Текст книги "Цирк на Цветном"

Работать самостоятельно – это особенное ощущение. Ты приезжаешь в какой-то город, и с тобой совсем по-другому разговаривают. Но главное – мы все можем делать так, как сами хотим. Трудно объяснить, какой это кайф – сделать, например, рекламу по своему вкусу. А то бывает, тебе напишут какой-то «некролог», и радуйся.

Как сейчас мы работаем? Половина программы – наш номер. Остальные номера мы периодически меняем, потому что так случилось, что артистам то и дело надо либо за границу, либо еще куда-то, и очень сложно сохранять какой-то постоянный костяк. Поэтому приходится менять номера, но мы стараемся брать что-то равнозначное. Воздушный номер меняем на воздушный номер и т. п. Да и сами номера часто приходится корректировать – бывает, приезжает номер, и ты понимаешь, что он не вписывается в твою программу. Трюки подходят, но не нравятся костюмы или музыка. Тогда мы заказываем новые костюмы, меняем музыку и т. д.

Музыку мы раньше брали уже готовую, но потом с этим начались проблемы, потому что стали очень следить за авторскими правами. И поэтому теперь мы практически всю музыку, которую используем, делаем сами. То есть доходит до того, что я могу что-то напеть, показать ритм, тему, сказать, какой стиль мы хотим, и композитор на основе этого пишет музыку. Нам с Каринкой нравятся этнические мотивы, поэтому сейчас у нас в основном все с уклоном в этнику. Очень красиво. В Москве мы по большей части работали под оркестр, но сейчас у нас практически вся музыка записана, и программа и номер идут под фонограмму. Потому что на гастролях бывает трудно найти хороший оркестр, не все могут сыграть ту музыку, которая у нас на фонограмме. Опять же, чем заменить всякие этнические инструменты?

В принципе, у нас больше не тематическая программа, а дивертисментная. Нет такого единого спектакля от начала и до конца. Почему? Потому что их сейчас и так очень много. У нас же всегда весы сильно перевешивают либо в одну, либо в другую сторону. Сейчас по всей России делают эти программы-спектакли, которые далеко не всегда удаются. Поэтому многие, кто к нам приходит, радуются и говорят, что наконец-то приехала нормальная программа, которую можно смотреть, не гадая, что же это было.

Народ приходит в цирк отдыхать и смотреть зрелище, и мы с Кариной считаем, что главное – чтобы качество было крутое. А у нас качество всегда высокое. Большая часть номеров у нас с Цветного бульвара, а кто бы что ни говорил, там все артисты из числа лучших в мире. Цветной бульвар для цирковых – все равно что Большой театр для балетных. Никогда в программу цирка на Цветном бульваре не попадал слабенький номерок. Здесь жесткий отбор, причем по всем параметрам – по постановке, музыке, костюмам. Раньше, когда балетмейстером была Маковская, даже движения артистам ставились, каждый должен был заниматься на классическом балетном станке. И конечно, это большая разница – вымуштрованный артист с Цветного бульвара или какая-то самодеятельность. Качество сразу видно. Вообще, кстати, постановочные номера – это изобретение нашего российского цирка, я даже не Цветной бульвар имею в виду, а российский цирк в целом. Это уже потом стали кричать, что вот Дю Солей, Канада, а на самом деле все это было сделано по примеру российского цирка.

Я родился в цирке, в цирковой семье, которая имела многолетнюю историю и многолетний опыт работы с животными. Со стороны мамы еще мои дедушка и бабушка, прадедушка и прабабушка работали с разными крупными зверями: с бурыми медведями, с верблюдами. Но в первую очередь, конечно, со слонами. Сколько себя помню, столько помню этих больших животных, слонов. Всегда бегал, слонялся по зрительному залу во время репетиций родителей, кормил слонов хлебом, сам этот хлеб периодически ел с сахаром. Это было мое самое любимое яство в утреннюю пору.

Мой отец Алексей Дементьев, как сейчас сказали бы, был из семьи предпринимателей. Дедушка по папиной линии был директором продуктового диетического магазина на центральной улице в Риге. И, кстати, дружил с директором Рижского цирка. Мой папа впервые увидел мою маму, Таисию Корнилову, на представлении. Ему тогда было 6 лет. А потом, девять лет спустя, встретил ее в школе, там они познакомились. Моей семье по линии мамы выделили квартиру в Риге, и они переехали туда из Краснодара.

Когда были смотрины, то дедушка со стороны мамы поставил вопрос ребром: я свою дочку никому не отдам, она рождена для того, чтобы работать в цирке, поэтому если ты, Алексей, хочешь, чтобы твоя жена была рядом с тобой, то ты должен принять решение прийти в цирк. И вот он принял это решение и стал находиться возле нее, сначала в качестве ассистента по уходу за животными. В течение 14 лет он осваивал этот нелегкий труд, потом стал дрессировщиком слонов. Создали они с мамой и конный номер, «Конную кадриль». А в 39 лет они стали самыми молодыми народными артистами страны.

Когда мне было 12, наша семья работала в цирке на Цветном бульваре. Мама в то время была беременна моей младшей сестрой, и отец выходил на манеж один. И тогда Юрий Владимирович Никулин сказал ему, что номер хорошо бы усилить, добавить в него красок, и предложил постепенно ввести в аттракцион меня. К тому времени я уже, что называется, перезрел: ведь цирковые дети, как правило, выходят на манеж рано, лет с семи-восьми.

Отец, естественно, отнесся серьезно к этой просьбе Юрия Владимировича и начал со мной упорно заниматься. Приставил ко мне тренеров по акробатике (это наши цирковые артисты, которые работали тогда в той же программе), и меня быстро начали вводить в курс дела. А отец занимался дрессурой. Точнее, не дрессурой, а репетировал со мной трюки на слонах. Конечно, акробатикой я уже до этого начинал заниматься. Это естественная общефизическая подготовка для цирковых детей.

Репетировали около полугода. Моей первой ролью была роль подсадки – мальчика из зрительного зала. Когда на манеже уже находился слон, выходил клоун. Он вытягивал из зрительного зала мальчика, мальчик сопротивлялся, падал через барьер, и в этот момент слон его подхватывал и совершал трюк – стоял на одной ноге в крутящейся бутылке и крутился, держал баланс. Вот такой был мой первый выход. С 14 лет я стал акробатом с дикими животными, а с 19 – дрессировщиком… Наверное, самое страшное ощущение было, когда в 3 года слон меня обхватил кольцами и поднял, как кролика удав. А потом уже все, перестал бояться. И даже испытывал некое удовольствие, как на аттракционе.

Мы не состоим в штате цирка на Цветном бульваре. Но очень часто здесь работаем, с периодичностью 3–4 года приезжаем и показываем аттракцион – и считаем этот цирк родным цирком. У моей семьи очень хорошие сложились отношения и с Юрием Владимировичем Никулиным, и с Максимом Юрьевичем, и всей его семьей. И квартиру, в которой живет сейчас моя мама, помог приобрести Юрий Владимирович, как и многим другим артистам. Конечно, на тот момент мои родители не могли бы сами это сделать.

Юрий Владимирович Никулин запомнился мне, наверное, как Дедушка Мороз. Для цирковых детей такой добрый… Все к нему испытывали огромное уважение, я это замечал по своим родителям. В цирке, я знаю, все его называли дедом. Это был обаятельный человек, со светлой аурой. Когда он заходил к нам в гримерную, то чувствовался огромный поток света. В свой кабинет он пускал каждого человека, неважно с какой проблемой. И всегда всем помогал. Я считаю, что это с большой буквы человек.

Помню, он один раз пришел показать родителям новую книгу. Меня тоже позвали посмотреть. А я захожу, беру книгу и говорю: «Ой, спасибо». Думал, что мне подарили. А это был тогда его единственный экземпляр. Он улыбнулся, что-то пробормотал. Конечно, потом подарил… На арене я его, к сожалению, вживую не видел. Только когда он открывал какую-то программу – выходил, приветствовал зрителей…

Слоны попадают в нашу семью с разных материков, из разных мест. Самая старшая, Ранга, – из Индии, две другие, Претти и Герда, были привезены из Таиланда, а самая маленькая, Марго, – из Китая, как подарок китайского правительства компании Росгосцирк. Все они, конечно, во втором поколении выращены в неволе, рожденные в неволе, в прямом контакте с человеком. Не бывает так, что слоненка отбирают у мамы в дикой природе и привозят к нам. Это очень опасно, потому что у животного сразу нарушается психика, и потом, когда оно вырастет, это может стать достаточно опасным фактором.

Слоны-африканцы довольно строптивые, хотя и удивительно красивые. С индийскими, которые есть у нас, они не очень-то дружат. Когда им исполняется 14 лет, они начинают проявлять агрессию. У нас была африканская слониха, и был случай, когда она напала на нашего дрессировщика и пригвоздила его бивнем. Юрий Владимирович Никулин тут же обратился к Лужкову, и Лужков уже поспособствовал, чтобы слона забрали в зоопарк, а дрессировщика отвезли в институт Склифосовского. Там ему сделали несколько операций, все обошлось, и он работает по сей день… Был случай, когда африканская слониха напала даже на мою маму: у этой слонихи после смерти отца было ярко выраженное агрессивное поведение, потому что до этого она признавала только папу.

Имена слонам дает исключительно мама, так повелось еще с самого ее детства: ей доверили выбор имен мои бабушка и дедушка, так продолжается и по сей день. А Марго привезли под именем Хани (это означает «сладкое», «мед»). И новое имя она получила в процессе конкурса. Очень много детей из города Ярославля участвовали в выборе имени. Помимо того, что они ее как-то называли, они еще рисовали рисунок, иллюстрацию к имени. Это задание было озвучено в прямом эфире на ярославском радио, и очень многие дети всерьез взялись помочь нам найти имя для слонихи. Когда ее привезли в цирк, все помещение было увешано картинками с именами. Мы все эти имена по несколько раз произносили и ждали, на какое же она откликнется. Она откликнулась на имя Марго. Победитель получил билет в цирк и покормил слона. Во время выступления слонов мы обязательно называем по имени.

Сейчас в нашем аттракционе четыре слона. Старшей – 62 года, младшей – 7, но она уже 4 года в цирке. Слоны нам не принадлежат – они считаются цирковыми, государственными. У нас в номере только девочки. Мальчики могут проявлять агрессию во время периода муста [6]6
  Муст (в переводе с урду – «опьянение») – состояние самца слона в брачный период, характеризующееся повышенным уровнем тестостерона и, как следствие, агрессивным поведением.


[Закрыть]. Они тогда становятся опасными для окружающих. Девочки меня не ревнуют: я для них всех стараюсь быть одинаково хорошим. Внимание уделяю всем поровну. И они, наверное, так же относятся ко мне. В качестве поощрения используем бананы, яблоки, сахар – это их любимые яства. Если давать их постоянно, это не очень хорошо для желудка, вызывает брожение. Поэтому питаются они более грубым кормом, к которому привычны в природе: сено, ветки. Иногда даем каши разные…

Ранге уже 62 года. Я надеюсь, что когда наступит у нее такой возраст, что ей станет сложно выступать, у нас уже появится база, где мы их сможем содержать, где они будут достойно проводить старость. Но пока такой возможности нет, Ранга будет всегда ездить с нами.

База трюков, которые делают слоны, конечно, нарабатывается на всю жизнь. Каждый слон имеет некое количество трюков, на которые он способен. Это как в спорте: есть базовый набор упражнений, которые спортсмен должен выполнить. И наша задача – поддерживать качество исполнения трюков на высоте. А образность самого аттракциона и номера может меняться в зависимости от потребностей публики, а также руководства Росгосцирка и нашего желания. Это самое главное, потому что мы чувствуем аудиторию лучше, чем любой наш начальник. И так как у нас мама – режиссер, постановщик, продюсер нашего шоу, то она раз в 3 года старается поменять полностью весь сюжет аттракциона.

Европейский цирк имеет более глубокие традиции работы с экзотическими животными, чем наш, отечественный. Впервые они были привезены в европейские города такой семьей Гакенбеков [7]7
  Семья поставщиков диких животных.


[Закрыть]. Члены этой династии до сих пор занимаются работой с ними. Первые дрессировщики, которые работали со слонами, были из Германии и Франции. И российские артисты перенимали опыт зарубежных коллег и терминологию. Поэтому в работе используются слова на немецком и французском языках; плюс уже некий сленг образовался. Например, команда «парте але». «Парте» – значит движение вперед, «але» – это как точка или восклицательный знак. Правильно говорить «парте але», но «але» уже не говоришь в силу того, что идет быстрый темп. Терминологию начал сокращать еще папа.

Конечно, когда родители, и мой дедушка, и прадед принимали животных, они ссылались на какую-то базу. Как букварь. Есть букварь для человека, чтобы он начал изучать буквы, начал писать, также и здесь – есть определенные движения, трюки, которые делают, исполняют слоны. Они те же самые, что исполнялись 100 лет назад. А дальше уже ты находишь с ним контакт и начинаешь смотреть, придумывать и понимаешь, что у слона очень хороший баланс и очень хорошая гибкость, несмотря на его огромный вес. Хобот – это самая важная часть тела, он может делать им все – брать очень маленькие предметы или большой предмет, крутить обручи… Из этого строятся трюки. Слоны очень умные. В Индии они добывают ценные красные деревья. Они проходят очень большие расстояния, переплывают реки, преодолевают разные препятствия и там тоже используют свой баланс на все 100 процентов. Слоны по своей природе очень гибкие и очень грациозные. Один ученый, наблюдая за ними, пришел к такому выводу, что если бы слон был размером с голубя, то он, наверное, смог бы летать. Это очень большое заблуждение, когда говорят «как слон в посудной лавке».

Агрессии со стороны слоних в моей практике почти не бывало. Но несчастные случаи бывают. Недавно слониха во время выброса ног на тумбе задела задней ногой ассистента. Он был отправлен в больницу Склифосовского. Иногда случается, что кто-то из зрителей выбегает на манеж. Если момент опасный для человека, то, естественно, надо реагировать быстро и немедленно его убрать с манежа. А если это случилось в какой-то момент, который не ведет за собой тяжелых последствий, то можно это обыграть, ничего страшного в этом нет.

Если долго отсутствуешь и сразу начинаешь что-то требовать от слонов, естественно, у них есть некое отторжение, они немного обижены – ты их зовешь, они не подходят… А если ты плавно входишь в процесс, придешь, объяснишь, что ты отсутствовал, что ты был где-то по каким-то делам или просто отдыхал, потому что устал, ведешь с ними диалог, то они уже совершенно по-другому относятся к тебе. Я уверен, что слоны понимают человеческую речь. Моя бабушка может это подтвердить на 100 процентов. Я думаю, слоны ощущают энергетику зала. Когда в зале сидит много детей – они более взбудораженные, а когда взрослые – более спокойные.

Слоны работают за корм, поэтому такого, чтобы они не желали выходить на арену, не бывало. Но если вдруг происходит какое-то волнение или у слонихи плохое настроение, просто не надо на это обращать внимания, не надо зацикливаться и нужно понимать, что это – естественный процесс живого организма. На следующий день или, может быть, через два слон приходит в норму. Бывали случаи, что слониха испугалась чего-то и могла убежать. Но чтобы просто взяла и ушла – нет.

Есть некоторые трюки, после которых мы даем им еду или же их подкармливают, когда они заходят за кулисы. Но, как правило, мы строим такую темповую работу, и если их подкармливать именно во время аттракциона, на манеже, то это значительно замедлит темп. Поэтому мы решили сделать так: ту порцию подкормки, которую они заслуживают, мы им даем уже после аттракциона.

Когда слоних наряжают перед выступлением, когда им красят ногти, подводят глаза, они уже чувствуют, что сейчас выходят на манеж, и сразу по-другому начинают себя вести, степенные становятся. Это, конечно, сразу заметно. Слонихи достаточно хулиганистые, они могут что-то испортить, если ты не уследишь: могут оторвать батарею, могут порвать себе украшения. Или бывает так – уже перед выходом, когда им красят ногти, они незаметно засовывают хобот в эту гущу и начинают себя обливать краской. Ты понимаешь: тут нужно действовать оперативно; берешь скорее тряпку, ведро с водой, начинаешь все это стирать. А они эту воду начинают пить. Бывает…

Для нас более привычен стационарный цирк. Но бывают и другие площадки: шапито, дворцы спорта, и даже на уличных мероприятиях работаем. Конечно, просто каждая площадка требует особого внимания.

Для переездов у нас есть специальный автотранспорт. Мы загружаем слонов и перевозим их из одного города в другой. Это нормальная процедура. И я с ними езжу всегда в дороге, в сопровождении, и отец мой ездил. Ассистенты у нас учатся примерно год – это такое испытательное время, за которое человек себя проявляет и как специалист по уходу за животными, и как человек – это самое главное, потому что слоны не воспринимают плохих людей, и плохие люди, работая со слонами, долго не задерживаются. Поэтому все ребята, которые у нас работают со слонами, достаточно добрые, у них открытая душа. Конечно, все разные, все личности, со своим характером, не без этого, но все – добрые…

У нас есть ассистент по уходу за животными. Он работает в нашем аттракционе уже 30 лет. Это Петр Сердюченко. Есть такие люди в цирке, которые всю жизнь работают ассистентами, которые любят свое дело, любят животных, им не надо ничего другого. С одной стороны, это, конечно, романтика, а с другой стороны, это сложно. Ты постоянно переезжаешь из города в город и постоянно должен ухаживать за животным, тем более за слонами. Это нелегкий труд, большой объем работы. Люди в цирке появляются по разным причинам. Кого-то приводят родственники. Кто-то не может себя найти в своем городе, и он хочет быстрее уехать. Приходит цирк и понимает, что да, эта жизнь для него. Все, кто попадает в цирк, в душе немного романтики. В каждом городе есть люди, которые приходят на представления по несколько раз, потом друзьями становятся, следят за творчеством…

Непосредственно со слонами работаем я и сестра. А жена – в кордебалете, занимается дрессировкой лошадей. Моя двоюродная сестра, Ольга Корнилова, с мужем, Александром Валиевым, работают с верблюдами и другими экзотическими животными. Этот номер им поставила мама как режиссер. Они, конечно, и до Москвы работали с экзотическими животными. Мой дядя, Михаил Корнилов, помимо того, что имел огромную группу экзотических животных и хищников, еще работал джигитовку на зебрах. Зебра – это специфическое животное, очень дикое и строптивое. И движется она совершенно по-иному, чем лошадь. Были в нашей семье разные животные: и медведи, и страусы, и сенбернары, и дикобразы, и ламы, и макаки… Мой прадед работал вместе с моим дедушкой дрессуру слонов, выезжая на лошадях. Сидя верхом на лошади, он еще руководил слонами и верблюдами – это достаточно серьезное достижение.

С нами постоянно ездит балет. А всего в аттракционе занято около 20 человек. Мы работаем под фонограмму. На сегодняшний день, к сожалению, очень мало осталось оркестров в цирках. Сокращения кадров, экономия – из-за этого традиция сходит на нет.

Наш номер длится 20–25 минут. Мы сейчас работаем вместе с сестрой. Ее роль заключается не только в дрессуре животных. Она еще выступает и как театральная артистка, и как артистка-акробатка на слонах. У нас очень интересная постановка, которую мы сейчас показываем на Цветном бульваре. Ее нам сделал Мигель, хореограф, на основе индийского эпоса. Сон девочки, которая видит собственную свадьбу с индийским молодым человеком. Она видит его во всех красках, со слонами, с балетом… Интересно индусы реагируют на это зрелище. Когда приходят большие группы индусов, то они начинают вскакивать с мест, танцевать, выходить к манежу, что-то выкрикивать…

Я считаю нормальным, что дети продолжают дело родителей, и также считаю нормальным, что они его не продолжают, а делают что-то другое. Это естественный процесс. Это не только в цирке, это везде. Мне кажется, во всех отраслях есть дети, которые следуют призванию родителей, а есть такие, которые начинают что-то свое. Поэтому настаивать, чтобы дети продолжали династию, принуждать их не буду.

Уникальность нашего аттракциона – в сочетании работы животных, эстетике и исполнении хореографии балетом, который вместе со слонами работает на манеже. Так повелось еще с 1942 года, когда создавался этот аттракцион. Мы выступаем на фестивалях. Последний проходил в Москве, в цирке Никулина. Мы получили награду «Золотой слон». Сейчас я работаю над сценарием художественного фильма про цирк. И хочу выступить как продюсер и автор идеи. Там будут не только слоны, но и какие-то яркие события цирковой жизни в целом.

За последние годы цирк, конечно, изменился. Как, наверное, и все в нашем мире. Люди поменялись. Сейчас цирк переживает не очень хорошие времена, очень мало становится людей, которые действительно болеют цирком. И, наверное, люди не имеют какой-то мотивации, чтобы болеть этим делом, этим искусством. Есть, конечно, и прекрасные исполнители, но их гораздо меньше, чем раньше. Сейчас еще происходят такие политические войны вокруг цирка, что это немножко мешает выводить его на уровень искусства настоящего, большого, красивого. Надеюсь, что все это когда-то закончится и все уже будут думать о том, чтобы создавать яркие, красивые номера. Все будет хорошо.