Текст книги "Неназываемый"

– Моя… э-э-э… двоюродная сестра – послушница. Если можно, я хотела бы поговорить с ней. Это Ангвеннад.

– О боже, – сказала Кверен. – Да, я знала Ангвеннад. Увы, в прошлом году она умерла. Она погребена в крипте, вы можете навестить ее могилу.

Когда-то давно Ксорве в глубине души надеялась, что если она однажды снова встретится с Ангвеннад, та узнает ее и простит. Она никогда всерьез не верила в эту фантазию и не позволяла себе много об этом думать, но было приятно представлять, что втайне Ангвеннад надеялась, что Ксорве выживет, пусть даже настоящей ее реакцией были бы ужас и возмущение. Но теперь уже они никогда не узнают, как это было бы на самом деле.

Пламя свечей мерцало в большом зале Дома Молчания, как солнечные блики на волнах. В воздухе сгустился аромат лотоса – пьянящий, удушливый. Ксорве сосредоточилась, но запах все равно притуплял ее чувства. Она отвыкла от него за эти годы, и он оказался гораздо сильнее, чем помнилось.

– Избранная невеста, я смиренно прошу Неназываемого о милости, – произнесла Ксорве. Некоторые формулы невозможно забыть даже под парами черного лотоса.

Избранная невеста сидела на троне в мантии из желтой парчи, когда-то принадлежавшей Ксорве, и взирала на собравшихся сквозь спирали дыма.

– Чего ты ищешь? – спросила она. Голос восьмилетней девочки, но холодный и негостеприимный, как могила.

Неназываемый не изменился. Это было не в его природе.

– Знания, – ответила Ксорве.

– Знания о прошедшем или же знания о грядущем? – спросил Неизвестный.

Мгновение растянулось, Ксорве пыталась убедить себя, что это сработает.

– Знания о настоящем, – сказала Ксорве.

В толпе кто-то резко втянул в себя воздух. Присутствующие не сводили с нее глаз. Прошло восемь лет с тех пор, как Сетенай посетил Дом Молчания. Она надеялась, что о нем давно забыли.

– Говори же, – велел Неназываемый.

– Неназываемый и Неизреченный, где сейчас Оранна, некогда бывшая твоей жрицей?

Они заранее обсудили это с Шутмили. Обычно Неназываемый был готов ответить на два, в лучшем случае три вопроса.

Цурай заерзала, будто была обычным ребенком, пытающимся придумать ответ, а не сосудом для божественного знания.

И наконец ответ пришел:

– Она ищет ключ к Реликварию Пентравесса.

– И что это за ключ? – спросила Ксорве.

– Ключ – это не предмет, а место, – сказала Цурай. Ксорве следовало это предвидеть. Неназываемый не лгал, но у богов был странный образ мышления. Цурай следила за Ксорве сквозь дым тяжелым, внимательным взглядом. Даже когда она наклонила голову, глаза ее будто не двигались. Казалось, она пытается понять, почему Ксорве кажется ей знакомой.

Но этих ответов было недостаточно. Нужно было осмелиться еще на один вопрос.

– Где это место, Неназываемый?

– Во владениях Антрацитового Шпиля. Перед земным троном и обителью Тысячеглазой Госпожи.

– А где… – начала было Ксорве, но Цурай резко оборвала ее:

– Та, кого зовут Оранной, – моя жрица. Она верна мне. Она преданно мне служит. Но ты… – Цурай поднялась с трона. Ее била дрожь, но она не сводила глаз с Ксорве. – Я знаю тебя, вероломное дитя. Почему ты вернулась ко мне сейчас?

Настоятельница Кверен бросилась к возвышению. Ксорве не стала дожидаться, станет ли она успокаивать Цурай или прикажет своим прислужникам схватить предательницу. Гнев Неназываемого зазвучал в недрах горы, совсем скоро он хлынет в зал. Цурай скорчилась на полу, как бумажная кукла. Ксорве схватила Шутмили за руку, и они бросились бежать.

Они забрали из сарая заранее спрятанные сумки и поспешили вниз по дороге в город. Украденный челнок дожидался их в укромном месте. Лес растворился внизу, они поднялись в беззвездное небо Ошаара.

– Твой бог сильнее, чем я думала, – заметила Шутмили, заняв свое место и потирая руки, чтобы согреться.

– Да, – сказала Ксорве. – Неназываемый ужасно древний, и все здесь не менялось шесть тысяч лет или того больше. Это мерзкое создание хочет просто спать в горах и есть ребенка каждые четырнадцать лет. Больше мне нечего сказать.

– Понятно, – сказала Шутмили. – Но ведь он не услышит тебя отсюда.

– Мм, – протянула Ксорве. – Ты права. – Сбросив скорость, она перегнулась через борт. Сосновый лес на тысячу футов ниже был таким же черным, как небо. – Ты не слышишь меня, старый ублюдок? – Она горько рассмеялась, от холодного воздуха перехватило горло, как если бы она глотнула ледяной воды. – Мы снова сбежали. Каково это, дружище? Тебе десять миллионов лет, и ты видишь и слышишь все, но, видимо, годы дают о себе знать, потому что ты чертовски плохо за мной следил.

Ксорве, рухнув на дно челнока, хохотала во все горло, пока не решила, что так можно с ума сойти. Из-за мороза ее смех звучал сипло, напоминая звук испорченных кузнечных мехов.

Когда она снова открыла глаза, оказалось, что Шутмили с фонарем в руках склонилась над ней. Она сморгнула выступившие от смеха слезы, ожидая, что Шутмили либо поддержит ее, либо нахмурится. Но вместо этого Шутмили улыбнулась той же несчастной, робкой улыбкой, которую Ксорве видела раньше.

Ксорве вдруг осознала – какой же глупой надо быть, чтобы осознать это только теперь, – что Шутмили невероятно красива. Она идеальна, и ее искренняя улыбка заслуживает любых усилий. Потрясенная, Ксорве застыла на месте.

– Что-то не так? – спросила Шутмили. Она откинула волосы с лица, и Ксорве захотелось обхватить ее лицо ладонями и поцеловать.

– Нет, – ответила Ксорве, радуясь, что ее не выдает голос. – Я просто задумалась.

– О, расскажи, каково это, – поддразнила ее Шутмили. – Я слышала, что не так здорово, как об этом говорят.

– Не советую, – ответила Ксорве. Сглотнув, она поднялась, заняла свое место и снова запустила двигатель. Щеки горели, несмотря на холодный ветер. Хорошо, что стояла кромешная тьма.

Шутмили выглянула за борт и посмотрела на тенистые леса внизу.

– Жаль, что все это было зря.

– О чем ты? – спросила Ксорве.

– Неназываемый ведь просто посмеялся над нами? – сказала Шутмили. – Владения Антрацитового Шпиля.

– Перед земным троном и обителью черт-знает-какой госпожи, ага, – подхватила Ксорве, хотя по коже у нее пробежали мурашки, когда она вспомнила статуи Ирискаваал в Эчентире.

– Это наверняка миф, – сказала Шутмили. – Ирискаваал больше нет. Ее трон был разрушен три тысячи лет назад, а ее земная обитель находилась в Ормарии, и со времен Пентравесса она должна была уже сгинуть – или ее поглотил Лабиринт…

– Неназываемый не лжет. Если он сказал, что это место – ключ к открытию Реликвария, значит, оно существует.

– Ну что же, во всем этом столько же смысла, сколько во всем, что я видела на этой неделе, – заметила Шутмили.

– Ты слышала, что сказал Неназываемый, – сказала Ксорве, пропустив пряди волос между пальцами. – Оранна верна ему. Значит, ей известно столько же, сколько и нам, или даже больше. Готова поспорить, она уже на пути к Антрацитовому Шпилю.

Возможно, они уже опоздали, подумала Ксорве. Возможно, она уже там. Как будет выглядеть Оранна, став воплощением Неназываемого? Что она сделает? Живая, дышащая, бессмертная и непобедимая. Готовая поглотить новые миры. Возможности закружились вихрем, как снежинки.

– Значит, наш план не сильно изменился, – просто сказала Шутмили. Звук ее голоса отвлек Ксорве от нарастающей паники. – Мы найдем ее, и если нам очень повезет, она уничтожит себя в попытке совершить это ужасное кощунство, а если нет, то мы ее остановим. Кто-то говорил мне, что ты постоянно таким занимаешься.

– Этот кто-то, возможно, чересчур поторопился, – сказала Ксорве.

– Главный вопрос сейчас – как нам найти это мифическое место, – отмахнулась Шутмили. Голос ее звучал воодушевленно. – Я никогда не видела его на карте, а ведь географию в Школе Мастерства изучали так же тщательно, как и все остальное.

Ксорве обрадовалась, что хотя бы на один вопрос у нее есть ответ.

– Заправочная станция у Павлиньих врат. Одна моя давняя подруга держит там лавку и продает карты. Если Антрацитовый Шпиль – реальное место, у нее найдется карта. Это в двух Вратах отсюда, так что тебе, наверное, захочется поспать.

Ночь была тихой. Двигатель челнока мерно гудел, от порывов ледяного ветра Ксорве спасали зимнее пальто и перчатки, Шутмили спокойно дышала во сне. Никаких посторонних звуков.

Едва они проложили курс к ближайшим Вратам, она позволила себе оглянуться на Шутмили. То ужасное новое чувство, которое посетило ее ранее, снова накрыло ее, словно тонким слоем снега.

Врата, сиявшие над замерзшими реками, было видно за многие мили. Они влетели в Лабиринт, где занималась фантастическая золотая заря, и Ксорве прищурилась.

Шутмили – самый красивый и интересный человек, которого она когда-либо встречала. Просто факт, с которым не нужно ничего делать – ни сейчас, ни позже. Просто приятная мысль, которую достаточно спрятать поглубже, чтобы время от времени наслаждаться ей.

Пока же ей остается только двигаться дальше. Сейчас некогда об этом думать – равно как и о том, что Сетенай в ней сомневается, а Неназываемый простер к ней когтистые лапы – да и у Шутмили своих забот хватало. На следующем этапе им понадобится вся их сообразительность.

Она не врала Шутмили насчет Павлиньих врат. Там была заправочная станция. Женщина, которая там жила, действительно продавала редкие карты Лабиринта – и эти карты высоко ценились за точность, – и Ксорве действительно давно с ней познакомилась.

Но вот назвать Большую Моргу подругой было немного чересчур.

В последнюю их встречу Морга распорола лицо Ксорве и бросила в яму к змее. Как только Олтарос перестал быть проблемой, Морга и Сетенай заключили сделку: он даст ей много-много денег, а она исчезнет навсегда, – на случай, если кого-то не устроит новая расстановка сил.

Ладно, Ксорве решит, что делать с этим досадным фактом, на месте.

Часы тянулись. Шутмили крепко спала. Сначала Ксорве раздумывала, как убедить Моргу отдать им карту. Затем начала мечтать о горячей еде на станции. Она питала настоящую слабость к еде на заправках – даже к конфетам из морских водорослей, которые держали в подозрительных чанах.

Дом Молчания остался далеко позади, и ее тревога утихла. Это место больше не имело к ней никакого отношения. Вот ее настоящая жизнь – корабль, ветер, пустынные пространства Лабиринта и преследуемая цель.

Три белых навеса проплыли под древней каменной аркой, будто морские птицы. Тень корабля «Эджарва» упала на одеяло тумана внизу.

За штурвалом сидела Ушмай. Оранна стояла на смотровой площадке корабля. Воздух этого мира был прохладным и полным пыли. На вкус эта пыль напоминала соль.

Пора было уже привыкнуть к холоду, но Оранна продолжала думать о библиотеке в Доме Молчания. Именно там ей в последний раз было по-настоящему тепло.

Смирение плоти – это подношение божеству, щепотка соли к жертвенному мясу. Это усиливает способности мага. Оранна не горела желанием зашивать губы или выкалывать глаза, но она была далека от Святилища Неназываемого, и ей нужно было получить как можно больше сил. Но пока силы, наоборот, только иссякали из-за постоянного холода и голода.

Деньги у них закончились еще месяц назад, незадолго до того, как они отправились к Пустому Монументу. От природы Оранна была склонна к некоторой полноте, но в последние недели запасы организма иссякли, и щеки ввалились. Последние свечи Дома Молчания ушли на горючее для «Эджарвы», и оно тоже было на исходе. Последний из послушников был мертв – пришлось принести его в жертву в Лабиринте, чтобы Оранна могла сотворить навигационное заклинание. У нее кончались ресурсы. Осталась лишь Ушмай, но и до нее дойдет очередь в свое время.

Все быстро подходило к концу. Единственным неизменным предметом был Реликварий, надежно спрятанный во внутреннем кармане ее мантии. Его твердый край стучал о бедро при каждом движении.

Но, вопреки надеждам, скорый конец не радовал. Оранна была истощена телом и душой. Работа больше не приносила удовольствия; она больше не чувствовала искру темного восторга, когда Неназываемый отвечал на ее призыв. Были просто новые задачи, которые надо решить, и новые опасности, от которых нужно уберечься.

Все это окупится, сказала она сама себе. Она провела долгие годы в Доме Молчания в холоде, скуке, лишенная всякой стоящей компании. Она научилась упорно работать. Появление Белтандроса стало толчком, в котором она нуждалась – он принес с собой образ яркого мира снаружи, – и с тех пор она зашла куда дальше, чем он готов был ей позволить.

Смерть мага всегда лежит прямо перед ним, как будто он стоит спиной к солнцу и смотрит на свою тень. Еще один принцип, которому она научилась в Доме Молчания, где всегда были готовы умереть, но так боялись любых трудностей. Когда Неназываемый примет ее как свое воплощение, не будет больше ни усталости, ни слабости, ни сомнений. Она получит его силу и его знания – и останется жива. Множество лет жизни. Впереди ее ждет целое будущее, в котором она сможет творить и переделывать весь мир.

Раньше она хотела вернуться в Дом Молчания – пополнить свою библиотеку, проучить Кверен за узурпацию и превратить место, которое она так долго ненавидела, в свою собственную крепость, – но теперь ей этого мало. Если она хочет возвести цитадель для Неназываемого, есть и другие места. Она слышала, например, что у Белтандроса Сетеная есть дорогой ему город – было бы забавно отобрать его.

Еще один поворот – и Оранна увидела башню. Та выступала из тумана, словно острый клык, прорезающий неровными краями само небо. Сломанная кость, разбитая шпора, коготь.

Это было по-настоящему. Земная обитель Ирискаваал. Прямо тут, перед ней. Все, ради чего она работала, все, ради чего боролась и убивала. Антрацитовый Шпиль по-прежнему возвышался, и в нем был спрятан ключ от Реликвария.

Вцепившись в поручень, Оранна рассмеялась. Ветер унес ее смех прочь.

– Ушмай, – позвала она. – Сажай корабль. Мы на месте.

17
Молодая кровь

Павлиньи врата были установлены высоко на склоне каньона. Врата то и дело вспыхивали, когда сквозь них проходил корабль, а когда прибывал целый караван, то и вовсе начинали лихорадочно мигать.

Когда-то станцией служил один лишь остов огромного заброшенного торгового танкера, прикованный громадными цепями к скале чуть ниже Врат, чтобы стать местом заправки торговых кораблей.

С тех пор станция разрослась. Здесь нашли пристанище разбитые корабли из сотен разных миров, связанные между собой крытыми аллеями и понтонами, навесами, мостиками и плавучими аванпостами, так что теперь все это место выглядело не как флотилия, а скорее как один чудовищный организм, опухоль из дерева и парусины. Из этого хаоса оно превратилось в нечто большее, чем заправочная станция, и нечто большее, чем торговый пункт: плавучий городок, дом для сотен людей.

Нижняя часть станции обросла причалом, где пришвартовались сотни новых кораблей. Ксорве осторожно вела челнок, прокладывая путь сквозь облако маленьких катеров, барж и челноков, которые сновали вокруг станции. Отвернувшись, Шутмили грызла ногти.

Вычленить отдельные корабли из общей массы было трудно, но стоило им приблизиться, как Ксорве заметила карсажийский фрегат «Созерцание в спокойствии» – тот присосался к станции, будто гигантская блоха.

– Черт, – страх подкатил к горлу, будто тошнота. Краткое ощущение осмысленности и свободы, которое она испытала в Лабиринте, исчезло. – Твоя тетя уже тут.

Павлиньи врата были одними из самых оживленных в Лабиринте. Ей стоило это предвидеть. Почти все рано или поздно проходили через них. Именно поэтому Морга открыла здесь свою лавку. А если вы охотитесь на беглеца, можно просто засесть на станции и ждать.

Прикусив кончик пальца, Шутмили сунула руки в карманы.

– Сколько на станции человек?

– Может, тысяча, – сказала Ксорве, буравя взглядом «Спокойствие», словно это могло его испепелить. – Трудно сказать. Все время кто-то прилетает и улетает.

– Думаешь, у нас получится? Я имею в виду, пробраться внутрь и незамеченными добраться до твоей подруги. Что скажешь как профессионал?

Несмотря на ледяной страх, сжимавший внутренности, Ксорве улыбнулась. Ей нравилось, что к ней обращаются как к профессионалу.

– Получится, – сказала она. – Местная охрана ревностно относится к своим владениям. Они не станут выслуживаться перед твоей тетей и ее людьми. И я знаю несколько обходных путей вокруг станции. Но я не буду просить тебя рисковать, если ты не готова.

– Нет, – запротестовала Шутмили, – я готова. Мы проделали огромный путь. И это не может быть хуже воскрешенных.

– Будем надеяться, – отозвалась Ксорве, с гордостью отметив, что Шутмили кажется куда смелее, чем пару дней назад. Она вспомнила, как впервые, еще в Сером Крюке, отважилась на самостоятельную вылазку. Интересно, обратил ли на это внимание Сетенай? Чувствовал ли он такую же гордость? Кажется, нет, но, с другой стороны, она тогда его совсем не знала.

Их челнок был явно карсажийского происхождения, поэтому Ксорве выбрала для приземления место подальше и спрятала корабль в расщелине скалы. Затем вместе с другими путешественниками они пешком отправились на станцию.

Инквизиторы будут искать двух женщин – ошаарку и карсажийку. Они слишком приметны. Шутмили надела плащ Ксорве поверх своей ночной рубашки – все лучше, чем мантия адепта, но выглядело это странно. Возможно, им удастся купить одежду на станции. Хорошо бы еще купить еды и другие припасы. Все, что у них осталось, – это несколько сухих лепешек, полузаряженный алхимический фонарь и ворох обидных записок авторства Тала Чароссы.

С другой стороны, сейчас важно не отвлекаться от цели. Горячая еда подождет. Если все пройдет хорошо, возможно, им удастся пройтись по магазинам после того, как они раздобудут карту.

Несмотря на относительный порядок охранных постов, заправочных площадок и общественных трапов, станция представляла собой организованный кавардак: разбитые корабли были уложены друг на друга в хаотичном порядке, но как-то держались. Воздух был жарким и густым. На каждом ярусе воняло чем-то особенным. Туалеты, чаны водорослей, грязное белье, забродившие анчоусы. Ксорве не раз бывала на станции по делам Сетеная, но все равно с трудом находила дорогу.

Шум и хаос произвели на Шутмили глубочайшее впечатление. Чем сильнее напирала толпа, тем более отсутствующим становился ее взгляд. Ксорве снова вспомнила свои первые дни в Сером Крюке.

– Послушай, у нас не хватит денег на карту, – сказала Ксорве, сжав руку Шутмили в попытке ее отвлечь. – Морга задерет цену. Особенно если поймет, как сильно она нам нужна. Но у меня есть идея, как ее убедить.

– Ты же говорила, что она твоя подруга, – заметила Шутмили.

– Ну, – протянула Ксорве. – В последнюю нашу встречу она пыталась меня убить. Впрочем, ничего личного.

Шутмили медленно кивнула с таким видом, будто ее уже ничто не могло удивить.

– Не волнуйся. Люди постоянно пытаются меня убить, – сообщила Ксорве. От небольшой бравады перед Шутмили ей стало чуть полегче.

Но тут она поняла, что Шутмили не сводит глаз с толпы позади.

– Не смотри, – с трудом прошептала она. – Не обращай внимания.

Ксорве кивнула и, притворившись, будто продолжает говорить, подтолкнула Шутмили к ближайшему прилавку. При первой же возможности она повернула голову и успела заметить человека в белых одеждах, черной маске, белой накидке, полностью покрывающей голову, и с тонким голубым поясом.

– Один из Бдения, – сказала Ксорве. На корабле они не казались такими уж страшными, но от бледной фигуры, плывшей сквозь толпу, у нее кровь стыла в жилах.

– Да, – шепотом подтвердила Шутмили, сцепив руки. – Квинкурия Бдения – это ищейки Инквизитората. Я должна была догадаться, что их отправят за нами…

Оборвав себя на полуслове, она нырнула под прилавок за спиной Ксорве. Это было почти непроизвольное движение, совсем как зажмуриться, когда солнце бьет в глаза.

К адепту Бдения подошли два карсажийских солдата. Ксорве скользнула в тень, прикрывая Шутмили от их взгляда, и скрючилась за стопкой коробок, затаив дыхание.

Два солдата и адепт обменялись несколькими неразборчивыми фразами и вместе ушли. Толпа расступилась перед ними, и они двинулись дальше, даже не взглянув в сторону Ксорве и Шутмили.

Шутмили все еще, скрючившись, пряталась за коробками.

– Ты в порядке? – глупо спросила Ксорве. Теперь, когда опасность миновала, ее собственный страх вернулся с удвоенной силой: беззащитные, они прятались в чреве отдаленной станции, их окружали враги, а помощи ждать было неоткуда. Шутмили молчала, и на долю секунды Ксорве обуяло желание бежать без оглядки навстречу опасности – все лучше, чем ждать, когда их найдут.

Но Шутмили встала и отряхнула подол от валявшихся повсюду обрывков обертки.

– Да, – сказала она, вздернув подбородок. – Я в порядке. Я не паникую. У нас все получится.

– Ты узнала этих солдат?

– Не в лицо. Это стражи «Спокойствия», – сказала она.

– Черт. Ладно, – сказала Ксорве. Она выглянула в проход, там никого не было. – Нам просто нужно добраться до лавки Морги. Ты все еще готова следовать плану?

Шутмили шагала взад-вперед, как тигр в клетке.

– У меня мало опыта в этом, – призналась она. – Раньше самым захватывающим событием в моей жизни были слухи, что за завтраком нам, возможно, подадут другой сорт кофе. Но если я не собираюсь даже пробовать, тогда мне лучше просто вернуться к тете и сдаться.

Лавка Морги находилась всего в десяти минутах ходьбы, но повсюду сновали стражи, похожие на муравьев в своих красных куртках. Они осматривали весь ярус. Ксорве и Шутмили, то и дело прячась, в конце концов добрались до нужного места.

Лавка Морги располагалась на корме старинного ошаарского боевого корабля – сломленный пополам в каком-то давнем бою, теперь он был прикручен к самому краю каркаса станции. У Ксорве в голове не укладывалось, каким огромным он был когда-то. На его фоне пришвартованная к борту яхта казалась совсем крохотной. Единственным способом добраться до входа был раскачивающийся подобно маятнику веревочный мостик – он был протянут через пропасть на высоте около тысячи футов над дном каньона.

– Морга явно рада новым клиентам, – нервно рассмеялась Ксорве. Сердце ее болезненно сжалось от одной мысли, что с Шутмили может что-то случиться и она никогда не простит себя за это.

Стоило Ксорве сделать шаг, как мостик неприятно покачнулся. На полпути ветер из каньона начал дуть так сильно, что ее замотало из стороны в сторону будто паука, висящего на одной-единственной нити. Но она без труда перешла на другую сторону, и Шутмили последовала за ней.

Лестничный пролет по другую сторону веревочного моста вел к двери, вырезанной в корпусе военного корабля. За дверью обнаружился узкий деревянный трап, но на этом любое сходство с кораблем заканчивалось. Трап вел ко множеству комнат без окон, каждая из которых была заставлена стеллажами, забитыми свитками, книгами и пачками бумаги. Свет едва проникал из-за двери, единственными звуками был скрип балок и шелест бумаги на ветру.

– Мы ведь не сможем просто найти карту и уйти? – спросила Шутмили, глядя на ярлык на ближайшем ящике.

Ксорве покачала головой.

– Она не стала бы хранить здесь ничего ценного… постой-ка. Тсс-с.

Ксорве замерла, гадая, не послышалось ли ей. Возможно, ей просто почудилось от напряжения. Но нет – это был голос. На борту станции звуки всегда странно искажались. Откуда-то сверху раздавался голос Большой Морги.

– Угу, поняла, – сказала она на карсажийском. Обычный любезный деловой разговор, если не знать, что в прошлой жизни Морга была профессиональной убийцей. – Это я уже слышала и плевать хотела на твой имперский мандат, сам знаешь. В глаза не видела твоих беглецов.

Пауза.

– Да слышала я. Приказ инквизитора Балбага. Ничего не знаю, уж прости. Боюсь, тебе придется покинуть мою лавку. Ага. Вот так. Повернись и уходи. Хороший мальчик.

Над головой протяжно скрипнули половицы. Ксорве поспешно затащила Шутмили в самый дальний угол одной из комнат: по лестнице, пытаясь сохранять достоинство, спускался карсажийский офицер.

– Скользкий маленький ублюдок, – пробормотала Морга на родном языке. Послышался звон бутылки о край стакана.

Ксорве осторожно выглянула и увидела, как офицер удаляется по веревочному мосту. Поставив ногу на трап, Ксорве поманила Шутмили за собой. В дальнем конце лестницы находился другой лестничный пролет, который вел на верхнюю палубу.

– Готова? – спросила она.

– Идем, – кивнула Шутмили.

Поднявшись по лестнице, Ксорве распахнула дверь в кабинет Морги. Бывшая капитанская каюта теперь тоже была уставлена стеллажами, полками и стопками бумаги в каждом углу, напоминая чердак, который облюбовали осы. В центре комнаты за столом сидела Большая Морга. Теперь ей должно было быть за шестьдесят, но старела она подобно леднику, который с каждым годом становится все массивнее и способен прогрызть скалу.

– Добрый вечер, мадам, – сказала Ксорве. Ею двигала пьянящая смесь бессонницы и отчаяния. Она пропотела насквозь, от нее несло мусором. Природное обаяние спасло бы ситуацию – но у Ксорве его отродясь не было.

Потягивая виски, Морга лениво наблюдала за ними.

– Добрый вечер, – в конце концов откликнулась она. – Стало быть, это вас все ищут.

Ксорве кивнула.

– Единственное, чего я не выношу, – это комедия, – сообщила Морга. – Если кто-то из вас мальчишка в парике, прячет горничную под юбкой или что-то в этом роде, признавайтесь сейчас, и я покажу вам кратчайший путь к дну каньона. Терпеть этого не могу.

Морга показала на огромное окно. Каньон разверз свою пасть, глотая корабли, как кит, просеивающий рачков. До дна было очень далеко. Ксорве сглотнула. Сейчас ей не помешала бы хотя бы малая толика дерзости Талассереса.

– Нет, госпожа, – сказала Ксорве. – Нам нужна ваша помощь.

Подперев рукой подбородок, Морга наблюдала за ними со скучающим видом. Кажется, она не узнала Ксорве, но уверенными быть нельзя.

– Нам нужна карта. Мы ищем Антрацитовый Шпиль, – сказала Ксорве.

– Мм, – протянула Морга. – А карсажийцы ищут тебя, потому что ты похитила их боевого мага. Это, стало быть, ты?

– Да, – подтвердила Шутмили. Она не сводила взгляда со стены, как будто смотрела сквозь нее прямо в пустоту Лабиринта. По плану Шутмили должна была с таинственным видом изображать стереотипную беглую чародейку. Она накинула капюшон и сплела пальцы на груди.

Моргу это не заинтересовало, и ее внимание снова переключилось на Ксорве.

– То есть Морге всего-то и нужно, что вручить вас обеих тому красавчику в симпатичной красной форме и он со своими солдатами уберется прочь? Да еще вознаградит за все неудобства? Тебе нужен серьезный козырь в рукаве, дорогуша, иначе так я и поступлю.

Ксорве облизнула губы. Просто придерживайся плана.

– Шутмили – маг, – сказала Ксорве. – Она может вам пригодиться.

– Не люблю магов, – отрезала Морга.

– Вы не любите их, когда они не приносят вам денег, госпожа, – возразила она.

Морга улыбнулась. Большинство ошаарцев носили наконечники на клыках или украшали их резьбой. Но только не Большая Морга – ее клыки были обнажены, один из них сколот.

– Что ты умеешь, дорогуша?

Ну что же. Представление начинается.

– У вас найдется нож? – спросила Ксорве, сбрасывая куртку. У нее было при себе как минимум три ножа, но размахивать припрятанным оружием перед лицом Морги – все равно что совершить самоубийство.

Подняв бровь, Морга подтолкнула к ней маленький нож. Ксорве проверила лезвие подушечкой большого пальца, будто перед покупкой. Обычный ножик для писем. Будет не так эффектно. Но нельзя тянуть время. Все должно случиться внезапно и быстро – иначе это не имеет смысла.

Прикусив изнутри губу, чтобы не поморщиться, одним резким, жестким движением Ксорве вонзила лезвие в левое предплечье.

Темная кровь хлынула струей в сгиб руки. Ксорве смотрела, как она капает на поверхность стола. Скрипнули половицы – Морга вскочила на ноги, отбросив стул. Боль была сильной, но ощущалась словно сквозь пелену. Ожидание было гораздо мучительнее.

Вытащив нож, Ксорве успела заметить белую как воск прослойку жира, но ее тут же залила кровь, и тут все резко поблекло – план, карта, Шутмили: перед глазами стояла одна картина – Морга, держащая ее измученное тело над столом в обеденном зале Псамага. Она чувствовала, как одной рукой Морга вцепилась ей в волосы, а другой обхватила под мышкой, демонстрируя офицерам ее искалеченное лицо.

Ксорве лихорадочно заморгала, как будто в глаза затекла кровь. Комната ходила ходуном перед глазами. Она совершила ужасную ошибку, лишилась одной руки, Сетенай не знает, где она, и никто не придет ей на помощь. Окровавленный нож выскользнул из онемевшей ладони.

Следом снова пришло тепло, проникавшее до костей. Шутмили помнила план. Ксорве не следовало сомневаться. Шутмили крепко сжимала обеими ладонями руку Ксорве, выражение ее лица было предельно сосредоточенным и посветлевшим. Порез оказался узким, но глубоким. Кровь, капающая на стол, напоминала чернила. Ксорве вздрогнула, и Шутмили подняла на нее взгляд. Стоило ей утратить концентрацию, Ксорве ощутила новый укол боли, будто в руку вонзился осколок стекла.

– Не смотри на руку, – сказала Шутмили. – Смотри на меня.

Ксорве сглотнула. С разрешением смотреть стало только хуже. Боли больше не было, и ничто не могло отвлечь ее от этого. Прикушенная нижняя губа Шутмили. Сосредоточенно прищуренные черные глаза. Вот бы еще раз вонзить в себя нож.

В конце концов Шутмили разжала ладони и, покачиваясь, села на свое место. Рука Ксорве была невредима, последних двух минут словно не бывало.

– Все хорошо? – спросила Ксорве.

Ущипнув себя за переносицу, Шутмили выпрямилась. Она немного вышла из роли, но Ксорве не могла ее за это винить.

– Мм. Это было просто. C тобой на удивление легко работать.

– Не ты первая так говоришь, – слабо отозвалась Ксорве.

– Хватит с меня таких фокусов, спасибо, – сказала Морга. Схватив Ксорве за предплечье огромной рукой, она повертела его и пощупала кожу острым ногтем, будто опасаясь обмана.

Крякнув, она отпустила Ксорве.

– Должна признать, твоя чародейка что-то может. Давайте торговаться. Так что вы там хотели?

Ксорве мечтала выпить воды и остаться одной хоть на минуту, но выбирать не приходилось.

Весь кабинет был уставлен полками, большинство из них были забиты бумагами и папками. В этом наверняка была какая-то система. Потратив не более двух минут на поиски, Морга вытащила кожаный футляр, потрепанный и полинявший, как будто он проделал долгий путь по морю. Она открыла его, и лоскутки кожи посыпались, будто перхоть. Внутри оказался свиток тонкой, мятой бумаги. С помощью ручки Морга раскатала его на столе.

Это была карта Лабиринта. Некоторые его части были знакомы Ксорве – например, Врата Большого узла Тлаантот-Касманситр, соединенные, как огромное созвездие. Пунктирная линия указывала дорогу по суше, сплошная линия означала пригодный маршрут через Лабиринт, хотя его пригодность могла зависеть от того, как сильно владелец корабля заботился о своем экипаже.