаты, крылья-дельтапланы, далекие синие моря и дельфины, белые отели и города в облаках.

– Я думаю, что не смогу работать на этой должности, – честно признался он племяннику, – я некомпетентен. И вряд ли смогу так быстро научиться. Нет, это не мое.

– Но ведь что-то ты должен делать! – не выдержал Энрике.

– А зачем? – уставился на него Рей. Племянник смешался и пробормотал что-то невнятное.

В дальнейшем при встречах племянник в основном пытался посвятить Рея в тайны финансового мира.

– Вот ты видишь эту кривую? Это бычий тренд. Сейчас я передаю в Мельбурн сигнал на продажу. Понимаешь, почему я это делаю?

– Не очень, – признался Рей.

– Видишь, вот это мой виртуальный кабинет. Мои акции. Видишь – океанские резко выросли. А это – наши вложения в австралийскую недвижимость, они сейчас падают. А ты знаешь общий объем состояния нашей семьи?

– Сколько-то миллиардов?

– Сколько-то… Это не так просто, как ты думаешь.

– Спасибо, – поднялся Рей, – не буду тебя больше отвлекать. Мне все равно в этом не разобраться.

Он вышел. Поднялся к себе. Над дверью горел огонек: в комнатах кто-то был, как видно, – время уборки. Рей поморщился. Снять бы гостиницу, съехать отсюда – осточертели и эти комнаты, и поучения работящего племянника. Протестантская этика у католика, черт бы его побрал! Пожалуй, можно сгонять в Констанцу, в Восточный Салон – тайский массаж, симпатичные азиаточки. Или хоть на виртуальный секс-портал – после общения с Энрике необходимо расслабиться.

Рей вошел в комнаты. Здесь действительно убирали – шустрила полька-прислуга, как ее там… Леа. Два маленьких робота жужжали по полу, а Леа на стремянке протирала сложный карниз и украшения под потолком.

Рей сел в кресло и залюбовался девушкой – очень ладная фигурка. Натуральные светлые волосы, хотя кто их теперь поймет, где натуральные, где нет. Форменное платьице доставало лишь до середины бедра, и Рей наслаждался зрелищем крепкой стройной ножки, в попытке достать высокий карниз девушка поднялась на цыпочки.

– Осторожно, не упади! – вырвалось у Рея. Леа обернулась, блеснули глаза и ямочки на щеках.

– Не беспокойтесь! Уж как-нибудь.

Он вспомнил Джин, полоску стразов меж крепких ягодиц. Девочки из ЗР – они же знают, кто им платит. Дворцы наслаждений, салоны радостей и прочие производители телесного счастья – это все хорошо, виртуальный секс или девочки по вызову – тоже отлично. Но вдруг Рей осознал, почему его родственник все-таки держал постоянную подружку. Живую настоящую девушку – и не на час, а может быть, на всю жизнь.

«Да ведь она хочет меня, это же видно». Леа соскользнула вниз и подмигнула ему. Стала метелкой обмахивать пыль с подрамников абстракций, украшавших его гостиную, рука поднималась вверх, грудь призывно подрагивала. Рей шагнул вперед и, почти не понимая, что делает, обхватил девушку за талию.

Леа рванулась, но Рей удержал ее.

Она была невероятно сладкой! Он осторожно взял ее грудь в ладонь, как в чашу.

– Вы что?! – зашипела девушка. – Нам нельзя!

Она извернулась и почти выскользнула из его рук, но Рей перехватил ее и держал теперь в объятиях близко-близко к себе. Ее груди уперлись в кожу, пухлые изогнутые губы оказались рядом с его лицом.

– Ну перестань, – тихо сказал он, – я люблю тебя! Я полюбил тебя, как только увидел!

– Не надо! – Девушка тихо дергалась в его руках. – Пожалуйста, не надо, господин Гольденберг! У меня же другая специальность… я училась. Я не для этого!

– При чем тут специальность? Я люблю тебя, понимаешь? – И он наконец коснулся губами ее губ. Это было как откровение, как пробой тока. Как это сладко, оказывается, – не за деньги, не потому, что у девушки «специальность», а просто так.

– Господин… – девушка чуть не плакала, – Гольденберг… прошу вас. Меня же выгонят! Это стоит в контракте, я…

Ее отчаяние казалось искренним. Рей заколебался, но словно услышал насмешливый голос Леона: «Тебе надо понять здешнюю жизнь! Они все только об этом и мечтают!»

– Да наплюй ты на свой контракт! – попросил он. – Я же все для тебя сделаю!

Он уже наполовину стащил рукава блузки. Девушка сопротивлялась, но Рею удавалось удержать ее. Щелкнула застежка бюстгалтера, роскошные белые шары высвободились и полыхнули в ноздри и глаза Рея. Воспоминание о Леоне вдохновляло – словно геймер с его мужественной решимостью вселился в неуверенного ископаемого родственника. Леа молча рванулась, но Рей перехватил ее сзади и, удерживая одной рукой за тонкую талию, второй зажал обнаженную грудь.

Кайф!

Если бы она еще дергаться перестала! Дурочка, что ей – трудно, что ли? И ведь точно, приехав из ЗР, она уже прошла не одну постель, не может же быть, чтобы молодая красивая девчонка здесь – и ни разу…

Вспыхнул стенной экран. Рей запоздало вспомнил, что не отключил видеоизображение. Леа застыла, как кролик перед удавом. На экране возникло лицо Наоми. Выражение этого облагороженного хирургией лица не поддавалось описанию – родственно-сердечная приветливость, брови ползут вверх, рот раскрывается, возмущение, брезгливость, холодная деловая маска.

– Рей, я хотела обсудить с тобой один вопрос. Но я вижу, ты занят. Леа, когда вы закончите ваши занятия, прошу вас подняться в мой кабинет. Разумеется, приведите себя в порядок.

Жена племянника исчезла с экрана. Рей уже выпустил Лею, которая поспешно застегивалась. Лицо ее было красным.

– Вы не представляете, что вы сделали! – бормотала она в ужасе. – Что теперь будет!

– Да ничего не будет, что ты так волнуешься? – Рей снова вспомнил Леона.

– Я нарушила контракт! – Леа застегнула верхние пуговки. Подошла к зеркалу, поправила волосы.

– Вали все на меня, – посоветовал Рей. Не глядя на него, Леа вышла. Рей бросился на диван.

Что он опять сделал не так? Она же – девочка из ЗР. Он не геймер, конечно, но ведь вполне приличный, обеспеченный и не уродливый молодой человек. В чем дело? Как разобраться в этом мире – хотя бы что здесь можно, что нельзя?

Наоми же хотела с ним что-то обсудить – но теперь идти к ней почему-то стыдно. Кстати, обычно видео в комнатах отключают, но, может быть, и она забыла это сделать – ведь только что говорила с ним из кабинета.

– Кабинет Наоми, – вслух приказал Рей, – в невидимом режиме.

Вот это да! Видео и в самом деле было включено. В кабинете присутствовали и сама Наоми, и племянник, и Перейра. Леа стояла посреди комнаты, лицо ее было кирпично-красным.

– …значит, вы это спровоцировали! – чеканила Наоми. – Как вы смеете кого-то обвинять в собственной распущенности? Вас не учили на курсах, что вы и только вы несете ответственность за свое поведение? Отвечайте – учили или нет?

– Да, учили, – еле слышно пробормотала девушка.

– Итак, вы нарушили контракт! Если вы помните, я католичка, и я не потерплю, чтобы в моем доме устраивались такие сцены! Распущенная сотрудница мне не нужна!

– Но я…

– И кстати! – Энрике зарычал так, что даже Рей вздрогнул – он никак не ожидал такого львиного рыка от интеллигентного племянника. – Вы постоянно нарушаете мои указания по поводу сводок! Я не могу так работать! Вы перекладываете их куда вам вздумается!

– Может быть, вы и моего мужа хотели соблазнить? – закричала Наоми. – Похоже, вы только об этом и думаете!

– Нет, простите, пожалуйста, – сдавленно пробормотала девушка.

– Простить?! Ну уж нет! – заявила Наоми. – Сначала она вертит задницей, а потом начинает с невинно опущенными глазками просить прощения! Мы не в детском саду, милочка! Вы взрослый человек и извольте по-взрослому отвечать за свои поступки!

– Я полагаю, – вступил Перейра, – юная мисс сочла, что честный труд – не для нее, и решила найти более легкий способ заработка в качестве эскортантки.

Наоми истерично расхохоталась.

– Что вы говорите, Ахим! Неужели это правда? – обратилась она к девушке. Та качала головой, но никто не обращал на это внимания.

– Ну если это и так, – заметил Энрике, – то наша девица здорово просчиталась! Соблазнять Рея! Рей здесь на птичьих правах, дорогая, прошу заметить, и мы не очень-то счастливы честью содержать всю жизнь родственника, который по справедливости уже должен был окончить свое существование. Тем более родственника, который даже не собирается как-то отблагодарить нас за все, что мы для него сделали. У Рея, моя дорогая, нет даже своего счета. И полагать, что я позволил бы ему содержать еще и вас – это высшая мера глупости. Впрочем, понятно, что вы не умны – столько времени проработав у меня, имея доступ ко всем семейным тайнам, вы до сих пор не поняли, кто такой Рей!

– Вы что молчите? – агрессивно спросила Наоми. – Вам сказать нечего?

– Простите, – выдавила девушка, глядя в пол, – ничего подобного больше никогда не повторится!

Ее лицо было залито слезами, она закусила губу, с трудом удерживаясь от рыданий.

– Она опять просит прощения! – Наоми истерично расхохоталась. – Как будто мы ей – маменька и папенька. Она будет вертеть своими сиськами, а мы должны это терпеть!

– Но я не вертела сиськами! – погромче сказала Леа. Внезапно Энрике оказался рядом с ней.

– Как ты смеешь спорить!

И он хлестнул девушку по щеке.

Затем случилось что-то странное. Леа сделала выпад вперед, короткое, почти незаметное движение – и Энрике согнулся. Он почти упал, но удержался на ногах, и лишь шипел от боли, держась за пах. Хлопнула дверь – девушка уже выскочила из кабинета.

– Полиция! – вскрикнула Наоми и выхватила комм, но Энрике махнул рукой.

– Перестань! Не хватало еще…

Он выпрямился и покрутил головой.

– Стерва! Где это она научилась такому? Перестань нервничать, Наоми. Девку я увольняю, и по интернету – в черный список, работу она больше не найдет, так что пусть катит к себе в Польшу.

Наоми подошла и поцеловала его.

– Тебе больно, дорогой?

– Да нет уже. Но послушай, наш дядюшка тоже обнаглел. По правде сказать, я уже не знаю, что с ним делать!

– Ему нужно немного времени, Рике, – мягко ответила Наоми, – подумай, он еще так неадаптирован!

– И кстати, даже не собирается адаптироваться! Живет в моем доме как ни в чем не бывало, да еще тискает девок. Теперь вот надо опять нанимать, обучать, а хороших где найдешь? Эта, по крайней мере, нормально работала, надо отдать должное, хоть я и ворчал. Наоми, да ведь он и раньше так жил! На шее у богатого папеньки, ничего не делая и даже не пытаясь. Но я ему не папенька!

– Ну перестань, Рике! Что он нас, объест? В конце концов можно отселить его, назначить какую-то сумму на содержание. Купить домик или квартиру. Если он тебя раздражает здесь.

Энрике широкими шагами пересек кабинет. Подошел к экрану, на котором текли биржевые графики.

– А я из принципа не хочу, Наоми! Мы тяжело трудимся, зарабатываем деньги, мы всего достигли сами – а он будет попросту прожигать жизнь? Я не позволял бездельничать детям, и ему не позволю. Он в три раза моложе меня!

– Может быть, он еще образумится, – успокаивающе произнесла его жена, – давай лучше подумаем о новой экономке. Я полагаю, лучше взять женщину постарше. Эти молодые вертихвостки хотят не столько работать, сколько пристроиться при богатом мужчине…

Рей выключил изображение. Сел на диван, сжал ладонями виски.

«Гуманизма в нашем мире стало гораздо меньше», – вспомнился ему священник.

«Ты должен понять нашу жизнь», – это уже Леон. И цепочка стразов меж полных ягодиц Джин.

Этот мир так похож на прежний – но он не прежний. Неясная, но сильная тревога захватила Рея. Этот мир изменился, он куда жестче и страшнее.

Может быть, он сожрет и самого Рея.

Но что делать – идти в самом деле учиться или работать? Вести самостоятельную жизнь? Но Рей не работал еще никогда. Гимназию в свое время он закончил с трудом, частную, с индивидуальными занятиями, и то папаше пришлось сделать хорошее пожертвование, чтобы Рею вообще дали абитур.

Одна мысль о работе сейчас вызывала у него панику.

Племянник, способный ударить прислугу, может оказаться способным на любые поступки! Он, в отличие от отца, полностью непредсказуем.

Но что с этим делать – Рей не знал.

Когда Рей попадал в неразрешимую ситуацию, он всегда находил выход. Причем очень приятный. Такой выход нашелся и на сей раз.

Рей снял небольшую квартирку в Мюнхене. Нет, он пока не хотел переезжать от племянника – еще неизвестно, как Энрике расценит попытку жить отдельно на его деньги. Так вроде Рей числится гостем…

Но чтобы не сталкиваться с Энрике постоянно, Рей каждое утро уезжал в Мюнхен, а возвращался поздно вечером. Изредка он выбирался в какой-нибудь очередной «оазис наслаждений» или «зал счастья», но в целом с людьми общаться ему не хотелось. Рей проводил все время в своем убежище. Закуривал кальян – вещества здесь были такие, о которых в его время только мечтали. И все легально. И уходил в интернет.

Домой он возвращался поздно, прошмыгивал мимо родных – и снова нырял в необъятные просторы виртуального мира…

Зачем нужен реальный мир, когда есть матрица?

Даже в интернете Рей не интересовался ни новостями, ни общением. Интернет был переполнен Игрой – флаг-турнирами разного масштаба, командами, тотализатором, фан-форумами. Но игра не интересовала Рея.

Эротические порталы с рядами упругих идеальных девушек на выбор, эротика, дающая почти такой же эффект, как реальные секс-профессионалки. Фантастические истории, ведьмы и колдуны, эльфы, короли, феи, придуманные миры, не имеющие ничего общего с мерзкой реальностью. Волшебное зеркало, куда он с радостью окунался, желая забыться навсегда.

Это все-таки лучше, чем лежать в урне горсточкой пепла, напоминал себе Рей. Но то ли вещества так действовали, то ли еще что – но чудесный мир все меньше радовал его.

Цифровой Тихий океан плескался под ногами, и можно было надеть маску и уйти под воду, к кораллам и пестрым рыбьим стаям. А можно пойти по набережной и встретить маленькую тайку, улыбчивую и нежную. Да, все здорово – но уже превращается в рутину.

На реальный океан лететь не хотелось. Там будут реальные девочки, может быть, и покорные. Даже слишком покорные. Женщины, которых не поймешь.

Да и виртуальная вода лучше реальной, и рыбки, если разобраться, куда интереснее, если они нарисованы талантливым дизайнером.

Рей ел изысканные блюда, приготовленные поваром Энрике, курил и принимал таблетки, спал, плавал в бассейне – и снова погружался в невероятные, фантастические миры. Пусть они и стали рутиной, но ведь всегда можно найти что-то новое, оригинальное, еще не испробованное.

Едва беспокойство, тревога, тоска просыпались в душе, Рей легко находил в интернете что-то новенькое – то, что радует и заставляет забыть о горе.

Казалось, свою нишу в этом мире – пусть непритязательную – он нашел. Что еще, в общем-то, человеку надо?

– Я вижу, по-хорошему ты не понимаешь, – племянник говорил, точно отмеряя каждое слово на ювелирных весах. Перейра рядом с ним покачивал головой с благородными бакенбардами. – Рей, поговорим начистоту. Ты уже почти год живешь у меня. И ты совершенно здоров, тебя давно перестали обследовать. Вероятно, ты думаешь, что можно так жить и дальше. Но я – не Санта-Клаус. И не твой отец. Я предоставлял тебе возможности для начала самостоятельной жизни. В конце концов, Рей, подумай о том, что я не вечен. Хоть я и выгляжу молодо. Мое состояние по наследству перейдет моим детям. Ты уверен, что они и дальше будут тебе платить?

Вероятно, у тебя есть психологические проблемы, и их нужно лечить? Ну что ж, мы можем обратиться к лучшим психиатрам. Почему бы тебе не признаться в этом честно? Я не настаиваю ни на чем, Рей! Согласись, что я был исключительно корректен по отношению к тебе. Но, в конце концов, проблемы нужно решать, не так ли? Почему тебе не обратиться за помощью ко мне?

– Но мне не нужна помощь, – промямлил Рей.

– Вы в курсе, я полагаю, что позавчера обрушилась биржа? – вежливо спросил Перейра.

– Э-э… нет, – озадаченно протянул Рей. Энрике вскинулся.

– Ты понимаешь, что стоимость наших активов сейчас упала в три раза? В мире кризис, Рей! Похоже, часть Германии перейдет в ЗР! Национальное банкротство. А что творится в Испании, на юге Франции? Гренландия проводит учения у берегов Канады! Видные банкиры кончают жизнь самоубийством! Фабрики закрываются. Я сегодня отдал распоряжение о закрытии трех заводов в Зимбабве! Буду пытаться их продать, но вряд ли это удастся. Вероятно, что в результате этого кризиса начнется война между США и Гренландией! Некоторые местности в ЗР обезлюдеют – население вымрет от голода. А ты? Ты сидишь в интернете и куришь эти мерзкие трубки! Ты понимаешь, что такое кризис?

– В наше время тоже были кризисы, – согласился Рей, – я помню. Странно, что до сих пор не нашли способа с ними бороться!

– Да с ними нельзя бороться, уж это-то давно пора понять! Но как ты можешь в такой момент даже не задумываться о происходящем!

– Но, Энрике… – Рей задумался, подыскивая подходящие слова, – в том-то и дело, что я знаю, что такое кризис. Да, они бывают. Но всегда проходят. Отец тоже рвал и метал, когда был кризис в 2008-м. Да, он много потерял. Но через несколько лет восстановил все и с лихвой. Ты говоришь, люди в ЗР будут умирать от голода? Да. Это их проблема. Чем я-то могу тут помочь? А с тобой… ну что случится с тобой, с твоим бизнесом? Даже если война… Продашь больше перевязочных средств, медикаментов, полевых операционных – ты же это производишь, не так ли?

Энрике испустил глубокий вздох. Переглянулся с Перейрой.

– Да дело не в моем бизнесе! Как ты не понимаешь, Рей? Дело в тебе! В тебе самом!

Тревога нарастала внутри, затмевая ясность мысли. Рей ощутил легкую тошноту.

– Но, Рике… у тебя же достаточно денег! Я не требую много. Мне вообще ничего особенного не нужно, даже ездить по миру не обязательно – комната, питание и интернет! Неужели это так трудно для тебя? Неужели я, твой дядя, так тебя стесняю?