Текст книги "Исторические кладбища Санкт-Петербурга"

96. Лукирский Петр Иванович. 1894–1954. Физик, один из основателей эмиссионной электроники. Гранитная стела. Площадка Военно-медицинской академии, уч. 33.

97. Лунин Николай Александрович. 1907–1970. Подводник, Герой Советского Союза, участник торпедирования линкора «Тирпиц» (1942). Гранитная стела с барельефом. Уч. 14.

98. Майофис Соломон Григорьевич. 1911–1968. Архитектор. Каменная стела. Сосновская дор., уч. 62.

99. Мандрыка Алексей Петрович. 1918–1986. Историк науки. Гранитная стела. Площадка Военно-медицинской академии, уч. 33.

100. Мариенгоф Анатолий Борисович. 1897–1962. Литератор, имажинист.

Никритина Анна Борисовна. 1900–1982. Актриса; жена А. Б. Мариенгофа. Мраморная плита. Уч. 24.

101. Маринеско Александр Иванович. 1913–1963. Герой Советского Союза. Подводник, командир подводной лодки С-13. Бюст на постаменте. Угол Главной и Двинской дор., уч. 69.

102. Маслов Михаил Степанович. 1885–1961. Педиатр. Скульптурный памятник. Ск. Э. Е. и Г. Э. Мелдерисы, 1964 г. Площадка Военно-медицинской академии, уч. 33.

103. Михайловский Василий Яковлевич. 1834–1910. Протоиерей, учредитель Петербургского Вознесенского церковно-народного хора. Гранитный крест. Днепровская дор., уч. 36.

104. Молчанов Николай Семенович. 1899–1972. Терапевт, академик Академии медицинских наук. Гранитная стела, бюст. Ск. А. А. Мурзин. Площадка Военно-медицинской академии, уч. 30.

105. Молчанов Роман Семенович. 1901–1970. Ученый, специалист в области железобетонных конструкций. Гранитная стела. Площадка Военно-медицинской академии. Уч. 30.

106. Мохнач Владимир Онуфриевич. 1899–1974. Биолог, химик. Гранитная стела, бюст. Площадка Военно-медицинской академии, уч. 33.

107. Мохнач Дмитрий Онуфриевич. 1904–1978. Астроном; брат В. О. Мохнача. Гранитная стела. Площадка Военно-медицинской академии, уч. 33. Рядом с В. О. Мохначом.

108. Мравинский Евгений Александрович. 1903–1988. Дирижер. Серикова Инна Михайловна. 1923–1964.

Скульптурное надгробие. Ск. Л. К. Лазарев, 1990 г. Косая дор., уч. 66.

109. Мясищев Владимир Николаевич. 1893–1973. Психиатр и психолог, чл. – корр. Академии педагогических наук. Гранитная стела, бюст. Братская дор., уч. 74.

110. Нейман Леонид Робертович. 1902–1975. Ученый-электротехник, академик. Гранитный обелиск с барельефом. Ск. Е. А. Васильев, арх. В. С. Васильковский. Детская дор., уч. 76.

111. Неменов Михаил Исаевич. 1880–1950. Врач-рентгенолог. Гранитная колонна, бюст. Ск. М. Р. Габе. Площадка Военно-медицинской академии, уч. 33.

112. Никитин Николай Николаевич. 1895–1963. Писатель. Гранитная стела с барельефом. Ск. М. Т. Литовченко, арх. Ф. А. Гепнер. Петрокрепостная дор., уч. 69.

113. Никитин Николай Федорович. 1891–1961. Писатель. Гранитная стела. Братская дор., уч. 75.

114. Новотельнов Сергей Абрамович. 1882–1956. Хирург-ортопед. Гранитный обелиск. Площадка Военно-медицинской академии, уч. 33.

115. Ольдерогге Дмитрий Алексеевич. 1903–1988. Востоковед, один из основоположников советской африканистики. Гранитная стела, скульптурный портрет. Площадка Военно-медицинской академии, уч. 33.

116. Оппель Владимир Андреевич. 1872–1932. Хирург. Гранитная стела, бюст. Ск. Н. В. Дыдыкин. Площадка Военно-медицинской академии, уч. 33.

117. Оппель Владимир Владимирович. 1900–1962. Биохимик; сын В. А. Оппеля. Гранитная стела с барельефом. Площадка Военно-медицинской академии, уч. 33. Рядом с В. А. Оппелем.

118. Орбели Иосиф Абгарович. 1887–1961. Востоковед, академик. Гранитная стела, бюст. Ск. Л. К. Лазарев, 1963 г. Площадка Военно-медицинской академии, уч. 33.

119. Орбели Леон Абгарович. 1882–1958. Физиолог, академик Академии медицинских наук. Гранитная стела, бюст. Ск. Л. К. Лазарев. Площадка Военно-медицинской академии, уч. 33.

120. Орбели Мария Леоновна. 1916–1949. Математик; дочь Л. А. Орбели. Мраморная стела. Площадка Военно-медицинской академии, уч. 33. Рядом с И. А. и Л. А. Орбели.

121. Орлов Георгий Никифорович. 1900–1961. Оперный певец. Гранитная стела. Петрокрепостная дор., уч. 71.

122. Орловский Евгений Логинович. 1907–1986. Ученый, специалист в области космической связи, руководитель фотосъемки обратной стороны Луны. Гранитная стела. Площадка Военно-медицинской академии, уч. 33.

123. Осипов Виктор Петрович. 1871–1947. Психиатр. Гранитная стела. Ск. Е. В. Тонкова. Площадка Военно-медицинской академии, уч. 33.

124. Павловская Валентина Константиновна (наст. фамилия Орлова). 1888–1946. Оперная актриса. Мраморная стела. Пискаревская дор., уч. 74.

125. Павловский Евгений Никанорович. 1884–1965. Зоолог-паразитолог, академик Академии медицинских наук. Гранитная стела с барельефом. Площадка Военно-медицинской академии, уч. 33.

126. Павловский Николай Николаевич. 1884–1937. Ученый-гидравлик и гидротехник, академик. Гранитный обелиск с барельефом. Лесная дор., уч. 47.

127. Панов Александр Гаврилович. 1905–1978. Невропатолог. Гранитная стела. Клиническая дор., уч. 32.

128. Пахомов Алексей Федорович. 1900–1973. Художник. Гранитная колонна. Прямая дор., уч. 59.

129. Пергамент Александр Викторович. 1906–1969. Режиссер. Гранитная стела. Новая дор., уч. 78. Вместе с Е. Г. Церебилко.

130. Петров Иоаким Романович. 1893–1970. Патофизиолог. Гранитная стела, бюст. Ск. А. А. Мурзин. Площадка Военно-медицинской академии, уч. 33.

131. Пиксанов Николай Кирьякович. 1878–1969. Литературовед, чл. – корр. АН СССР. Гранитная стела. Петрокрепостная дор., уч. 71.

132. Поворинский Юрий Андреевич. 1895–1967. Психиатр. Гранитная стела. Прямая дор., уч. 59.

133. Подвысоцкая Ольга Николаевна. 1884–1958. Дерматовенеролог, академик Академии медицинских наук. Гранитный обелиск. Лабораторная дор., уч. 28.

134. Подковыров Сергей Иванович. 1895–1919. Рабочий-трамвайщик.

Якубенис Ян. Рабочий. Погиб вместе с Подковыровым 20 июня в боях за Петроград. Гранитная плита. Донская дор.

135. Позерн Игорь Борисович. 1909–1973. Сын советского и партийного деятеля. Надпись на надгробии: «Памяти Позерн Бориса Павловича (1882–1940) и Ларисы Генриховны (1882–1940)». Гранитная стела. Прямая дор., уч. 32.

136. Полонский Владимир Иванович. 1891–1979. Ученый-электротехник. Гранитная стела с портретом. Сосновская дор., уч. 56.

137. Поляк Борис Львович. 1899–1971. Офтальмолог. Гранитная стела с портретом. Площадка Военно-медицинской академии, уч. 30.

138. Померанцев Виктор Владимирович. 1906–1984. Теплотехник. Гранитная стела с портретом. Лесная дор., уч. 47.

139. Предтеченский Борис Иванович. 1896–1958. Клиницист. Стела с барельефом. Ск. Э. Р. Озоль. Площадка Военно-медицинской академии, уч. 33.

140. Прокофьев Александр Андреевич. 1900–1971. Поэт. Гранитная стенка с барельефом. Ск. М. К. Аникушин, арх. Ф. А. Гепнер, 1975 г. Петрокрепостная дор., уч. 71.

141. Раздольский Иван Яковлевич. 1890–1962. Невропатолог. Мраморная стела с барельефом. Прямая дор., уч. 32.

142. Райков Борис Евгеньевич. 1880–1966. Педагог-методист и историк науки. Гранитная стела с барельефом. Канавная дор., уч. 60.

143. Рашевская Наталья Сергеевна. 1894–1962. Актриса и режиссер. Гранитная стела с барельефом. Ск. М. К. Аникушин, арх. В. А. Петров. Братская дор., уч. 70.

144. Решетов Александр Ефимович. 1909–1971. Поэт. Гранитная стела. Смоленская дор., уч. 50.

145. Римский-Корсаков Михаил Николаевич. 1873–1951. Энтомолог; сын композитора Н. А. Римского-Корсакова. Гранитная стела с крестом. Лесная дор., уч. 45.

146. Розенберг Николай Константинович. 1876–1933. Инфекционист. Гранитная стела. Площадка Военно-медицинской академии, уч. 33.

147. Романов Василий Евграфович. 1907–1967. Начальник Управления садов и парков. Архитектурное надгробие из гранита и лабрадорита. Арх. М. Н. Мейсель, 1967 г. Петрокрепостная дор., уч. 71.

148. Рубель Аркадий Николаевич. 1867–1938. Терапевт и фтизиатр. Гранитный обелиск. Площадка Военно-медицинской академии, уч. 33.

149. Русинов Лев Ильич. 1907–1980. Физик. Гранитная стела с барельефом. Площадка Военно-медицинской академии, уч. 30.

150. Рутковский Николай Христофорович. 1892–1968. Художник. Гранитная стела. Канавная дор., уч. 58. Вместе с В. А. Раевской.

151. Садофьев Илья Иванович. 1889–1965. Поэт. Гранитная стела с барельефом. Угол Двинской и Петрокрепостной дор., уч. 69.

152. Саянов Виссарион Михайлович. 1903–1959. Писатель. Гранитная стела с барельефом. Ск. М. Т. Литовченко, арх. В. А. Петров. Невская дор., уч. 36.

153. Сизов Александр Александрович. 1913–1972. Председатель Ленгорисполкома. Архитектурное надгробие. Арх. В. А. Петров, 1975 г. Петрокрепостная дор., уч. 71.

154. Симонов Василий Львович. 1879–1963. Скульптор. Скульптурный памятник, чугун. Ск. В. Г. Козенюк, 1965 г. Петрокрепостная дор., уч. 71.

155. Симоняк Николай Павлович. 1901–1956. Военачальник. Герой Советского Союза. Гранитная стела. Площадка Военно-медицинской академии, уч. 33.

156. Смородинский Анатолий Александрович. 1901–1936. Основатель вирусологии. Гранитная стела. Площадка Военно-медицинской академии, уч. 33.

157. Соколов Александр Иванович. 1913–1972. Военный деятель. Гранитная плита с бронзовым венком. Арх. Ф. А. Гепнер, ск. М. К. Аникушин, 1974 г. В начале Петрокрепостной дор.

158. Талепоровский Владимир Николаевич. 1884–1958. Архитектор. Гранитная стела. Кавголовская дор., уч. 72.

159. Тальман Израиль Моисеевич. 1895–1965. Хирург-уролог. Стела с барельефом. Ск. А. А. Королюк, арх. В. В. Хазанов. Площадка Военно-медицинской академии, уч. 30.

160. Таранов Михаил Афанасьевич. 1909–1973. Художник. Гранитная стела с барельефом. Прямая дор., уч. 58.

161. Таурит Роберт Карлович. 1906–1969. Скульптор. Гранитная стела. Сосновская дор., уч. 56.

162. Тихонович Андрей Павлович. 1895–1970. Инженер путей сообщения. Гранитная стела, уч. 14.

163. Тонков Владимир Николаевич. 1872–1954. Анатом, академик Академии медицинских наук. Архитектурный памятник, бюст. Ск. Е. В. Тонкова. Клиническая дор., уч. 35. Вместе с женой, А. В. Тонковой, и дочерьми, В. В. и Е. В. Тонковыми.

164. Триумфов Александр Викторович. 1897–1963. Невропатолог. Гранитная стела. Площадка Военно-медицинской академии, уч. 30.

165. Троупянский Яков Абрамович. 1878–1955. Скульптор. Гранитная стела. Ск. Н. В. Дыдыкин. Петрокрепостная дор., уч. 71.

166. Успенский Лев Васильевич. 1900–1978. Писатель. Гранитная глыба. Братская дор., уч. 74.

167. Федоров Евгений Александрович. 1897–1961. Писатель. Гранитная стела с барельефом. Ск. Н. А. Соколов. Невская дор., уч. 39.

168. Филатов Антонин Николаевич. 1902–1974. Хирург и гематолог, академик Академии медицинских наук. Гранитная стела с барельефом. Площадка Военно-медицинской академии, уч. 30.

169. Фингерт Борис Александрович. 1890–1960. Психолог. Гранитная стела. Петрокрепостная дор., уч. 71.

170. Фомин Иван Иванович. 1910–1970. Архитектор. Гранитная стела. Безымянная дор., уч. 34.

171. Фрейденберг Ольга Михайловна. 1890–1955. Литературовед, филолог-классик. Бетонная раковина. Братская дор., уч. 70.

172. Фролов Александр Матвеевич. 1870–1964. Гидротехник, академик. Гранитная стела. Площадка Военно-медицинской академии, уч. 30.

173. Фролов Вячеслав Васильевич. 1907–1960. Ученый-полярник. Гранитная стела, бюст. Ск. Л. В. Калинин. Прямая дор., уч. 58.

174. Хилов Константин Львович. 1895–1975. Врач-оториноларинголог. Бронзовый бюст на архитектурном постаменте. Ск. Л. К. Лазарев. Площадка Военно-медицинской академии, уч. 30.

175. Хлопин Николай Григорьевич. 1897–1961. Гигиенист. Гранитная плита. Площадка Военно-медицинской академии, уч. 33.

176. Чарушин Евгений Иванович. 1901–1965. Писатель и художник. Гранитная стела. Пискаревская дор., уч. 74.

177. Черниговский Владимир Николаевич. 1907–1981. Физиолог. Гранитная стела с барельефом. Площадка Военно-медицинской академии., уч. 30.

178. Чирсков Борис Федорович. 1904–1966. Драматург. Гранитная стела с крестом. Прямая дор., уч. 58.

179. Чугаев Роман Романович. 1904–1981. Ученый-гидротехник. Гранитная стела с барельефом. Уч. 21.

180. Шателен Михаил Андреевич. 1886–1957. Электротехник. Гранитный крест. Лесная дор., уч. 47.

181. Шатирян Сергей Александрович. 1907–1959. Дирижер и композитор. Гранитная стела. Донская дор., уч. 39.

182. Шварц Евгений Львович. 1896–1958. Писатель. Мраморный крест. Невская дор., уч. 36.

183. Шварц Лев Борисович. 1874–1940. Врач; отец Е. Л. Шварца. Железный крест. Угол Клинической и Невской дор., уч. 35.

184. Шевкуненко Виктор Николаевич. 1872–1952. Хирург и анатом. Ск. Е. В. Тонкова. Прямая дор., уч. 32.

185. Шепилевский Модест Анатольевич. 1906–1982. Архитектор. Архитектурный памятник. Прямая дор., уч. 58.

186. Шифферс Лев Владимирович. 1900–1961. Писатель. Гранитная стела, уч. 9.

187. Шорин Василий Иванович. 1870–1938. Герой Гражданской войны. Гранитная стела. Площадка Военно-медицинской академии, уч. 30.

188. Щерба Михаил Львович. 1908–1963. Терапевт; сын лингвиста Л. В. Щербы. Гранитная стела. Днепровская дор., уч. 34.

189. Щерба Михаил Михайлович. 1931–1978. Гематолог-терапевт; сын М. Л. Щербы. Каменный крест. Днепровская дор., уч. 34.

190. Эйсмонт Николай Гелиодорович. 1906–1965. Архитектор. Гранитная стела с барельефом. Главная аллея, уч. 48.

191. Эрмлер Фридрих Маркович. 1898–1967. Кинорежиссер. Скульптурное надгробие. Прямая дор., уч. 58.

192. Юрский Юрий Сергеевич. 1902–1957. Актер. Гранитная стела. Пискаревская дор., уч. 73.

193. Якобсон Леонид Вениаминович. 1904–1975. Балетмейстер, основатель ансамбля «Хореографические миниатюры». Скульптурный памятник. Петрокрепостная дор., уч. 69.

194. Янет Николай Яковлевич. 1893–1978. Актер оперетты. Гранитная стела, уч. 18.

195. Яновский Борис Михайлович. 1894–1967. Геофизик. Гранитная стела. Мечниковская дор., уч. 70.

196. Ярошенко Олег Лаврентьевич. 1933–1962. Актер. Гранитная стела. Мечниковская дор., уч. 71.

Площадки Военно-медицинской академии

Богословское кладбище

о. Александр Берташ
СЕВЕРНОЕ КЛАДБИЩЕ
(3-е Парголово)

Северное – самое большое из кладбищ Петербурга. Площадь его превышает триста гектаров. Находится оно недалеко от железнодорожной платформы Парголово Зеленогорского направления. В дни традиционного поминовения мертвых, особенно в праздник Святой Троицы, множество горожан заполняют электропоезда в сторону пригородного Парголова, украшенного живописным станционным зданием (архитектор Б. Гранхолм, 1906 г.).

Кладбище, существующее более ста двадцати лет, утратило не только первоначальное название (Успенское), но и характерный исторический облик. Из того, что придавало ему неповторимость – две православные церкви, костел, располагавшиеся в хвойном лесу, красивые часовни и склепы, чугунные и деревянные кресты, – остался, пожалуй, только лес. Ели и сосны оказались долговечнее созданных человеком, а потом и разрушенных им же строений.

…После крестьянской реформы 1861 г. население столицы стало быстро расти. Старых кладбищ уже не хватало. Поэтому в 1868 г. начали работу две специальные комиссии: комиссия Синода, в ведении которого находились все кладбища города, и особое отделение городской санитарной комиссии, которое возглавил начальник городской полиции генерал-адъютант Ф. Ф. Трепов. Именно он одним из первых сформулировал план устройства новых некрополей за чертой города: «Опасность для жителей столицы в санитарном отношении быстро возрастает. Единственным и самым радикальным средством… представляется устройство новых кладбищ в местностях возвышенных и сколь возможно удаленных от столицы»[720]720
  РГИА, Ф. 1287. Оп. 40. Д. 38. Л. 5 об.


[Закрыть]. В 1870 г., после обследования пригородных местностей, было решено для удобства сообщения устроить кладбища около линий железных дорог: одно у Николаевской (Преображенское), другое – близ только что законченной Финляндской (Успенское).

Место для Успенского кладбища не могли выбрать несколько лет. Отыскать недалеко от города большой, свободный и удобно расположенный участок оказалось не просто. Мешало главным образом опасение местных жителей потерять доходы от дач, которыми славились Озерки, Шувалово, Парголово и другие северные пригороды Петербурга. Вначале комиссия по устройству кладбищ сочла подходящей землю вдоль Старо-Парголовской дороги. В 1871 г. проект был высочайше одобрен, но вскоре выяснилось, что Старо-Парголовскую дорогу окружает множество дач, а для прокладки к ней ветки от Финляндской железной дороги пришлось бы прорыть Поклонную гору. Проект пришлось отложить.

Отделение санитарной комиссии под руководством Ф. Ф. Трепова предложило два новых участка, на этот раз по левую сторону от Финляндской железной дороги: один у фермы Графская Каменка, другой – на земле графини Орловой-Денисовой, между станциями Шувалово и Парголово. Началось рассмотрение вопроса об отчуждении земли, но в декабре 1872 г. крестьяне Суздальской слободы неожиданно отказались продавать свою землю под кладбище. Довершила дело петербургская пресса. Известие о выборе низменного и болотистого места, по словам корреспондента «Голоса», «произвело немалое смятение между летними обитателями трех Парголовых и прилегающих к ним деревень, служивших убежищем для нескольких тысяч семейств, привлекаемых сюда на лето здоровым чистым воздухом… Дачники представили на имя петербургского градоначальника коллективную жалобу». Корреспондент писал о возможном наплыве «зловредных миазмов» на Петербург, намекал на корысть подрядчиков и городского управления. В следующей статье были предложены другие участки – от местности у Белоострова до района между Поклонной горой и селом Мурино[721]721
  Голос. 1873. 12 авг.; 8 сент.


[Закрыть]. Дело об устройстве кладбища передали в ведение градоначальника, который стал ходатайствовать о «совершенной отмене» предприятия.

По высочайшему повелению 19 марта 1874 г. Городская дума избрала новую комиссию, которая, наконец, выбрала участок, принадлежавший графу А. П. Шувалову. Сто двадцать десятин в 3-м Парголово, слева от железной дороги, отвечали всем условиям: территория была достаточно удалена от города, имела песчаный грунт, была почти сплошь покрыта молодым лесом. Жилья и дач поблизости не было, рядом располагались лишь огороды парголовских крестьян. По бытующему до сей поры преданию, на этом месте хоронили петровских солдат во время Северной войны. 24 мая 1874 г. вопрос о покупке был наконец решен, и окончательная сделка на выгодных для города условиях – всего за двадцать четыре тысячи рублей – совершилась в июле[722]722
  ЦГИ СПб, Ф. 792. Оп. 1. Д. 604. Л. 35 об., 50.


[Закрыть].

Летом 1874 г. начались спешные работы по устройству кладбища: вырубка леса, корчевка пней, прокладка дренажных канав, устройство мостов и дорожек. Городская дума на эти цели отпустила сто сорок шесть с половиной тысяч рублей. С конца сентября, по договору с Управлением Финляндской железной дороги, начали прокладывать специальную железнодорожную ветку длиной в три с половиной километра от станции Парголово. На это потратили сорок шесть тысяч рублей.

Отведенная под кладбище территория (тринадцать с половиной десятин) была разбита на шесть разрядов: пять платных (от трех до тридцати пяти рублей за место) и один бесплатный. Последний, по «Правилам для управления загородными кладбищами», должен был составлять не менее трети территории. Каждый разряд имел свое название: 1 – Успенский (современные Старые и Братские участки); 2 – Богоявленский (10 Cовхозный); 3 – Сретенский (7 Совхозный, часть 1 и 2 Старых); 4 – Благовещенский (4, 5, 6, 8 Совхозные); 5 – Троицкий; 6 – Воздвиженский[723]723
  Загородные кладбища в Санкт-Петербурге по линиям Николаевской и Финляндской железных дорог и порядок захоронения на них умерших. Спб., б. г.


[Закрыть]. На месте нынешних Сосновых участков было отведено пространство для захоронений лютеран. За лютеранским было предусмотрено и католическое кладбище, но в первые годы захоронений здесь было очень мало (одно-три в год).

В том же году возвели двухэтажный дом для конторы с квартирами смотрителя и причта кладбищенской церкви, дом для приезжающих с помещениями для рабочих, служебные здания. Все постройки были деревянными. Сооружались они по проекту одного из крупных петербургских зодчих конца XIX в. П. Ю. Сюзора, служившего тогда в Городской управе. Он же проектировал кладбищенскую церковь Успения Божией Матери.

Строительство церкви, закладка которой состоялась 29 августа 1874 г., продолжалось всего сто дней. «Церковь деревянная, на каменном фундаменте, построена в русском стиле и по изящному внешнему виду производит самое приятное впечатление», – сообщала газета «Голос». Рубленый деревянный храм был крестообразным в плане, с невысоким алтарным выступом, трапезной и притвором, над которым возвышалась одноярусная шатровая колокольня. Пять колоколов для нее весом до двадцати пудов пожертвовала супруга потомственного почетного гражданина Т. Г. Растеряева. Второй шатер, по сторонам которого помещались четыре луковичные главки, венчал основной объем храма. Алтарную апсиду украшало крестообразное окно с витражом. В церковь вели три крыльца с резными столбиками и крестами над двускатной кровлей. Элементы резного декора с «русском» стиле объединяли храм с другими кладбищенскими постройками в своеобразный ансамбль[724]724
  Голос. 1874. 7 дек.; Всемирная ил. 1875. Т. 14. № 4 (342). С. 63.


[Закрыть].

Как писали в тогдашней прессе, «внутренность церкви представляет соединение вкуса и простоты: дубовый резной иконостас, хрустальные люстры, принадлежности богослужения – все в совокупности хотя и не роскошно, но как нельзя более соответствует скромному сельскому храму». Двадцать две иконы, написанные на холсте, были одной из последних работ академика портретной и исторической живописи Н. А. Лаврова, работавшего над образами и для московского храма Христа Спасителя. Убранство церкви обошлось в пять с половиной тысяч рублей. В храме было устроено водяное отопление: из котла в подвале нагретая вода разливалась по металлическим трубам, проложенным вдоль стен здания.

Освящение кладбищенской церкви произошло 6 декабря 1874 г. в присутствии градоначальника и председателя комиссии Л. Рудатовского. Службу вел настоятель церкви Смоленского кладбища протоиерей Иоанн Исполатов в сослужении настоятеля нового храма протоиерея Иоанна Прощаницкого и псаломщика Ф. С. Словцова. Они же спустя пять лет, 29 мая 1879 г., освятили небольшой придел во имя святых апостолов Петра и Павла для совершения заказных литургий. Отец Иоанн и псаломщик Федор Словцов «бессменно и беспорочно» работали на кладбище до самой смерти. Отец Иоанн Прощаницкий прослужил в духовном сане шестьдесят два года и скончался 29 декабря 1904 г. Псаломщик пережил его всего на год. Оба они были похоронены в 1-м Успенском разряде, у самой церкви (могилы их не сохранились)[725]725
  ЦГИА СПб, Ф. 792. Оп. 1. Д. 5688; Ф. 210. Оп. 1. Д. 1224; ЦГИА, Ф. 806. Оп. 4. Д. 2883.


[Закрыть].

Регулярные службы в Успенской церкви начались 4 января 1875 г. Первой на новом кладбище была погребена девочка Елена Марачевская. В этот день к деревянной платформе впервые подошел траурный поезд. Отправлялся он не от Финляндского вокзала, а от специальной приемной станции, расположенной в конце Нижегородской улицы (землю для нее бесплатно предоставило военное ведомство). Там была построена часовня, примыкавшая к платформе, и станционное здание с конторой[726]726
  ЦГИА СПб, Ф. 792. Оп. 1. Д. 604. Л. 72–74.


[Закрыть]. В конторе находился подробный план кладбища, по которому родственники могли выбрать место для погребения. Имя умершего и номер могилы служащий заносил в специальную книгу и проводил расчет за погребение, куда входила плата за место, подготовку могилы, погребальную утварь и пр. Высшая цена за похороны составляла восемьдесят два рубля, низшая – чуть больше шести. Номера могил сообщались смотрителю кладбища с тем, чтобы они были готовы к утру следующего дня. Можно было откупить целый участок для семейного захоронения. До сих пор частично сохранилось в бывшем 5-м разряде откупленное место с могилами членов семьи ярославского крестьянина Валяшкина (11 Хвойный уч.).

Траурный состав обычно включал три черных с белыми крестами вагона – для перевозки гробов и пассажирские вагоны трех классов для провожающих. Стоимость проезда составляла от тридцати копеек до рубля. От станции к отдаленным местам на кладбище ехали на подводах.

В год основания Успенского кладбища на нем были похоронены крупный ученый-ветеринар профессор И. И. Равич и художник П. П. Воскресенский. Хотя в сравнении с Преображенским Успенское считалось поначалу более престижным и дорогим, большинство захоронений происходило в дешевых и бесплатных разрядах. Значительную долю составляли погребения на лютеранском участке – в отдельные годы до двух третей от общего числа. Члены кладбищенской комиссии выражали надежду, что вскоре захоронения на городских кладбищах прекратятся. Но надежды эти оказались тщетными.

Убыток от Успенского кладбища составлял до десяти тысяч рублей ежегодно, не считая четырехсот тысяч, затраченных на его устройство. До 1888 г. число захоронений колебалось от пятисот до семисот в год при том, что ежегодная смертность в Петербурге составляла около двадцати пяти тысяч. В 1890-х гг. число погребений увеличилось до нескольких тысяч, три четверти захоронений приходились на бесплатные разряды. Не было выполнено и высочайшее повеление: из умерших в больницах и тюрьмах на Успенское кладбище попадали не более четверти. Даже из Медико-хирургической академии и психиатрической больницы на Удельной, расположенных в северной части города, умерших везли не на Успенское, а на клиническое отделение Богословского кладбища на Пискаревке[727]727
  Историческая записка о постепенном закрытии существующих в черте города кладбищ. Спб., 1898. С. 17.


[Закрыть]. Разумеется, выделяя деньги на устройство Успенского кладбища, Дума руководствовалась не одним желанием отвести место для бесплатных захоронений. Надеялись, что через некоторое время удастся покрыть расходы за счет платных захоронений и церковных служб.

В чем же причина убыточности кладбища, устроенного, казалось бы, по всем гигиеническим правилам? Показательно недоумение одного из членов Городской управы, считавшего, что и богатые и бедные должны быть одинаково рады удалению кладбищ из городской черты. Но по невежеству, продолжал он, люди привыкли часто посещать могилы, проводить на них праздничные дни и трапезничать.

В те же годы, когда городские власти пытались реформировать кладбищенское дело, русский мыслитель Н. Ф. Федоров создает учение о кладбищах и храмах на них как святых местах, находящихся в сердце общины, центрах собирания сынов на могилах отцов для общего братского дела. Одним из важных упущений городской администрации было недостаточное внимание к духовной традиции почитания мертвых. Поэтому Синод решительно возразил против передачи новых кладбищ в ведение города и настойчивых требований о закрытии старых городских кладбищ. Наиболее полно позицию духовного ведомства выразил обер-прокурор К. П. Победоносцев. Он писал: «Православный русский народ в свободные часы спешит на кладбища не просто для прогулки. Многих влечет туда религиозное чувство, потому что они, видя вокруг себя могилы, эти красноречивые проповедники скоротечности земной жизни, грустят, но в то же время, видя вокруг себя бесчисленное множество крестов, знамений победы над смертью, и утешаются надеждою будущего воскресения. Многих влечет на кладбище любовь к усопшим родственникам, чтобы утешить себя в горькой разлуке и потере близких сердцу пребыванием, по крайней мере, подле праха их, молитвою об упокоении их души, украшением их могил венками, цветами… Перенесение кладбищ за город как раз ведет к ослаблению памятования о смерти и тлении всего земного и о будущем воскресении, о молитве за умерших и любви к ним». Ведь для того, чтобы добраться за город, нужно немало времени и денег на дорогу, поезда ходят три раза в неделю и лишь в определенные часы. Итог, по К. П. Победоносцеву, – упадок религиозно-нравственной жизни народа[728]728
  РГИА, Ф. 1287. Оп. 40. Д. 38. Л. 222 об.-223.


[Закрыть]. Другой проблемой было отсутствие на Успенском и Преображенском кладбищах достаточного числа храмов. По расчету Победоносцева, при закрытии городских кладбищ на загородных потребовалось бы не менее двадцати церквей для отпевания огромного числа умерших в Петербурге.

Но городское управление руководствовалось иными соображениями. Погрузившись в мелочные прения по поводу деятельности множества кладбищенских комиссий и подкомиссий, Дума не смогла обеспечить на практике ни строгого соблюдения санитарных норм, ни окончательного благоустройства Успенского кладбища.

В кладбищенской церкви было тесно. При очередном ремонте в 1898–1899 гг. ее площадь не была увеличена. Одновременно в храме помещалось не более двенадцати гробов, тогда как в 1904 г., по свидетельству смотрителя Я. С. Мешкова, хоронили до тридцати пяти человек ежедневно. «Утварь и обстановка погребения на загородных кладбищах может служить доказательством небрежения к усопшим, и многие, особенно из богатых, никогда не согласятся отпевать своих родственников при такой обстановке», – указывал обер-прокурор Синода[729]729
  Там же. Л. 221.


[Закрыть]. Бедняков порой отпевали прямо в вагоне поезда, который курсировал от приемной станции три-четыре раза в неделю.

Кладбищенская почва оказалась сырой, в бесплатных разрядах она «ходила под ногами от пресыщения водою». Если по сторонам широких дорог были проложены дренажные канавы, то, боковые дорожки, недостаточно поднятые с самого начала, по весне играли «скорее роль водосточных канав, чем пространства для прохода посетителей»[730]730
  ЦГИА СПб. Ф. 513. Оп. 146. Д. 588. Л. 31.


[Закрыть]. В плохом состоянии находилась и главная дорога. Ею пользовались не только посетители кладбища, но и окрестные жители. Каждый день в Петербург ехали на тяжелых возах с продуктами крестьяне из Новоселок, и потому весной и осенью дорога становилась почти непроезжей. Средств на замощение не находилось ни у санитарной комиссии, ни у земства.

Петербургская пресса критиковала не администрацию кладбища – ее винить было трудно, а городскую комиссию. По мнению корреспондента «Минуты», ее члены приезжали на Успенское только на престольный праздник, чтобы «пображничать». Отсутствие доходов не позволяло вкладывать средства в благоустройство. Не было денег на строительство на Успенском каменной церкви. Летом 1900 г. техник городской управы В. Н. Бобров составил проект одиннадцатипрестольного храма со склепом на сто шестьдесят четыре могилы стоимостью более шестисот тысяч рублей. Предусматривалось устроить: отделения для заразных умерших со стеклянными перегородками и вентиляцией, панихидную, галерею вокруг главного престола, а также пароводяное отопление. Церковь в «московском» стиле должна была иметь колокольню и крыльцо, кокошники и луковичные главки. О масштабах сооружения, рассчитанного на полторы тысячи человек, свидетельствует проектная высота храма, немногим уступающая Исаакиевскому собору. Комиссия в составе архитекторов Н. Ф. Беккера, А. М. Кочетова и Г. И. Дитриха сочла проект слишком дорогим и предложила построить несколько небольших церквей, соединенных галереей, которая могла бы служить для захоронений. Однако и этот проект остался на бумаге[731]731
  Там же. Л. 50, 75–76, 121 об.


[Закрыть].

Весной 1902 г. городская санитарная комиссия решила выстроить на двух загородных кладбищах временные храмы. Но если проект деревянной церкви на Преображенском кладбище был одобрен, то вопрос о постройке нового храма на Успенском за неимением кредита оставили открытым. Не был даже реализован проект временного барака для отпевания (арх. Г. Г. Бюхтгер, Л. В. Шмеллинг, 1911 г.)[732]732
  Там же. Ф. 210. Оп. 1. Д. 366. Л. 84–95.


[Закрыть]. Не выполнили и перепланировку кладбища, предложенную в 1900 г. В. Н. Бобровым. Предполагалось проложить новую «восточную» дорогу, изменить границы разрядов, могилы, по православному обычаю, располагать с запада на восток. После перепланировки, по расчетам архитектора, мест хватило бы лет на восемьдесят.