Текст книги "Никита Хрущев"

Перед окончанием заседания президиума Хрущев обратился с просьбой предоставить ему слово на пленуме. Брежнев и Суслов высказались категорически против. Как вспоминает П. Е. Шелест, «и тут у Никиты Сергеевича полились слезы… просто градом слезы… “Ну раз так, что я заслужил, то я и получаю… Хорошо, напишите заявление, я его подпишу”. Все. И заявление писал не он… не помню кто, потому что тяжело было смотреть… Я до сих пор вижу лицо Хрущева в слезах, до сих пор. Умирать буду, а это лицо вспомню»[176]176
  Там же.


[Закрыть].

По свидетельству Мишеля Татю, еще 31 октября 1963 года, когда Хрущев принимал лидера французских социалистов Ги Молле, последний спросил его о новом поколении советских лидеров, которые могли бы наследовать власть Хрущева. «В своем ответе Хрущев на первое место поставил Л. И. Брежнева, которого очень хвалил. Затем он назвал А. Н. Косыгина, которого хвалил за компетентность. Хрущев назвал также Н. В. Подгорного. Мы видим, что Никита Сергеевич весьма точно назвал своих преемников, хотя Хрущев и не подозревал, что все эти перемены произойдут так скоро»[177]177
  Tatu Michel. Power in the Kremlin. New York, 1969. P. 385.


[Закрыть].

Во второй половине дня 14 октября в Кремле открылся пленум ЦК КПСС, члены которого заранее прибыли в Москву со всех концов страны.

Заседание открыл Л. И. Брежнев. Председательствовал А. И. Микоян. Присутствовал и Хрущев, которой за время заседания не проронил ни слова. М. А. Суслов сделал доклад, который продолжался всего один час. В нем не содержалось попытки проанализировать деятельность Хрущева за 11 лет, подвести итоги или сделать выводы. Это было крайне поверхностное выступление, в котором все сводилось главным образом к перечислению личных недостатков или «грехов» Хрущева, причем наряду с серьезными критическими замечаниями в докладе содержались и несущественные детали, мелкие придирки.

Суслов сказал, что Хрущев допустил крупные ошибки в своей работе, в руководстве партией и правительством, принимал необдуманные, торопливые решения, допустил организационную чехарду. В последние 2–3 года Хрущев сосредоточил в своих руках всю полноту власти и стал ею злоупотреблять. Все достижения и успехи в стране он относил к своим личным заслугам, совершенно перестал считаться с членами Президиума, третировал их, оскорблял, не прислушивался к их мнению, постоянно всех поучал. Несмотря на неоднократные обращения к нему членов Президиума, он игнорировал их замечания.

В основном эти обвинения были справедливыми. Нужно сказать, однако, что Хрущев сосредоточил в своих руках всю полноту власти не 2–3 года, а 5–6 лет назад и что члены Президиума слишком мало обращались к нему с критическими замечаниями, но гораздо чаще поддакивали ему. Большая часть непродуманных и поспешных решений Хрущева проводилась им все же через Президиум и пленумы ЦК КПСС.

Как сказал Суслов, в печати все больше и больше писали о заслугах Хрущева. За 1963 год в центральных газетах 120 раз появился портрет Хрущева, а за 9 месяцев 1964 года – 140 раз. Между тем даже портреты Сталина печатались 10–15 раз в год. Хрущев окружил себя советниками из родственников и журналистов, к мнению которых он прислушивался больше, чем к мнению членов Президиума, которым приходилось проводить ряд мероприятий через этих людей. Их самих Хрущев не хотел слушать и не принимал их предложений. Он часто ссылался на мнение своего сына Сергея и дочери Рады. Он втянул в политику всю семью, а в печати и на радио его окружали подхалимы.

И здесь Суслов многого недоговаривал по части самокритики. Портреты Сталина печатались в центральных газетах куда чаще, чем 10–15 раз в год. Хрущев все время ездил по стране, он более 40 раз побывал за границей, и все это, естественно, находило отражение в прессе. Между тем Сталин почти никуда не выезжал из Москвы и Кремля. Суслов явно преувеличил роль сына и дочери Хрущева при решении серьезных проблем. Практически они не имели никакого влияния на отца при решении важных государственных дел. Верно, что в прессе и идеологических органах партии имелось немало подхалимов. Но это были, как правило, члены ЦК, а не случайные лица. Среди них можно было бы назвать и часть членов Президиума ЦК, которых продвинул сюда сам Хрущев.

М. Суслов сказал далее, что ЦК снял зятя Хрущева А. Аджубея с должности главного редактора «Известий» как подхалима и безответственного человека. Сославшись на Громыко, он заявил, что Аджубей стал вторым министром иностранных дел, причем стремился решать дела на уровне глав правительств и дезориентировал послов. Суслов рассказал, что Аджубей, будучи в ФРГ, в оскорбительном тоне отозвался об Ульбрихте, и это вызвало скандал с ГДР, который с трудом удалось уладить. Зондируя почву насчет возможной поездки Хрущева в ФРГ, Аджубей сказал западным немцам: «Что вы так нападаете на Ульбрихта, ведь он долго не проживет, у него туберкулез горла».

Эти высказывания Суслова об Аджубее в основном справедливы. Аджубей вошел в семью Хрущевых еще в 40-е годы. Он был способным журналистом и хорошо редактировал «Комсомольскую правду», а затем и «Известия». Нет ничего предосудительного и в том, что Хрущев использовал своего зятя для неофициальных контактов в западных странах. Но Аджубей много пил и в нетрезвом состоянии мог говорить всякий вздор. Хрущев часто ругал его за это, но тем не менее действительно втягивал его в большую политику. На XX съезде КПСС А. Аджубей стал членом ЦК.

Суслов очень критически высказался далее о разделении партийного руководства по производственному принципу. Эта реформа внесла путаницу в работу и стала началом как бы двух партий – рабочей и крестьянской.

Мы уже писали об ошибочности данной реформы. Но в конце 1962 года она не встретила возражений на пленуме ЦК КПСС, ее одобрил и сам Суслов. Теперь он резко скептически отозвался о недавних предложениях Хрущева по созданию специализированных управлений в сельском хозяйстве. Записку Хрущева по этому поводу Президиум ЦК отозвал и обсуждение ее отложил.

Хрущев, сказал Суслов, возомнил себя специалистом во всех областях: в сельском хозяйстве, дипломатии, науке, искусстве и всех поучал. В ГДР он держался как в одной из областей СССР и учил немцев вести сельское хозяйство. Многие материалы, подготовленные аппаратом ЦК, Хрущев публиковал под своим именем.

В первой части этих упреков Суслов, несомненно, прав. Хрущев не страдал от недостатка скромности, и даже американскому кукурузоводу Р. Гарсту при посещении его фермы Хрущев сделал ряд замечаний, с которыми тот не мог согласиться. Но второй упрек Суслова несправедлив. Многие послания и заявления Хрущева действительно готовил аппарат ЦК, но это было прямой его обязанностью, и в действиях Хрущева не имелось ничего предосудительного. Тот же Суслов, выступая на съездах компартий Запада и Востока, произносил речи, подготовленные для него аппаратом ЦК. При этом Хрущев даже в большей мере, чем Суслов, принимал участие в составлении подобного рода речей.

По свидетельству Суслова, рассылая членам Президиума записки, Хрущев требовал письменных замечаний, давая для этого иногда лишь 45–50 минут. Никто не мог сделать это за столь краткий срок, и заседания Президиума превращались в формальность.

Вероятно, такие случаи имели место, но не как правило, а как исключение. Хрущев не мог лишить членов Президиума ЦК права голоса, хотя иногда возникали такие ситуации, как, например, в дни Карибского кризиса, когда Хрущев был вправе требовать от членов Президиума самого быстрого ответа на те или иные предложения. И если заседания Президиума ЦК становились формальностью, то ответственность за это лежала и на его членах. Хрущев действительно становился все более капризен и нетерпим к критике, но возражать ему было отнюдь не так опасно, как возражать Сталину.

Суслов заявил, что Хрущев так запутал управление промышленностью, создав Госкомитеты, Совнархоз СССР, ВСНХ СССР, что представляется очень трудным все это распутать. Промышленность сейчас работает хуже, чем при прежних методах управления.

Этот упрек Хрущеву, конечно, справедлив, хотя было бы неправильным делать одного Хрущева ответственным за плохую работу и за плохое управление промышленностью.

Как заявил Суслов, Хрущев проводил неправильную политику в области ценообразования. Повышение цен на мясо, молочные продукты, некоторые промтовары ударило по материальному положению рабочих. Неправильную политику вел Хрущев и в отношении животноводства, в результате чего было вырезано много коров и сократились поступление мяса, его сбыт на рынках.

Суслов был прав, обвинив Хрущева в ошибочной политике в области животноводства. Но если повышение цен на мясо и молочные продукты являлось ошибочным, то почему новые цены сохранились и после октябрьского пленума? Почему повышение цен на многие промтовары происходило и в 60—70-е годы?

По свидетельству Суслова, Хрущев был неосторожен в своих выступлениях и беседах. Так, например, в беседе с японскими парламентариями он заявил, что в СССР живут казахи и в Китае в Синьцзяне тоже есть казахи. И если среди них устроить референдум – хотят ли они остаться в Китае или отойти к СССР, и они выскажутся за Советский Союз, то мы их присоединим. Суслов сказал, что эти фразы были изъяты в СССР прямо из типографского набора, а в Японии напечатаны, что вызвало протест со стороны Китая. «Хотя разногласия с Китаем не снимаются, – заявил Суслов, – и мы будем обсуждать их на совещании 26 компартий, тем не менее надо подчеркнуть, что на обострение позиции китайцев влияло и поведение Хрущева, который третировал представителей этого социалистического государства, а Мао Цзэдуна назвал однажды “старой калошей”. Это тому стало известно и вызвало озлобление. Бестактно вел себя Хрущев и в отношении Албании».

В данном случае Суслов не сделал никакого открытия. И в частных беседах, и в разговорах с корреспондентами и бизнесменами, и при встречах с главами государств, и с ораторской трибуны Хрущев говорил часто не только с необычной, но подчас и с излишней откровенностью. Мы приводили немало примеров таких высказываний. Стенограммы любых бесед Хрущева тщательно выправлялись и затем одновременно публиковались как в западной, так и в советской печати. Неясно – почему это правило не соблюдалось при публикации бесед Хрущева с японскими парламентариями. Хрущев вполне мог назвать Мао Цзэдуна в каком-либо частном разговоре «старой калошей». Но как эта фраза стала известна Мао Цзэдуну? Не было ли в таком случае намеренной утечки информации? В закрытых совещаниях в ЦК КПК Мао Цзэдун в 1953–1957 годах также оскорбительно отзывался и о Хрущеве, и о всем руководстве КПСС.

Продолжая свой доклад, Суслов отметил, что на официальном обеде после одного из заседаний СЭВ Хрущев бросил Т. Живкову фразу, что болгары всегда были иждивенцами. Из тактичности Живков промолчал, проглотив это оскорбление. На обеде присутствовали руководители социалистических государств и коммунистических партий. Это было проявлением великодержавного шовинизма.

Можно лишь пожалеть об излишней тактичности Живкова, которому следовало после подобной реплики демонстративно покинуть зал. Чрезмерная тактичность лишь поощряла несдержанность Хрущева.

На пленуме зашла речь и о некоторых ошибочных решениях Хрущева в области внешней торговли. Так, например, в рамках совместной договоренности Польша построила авиационный завод для производства самолетов «Ан-2», часть поставок предназначалась Советскому Союзу. Но Хрущев отказался от покупки, заявив, что мы можем делать такие самолеты дешевле. Этим мы подвели Польшу и вызвали большое недовольство. На новом заводе в Польше – 15 тысяч рабочих. Мы вызвали недовольство Румынии, заставляя ее вливать свою нефть в нефтепровод «Дружба», в то время как Румыния получала за свою нефть валюту. Мы заказали Финляндии финские домики, для производства которых там построили специальный завод. Но Хрущев отказался их покупать. Когда мы позднее заказали финнам суда, они предупредили, что будут строить их только на старых заводах. По словам Суслова, за 10 лет работы Хрущев не только ни разу не принял министра внешней торговли Патоличева, но даже ни разу ему не позвонил.

Трудно оценить перечисленные решения Хрущева, не зная их мотивов и резонов. По свидетельству А. Аджубея, о поставках из Польши самолетов «Ан-2» на пленуме неожиданно выступил Лесечко, постоянный представитель СССР в СЭВ. Аджубей так передает позднейший рассказ Хрущева об этом:

«В середине пятидесятых годов… мы передали польской стороне технико-экономические данные по самолету сельскохозяйственной авиации “Ан-2”. При этом была оговорена твердая цена на поставки в СССР этой машины. Хрущев помнил цену.

Просматривая данные о закупках самолетов на текущий год, Никита Сергеевич обратил внимание на то, что количество закупаемых самолетов резко уменьшено. Вызвал к себе министра гражданской авиации Логинова. Тот сообщил, что ассигнования министерству не урезаны, но польская сторона повысила цены на самолет. Хрущев поинтересовался, чем это вызвано. Министр ответил, что польские товарищи решили больше платить рабочим своего авиационного завода. Никита Сергеевич соединился по телефону с Лесечко и попросил передать польским товарищам, что договорную цену надо держать, тем более что лицензию мы передали безвозмездно. “У нас, – сказал он, – тоже есть рабочие, о которых правительство должно заботиться так же, как и о крестьянах, а ведь повышение цены на самолет вызовет новые издержки и в нашем сельскохозяйственном производстве…”»[178]178
  Аджубей А. По следам одного юбилея // Огонек. 1989. № 41.


[Закрыть].

Странно, что Хрущев и Патоличев никогда не встречались. Во многих зарубежных поездках Хрущева сопровождал заместитель министра внешней торговли, т. е. того же Патоличева. Вопросами внешней торговли занимался один из первых заместителей Хрущева А. И. Микоян, к которому Хрущев относился с полным доверием. Можно предположить, что и сам Патоличев не особенно стремился попасть на прием к Хрущеву, если мог решить все свои проблемы с Микояном.

Из примеров самоуправства Хрущева М. А. Суслов остановился на эпизоде с Тимирязевской академией. Узнав, что в Московской сельскохозяйственной академии им. К. А. Тимирязева есть ученые, не согласные с его сельскохозяйственными рекомендациями, Хрущев решил выселить академию из Москвы, а ее факультеты распределить по глубинке. При этом он говорил: «Нечего им пахать по асфальту». Академия же около столетия существовала в Москве. Суслов сказал, что члены Президиума ЦК не были согласны с Хрущевым и под разными предлогами оттягивали переселение, создавая различные комиссии. Осуществлялся бюрократический саботаж распоряжения Хрущева. Когда, вернувшись из очередной поездки, Хрущев узнал, что академия все еще в Москве, он распорядился прекратить туда прием студентов. Академия работала сначала без первого курса, потом без второго. Многие видные ученые и преподаватели ее покинули.

Эти обвинения совершенно справедливы. Если перевод министерств сельского хозяйства СССР и РСФСР на базу совхозов «Михайловское» и «Яхрома», расположенных в 100–120 километрах от Москвы, был явно ошибочным мероприятием, то попытка разрушить Тимирязевскую академию могла служить примером нелепого самоуправства и самодурства.

Суслов подверг критике и многие из аспектов сельскохозяйственной политики Хрущева. Хрущев снимал с работы директоров совхозов, которые оставляли в своих хозяйствах чистые пары, не считаясь с их доводами. Он хотел снять и секретаря ЦК КП Казахстана Кунаева, который защищал чистые пары. Хрущев снял с поста министра сельского хозяйства тов. Пысина, не дав никаких разъяснений на этот счет членам Президиума ЦК. В последние годы он развернул ничем не оправданное наступление против приусадебного хозяйства колхозников. Он даже распорядился уменьшать и урезать приусадебные участки, что вызвало раздражение в деревне, так как отрезанные участки обычно ничем не засевались и зарастали бурьяном. Хрущев защищал Лысенко, против которого выступали многие видные ученые. Он предложил Академии наук СССР открыть вакансию для избрания в академики друга Лысенко Н. Нуждина. На заседании Академии наук академик А. Д. Сахаров отвел его кандидатуру. Лысенко выступил в связи с этим с грубой речью и позже доложил обо всем Хрущеву. Хрущев был разгневан и прямо заявил, что если Академия наук будет заниматься политикой, то «мы такую Академию разгоним, нам она не нужна». Об этом стало известно в кругах ученых.

Хрущев не раз упрекал Косыгина за то, что тот поинтересовался положением зернового хозяйства в Казахстане. Это расценивалось как вмешательство в руководство сельским хозяйством, которое Хрущев считал своей монополией. Во многих областях он предлагал ликвидировать колхозы и создавать совхозы, мотивируя это нерентабельностью колхозов. Между тем, заявил Суслов, колхозы более рентабельны, чем совхозы.

Все эти замечания в адрес Хрущева совершенно справедливы, и их можно было бы значительно продолжить. Во многих областях и районах личное хозяйство колхозников и рабочих совхозов деградировало до уровня более низкого, чем в 1953 году.

В своем докладе Суслов дал пояснения по поводу того, как произошло присвоение Насеру и Амеру званий Героя Советского Союза, возложив ответственность за это только на Хрущева. Хрущев, по свидетельству Суслова, был слишком щедр и неразборчив в своих обещаниях другим странам. В Ираке мы помогаем строить железные дороги на 600 километров, тогда как в СССР годовое строительство железных дорог не превышает 600 километров. В Индонезии, где царит нищета, СССР построил огромный стадион. Бельмом на глазу была последняя поездка Хрущева в скандинавские страны. Он отправился туда со всей семьей, с детьми, внуками, их было 12 человек. Сатюков взял с собой дочь. В западной печати писали, что это семейный пикник. Не чем иным, как путешествием со свитой, это назвать нельзя. И все за государственный счет.

Мы уже писали о присвоении звания Героя Насеру и Амеру. Хрущев действительно часто был слишком щедр в своих обещаниях. Он, правда, убеждал Сукарно построить в Индонезии какой-либо более важный объект, чем стадион. Но тому нравилось произносить речи на стадионах. В поездку по Скандинавии Хрущев взял не 12, а 6 своих родственников, что все равно можно считать предосудительным. Все расходы берет на себя страна, которая приглашает гостей, и в этом отношении Хрущев явно злоупотребил гостеприимством скандинавских стран.

Я опускаю далее ряд мелких придирок и замечаний, которые вообще вряд ли следовало упоминать на пленуме. В заключение Суслов поставил вопрос: могли ли раньше призвать Хрущева к порядку? Члены Президиума это делали, предупреждали Хрущева, но, кроме грубого отпора и оскорблений, ничего от него не слышали, хотя репрессий в отношении них он не предпринимал. Если Сталин уничтожал физически, то Хрущев подавлял морально. В конце своего доклада Суслов сказал, что смещение Хрущева – проявление не слабости, а смелости и силы, и это должно послужить уроком на будущее.

Во время доклада Суслова члены ЦК нередко отпускали громкие реплики, которые были направлены против Хрущева и свидетельствовали о накопившемся раздражении. Когда Суслов заявил, что дело шло к культу Хрущева, из зала выкрикнули: «Он давно культ». После доклада Суслов сказал, что, судя по репликам, пленум одобряет решение Президиума и поэтому нет необходимости открывать прения. Решение было принято единогласно в следующей формулировке: Н. С. Хрущев освобождается от своих постов в связи с преклонным возрастом и состоянием здоровья. Было решено также не допускать впредь совмещения одним лицом должности Первого секретаря ЦК КПСС и Председателя Совета министров СССР.

16 октября в «Правде» были опубликованы два кратких информационных сообщения:

«14 октября с. г. состоялся пленум Центрального Комитета КПСС. Пленум ЦК КПСС удовлетворил просьбу т. Хрущева Н. С. об освобождении его от обязанностей Первого секретаря ЦК КПСС, члена Президиума ЦК КПСС и Председателя Совета министров СССР в связи с преклонным возрастом и ухудшением состояния здоровья.

Пленум ЦК КПСС избрал Первым секретарем ЦК КПСС т. Брежнева Л. И.».

«15 октября с.г. под председательством Председателя Президиума Верховного Совета СССР тов. А. И. Микояна состоялось заседание Президиума Верховного Совета СССР…

Президиум Верховного Совета СССР удовлетворил просьбу тов. Хрущева Никиты Сергеевича об освобождении его от обязанностей Председателя Совета министров СССР в связи с преклонным возрастом и ухудшением состояния здоровья.

Председателем Совета министров СССР Президиум Верховного Совета СССР назначил тов. Косыгина Алексея Николаевича».

Избранный Первым секретарем ЦК КПСС Л. И. Брежнев сказал в своей краткой речи на пленуме, что незачем выливать на самих себя грязь. Поэтому он рекомендовал на партийных собраниях и совещаниях не обсуждать вопрос об освобождении Хрущева, а на собраниях беспартийных говорить лишь то, что будет опубликовано в газетах. Брежнев просил не торопить ЦК в принятии мер, чтобы еще больше не запутать положение. Постепенно ЦК все выправит. В первую очередь будут объединены партийные органы в областях. Затем – проведено упорядочение структуры хозяйственного управления. Будет увеличен рыночный фонд на продукты питания, хороший урожай 1964 года позволяет это сделать. Будут перестроена система ценообразования и приняты меры к повышению материального уровня народа. Площадь посевов на целине будет сокращена.

Английский ученый, писатель и журналист Марк Френкланд писал в своей книге «Хрущев» в 1965 году: «Пленум ЦК проголосовал против Хрущева, хотя, безусловно, он имел какую-то поддержку. В некотором смысле это был его лучший час: еще 10 лет назад никто не мог предположить, что преемник Сталина может быть устранен таким простым и мягким методом, как простое голосование»[179]179
  Френкланд М. Хрущев. Прогресс, 1966. На рус. яз. Для служеб. пользования.


[Закрыть].

Но то же самое сказал и сам Никита Сергеевич. Вернувшись вечером домой, в квартиру на Староконюшенном переулке Арбата, он бросил портфель в угол и сказал: «Ну вот, теперь я в отставке. Может быть, самое главное из того, что я сделал, заключается в том, что они могли меня снять простым голосованием, тогда как Сталин велел бы их всех арестовать».