Текст книги "Донос"

31

– Не гони, Саныч, не гони, «чокнешься». – Альберт отшагивает свои очередные тюремные тысячи. Пять тысяч шагов ежедневно – эта его норма. Ничто и никто не могли ему помешать их отшагивать. От двери до столика между «шконками», от столика до двери – часами накручивал Альберт свои километры.

В камере сегодня свободно – всего пять человек в камере. Все с местами, один внизу, на матрасе, остальные на «шконках», никакой очереди, спи сколько хочешь.

Дверь камеры прочно закрыта надежными замками, «кормушка» захлопнута, только изредка мигает «глазок» в двери – бдительные охранники осматривают камеру часто, не реже двух раз за час. «Глазок» заслонять нельзя – мало ли что, камера, она ведь и в тюрьме – камера. Но в камере своя жизнь, нам надо двигаться, разминаться. Вот и встанет кто-то у двери, машет руками в разных там физических упражнениях, тут же окрик – отойди от двери! Не заслоняй! – охранники всегда, в любой момент должны видеть камеру. И следят охранники за всем, что происходит в камере, сколько там остается людей.

Одного человека в камере никогда не оставляют. Если, скажем, в камере пять человек и четверых потребовали на допрос или на свидание, или на встречу с адвокатом, или еще по какой-то тюремной надобности, уведут только троих, четвертого – после того, как вернется кто-то из уведенных ранее.

Альберт отсчитывает свои шаги – к нему претензий никаких, глазок свободен.

Камера закрыта всегда, круглые сутки, открывается лишь для того, чтобы впустить кого-то в камеру или забрать кого-то из нее. Кормушка – основное окно общения с внешним миром – через нее и кормят, и передают письма, и вызывают врача, и получают передачи или передают чьи-то очередные просьбы. Кормушка – это наша связь с «живым человечеством».

Через охранников.

Камера изолирована, но в ней своя жизнь, независимая от внешнего мира, от остального, не тюремного, человечества. Только в тюремной камере обнаженно понимаешь, что здесь свои страдания и радости, диспуты и споры, свои жалости и свои претензии, свои раздоры и своя дружба. Здесь подарки и подношения, обеды и недоедания, обман и доверие, здесь свои законы, свой суд, свои наказания. Здесь, в камере – своя жизнь, хороша ли, плоха, но жизнь, не зависящая ни от тюремного начальства, ни от Правительства Страны, ни от её Президента.

Здесь свои президенты и свое правительство, свои министры и начальники, здесь живут по законам, неподвластным внешнему обществу, внешней жизни.

Здесь Тюрьма – государство в государстве, горе тому, кто не сможет стать полноправным гражданином этого государства, не впишется в его законы, в его распорядок.

Здесь уважают сильных и силу, но не только силу физическую. Тюремный моральный кодекс требует порядочности и уважения между равными, ответственности за произнесенные слова, за обещания, угрозы, за подчиненность, если подчинил кого-то, несешь за него полную ответственность, и все, что натворит твой подчиненный, считай, что натворил ты, и в ответе не подчиненный, в ответе ты, его подчинивший, его господин.

Тюрьма строго требует почитания «старших», титулованных.

Когда в тюрьму привезли и поселили в одну из камер известного «Вора в законе», по всем камерам быстро распространились «мульки» с сообщением об этом важном для тюрьмы событии, навстречу пошли запросы – чем помочь.

Взаимовыручка здесь настолько развита и организационно оформлена, что непосвященный человек, узнав обо всем этом, просто поражается – мы же, в том, другом, «цивилизованном» мире, криминальное общество воспринимаем развращенным, предательским, как общество обозленных, продажных людей. Нет, это общество удивительно сильно братством, заботой о своем сотоварище.

Все это я видел и наблюдал не среди «избранных», не среди «политических». Все это я видел среди настоящего «криминала»: и на Иваси, и в Сизо меня помещали в камеры только с уголовниками – ворами, убийцами. Именно от этих воров, грабителей, убийц получал я в тюрьме поддержку, заботу, сочувствие, защиту. Я видел, ощущал на себе силу и власть могучего сообщества людей, вставших против закона, живущих вне закона, сообщество людей, способного влиять на законы, способного изменять законы. Трудно познать их организованный «внутренний» мир, не всем позволено, но кто поймет, тот познает – это другой, параллельный мир, он сильнее реального, видимого мира, он вне государства, но он в государстве, не в общем, он в государстве своем – сильном, дисциплинированном, напряженном.

Пока не поймут всего этого наши стражи порядка, никогда не совладать им с этим, криминальным для них, сообществом.

Да и, по правде сказать, куда им, «ментам» нашим – они же грызутся между собой, ненавидят себя, «обездоленных», обманывают и себя, и своих коллег-сотоварищей, и своих подследственных, и своих сограждан, а именно это в том, параллельном, «криминальном», мире совершенно недопустимо.

Потому-то, познаешь там, в тюремной камере, сообщество воровское их, «ментов», не боится, смеется над ними, презирает их. Воровское сообщество знает – оно сильнее, оно их, «ментов», можем купить, оно, воровское начальство, само может прийти к власти, если захочет, а не все еще и хотят, зачем, им, «великим», «светиться», ни к чему, у них есть «слуги народа», те отработают. А как и чем «менты» совладают с ними? Да никак, ибо они сами на общей службе в этом глубоко криминальном государстве. Писали же на заборах в конце восьмидесятых – «к власти придет криминал! Мы построим свое, воровское государство!» Вот и пришло это время.

Это легко увидеть в любой тюрьме, в любой камере. Если в камере кому-то из «важняков» нужен срочно человек – любой! где бы он не находился – в пределах тюрьмы, конечно – этого человека приведут, оставят на нужное время в камере с нужным человеком, все что положено решить, эти встретившиеся люди решат. Не по следственным делам, конечно, по своим, тюремным, да и не только тюремным, разборкам. В камере «важного» человека всегда поздравят с днем ли рождения, с другим ли каким-то событием, если надо кого-то предупредить, предупредят, не туда, мол, гребешь, приятель, остепенись, успокойся. Тюремное «сословное начальство» всегда держит палец на пульсе тюремной жизни, все это знают, все этого остерегаются, всех это дисциплинирует, держит в «напряженке». И в ответственности.

В тюремную камеру не имеют права входить коридорные надзиратели. Да и не только коридорные – в тюремную камеру не могут входить работники тюрьмы. Это запрещено тюремной инструкцией. Официально, в камеру могут войти только охранники служб спецназначения. Но они не входят, они «врываются». Это как в кино – стремительно раскрывается железная дверь, в проеме стоят двое с автоматами, направленными в камеру, зычный вскрик – «всем на выход», в камеру вскакивают два «амбала» – не дай бог, что-то успеют в камере спрятать – все, кто в камере, выбегают в коридор, – «лицом к стене, руки на стену!», начинается общий «шмон», вытряхиваются мешки и сумки, сбрасываются в кучу простыни, одеяла, матрацы, все это ощупывается, обыскивается, выворачивается наизнанку, если ничего не находится – по местам! Привести камеру в порядок! – «спецназовцы» исчезают также стремительно, как и появились. И это не реже, чем один-два раза в месяц.

– Не гони, Саныч, чего машешь руками, забылся весь, не видишь ничего. Успокоишься ты, наконец, или нет? Володя, скажи ему, пропадет же человек. Не гони, Саныч!

Легко сказать – «не гони». Мысли – их ведь не остановишь, не выключишь, как лампочку на стене, они гложут, жгут, требуют ответа на запутанные вопросы.

Тяжелые мысли – грозное все же наказание для живого человека.

И грозный для него судия.

* * *

Мы закончили семилетнюю школу. Обязательное образование. Много произошло событий с тех пор, как появился я в этой школе. Как-то быстро я стал одним из самых активных среди ребят. Уже в шестом классе меня избрали Председателем Совета Дружины пионерской организации всей школы, а в седьмом – Председателем Совета Дружины всего Режевского района. Это был, наверное, первый и последний опыт создания такого органа – Совет дружины района. В Свердловской области, по крайней мере, такой орган был создан только в Реже.

Организовывались разные интересные игры, общественные мероприятия. Мы принимали самое активное участие в создании кружковой работы городского Дома Пионеров, куда стали ходить и учиться многие ребята из разных, даже самых удаленных уголков нашего города, приходили ребята и из ближних деревень.

Затевали мы и разные походы, с посещением соседних районов и городов, завели дружбу с пионерами Егоршинского и Алапаевского районов, соревновались с ними и в учебе, и в спорте, и в самодеятельности.

Особенно всех долгое время держал в напряжении один поход, организованный нашей старшей пионервожатой Богаткиной Кимой Африкановной. Это была замечательная женщина, активная, выдумщица, она всех наших ребят как-то быстро объединила, организовала на полезные дела. Вот она и придумала пеший «виртуальный» поход группы школьников от нашего города до Красной площади в Москве. Ежедневно на школьной доске объявлений вывешивался телеграфный отчет Командира отряда путешественников за пройденный маршрут – что посетили, что видели, с кем познакомились, какие интересные события произошли в посещаемом городе.

На самом деле поход проводился по карте, маршрут прокладывался и описывался прямо в пионерской комнате, в школе. Группа ребят, участвующих в маршруте – его прокладке, описании и подготовке телеграфных отчетов, была строго засекречена, даже наши близкие друзья не знали, кто входит в состав этой группы и кто их командир. На самом деле – это была огромная работа, по маршруту надо было изучить не только все достопримечательные сведения по описываемой местности, проходимых городов, сел и деревень, нужно было и узнать последние интересные о них новости.

Аналитическая группа объединила и увлекла эрудированных ребят. Они запасались справочниками, вели переписки с ребятами из тех запланированных к остановкам в походе мест, о которых мы потом рапортовали.

Итоговый рапорт составлял Командир похода, писал на телеграфном бланке прописью – мы боялись, что печатную машинку мог кто-нибудь услышать и разоблачить наши секреты, но главным было все же не это, в походе, считали мы, может ведь и не оказаться печатной машинки, поэтому, общим решением принято – писать от руки. Писал я с обратным наклоном букв, изменяющим почерк. Писал телеграммы после долгого и бурного обсуждения текста всем нашим небольшим отрядом и после утверждения его Кимой Африкановной. В отряд входили Света Шлыкова, Толя Мохов, Витя Ломтев и еще некоторые ребята, и что удивительно, вопреки утверждению, что если о чем-то знают двое, значит об этом знают все – ребята не проговорились никому о нашей «подпольной» работе до конца похода.

На Красную площадь мы «пришли», конечно, к Октябрьским праздникам, последний рапорт из Москвы был «отправлен» 5 ноября, а весь отряд «вернулся» и вышел с торжественным отчетом на школьном праздничном вечере 7 ноября.

Много было на этом вечере охов, ахов и удивительных рассказов, все были довольны и радостны и особенно члены отряда и их друзья, которые вначале вроде бы и обиделись – как же, мне-то ты мог бы сказать! – но потом всё обернулось в шутки, смех и радостное общение.

Торжественно отпраздновали мы и окончание семилетки – событие немаловажное. Первый в жизни Аттестат об окончании школы. Семилетнее образование было обязательным, многие свою учебу на этом и заканчивали – надо было работать. Послевоенное время, сплошная безотцовщина. Кроме того, дальше учёба была платная. Деньги, может, и не очень большие, по сегодняшним меркам, но и этих денег в деревне взять было неоткуда. Да и в городе не каждая семья могла из своего скудного бюджета выкроить триста рублей на учебу.

Режевской район в значительной степени сельскохозяйственный – деревенские школьники все члены колхозов. В поле работать некому, одни женщины, а тем со скотиной бы успеть справиться. Ребятам не до учебы, из семилетки выпускалось большое пополнение, которое в деревнях ждали, и ждали с нетерпением.

Поэтому и решено было сделать выпуск торжественным, и не только для городских ребят, но и пригласить выпускников всего района. Вышли с этим предложением на горком комсомола. Голендухин, секретарь горкома, принял предложение на «ура», даже прослезился, «ребята, да вы сами не представляете, чего удумали».

Программу торжества составляли почти два месяца.

Душой и мозговым центром конечно же была Кима Африкановна. Удивительно, сколько было идей, ума и энергии у этой женщины. И удивительный метод работы. Она опять же привлекла к разработке программы проведения торжественного выпуска самых активных ребят, увлекала их конкретной идеей, доводила обсуждение самой темы до азарта, ребята «загорались», сыпали предложениями, и тогда она говорила:

– Вот теперь вы всё поняли, даю вам три дня, подготовьте всю программу – как вы ее видите, а через три дня обсудим.

И больше в работу не вмешивалась. Нет, она приходила, слушала наши споры, обсуждения, но не вмешивалась. Иногда мы просто заходили в тупик, обращались к ней – а если вот так? – она пожимала плечами – не знаю, мол, вам виднее, решайте. А когда разработка заканчивалась, обсуждено вроде всё, учтены все мелочи, вплоть до размещения дополнительных буфетов за пределами парка – торжество намечалось провести в городском парке – и мы готовы были представить на суд начальства свою программу, подключалась Кима Африкановна и оказывалось, что многое не учтено.

– Ну хорошо, все вы тут предусмотрели, а вот после рапорта, с площади, как уходить будете? Строем? Хорошо, а до какого места? Вы что, и на сцену в летнем театре строем пойдете, и на танцплощадку? Место, докуда строй доходит и там расходится вы должны предусмотреть, или не надо? Толпа ведь получится – народу то сколько! – и еще оказывается много чего не предусмотрено.

И снова ребята за работой, не один день, и ночи прихватывали. Наконец подготовка Плана и Программы закончена, посоветовались с директором школы Воробьевым, учли некоторые и его замечания, и все свои расчёты представили, наконец, в Горком комсомола. Секретарь городского комсомола Леня Голендухин, тоже заводила, но, главное, умница. Долго ему рассказывать не надо – схватывает быстро и весело, если все удачно. Но хмуро, медленно – если что-то не нравится.

Наш план он утвердил сразу, замечаний немного.

Мы к тому времени уже вступили в комсомол, появилось сомнение, все же праздник проводит Совет Районной пионерской дружины, а мы уже комсомольцы, не ладится вроде. Но вмешался Леня – дело свое надо завершить достойно, никому хвостов не оставлять, поэтому давайте, сами все и проведите.

– А потом, Юра, тебя из Председателей районного Совета дружины никто еще не переизбирал. Так что смотри, вся ответственность на тебе. Мое дело – принять от тебя рапорт, да повеселится в вашем праздничном парке.

– Леонид Васильевич, а хватит у нас машин и автобусов всех привезти? Народу много получается, со всего района, из всех деревень и сел. Если мы хоть кого-нибудь, даже из самого маленького села, не привезем – вся эта затея рухнет. Обиды появятся.

– Ну, ты у нас «максималист» известный. Даже если приедут ребята из половины деревень – праздник будет грандиозный, никакая идея не рухнет. Но, конечно, постараемся привезти всех или почти всех. Я уже договорился с председателями колхозов, сельсоветов, они дадут транспорт. Больше того, они сами хотят приехать – дело то о-го-го какое, так что, на этот счет не беспокойся, это я беру на себя. Ваше дело, ребята, сам праздник. Он ваш, вот и проведите его для себя, вы же в жизнь выходите! Ничего, смелее, задумка хорошая, программа есть, исполнители есть – вперед!

Праздник решили провести в первое воскресение июля. У нас в запасе оставалось чуть больше месяца. Работа предстояла огромная – побывать в каждой деревне, в каждом селе, отработать программу кто где стоит, какой порядок рапорта, кто рапортует, текст рапорта, репетиции, место сбора до начала парада, после его окончания – каждый отряд должен знать четко – что, где и когда.

Все члены Совета дружины направились по деревням. Работы много, а ведь надо еще и сдавать экзамены! Но здесь все были спокойны – члены Совета учились хорошо.

День выдался солнечным, но не жарким. Уже с раннего утра появились первые автобусы и автомашины. На специально отведенной и оборудованной площадке за парком каждой деревне отведено место для стоянки. Делегации обосновывались около своего транспорта – там оставляли пожитки, переодевались, готовились к построению, концерту самодеятельных артистов, там же получали инструктаж – кто, где и за кем стоит и выходит, где выступают с концертами. Здесь же, у своего транспорта и место сбора после окончания всех мероприятий праздника.

К десяти часам дружины выстроены на площади перед парком, напротив временно оборудованной небольшой трибуны, скорее даже не трибуны, а этакого деревянного помоста. На этой трибуне собрались руководители города, предприятий, рядом по обе стороны – гости из района. Когда я увидел огромное скопление народа вокруг площади, даже не по себе стало, вот уж не думали, затевая этот праздник как детское развлечение, игру, вот уж не думали, что это обернется таким важным торжеством.

– Рапорт сдал председатель Совета дружины района…

– Рапорт принял Секретарь Горкома комсомола… и далее – Парад – смирно!..

Дружины четким строевым шагом проходят в торжественном строю мимо трибуны и направляются в отведенные каждой дружине места для продолжения праздника. Вся торжественная часть прошла в точном соответствии с программой и начались праздничные мероприятия – игры, концерты, в разных местах и на разных площадках парка.

Главный концерт шел на сцене летнего театра, где выступали самодеятельные артисты всех школ района, по одному – два участника от школы. Это сразу, при подготовке было обязательным условием для всех школ. Кроме того, к выступлению на праздничной сцене были приглашены лауреаты смотра районной самодеятельности. Так что концерт шел беспрерывно, кто не хотел смотреть, для тех были подготовлены разнообразные игры, аттракционы, встречи с интересными людьми района, ветеранами, героями-фронтовиками.

Праздник удался, веселились до вечера, фотографировались на память, расставались друзьями.

Еще долго потом вспоминался этот праздник, а участники помнят этот торжественный выпуск семиклассников 1951 года до сих пор.

Всё, теперь мы взрослые, обученные, куда-то годимся. Многие из ребят пошли на завод. Кто-то в техникумы, военные училища. Ушел из нашей компании Геша Мокин – поступил в авиашколу.

Я тоже хотел пойти работать – надоела извечная нищета, нехватки, недоедания.

– Пойду на Никелевый завод, – заявил я отцу – освоюсь по жизни, получу специальность, поступлю в техникум.

– Не торопись, давайте вечером спокойно все обсудим. На семейном Совете решили – учиться надо дальше.

– И учиться в школе, жить дома, а не таскаться по общежитиям. Да, дальнейшая учеба платная, ничего, выкроим из семейного бюджета, летом пойдешь работать, заработаешь на школу, а пока давай-ка съезди в Челябинск, к сестре, к Зое, она вон уже и замуж вышла, а мы все не можем восстановить контакты. Поезжай, отдохни с месяц, мы еще подумаем тут с матерью. Через месяц вернешься, поработаешь, там видно будет. Все равно после школы отдохнуть надо.

На том и остановились.

32

Их было трое. Два корейца и грузин – мегрел. Корейцы – Тан и Ким, а мегрел – Джаваба. В Москву приехали на заработки.

Вот, говорят – причем здесь национальность, мошенники не имеют национальности. Возможно, но только уж больно часто и повсеместно – как ни мошенник, так зачастую – «кавказец». Это же статистика, ей хочешь не хочешь, а верить приходится. В крови у них это, что ли. У нас на любом рынке, в любом большом и малом городишке, в любой деревне твердо убеждены – кавказец обворует, обманет и друга, и партнера, и родственника. И все же, как ни предложения тех же кавказцев, так обязательно и наше согласие. Ну как тут не обворовать, когда сами в руки отдаем! Вот, недавно старый товарищ при встрече рассказал, как кавказец обманул его в обменном пункте. Завалялась у него надолго пятидесятидолларовая купюра, а тут что-то приспичило, деньги срочно понадобились, поеду, думает, поменяю в обменном банке, приехал, там у окошка «кавказец», представительный такой, модно одетый, трется около «окошка».

– Давай поменяю, дороже на рубль к курсу, давай, дарагой, не бойся, валюта срочно нужна, ехать лечиться надо, не откажи, пожалуйста, спасибо скажу, дарагой.

И знал, что нельзя связываться с ними, а вот ведь, как будто подталкивает кто-то.

– Ну, давай… – В общем, из полутора тысяч обменных рублей недосчитался мой товарищ аж тысячи ста!

– И как получилось? – сокрушался он уже дома, пересчитывая деньги, – ведь я же держал в руках, сам ведь пересчитал, и на тебе, ни рублей теперь, ни долларов!

Говорят еще, каждое мошенничество развивается на благодатной почве. И это верно. Уж у нас-то эти люди нашли самые благоприятные условия для своей деятельности. Еще бы, все бесплатно, помещения, телефоны, компьютеры с самыми разнообразными программами и укомплектованные всеми необходимыми печатными и множительными приборами – работай в свое удовольствие.

И наработали.

«Снизу» позвонили – с вахты, дежурные:

– К вам тут пришли.

– Кто, зачем?

– Говорят, есть хорошие деловые предложения.

К нам тогда валом валили разные подозрительные люди с самыми разнообразными предложениями – от совместного строительства торгового центра до организации на паевых началах космической связи. Как только мы обосновались в Москве, организовали свой, довольно благоустроенный офис, на одиннадцатом этаже 17-ти этажной башни одного из московских научных институтов, к нам, как мухи на мед, повалила разношерстная публика со своими проектами. Приходили и с действительно толковыми предложениями, но все проекты требовали значительных финансовых вложений, на которые мы пойти никак не могли.

Предлагали нам и многомиллиардные кредиты, покупку солидных предприятий в рассрочку и по бросовой цене, еще много чего громкого, но явно нереального.

Крутились тогда вокруг нас «жулики» всех мастей и калибров. Видимо у нас происходила обширная утечка информации – фирма солидная, с богатым учредителем, на счетах в нескольких банках накоплены немалые деньги – у нас числилось в наших банках более двадцати миллиардов рублей, по тем временам – почти семь миллионов долларов.

И это всего за год с небольшим работы Компании. Конечно, была и задолженность – около двух миллионов банковский кредит и чуть более 700 тысяч – долг Учредителю.

Но мы только начинали, собственных денег имели значительно больше, чем задолженности, а потому на свое развитие смотрели смело и уверенно.

От перспективы дух захватывало. На Урале работала собственная фабрика бриллиантов, организовывалось такое же производство в Москве. Все это с надежными партнерами и под хорошим спонсорством. Деньги лежали в надежных банках, на депозитных счетах с огромными процентами – за год сумы возрастали в несколько раз. Но мы провозгласили себя производственной фирмой, всех нас захватил производственный зуд, тем более, что со всех сторон только и слышно:

– Что там твои банки, банки скоро лопнут и плакали твои денежки. Давай-ка лучше вот организуем… – и новая «сверхприбыльная» идея.

В общем, шел рядовой коммерческий поиск, рассматривались и отклонялись многочисленные проекты, посетители шли с новыми идеями ежедневно, каждый звонок с вахты воспринимался как рядовой, дежурный звонок.

И вот, еще одно предложение.

– Пропустите. – У нас на этаже своя охрана, проверят документы, запишут в журнал посещений, наведут оперативные справки. Опасности для работников фирмы по большому счету не было – охранная фирма солидная, известная в Москве, «бандит» к нам не лез. Но – все могло случиться, поэтому на этаже работала охранная сигнализация и блокировка – в случае нападения, нажималась кнопка вызова милиции, при этом блокировались все двери – одиннадцатый этаж, выскочить невозможно, нападающие не смогли бы выбраться с этажа до прибытия оперативников. За пять лет работы в этом офисе никаких нападений и угроз мы не имели. Так что, посетителей снизу пропускали смело, без опасений.

Вошли – прилично одетые, с доброжелательными улыбками. Чувствуется – люди знают чего хотят и готовы поделиться своими знаниями.

– У нас есть к Вам деловое предложение. Даже не одно. Во первых, мы можем организовать под ваши программы крупный кредит. Нам рассказали Ваши земляки из Якутии о ваших инвестиционных Программах. У нас есть возможности организовать крупные кредиты через Венгерские банки, у вас наработаны солидные Программы. Самое время нам объединится и осуществить все, что вы наработали. Кредиты – до 10 миллиардов долларов США. Первый транш до 1 миллиарда – уже в этом году. Если Вы не против, нам нужно немного – ознакомится с Инвестиционной Программой. Мы из нее сделаем «выжимки», короткий – в 5–6 страниц Бизнес План. Остальное – наша работа.

– И что еще, кроме программы, потребуется от меня?

– Ничего. Только Ваше имя и счет в Банке. Куда направить кредит.

– Ну, про миллиардные кредиты мы наслышаны. А что во-вторых?

– Так. В кредиты Вы не верите… Вся беда сегодняшней России в том, что вы, бизнесмены, запутаны разными предложениями, обещаниями разбогатеть в одну ночь и ни во что не верите.

– Но вы-то тоже обещаете разбогатеть быстро и без всяких обязательств. Как будто деньги жгут руки западному капиталисту, он только и думает – кому бы их подарить.

– Нет. Мы обещаем работу. Кредит – это заем под надежные Программы, способные не только вернуть вложенные деньги, но и получить приличную, устраивающую всех участников сделки прибыль. У вас как раз такие Программы, разработаны солидной организацией, с Правительственными гарантиями, такие программы обеспечат и возврат вложенных средств и получение Прибыли. А кредиты мы вернем и с процентами. Но, чтобы вернуть потраченное – нужно работать. Так что, мы предлагаем не «манну небесную», мы предлагаем работу – тяжелую, но интересную и с выгодой.

– Быстрые кредиты мне не нужны… Ну хорошо, посмотрим. А что у вас во-вторых?

– Жаль. Кредиты уже в стадии оформления и скоро поступят в Россию. Но, нет так нет.

Второе. У нас есть деловые партнеры. Они предлагают эксклюзивную поставку сахара. В Москву. Согласие мэрии у нас есть. Оплата за поставку – аккредитивом, раскрывается этот аккредитив – только по получении товара. По нашему подтверждению. Это Вам интересно?

– Нет, я в этом не разбираюсь.

– А Вам и не надо разбираться. Есть специалисты, они этим займутся.

– Стоимость сделки?

– Первая сделка на триста миллионов.

– Но мой Банк не может выставить такой аккредитив, его нечем подкрепить.

– Вы опять не поняли. Вам ничего не нужно выставлять. И оплату, и поставку, и реализацию – мы все берем на себя.

– Для чего же вам нужен я?

– Мы никто! У нас нет ни имени, ни солидной фирмы. А под ваши программы, под ваше имя и под наш товар – через вашу фирму – мы добьемся финансирования самых солидных Банков Европы.

– Вы добьетесь финансирования и исчезнете, а мы останемся в долгах и под следствием Прокуратуры.

– Ну, знаете, с такими подозрениями ни одного дела не сделаешь. Давайте, мы вам дадим подтверждение нашего Банка о надежности таких сделок.

– Мне нужно подумать. Да и со своими посоветоваться.

– Конечно. Когда мы можем снова встретиться?

– Позвоните. Телефоны у вас есть. Дня через три.

– Мы очень хотели бы, чтобы Вы взялись за эти дела. Выгодно, без затрат и уж тем более без потерь. Деньги, мы надеемся, Вам все же не помешают?!

* * *

В Челябинске я прожил месяц. Встретились с Зоей, к ним я приехал, у них и жил постоянно. Познакомился и подружился с мужем ее – Леонидом. У них недавно родился сын, назвали Володей. Я привез с собой фотоаппарат, были такие широкопленочные фотоаппараты «Смена», для школьников, вот я и упражнялся на младенце. А проявлять и печатать мы учились вместе с Леней. К концу моего гостевого отдыха у нас получались фотоснимки довольно приличного качества.

Через неделю мы уехали на Южный, к тете Шуре, там и жили весь месяц. Леня ездил на работу на автобусе, а Зоя была в декретном отпуске.

Там снова подружились с Володей и всеми пацанами, которые помнили меня еще с давнего, во время отпуска отца по ранению, посещения. Деревенские игры, работа на покосе, река, солнце, полная свобода – я вырос, окреп, а бегать не переставал и в деревне.

Но месяц пролетел быстро, надо возвращаться домой, надо решать, что дальше – учиться или работать. Кроме того, мы договорились с ребятами, с Юрой Авдюковым и Пашей Мараковым, поработать летом на лесопилке. Мы там и раньше бревна катали, обещали взять нас и этим летом.

В Свердловск поезд приходил рано утром, надо было коротать время до вечера и я пошел побродить по городу. Знал я Свердловск хорошо, побывал на стадионе, сходил в кино, а к концу дня ноги сами вынесли меня к музыкальному училищу. Внимательно прочитал я большое объявление о приеме в училище выпускников – семиклассников на разные отделения. Принимали и на вокальное. «Дай, – думаю, – зайду, узнаю условия приема». Сел на скамейку, что у входа, задумался. Ну как пойдешь? Где и на что жить будешь? Чем платить за учебу? Нет, надо ехать домой, заработать деньги – там видно будет.

И так тоскливо мне стало, чувствовал я – если сейчас не решусь, то не решусь никогда Нет, не решился, побоялся голодной и неуютной жизни. И вспоминаю об этом до сих пор.

А дома ждало меня ошеломляющее известие. Отца вызвали в Райком и предложили работать председателем одного из колхозов района. Реабилитировали отца по партийной линии и дали ответственное поручение. Отец уже дал согласие, побывал в колхозе, там его избрали Председателем. Избрали – это конечно условно, тогда избирали всех, кого рекомендовал Райком, но все же общие собрания колхозников проводились, там наиболее активные селяне выговаривались от души, «спускали парок» до следующего собрания.

Семья готовилась к переезду, в деревню Першино. Отцу выделили большой деревенский дом, принадлежащий колхозу, завезли из Режа необходимую мебель, ждали Председателя и надеялись на него.

Шел шестой послевоенный год, жизнь все еще была скудной, в деревне – тяжелой, налоги еще давили деревню, как невесело шутили мужики – платили даже за лишний в хозяйстве топор. Спасал собственный огород и собственная скотина, хотя содержать ее в деревне ох как было не легко. Покосы колхозникам не предусматривались, косили по лесным полянам и в местах, недоступных для колхозных сенозаготовок. Никаких подкормок, комбикормов в то время не существовало, да и покупать, будь в то время даже в продаже эти комбикорма, колхознику не на что. В колхозе зарабатывались трудодни, на которые в конце года не всегда что-нибудь и выделялось, тем более деньги. Колхозник мог получить в те годы чистыми деньгами 10–15 рублей за весь сезон – с такими деньгами не до кормов. Спасала близость городского рынка, где продавали и молоко, и мясо, чтобы затем что-то купить на вырученные деньги. Зарабатывали немного зимой, на лесозаготовках, это было хорошим подспорьем, но не для всех, а только тем, кто попадал на эти лесозаготовки, кому позволяло здоровье.