Текст книги "Неназываемый"

Ксорве изучала карту, пытаясь понять, можно ли ей доверять. Великие Врата были обведены в кружок: Свободный город Серый Крюк, Университет Тлаантота и другие. На внешней стороне узла, сразу под стрелкой с подписью «К глуши Ошаара», выполненной витиеватым карсажийским шрифтом, были обозначены Павлиньи врата.

Были и другие линии, тонкие, протянутые по дуге к внутренним и внешним провинциям Карсажа, к Тарасену, Салкании и – Морга постучала пальцем по одной из ветвистых линий, которая вела к другой стороне карты, – Владения Антрацитового Шпиля.

– Вот ваш путь, – сказала она.

– Это древняя карта, – заметила Ксорве.

Морга снисходительно улыбнулась.

– Ты хочешь попасть в мертвую зону. Остается только надеяться, что Лабиринт не изменится прямо при тебе.

Ксорве передала карту Шутмили.

– Ты разбираешься в древностях. Она настоящая?

Шутмили перевернула карту и тщательнейшим образом изучила подписи. Она даже понюхала бумагу, сморщив длинный нос.

– Можно взглянуть на футляр? – попросила она. Морга метнула его через стол.

– Не понимаю, какой тебе от этого прок. Это всего лишь футляр. На твоем месте я бы не стала его лизать. – Пожав плечами, она повернулась к Ксорве. – Она настоящая. Как, по-твоему, я смогла бы вести дела, будь мои карты поддельными?

– И не такое случалось, – отозвалась Ксорве. – Но если Шутмили считает, что все в порядке, мы ее возьмем.

– Рада за тебя, – откликнулась Морга. – А мне ты что предложишь? Что у тебя есть такого, что лучше карсажийского золота? И хватит с меня байки об исцелении. Я уже старуха. Отошла от серьезных дел. Не нужно мне лоб протирать платочком, обойдусь.

– Помните, – спросила Ксорве, – что генерал Псамаг говорил о неизбежностях в жизни?

Морга прищурилась.

– И что же?

– Никто не может избежать уготованной ему смерти, – процитировала Ксорве. – Так?

– Да, – сказала Морга, внимательно глядя на Ксорве. Колеса завертелись. Время утекало, и Ксорве подала сигнал Шутмили.

– Сколько вам лет, Морга? – спросила Шутмили. Они с Ксорве репетировали это, поднимаясь по туннелю.

Морга хохотнула.

– Постарше тебя, солнышко.

Следующая реплика была заготовлена заранее:

– Я могу подарить вам десять лет.

У Шутмили получалось очень неплохо. Она уставилась перед собой, будто в пустоте ей мерещились ужасные вещи.

– Ты угрожаешь мне? – Морга наклонилась к ним. У нее был редкий дар принимать устрашающий вид, даже сидя за столом.

– Нет, – сказала Шутмили. – В родных краях вас называли Генерал Морга, ведь так? Вы слишком долго служили недостойному человеку. Сердце замедляется в груди. Кости стали хрупкими. Псамаг отобрал у вас годы жизни. Я могу вернуть десять лет, которые вы проживете так, как вам самой угодно.

Морга не стала смеяться. Сев на стул, она сложила руки.

– Неужели?

– Императоры Карсажа живут куда дольше простых смертных, – заметила Шутмили. – Вы, конечно, слышали об этом?

Учитывая все, что Ксорве знала об императорах Карсажа, это вполне могло оказаться правдой.

– И, по-твоему, я должна поверить, что колдуны накачивают их иссушенные тела молодой кровью?

Шутмили улыбнулась холодной, высокомерной улыбкой, полной зловещего ликования.

– Да, именно так, – негромко сказала она. Ксорве отогнала от себя мысль о том, как ей хотелось бы ее поцеловать.

– Вот почему им так неймется вернуть тебя, – протянула Морга. – Сколько это займет?

Сцепив ладони, Шутмили вытянула руки.

– Можем начать когда угодно. Хотя, возможно, вы предпочтете более уединенное место.

– В чем подвох? – спросила Морга.

– Маг сильно рискует при любом сложном заклятии, – пояснила Шутмили. В этом явно было зерно правды. – Но процесс был усовершенствован на протяжении веков. Самый большой риск для вас – что оно просто не сработает.

В этом и была загвоздка. Шутмили ясно дала понять Ксорве, что не сможет никого омолодить. («Ничто так не изнашивает тело, как время. Максимум, что я смогу сделать, – это подтянуть кожу, очистить сердечно-сосудистую систему, подлатать суставы. Но она почувствует себя лучше, так что, думаю, это убедит ее».)

Это был далеко не самый плохо продуманный и опасный план в жизни Ксорве. И он должен был сработать.

И он работал.

Их демонстрация прошла идеально, и она не ошиблась насчет Большой Морги. Старая наемница не смогла устоять перед искушением танцевать на могиле Псамага еще десять лет. Если бы не помогли желания, все решила бы злость. Морга просто размышляла, в какой момент ей согласиться – вдруг удастся выжать из них что-то еще.

Морга встала и прошлась по комнате, вертя в руках футляр. Она то и дело останавливалась, проводя по пазу огромным плоским пальцем.

– Ладно, – проворчала она наконец. – Уверена, что это полная чушь. Но я думаю, что мы можем прийти к какому-нибудь…

И тут – с неотвратимостью брошенного кирпича, – что-то на большой скорости влетело в окно и вдребезги разбилось на мелкие осколки.

Ксорве толкнула Шутмили под стол. Морга, двигаясь с поразительной скоростью и проворством, отпрыгнула в другую сторону. Рухнувшая балка ударила Ксорве в бок. Ксорве ударилась о стену и упала.

Раздались крики. Полуоглушенная, Ксорве распростерлась на полу, а Шутмили пыталась затащить ее под стол.

Окна не было. Комнату наполнили завывания ветра. Бумаги Морга кружили в воздухе, словно потревоженные охотником птицы. От пустоты их отделял лишь искореженный катер, смешавшийся с обломками кабинета.

Из этого месива выпрыгнул высокий стройный человек, весь в осколках и щепках. В одной руке он держал нож, в другой – заряженный арбалет. Это был Талассерес Чаросса.

Идеальный момент для того, у кого отлично подвешен язык.

– Так, ладно, – заявил Тал. – Это не бордель в Сером Крюке, так что не стойте с открытым ртом. Мне нужна карта.

Он целился в Моргу. Ксорве и Шутмили он как будто не заметил.

Морга поднялась, высоко вздернув бровь, и огляделась вокруг.

– Ищешь что-то конкретное?

– Антрацитовый Шпиль, – заявил он. – Владения Тысячеглазой Госпожи.

Морга глухо рассмеялась, как человек, которого уже ничем нельзя удивить.

– Чтоб мне обоссаться, – сказала она в конце концов. – Это же Талассерес.

– Смешно, – сказал Тал, наводя арбалет. – Мы встречались? Не припомню.

– Ты был слишком занят полировкой сапог Псамага… опусти-ка эту штуковину. Выстрелишь в меня, и карты тебе не видать.

Морга все еще держала в руках кожаный футляр с картой. Ксорве спряталась под столом рядом с Шутмили.

– Что теперь? – одними губами прошептала Шутмили.

Ксорве поморщилась. Совсем скоро вся станция поймет, что случилось. Снаружи уже началось волнение. Даже ветер не мог заглушить крики с другой стороны веревочного моста.

Выжидать? Будь у них в запасе бесконечность и не будь за ними погони, они могли бы отправиться за Талом и вернуть карту. Но времени не было. Стражи уже на подходе.

– Поздно, – бросила она. – Нам нужно выбираться. Их последний призрачный шанс растаял. Они еще успеют его оплакать. Главное сейчас – выбраться живыми.

– Послушай, Талассерес, – спокойно сказала Морга. – Я торгую картами. И ты наверняка собирался купить эту карту, ведь только последний идиот может решиться ограбить меня.

Добраться до двери незамеченными не получится. Ксорве подождала, пока Морга закончит свой монолог, и встала, подняв руки вверх в знак того, что она безоружна. Тал тут же ее заметил. До этого он слегка растерял уверенность, но при виде Ксорве и Шутмили его лицо, будто солнечный луч, озарила радость.

– Превосходно, – заметил он. – Готов поспорить, ты была так близка.

Морга переводила взгляд с одного на другого, в ней явно начало зарождаться ужасное подозрение. Но ее удерживал нацеленный на нее арбалет Тала.

Футляр находился прямо у Морги в руках. Казалось, Вселенная, наслаждалась, позволив Ксорве подобраться так близко и не пуская дальше.

– Мы уходим, – устало сказала Шутмили. – Нам не нужны неприятности.

Они добрались к двери. Тал, державший Моргу на мушке, им не препятствовал.

Дверь распахнулась, и в кабинет, будто кукушка из часов, с негодующим видом ворвался инквизитор Цалду.

Ксорве услышала позади голос Тала – «Да к черту» – и выстрел из арбалета. Не оглядываясь, она опустила плечи и атаковала инквизитора. Он не ожидал их здесь увидеть. Не ожидал, что на него сразу же нападут, и уж точно не ожидал удара головой в живот. Ксорве скинула его с лестницы и потащила Шутмили за собой к трапу, переступив через скрюченное тело Цалду.

Шутмили оглянулась.

– Он…?

– Неважно, – отрезала Ксорве. – Скорее всего, в порядке. Не останавливайся!

Она надеялась, что веревочный мост будет свободен, но уже у двери стало ясно, что им не повезло.

На мосту стояли шесть карсажийских стражей.

Ксорве вытащила меч и шагнула им навстречу. Если она уложит хотя бы парочку, она выиграет несколько минут для Шутмили…

– Ксорве, смотри! – Шутмили, задыхаясь, дернула ее за руку. Яхта Морги была пришвартована к корпусу разбитого военного корабля чуть пониже моста. Заметив их, стражи ринулись вперед. Оставалось всего несколько секунд.

– Давай! – крикнула Ксорве.

Не раздумывая, Шутмили схватилась за поручень и запрыгнула в яхту. Ксорве замешкалась: она с замиранием сердца следила, как Шутмили исчезает в кокпите.

– Стой! – рявкнул один из стражей, но Ксорве уже прыгнула.

Она ударилась о палубу с такой силой, что у нее загремели все кости и вышибло воздух из легких. Чуть отдышавшись, она забралась в кресло пилота. Стражи уже были почти на одном уровне с ними и примерялись к прыжку.

Ксорве вознесла хвалу Неназываемому за то, что приборная панель оказалась ей знакома. Потянув за рычаг, она подняла якорь и завела двигатели.

Вздрогнув, яхта тронулась с места. На одно ужасное мгновение Ксорве почудилось, что эта чертова штука непригодна для полетов и вот-вот развалится на куски. Но корабль взмыл вверх и растворился в воздухе. Ничто уже не сможет помешать им пересечь Врата. План провалился, но они были живы.

Миновав Павлинью станцию, Ксорве устроила череду коротких прыжков через Врата – из Лабиринта в обычный мир и обратно, и так несколько раз, будто швейная строчка. Если карсажийцы смогут их выследить, пенять ей придется только на себя.

Последние Врата были совсем крошечными, почти погасшими, и яхта едва проскочила через них. Они оказались в малознакомом участке Лабиринта: здесь было огромное неподвижное озеро, полностью окруженное скалами, словно бы они очутились на дне гигантского колодца. Над серебристо-темной поверхностью озера сгустился легкий туман, который шлейфом тянулся за кораблем. На другой стороне озера находились еще одни Врата. Они летели неспешно и без препятствий.

Ксорве откинулась в кресле и глубоко вздохнула. Сердце постепенно перестало бешено колотиться. Стоило ей немного расслабиться, как она ощутила пустоту.

Что им теперь делать? Она понятия не имела. Деньги закончились. Карсажийцы смогли их отыскать и рано или поздно найдут их снова. Яхта бросалась в глаза, а их побег засвидетельствовали несколько стражей. Она не понимала, как им дожить до завтра – о том, чтобы преследовать Оранну и речи не шло. Любой план, который приходил ей в голову, содержал кучу «но» и «если», и она не знала, как их обойти.

Постучав по косяку, Шутмили спустилась в кабину пилота.

– Ксорве, не хочу тебя отвлекать, но когда ты в последний раз спала?

Она не могла припомнить. Одна только мысль, что нужно искать простыни где-то в шкафу, ужасно утомляла. Проще было совсем не спать.

– Хм, – сказала Шутмили. – Я обыскала корабль. Судя по паре вещей в шкафчиках, вечеринки у Морги мне не понравились бы. Но я нашла койки и постельное белье. А сейчас мы пролетаем над небольшим архипелагом. Может, нам стоит приземлиться и передохнуть?

Кивнув, Ксорве приступила к снижению.

– Мне так жаль, – пробормотала она.

Шутмили посмотрела на нее с некоторым беспокойством.

– Я о карте. Мы так и не раздобыли ее. Прости, – сказала Ксорве.

– О! – воскликнула Шутмили. Тон ее был не удивленным, а скорее восторженным, будто ей вручили неожиданный подарок. – Но… ох… – Шутмили забралась в кресло второго пилота и начала рыться в карманах плаща. – Я думала, ты поняла. Карта у нас.

Она вытащила какой-то кулек. Он был свернут наподобие сигары, но совершенно цел.

Ксорве уставилась на него. Это невозможно. Она развернула и разгладила бумагу, не веря своим глазам.

– Как?

– Я не верила, что Морга купится на наше предложение, – сказала Шутмили. – В кармане твоего плаща я нашла какую-то старую бумагу. Когда она дала мне посмотреть карту, я просто подменила ее.

– Боже, – сказала Ксорве. – Если бы она открыла футляр…

– Знаю, – кивнула Шутмили. – Я подумала, что стоит рискнуть.

– Ты сумасшедшая, – заявила Ксорве, чувствуя невероятную гордость.

Шутмили посмотрела на карту и улыбнулась. Воротник ее плаща был расстегнут, обнажив двухдюймовый треугольник кожи между ключицами. Ксорве на секунду задумалась о том, какая нежная у нее кожа, но тут же приказала себе забыть об этом.

Она опустила яхту на один из островов, с волнением думая о том, что Шутмили, конечно же, захочет застелить кровати. Но, выйдя из кокпита, она обнаружила, что Шутмили перетащила все найденные подушки в одну каюту и уложила их на пол. Она уже раскинулась на своей части подушек.

При других обстоятельствах Ксорве обязательно обратила бы внимание на голые ноги Шутмили, но теперь она так устала, что едва могла стоять.

Шутмили, по всей видимости, ничуть не возражала против того, чтобы спать рядом с Ксорве. И все же… многое изменилось с того момента, как они покинули мир Предтеч. Она не хотела, чтобы Шутмили что-то заподозрила, и не хотела мучить себя. Ксорве не собиралась вести себя как Тал, который с трагическим видом таскался за кем-то, кому не был интересен. Свернувшись на куче подушек на достаточном расстоянии от Шутмили, она натянула на себя простыню.

Она уже засыпала, когда ее осенило.

– Какая еще старая бумага? – спросила она, но Шутмили уже спала.

Тал сумел выбраться из лавки Морги живым. Живым, но избитым и измученным. Ему удалось спрятаться в грузовом отсеке карсажийского фрегата между бочками вина и мешками с рисом. Из длинного пореза над бровью лилась кровь, и не исключено, что Морга сломала ему нос.

Теперь это не имело значения. Он в безопасности, и карта у него. Это самое главное. Вот чего никто не понимал в Тале. Его можно избить. Его можно унизить. Но он никогда не остановится, никогда не сдастся, и в конце концов он победит.

Он прополз между бочками и в конце концов нашел удобное место. Он зажег свет, сел на край ящика и только тогда открыл кожаный футляр. Внутри лежал тонкий лист бумаги. Осторожно развернув его, он узнал собственный почерк.

Без обид, паршивка.

Тал Чаросса

Оранна вытащила Реликварий из кармана и повертела его в руках.

– Я подумывала о том, чтобы использовать молоток, – заметила она.

– Просто чтобы узнать, что внутри? – спросила Ушмай, согревая пальцы дыханием.

– Возможно, оно того стоит, – сказала Оранна.

Они находились внутри Антрацитового Шпиля. Сколько именно – часы или дни – они потеряли счет. Это место нарушало все законы геометрии, а Оранна так долго пыталась связаться с Неназываемым, что потеряла связь с пространством и временем.

Ее покровитель не явился. Оранна трижды в день жгла лотос и принимала настойку мухомора, хотя ей никогда не нравились побочные эффекты. Полдня она дрожала у входа в башню, но в слишком ярких галлюцинациях ей явилась лишь самопровозглашенная настоятельница Кверен. Единственное, что удалось выяснить у Неназываемого – Реликварий открывается перед троном и земной обителью Ирискаваал.

И вот они добрались до башни, но Реликварий не открылся. Они вошли внутрь. Начали поиски. Тщетно.

Оранна провела кончиками пальцев по крышке Реликвария. Та блестела так, как будто ее только что отполировали. Забавно было бы посмотреть на реакцию Сетеная, если бы она уничтожила Реликварий. Он всегда держался отстраненно, будто случайный посетитель, которому любопытно наблюдать за местными жителями – на расстоянии. Не вовлекаясь. Многие совершали ошибку, пытаясь ухватиться за него. Но рано или поздно с плаща сдирают прилипший репей. Разрушение Реликвария, безусловно, привлекло бы его внимание – если ей вообще нужно его внимание.

Устыдившись своих мыслей, Оранна поджала губы. Уничтожить источник силы, который можно использовать самой, просто назло Белтандросу? Он этого недостоин. Она лучше, чем жрицы в Доме Молчания, которые только и делали, что плели интриги, зацикливались на чем-то и ругались. Какое-то время она наслаждалась обществом Белтандроса и перепиской с ним, но это было в прошлом. Ее ждали более важные дела.

– Земная обитель Неназываемого – Святилище в горах, – сказала Оранна. – И его трон там же, хоть нам и не позволено преклонять перед ним колени… этот мир – все, что осталось от Древней Ормарии. – Антрацитовый Шпиль, где мы сейчас находимся, некогда был земной обителью Ирискаваал. Но ее трон разрушен. Его больше нет ни здесь, ни где-либо еще. Ведь не может Неназываемый ошибаться?

Ушмай с ужасом посмотрела на нее, не сразу догадавшись, что это был риторический вопрос и что ее мнения никто не спрашивал.

– Нет, – продолжала Оранна. – Трон каким-то образом должен быть здесь. Мы на правильном пути. Это испытание. Вопрос, как обычно, в том, чем мы готовы пожертвовать.

18
Машина для прорицания

Канва с самого утра не сводила взгляд с карт, пытаясь проследить маршрут беглянок сквозь густую паутину Врат вокруг Павлиньей станции. За всю свою долгую карьеру она совершила достаточно ошибок, чтобы понять, что случившееся у Павлиньих врат – скорее досадный промах, чем непоправимая катастрофа, но все-таки это было неприятно.

Рассуждая логически – если эта ошаарка хочет продать Шутмили, куда она может ее отвезти? Так упорядочивается хаос. Стоит сопоставить всю информацию, и появится очевидное решение. Канва хотела побыть одна, чтобы спланировать их следующий шаг.

Но здесь был Цалду, который явно решил, что у него есть к ней срочное дело.

– Во имя Девятерых, Цалду, вы что, сами не можете справиться с безбилетником? – спросила она. Услышав богохульство, Цалду поморщился.

– Дело не совсем в этом, Инквизитор Канва… – начал он.

– Для этого у нас есть тюремный отсек, – сказала она. – Задержите его и вышвырните с корабля на следующей дозаправке.

– Да хватит уже, – послышался голос из коридора. Выглянув, Канва увидела тощего тлаантотского парня в порванной рубашке. Страж заломил ему руки за спиной. Выглядел тот как типичный оборванец со станции, который влез куда не просят. – Передай ей мои слова!

– Инквизитор Канва, он говорит, что у него есть информация… – сказал Цалду.

Канва вздохнула. Будь Цалду не только дотошным, но и сообразительным, цены бы ему не было.

– Ну конечно, – сказала она. – Делать мне больше нечего. Цалду, мы должны забрать мою племянницу, прежде чем ее продадут.

– Я знаю, куда отправилась твоя чародейка, – встрял парень. – Отпусти меня, и я расскажу.

– Прошу прощения? – переспросила Канва.

– Твой адепт, неважно, – сказал он, поморщившись. – С двумя косичками. Похожа на горностая, который укусил сочный лимон. Я знаю, куда она направилась, и если твои элегантные имперские карты не врут, ты сможешь ее найти.

Врата вспыхнули, когда яхта проходила сквозь них – по поверхности пробежала нефритовая и золотая рябь, а затем над корпусом пронеслась вспышка чистого золотого света, и они переместились в мертвую зону.

По карте Морги было легко ориентироваться, к тому же рядом была Шутмили, которая расшифровывала примечания. Это были последние Врата, отмеченные на карте. Они находились в затерянной долине Лабиринта, вдалеке от торговых путей и станций.

Мир замкнулся в себе, растворяясь и меняя форму, будто мокрая глина. А потом Врата выплюнули их.

Под мерцающим небом распростерся неглубокий черный водоем. Похоже на Эчентир, но только хуже. Небо разошлось, как раскрывшийся бутон, уступив место перевернутым горам, вывернутым долинам, гигантским колоннам и каменным аркам.

Это был мир, наполовину поглощенный Лабиринтом. Треснувший обсидиан в водоеме перед ними простирался слоями, куда хватало взгляда, будто остекленевшие руины города. Над ним клубилась дымка, хотя ветра не было. Из густого тумана на расстоянии многих миль возвышалась угольно-черная башня, суровая и неподвижная на фоне небесных вихрей.

Ксорве услышала вдалеке пронзительный крик и увидела, как с верхушки башни взлетело что-то похожее на птиц. Они взмыли в воздух стройными рядами, и в этом была своя красота. По коже пробежали мурашки.

Они приземлились неподалеку от Врат.

– Я еще раз обыскала шкафчики, вдруг отыщется что-то полезное, – сказала Шутмили. – Но едва ли нам пригодится шоколад или виски.

– Все может быть, – отозвалась Ксорве. – Ты как? Готова?

– Не буду говорить, что я в порядке, – сказала Шутмили, – так как это не произвело никакого впечатления в первые десять раз. Да и боги могут наказать меня за ложь, ведь я просто в ужасе.

– Шутмили…

– Я знаю, что делаю, – продолжала она. – Это был мой выбор. Я не собираюсь возвращаться. Мне не нравится оставлять дела незавершенными. И если бы мне хотелось защищенности, я могла бы остаться.

Шутмили решительно вздернула подбородок и приподняла капюшон, пряча лицо от холода, так что оно оказалось в облаке мягкого меха, а ветер сдувал выбившиеся пряди ей на скулы. Ксорве ощутила прилив нежности. При других обстоятельствах это могло бы быть приятным чувством, спокойным теплом, желанием заправить пряди за уши, коснуться шеи – но теперь сердце Ксорве сжалось в предчувствии угрозы.

– Возможно, нам стоит прихватить виски, – заметила она.

Они долго шли по равнине к подножию башни, беззащитные перед холодом и уязвимые – любой мог их увидеть. В некоторых местах земля, вмерзшая в скалу, вздыбилась волнами, будто рябь пошла по песку.

– Видишь? – спросила Шутмили, разглядывая что-то под ногами: пернатый вихрь размером с ладонь, едва отличимый от камня. – Это морская звезда. Какая красивая. По-моему, мы на дне моря. – Она восторженно улыбнулась. – Многое утрачено, но многое продолжается…

Нужно было двигаться дальше, но у Ксорве не хватало духу поторопить Шутмили. Она выглядела такой счастливой. Страх не смог полностью подчинить ее себе.

Ксорве вспомнила вечер, когда они впервые встретились – то, как Шутмили была поглощена своей работой, росчерки ее пера, темные отблески в ее глазах при свете огня, – и удивленно подумала, почему ей потребовалось столько времени, чтобы осознать свои чувства.

– Было бы здорово сделать записи об этом месте, – сказала Шутмили, выпрямляясь. – Но не волнуйся. Я знаю, что у нас нет времени.

– Все нормально, – сказала Ксорве. – Что это значит? Многое утрачено…

– Так говорил один из наших философов, – ответила Шутмили. – О том, стоит ли пытаться сохранить прошлое, раз всем мирам рано или поздно придет конец.

– Об этом говорили и в Доме Молчания, – заметила Ксорве. Перед кем-то другим она не стала бы откровенничать, но ей хотелось, чтобы Шутмили узнала о ней больше. – Мы просто наблюдали за тем, как все ускользает прочь, и Лабиринт все поглощает. Это то, чего хочет Неназываемый. Имя ему – Опустошение. Твоя версия нравится мне больше.

– Вообще-то наш философ написал длинный трактат о том, что он не прочь умереть, потому что Карсаж станет главенствовать, так что все-таки он был странноватым, – заметила Шутмили.

Ксорве до сих пор переживала, что подвергла Шутмили опасности, но ведь она сама сказала: это был ее выбор, и у нее были на то свои причины. Кто знает, на что способна Оранна с силой Неназываемого или на что способен Неназываемый, воплотившись в теле смертного, но едва ли что-то столь хрупкое, как мертвый язык или древнее морское существо переживет это.

– Что случилось в Доме Молчания? – спросила Шутмили. – Почему ты ушла оттуда?

Ксорве напряглась, ее первым побуждением было отмахнуться от этого вопроса и сменить тему. С другой стороны, ей никогда не приходилось рассказывать эту историю со своей точки зрения. Сетенай выложил все Талу до того, как она успела это сделать.

– Помнишь ту маленькую девочку, Цурай? – спросила она. – Это была я. Я была ею… – она с трудом подбирала слова на карсажийском, ей и без того было тяжело, а тут еще приходилось думать, как это объяснить. – Невеста, обещанная богу. Звучит хуже, чем на самом деле.

– Это звучит… – начала Шутмили.

– Нет, все в порядке. Я не была несчастна. Со мной хорошо обращались. – Она не знала, почему ей так важно, чтобы Шутмили все правильно поняла. Ее воспитывали отнюдь не чудовища. – Они были добры ко мне. До последней минуты. Я не виню их. Зачем плыть против течения, если все идет своим чередом и жизнь продолжается?

– Да, – кивнула Шутмили. – Я понимаю.

– Я хочу сказать, что и сама не сопротивлялась, – продолжала Ксорве. – Знала, что случится, и все равно туда пошла. Я могла бы сбежать, но так и не сбежала. Если бы Сетенай не пришел за мной…

Сглотнув, она отвернулась и уставилась на серый горизонт. Было очень тихо. В Лабиринте хотя бы слышались свист ветра и журчание воды. Здесь же не было ничего: ни птиц, ни насекомых, только шорох их шагов в пыли.

Она рассказала Шутмили все: Ксорве родилась в том же году, когда к Святилищу отправилась предыдущая Избранная невеста. Ее родителей унесла чума. Ее одевали, кормили и воспитывали в Доме Молчания – о таком чумные сироты не могли и мечтать. Спустя четырнадцать лет она должна была ответить на зов Неназываемого и подняться на гору к Святилищу.

– А потом?.. – спросила Шутмили.

– Не знаю, – сказала Ксорве. – Никто не знает. Мне предстояло разгадать эту тайну, но все были совершенно уверены, что я умру. И я так и не узнала, что меня ждало, потому что Сетенай увел меня в последний момент. Звучит, наверное, ужасно, но это было просто… обычное дело.

– Нет, я понимаю, – сказала Шутмили. Она помолчала, прикусив губу. – Я жила в Школе Мастерства до прошлого года, когда меня отправили в экспедицию Арицы. В Школе ко мне относились без неприязни. К тому же у меня были амбиции. Вот что для меня значил Квинкуриат. Я думала, что осознаю, что такое слияние, что не стану противиться этому. Так что я понимаю. Правда.

– Да, – сказала Ксорве. – Она не доверилась бы никому другому, но на лице Шутмили не было ни тени насмешки и она точно не станет использовать это знание против нее. Ксорве оставалось только надеяться, что Шутмили не станет думать о ней хуже. – Так устроен мир. Я не знала ничего другого.

Уставившись себе под ноги, она шла вперед. Стоило один раз увидеть оперение маленьких морских звездочек, как теперь она повсюду их замечала, – они были разбросаны по волнистому камню, как будто море только что отступило.

– Ты не жалеешь? – тихо спросила Ксорве.

– Что?

– Ты не жалеешь, что я не дала тебе уйти? Ты сейчас была бы в Карсаже, слитая с квинкурией или как это называется.

– Нет, – сказала Шутмили. – Приятно быть в защищенном месте, но теперь я начинаю понимать, что там я никогда на самом деле не была защищена. Я рада быть здесь. – Она замолчала, в ее глазах мелькнуло потрясение. – Ты хочешь сказать, что жалеешь, что Сетенай забрал тебя с собой?

Ксорве задумалась, затем невольно улыбнулась. Хорошо, что Шутмили сказала это вслух за нее, и эта мысль исчезла без следа.

– Нет. Конечно, нет.

– Хорошо, – сказала Шутмили. – Я тоже рада, что ты не умерла в детстве. С тобой весело путешествовать. – Она улыбнулась, поймав недоверчивый взгляд Ксорве. – Нет, я серьезно. Хотя, похоже, я не так рассудительна, как мне казалось. Я подозреваю, что ты мне нравишься.

Она окинула Ксорве заинтересованным взглядом – но на морскую звезду она смотрела совсем не так.

Сердце Ксорве забилось, как попавший в лампу мотылек. Шутмили явно ждала ее ответа. Но когда Ксорве снова обрела дар речи, стало ясно, что молчание слишком затянулось, и проще было сделать вид, что она ничего и не собиралась отвечать. Засунув руки в карманы, она уставилась себе под ноги и двинулась вперед.

Идиотка! – воскликнула она про себя. Почему это так трудно? Она же только что распиналась про Дом Молчания.

В отважной попытке нарушить повисшую тишину Шутмили снова завела разговор.

– Каково это – работать на Белтандроса Сетеная? – спросила она. Шутмили всегда называла его полным именем, будто он был героем из легенд.

Ксорве оценила ее попытку, но ответить на этот вопрос было почти так же сложно, как на замечание, что она нравится Шутмили. Она не знала, как рассказать о последних восьми годах. О работе, усталости, одиночестве – и о том, как все это становилось незначительным, когда Сетенай оказывался ею доволен.

– Нормально. То есть хорошо. На него неплохо работать.

– Да, так прямо сразу и захотелось, – заметила Шутмили. – Он тебе нравится?

Видимо, Шутмили и этот вопрос казался простым.

– Он не тот человек, который нравится или нет, – в конце концов сказала Ксорве. – Мы не друзья. Он не доверяет ни мне, ни кому-либо еще. Не ждет, что я стану поверять ему свои тайны. Но знаешь – никто не заставлял его спасать меня. Он ничего мне не был должен. И он никогда не ждал от меня благодарности.

– Я просто пытаюсь представить, каково будет познакомиться с ним по-настоящему, если у нас все получится, – сказала Шутмили. – Если я буду работать на него.

– Он тебе понравится, – заверила ее Ксорве. – Он забавный.

Сетенай плохо переносил неудачи и совершенно не выносил непослушания, но он верил в результаты. Если она вернется с Реликварием, он простит ее. По крайней мере, на это есть надежда. И он поймет, насколько полезной может быть Шутмили, какая она умная и отважная – они могли бы работать вместе…

Она так была занята мыслями о выживании, что у нее не было времени представить, каково это было бы, если бы Шутмили работала на Сетеная. Больно было осознавать, что все могло сложиться иначе, будь рядом с ней кто-то, с кем можно поговорить по дороге, кто-то более дружелюбный, чем Тал.

– Когда ты начнешь на него работать, мы сможем вместе путешествовать, если захочешь, – сказала Ксорве. – Перепробуешь всю эту ужасную еду на станциях. Выбор большой, особенно если ты не против мучных червей.

– Боже мой, – отозвалась Шутмили. – Да. Более того, я настаиваю на этом. Гастрономический тур по Лабиринту Отголосков, – она широко улыбнулась. – Просто блестяще.

– А когда мы вернемся, мы сможем как следует осмотреть Тлаантот, – добавила Ксорве. Было опасно озвучивать это. Однажды она уже представляла себе светлое будущее в Тлаантоте, но город день за днем разочаровывал ее, а она даже не заметила, как рухнули ее надежды.

– Там есть интересные места, – продолжала она. Рядом с Шутмили все будет по-другому. – Мы могли бы поужинать у Кетаало. А еще у Сетеная огромная библиотека, тебе понравится.