Текст книги "Неназываемый"

Но потом она представила Шутмили, которая проснется утром, потерянная и одинокая, в чужом городе. Шутмили могла разбудить спящего бога, развоплотить мертвых, и, по всей видимости, научилась управлять катером, просто наблюдая, как это делают другие, но Малкхая и Арица были готовы кормить ее с ложечки при каждом удобном случае, и она не привыкла обращаться с деньгами. Нехорошо спасать кого-то от орды воскрешенных и тут же бросать на произвол судьбы в общественном транспорте. Ксорве должна остаться и помочь ей вернуться домой.

14
«Созерцание в спокойствии»

– Ты точно хочешь вернуться в Карсаж? – спросила Ксорве утром за завтраком.

Она отвела Шутмили в ресторан Кетаало – это было одно из немногих мест в Тлаантоте, которые она действительно ценила. Ресторан был маленьким, тихим и уютным, и здесь было не так много студентов, особенно в это время суток – большинство из них были на занятиях либо отсыпались с похмелья. Ксорве с одной стороны не хотела попадаться Сетенаю на глаза, пока он не остынет, а с другой – надеялась, что за хорошим завтраком ей придет идея получше, чем отправлять Шутмили в одиночку на почтовом корабле.

Шутмили посмотрела на нее так, словно Ксорве вытащила из волос жука и съела.

Ксорве пожала плечами.

– Просто спрашиваю. Отсюда ты можешь попасть куда угодно.

– Нет, – помолчав, сказала Шутмили. – Для меня нет других вариантов. Церковь – мой дом, и даже если они больше не хотят допускать меня до Квинкуриата, что ж, боги все равно не желают для меня ничего иного.

– Почему нет? – спросила Ксорве. – Ты ни в чем не виновата. И вряд ли драконообразная богиня вот-вот вылезет из твоей груди или что-то в этом роде.

– Надеюсь, что нет, – сказала Шутмили. – Но недостаточно быть просто хорошей. Квинкуриат безупречен. Если они решат, что я запятнала себя этой историей, что ж. Значит, так было суждено. – Тяжело было видеть, как она пытается храбриться, но Ксорве была благодарна ей за попытку. Сейчас им обеим не помешал бы отважный вид. – Нужно как можно скорее вернуться в Карсаж, чтобы они узнали, что я сделала все, что могла.

К ним подошел официант с отваром железницы и тарелкой с закусками. Шутмили проглотила фисташки со скоростью новой молотилки.

– Кажется, ты умираешь с голоду, – заметила Ксорве, сгорая от стыда за свое обращение с гостьей. Она даже не постаралась найти для Шутмили подходящую одежду – та по-прежнему была в ночной рубашке, надев для приличия бриджи и куртку.

– Что-то вроде, – сказала Шутмили. Она прожевала и жадно сглотнула. – Не всегда так плохо.

Ксорве приподняла бровь и заказала еще еды.

– Это из-за магии. Обычная проблема для тела смертного, который черпает божественную силу. Магия поглощает тебя. Ломает тело, вытягивает соки. Если ты недостаточно хорош в этом и не рассчитаешь свои силы, произойдет именно это, и ты останешься, ну, в полурастворенном состоянии.

– Ох, – сказала Ксорве, уставившись на ломтик консервированного абрикоса, который украшал недоеденный десерт. Сетенай упоминал об этом, но казалось, что к нему это не имеет никакого отношения.

Шутмили вдохнула аромат булочки с миндалем.

– К счастью, я очень хороша в этом. Но мне нужно восстанавливаться. Магия отнимает кучу энергии, поэтому я почти всегда голодна. Ты не знаешь, здесь подают кофе?

– Э-э-э, – протянула Ксорве. – Я спрошу. Но разве ты не тратишь силы на восстановление?

– Конечно, – радостно подтвердила Шутмили. – Просто нужно быть осторожной и уметь управлять этим. Я использую магию с детства, и если я вдруг прекращу, мой скелет раскрошится, как мокрый мел. Так что, как видишь, все взаимосвязано – ты будешь это есть?

Шутмили явно ничего не смущало. Ксорве снова задумалась: испытывает ли подобное затруднение Сетенай? Не это ли он имел в виду, когда говорил о желаниях, превышающих возможности?

– Готова вернуться домой? – спросила Ксорве, отгоняя мысли о растворяющихся костях Шутмили.

– Думаю, да, – сказала Шутмили. – Не беспокойся обо мне, Ксорве.

Она улыбнулась, прикрыв рукой рот. Этим утром она была куда эмоциональнее обычного и с готовностью улыбалась. Ксорве решила, что это результат полноценного ночного сна.

– Раз ты до сих пор не взорвалась, видимо, за тобой присматривают боги, – сказала Ксорве. Но все-таки она была рада, что лично сопровождает Шутмили.

Из ресторана они отправились во дворец, чтобы забрать нехитрые пожитки Шутмили.

Дело почти сделано, подумала Ксорве. Скоро пора будет приниматься за работу. Одна мысль об этом утомляла. Было бы здорово хоть раз отдохнуть, прогуляться по парку или посидеть на террасе одного из ресторанчиков на Пшеничном рынке.

Она не очень хорошо знала Тлаантот. Последние пять лет она была так занята, что провела больше времени на заправочных станциях, чем в городе. У нее не было здесь друзей, не говоря уж о большем. Таймири вышла-таки замуж за своего лейтенанта и пару лет назад покинула город, с Ксорве они почти не общались. Ксорве решила, что лучше не переживать на этот счет.

Город Сетеная был раем, но Ксорве не смогла полюбить его так, как он. Она не чувствовала себя здесь как дома – не то что в улочках Серого Крюка. С другой стороны, в Сером Крюке она была никому не известным ребенком и могла бродить по городу в свое удовольствие. Здесь, в Тлаантоте, она была человеком Сетеная, и ее знали в лицо.

Когда они вернулись во дворец, Сетенай сидел в тронном зале. Ксорве услышала из коридора, как он с кем-то разговаривает. Слов было не разобрать, но судя по интонации, он был слегка удивлен и раздражен, и раздражение нарастало тем сильнее, чем настойчивее становился его собеседник.

– Идем, – пробормотала она Шутмили. – Обойдем с другой стороны.

Такое поведение казалось ей самой постыдным и глупым, но она не хотела тревожить Сетеная, когда он в таком настроении. Если им повезет, он вообще не вспомнит, что они с Талом привели с собой гостью. Поразмыслив прошлой ночью, она решила, что ни в коем случае не стоит просить Сетеная о помощи. Он может догадаться, что произошло, что это из-за Шутмили Ксорве не смогла забрать Реликварий, и это снова пробудит в нем злость и разочарование. Да и Шутмили не стоит знать, чем Ксорве пожертвовала ради нее. Им ни к чему такие обязательства. Лучше всего тихонько увести Шутмили отсюда, пока никто не спохватился.

Они тихонько поднимались по черной лестнице, и тут из тронного зала раздался отчетливый голос:

– Белтандрос, ты испытываешь мое терпение. Я понимаю, что это неожиданно. Но у меня есть основания подозревать, что моя племянница вернулась в город с твоими агентами, а учитывая наше длительное знакомство…

Собеседницей Сетеная была женщина, и говорила она по-карсажийски спокойным и ровным голосом, которым явно привыкла отдавать приказы.

Шутмили вздрогнула.

– Это моя тетя, Жиури, – сказала она, едва шевеля губами. – Она Верховный инквизитор. Кажется, она прилетела за мной. – Ее лицо снова застыло.

Хорошая новость. Ксорве чувствовала себя так, будто их поймали с поличным во время кражи из кухни, но она сама виновата – нечего было играть в эти детские игры.

– Я ничего об этом не слышал от моих, как ты выражаешься, «агентов», – ответил Сетенай. То ли он действительно забыл, то ли не хотел помогать. И то, и другое могло быть правдой.

– Что нам делать? – спросила Ксорве. Ответ был очевиден, но ей не хотелось, чтобы Шутмили так скоро уехала.

– Думаю, не стоит держать их в неведении, – ответила Шутмили, направляясь к двери.

– У канцлера личная встреча, – заявил слуга у входа в зал.

Не обращая на него внимания, Ксорве толкнула двойные двери.

– Ксорве, что это зна… – начал Сетенай, донельзя удивленный. В кои-то веки он сидел на троне – видимо, хотел произвести впечатление на гостью, пусть даже она была его старой знакомой.

Гостья – тетя Шутмили – оказалась карсажийкой средних лет, одетой в темную мантию. Она выглядела так, будто ее фигуру аккуратно вырезали ножницами. Волосы цвета отполированного металла были заплетены в косу, собранную на затылке.

– Шутмили?

– Доброе утро, Верховный инквизитор, – сказала Шутмили, выходя из-за спины Ксорве. Она приблизилась к гостье, держась с уверенностью, какая Ксорве и не снилась.

Сетенай опустился на трон, не сводя с Ксорве пронзительного взгляда. Его уши свернулись почти параллельно земле, выдавая раздражение, а во взгляде читалось: Надеюсь, у тебя найдется достойное оправдание.

Последовал поспешный пересказ событий. По версии Шутмили, Ксорве спасла ее из мира Предтеч и искала способ вернуть ее домой. До Ксорве не сразу дошло, что это, в общем-то, правда.

– Ясно, – сказала инквизитор. – Рада, что ты не пострадала.

– Я понимаю, что могла поддаться скверне, – заметила Шутмили. – Как только мы вернемся, я сделаю все, что требуется для очищения. Но, Инквизитор, клянусь – если бы эта ужасная женщина не схватила Малкхаю, я бы никогда…

– Отложим этот разговор до нашего возвращения на «Спокойствие», – сказала Жиури. Ксорве ощутила укол раздражения, но Шутмили как будто не заметила пренебрежения в этих словах.

– Мы все хотим, чтобы ты была в безопасности, – сказала Жиури, – особенно сейчас.

Шутмили выжидающе глядела на нее.

– Возможно, это тоже могло бы подождать до нашего возвращения на корабль, – сказала Жиури. Она с намеком посмотрела на Ксорве и Сетеная, но затем решила, что их присутствие не имеет значения. – В Квинкуриате освободилось место.

– И они рассматривают мою кандидатуру? – выдохнула Шутмили. Глаза у нее заблестели, и все ее существо наполнилось гордостью и готовностью. – Все еще?

– Конечно, – ответила Жиури. – Сначала нужно очистить тебя от скверны, но это вряд ли займет много времени. Мы проведем экзамен прямо на борту фрегата на пути в Карадун. И к тому времени, как мы достигнем Могилы Отступницы, ты уже будешь готова к слиянию.

– Но что, если я не пройду? – спросила Шутмили.

– Не стоит так волноваться, – ответила Жиури с легкой улыбкой. – Путь неблизкий, а «Спокойствие» готов к взлету. Отправляемся домой?

Шутмили кивнула, не в силах вымолвить ни слова, видимо, от облегчения.

– Я соберу вещи, Инквизитор, – сказала она наконец.

– Разумеется, – ответила Жиури. – Буду ждать тебя на челноке.

Ксорве собиралась последовать за Шутмили, чтобы убедиться, что та не заблудится, но Сетенай сделал знак рукой.

Когда гости ушли, он поднялся с трона и потянулся.

– А ты не теряла времени.

– Я хотела объяснить все вчера ночью, – сказала Ксорве.

– Я знаком с Канвой Жиури. Она не так глупа, как другие инквизиторы, – заметил Сетенай. – Но я не люблю незваных гостей и не люблю сюрпризы. Не делай это привычкой, Ксорве.

– Да, господин, – сказала она.

Больше он ничего не добавил. Ксорве не знала, стоит ли спрашивать, нет ли у него задач для нее, или пожаловаться, что Тал удрал, или сказать что-то, просто чтобы разговор казался обыденным, но в конце концов она просто вышла из зала.

Наверное, от нее ожидалось, что она проведет весь день в комнате, терзаясь угрызениями совести, но уже на лестнице Ксорве осознала, что ее мысли то и дело возвращаются к Шутмили. Она должна была радоваться, сбыв адепта с рук. Хоть это и отвлекало ее от насущных проблем, пора посмотреть им в лицо. И она не могла ее удержать. Шутмили хотела домой, в Карсаж, а Карсаж мечтал заполучить ее обратно.

И все же что-то беспокоило ее.

Это оттого, что карсажийцы обращаются с Шутмили как с ребенком, подумала она. Но ведь это не совсем так. За пределами Дома Молчания большинство людей воспитывают детей, пока те не повзрослеют. Шутмили может представлять опасность, но это не объясняло печальные взгляды Малкхаи и заботу Арицы, который приносил ей напитки и одеяла. Они вели себя так, будто Шутмили умирала.

Ксорве моргнула. Наконец-то все встало на свои места, как шестеренки механизма. Экзамен в Квинкуриат. Последний шанс Шутмили добиться чего-то под собственным именем. А теперь один из адептов квинкурии мертв, и у Шутмили этот шанс появился. Жиури горела желанием поскорее организовать все на корабле, не давая Шутмили времени на раздумья. Что именно они собираются с ней сделать?

Она быстро прошла по коридору – от того, чтобы перейти на бег, ее удерживало лишь присутствие стражников и слуг, – и бросилась вниз по лестнице.

Челнок Канвы Жиури кружил над аллеей у дворца. Сама она сидела под тентом рядом с охранником в форме. Ксорве запрыгнула в челнок и села напротив.

– Здравствуйте, – сказала Ксорве. Охранник, ощетинившись, схватился за оружие.

– Все в порядке, Страж, – сказала Канва Жиури. Возможно, Ксорве это почудилось, ведь она знала об их родстве, но Жиури и впрямь напоминала Шутмили. У обеих был любознательный немигающий взгляд. – Я должна поблагодарить эту девушку за спасение моей племянницы.

– Верно, – подхватила Ксорве. Она выпрямилась и постаралась говорить с отчетливым акцентом Серого Крюка, – Дарью Малкхая заверил меня в щедрости Церкви.

– Дарью Малкхая мертв, – отрезала Жиури.

Ксорве пыталась подавить эмоции. Она могла бы догадаться и сама, но ей не хотелось об этом думать.

– Мне все равно, – сказала она. – Я спасла ее жизнь. Вы мне должны.

На самом деле она и думать забыла о награде, но люди всегда охотно верят в чужую алчность.

– Боюсь, я не ношу при себе большие суммы денег, – сказала Жиури, как будто Ксорве была попрошайкой и это могло ее остановить.

– Тогда я полечу с вами, – заявила Ксорве. C каждой минутой она убеждалась в своей правоте, и ей не хотелось выпускать карсажийцев из поля зрения.

Выражение лица Жиури походило на сорвавшийся и потерявший управление механизм. Ксорве даже подумала, что та ее ударит.

Затем они услышали шорох шагов по гравию. Шутмили подходила все ближе, и Канва Жиури вздохнула.

– Хорошо, – сказала она. – Уверена, мой помощник с удовольствием позаботится о тебе.

Ксорве хватило одной минуты в компании инквизитора Цалду, чтобы понять, что он жалкий ублюдок.

Инквизитор Карсажа был расхожим персонажем на подмостках Серого Крюка и Тлаантота: неутомимый охотник со зловещими мотивами, закутанный в длинный черный плащ и злодейски хохочущий. Цалду прекрасно удавался презрительный взгляд, но он не из тех, кто смеется.

– И сколько же тебе пообещал доктор Лагри? – спросил он, сверля ее взглядом из-за стола.

Фрегат «Созерцание в спокойствии» пришвартовался у подножия холмов вблизи Тлаантота. Парочка тлаантотских охранных судов следила за кораблем на приличном расстоянии. Ксорве ничуть не сомневалась, что боевые машины Сетеная в каждой башне древней стены только прикидывались дремлющими. Карсажийский фрегат – это не шутки, но, кажется, он действительно проделал весь путь только ради Шутмили.

Ксорве зевнула.

– Не помню. Много, – заявила она. Удивительно, чего можно достичь, если ведешь себя напористо и выглядишь опасной. У нее также сложилось впечатление, что Канва Жиури скинула ее на Цалду, потому что у нее были другие дела, и Ксорве не собиралась миндальничать.

– Что ж, – сказал он. – Конечно же, мы благодарны за усилия по спасению адепта Канвы.

Едва они поднялись на борт, Шутмили, будто чумную, тут же увели прочь две фигуры в вуалях и масках. Ксорве пришлось напомнить себе, что она знакома с Шутмили меньше недели. У нее не было никакого логического объяснения, с чего она вдруг решила, будто лучше, чем соотечественники Шутмили, знает, что той нужно. И все же она не хотела оставлять Шутмили с ними наедине.

– Мм, – протянула Ксорве. – Вообще-то я пострадала. Сильно поранила плечо.

– Ясно, – сказал Цалду. – Сколько ты хочешь?

Ксорве назвала баснословную сумму. Цалду сохранял мрачный вид. Но не успел он ответить, как вошел посыльный – за ним послала Верховный инквизитор Канва.

Ксорве шла следом, держась на пару дюймов позади Цалду. Она надеялась, что такое подозрительное поведение спишут на алчность. Салон корабля был из полированного дерева и украшен лакированными панелями, иконами в нишах и толстыми красными коврами, поглощавшими шум. На борту фрегата были сотни людей, но все разговоры сливались в единый гул.

Они подошли к нижней каюте без окон, и Ксорве протиснулась вслед за Цалду. Комната служила частично часовней, частично мастерской, частично застенком – перед большой оловянной иконой горели свечи, на скамьях были расставлены стеклянные приборы, здесь же стояла складная кровать, оборудованная цепями.

На краю койки сидела Шутмили, одетая в простую робу. Глаза ее покраснели. Возможно, ей рассказали о судьбе Лагри Арицы и Дарью Малкхаи, и она плакала по ним. Она не подняла головы, когда вошли Ксорве и Цалду, неотрывно глядя на икону на противоположной стене.

Рядом с койкой стояла инквизитор Канва в окружении двоих в белых плащах и вуалях, их лица скрывали маски из черной марли. Единственным цветным пятном был тонкий как лента пояс с голубой вышивкой на белом фоне. Ксорве решила, что это священники, и тут они заговорили.

– Очищение завершено, как и первый этап проверки способностей, – сказали они в унисон негромкими, ровными, мелодичными голосами, по которым совершенно невозможно было определить их пол. – Адепт Канва чиста и подготовлена к слиянию.

– Мать всех городов заботится о нас, – с удовлетворением произнесла инквизитор Канва. Она была так довольна, что даже не стала возражать против присутствия Ксорве.

– Уверены ли вы насчет скверны? – спросил Цалду.

– Если Бдение уверено, значит, уверены и мы, – отрезала Канва, явно имея в виду незнакомцев в белом.

– Инквизитор, при всем уважении, – начал Цалду, – вы же говорили, что это подождет нашего возвращения к Могиле Отступницы…

Ксорве вполуха слушала, как они обсуждают какие-то показатели, базовую порчу и прочую ерунду. Ей хотелось, чтобы Шутмили посмотрела на нее.

– Она достаточно чиста, – сказала инквизитор Канва, завершая разговор. – Когда Шутмили пройдет экзамен, ее ждет вступление в квинкурию Лучников.

Шутмили наконец-то подняла глаза, в глазах ее засветилось какое-то чувство – гордость или триумф. В конце концов, именно об этом она и мечтала. Но Ксорве по-прежнему ощущала беспокойство.

– Нам повезло, что нашелся столь подходящий кандидат на роль Пятого Лучника, – сказал один из Бдения.

– Цалду, – позвала инквизитор Канва, – я лично прослежу за второй фазой проверок. В мое отсутствие вы должны будете взять на себя прочие мои обязанности.

Цалду кивнул, сохранив лицо, и вышел из каюты вместе с адептом Бдения. Они шагали в ногу и напоминали водопад из белого шелка.

– Я бы предпочла начать слияние сегодня, если возможно, – сказала Шутмили без выражения, сидя так прямо, будто ее вырезали из бумаги.

– Разумеется, Шутмили, – сказала инквизитор Канва. – Мы рады, что ты снова с нами.

– Можете отблагодарить меня позже, – вмешалась Ксорве, с удовольствием отметив раздраженный взгляд Канвы. – Мы с вашим дружком так и не договорились о награде.

Она бросила взгляд на Шутмили, но та уделяла ей внимания не больше, чем мухе, жужжащей в соседней комнате. Ксорве надеялась, что адепт просто притворяется в присутствии тети.

– Я определилась, – сказала Ксорве. Она уперла руки в бока и с нахальнейшим видом посмотрела на Канву. Будь у нее соломинка, она бы ее сжевала. Ее разум тут же выплюнул последнюю порцию безумия. Лучше поскорее покончить с этим. – Вы ведь возвращаетесь в Карадун?

– Да, – ответила инквизитор Канва.

– Отлично. Большой город – большие деньги. Доставьте меня в Карадун, и мы в расчете.

Ксорве проводили к пассажирской каюте. Комната была такой же безупречной, как и остальная часть корабля, с таким же низким покатым потолком и темно-красными панелями.

Страж ясно дал понять, что для нее будет лучше оставаться в каюте и не беспокоить никого своим присутствием. В конце концов кто-то принес ей ужин: яйца пашот с лапшой и кусочками грибов в сладком пряном бульоне. Куда вкуснее, чем обычная еда на корабле.

Заняться после ужина было нечем, и она начала осознавать, какой огромной ошибкой была эта затея. Сетенай недвусмысленно велел ей оставаться во дворце. Если Тал был прав – это всего лишь испытание, и от них требовалось взять дело в свои руки, – тогда она должна была взять корабль и отправиться на охоту за Оранной. Вместо этого она оказалась на борту иностранного корабля, направляющегося в столицу Карсажа, которую от Тлаантота отделяло с десяток Врат.

Умнее было бы сбежать при первой возможности. Рано или поздно они остановятся на дозаправку. Пусть карсажийцы делают друг с другом что им заблагорассудится. У Ксорве и своих забот по горло.

Но она не могла перестать беспокоиться о Шутмили. Временами ей казалось, что Шутмили вела себя так отстраненно, потому что мечтала, чтобы Ксорве исчезла. И Ксорве не могла ее за это винить. Вышло неловко, и Ксорве сама предпочла бы забыть об этом. Но почему-то она не могла отделаться от подозрения, что это дело рук инквизиторов – они то ли опоили Шутмили, то ли наложили заклятье, чтобы она стала тихой и послушной. Точно так же Шутмили выглядела в плену у Оранны, в Пустом Монументе.

Ксорве лежала и слушала, как фрегат покидает орбиту Тлаантота и пересекает Врата. Они были в пути. Теперь уже поздно задаваться вопросом, правильно ли она поступила.

Свет в коридоре потускнел, экипаж перешел на ночные смены. Убедившись, что большинство ушли спать, она бросилась на поиски Шутмили.

Спальня адептов была рассчитана на дюжину человек – койки были составлены по три в высоту, – но сейчас здесь находилась только Шутмили. Завернутая в одеяло, она лежала на кровати в дальнем конце комнаты и не сводила взгляда с противоположной стены. Услышав шаги Ксорве, она расправила одеяло.

– Вы специально делаете кровати такими крохотными? – спросила Ксорве.

– Наверное, так они учат нас не делиться, – с задумчивым видом ответила Ксорве и обернула одеяло вокруг плеч.

– Это для тех, кого распаляет постоянное биение лбом о притолоку, – подхватила Ксорве и тут же пожалела о сказанном. Скорее всего, Шутмили имела представление о жизни, но карсажийцы с большой деликатностью относятся к подобным вещам.

– Я не знала, что ты хочешь в Карадун, – сказала Шутмили, она ничуть не выглядела смущенной.

– Мечтаю пополнить свою коллекцию бесполезной мебели детского размера, – пошутила Ксорве, присев на одну из коек напротив Шутмили. – Как прошел экзамен?

– Утомительно, – ответила Шутмили. – Но, кажется, я сдала. Квинкурия Лучников – это военное подразделение. Не совсем то, чего я ожидала, – она слабо улыбнулась. – Пришлось вспоминать алхимию, механику, анатомию… Не думала, что меня выберут для этого.

– Что делают Лучники? – спросила Ксорве.

– Вопрос скорее в том, чего они не делают, – ответила Шутмили. – Например, не испепеляют лес. Не иссушают реки. Не расплавляют город в лужицу стекла. Если ты сосед Карсажа, мы что-то тебе сделали, и тебя это не радует настолько, что ты ищешь способ отомстить, хорошенько подумай о том, как было здорово, когда Лучники ничего не делали.

– Ого, – протянула Ксорве. – Ух ты.

Шутмили нахмурилась и прикусила губу, опасаясь, не сказала ли она лишнего.

– Лучники обеспечивают стабильность Империи, – добавила она.

Опыт подсказывал Ксорве, что с людьми, которые говорят подобные вещи, спорить бессмысленно, так что она не стала даже пытаться.

– Но с тобой все хорошо? – спросила она вместо этого.

– Да, – ответила Шутмили, все еще хмурясь, на этот раз озабоченно. – Все хорошо, Ксорве. Я возвращаюсь туда, где мое место.

– Мне жаль доктора Лагри и Малкхаю, – сказала Ксорве. – Тебе сказали?

Она кивнула.

– Мне тоже жаль. Да обретут они покой у Очага Мары, – поспешно добавила она. – Я никогда не говорила этих слов о ком-то знакомом. Это… в это трудно поверить. Но в то же время это меня не удивило. Думаю, еще тогда, в мире Предтеч, в глубине души я знала, что они не выжили. Когда мы вернемся в Карадун, я напишу их семьям, с позволения тети. Если она сочтет мои письма уместными. Но я должна это сделать до слияния.

– Кстати, что это значит? – спросила Ксорве, заранее понимая, что ответ ей совсем не понравится. – Слияние. Слиться. Что это означает на самом деле?

На самом деле она хотела спросить «Что они с тобой сделают?», но, возможно, она не так все поняла, и ей не хотелось настраивать Шутмили против себя.

Шутмили глубоко вздохнула и сложила руки на коленях.

– Имперский Квинкуриат – это нечто невероятно устойчивое. Адептам квинкурий доверяют. Они практически неуязвимы для скверны, что сводит риски к нулю. Они не страдают от физического упадка, как обычные адепты. И все это благодаря слиянию.

– Звучит не так ужасно, – заметила Ксорве. – В чем подвох?

– Это вовсе не должно звучать ужасно, – сказала Шутмили. – Это честь. Привилегия.

– Мм, – протянула Ксорве. – Так можно о многом сказать. Там, где я выросла, честью и привилегией считалось зашить рот и умереть с голоду.

Шутмили выглядела напуганной, и Ксорве тут же пожалела о своих словах. Какие бы чувства она ни испытывала к Дому Молчания, она ни с кем не собиралась его обсуждать.

– Это совсем другое, – сказала Шутмили. – Все члены квинкурии – то есть объединения из пяти человек, – сливаются воедино. У них общее сознание. Процесс слияния и единения связывает нового адепта с квинкурией.

– Общее что? – переспросила Ксорве. Шутмили ее как будто не слышала.

– Вот почему они так устойчивы. Когда пять умов работают совместно, откат распределяется равномерно. Тебе даже в голову не приходит, что нужно восстановиться. Все происходит само собой.

– Общее сознание.

– Да, – нетерпеливо сказала Шутмили. – У каждой квинкурии своя личность. Представь одного человека с пятью отдельными телами.

– Нет уж, спасибо, – сказала Ксорве. – Значит… когда ты… после слияния ты перестанешь быть собой?

Теперь она понимала, почему все они так обращались с Шутмили. Все встало на свои места. Она была очень дорогой и ценной деталью очень дорогого и ценного механизма.

– Я продолжу существовать, – сказала Шутмили. – Мой разум сольется с общим сознанием квинкурии. Конечно, я изменюсь.

– Но тогда… это будешь не ты.

– Да, – сказала Шутмили. – Полагаю, что так.

– И ты этого хочешь? – спросила Ксорве, едва не переходя на крик. – Да это же самая настоящая смерть. Если это будешь не ты, значит…

Прежде чем Шутмили успела ответить, дверь открылась. На пороге с оскорбленным видом стояла инквизитор Канва Жиури – таким взглядом люди обычно одаривали Тала Чароссу. Шутмили съежилась на койке.

– Тебе сказали оставаться в каюте, – сказала она Ксорве, сдерживая себя. – Ты не имеешь права приходить сюда и досаждать адепту Канве.

– Какого хрена, тетушка Жиури, – бросила Ксорве. – Ты ведь прекрасно знаешь, что с ней сделают.

– Я не имею ни малейшего представления, о чем ты говоришь. Уходи по доброй воле или я позову стража, и он тебя выведет.

– Не прикасайся ко мне, – сказала Ксорве. Едва ли Канва Жиури готова к удару в живот. Ксорве была настроена драться.

– Ксорве, – окликнула Шутмили. – Все хорошо, мы поговорим в другой раз.

Она выглядела совершенно изможденной и, если Ксорве не почудилось, совершенно смирившейся.

Нет смысла нападать на инквизитора Канву. Ее просто-напросто вышвырнут с корабля или бросят в суровую карсажийскую тюрьму. С неохотой она встала и кивнула.

– Ладно. Извините, – сказала она. – Просто проверяла, как она.

Поджав губы, Канва Жиури хранила молчание.

– Все будет хорошо, Ксорве, обещаю, – сказала Шутмили. – Тетя, она не хотела ничего плохого…

Ксорве вернулась в каюту. Ей казалось, что она задыхается, будто тонет в слоях бархатистой красной обивки.

Возможно, в Карсаже так принято. Возможно, там это считается совершенно нормальным. Возможно, они обожают сливать свой разум с другими. Возможно, Ксорве впутала себя в это дело только потому, что она уже разнесла собственную жизнь на клочки и теперь ей нечем заняться.

Нет. Какими бы ни были причины, это просто позорно и расточительно. В конце концов она подобрала слово – возмутительно. Восемь лет назад Ксорве добровольно отправилась на смерть, потому что от нее этого ждали, потому что ей сказали, что это честь, потому что она не знала, что у нее есть выбор.

Ей не следовало отдавать им Шутмили. Хуже всего было то, что никто из них не понимал, что они теряют. Шутмили прожила с этими людьми всю свою жизнь, и никто из них, похоже, не знал ее и не любил. Ксорве хотелось знать, как Шутмили умудрилась вырасти такой необычной и забавной, учитывая, что росла она среди унылых зануд, которые наверняка даже тиски для пальцев раскладывают в алфавитном порядке.

Шутмили достойна того, чтобы жить, а Ксорве достойна угостить ее еще одним завтраком. С этими мыслями Ксорве приступила к плану спасения.