Текст книги "Никита Хрущев"

После богатой событиями осени декабрь 1960 года прошел для Хрущева сравнительно спокойно. Его можно было видеть на большинстве концертов декады украинского искусства в Москве. Он присутствовал на торжественном открытии Университета дружбы народов, который получил вскоре имя П. Лумумбы. По замыслу Хрущева, предложившего идею этого нового учебного заведения, оно призвано было готовить кадры для молодых государств Азии, Африки и Латинской Америки и одновременно помогать распространению идей социализма и симпатий к СССР среди молодой интеллигенции в странах «третьего мира».

Хрущев мог быть доволен развитием промышленности, но с разочарованием знакомился с итогами сельскохозяйственного производства за 1960 год. Валовые сборы зерна и большинства других культур оказались меньшими, чем в 1959 году. Поголовье крупного рогатого скота увеличилось за год в колхозах и совхозах на 5 млн голов, а в частном владении уменьшилось на 2 млн, что свидетельствовало о массовой закупке скота у частных владельцев. Предполагалось, что на колхозных и совхозных фермах скот можно использовать более продуктивно. Но обычная во всех подобных кампаниях торопливость привела к обратным результатам. Производство мяса в стране в 1960 году уменьшилось на 200 тысяч тонн, а производство молока осталось на прежнем уровне. Лозунг, выдвинутый в 1957 году, о необходимости «догнать и перегнать Америку за 3–4 года» вспоминали теперь главным образом лишь в многочисленных анекдотах.

Печать не писала больше ничего и о «подвиге» тружеников Рязанской области. Ранее сообщалось, что они якобы перевыполнили три с половиной годовых плана по сдаче мяса за один год. На деле эти мнимые успехи явились результатом махинаций и нарушения закона. Свыше полутора десятков секретарей райкомов в области получили звание Героя Социалистического Труда за то, что в хозяйствах их районов отправили в 1959 году на мясокомбинаты значительную часть основного стада и молочных коров, а также забили на мясо отобранный под фиктивные расписки у частных владельцев скот. Когда эти меры оказались исчерпанными, на деньги колхозов и на взятые в банках кредиты в соседних областях начали приобретать в магазинах мясо и масло и затем его «сдавали» государству. В результате такой политики многие колхозы были разорены. В 1960 году область не смогла выполнить даже плановых заданий.

Убедившись в крахе своей авантюры, первый секретарь обкома А. Н. Ларионов покончил жизнь самоубийством. ЦК КПСС и правительству пришлось принимать срочные меры по оказанию помощи разоренным хозяйствам Рязанской области.

Наиболее известным событием культурной жизни СССР в 1958–1960 годах и одновременно одной из позорных страниц в истории советской культуры стала кампания против крупнейшего советского поэта Бориса Пастернака, которому в октябре 1958 года была присуждена Нобелевская премия по литературе за роман «Доктор Живаго». Роман этот создавался в середине 50-х годов. Его основная тема – судьба человека, запутавшегося в событиях революции и не сумевшего определить свое положение в годы Гражданской войны, отнюдь не была новой для советской литературы. Именно эта тема является главной в знаменитом романе «Тихий Дон», считающемся классикой советской литературы. Б. Пастернак отнюдь не считал свое произведение «антисоветским» и передал рукопись в редакцию «Нового мира», которую возглавлял тогда К. Симонов. Мнения в редакции разделились, и в конце концов журнал отказался публиковать роман. Лишь после этого Пастернак решил передать рукопись одному из «левых» итальянских издателей, и в 1957 году «Доктор Живаго» был издан в Италии, а затем и в некоторых других странах Запада. Роман вначале не вызвал никакой сенсации, не вызвал он и каких-либо публичных нападок или преследования писателя. Советская печать просто замалчивала происшедшее. Но замолчать присуждение Пастернаку, первому из советских писателей, Нобелевской премии по литературе оказалось невозможно. «Правда» опубликовала пространную статью Д. Заславского «Шумиха реакционной пропаганды вокруг литературного сорняка». Заславский утверждал, что Пастернак якобы никогда не был «подлинно советским писателем» и «даже в самое золотое свое время не числился в мастерах первого класса». Новый роман Пастернака, которого еще В. Маяковский относил к создателям лучших образцов «новой поэзии, великолепно чувствующим современность», Заславский назвал «политическим пасквилем, не имеющим никакого отношения к литературе», а главного героя романа, русского интеллигента, страдающего при виде жестокостей Гражданской войны, – «моральным уродом». Одно из погромных собраний, специально направленное против Пастернака, было устроено Московской писательской организацией. Как раз в разгар этой кампании в Москве собрался Первый съезд писателей РСФСР, образовавший Союз писателей РСФСР. Главный докладчик – писатель Л. Соболев обрушился на Пастернака как на «представителя декадентствующей интеллигенции», «собрата всех холодных циников» и даже «предателя». Эти грубые и несправедливые обвинения поддержали и другие участники съезда. Были, разумеется, забыты слова М. Горького, который считал Пастернака не только замечательным лирическим поэтом, но и «настоящим социальным поэтом, социальным в лучшем и глубочайшем смысле понятия».

Кампанию против Пастернака поддержала и верхушка комсомола. Первый секретарь ЦК ВЛКСМ, выступая на пленуме ЦК комсомола, назвал Пастернака «внутренним эмигрантом» и заявил, что было бы хорошо, чтобы Пастернак «действительно стал эмигрантом, отправился бы в свой капиталистический рай». В одном из своих интервью, данном через тридцать лет после травли Пастернака, бывший комсомольский вождь В. Е. Семичастный изложил такую версию событий:

«Нас пригласили к Хрущеву в Кремль накануне пленума. Там был и Суслов. И он сказал: “Вы не возражаете, я стенографистку позову?” Позвали стенографистку. Он говорит: “Ты завтра доклад делаешь?” Я говорю: “Да”».

В интервью далее говорится о том, что Хрущев предложил лично продиктовать текст выступления, которое должен был произнести Семичастный, а редакторскую правку попросил сделать Суслова.

«Надиктовал он две странички. Конечно, с его резкой позицией о том, что “даже свинья не позволяет себе гадить…” (имеется в виду возмутительное положение доклада, прочитанного Семичастным, где Пастернак сравнивается со свиньей, поскольку он якобы «нагадил там, где ел». – Р. М.). Но начало было такое: “Не касаясь художественных достоинств этого произведения…” То есть возмутителен факт, что человек тут вырос, воспитался, получил образование и плюнул нам в лицо – опубликовал роман за границей. Там такая фраза еще была: “Я думаю, что советское правительство не будет возражать против, э-э… того, чтобы Пастернак, если ему так хочется дышать свободным воздухом, покинул пределы нашей Родины”. Когда он это диктовал, я говорю: “Никита Сергеевич, я не могу говорить от имени правительства!” Он мне: “Ты произнесешь, а мы поаплодируем. Все поймут”. Так и случилось».

Мы не можем проверить, насколько достоверно свидетельство Семичастного.

Сын Хрущева Сергей Никитич так пишет о литературных вкусах отца: «Никита Сергеевич очень любил литературу. Читал всегда: в детстве и юности, в различные периоды своей партийной и государственной деятельности (если позволяло время), очень много – будучи на пенсии, когда появилось свободное время.

Любил классику. “Войну и мир” Льва Толстого он прочитал, по моим наблюдениям, несколько раз. Отдавал предпочтение произведениям Лескова и Куприна. Знал наизусть немало стихов Некрасова. Увлекался украинской литературой, Пришвиным и Паустовским, рассказами о природе и об охоте. Трудно все перечислить.

Как у любого читателя, имелись у него и антипатии. Неинформативную, нефактологическую литературу он называл “жвачкой”. Не любил мемуаров, особенно военных. Не проявлял интереса к художественным произведениям о войне, объясняя это тем, что большинство авторов неправдиво изображают ужасы на войне, а те книги, где это описано верно, читать тяжело»[131]131
  Книжное обозрение. 1989. № 15.


[Закрыть].

Надо сказать, что Хрущев вовсе не был равнодушен к литературе и особенно к поэзии. Но его вкусы и пристрастия формировались еще в молодости средой, которая его окружала. Любимым поэтом Хрущева был Некрасов. В ряду таких великих поэтов XIX века, как Пушкин, Лермонтов и Некрасов, Хрущев неизменно выделял именно Некрасова, хотя хорошо знал и творчество других. «Что пишет Пушкин об осени? – говорил в дружеском кругу Хрущев.

 
Унылая пора! очей очарованье!
Приятна мне твоя прощальная краса.
 

– Какая уж тут краса, – замечал Хрущев, – какое “очей очарованье”, если наступили холода, а одежды и обуви у крестьянина нет, если урожай не очень богат, а впереди суровая зима. То ли дело Некрасов:

 
Поздняя осень. Грачи улетели.
Лес обнажился. Поля опустели.
Только не сжата полоска одна,
Грустную думу наводит она».
 

И далее Хрущев мог при подходящем настроении часами читать стихи Некрасова. Из советских поэтов он больше всех любил и ценил А. Твардовского. Именно его Хрущев спросил как-то в 1959 году, действительно ли Пастернак – крупный поэт? «Вы меня считаете поэтом?» – спросил в свою очередь Твардовский. Хрущев ответил, что очень любит стихи и поэмы Твардовского. «Так вот, по сравнению с Пастернаком я не слишком крупный поэт», – ответил Александр Трифонович.

В мае 1959 года в Москве собрался Третий съезд советских писателей, на котором Хрущев решил произнести речь. Он прямо сказал, что очень волновался перед выступлением, так как решил говорить без каких-либо заранее подготовленных текстов, а это «тяжелый хлеб» для ораторов. Хрущев без обиняков заявил, что он не собирается учить писателей и поэтов их ремеслу, тем более что сам он в последние годы читал не слишком много романов и повестей. «Гораздо больше приходится читать сообщений послов, нот министров иностранных дел и того, что сказал президент США или глава другого правительства». Хрущев все же осудил как «очернителей» советской действительности, так и «лакировщиков», не назвав при этом никаких имен. Он также ничего не сказал и о недавней громкой кампании против Пастернака, она и без того вызвала слишком много неодобрительных откликов за рубежом. Фактически это было сигналом к ее прекращению. Хрущев стал теперь все же более осторожно относиться к проблемам, связанным с оценкой литературных произведений. Когда в Калуге под руководством и по инициативе К. Паустовского вышел в свет большой сборник «Тарусские страницы», в котором были опубликованы многие повести, рассказы и стихи, не пропущенные цензурой в Москве, Ленинграде и некоторых других городах, это вызвало возмущение консервативных литераторов и стало предметом специального заседания Бюро ЦК по РСФСР. Партийное руководство Российской Федерации не только исключило из партии директора Калужского издательства и строго наказало руководителей Калужского обкома партии, но также приняло решение «раскритиковать сборник “Тарусские страницы” в партийной печати». Однако новая погромная кампания так и не началась. К. Паустовский сумел добиться приема у Н. С. Хрущева, и тот отменил решение Бюро ЦК по РСФСР.

Период с 1958 по 1960 год оказался не слишком богатым с точки зрения развития советской культуры, однако некоторые события этих лет оставили прочный след в памяти советских людей. Всеобщее внимание привлекла опубликованная в «Правде» новая поэма А. Твардовского «За далью даль» и первые повести киргизского писателя Ч. Айтматова, особенно «Джамиля». Одна за другой начали выходить книги мемуаров советских военачальников. В прежние годы никто из государственных и военных деятелей не решался не только публиковать, но даже просто писать свои воспоминания. Этот страх прошлого стал проходить именно в годы Хрущева. Неслучайно, конечно, что одним из первых опубликовал свои мемуары наиболее близкий Хрущеву военачальник – маршал А. И. Еременко. В конце 50-х годов впервые прошел не только Международный конкурс скрипачей и пианистов им. П. И. Чайковского, но и Международный московский кинофестиваль. Из фильмов того времени память сохранила только «Баллада о солдате» режиссера Г. Чухрая, высоко оцененную и во многих странах Запада. Из спектаклей наибольший успех выпал, пожалуй, на долю пьесы А. Арбузова «Иркутская история», поставленной в театре им. Е. Вахтангова. Главные роли в ней исполняли Ю. Любимов, М. Ульянов и Ю. Борисова. Большим событием в художественной жизни страны стала выставка картин Дрезденской картинной галереи, которые были вывезены еще в 1945 году из разрушенного Дрездена в СССР и только теперь, по решению Советского правительства, должны были вернуться в Германию. По личной инициативе Н. С. Хрущева стал выходить еженедельник «За рубежом», в котором публиковались наиболее интересные статьи из зарубежной, в том числе и из западной прессы. Хрущев поддержал также предложение А. Аджубея об издании еженедельника «Неделя», очень быстро ставшего весьма популярным.

Хрущев по-прежнему лично занимался всеми проблемами, которые касались космических исследований. СССР продолжал лидировать в этой области, и каждый новый запуск советских спутников или ракет в сторону Луны вызывал оживленные комментарии во всем мире.

Наряду с широко известными успехами в освоении космоса советские конструкторы разработали также новые типы ракетного оружия. Но не все здесь проходило гладко. 24 октября 1960 года при подготовке к испытаниям ракетного комплекса Р-16 произошла крупная катастрофа. Погибли руководивший испытаниями главный маршал артиллерии, заместитель министра обороны СССР М. И. Неделин, все заместители главного конструктора и многие сотрудники испытательного полигона. Чудом остался в живых главный конструктор М. К. Янгель. Под номером Р-16 была закодирована первая советская межконтинентальная баллистическая ракета.

Спешка, в которой проводились ее испытания, была связана с общим ухудшением отношений с США, которым Советский Союз хотел продемонстрировать высокий уровень своей боевой техники.

Для расследования причин трагедии была создана государственная комиссия, которую возглавил Л. И. Брежнев. Конкретных виновников не нашли, но комиссия выявила халатность и множество упущений, следствием которых стала катастрофа. Погибших похоронили в братской могиле, на которой из-за секретности даже не поставили памятника.

Расширялись, хотя и очень медленно, международные связи советской науки, возрастал научный потенциал Сибирского филиала АН СССР. Развивалась социология, советские ученые не только приняли участие в Международном совещании по социологии, но и смогли образовать Советскую социологическую ассоциацию. Сохранялось, однако, отставание советской биологической и сельскохозяйственной науки. Хрущев оставался под сильным влиянием Т. Д. Лысенко и превозносил его во многих выступлениях по проблемам сельского хозяйства. Когда он узнал во время посещения в 1959 году Сибирского филиала АН СССР, что директором Института генетики здесь назначен «менделист-морганист» и противник Лысенко академик Н. Дубинин, то с гневом, не слушая возражений, потребовал немедленно снять последнего с должности.

Глава 5
Кризис и падение режима Н. С. Хрущева

Осенью 1961 года Хрущеву предстояло сделать отчетный доклад на очередном XXII съезде КПСС, и неудачи сельского хозяйства вызывали у него тревогу. Было решено провести, в частности, реорганизацию союзного и республиканских министерств сельского хозяйства. Они освобождались от обязанностей оперативного руководства и планирования сельскохозяйственного производства, финансирования и снабжения деревни техникой. Главной задачей министерств становилось научное руководство сельским хозяйством, распространение передового опыта, селекция, семеноводство, племенное дело и издание сельскохозяйственной литературы. Новым министром сельского хозяйства СССР стал теперь М. А. Ольшанский, один из ближайших приверженцев Т. Лысенко. Прежний министр В. Мацкевич потерял расположение Хрущева и был назначен председателем облисполкома Целиноградской области в Казахстане. Все министерства сельского хозяйства должны были в срочном порядке переехать из Москвы и столиц союзных республик в какой-либо из пригородных совхозов, чтобы сотрудники «могли проверять свои научные рекомендации на практике». Такое решение, конечно, мало обрадовало работников министерств. Они продолжали жить на своих городских квартирах, и на работу их доставлял специальный автобус. Нелегко приходилось и посетителям министерств, а тем более командированным.

Первые месяцы 1961 года Хрущев провел в поездке по стране, в сопровождении Г. Воронова и Д. Полянского. Он побывал на Украине, в Ростовской области, в Грузии, в Воронежской области, в Свердловске, Кургане и Новосибирске и почти везде проводил совещания работников сельского хозяйства. В марте Хрущев посетил Алма-Ату и районы целинных земель.

Неудачи на земле смягчались все же новыми успехами в космосе. Еще в мае 1960 года на орбиту был выведен спутник весом в 4,5 тонны для отработки возможного запуска человека в космос. В августе 1960 года удалось вернуть на Землю особую капсулу-аппарат спутника с двумя собачками на борту. В декабре этот эксперимент повторили так же удачно. С. П. Королев доложил Хрущеву о готовности к полету человека в космическое пространство. Небольшая группа отобранных летчиков уже давно проходила для этого специальную подготовку. В начале 1961 года вес кораблей-спутников увеличился до 6,5 тонны. Все говорило о том, что полет человека в космос – дело недалекого будущего.

«Вспоминаю то незабываемое утро 12 апреля 1961 года… – писал позднее космонавт-2 Герман Титов. – Заканчивались последние приготовления. Стрелка часов приближалась к решающей отметке. Внутреннее напряжение каждого из присутствующих здесь – членов Государственной комиссии, конструкторов, ученых-исследователей, космонавтов – возрастало. Громко звучали усиленные динамиком слова предстартовых указаний. Доклад Юрия Гагарина председателю Государственной комиссии. Он говорил уверенно и четко:

– К полету готов!

Прозвучала команда; “Пуск”!

– Поехали! – услышали мы голос своего товарища.

Было 9 часов 7 минут по московскому времени. В небо уходил первый в мире пилотируемый космический корабль “Восток”, с первым, советским космонавтом на борту»[132]132
  Коммунист. 1981. № 6. С. 92.


[Закрыть].

Известие о полете Гагарина мгновенно распространилось по всему миру. Во многих учреждениях Москвы работа прекратилась, и все служащие слушали по радио сообщения о полете советского космонавта. Корабль-спутник пролетел над Латинской Америкой, Африкой… и наконец сообщение об успешном приземлении. Гагарин докладывает по телефону Н. С. Хрущеву об успешном окончании полета. Многие москвичи, особенно студенты, прервали занятия и вышли на улицу. Красная площадь, Манежная площадь, улица Горького заполнены десятками, а может быть, сотнями тысяч людей, поздравляющих друг друга. Отклики во всем мире почти так же многочисленны, как и при запуске первого искусственного спутника Земли.

14 апреля Москва торжественно встречала Юрия Гагарина. Хрущев и члены руководства встретили героя на аэродроме и проследовали в Кремль в открытых машинах. На Красной площади состоялся грандиозный митинг, прошла демонстрация. Ее участники приветствовали Гагарина и Хрущева, но советские люди даже не знали имен всех тех, кто создал и запустил в космос первые спутники и космические корабли. Только через несколько лет из опубликованного некролога все мы узнали, что Главным конструктором космических ракет был академик С. П. Королев. Эта странная практика засекречивания многих выдающихся ученых, инженеров и конструкторов сохранялась и при Хрущеве.

«Звездный полет Юрия Гагарина как бы переломил “десятилетие Хрущева” на две части, – писал через тридцать лет А. Аджубей. – Спад во всем: в политике, в экономике, в отношениях между людьми становился все более зримым»[133]133
  Аджубей А. Подвиг в космосе и драма на земле // Известия. 1991. 1 апр.


[Закрыть]. С этой запоздалой оценкой трудно не согласиться.

Летом 1961 года газеты опубликовали для обсуждения проект новой Программы КПСС. Известно, что на протяжении 20—50-х годов у партии не имелось строгой программы, ее заменяли решения пленумов и съездов. Принятая в 1919 году Программа РКП(б) устарела уже через 2 года из-за введения новой экономической политики. Только на XX съезде КПСС было принято решение о подготовке новой Программы КПСС, разработка которой проводилась под личным руководством Н. С. Хрущева.

В нашу задачу не входит анализ основных положений Программы КПСС, перечислявшей достижения партии и задачи на ближайшие десятилетия, а также содержавшей главные идеологические установки. Нельзя не отметить, однако, прожектерский характер многих ее положений, в которых чувствовался почерк Хрущева. В Программе КПСС выдвигался демагогический лозунг: «Нынешнее поколение советских людей будет жить при коммунизме». Отсюда вытекало требование программы в течение 20 лет, т. е. к 1980 году, «завершить в СССР в основном построение коммунистического общества».

Помнится, в середине 1960 года я присутствовал на общегородском совещании идеологических работников во Дворце спорта в Москве. Доклад делал заведующий Отделом агитации и пропаганды ЦК КПСС Л. Ильичев. Затем он ответил на многочисленные вопросы. Одна из записок гласила: «Тов. Ильичев! Не можете ли вы сказать – за сколько лет в СССР будет построен коммунизм?»

В аудитории раздался общий смех. Так же улыбаясь, Ильичев ответил, что к подобным вопросам нельзя подходить столь упрощенно и что никто не может указать конкретных сроков построения коммунизма. Может быть, для этого потребуется 40 или 50 лет, но, может быть, и значительно больше. Однако прошел всего один год, и мы узнали конкретный срок построения «в основном» коммунизма – к 1980 году. И Ильичев стал теперь одним из активных пропагандистов этого тезиса.

В соответствии с такой установкой Программа КПСС содержала конкретные контрольные задания по экономическому развитию СССР на ближайшие 10 и 20 лет. Предполагалось, что ежегодный прирост производства в стране сохранится на уровне не ниже 10 % в год и что СССР уже в 1970 году перегонит Соединенные Штаты не только по валовому производству, но и по производству на душу населения. Всем гражданам страны будет обеспечен материальный достаток, они будут иметь благоустроенные жилища, все колхозы и совхозы станут высокопроизводительными и будут получать большие доходы, исчезнет тяжелый физический труд и т. д. Что касается 70-х годов, то тут составители программы проявляли особую щедрость. К 1980 году наше общество должно стать «в основном» коммунистическим и перейти к распределению «по потребности». В программе содержались задания по производству электроэнергии, стали, нефти, угля, минеральных удобрений, тканей, обуви, мяса и зерна, а также других продуктов на 1980 год. Эти показатели в 5–6, а то и в 9—10 раз превышали достигнутые в 1960 году уровни производства.

Публикация нового проекта Программы КПСС не вызвала, однако, особого воодушевления в стране. Большинство людей думало в первую очередь о реальных трудностях настоящего времени, а не о громадных цифрах и успехах отдаленного будущего.