Текст книги "Исторические кладбища Санкт-Петербурга"

Ю. М. Пирютко, А. В. Кобак
ВОЛКОВСКОЕ ЛЮТЕРАНСКОЕ КЛАДБИЩЕ
(Набережная реки Волковки, 1)

Современное название Волковского лютеранского кладбища не соответствует реальности. Так называют территорию в двадцать два с половиной гектара, на которой находились отдельные участки захоронений, принадлежавших различным обрядам: собственно лютеранское, старообрядческое и единоверческое кладбища. Послереволюционные годы стерли все конфессиональные различия, и состав новых захоронений во всех частях современного некрополя одинаков. Отдельные погребения совершаются здесь и в настоящее время.

От Литераторских мостков за Старообрядческим мостом через реку Волковку открывается вид на массивное, грузное здание из темно-красного кирпича. В его облике угадываются черты «русского стиля» архитектуры 1880-х гг.: килевидные наличники окон, декоративные кокошники, бочонкообразные колонки. Это корпус бывшей старообрядческой богадельни. Слева от нее высятся современные промышленные корпуса – на месте комплекса единоверческих церквей, разрушенных в 1930-е годы. Правее бывшей богадельни, вдоль трамвайных путей, тянется унылый бетонный забор, за которым видны верхушки вековых деревьев. Мало кто знает, что там располагается один из живописных уголков старого Петербурга, с бесконечными аллеями, обсаженными дубами, кленами, лиственницами, с укромными куртинами, дремлющими водоемами, густыми труднопроходимыми зарослями, скрывающими множество замечательных памятников.

Вход на лютеранское кладбище, как и в старину, располагается со стороны Волковки, в северо-западном углу ограды. Здесь в начале XX в. находились нарядные кирпичные ворота с арочным центральным проемом и двумя боковыми калитками с узорными коваными решетками. Стрельчатая арка и зубцы на парапете вносили элемент стилизации в «готическом» духе, уместный для немецкого кладбища. Над воротами был начертан по-немецки стих из Евангелия от Иоанна: «Я есмь Воскресение и Жизнь».

За воротами, слева от входа стояла небольшая каменная часовня, увенчанная колоколенкой с остроконечным завершением. В ее облике также чувствовалось влияние готического стиля. Дом смотрителя, видный от ворот в глубине просторного двора, построили в начале XIX в. в стиле классицизма. Это деревянное одноэтажное строение с мезонином было отмечено треугольным фронтоном и арочным окном над крыльцом, обрамленным парами колонн и пилястр. Справа от него в аккуратных деревянных зданиях размещались различные кладбищенские службы, в том числе и магазин погребальных принадлежностей. За домом смотрителя была оранжерея, где выращивали цветы и кустарники для обустройства могил. Все это давно уничтожено. Сейчас на этом месте пустырь с невзрачными строениями.

Вместе с тем кладбище сохранило основные черты исторической планировки, направление главных дорожек. Близ пустыря начинаются Волковская дорожка, идущая к югу, параллельно р. Волковке, и Католическая, ведущая в восточную часть некрополя. В том же направлении отходит узкий, заросший кустарником канал, называемый на старинных планах канавой.

В начале канавы ее пересекает Средняя дорожка, после поворота идущая с запада на восток. Она тянется через участки, которые кладбище занимало еще в XVIII в. (некрополь был разделен на двадцать четыре участка, нумерация которых закрепилась в конце прошлого столетия). Территория XVIII в. с востока ограничена Талевой дорожкой, начинающейся от Католической, пересекающей канаву и в южной части некрополя поворачивающей в западном направлении – на соединение с Волковской дорожкой.

В старейшей части кладбища сохранилось немало гранитных и мраморных жертвенников, саркофагов, пилонов, стел эпохи классицизма. Особенно насыщен такими памятниками 4 участок, между Волковской и Средней дорожками, ограниченный с востока поперечной Квистовой (близ нее возвышается мраморный постамент – надгробие тайного советника О. И. Квиста). У Волковской дорожки сохранились надгробия семьи кругосветного мореплавателя, президента Академии наук адмирала Ф. П. Литке. Тут же неподалеку в густых зарослях виден необычный по форме обелиск на высоком фигурном постаменте, украшенном рельефными гирляндами: надгробие дочери архитектора В. Бренна, выполненное, очевидно, по рисунку строителя Михайловского замка. Мраморные изваяния плакальщиц, установленные в начале XIX в., видны на семейных участках Мюссардов и Зейтлеров.

От Волковской дорожки в южной части некрополя отходит «Бибичева» – это курьезная деформация названия дорожки, ведущей к семейному участку Дибичей; в прошлом веке она называлась дорогой Дибича, или Дибичевой. Близ пересечения ее с Квистовой сохранились развалины мраморного саркофага генерал-фельдмаршала графа И. И. Дибича-Забалканского. Почетную приставку к титулу Дибич получил за успехи в Русско-турецкой войне 1828–1829 гг., когда русские войска, перейдя Балканы, заняли Адрианополь и подошли к столице Турецкой империи.

На углу Волковской и Дибичевой дорожек, на 19 участке, сохранилось семейное место Иохимов: два жертвенника из темного гранита в ограде на высоком цоколе. Имя каретника Иохима упоминает в «Ревизоре» Н. В. Гоголь; писатель жил в его доме на Мещанской в 1829 г. На другой стороне Волковской дорожки (это 15 участок, между дорожкой и оградой) выделяется массивная стела с полуциркульным завершением – надгробие Елизаветы Тиран, содержательницы знаменитого Демутова трактира на Мойке, где неоднократно останавливался А. С. Пушкин.

В юго-западной части некрополя, на Талевой дорожке, привлекает внимание семейное место баронов Остен-Дризен. В ограде готического рисунка положено несколько однотипных каменных плит, над которыми возвышается монументальное изваяние Иисуса Христа, выполненное неизвестным мастером XIX в. На том же 12 участке, вблизи Дибичевой дорожки, находился склеп основоположника отечественной педиатрии К. А. Раухфуса. К сожалению, как и многие другие на этом кладбище, памятник оказался разрушен и место захоронения выдающегося медика отмечает лишь современная гранитная плита. На поребрике склепа Раухфуса находятся также надгробные знаки Н. И. Лунина, открывшего витамины, и одной из первых женщин-врачей в России А. Н. Шабановой.

Параллельно Дибичевой проходит Межевая дорога, рассекающая некрополь до его восточной границы. Между Дибичевой и Межевой сохранилась группа памятников в виде высоких фигурных постаментов с мраморными крестами (некоторые завершения сбиты). На одном из постаментов – портретный барельеф, выполненный по рисунку архитектора Н. Л. Бенуа. Это семейный участок Кавосов, давших отечественной культуре ряд известных музыкантов и архитекторов. Кавосы были в родстве с семьей Бенуа, хорошо известной в истории русского и мирового искусства. На Волковском лютеранском кладбище похоронены некоторые представители этой фамилии, но в другой его части. Близ поворота Талевой дорожки, недалеко от южной ограды, сохранилось полуразрушенное надгробие поэта и филолога А. X. Востокова, издателя знаменитого Остромирова евангелия. Памятник в виде стелы из черного гранита был сдвинут с места и разломан в 1987 г., когда дорожку посыпали щебенкой.

За Талевой дорожкой начинаются участки, прирезанные к кладбищу в XIX в. Планировке и благоустройству этой территории уделялось особое внимание, что чувствуется даже в наше время. Вдоль дорожек высаживались деревья, перпендикулярно основной Межевой дороге были проложены поперечные тропы, в том числе Дубовая и Липовая аллеи. Здесь много массивных обелисков, порталов и каплиц с характерным декором в духе эклектики и модерна. Межевая оканчивается у Еврейской дороги, за которой в 1859 г. был отведен участок для лиц иудейского вероисповедания.

Между канавой и северной границей лютеранского кладбища по оси Католической дорожки располагались 10–11 и 16–19 участки. Сейчас границы между ними трудно определимы, здесь утрачено множество старых памятников и преобладают захоронения послереволюционного времени. Все заросло травой и кустарником, местность постепенно заболачивается, так как образцовая дренажная система, существовавшая в старину, не действует. Продвигаясь по асфальтированной Католической дорожке к центру некрополя, можно увидеть ряд примечательных памятников. У мостика через канаву находится склеп огромных размеров в виде бетонной пирамиды с порталом и фигурным завершением. Это семейное место каретных дел мастера, богатого петербургского домовладельца Христиана-Фридриха Тацки, бывшего в родстве с Иохимами. Вероятно, памятник проектировал сын каретника архитектор X. X. Тацки, в самом конце XIX в. Дорожка, ведущая от Католической на южный берег канавы, также носила имя Тацки. В этой части некрополя ограда и несколько полуразрушенных памятников отмечают семейное место Бенуа. Немного поодаль – гранитный саркофаг строгого рисунка на высоком постаменте. Это надгробие лейб-медика, президента Петербургской медико-хирургической академии, участника Отечественной войны 1812 г. Я. В. Виллие.

В северо-западной части некрополя на участке между Католической дорожкой и канавой видны: бетонный постамент с урной – надгробие академика А. А. Штрауха; гранитное надгробие известного журналиста Н. И. Греча; жертвенник с урной и стихотворной эпитафией Ш. К. Лисянской, жены кругосветного мореплавателя. Недалеко от входа – сложенный из кирпича портал-грот с арочным проемом, замковым камнем в виде мраморной маски и рельефами урн. Это памятник скончавшейся в 1795 г. юной Маргариты Руска, сооруженный по проекту ее супруга, архитектора Луиджи Руска. В зарослях близ канавы можно обнаружить остатки существовавшего здесь семейного места Блоков: лейб-медика И. Л. Блока, приехавшего в Россию в XVIII в., и его потомков, принадлежавших к фамилии, из которой происходит великий русский поэт.

Примерно половину территории современного некрополя составляют бывшие старообрядческий и единоверческий участки, которые располагались к северу от лютеранского, ограниченного рвом. Перейти через этот ров можно, свернув с Католической дорожки близ группы скульптурных памятников известных петербургских мраморщиков Висконти. За рвом идет вымощенная плитами Главная дорожка, ориентированная с запада на восток. Здесь находилось кладбище старообрядцев-федосеевцев, располагавшееся за зданием богадельни. Еще сравнительно недавно на старообрядческом участке сохранялись традиционные восьмиконечные деревянные кресты, покрытые резьбой. Их крупный масштаб, своеобразный силуэт придавали старинному кладбищу особенный колорит. Однако ни одного подобного памятника не сохранилось. Есть лишь несколько гранитных капличек и крестов, сооруженных в 1860-1870-е гг. Близ Главной дорожки, в частности, возвышается надгробие Саввы Егоровича Егорова (1796–1865), 1-й гильдии купца, уроженца деревни Проскурницыной Романо-Борисоглебского уезда Ярославской губернии. В густой траве затеряны семейные участки Ключкиных, Смирновых, представителей других старообрядческих фамилий. Это особенно заброшенная часть некрополя, заросшая кустарником и крапивой, стебли которой выше человеческого роста.

Севернее старообрядческого, за Каменной дорожкой, – бывший единоверческий участок, где практически не сохранилось старинных памятников. Здесь в годы Великой Отечественной войны хоронили жителей города и воинов Ленинградского фронта. Об этом напоминают братские могилы со скромными бетонными стелами и обелисками. На территорию братского кладбища ведет особый заасфальтированный проезд от р. Волковки.

* * *

Волковское лютеранское было самым большим иноверческим кладбищем Петербурга. К началу XX в. здесь насчитывалось более пяти тысяч захоронений[470]470
  Генеральный план и детальные планы 24 участков Волковского лютеранского кладбища со списками захоронений до 1910-х гг. // ЦГИАЛ. Ф. 373. Оп. 1. Д. 40.


[Закрыть]. Главную роль в основании и развитии кладбища играла община немецкой церкви святого Петра, старейшая из иноверческих в городе. Хоронили здесь также иностранцев, принадлежавших к другим протестантским, католическим и реформатским общинам. В этой связи уместно напомнить, как формировался иноверческий некрополь Петербурга.

Считается, что первое кладбище для иностранцев было на острове Карписаари («диком» или «волчьем», фин.), называвшемся также Еловым. После устройства на нем в 1713 г. Ботанического сада («Аптекарского огорода») остров стали называть Аптекарским. Место на берегу Невки (вероятно, вблизи нынешнего Ботанического сада) было глухое, в окрестных лесах укрывались разбойники, разворовывавшие могилы. Поэтому некоторые иностранцы предпочитали совершать погребение близких (в особенности детей) в своих городских усадьбах. Кладбище, вследствие опасности местоположения, избегали посещать. В 1756 г. захоронения здесь были строго запрещены, а само кладбище сровняли с землей.

В 1711 г. по просьбе вице-адмирала К. Крюйса иностранцам было отведено место на Выборгской стороне, к югу от основанного за год до этого Сампсониевского православного кладбища. Основные расходы по его устройству и содержанию несла немецкая община церкви святого Петра. На ее счет содержались и могильщики, для которых было построено особое помещение. Годовое жалованье могильщика, установленное при Крюйсе в двадцать четыре рубля, было снижено в 1738 г. до десяти рублей.

В 1738–1739 гг. территория кладбища была увеличена почти до двух с половиной гектаров. На планировочные работы, ограждение, уход за могилами с 1715 по 1750 г. были истрачены тысяча двести двадцать три рубля. Для покрытия расходов церковный совет Петерскирхе обратился к другим неправославным общинам города. Конвент лютеранской церкви святой Анны предложил, чтобы каждая община отдавала на содержание кладбища десять процентов всего церковного сбора.

Местоположение кладбища создавало значительные трудности для жителей левого берега Невы. Траурные процессии следовали по наплавному мосту через Неву на Троицкую площадь, где приходилось ждать переправы паромом через Большую Невку на Выборгскую сторону (моста здесь не было).

В 1740-е гг. иностранцам были выделены места для погребений близ православных кладбищ у Вознесенской церкви и у деревни Калинкиной, однако было ясно, что эти кладбища в черте города ожидает скорое закрытие. Издавна существовавшее у Тентелевой деревни финское кладбище из-за его отдаленности горожанами почти не использовалось. В 1748 г. было основано Смоленское евангелическое кладбище, где хоронили преимущественно прихожан лютеранских церквей Васильевского острова.

Еще в 1741 г. конвент Петерскирхе через архитектора П. Трезини подавал прошение петербургскому обер-полицмейстеру об отводе места для кладбища на Московской стороне – за Фонтанкой, у слободы Семеновского полка, – но получил отказ. Пятнадцать лет спустя, когда у деревни Волковой было назначено место для православного кладбища, архитектор X. Кнобель по поручению лютеранской общины просил отвести там же участок для иноверцев. Однако и на этот раз полицмейстерская контора разрешения не дала.

Вместе с тем лютеране не могли придерживаться заведенного у них на родине обычая хоронить на церковном дворе, начало которому было положено в Нюрнберге в 1519 г. (в Любеке такие захоронения продолжались даже в 1830-х гг.): в Петербурге еще в Петровские времена было запрещено хоронить как внутри городских храмов, так и в церковной ограде.

В 1772 г. по сенатскому указу о запрещении устройства кладбищ ближе, чем за сто сажень от черты городской застройки, Сампсониевское было закрыто. Лишь в мае следующего года повторная просьба конвента Петерскирхе о месте вблизи Волковой деревни была удовлетворена. По Высочайшему указу за Черной речкой, напротив православного участка с церковью Спаса Нерукотворного, отвели место для лютеран в сто двадцать сажень длиной и восемьдесят шириной. Интересно, что «место, где назначено быть немецкое кладбище, которое надлежит огородить», было то самое, что архитектор Кнобель намечал еще в 1757 г.[471]471
  Копия плана арх. Кнобеля, сделанная архитекторским учеником Будаховым в 1773 г. // ЦГИАЛ. Ф. 373. Оп. 1. Д. 42.


[Закрыть]

23 мая 1773 г. собрание депутатов от конвента Петерскирхе и других евангелических, реформатских и католических общин постановило: «1) что план кладбища составляет община Петерскирхе, и, следовательно, она должна провести ограждение места; 2) что все названные общины могут хоронить покойных на этом «божьем поле» и для облегчения расходов по устройству кладбища отдают на это церковный сбор в три воскресенья, одно за другим»[472]472
  Die St. Petri Gemeinde: Zwei Jahrhunderte evangelischen Gemeindelebens in St. Petersburg, 1710–1910. SPb., 1910. S. 324.


[Закрыть].

Первый, кто был похоронен на новом кладбище, – торговец Иоганн Гебхард Бретфельд, родившийся в Саксонии 25 февраля 1713 г., а умерший в Петербурге 30 мая 1773 г. По его имени кладбище долгое время именовалось Бретфельдовым. Надгробная плита И. Г. Бретфельда, ушедшая в землю, в 1990-е гг. была найдена на старейшем участке 1, располагающемся между Средней, Квистовой, Мольвинской и Томашевской дорожками (названия трех последних – по владельцам фамильных участков).

В 1778 г. конвент церкви святого Петра напечатал инструкцию, согласно которой распределялись места на Бретфельдовом кладбище. Преимущественные права получали прихожане двух лютеранских церквей: святого Петра на Невском проспекте и святой Анны на Кирочной улице. «Первоначальному устройству кладбища» способствовали также члены англиканской и шведской общин. Всех остальных петербургских иноверцев, принадлежавших к двум лютеранским (на Васильевском острове), финской, трем реформатским и четырем католическим общинам, хоронили на несколько иных основаниях, чем его устроителей.

Согласно правилам 1778 г., кладбище делилось на линии, или разряды, отличающиеся по цене за место погребения. Для первой линии (наиболее привилегированных захоронений) от ограды отводилась полоса в три сажени, которую могильщики обязаны были обвести колышками. Здесь предоставлялись фамильные участки размером в две и больше квадратные сажени. Продавались они в вечную собственность. Те, кто хотел соорудить каменную гробницу, покупали места только в первой линии. Цена одной квадратной сажени для членов общин-устроителей была определена в десять рублей, а для всех остальных – в двенадцать. Специально оговаривалось, что места отводятся последовательно, одно за другим, а не вразброс. Во второй линии, шириной в две сажени, можно было получить участок, размер которого устанавливал покупатель, однако место не переходило в вечную собственность. Цена одной сажени здесь была соответственно восемь и десять рублей. Наконец, в третьей линии, шириной в сажень, последовательно отводили места без права наследственного погребения и устройства семейных участков. Место стоило два рубля, детское – рубль; «чужие» платили на двадцать пять копеек дороже. Все могилы нумеровались и регистрировались в специальной книге. При покупке места выдавалась квитанция. Особенностям быта иностранцев в Петербурге, зачастую приезжавших сюда по контракту и не обзаводившихся семьей, соответствовало правило, что в линиях, предназначенных для фамильных участков, могли покупать места и неженатые люди, так как они «в разных сословиях составляют значительную часть общества и могут рассматриваться как фамилия»[473]473
  Jungblut Th. Die Grundung der evangelisch-lutherischen Kirchen in Russland nebt einer Geschichte der Kirchen dieser Confessionen in St. Petersburg. SPb., 1855. S. 214–216.


[Закрыть].

Своей церкви на кладбище не было, поэтому отпевание совершали в городских кирхах. При этом родственники вносили определенную сумму на ремонт храма и на благоустройство кладбища. Для погребения требовалось обязательное свидетельство, подписанное пастором. Родственникам приходилось также оплачивать услуги могильщиков, переведенных на Бретфельдово кладбище с Сампсониевского в 1789 г.

Первоначальные размеры Волковского лютеранского кладбища установил в 1828 г. старейшина церковного совета Петерскирхе Т. А. Дитмар, который обнаружил в архиве Петербургской надворной палаты план прирезок, сделанных в 1798 г. Старейший участок составлял четыре десятины две тысячи две квадратных сажен, через двадцать пять лет к нему прибавили еще две десятины двести пять квадратных сажен (это 1-15 участки). Таким образом, к концу XVIII в. кладбище занимало около семи гектаров[474]474
  Die St. Petri Gemeinde. S. 321.


[Закрыть].

В 1790 г. на средства Петерскирхе были построены новая дорога к кладбищу и мост через Волковку (Черную речку). Конвент церкви обратился к другим общинам с просьбой разделить расходы, однако ни шведская, ни церковь святой Анны денег не дали. В ответ на это Петровская община, руководствуясь принципом «равные выгоды за равные расходы», предложила нерадивым компаньонам пользоваться старой дорогой. Некоторое участие в расходах приняла на себя лишь община кафедрального костела святой Екатерины на Невском проспекте – старейшей католической церкви Петербурга.

Церковь для католиков первоначально находилась в Греческой слободе (между Мойкой, Марсовым полем и Миллионной ул.). С 1738 г. католикам отвели место между Невским проспектом и Итальянской улицей, и в глубине этого участка они начали строить по проекту Пьетро Трезини деревянный костел. В 1762 г. проект каменной Екатерининской церкви разработал Ж. Б. Валлен-Деламот, но строительство, которым руководил А. Ринальди, было завершено лишь в 1783 г. Факт участия в строительстве кафедрального костела трех архитекторов – швейцарца, француза и итальянца – отражает особенности жизни католиков в Петербурге. Костел на Невском использовали для богослужения четыре католические общины – поляки, немцы, французы и итальянцы.

Хотя одна из дорожек на Волковском называется Католической, это не значит, что для католиков предназначалась лишь эта часть протестантского кладбища. Погребения происходили на всех участках, и место зависело лишь от материального достатка родственников погребенного.

В работах по благоустройству кладбища основные расходы неизменно падали на общину святого Петра. Она дала деньги на строительство нового моста через Волковку в 1798 г., а когда через два года мост был снесен весенним разливом реки, предоставила на ремонт три из трех с половиной тысяч рублей, собранных по всем общинам города. На средства Петерскирхе содержался и штат могильщиков. Особое положение этой церкви позволяло ее конвенту распоряжаться старейшими участками кладбища как своей собственностью. В 1802 г. община церкви святого Петра увеличила стоимость мест в богатых разрядах. В том же году землю по берегу Волковки уступили еврейской общине – «за валом нашего кладбища по правую руку от ручья на 160 сажень». За каждое погребение еврейская община платила в пользу Петерскирхе десять рублей[475]475
  Op. cit. S. 327.


[Закрыть].

Через шестьдесят лет еврейской общине был выделен еще один участок – в восточной части кладбища, рядом с теперешней улицей Самойловой. В 1916 г., при прокладке по набережной Волковки трамвайных путей, сюда перенесли часть надгробий с упраздненного старого участка.

В 1824–1825 гг. по проекту известного петербургского архитектора Д. Адамини построили дом смотрителя. В нем были не только жилые комнаты, но и кладбищенская контора.

Основные расходы община церкви святого Петра несла по погребению бедняков – и своего и других приходов. За 1822–1842 гг. на кладбище было похоронено шесть тысяч триста девяносто бедняков, на что Петерскирхе истратила около десяти тысяч рублей, хотя к ее общине принадлежали лишь девятьсот пятьдесят восемь из этих несчастных. Кистер Т. Юнгблут, историк лютеранских церквей в России, писал, что «ни в какой другой стране не возможно бедному человеку, едва прикрывающему свою наготу, так достойно похоронить своих близких, как в Санкт-Петербурге»[476]476
  Jungblut Th., op. cit. S. 218.


[Закрыть]. Церковь бесплатно предоставляла место, обеспечивала проезд на кладбище и необходимые погребальные принадлежности; заказчик платил лишь за гроб, по установленной таксе.

По регламенту Волковского кладбища, попечителем его избирался один из членов совета церкви святого Петра. Петерскирхе была своего рода кафедральной для всех лютеранских церквей Петербурга. Здесь уместно рассказать об истории самой Петерскирхе. Участок для «кирхи на першпективе» отвели в 1724 г., и через шесть лет было освящено небольшое каменное здание с колокольней со шпилем, просуществовавшее больше ста лет. В 1832–1838 гг. на его месте по проекту А. П. Брюллова был сооружен сохранившийся до нашего времени храм в псевдороманском стиле, с двумя высокими колокольнями и лоджией над арочным порталом.

При Петерскирхе находилась немецкая школа, считавшаяся одним из лучших учебных заведений столицы. История Петришуле, как ее называли, начинается с 1710 г., когда классы находились, вероятно, там же, где и первая лютеранская церковь, – во дворе домовладения адмирала Крюйса. С 1735 г. школа занимала один из церковных домов на Невском проспекте, а в 1760–1762 гг. по проекту архитектора М. Л. Гофмана для нее возвели специальное здание позади кирхи.

Преподавателями школы в разное время были ученый-энциклопедист пастор А. Ф. Бюшинг, естествоиспытатель и путешественник К. Г. Лаксман, философ и эстетик А. И. Галич, физик О. Д. Хвольсон. В Петришуле проходили заседания Вольного общества любителей словесности, наук и художеств, в которое входили поэты-радищевцы И. М. Борн, В. В. Попугаев, Н. Ф. Остолопов, И. П. Пнин, филолог А. X. Востоков, декабристы К. Ф. Рылеев, В. К. Кюхельбекер и др. Из воспитанников Петришуле достаточно назвать немецкого путешественника и революционера Георга Форстера, архитектора К. И. Росси, педиатра К. А. Раухфуса, основателя системы физического воспитания П. Ф. Лесгафта, химика Н. А. Меншуткина[477]477
  Смирнов В. В., Ульянов Н. П. Старейшая школа // Ленингр. панорама. 1985. № 6. С. 34–36.


[Закрыть]. Многие из них нашли последний приют на Волковском кладбище.

Во флигеле Петерскирхе (Невский пр., 22) с 1832 г., после перестройки его архитектором Г. Цолликофером, размещалась известная книжная лавка А. Ф. Смирдина. Богатое благотворительное общество при кирхе содержало детский приют и сад, больницу и дешевые квартиры. В Александровском благотворительном заведении на Васильевском острове и в приюте для психически больных детей в Удельной (первом подобного рода в России) имелись молитвенные залы, где служили пасторы Петровской церкви…

В 1833 г. Комитет министров дал согласие на прирезку к кладбищу трех с четвертью десятин из земель Волковой деревни. За участок заплатили тысячу восемьсот восемьдесят рублей, с условием, что волковские крестьяне могут пользоваться «сквозным проходом через кладбище ежегодно весной и осенью по два месяца» (это современная Волковская дорожка). Новые участки, граничащие со старообрядческим кладбищем, были освящены 31 августа 1834 г.[478]478
  Die St. Petri Gemeinde. S. 329.


[Закрыть]

В 1856 г. совет Петерскирхе начал дело об отводе кладбищу еще пяти десятин земли, занятой волковскими крестьянами под огороды. Граница кладбища в это время была очерчена с юга существующей канавой, а с востока – Талевой дорожкой. Для выпрямления южной границы нужно было осуществить прирезку, но дело тянулось несколько лет. Совету лютеранской церкви пришлось, в порядке компенсации крестьянам «за расходы, употребляемые на удобрение этой земли», выплатить за новую прирезку шесть тысяч двести семьдесят два рубля пятьдесят копеек. Крестьяне получили наконец право постоянного проезда через кладбище «во всякое время года»[479]479
  ЦГИА СПб. Ф. 266. Оп. 1. Д. 494; Ф. 800. Оп. 1. Д. 12.


[Закрыть].

Устройство новых участков потребовало создания специального комитета, председателем которого стал барон Б. Штакельберг. Работы по благоустройству продолжались три года. Вдоль дорожек высадили деревья, был вырыт пруд, четко спланированы новые участки. Общая сумма расходов, включавших разметку территории, прокладку дорог, устройство дренажа, составила без малого семнадцать тысяч рублей. Освящение новой части кладбища (после чего оно приняло современные границы) произошло 21 октября 1862 г. В старой части с этого времени участки отводились лишь для богатых семейных захоронений.

В 1860-е гг. церковный совет постановил подвергнуть кладбище основательной очистке от пришедших в негодность памятников. Для этого в августе 1867 г. был образован специальный комитет, в который вошли, в частности, барон Ж. де Цукантон, архитектор А. X. Пель. Комитет регулярно публиковал описи разрушившихся от времени памятников, за которыми не ухаживали родственники. Если в течение определенного времени после публикации ремонт обветшавшего памятника не производился, его сносили. На подобные обращения часто не было ответа. Как писал историк общины церкви святого Петра, «многие призывы остались неуслышанными, что явилось доказательством той истины, что мертвых в большом городе быстро забывают и лишь редкие семьи через поколение остаются на том же месте»[480]480
  Die St. Petri Gemeinde. S. 330.


[Закрыть]. Правда, существовали и такие семьи, которые делали специальные взносы для постоянного ухода за памятниками. На Смоленском лютеранском кладбище такие взносы принимались с 1857, а на Волковском – с 1865 г. «Вечный уход» за памятниками включал поддержание в порядке места, высадку цветов и кустарников, ремонт надгробий и т. д. К 1910 г., согласно специально выпущенной брошюре И. Байзе, на Смоленском было девяносто семь, а на Волковском – сто тринадцать семейных участков, принятых на содержание[481]481
  Beise J. Bezeichnis der vom Kirchenrate der St. Petrikirche auf den Friedchofen Wolkowo und Smolensk zur Zustandhaltung ubernommenen Familienplatze. SPb., 1906.


[Закрыть].

Среди членов церковного совета, осуществлявших наблюдение за состоянием Волковского кладбища, особенно плодотворно трудились генерал-адъютант князь А. Барклай де Толли-Веймарн и ламповый фабрикант К. Вичке. По их инициативе был решен наконец вопрос о сооружении часовни. Она была спроектирована в 1877 г. архитектором Иоганном Вольфом[482]482
  ЦГИА СПб. Ф. 513. Оп. 102. д. 299. Л. 13.


[Закрыть]. Освящение часовни, поставленной у кладбищенских ворот, состоялось 21 мая 1879 г. Первые каменные ворота с оградой были сооружены в 1842 г. Однако высота балдахина над траурной колесницей, соответствующая роскоши погребения, постоянно увеличивалась и арка старых ворот оказалась недостаточно высока. Новый проект составил архитектор Е. Гельман в 1900 г. Этот же архитектор спроектировал в 1891 г. деревянный дом, предназначенный для продажи памятников, цветов и венков. Рядом было возведено еще одно служебное строение, сооруженное архитектором А. Бертельсом в 1882 г.[483]483
  Там же. Л. 22, 29.


[Закрыть] За домом смотрителя устроили питомник для разведения цветов. Таким образом, к началу XX в. кладбищенский двор получил завершенный архитектурный облик.

Волковское лютеранское в значительной степени разделило в послереволюционные годы судьбу других исторических кладбищ города. Деревянные постройки, включая дом смотрителя, были, вероятно, разобраны уже в 1919 г., когда многие строения Петрограда пошли на дрова. Не осталось следа от кирпичных ворот и часовни. Основной причиной запустения иноверческих кладбищ было резкое изменение этнического и социального состава населения города. О таких же «тонкостях», как религиозные и культурные традиции, особенности погребального обряда, присущие каждому народу, – в те годы просто не задумывались.

Кладбище слилось с соседними старообрядческим и единоверческим и продолжало использоваться для захоронений. Многие памятники бесспорного исторического и художественного значения оказались заброшены. В 1935 г. активистка общества «Старый Петербург—Новый Ленинград» С. В. Поль отмечала, что надгробие архитектора К. И. Росси покосилось, решетка уничтожена[484]484
  ОР РНБ. Ф. 443. Д. 225.


[Закрыть]. Через четыре года прах зодчего и памятник ему были перенесены в музейный некрополь Александро-Невской лавры. Та же участь постигла захоронения скульптора И. П. Витали, композитора К. А. Кавоса. Некоторые памятники были перенесены без перезахоронений – как образцы художественных надгробий. Среди них – известный «спящий офицер», надгробие К. Рейсига; мраморные памятники семьи придворного банкира И. Фредерикса; обелиск из мрамора и гранита – надгробие А. Д. Литке, матери адмирала… Памятники изымались не только с целью сохранения от возможного разрушения. Так, в 1940 г. Управление по делам искусств ходатайствовало перед горисполкомом о передаче Музею городской скульптуры бронзовой фигуры Христа с Волкова лютеранского, ангелов с ворот Смоленского евангелического и бронзового ангела с Выборгского римско-католического – «с целью использования бронзы как материала для изготовления мемориальных досок»[485]485
  История ЛМГС. Т. 2 // Архив ГМГС.


[Закрыть].