Текст книги "Год 1976, Незаметный разворот"

– Ничего, – возразил я, – водой болото не испортишь. Кром того, немцы – нация деятельная, сидеть сложа руки они не будут, даже по шею в болоте. Уже сейчас они мобилизуют местное население, чтобы рубить лес и класть гати, укрепляя размытые дороги. В настоящий момент это делается с целью наладить хотя бы минимальное снабжение автотранспортом, а впоследствии таким путем они смогут вывести свои танковые дивизии из того мокрого мешка, в который их загнали «гений» их фюрера и наши коварные козни. Вопрос только в том, куда и с какой целью Гитлер будет стремиться перебросить свои ударные соединения. Если в Прибалтику, на Ленинградское направление, это одно. Если на Украину, с целью ударить на Киев или Одессу (между прочим, через укрепрайоны старой границы, которые уже хорошо оседланы и обжиты нашими войсками), то это другое. А если он решит, что оба направления бесперспективны, и решит вплотную заняться Средиземноморьем и Ближним Востоком, то это третий, наилучший вариант.

– И этот вариант, товарищ Серегин, вы решили провернуть через Гейдриха? – спросил Отец Народов.

– «Провернуть» – это неправильное слово, товарищ Сталин, – хмыкнул я. – Впрямую никто никаких инструкций этому достойному представителю племени политических приспособленцев не давал. Просто я объяснил, что за Советский Союз я пасть порву и моргалы выколю, а ради Великобритании не пошевелю и пальцем, только бы там, или где-нибудь еще, не было массового смертоубийства гражданского населения. Вот этого я не одобрю ни в каком случае, а от моего неодобрения можно нечаянно и помереть. Если что, герр Гальдер в качестве потенциального спарринг-партнера будет для нас с товарищем Брежневым намного предпочтительнее, даже если к нему присоединятся англичане. Если выметать из Европы сор, то весь и сразу.

– Да, – согласился Виссарионыч, – англичане, как и германцы, для нас враги лютые. Если их удастся вымести одним махом, то это будет хорошо, а если они всерьез сцепятся между собой в Африке и на Ближнем Востоке, будет еще лучше. Но и то, и другое пока что вилами на воде писано, а сейчас нам нужно исходить из того, что танковые дивизии вермахта будут применены именно на советско-германском фронте… Товарищ Итена Клэн, а каково ваше мнение, как военного специалиста с большим опытом боевых действий в Галактике?

– Мой личный опыт, товарищ Сталин, относится к скоротечным десантным операциям локального масштаба, – ответила темная эйджел. – Но если исходить из теории крупномасштабных планетарных операций на густонаселенных мирах, которые у нас случались не очень часто, то наиболее уязвимым для вражеского удара выглядит ваш северный фланг в районе города Таллин. В отличие от соединений на других участках вашего фронта, восьмая армия, отступая от самой границы, не получала значительных пополнений людьми и вооружением, а потому не представляет собой реальной боевой силы, способной противостоять свежим соединениям страны Германия. Единственное, что спасло вас от быстрого поражения, это гениальный ход товарища Серегина с созданием в Белостоке освобожденной зоны, что потребовало от врага посылать соединения из резерва на купирование этой опасности, а не отправлять их для подкрепления наступательных действий на других направлениях… – Длинный черный палец прикоснулся к голографической карте. – Вот здесь, здесь и здесь маршевые колонны пеших дивизий развернулись в обратном направлении и пошли навстречу своей судьбе…

– Флаг им в руки и барабан на шею, – откликнулся я, – мы к их приходу готовы, и даже рады. Такой маневренной войны на истребление с применением самых высоких технологий дойче зольдаты еще не видели. У меня тут еще два эскадрона «Шершней» сдали зачеты по боевому пилотированию и из учебного статуса перешли в боевой. Танкисты, пехотинцы, артиллеристы и кавалеристы тоже рвутся в бой. Если не считать стотысячной армии Багратиона, уже имеющей опыт затяжных войн в своем времени и дополнительно обкатанной в боях на полях Первой Мировой Войны, двести тысяч бойцов и командиров Красной Армии, извлеченных мною из германского плена, станут полноценной армией только после обкатки в победоносном сражении, испив по ведру вражеской крови. Счастливы будут те немцы, что сумеют сдаться в плен, а ведь удастся это далеко не всем…

– Да уж, товарищ Серегин, – сказал Сталин, – зная ваши возможности, бедных немцев становится даже как-то жалко. По крайне мере, пить их кровь ведрами еще никто не обещал.

– Пока эта серая свора с оружием в руках топчет советскую землю, мое отношение к ней будет только таким, – ответил я. – Враг должен быть либо пленным, либо мертвым, третьего не дано. Однако на этом о нас все. Сделаем что сможем, и даже больше, и имени своего не посрамим. Теперь вернемся к текущему положению на фронтах. Во-первых, совет усилить Таллинское направление еще одной свежей армией считаю правильным. В противном случае, даже несмотря на нашу успешную операцию под Островом, положение в Прибалтике может жестоко осложниться. Таллин и Моонзундские острова – это наша дверь на Балтику. Во-вторых, необходимо прервать перевозки между балтийскими портами Германии, оккупированной Прибалтики, Финляндии и Швеции. Пусть товарищ Коллонтай заявит этому обалдую Густаву Пятому, что с этого момента мы будем считать враждебным любой корабль, находящийся вне акватории шведских портов, и оставляем за собой право топить такие лоханки без предупреждения. Товарищ Брежнев, мне тут подсказывают, что у вас там, совсем рядом с Москвой, на авиабазе Шайковка в Калужской области базируется 52-й гвардейский тяжелый бомбардировочный полк, имеющий на вооружении сорок восемь бомбардировщиков-ракетоносцев Ту-16КСР-2, ракетное вооружение которых пригодно как для ударов по кораблям, так и по береговым целям. Базировать самолеты можно на аэродроме Кратово, где имеется подходящая по размерам взлетно-посадочная полоса. Разведывательно-информационное обеспечение, чтобы не было ни одного «холостого» вылета, я беру на себя, а ваши летчики получат опыт стрельбы по реальным целям. Когда у шведов, финнов и немцев на Балтике закончатся боевые корабли и торговые суда, то можно переходить к ударам по наземным целям в Финляндии, складам, штабам, аэродромам и правительственным зданиям, чтобы уроды, объявившие войну Советскому Союзу, знали, что на этом свете они заживутся недолго…

Товарищ Брежнев сначала состроил на лице выражение типа «а что мне за это будет?» – видимо, в первый момент верх в нем взял реципиент. Правда, потом «Просто Леня» встряхнулся, послал прежнего хозяина тела подальше и с интересом спросил:

– Товарищ Серегин, вы хотите задействовать в этой операции весь полк?

– Нет, – ответил я, – думаю, что достаточно одной эскадрильи. А летный состав можно ротировать через определенное количество полетов, чтобы как можно больше пилотов и штурманов получили реальный боевой опыт и приобщились к священному делу борьбы с немецко-фашистскими захватчиками. Пока бомбардировщики будут разрывать вражеские морские коммуникации и начисто выносить наземную инфраструктуру, генерал Маргелов приступит к формированию своих экспедиционных сил. А применить их лучше всего при внезапной десантной операции по захвату Хельсинки, которая и станет главной целью всей цепи операций на Северном и Северо-Западном фронтах. Ведь ни Маннергейм, ни другие финские генералы не подозревают о наших десантных возможностях, и концентрируют войска на Карельском перешейке, а главную роль в обороне своей столицы отводят минно-артиллерийским позициям, так как считают их непреодолимыми. Одна стремительная операция – и столица захвачена, правительство в плену, Финляндия с возу, а Советскому Союзу легче.

– Вот это правильный план, – сказал Сталин, – политически выверенный и корректный. Но только мы хотели бы знать, что на это скажет товарищ Брежнев, ведь это именно его экспедиционным силам товарищ Серегин отводит роль главной ударной силы…

– В общих чертах, как конечная цель операций на Северо-Западном направлении, это и в самом деле правильный план, – ответил Ильич Второй, похлопав рукой по лежащей пред ним пухлой папке. – Я предлагаю создать группировку смешанного комплектования, чтобы организационно-командное ядро и инструкторский состав были из нашего семьдесят шестого года, а большая часть рядового состава и как минимум половина младших командиров комплектовались вашими людьми. Кроме того, предстоит просчитать необходимое количество фронтовой авиации, с которой, как я помню сейчас, у вас не очень хорошо. То, что есть, устарело и не выдерживает никакой критики, а то, что критику выдерживает, имеется в совершенно недостаточном количестве. Очевидно, нам в семьдесят шестом году в очередной раз придется поскрести по сусекам. Тут у меня доклад товарища Устинова по остаткам разной устаревшей в наше время, но вполне боеготовой техники. Вот, товарищ Сталин, ознакомьтесь. Финнам тут всякого разного добра хватит с головой, и еще останется немцам. Не будет проблемой, даже если Гитлер решит бросить на Ленинградское направление все свои танковые дивизии: тут найдется все, что нужно, чтобы и остановить, и разгромить и погнать их назад. В моем мире не было таких запасов оружия просто на всякий случай…

Отец Народов взял массивную папку, взвесил ее на руке и отложил в сторону.

– Наверное, для разработки этой операции необходимо прислать сюда какого-нибудь хорошо зарекомендовавшего себя специалиста, например товарища Василевского, – сказал он. – Он в Генштабе пока что первый зам первого зама, так что его отсутствия никто и не заметит. При этом, занимаясь Северо-Западным направлением, мы не должны спускать глаз и с остальных участков фронта. Впрочем, при тех возможностях, что предоставляет товарищ Серегин, это дело совсем не сложное. Скрыться от внимания его разведки невозможно, и мы об этом уже знаем.

– А я хотел бы знать, каково будет ваше отношение к Китаю? – на вполне чистом русском языке спросил Чжоу Эньлай. – Вы выкрали меня из нашего центрального госпиталя, лечите своими непонятными, но явно действенными методами, а я не могу понять, для чего все это.

– В сорок первом году, – ответил Сталин, – закончив с Гитлером, мы сразу же развернемся на восток против самураев и выметем их отовсюду, куда дотянутся наши руки. Что касается семьдесят шестого года, то я уже вам говорил, что раскол между коммунистическими партиями Китая и Советского Союза надо заканчивать. Вопрос о прекращении вражды товарищ Брежнев поставит перед двадцать пятым съездом КПСС, после чего официально протянет вам руку дружбы.

– Да, – сказал Леонид наш Ильич, – так и будет. Только нам нужен кто-то, кто принял бы эту руку и протянул в ответ свою. И преемник Мао Хуа Гофэн, и ваша креатура Дэн Сяопин настроены остро антисоветски, так что будущим руководителем китайской компартии и государства должны стать только вы, и никто другой. Если Советский Союз и Китай встанут спина к спине, то алчным янки и британцам придется поискать добычи в другом месте.

– Дружба с англосаксами еще никого не доводила до добра, – сказал я. – Там у нас, в двадцать первом веке, Китай все же встал на естественный для себя курс дружбы с северным соседом, но до той поры утечет столько воды и будет упущено столько возможностей, что страшно и подумать. Впрочем, на эту тему лучше поговорить позже и в узком кругу, а сейчас вас требуется вернуть в заботливые руки наших врачей. На этом, товарищи, если ни у кого нет возражений, я предпочел бы закруглить нашу встречу, чтобы каждый занялся своим делом…

24 июля 1941 года, 20:45 мск, Пуцкий залив, линкор планетарного подавления «Неумолимый», офицерская гауптвахта

Группенфюрер СС и генерал-лейтенант полиции, президент Интерпола, Рейнхард Тристан Ойген Гейдрих

Совсем скоро я вернусь домой… В смысле – в Третий Рейх, где меня с нетерпением ждет прежде горячо любимый фюрер. И вернусь я туда совершенно другим. И поэтому мне не по себе. Тот стержень, что держал меня всю жизнь, надломлен, а нового я в себе пока не ощущаю. Как же я справлюсь с задачей? Мне нужно будет очень хорошо притворяться… Иначе мне конец. Если фюрер заподозрит меня в предательстве национал-социалистических идей, то ничто меня не спасет. Наверняка герр Серегин не станет меня выручать, ведь в случае провала я стану для него отработанным материалом, а такая участь хуже всего… Я для него – лишь инструмент для достижения своих целей, и не более того. Сломается один инструмент, он возьмет другой – но в любом случае добьется своего. По крайней мере, я сам именно так бы и поступил.

Однако герр Серегин на меня рассчитывает, и мне хотелось бы оправдать его ожидания, так как тогда меня ждет повышение до рядового подчиненного или даже младшего партнера. И вообще, в качестве Артанского князя этот человек – гораздо лучший вождь, чем Гитлер. Герр Серегин не просто умнее, добрее и благороднее нашего фюрера – он составляет одно целое с теми, кто доверился его руководству. Армия Верных, в ожидании приказа замершая с прикладом у ноги – самая большая мощь в этом мире. И эта сила увеличивается с каждым днем, ведь герр Серегин собирает под свои знамена всех брошенных командованием большевистских солдат, и под его рукой они обретают мощь, способную потрясать небо и низвергать горы.

Я замечательно провел время в его вотчине, в этом Тридесятом царстве, чего совсем не ожидал. Конечно, я не стану рассказывать фюреру всех подробностей… Тут надо вообще аккуратней, а то он и окружающая его камарилья решат, что я повредился рассудком. Но мой рассудок ясен как никогда. Я просто принял все как есть, и во мне уже нет никакого внутреннего сопротивления.

Я должен убедить фюрера в бесперспективности продолжения борьбы на Восточном фронте. Поход за рабами и поместьями закончился бы катастрофой в любом случае – с герром Серегиным или без него: об этом говорит опыт различных миров, где в общих чертах происходило то же самое. Мы соблазнились кажущейся беззащитностью и бестолковостью русских, а потому попали в ту же ситуацию, что и турист, нечаянно наткнувшийся на гнездо лесных ос. Победить их невозможно, от них надо бежать – чем дальше, тем быстрее. Если мы бросим против Советов все свои силы, то герр Серегин выйдет из себя (покойные солдаты и офицеры первой панцергруппы свидетельствуют о том, что он это умеет) и в кратчайшие сроки поотрывает нам головы во время своих излюбленных внезапных визитов. Немцы после такого сохранятся, и даже будут благоденствовать, а вот все вздумавшие сопротивляться плана Божьего Бича и Властелина Галактики внезапно обратятся в прах. А местную русскую армию тренировать можно и на англичанах, они тоже неплохие мальчики для битья, только не настолько жесткие и профессиональные, как солдаты вермахта. Поэтому предложенные правила игры лучше принять без возражений. Мы не должны делать ничего, что вызывает в Биче Божьем его любимую Благородную Ярость – не должно быть никаких акций по уничтожению евреев, славян и большевиков. Но когда я это буду говорить, фюрер должен по-прежнему считать, что я – прежний непоколебимый Рейнхард Гейдрих, преданный слуга Рейха. Вот это и есть самое сложное…

Прежде мне не доводилось так изощренно хитрить: ощущениесобственной правоты давало мне чувство могущества, окрыляло и делало неуязвимым для интриг товарищей по партии. Теперь же я вдобавок ко всему буду под прицелом десятков недоброжелательных глаз. Ведь вокруг фюрера собрался первоклассный серпентарий: Борман, Гиммлер, Геббельс, Канарис и даже тупица Геринг, – все полны алчностью, завистью, стремлением выслужиться и подсидеть конкурента. Благоволение Гитлера ко мне может растаять в один миг – стоит лишь допустить опрометчивый шаг, неосторожное слово. Даже взгляд, выражение лица – в решающий момент все это будет иметь большое значение.

Но я должен постараться. Я понимаю всю важность возложенной на меня миссии, и, честно говоря, мне это даже льстит. Кто знает – может быть, когда-нибудь, если все закончится благополучно, я буду оценивать поручение герра Серегина как большую честь… Может быть, мне даже достанется так называемое «теплое местечко» в той конструкции, которую он задумал… Но это возможно только при условии, что у меня получится сдать Германию с рук в руки целую и сохранную, а самого себя представить как предводителя здоровых сил нации, достойного всяческого доверия.

Впрочем, я размечтался. Не хотелось бы загадывать наперед… Но до чего же трудно не рисовать себе перспектив, когда ты прикоснулся к чему-то могущественно-мистическому, и не просто прикоснулся, а стал в нем действующим лицом, от которого, быть может, зависят жизни миллионов немцев. Прежде Германия в ходе войны не несла серьезных потерь, но в тех мирах, которые тут называют Основным Потоком, общее число жертв – и военных, и гражданских – достигало десяти миллионов: невероятно огромная цифра, в несколько раз превышающая потери прошлой войны.

На самом деле мне очень страшно. Но этот страх не должен увидеть никто из окружения фюрера. А ведь это чувство – самое заметное, хотя не для всех. Сам я всегда различал его очень хорошо. Он таится в глазах, проступает в повороте головы, в походке, в движениях рук, в тембре голоса… Можно ли избавиться от страха, чтобы казаться таким, как раньше – уверенным, холодным? Как там говорила моя хвостатая прелесть? «Осознай свой страх, приручи его, сделай своим слугой…» Что она имела в виду?

Я задумался. И, кажется, понял суть этих загадочных слов: можно испытывать страх, но не бояться самого страха. Парадоксально звучит, но на самом смысл в этом есть. Это означает, что страх следует принять как данность и не пытаться от него избавиться. То есть в этом случае из деструктивного чувства, которое заметно, он превращается в осторожность, хитрость, изобретательность… Ничего не боятся только клинические идиоты и искусственно созданные колдовством человекообразные идеальные солдаты – это чувство неведомо им по определению. Но мы-то обычные люди, а потому нам бояться можно и нужно, только делать это следует правильно.

Я немного успокоился. Теперь мне было легче обдумывать план своих действий по убеждению Гитлера. Мысленно я уже вел с ним разговор. Я хорошо знал нашего фюрера… Его фразы должны быть для меня предсказуемы. Он доверяет мне. Он ценит мой ум и мою способность находить выход в самой сложной ситуации, а потому считается с моим мнением. Так почему у меня не должно все получиться?

Собственно, сам я теперь думал о фюрере с неприязнью. Он вовлек меня, да и всех нас, в какой-то чудовищный обман. Невзрачный, истеричный человечишко, – как это ему удалось? Но если удалось, значит, мы сами изначально были такие. Он лишь воплотил наши затаенные мысли в слова, красиво сформировав из них идеи…

О да, мы стремились к реваншу за бездарно проигранную прошлую Великую Войну и желали отомстить за те унижения, которым нас подвергли победители. Но и к этой цели тоже можно идти по-разному. Фюрер выбрал путь ненависти, и посеянный им ветер грозит обратиться в бурю, которая грозит смести Германию с лица земли. Хотим ли мы этого, желаем ли, чтобы все, что нам дорого, обратилось в прах, или попробуем провести свой корабль между рифов в тихую безопасную бухту? Помимо фрау Бергман, я встретился с несколькими Верными герра Серегина германской национальности, и убедился, что передам свою страну в надежные руки.

О себе самом я теперь думал без обычного самомнения. Неприятно в мой разум торкалось чувство, что я зря гордился тем, за что хвостатая назвала меня «знатным мерзавцем». А стоило лишь заглянуть за привычный горизонт, увидеть все с другого ракурса, услышать того, кто гораздо опытнее любого полководца (да что там, он не просто человек, а настоящий архангел) – и расовая теория, и вообще весь этот национал-социализм кажутся и вправду каким-то бредом…

Впервые в жизни я пожалел, что не стал скрипачом… А ведь я мог добиться большого успеха на этом поприще. Я мог бы гастролировать, выступать в лучших залах, получать различные премии и поклонение публики… В прекрасном мире искусства я не страдал бы от того, что мое мировоззрение терпит крах, и мне не пришлось бы нести чудовищной ответственности за свои поступки…

24 июля 1941 года, поздний вечер. Великобритания, Лондон, бункер Правительства, военный кабинет премьер-министра Уинстона Черчилля

Британский боров перебирал снимки, доставленные ему из Кембриджа. Явление, которое привлекло его внимание, уже успело взбудоражить полмира, включая Североамериканские Соединенные Штаты, Великобританию и Германию. Неопознанный летающий объект огромных размеров неожиданно появился в небе над восточным побережьем Северной Америки, после чего, быстро снижаясь, начал движение в сторону европейского континента. При этом вел он себя не как все порядочные небесные тела, подчиняющиеся законам небесной механики, а как кошка из сказки Киплинга, которая гуляет где вздумается и ходит сама по себе. Мерная линейка, изображенная на фотографии объекта, внешне похожего на притупленный наконечник копья или стрелы, показывала, что длинной он примерно с милю. Неудивительно, что такое чудовище, вдруг объявившееся в окрестностях планеты Земля, насмерть перепугало все цивилизованные страны, где имелись хоть какие-то телескопы.

Впрочем, в тот момент, когда этот объект на тридцатикилометровой высоте пролетал в окрестностях Лондона, для наблюдения за ним было достаточно обычного бинокля. Не выказав никакого интереса к столице Британской империи, неизвестный предмет удалился дальше на восток, и уже где-то через двадцать минут вызвал настоящую истерику в Берлине. Об этом по секрету всему свету сообщило американское посольство в Германии, наблюдавшее приступ бессильного бешенства берлинского ПВО из первого ряда партера. Впрочем, Черчилль понимал, что лондонское ПВО повело бы себя не лучше, так что стоит возблагодарить Всевышнего, что над Британскими островами эта штука пролетала на недосягаемой высоте.

Впрочем, доклад начальника Секретной Службы Его Величества гласил, что обостренная реакция гуннов на пролет этой штуки над Берлином возникла не на пустом месте. Незадолго до этого вермахт на Восточном фронте начал неожиданно испытывать проблемы. Как будто кто-то могущественный, не объявляя своего имени, начал против гуннов кровавую вендетту, выступив как будто бы от имени русских большевиков. Это было очень похоже на то, как если бы уэллсовские марсиане для сохранения своего инкогнито намалевали на своих треножниках германские кресты. Потом люди Канариса сами вышли на британские резидентуры в Швеции и Финляндии с предложением объединить усилия на этом направлении. В силу этого обстоятельства в МИ-6 были прекрасно осведомлены о докладах на эту тему, уже несколько раз ложившихся на стол к главе германской военной разведки.

Секретным британским аналитикам было известно, что время от времени эта неизвестная сторона войны проявляет просто нечеловеческую мощь, как это было во время огненных ударов по железнодорожным узлам Вильнюса и Львова, где число побочных жертв могло исчисляться десятками тысяч. При этом большая часть случаев такого постороннего вмешательства и вовсе ставила в тупик как людей Канариса, так и британских разведчиков. Целые воинские части, прекрасно экипированные, обученные и мотивированные, приходят неизвестно откуда, делают свое черное дело: взрывают, поджигают, истребляют, грабят склады боеприпасов и снаряжения, освобождают русских пленных из концлагерей, а потом таким же непонятным способом отступают к себе на исходные позиции. И таким же образом однажды прекрасным июльским утром десять тысяч голых немцев, изъятые из-под Брест-Литовска, внезапно оказались в самом центре Москвы на Красной площади…

Когда Черчилль читал копию германского отчета о том происшествии с сорок пятой пехотной дивизией, у него от ужаса на темечке дыбом вставали последние волосы. Подумать только: русские солдаты иных веков: вышколенные, безжалостные и не знающие сомнений, к тому же обильно оснащенные вполне современным оружием. Во времена Суворова и Кутузова русские армии вертели Европу на своих… штыках как хотели, и только затишье первой половины девятнадцатого века вынудило русского медведя расслабиться и заснуть, позволив подняться на небосклон солнцу Британской империи. И вот теперь – опять? Пришел некто могущественный, решивший высоко взметнуть алое знамя русского большевизма, а всех его конкурентов закатать в асфальт по самую маковку. И ни одного подобного происшествия в пользу британских, а не советских войск, за все это время отмечено не было. Ну как жить честному британскому империалисту-колониалисту, когда на белом свете творится такое?

И в то же время непосредственно в Москве немногочисленным британским агентам никаких сведений раздобыть не удавалось. О союзных договорах СССР сорок первого года с Великой Артанией и Советским Союзом из семьдесят шестого года знает только нарком Молотов. Соответствующие документы находятся в его личном сейфе и недоступны для многочисленных прихлебателей предыдущего наркома Максима Литвинова[15]15
  В «девичестве» этого человека звали Меер-Генох Валлах, сын Моисея.


[Закрыть], известного троцкиста и легального оппозиционера. К тому же в советском НКИДе британского посла Криппса теперь допускают до бесед только с ничего не решающими клерками, мелкими как инфузории. Вывод простой: дядя Джо нашел себе другого партера в борьбе против гуннов, а потому утратил интерес к переговорам о союзе с Великобританией.

И тут еще это космическое чудовище, как будто специально прилетевшее на вызов. В отчетах, составленных офицерами абвера, отмечалось, что почти во всех наземных операциях вместе с наземными войсками неизвестного игрока действовали сверхсовременные летательные аппараты, которые держались в воздухе за счет чего угодно, только не подъемной силы крыльев, и приводились в движение неизвестным науке способом. Германские зенитки могли лишь отколупывать краску с бортов этих боевых машин, а их снаряды насквозь пронизывали самую толстую танковую броню и буквально расплескивали попавшие под их удар человеческие тела. Такая вот получается Война Миров: индейцы с луками и стрелами против профессиональных солдат конквистадоров на танках и с пулеметами.

Черчилль подумал, что сегодня, возможно, и в самом деле прибыл универсальный корабль-матка, объединяющий в себе функции авианосца, линкора и большого десантного транспорта. В таком случае все предыдущие действия «мистера Х» были разведкой боем, и только теперь следует ожидать начала операции по полномасштабному завоеванию планеты. Кортес, когда высадился в Мексике, первым делом тоже вступил в союз с местными индейскими племенами, униженными и угнетенными империей ацтеков, и только после своей окончательной победы показал всем, кто теперь хозяин на этой земле. Англичане тоже вступали в союз с индейскими племенами против французов, и в итоге дело кончилось тем, что они истребили своих бывших союзников до последнего человека. С русскими большевиками будет то же самое: сейчас они чрезвычайно горды тем, что сумели заключить союз с могущественной сущностью, но это у них ненадолго – только до того момента, когда маски будут сброшены и на лице записного добряка появится волчий оскал.

«Мы так просто не дадимся! – решил Британский Боров. – Соединенное Королевство храбро сражалось против гуннов, поборется и против новой угрозы. Но прежде всего следует выяснить подробности уже случившихся событий именно с большевистской стороны и подготовить почву для отпора. В первую очередь необходимо ускорить подписание Атлантической хартии, чтобы та своим острием была направлена не только против гуннов, но и против русских большевиков, раз уж у них завелся такой опасный покровитель».

25 июля 1941 года, Утро. Восточная Пруссия, главная ставка Гитлера «Вольфшанце»

Самолет Гейдриха Ме-110 как ни в чем не бывало приземлился на аэродроме, примыкающем к «Вольфшанце» с восточной стороны, в тот самый час, когда солнце уже взошло, но его лучи еще не успели разогнать по углам тучи голодных, а потому очень настырных лесных комаров. Причина такого обыденного возвращения была проста. Ночью один из «Святогоров» самым обычным способом, без всяких порталов, перелетел с «Неумолимого» в Белосток. Он нес компоненты планшета, посредством которого через Врата предполагалось работать со сканирующей сетью семьдесят шестого года, бригаду монтажниц из обученных рабочих остроухих и, в качестве довеска, Рейнхарда Гейдриха. Его «сто десятый», оставленный на аэродроме Белостока, не требовалось даже дозаправлять, так что с первыми проблесками рассвета он вылетел в «Вольфшанце», докладывать об успехе своей миссии. Впрочем, еще неясно, для кого это будет успех, а для кого совсем наоборот.

Гейдрих, в силу своего положения одного из самых высокопоставленных нацистских главарей, а также любимца фюрера, имел право посещать его ставку в любое время, причем не то что без предварительного вызова, но даже и без уведомления. Раз прилетел, значит, так надо. Естественно, о прибытии наци номер четыре тут же доложили Гитлеру, который как раз собирался гулять с собакой, и тот, отложив все прочие дела, немедленно затребовал нежданного визитера к себе. В последнее время маленький злобный человечек, несмешной клоун с короткой щеточкой усиков и косой челкой, совершенно извелся: плохо спал, мало ел и все время спрашивал, не вернулся ли после выполнения особо важного поручения его лучший ученик.

Война пошла такая, что в самое ближайшее время (ну, может быть, в перспективе года-двух) Германию ждал разгром в войне на истощение против Советской России, ибо главная ставка на опережение в развертывании оказалась бита из-за грубого постороннего вмешательства. Из семнадцати панцердивизий, имевшихся в строю на момент начала борьбы с Советами, восемь оказались уничтожены с утратой всей материальной части, а восемь дивизий из девяти оставшихся находились там, где применить их не было никакой возможности из-за случившейся локальной версии Всемирного потопа. По оценкам специалистов, к нормальному состоянию местность на Московском направлении вернется не ранее, чем к началу следующего лета. А это, по оценкам Гальдера, была катастрофа, ибо перенос основного удара на северное или южное направление даже в случае успеха не мог решить основную задачу кампании на Восточном фронте – захват Москвы и капитуляцию Советского Союза.

В таких условиях большевики получили возможность беспрепятственно подтянуть на театр боевых действий остатки своих кадровых войск из глубины необъятной страны, а также возможность не спеша завершить мобилизацию контингентов первой очереди. Правда, господа германские генералы пока не подозревали, что вполне проходимой не только для пехоты и кавалерии, но и для танков, местность на Московском направлении сможет сделать русская зима с ее трескучими сорокаградусными морозами. И даже если им об этом сообщить, то такое знание для них окажется бесполезным, ибо они посчитают эти сведения занимательными враками в стиле барона Мюнхгаузена. Но это уже их проблемы, так как к тому моменту свои задачи на этой территории будут решать уже советские генералы.