Текст книги "Братья Энберские"

Раргои рассредоточились по подвалу и приняли боевые стойки.

– Майтах! – объявил Аскольд и бросился в драку.

Давненько он так не сражался. Без мыслей, без остановки, не сдерживаясь. Рвал конечности, ломал кости, откручивал головы. Перемещался порталом из одной части подвала в другую, и как дикий зверь атаковал врагов.

Готрик не отставал. Видимо, ему без Ольги также плохо, как Аскольду без внимания и понимания Велены.

Смешно! Два высших демона из самой сильной касты первородных страдают… из-за хрупких земных женщин…

И символично. Словно замкнулся какой-то круг бытия. Сильные поклоняются слабым потому что те – слабость сильных.

Аскольд ощущал горький привкус крови на языке, чувствовал, как одежда пропитывается ею насквозь. И продолжал, пока последние шестеро раргоев, израненные и ослабевшие, не заорали:

– Майтах!

Аскольд остановился. Стряхнул с себя куски плоти, бордовые капли, вытер влажное лицо рукой и огляделся. Мертвые тела оттаскивали прочь Кассий с Таннаром.

Готрик застыл в ожидании. Взгляд свирепо сверкает, на лице – блаженная ухмылка и предвкушение. Так дети забегают в конфетную лавку.

Любит младшенький силу потешить. Это и хорошо, и плохо. Убивать нужно хладнокровно, без лишних эмоций и без вдохновения. Война – не игра, в которой сильный ломает слабого лишь потому, что может и нравится. Война – это и боль, и страдания, и оставшиеся без родных и близких существа. Это надо понимать! Тем более, эндеру из правящего клана Гойи.

Аскольд поднял взгляд на родственников пленных.

Десять сильных молодых демонов по очереди выкрикнули.

– Майтах!

Безумцы! Иначе и не скажешь! После всего увиденного раргои постарше молчали, уронив взгляды в пол. Кажется, даже дышать перестали.

Кассий освободил пленников, что вызвались помогать сородичам.

И Аскольд снова включился в бой.

Рывок, поворот, удар и еще рывок. В руке чья-то голова, в другой – чья-то нога. Еще рывок, переход порталом за спины врагов, несколько быстрых движений. И обезглавленные тела мешками с мусором падают на пол.

Демонов сложно убить окончательно. Слишком хорошо восстанавливаются. Но если обезглавить – это конец. Даже для древнего, даже для первородного, даже для эндера.

Аскольд продолжал пляску смерти, но все очень быстро закончилось. Закончились враги, и повелитель Гойи снова обвел помещение взглядом.

Мертвые тела и скованные пленники. Молчат. Не смотрят. Боятся.

Запах страха окутывал, а запахи смерти пропитали воздух.

Аскольд отряхнулся и отправился к лестнице.

Уже на верхней ступеньке распорядился:

– Этих – отпустить. В подвале прибраться. Головы выслать в Онесси на пиках.

– Да, повелитель, – отозвался Кассий.

– Да, повелитель, – эхом повторил Таннар.

Готрик нагнал Аскольда на лестнице.

– Не хочешь вместе прогуляться? Подразнить провинции? Может еще с кем подеремся?

Опять??! Ну вот откуда в нем это? Дурость, на грани идиотизма, и высокомерие, граничащее с тем же.

Эндеры Гойи – правители, а не убийцы. Надо уважать свой народ, чтобы и тебя уважали. А не только боялись. Панический страх – хорошая штука. Отлично охлаждает горячие головы. Вот только он слишком опасен. Ведь даже мелкая шавка, загнанная в угол, кусается словно оголтелая. И может на адреналине загрызть ротвейлера.

Аскольд отмахнулся и отправился в душ.

Прохладные струи второй раз за сегодняшний вечер освежили и прочистили голову. Стало легче, и после боя, и после мытья. Но мысли о Велене никуда не делись.

Как завороженные стремились к этой женщине. Опять!

Аскольд вновь помотал головой и включил энергетическое зрение, исследуя замок.

Судя по ауре, ведьма в стадии глубокого сна. И Аскольд не сдержался – натянул первое, что попалось под руку: футболку и спортивные штаны и телепортировался в покои Велены.

Подошел к ее ложу и опустился на корточки. В полутьме он видел не хуже, чем при ярком свете.

Отметил родинку на ухе ведьмы, едва заметную ниточку шрама на скуле – наверное, в детстве ударилась.

Тонкие веки трепетали – Велена путешествовала по царству Морфея.

Волосы рассыпались по подушке каскадами лавы.

Аскольд склонился, едва ощутимо коснулся прядей и выдохнул.

Велена пахла так, что уйти казалось немыслимым и демон, который уже почти избавился от навязчивого давления похоти, опять ощутил все то же самое. То же самое, что и в кресле, в бордовой гостиной… Когда Велена танцевала для эндера. А скорее даже в пику ему.

Но сейчас было и нечто другое. Умиротворение на лице ведьмы, почти счастье, наполняли демона таким незнакомым и совершенно непонятным ощущением. Словно он абсолютно всего добился и теперь остается лишь пожинать плоды.

Словно он на вершине мира и никто не сдвинет Аскольда с пьедестала.

Велена стала вершиной эндера, его Эверестом и его целью.

А еще… Аскольд чувствовал себя так, будто опять ребенок и общается с родителями. Это ощущение, что ты с кем-то невероятно близким и, не зависимо от обстоятельств, бесконечно дорогим, неожиданно возродилось в душе.

Словно весь мир вокруг расцветает, когда рядом те, кого любишь, и на душе легко-легко, будто взлетишь с минуты на минуту…

Родители повелителя Гойи давно погибли. Темные тогда были времена в мире демонов. Все воевали, интриговали и охрана тогда работала не так как сейчас.

И Аскольд никогда больше не испытывал то самое чувство. Никогда, до этого мгновения.

Оно оказалось сильнее желания и даже потребности обладать тем, что хочется.

Эндер выдохнул и телепортировался в свои покои.

Глава 14

Велена

– Мама! Доброе утро!

Боже! Как давно я не просыпалась от этих слов!

Сразу вспоминались давние годы… Дом, поменьше моего нынешнего, коричневый с большим панорамным окном на город. Серые вертикальные ленты жалюзи, спальня с большой кроватью, которая занимает почти всю комнату…

Утро… Муж уже ушел на работу. А я осталась трудиться дома.

Солнце щекочет нос, и я успеваю открыть глаза, когда слышатся эти голоса:

– Мама!

– Мама! Доброе утро!

– Доброе утро, мамочка!

Три самых приятных голоса на свете и самых любимых!

Я потягиваюсь и мои маленькие солнышки бегут из детской в пижамах. Проснулись… Мои хлопоты, моя радость и моя жизнь…

Дима, самый старший, в красной пижаме с аппликациями в виде глазастых машинок из мультика, открывает дверь и вбегают младшие. Вначале на кровать запрыгивает Марго в смешной пижаме с нарисованными феечками. Следом за ней забирается и Клим – мой маленький художник. С детства сам выбирал себе вещи. Синяя пижамка с аппликациями-китами – вот его любимая одежда на ночь.

Последним входит Дима.

– Подвиньтесь! – требует у ребят.

И вся троица облепляет меня, забираясь под одеяло. Я глажу малышню по очереди. Зарываюсь пальцами в соломенные волосы мальчишек, перебираю каштановые локоны дочки.

Как же здорово так начинать новый день!

И вот сейчас я открыла глаза и обнаружила Марго. Она сидела в кресле, напротив кровати.

– Мам, прости, что разбудила…

Невинный взгляд и улыбка, которая так и просилась на губы дочки, могли означать только одно – есть новость и она умирает как хочет ею поделиться. Надо разрешить, пока не взорвалась от радости.

– Ну что? Давай уже, рассказывай!

Я вылезла из кровати и первое что заметила в кольце – анализы, присланные Жельвой еще два часа назад.

Боже! Уже десять утра! Я же всегда встаю в семь, проверяю нет ли заявок на пиар статьи или слоганы. Если заявок нет, захожу в базу пиарщиков и рекламщиков и сама берусь за приличные предложения. Меня знают, мне доверяют и не отказываются.

Обычно в это время я уже за компьютером. Не удивительно, что дочка встала раньше.

Я взглянула на Марго, на кольцо и она все поняла.

– Давай, посмотри вначале! Там, действительно, есть чему радоваться!

Оптимизм дочки заряжал хорошим настроением.

Я внимательно изучила документы. Ого! Опухоли рассосались на 75 процентов! В крови нет онкомаркеров, значит новых рецидивов не предвидится.

Остальные анализы тоже пришли в норму.

Я посмотрела на дочку и кивком предложила ей говорить. Время для новых хороших новостей.

– В общем, я созвонилась с Виталиком и директором канала. Они готовы дать мне работу – та-да-ам! – уже на следующей неделе. А Виктор… – она выдержала многозначительную паузу и закончила с торжеством в голосе: – Хочет, чтобы мы поженились!

– Э-э-э, – только и смогла произнести я.

В последний раз, когда мы общались со Знаменским, тот сказал:

– Если Марго позволит, я женюсь на ней хоть сегодня. Но она все больше отдаляется, и я не стану препятствовать. Хочу, чтобы любимая женщина поступала так, как ей комфортно.

Не скрою, в моей душе тогда зашевелились сомнения. Может, Знаменскому так просто легче? Найдет себе красивую и здоровую и никаких мук совести, переживаний за содеянное! Ведь именно Марго прервала общение – не хотела, чтобы Виктор видел ее такой… Не думала, что парень настолько искренен в отношении моей девочки. Действительно, станет ждать и верить, а не устраивать свою жизнь без Марго…

Признаться, я никогда не была в восторге от этого претендента на руку дочери. Конечно, для матери нет никого, достойного ее ребенка. Ее кровиночки, ее сокровища. И это правда. Но смущало меня другое.

Знаменский казался мне несерьезным. Слишком напоказ, слишком красивым, слишком эффектным. И – чего греха таить – слишком уж популярным.

Не верилось, что его ухаживания за Марго, предложение руки и сердца – не очередной продуманный пиар ход. Но я старалась не лезть в отношения дочери, дабы не наломать дров. Не высказывала ни малейшего неодобрения, и во всем поддерживала Марго.

И, кажется, не прогадала.

– Ма-ам… – замялась дочка. – Есть вопросик…

Она аккуратно сложила руки на коленях, переплела пальцы, выпрямилась, и я поняла – волнуется.

– Что, доченька? – уточнила ласково.

– Он хотел официально попросить у тебя моей руки.

– У меня? – удивилась я и вдруг поняла… Обычно руки просят у отца…

Я сглотнула колючий ком в горле и вспомнила как провожала своего Сережу.

* * *

Июльская жара давит на плечи, веселое солнце ужасно раздражает. Все вокруг должно скорбеть по моему мужу…

Я застываю, словно жук в янтаре – ни живая и ни мертвая в густом, вязком потоке времени. Беспомощно сжимаю в руках урну с прахом и никак не могу решиться. Саша просил. И я обещала.

Ветер перебирает волосы, будто планирует расчесать их по-своему. Высокий черный шпиль крематория вонзается в небо и теряется среди облаков. Словно объединяет нас – тех, что еще здесь, с ними, ушедшими туда безвозвратно…

Дени и Клим замерли чуть сзади, а Марго – рядом.

Нас трое, и мы – одно целое, маленькая армия против невзгод.

По щекам катятся слезы, а перед глазами мелькают кадры. Быстро-быстро, словно кто-то не хочет, чтобы я зацикливалась на прошлом.

Первая брачная ночь. Мне дико больно, я кричу – и Саша останавливается. Несет меня в душ и обмывает словно ребенка.

Я лежу на его плече и ощущаю умиротворение.

…Родильная. Я корчусь от боли, кричу и ругаюсь, а Саша сжимает мою руку и ласково успокаивает. Осторожно массирует поясницу, убирает с лица влажные от испарины волосы…

Мы вдвоем по очереди укачиваем больного Клима с высоченной температурой. Деми, притихший в кроватке.

Я выключаюсь с малышом на руках и вдруг чувствую, как кто-то касается плеча. Бережно и осторожно…

– Вел… Моя хорошая. У малыша спала температура…

…Я плачу… зажмуриваюсь до боли и рывком развеиваю пепел по ветру.

Он все равно с нами. Где-то здесь… Вокруг. И в наших сердцах.

* * *

– Мама! Ну ты опять за свое?! – вырвал из воспоминаний недовольный возглас Марго.

Я посмотрела в лицо дочки с печатью осуждения и поняла, что судьба и так подарила мне многое. Трех чудесных детей и воскрешение Марго. Не следует роптать и жаловаться.

Я – счастливая женщина.

И вдруг пронзила мысль:

– Эм… А как Знаменский со мной встретится? Я же… тут?

– Ну ведь Аскольд по телефону разрешил тебе выезжать в город?

– Вообще да! И когда Виктор хочет приехать?

– Он предложил встретится всей семьей сегодня же вечером. В нашем особняке, часов в пять.

– Я поговорю с Аскольдом! – я вскочила и собиралась искать эндера, когда поняла, что еще не одета.

– Ладно. Ты пока умывайся, одевайся. Там тебя еще ждет завтрак, на веранде. Повара уже измучились переживать – понравится ли, – усмехнулась Марго. – А мне пора возвращаться в лечебницу. А то Жельва заругает. Она строгая! Как закончу с процедурами приду к тебе и позвоним Виктору. До этого времени ты ведь обсудишь все с Аскольдом?

– Постараюсь, – произнесла я, раздумывая, где искать эндера. В доме ли он или уехал по делам и следует ли сразу вываливать на демона вопрос.

– А он тебя тоже ждет. На веранде. На завтрак. Сама видела! – подмигнула Марго.

– Ждет? Давно? – вырвалось у меня.

– С семи утра или даже дольше…

Я сглотнула, Марго лучезарно улыбнулась и выскользнула за дверь.

Он меня ждет. Долго и терпеливо.

Не торопит и не требует явиться немедленно.

От этой мысли я испытала легкое замешательство.

Почему-то вспомнился Аскольд в черном кресле, в потайном холле второго этажа…

Глаза сверкают, скулы заострились, чувственные губы слегка приоткрылись. И его взгляд… Который не просто раздевал… я бы сказала – овладевал… Если такое вообще возможно.

И эта аура хищника, альфа-самца из дикой стаи… Которая заставляет автоматически подчиняться. Не позволяет противиться, подавляет с первой же минуты…

Боже! Велена-Велена! Когда ты в последний раз тушевалась перед встречей с мужчиной?

Я не смогла вспомнить и просто мысленно закрыла вопрос.

Ладно. Будем надеяться, больше никаких проверок, вроде вчерашней.

Не хотелось бы даже обсуждать тот эксперимент с танцем. Кажется, я провалюсь под землю…

Хотя… Аскольд доказал, что держит свое слово.

И это вызывало уважение. Уважение, но не доверие.

Впервые за многие годы я умывалась и одевалась в каком-то лихорадочном предвкушении, сама не понимая – чего именно.

Я тщательно расчесала каштановые пряди и собрала в косу. Надела любимые синие лосины с футболкой под тонкую трикотажную кофточку. В прямоугольном зеркале от пола до потолка, висевшем неподалеку от двери, отразилась довольно приятная и опрятная женщина.

Многие считали, что я выгляжу лет на 28–30. Сама себя я определяла, как женщину без возраста.

Но несколько раз нас с Марго всерьез принимали за сестер. Я предпочитала думать, что это из-за болезни дочки. Не хотелось соперничать с ней на женском поле.

Любимые серебристые кроссовки, из которых я практически не вылезала, последний взгляд в зеркало, – и я отправилась на завтрак и переговоры одновременно.

Возле двери дежурила Деволсия и молча проводила до нужного места. Видимо, домохозяйка не уверена, что найду дорогу самостоятельно или Аскольд распорядился подстраховать гостью. Спрашивать я не стала.

У входа на веранду Деволсия поклонилась и удалилась. А я остановилась как вкопанная, не в силах сдвинуться с места. Потому что Аскольд, который до этого момента сидел и что-то читал в кольце, повернулся всем корпусом и уставился, не моргая.

В отличие от меня эндер выглядел скорее парадно, нежели буднично. Черная рубашка из ткани, вроде тонкого шелка, кожаные брюки. Длинные волосы аккуратно зачесаны назад и собраны в низкий хвост.

Прежде он носил мини-компьютер на ухе, а вот теперь почему-то надел перстень с изящной гравировкой и зеленым камнем.

Я замешкалась, не зная, что делать, а Аскольд продолжал наблюдать. Словно тоже слегка подвис. Взгляд эндера скользил по моему лицу, телу и возвращался к глазам. Демон сглатывал, приоткрывал рот, облизывал губы и не произносил ни слова.

Я начала мысленно прикидывать начало беседы, когда он все-таки разродился.

– Ты посвежела. Хорошо выспалась? Ничего не мешало?

Вот даже любопытно: он, действительно, интересуется или это повод нарушить молчание?

– Ххорошо. Обычно я встаю раньше и почти сразу же приступаю к работе. Я работаю дома, фрилансером. А сегодня вот проспала…

Эндер сделал мне знак устраиваться за столом, и я вдруг поняла, что нас окутывал запах блинчиков. Поджаристых, горячих, с красной и черной икрой. Ммм… Красота!

Аскольд налил нам чаю в большие белые кружки и к запаху блинчиков прибавился аромат черники с малиной.

Я разместилась напротив демона. Кроме блинчиков повара приготовили творожную запеканку с изюмом в хрустящей золотистой корочке. Вчера я так и не смогла выбрать. Слишком уж нервничала в ожидании Тамары. В итоге, сказала Деволсии, что можно сваргарить либо блинчики, либо творожную запеканку.

Как результат – получила и то и другое.

– Ешь, – Аскольд вроде даже и не приказывал, скорее напоминал – для чего мы здесь собрались.

Под его сверкающим взглядом я взяла пару блинчиков и принялась смаковать. Какая же прелесть!

– Повара угодили? Наказать или наградить? – усмехнулся Аскольд. То ли шутил, то ли всерьез. Выглядело и так, и сяк. Словно эндер язвил над возможностью и того и другого.

– Очень вкусно, – честно произнесла я.

– Точно??! – он вскинул густую черную бровь. – А то с тебя станется. Может жалеешь этих бездельников.

– Правда. Пальчики оближешь, – подтвердила я. – А сами почему не завтракаете?

– Кхм… Велена. Давай начнем с того, что станешь обращаться ко мне на «ты». Хорошо?

Эм… Он, что спросил?

Я подавилась и закашлялась. Аскольд стремительно приблизился и буквально одним касанием трех пальцев прекратил приступ. Вернулся на место и уточнил:

– Это так сложно?

Взгляд исподлобья сверлил лицо, и я поспешила ответить:

– Да нет. Я попробую. Просто хм… вы… ты… Ты… обычно приказываешь… Или требуешь…

– Считай, я тоже изменил манеру общаться с тобой. От тебя же требуется лишь обращаться ко мне на «ты». Справишься?

Я кивнула. Ну, да, наверное…

– Ты ешь, ешь, – Аскольд пальцем придвинул ко мне тарелку.

Я внимательно посмотрела на демона и вернулась к лакомству, которое просто таяло на языке.

– Теперь дальше, – после недолгой паузы возобновил диалог эндер. – Ты – моя гостья. Особенная гостья, которую я лично пригласил к себе жить. Поэтому ни о какой работе не может быть и речи. Я полностью тебя обеспечу.

Я поерзала в кресле и все же выпалила:

– Аскольд. Я очень ценю этот жест и благодарна. Не ожидала…

Он криво усмехнулся и скрестил руки на груди. Взгляд стал тяжелым, колючим.

– Но? – поторопил меня демон.

– Но мы живем большой и дружной семьей. И мой заработок идет не только на меня, мои хотелки и нужды, но и на нужды моих близких. Поэтому работать я не перестану.

Эндер усмехнулся и помотал головой.

– Ты необычная. Я таких еще не встречал, – чуть помолчал и добавил: – За все тысячи лет.

Я запила блинчик чаем и взяла новый, понимая, что разговор не окончен. И не ошиблась.

Аскольд сложил руки на столе и сцепил их в замок.

– Велена. Я – повелитель Гойи. Самого большого и могущественного государства Дергошта. По факту – я имею влияние на все страны нашего измерения. И если я говорю, что о финансах тебе заботиться не надо, это значит, что так и есть. Разумеется, я оплачу все расходы, связанные с твоим домом, твоими близкими, твоей одеждой и любыми твоими нуждами. Скажем так – я твой кошелек на ближайшие три месяца. Ты просто приходишь в магазин или в любое другое место и оплачиваешь все, что хочешь с виртуальной карты Аскольда Гойского. Я еще ночью скинул ее тебе в кольцо.

Я дожевала блинчик и задумчиво ответила:

– Не знаю – удобно ли это… Правильно ли…

Аскольд подался вперед и поймал мой взгляд.

– Я не покупаю тебя, Велена! Перестань так думать! Это, по факту, часть нашей сделки. Просто я не оговаривал детали…

Я прищурилась и изучала лицо эндера – напряженное, жестко очерченное. Плотно сомкнутые губы, пронзительные голубые глаза, необычно яркого, насыщенного цвета, высокий упрямый лоб.

Никогда в жизни я ни перед кем не одалживалась. Не брала кредиты и ни дня не жила за чужой счет. Аскольд настаивал, а я не знала – получится ли. Это так легко на словах и так сложно на деле… Вдруг взять и начать распоряжаться чужими деньгами. Также, как распоряжалась своими. Так сложно регулировать собственные траты, зная, что ничего из суммы на карте не заработала…

Каждый раз оглядываться – имеешь ли право побаловать себя лишним…

Аскольд изучил мое лицо и вдруг произнес почти с прежним, уже знакомым нажимом:

– Велена. Ты очень необычная женщина. И я не знаю, как с тобой поступить. Могу пояснить следующее. Я хочу, именно хочу, а не готов смириться с тем, чтобы ты тратила мои деньги. Причем, в том количестве, в котором тебе потребуется. Даже не совсем так. В любом количестве, по твоему желанию и усмотрению. Я… хочу… этого…

Я собиралась задать вопрос, но эндер опередил:

– И считаю, что таким образом ты не одалживаешься, а наоборот – выполняешь наш уговор. Я выполняю свою часть в отношении Марго, а ты свою – в отношении жизни в моем поместье… Я ясно выразился? Или остались сомнения?

Он воззрился пытливо и неотрывно.

Я сглотнула под этим пристальным немигающим взглядом, почему-то опять совершенно некстати стушевалась и произнесла:

– Я готова попробовать. Не знаю насколько мне будет комфортно тратить чужие деньги… Посмотрим.

Аскольд усмехнулся и откинулся на спинку кресла.

– Интересно, в тебе есть хоть что-то банальное? То, что есть и в других женщинах?

– Вы просто общались не с теми женщинами, – вырвалось у меня.

– Нет, – возразил эндер. – За тысячи лет я повидал многих. Готовых на все ради счастья любимых и продающих все ради власти, денег и хорошей жизни. Романтичных, прагматичных, слабых и сильных духом. Всяких. Только не таких как ты. И не спорь! – он поднял руку.

Я кивнула. Ладно. Все равно этого демона не переспоришь. Слишком уверен в себе и своих знаниях.

Слишком долго жил, чтобы сомневаться…

Я допила чай и решила, что пора приступать к самому важному.

– Аскольд, у меня есть к вам… к тебе вопрос.

Эндер приподнял бровь и кивком предложил продолжать.

– У дочки есть жених – Виктор Знаменский. Известный телеведущий.

Демон кивнул.

– Марго не хотела продолжать отношения… когда…

Я сглотнула колючий ком и выпила чаю. Аскольд ждал, терпеливо и молчаливо, внимательно изучая мое лицо. Я залпом осушила новую кружку, потому что мысли о болезни Марго еще отдавались глухим отчаянием. От него в груди болезненно замирало и хотелось выть как волк на луну.

Внезапно эндер поднялся, переместился на стул рядом со мной и придвинулся так, что я чувствовала его сбивчивое дыхание на своем лице.

Горячая ладонь легла на плечо. Аскольд убрал руку, и снова положил ее. Словно не мог решить – как правильно, как лучше.

Вот уж совсем необычно для повелителя демонов, который не то, чтобы за себя – за всех все решает. Немедленно и без малейших сомнений.

Наконец, Аскольд накрыл мою руку своей и сжал ее горячими пальцами. Сначала сильно, но не больно, а затем слабее.

Взгляд эндера почти гипнотизировал.

– Слушай. Велена. Я не особо умею утешать. Тем более, в такой ситуации. Забудь. Все будет хорошо. Я обещаю. А ты уже знаешь, чего стоит мое обещание.

Не дожидаясь ответа, он встал, вернулся на место и уточнил, словно ничего не случилось:

– Знаменский решил, что самое время двигать отношения дальше?

– Да. К свадьбе. И хочет попросить у меня руки Марго.

Аскольд приподнял бровь и покачал головой, но ничего не сказал.

– Он хотел бы приехать к нам домой, в Эйвилл… В пять вечера… Или в шесть или в четыре… Как я смогу…

Эндер нахмурился, сделал резкий жест, и я осеклась, ожидая жесткого запрета покидать Гойю. Слишком уж ожесточилось лицо демона, заострились черты, а руки, что минуту назад свободно лежали на столешнице, сжались в кулаки. Кулачищи. Огромные, как булавы.

– Кажется, я трижды или даже четырежды сказал тебе, Велена. Ты здесь – не пленница. Выезжай куда пожелаешь, как захочешь и когда только потребуется. Нужно лишь предупредить Фаскольда – моего личного шофера, ты его уже видела и вернуться ночевать в замок.

– Даже если закончим поздно?

– Даже если под утро. Я дождусь.

Он крепко стиснул челюсти и замолчал. На некоторое время на веранде повисла тишина – какая-то неестественная, гнетущая.

Аскольд выпрямился и наблюдал немигающим взглядом. Я допила чай, и демон налил еще.

Придвинул блюдо с блинчиками и запеканкой.

– Спасибо. Я наелась, – отказалась я от кушаний.

– В таком случае мы отправляемся в зверинец на экскурсию. Раз уж ты им вчера так заинтересовалась. Часа через три освободится Марго. Скажешь, чтобы назначила Знаменскому встречу в пять вечера. Фаскольд отвезет.

Аскольд встал и жестом позвал за собой.