Текст книги "Неназываемый"

– Нет, – сказала она.

Сетенай уже направлялся к Оранне и не сразу понял, что она сказала.

– Что? – переспросил он, оглянувшись. Глаза его будто спрятались в тени нахмуренных бровей.

– Я ухожу, – сказала она.

Сетенай непонимающе улыбнулся. Молодой гвардеец отдал честь и удалился, видимо, пошел за перчатками.

– Что за чушь. Ты нужна мне в Тлаантоте.

– Ну… Я вернусь, – сказала она неуверенно, как будто кто-то примет ее обратно после того, как она освободила пленницу из подземелья. – Мне нужно идти. – Она не могла заставить себя произнести имя Шутмили.

– Во имя Благородных Мудрецов, что на тебя нашло? – спросил Сетенай. Его улыбка слегка потускнела. – Почему ты хочешь уйти?

Ксорве молчала, опустив взгляд, и не знала, как заставить себя ответить.

– Она что-то тебе посулила? Мы обсуждали это, Ксорве, – сказал он. – Никто больше не достоин твоего времени и талантов. И уж тем более наша общая подруга. Напиши любую сумму, которую она тебе обещала, и я удвою ее.

Оранна по-прежнему тихо смеялась себе под нос. Ксорве понимала, что пора уже решиться, но не могла заставить себя двигаться.

– Дело не в этом, – пробормотала она.

– Если ты хочешь поиграть в загадки, будет гораздо приятнее, если мы займемся этим, когда Оранна вернется в свою камеру, – сказал он. – Это меня совсем не веселит. Сегодня не тот день, чтобы испытывать мое терпение.

– Прошу прощения, господин, – промямлила она. Сетенай вздохнул.

– Это может подождать. Мне нужно твое полное внимание.

– Вы не понимаете, – сказала Ксорве. – Мне очень жаль. Мне очень жаль. Но…

Она бросилась вперед, обвила ногой его лодыжку и ударила коленом между ног. Сетенай потерял равновесие и, рухнув с болезненным вскриком, сжался на полу как жук. Ксорве, не задерживаясь, проскочила мимо него, потянула за рычаг, чтобы ослабить трос, и прыгнула в корабль, приземлившись рядом с Оранной. Сетенай между тем встал на ноги – она слышала, как он ее зовет, – но катер уже взлетал, Оранна держала штурвал, и прежде, чем он успел что-то сделать, они исчезли.

22
Клятва

В этом году оттепель в горах наступила рано, и в лесу над Домом Молчания появились прозрачные ручьи. Они блестели на рассвете, как начищенная сталь. Оранна вела катер к просвету высоко над склоном холма.

Ксорве спрятала руки в карманы и сжала их в кулаки, чтобы подавить дрожь. Всего несколько недель назад они вместе с Шутмили смеялись над Неназываемым. При воспоминании об этом ребяческом вызывающем поступке ей хотелось отвесить себе в прошлом хорошего пинка.

По крайней мере, Оранна теперь молчала. После побега из дворца Тлаантота ее энтузиазм бил ключом, и Ксорве едва выносила ее, но чем ближе они подлетали к Святилищу, тем больше она замыкалась в себе. Теперь, когда они были на месте, Оранна стала такой же напряженной и молчаливой, как и сама Ксорве.

Они летели над лесом в почти полной тишине – крохотные серые птички пели в ветвях сосен, и раз или два они видели, как промелькнула тень лисы, изящное призрачно-белое видение, которое осознаешь только тогда, когда оно уже скрылось из вида.

Ксорве некогда было наслаждаться красотой. От воспоминаний о недавнем проявлении неуважения к Неназываемому мысли перескочили к ее последнему предательству, и ей стало дурно от нахлынувшего чувства вины.

– Черт, – пробормотала она, – я же двинула ему прямо по яйцам.

– И вовремя, – Оранна коротко улыбнулась. – Я не была уверена, что ты сможешь это сделать, когда придется.

– Я тоже, – сказала Ксорве. – Он придет за нами.

– Не сюда, – сказала Оранна. – Неназываемый знает, кто такой Белтандрос Сетенай. Сомневаюсь, что он когда-либо добровольно вернется сюда.

Ксорве это не утешило.

– Неназываемый знает меня, – сказала она. – Я была здесь с Шутмили, и он меня запомнил.

– Конечно, – откликнулась Оранна. – Даже не думай, что он когда-нибудь тебя забудет.

Ксорве поежилась.

Из темных глубин вечнозеленого моря вынырнул каменный выступ, указывающий на Святилище Неназываемого. Узкие ступени, вырезанные в скале, вели отсюда вниз, в долину. Здесь, на плато, между каменными плитами проросли крохотные цветы. Здесь был вход в глубины горы.

На лице Оранны отразились страх и предвкушение. В лучах рассветного солнца оно сияло.

– Да ты и правда странная, – пробормотала Ксорве, но ответа не получила. Легче ей от этого не стало. Можно вести себя сколь угодно нагло, но боги обращают на дерзость смертных не больше внимания, чем на жужжание мух.

Посадив катер на плато, Оранна выскочила. Ксорве последовала за ней.

Они подлетали с другой стороны, и было легко отгонять мысли о том, где они находились. Но теперь стыд и угрызения совести сменились страхом перед божеством. Впервые за восемь лет она почувствовала истинное, близкое присутствие Неназываемого.

Сначала это была равнодушная темная волна. Пару раз коснувшись Ксорве, она спокойно отступила. Ее отсутствие пугало сильнее. Впереди чернел дверной проем, Неназываемый ждал.

– Я не могу, – сказала Ксорве. – Не могу. – Она отвернулась. В этот миг не имело значения, что она потеряла все и вся. Она не могла встретиться с тьмой в Святилище. – Я ухожу.

– Нет, – сказала Оранна. – Что такое?

– Я не хотела умирать… не хочу… я не могу туда идти, – бормотала Ксорве, захлебываясь словами.

– Ты не умрешь здесь, – сказала Оранна.

– Я ушла. Отказалась выполнить свой долг.

– Неназываемый милосерден, – сказала Оранна и, кажется, она правда в это верила. – Это время перемен, Ксорве. В такие времена предписанный долг – не всегда та цель, к которой тебе нужно стремиться.

– Я… я ушла с Сетенаем, – продолжала Ксорве. При других обстоятельствах она не стала бы изливать душу перед Оранной, но остановиться сейчас было выше ее сил. – И я не знаю, заслуживал ли он этого.

Она так глубоко и так долго верила в него… но шли годы, и ее воображаемая жизнь отступала, как тень на стене. Ради него она пожертвовала своим счастьем – как в случае с Синими Вепрями, с Шутмили, – а он ценил ее, как ценят острый клинок, и не задумавшись выдал ее тайны другим.

– Ах, – протянула Оранна. – Да. Белтандрос разочаровывает во всех смыслах. – Она улыбнулась про себя. Солнце все еще поднималось над горой, и ее глаза были наполнены светом. – Не стоит тратить душевные силы на этого человека. Вспомни о причинах, которые привели тебя сюда.

Ксорве не могла вспомнить ни одной. Ей было холодно, она устала, и на мгновение ей почудилось, что ее просто выбросило на склон силами, которые она не могла понять или контролировать. И она просто выполняла приказы, как обычно.

К сожалению, это не так. Это был ее собственный выбор. Потому что она сделала ужасную ошибку и должна все исправить. Потому что Шутмили дорога ей, даже если та никогда больше не захочет видеть Ксорве.

Ксорве сказала себе это и почувствовала себя чуточку храбрее.

Они вместе подошли к Святилищу и шагнули в проем на склоне холма навстречу тьме.

– Надеюсь, ты захватила фонарь, – сказала Оранна. Ксорве вздрогнула, разговоры здесь казались ей плохой идеей.

– Не глупи, – продолжила Оранна куда более тонким и напряженным голосом, чем обычно. – Мы хотим обнаружить себя. Это не кощунство, если пришел с миром. Так что у нас со светом?

– Я думала, ты маг, – протянула Ксорве, роясь в рюкзаке в поисках алхимического фонаря.

– А я думала, ты опытный агент… А, спасибо, – добавила она, когда фонарь озарил подземный зал бледным неровным светом.

Все было так, как помнила Ксорве: большая круглая пещера с множеством проходов, уходивших в гору. По центру располагалась яма с гладкой нишей, где было удобно преклонить колени.

– Стоило привести бычка, – сказала Оранна. – Ну да ладно, у тебя много крови. – Увидев выражение лица Ксорве, она отступила на шаг. – Да шучу я. – Ее голос дрожал. Оранна никогда не признавала ошибок, и до этого Ксорве и в голову не приходило, что ее спутница может испытывать тот же страх.

Ксорве сглотнула.

– Больше никаких шуток, – сказала она. – Ты была здесь раньше?

– Нет, – сказала Оранна.

– Дальше этого места я не заходила, – сказала Ксорве. – Куда нам идти?

– Вниз, – сказала Оранна. – Думаю, подойдет любой проход. Нам нужно вниз.

Они обошли яму. Ксорве помнила правила прохождения обычных лабиринтов, поэтому они выбрали крайний левый проход. Тишину нарушали лишь шорох шагов, их собственное дыхание и время от времени звенящие капли воды.

Туннель раздвоился, затем еще и еще, узкие проемы то расширялись, то сливались в случайном порядке. Иногда можно было свободно идти друг за другом, а иногда приходилось протискиваться боком. У Ксорве возникло неприятное чувство, что они ходят кругами.

– Истончение, – шепнула она.

– Да, – сказала Оранна. – Не поддавайся.

Присутствие Неназываемого чувствовалось все сильнее. Он не нападал на них. В этом не было необходимости. Они словно зашли в море, сначала погрузившись по пояс, а затем уже по шею.

Через некоторое время Оранна начала молиться.

– И надлежит им вырезать язык, дабы вознести хвалу Невыразимому. Да запечатают им уста, да возликуют они, голодая, – говорила она. Молебен Неназываемому был не самым жизнерадостным, но зато знакомым. Ксорве думала, что Оранна читает его, чтобы успокоиться, но тут пришел ответ.

Из тьмы впереди шептал чей-то голос:

И надлежит им выколоть глаза, ибо нет в них правды. Смертный зрит не очами, но уничтожением.

Оранна подняла голову и улыбнулась, будто приветствуя старого друга.

– Да будем мы тому свидетелями, ибо имя тебе – опустошение.

Наконец, туннели, подобно тому, как сосуды несут кровь к сердцу, вывели их в большую пещеру. Алхимический фонарь потускнел, сдавшись перед непроницаемой тьмой. По изменившемуся звуку эха они поняли, что перед ними пустота. Но они не чувствовали себя свободными в этой великой пустоте, потому что там был кто-то, парализующий волю, и самое пространство вокруг казалось искривленным.

Сердце Ксорве бешено билось в груди. Искривление каким-то образом давило ей на легкие. Она судорожно пыталась вздохнуть. Здесь, глубоко под горой, во тьме, находился трон Неназываемого.

Шепот затих. Наступила тишина, а затем пространство заполнил тихий шелест, похожий на взмах крыльев мотылька, шуршание ткани о камень или опадающие листья.

Оранна подняла фонарь – тронный зал отнюдь не был пуст. Вдоль стен пещеры, на уступах и галереях, выстроились мертвые, обратившись лицом к нарушительницам спокойствия.

Их было бесчисленное множество. Там, куда не падал свет, тоже стояли мертвые. Ростом все они были ниже Ксорве. Их белые платья были почти целыми, лишь подол слегка износился, но лица Избранных невест прошлого высохли, и кожа обтягивала черепа. Вместо глаз зияли глубокие провалы. Волосы безжизненно повисли, как сухая солома. Только их клыки – у кого-то обычные, у кого-то покрытые золотом – были такими же, как при жизни.

Ксорве замерла, утратив дар речи. Их было так много – все в церемониальных платьях, – такие юные, такие маленькие, – и все они умерли здесь, в отличие от Ксорве.

Остановилась даже Оранна – и тут воскрешенные пришли в движение. Рука Ксорве машинально потянулась за отсутствующим мечом, и она тут же устыдилась.

На них не нападали. Их приветствовали.

Двигаясь в мерном, торжественном ритме, мертвые выстроились в центре зала в две колонны, которые тянулись далеко во тьму.

– Почетный караул, – пробормотала Оранна. – Провалившиеся попытки воплощения. Их так много…

Мертвые стояли прямо и неподвижно и лишь слегка развернулись, чтобы сопровождать Ксорве и Оранну, когда те подошли ближе.

Присутствие Неназываемого ощущалось повсюду: во тьме, в холоде, в пустых глазницах иссохших невест. Казалось, у него нет единого источника, и он покачивается вокруг них, будто легкая морская рябь.

«Нет, – поняла Ксорве, – это они». Все невесты стали частью Неназываемого. Как-то раз Сетенай отправил Ксорве на мелководные озера Салкании, чтобы та собрала актинии – чувствительные существа, нечто среднее между цветком и моллюском, с множеством щупалец, которые двигались в унисон, исследуя воду. Мертвые девушки были чем-то на них похожи. Придатки к какому-то неизвестному и непостижимому сознанию – вот что они такое.

Назад пути больше не было. Держась ближе друг к другу при скудном свете алхимического фонаря, Оранна и Ксорве зашагали дальше между колоннами. Вход позади исчез, и свет словно сжался. Ксорве видела перед собой лишь пол, обрамленный бледными юбками и костлявыми лодыжками невест.

А потом они очутились в конце зала. Перед ними находился трон.

Он был вытесан прямо в стене пещеры – огромная прямоугольная ниша высотой не менее тридцати футов. Там, будто белая птица на карнизе, сидела еще одна мертвая невеста. Ее истончившиеся волосы все еще украшал венок из засохших цветов.

Они подошли поближе, и Оранна вскрикнула. В тишине зала ее вопль прозвучал особенно громко. В ее голосе слышалась давняя горечь.

– Эджарва, – сказала она.

Девушка на троне бесстрастно наблюдала за ней.

– Нет, подожди, – торопливо поправила себя Оранна. – Это я была Эджарвой. Ты была Оранной. Мы поменялись местами. Помнишь?

Девушка прикрыла иссохшие веки и снова открыла глаза, будто ящерица.

– Я была Оранной, – сказала девушка скрипучим голосом. Голос ее был полон холода и знакомой Ксорве тяжести. Будто железо. – Я была Аммарве. Я была Сервен. Я была Наджад. Я была Квенной. Я была Анахрай…

Она сделала паузу и снова моргнула.

– Я Командующий Легионами, Рыцарь Хаоса, Надзиратель Поглощенных Миров. Я то, что ушло, и то, что грядет. Но вы знаете меня, а я знаю вас. Эджарва. Ксорве. Чего вы ищете?

Оранна так и не пришла в себя. Ксорве придется пройти через это в одиночку.

– Я смиренно прошу Неназываемого о милости, – сказала она. – Я ищу знания. Знания о настоящем. Прошу прощения…

Невеста на троне смотрела на Ксорве немигающим взглядом.

– Ты вернулась ко мне, моя возлюбленная Ксорве, – сказала она. – Ты вспомнила о своем долге. Тому, кто мне служит, пророчество будет дано безвозмездно. Что ты хочешь узнать?

Это было бы так просто. Принять предложенное и не думать о том, что от тебя попросят взамен, но Ксорве уже наигралась в эту игру. Она больше не последовательница Неизвестного. Ее преданность нужно было заслужить.

– Нет, – сказала Ксорве. – Я не служу тебе.

Оранна вздрогнула, и Ксорве физически ощутила всплеск недовольства и недоумения Неназываемого. – Я… я пришла сюда как просительница. С почтением. Но не для того, чтобы служить. Невеста на троне молчала.

– Я… – неуверенно продолжала Ксорве, – я предлагаю честный обмен. Я дам слово. Чего ты попросишь за это знание?

– Твое слово ничего не стоит, – отрезала невеста, сидящая на троне.

Внутри словно распахнулись створки колодца паники, но Ксорве не позволила себе поддаться страху. Она не собиралась слепо давать клятву, но не стоило даже пытаться обмануть Неназываемого. Оранна и Эджарва попытались, и в конце концов бог предъявил права на обеих.

Возможно, если она добровольно решит снова служить Неназываемому, это будет не так уж плохо. Нет, нет смысла лгать самой себе. Провести всю жизнь, выполняя волю невесты на троне, будет так же одиноко и бесцельно, как работать на Сетеная. Вместо пустой комнаты во дворце – пустая могила в горах в окружении иссохших сестер.

Но иначе она никогда не узнает, куда инквизитор Канва забрала Шутмили. Другого выхода нет.

Прежде чем Ксорве успела что-то ответить, заговорила Оранна.

– Я стану ее поручителем, – сказала она. Ксорве потрясенно посмотрела на нее. Глаза Оранны все еще были мокрыми от слез, но выражение ее лица было твердым и мрачным. – Не сомневайся в моей преданности. Я позабочусь о том, чтобы долг был выплачен полностью.

Повисла долгая пауза. Невеста на троне как будто не собиралась это обдумывать. Она сидела, словно кукла, неподвижно и с отсутствующим видом.

– Что это значит? – спросила Ксорве. Шепот казался ей уместнее, хотя невесты все равно могли ее слышать.

– Это значит, что ты мне должна, – ответила Оранна, отчеканив каждое слово.

– Что именно?

– Клятву на крови, – сказала Оранна. – С твоего дозволения, Неназываемый и Невыразимый.

Ксорве не нужно было спрашивать, что это значит. Она и так это помнила. Клятва на крови – это символ, вырезанный на коже, знак, подтверждающий серьезность намерений. Клятва не была необратимой: обещание можно было нарушить, но за этим следовала расплата.

– Да будет так, – сказала невеста на троне. – Произносите свои обеты.

– Ну что ж, – Ксорве повернулась к Оранне, на лице которой играла легкая улыбка. – Чего ты хочешь? Я не позволю тебе вскрыть меня, как ты поступила с Ушмай и остальными.

Оранна засмеялась.

– Ты ведь так и не поверила, что они сделали это добровольно? Я не хочу твоей смерти, Ксорве. Ты куда полезнее для меня живая. Очень хорошо. От тебя мне нужна, скажем так, услуга. Задание. Три дня службы – от рассвета первого дня до заката третьего. Стандартная формула.

– Но только не сейчас, – возразила Ксорве. – Я должна вызволить из темницы Шутмили. – Едва ли это сработает, но если все получится, она сможет заставить себя работать на Оранну. Три дня – ничто по сравнению с годами, отданными Сетенаю.

– Прекрасно, – сказала Оранна. – Три дня службы, но не ранее чем пройдет один месяц.

Оранна все еще слабо улыбалась. У Ксорве скрутило живот, как будто она посмотрела вниз с высоты. Неужели – неужели – Оранна планировала это с самого начала?

Но отступать было некуда.

– Хорошо, – сказала Ксорве. – Я согласна.

Она вытянула левую руку. От пореза, который она нанесла себе в лавке Морги, не осталось и следа. Это был чистый холст.

– Что мне нужно произнести? – она переводила взгляд с Оранны на тронную невесту, чувствуя подступающее раздражение. – Я не знаю слов.

– Мы что, ничему тебя не научили… – начала Оранна.

Невеста поднялась с трона и спустилась к ним. Ксорве и Оранна сразу же замолчали.

Невеста уверенно сжала вытянутую руку Ксорве. Ксорве заставила себя стоять прямо, не выдавая трепета. Пальцы мертвой девушки на ощупь напоминали сухие ветви. Ее хватка не ощущалась, но вырваться было невозможно.

С огромным усилием Ксорве перевела взгляд на лицо невесты.

Она была чуть ниже Ксорве. Клыки в уголках ее рта казались не больше ядрышек миндаля. И хотя ее глаза давно истлели, в глазницах светился спокойный холодный ум. Ее взгляд пронзил плоть и кости, разобрал Ксорве на части, рассмотрел каждую крупицу ее тела и разума и в точности запомнил все недостатки.

Невеста сжала руку Оранны другой ладонью. Вокруг них затянувшейся петлей сгустилось присутствие Неназываемого.

– Ваше соглашение засвидетельствовано, – сказала невеста.

Тыльную сторону ладони Ксорве пронзила резкая боль, как от жала осы. От костяшек пальцев к запястью вел небольшой надрез, словно невидимая рука чертила на нем скальпелем. Боль постепенно усиливалась, и на коже появился знак, черный на сером. Ксорве невольно дернулась, и капля крови скатилась к большому пальцу.

Утешало то, что Оранна испытывала то же самое. Когда все закончилось, невеста посмотрела на обрубок искалеченного пальца Оранны, как учительница, проверяющая работу прилежной ученицы, а затем отпустила ее.

Жжение быстро прошло. На их руках был вырезан одинаковый символ. Он был написан старым геральдическим шрифтом, который, как и многие другие, Ксорве так и не научилась читать.

– Что там написано? – спросила она.

Оранна улыбнулась.

– Клятва.

– Кажется, все верно, – откликнулась Ксорве, задумавшись о том, как скоро и сильно она об этом пожалеет.

– Теперь говори, – сказала невеста. – Что ты хочешь узнать? За три дня службы я дарую три вопроса.

Над первым Ксорве не нужно было долго думать.

– Где Канва Шутмили? – спросила она.

– Ее держат в Могиле Отступницы, – ответила невеста. Следом пришло видение, словно с разума Ксорве сорвали пелену, впустив луч сизого света. Она увидела серую крепость квадратной формы в окружении волн.

– Где находится Могила Отступницы?

Невесте не требовались слова. Теперь Ксорве знала, – словно знание всегда жило в ней, – где найти тюрьму. Крепость стояла на острове в заливе Карадун, в нескольких милях от побережья Карсажа. Теперь отыскать туда дорогу было так же просто, как вернуться в Тлаантот. Даже проще, потому что путь домой теперь был заказан.

– Мне нужно незаметно пробраться туда. Как она выглядит изнутри? – спросила Ксорве.

Сизый свет стал ярче, в нем растворилась окружавшая их тьма, тонкие силуэты мертвых невест и сама Ксорве.

Совсем как в былые времена, когда Ксорве произносила пророчество. Теперь она понимала, что видит воспоминания давно умершего вора. Она проследила его путь до берега острова, увидела его глазами, как забраться по утесу к подножию крепости. Ворота охранялись, но там был заброшенный лаз – теперь она ясно его видела, – и вор проник внутрь, не попавшись никому на глаза. Стоило им оказаться внутри крепости, как она тут же выучила все этажи и комнаты, балконы и черные лестницы. Теперь Ксорве знала план Могилы Отступницы так, будто выросла там.

Видение оборвалось внезапно, отшвырнув ее обратно во тьму тронного зала.

– Что случилось с вором? – спросила она.

– Тому, кто служит, пророчество будет дано безвозмездно, – сказала невеста.

Три вопроса были израсходованы. Но, скорее всего, ответ на последний вопрос Ксорве бы не понравился.

Она все еще приходила в себя после видения. Зато рука, похоже, перестала кровоточить. Им нечего больше здесь делать. Ксорве мечтала снова увидеть солнечный свет.

– Неназываемый, – с надеждой в голосе сказала Оранна. Кажется, она оправилась от шока после встречи с сестрой. Сердце Ксорве сжалось. – Мне о многом нужно спросить.

– Тогда оставайся, – сказала невеста. – Отдыхай. Тебе приготовлено место здесь.

Лицо Оранны слегка омрачилось. Ксорве не сомневалась, что остаться в пещере – значит отказаться от всех своих планов.

– У меня остались незаконченные дела во внешнем мире, – сказала Оранна. – С твоего позволения.

– Ты получишь ответы в должное время, – сказала невеста.

– Я столько всего могу сделать, – продолжала Оранна. – Если ты поделишься своим знанием. Мои подозрения о Белтандросе почти подтвердились – ты не привязан к этому месту, о Неназываемый, – ты можешь снова ходить по владениям смертных, если тебе будет угодно… если ты вспомнишь…

Невеста ничего не сказала. Оранна пристально посмотрела на нее, затем склонила голову.

– Я понимаю. В должное время.

И, к невыразимому облегчению Ксорве, они покинули Святилище Неназываемого.