Текст книги "Год 1976, Незаметный разворот"

Все эти мысли за секунду промелькнули в моей голове, после чего я усилием воли запретила себе думать об этом и решила быть милой и любезной, ведь я пришла в гости к очень важным и уважаемым людям.

Анна, если и заметила что-то во мне, то виду не подала.

– Добро пожаловать! – сказала она и провела нас вместе с остальными в гостиную.

Это была очень большая комната, с окном во всю стену, через которое открывался вид на город внизу, лежащий чуть дальше тропический лес с высоченными деревьями и синие вершины гор где-то на горизонте. Ветерок колебал легкие кисейные занавеси… Но главным украшением этого помещения был очень богатый стол. Нас с Володей и наших друзей усадили всех рядом друг с другом на одном конце стола. Анна заняла место напротив нас, а остальные расселись так, как им хотелось. И только потом хозяйка этого места стала представлять нам присутствующих.

– Ника, она же Кобра, в представлениях не нуждается, вы ее уже знаете. А вот это, дорогие гости, Дима Абраменко, для своих – боец Колдун, – сказала она. – Несмотря на свой очень молодой возраст, он работает у нас магом-исследователем и считается почетным взрослым.

Дима-Колдун оказался коренастым мальчиком лет четырнадцати, вполне обычным, если бы не его внимательный взгляд, пронизавший меня будто рентгеном.

– А вот это Анастасия, просто Анастасия, – продолжила Анна, – она маг Стихий и хозяйка погоды. Может наслать на изнывающие от жажды иссушенные крестьянские поля тихий грибной дождик, а может обрушить небесные хляби или затяжной буран на злобного и кровожадного врага. Бывало у нас и такое, и такое.

– Здравствуйте, дорогие мои, – склонила голову молодая женщина в пышном фиолетовом платье. – Анна Сергеевна и некоторые другие мои друзья много о вас рассказывали, и я очень рада вас видеть.

– А это госпожа Зул бин Шаб, графиня из одного далекого мира, – сказала Анна. – Она у нас тут работает главной диверсанткой, иконой дамского стиля и специалисткой по соединению женского и мужского…

Смуглая горбоносая женщина восточного типа с тиарой в жестких черных волосах, действительно очень сексапильная штучка, улыбнулась нам призывной улыбкой суккуба, от которой мужчины обычно теряют разум. Я с тревогой посмотрела на Володю и убедилась, что с ним все в порядке, а вот Андрей Миронов оказался сражен в самое сердце…

– У местного властителя, – сказала Зул бин Шаб тем низким бархатным голосом, что действует на мужчин возбуждающе, – есть талант собирать вокруг себя настоящих людей, без всякой жалости отбрасывая в сторону разный шлак. И эти новые знакомые относятся к той же когорте – никому из них мне не будет стыдно пожать руку, а в некоторых даже есть капля нашей огненной крови…

Дальше Анна представила нам супругу господина Серегина, урожденную княжну Волконскую, блондинку примерно моего типа, молодого человека кавказской внешности по имени Сосо и его невесту Ольгу Александровну, господина Владимира Ульянова и его спутниц Надежду и Эсперансу, двух сестер: Ольгу Николаевну и Татьяну Николаевну, а также жениха Ольги, товарища Кобу.

Затем, обращаясь к нам, но глядя в основном на Володю, Анна сказала:

– Это ужин в вашу честь, дорогие наши гости! Знаете… я никогда не думала, что окажусь в одной компании с Владимиром Высоцким… Я не застала то время, когда его голос звучал из всех окон, но с его творчеством хорошо знакома. И я очень, очень, люблю его песни… Я слушала их с детства, потому что их слушала моя мама. И именно они научили меня разбираться во многих вещах, понимать жизнь, мечтать и любить … В начале двадцать первого века имя этого человека произносят с благоговением, в его честь проводятся концерты, сборники его стихов издаются, его песни живут! Его именем называют улицы… В вашу честь, Владимир Семеныч, даже названа звезда! И первый бокал я хочу поднять за вас. Многие люди не стали бы теми, кем они являются, если бы не вы. И я скажу, что вы и есть настоящая звезда – негасимая, яркая, горячая, словно вечный ориентир в противоречивом мире!

Ее речь была поддержана гулом одобрения. А Володя смущенно улыбался и смотрел на великолепную Анну во все глаза. Казалось, что я перестала для него существовать… Да что это со мной? Как нелепо вот так ревновать… Я просто чего-то надумала себе…

При этом я смотрела на бокал искрящегося вина в Володиной руке. Вряд ли он будет напиваться, чтобы не уронить себя перед этими людьми, но все возможно… Вот и еще один повод для беспокойства.

Однако я улыбалась и старалась изображать безмятежную радость. Актриса я или нет…

Все дружно чокнулись и выпили. Вино было восхитительным, не похожим ни на что, пробованное мной прежде.

И тут раздался легкий хлопок, как от новогодней хлопушки, и прямо перед нами появилась девочка. На вид ей было лет двенадцать-тринадцать. Она была одета в какой-то древнегреческий наряд, но все это сидело на ней так, будто это ее обычное одеяние.

– А вот и я! – сказала она. – Извините, опоздала чуток, на работе задержалась… Решительно приветствую всех, и новых лиц в особенности! – Она задержала взгляд на каждом из нас. – О, какие люди! Очень приятно! Я вас знаю, можете не представляться. А я – Лилия, богиня… Ну что, мне кто-нибудь нальет этой чудесной амброзии?

И она уселась на свободное место за столом, очевидно, специально для нее оставленное. Я в замешательстве смотрела, как ей наливают вина…

– Да можно мне, можно! – весело сказала она, глядя в нашу сторону. – Я, пожалуй, буду постарше всех вас вместе взятых!

И я очередной напомнила себе, что ничему удивляться не надо.

Потом еще говорились тосты, звенели бокалы… Странно, но это вино не давало чувства опьянения как такового. Просто появлялась легкость и приподнятость, но без обычной в таких случаях заторможенности.

Вино подействовало на меня так, что я совершенно перестала беспокоиться. Все дурные мысли ушли, и я смогла расслабиться.

И вот Анна говорит:

– Владимир Семеныч, пожалуйста, покажите нам несколько песен! Я мечтаю об этом с того самого момента, как вы вошли сюда.

Володя взял гитару. Отодвинул свой стул от стола – и гостиная сразу превратилась в небольшой концертный зал. Он привычно подкрутил колки, а потом сказал:

– Я очень рад показать свои песни здесь, в этой сказочной стране, куда меня занесло промыслом судьбы, а может быть, и самого Всевышнего… – Он многозначительно указал куда-то вверх. – Говорят, что чудес не бывает, но все же каждый человек мечтает о чуде. И, наверное, неспроста, потому что теперь убедился, что они, чудеса, все же происходят иногда. Ладно, долго говорить не буду, чтобы не томить собравшихся здесь ожиданием, наговориться мы еще успеем, я думаю…. Но считаю нужным сказать, что за те несколько часов, что я здесь нахожусь, я уже написал пару песен, что и для меня самого удивительно… Но пока это просто тексты, и над ними еще надо немного поработать, и я обязательно покажу вам их позже. А пока спою старые и хорошо знакомые вам песни. С какой начать?

И Анна сказала:

– «Баллада о любви»!

Володя кивнул и запел…

 
Когда вода Всемирного Потопа
Вернулась вновь в границы берегов,
Из пены уходящего потока
На сушу тихо выбралась любовь
 
 
И растворилась в воздухе до срока,
А срока было сорок сороков…
 

Как же ему хлопали! А потом он пел еще и еще, – пел то, что его просили, но иной раз отвечал: «А эту песню не знаю, я ее еще не написал!»

Так прошло часа полтора. Я знала, что Володя может и три часа петь… Но Анна встала и попросила внимания.

– Благодарю вас, Владимир Семенович, за то, что порадовали нас своими песнями. Надеюсь, этот раз не станет последним… А теперь у Димы Колдуна для вас есть небольшое сообщение. Вы должны это знать.

Мальчик встал. Оглядел нас внимательным взглядом, и затем сказал:

– Дело в том, Владимир Семенович, что, пока вы тут пели, я внимательно рассмотрел вас своими методами и установил, что вы – маг специализации «бард» примерно девятого уровня квалификации, камень – темно-синий аквамарин…

– И что это значит, молодой человек? Я теперь смогу перемещать горы и превращать негодяев в лягушек? – Володя скептически усмехнулся.

– Вы напрасно усмехаетесь, – серьезно сказала Анна. – Вы действительно неинициированный маг высокого уровня. Если Дима говорит, что это так, значит, он установил это совершенно точно. К тому же девятый уровень квалификации – это очень высоко, выше него только архимаги, античные боги и младшие архангелы. Итак, вы хотите знать, что же это дает? Ну, такое баловство, как превращение в лягушек, вряд ли будет вам интересно, да и не ваш это профиль… Но после инициации своими песнями и музыкой вы и в самом деле сможете рушить царства и воздвигать воздушные замки, и тогда для вас главным должен стать принцип «не навреди».

– Неужели, Владимир Семенович, вас это удивляет? – спросила Ника-Кобра, поглаживая рукоять меча. – Но разве вы не замечали, что ваши песни влияют на умы даже в родном для вас немагическом мире? А образы из ваших песен? Ведь все это на самом деле представляет собой творческую трансформацию тех магических способностей, что были даны вам от рождения.

– Интересно… – сказал Володя, как-то немного насторожившись. – Ну что ж, я рад… Правда, не понимаю, какой в этом для меня прок…

– Ну, прок непременно будет, маги высшего уровня на дороге не валяются… – ответила Ника-Кобра. – После инициации и обретения камня, который станет частью вашей души, ваш поэтический талант станет еще острее. Вы только не беспокойтесь, никто не собирается эксплуатировать ваши способности вопреки вашему желанию. Наоборот, у вас есть возможность наилучшим образом сочетать свой магический дар с творческим, ибо одно всегда есть продолжение другого. А если вам нужно будет кого-нибудь убить, обращайтесь ко мне. Мы с «Дочерью Хаоса» исполним мерзавца в лучшем виде.

– О! – сказал Андрей Миронов. – Знакомая фраза![19]19
  Фраза «Если надо будет кого-нибудь убить – обращайся» принадлежит мафиозо из фильма «Необыкновенные приключения итальянцев в России» и обращена она была как раз к герою Миронова.


[Закрыть]

– А можно подробней насчет профиля? – спросил Володя, отмахнувшись от приятеля.

– Видите ли, уважаемый, – сказала Ника-Кобра, – на верхних уровнях квалификации нет просто магов, у каждого из них есть своя специализация. Я работаю с Огнем и первозданным Хаосом, Батя у нас младший архангел и адепт порядка, Анастасии подвластны явления погоды, наша любезная хозяйка проникает внутрь человеческого разума для его исцеления, Колдун – маг-исследователь. Вы же, как сказал боец Колдун, относитесь к очень редкой разновидности магов – вы маг-бард. Ваше предназначение – влиять на сердца и души людей. Правда, на девятом уровне бард может довести концентрацию энергии до такой величины, что начнут рушиться горы и стены городов. Но до подобного лучше не доводить, потому что это по-настоящему страшно и может сжечь дотла самого мага, сгоряча вышедшего на такой уровень.

Немного помолчав, она добавила:

– На самом деле Батя забрал вас сюда не только для того, чтобы вы дали маленький концертик в узком кругу поклонников и почитателей. Мелко это для Владимира Высоцкого. Скажите, вы мечтали когда-нибудь выступать на стадионах?

Володя немного помолчал, а потом сказал:

– Мечты, мечты… Конечно, мечтал, но понимал бесплодность этих мечтаний. Хотя уверен, что мог бы собирать стадионы… – Он помрачнел.

– А я вам обещаю, что вы будете выступать на стадионах! – с оттенком торжественности провозгласила Ника-Кобра. – Ну или в условиях, которые можно будет смело приравнять к стадионным. Уже завтра в мире сорок первого года состоится ваш концерт под открытым небом перед примерно двухсоттысячной армейской аудиторией, происходящей из самых разных миров…

– Двести тысяч? – изумленно переспросил Володя.

– Да, – подтвердила Ника-Кобра, – двести тысяч – там будут солдаты и офицеры из мира Бородинской битвы, мира обороны Севастополя, миров четырнадцатого и восемнадцатого годов, но больше всего там будет местных уроженцев – поколение ваших отцов. Вы будете петь для них и про них, а какие это будут песни, вам должна подсказать ваша собственная совесть. Вы будете только петь, и ничего более вам делать не нужно. Но от ваших песен люди смогут зарядиться правдой, силой для преодоления испытаний и верой в победу.

– Хорошо, – сказал Володя, собранный как солдат перед боем, – я согласен. Только мне нужно будет как следует подготовиться, ведь о такой аудитории я даже не мечтал!

18 января 1976 года, 2:05 мск, точка Лагранжа L2 в системе Земля-Луна, корабль темного клана Хищные Цветы.

Матрона клана Хищные Цветы госпожа Тулан была чрезвычайно довольна собой. Сначала её клану удалось захватить у клана Звездные Искры транспортный корабль среднего тоннажа по имени Рион. Клана Звездных Искр больше нет: старых и малых, не способных к деторождению, госпожа Тулан без всякого сожаления распорядилась выкинуть в пространство. Осталось три десятка самок не слишком молодого и не слишком старого возраста, из которых впоследствии планировалось сделать утробы для выращивания Кораблей, а пока они будут исполнять свои обязанности в ошейниках принуждения, ожидая момента, когда у Хищных Цветов подрастет свой молодняк. А на что еще в итоге годятся побежденные самки темных, не являющиеся непосредственной родней клану-победителю?

Двенадцать самок светлых из разных кланов, в том полете путешествовавшие на борту Рион по своим делам, были гораздо более ценной добычей, ведь прежде чем полностью износиться, каждая из них сможет родить от пяти до десяти серых младенчиков, и только в самом конце такую самку можно пускать на выращивание Корабля. Серые эйджел, даже в младенческом возрасте – весьма ходовой товар на галактическом рынке. Существуют кланы светлых, которые специализируются на скупке серых младенцев, выращивании их до взрослого состояния и профессиональном обучении. И есть кланы, обычно аффилированные с верфями, которые приобретают эйджел на средних сроках беременности для того, чтобы внутриутробными манипуляциями превратить плод в будущий Корабль.

Однако переделка Рион из транспорта во флибустьерский корабль обошлась клану Хищных Цветов гораздо дороже, чем было предусмотрено первоначальными расчетами. Образовался долг, который тяжким грузом повис на клане. Чтобы выплатить его в оговоренные сроки, госпоже Тулан пришлось заключить контракт на поставку для одного из светлых кланов планеты Латина ста тысяч нелегальных пеонов с планеты-прародительницы. Основанные прошлыми поколениями эйджел хумансовские колонизаты почти не нуждались в подпитке свежей кровью, но для Латины это утверждение было неверно. Там всеобщая легкость нравов и обостренная культура чувственности, унаследованные от разлагавшейся дохристианской античной средиземноморской цивилизации, позволяли хумансам активно смешиваться с сибхами, а также совершать многочисленные инцесты. Связь брата с сестрой, отца с дочерями, матери с сыновьями там вполне обычное явление. А там где такие безобразия, там и вырождение.

Наловить по глухим углам заднего американского двора сто тысяч крестьян с навыками выращивания коки было проще простого, тем более на территории, где насмерть сражаются проамериканские правительственные войска, отряды наркобаронов и леворадикальные партизаны. Жертв этой войны никто не считает, эскадроны смерти и партизаны одинаково безжалостны ко всем, кого заподозрят хоть в малейшей нелояльности. Когда Рион прибыла в точку Лагранжа L2, госпожа Тулан первым делом выпустила к планете-прародительнице оба легких истребителя с установленными на них системами маскировки и среднеформатными психосканерами. Общее представление о том, где обитают хумансы нужного типа, у матроны имелось. Теперь требовалось просканировать регион и наметить такие площадки для работы, где изъятие пеонов будет наиболее беспроблемным.

Никаких особых сложностей и уж тем более неприятностей от этой операции матрона клана Хищных Цветов не ожидала. Местные силы были заняты межплеменной грызней, а общей планетарной обороны не существовало даже в зачатке. Примитивные сателлиты орбитальной группировки обменивались информацией только с поверхностью планеты, и туда же, вниз, было обращено внимание примитивных сканирующих устройств. А о том, что Рион, она сама и весь клан Хищных Цветов стал предметом рассмотрения со стороны внимательных и не самых добрых глаз, госпожа Тулан не подозревала. Засада – она и есть засада, и жертва не должна о ней подозревать до тех пор, пока не прозвучит первый выстрел или на голову не упадет ловчая сеть. Правда, сама Рион чужое внимание заметила, ибо корабли в таких вопросах на порядок, а то и на два чувствительней самой чувствительной матроны, но не посчитала необходимым информировать об этом клан «Хищных цветов». У темных эйджел тоже есть народная мудрость, эквивалентная поговорке «Как аукнется, так и откликнется» и те, что ее забывают, частенько попадают в подобные ситуации.

30 июля 1941 года, 12:15 мск, Пуцкий залив, линкор планетарного подавления «Неумолимый», главный командный центр

Капитан Серегин Сергей Сергеевич, великий князь Артанский

Обсудить план атаки на «Флибустьер», помимо меня самого, в полном составе собрались мои псевдоличности, Итена Клэн, Атола Дан, леди Азалиэн и ее супруг майора Агеева. Матрону клана Игла Мрака я пригласил как большого специалиста по диким темным эйджел, так как в команде «Нового Тобола» все представительницы этой расы, даже чистокровные, родились уже у цивилизованных матерей, и дикой жизни из них не знал никто.

Прибыли леди Азалиэн и майор Агеев ко мне на собственном челноке вместе со всем кланом, и уже успели слетать на разведку через раскрытые настежь Врата. Судя по всему, противник даже не заподозрил об их присутствии. Во-первых, потому, что не ожидал ничего подобного. Во-вторых, из-за смонтированного на челноке клана Игла Мрака имперского генератора маскирующего поля, своим совершенством на два порядка превосходящего аналогичное оборудование диких эйджел.

– Самовлюбленные и самоуверенные засранки, – охарактеризовала клан-налетчик леди Азалиэн. – В последнее время у этого клана получалась любая авантюра, и их матрона решила, что подчинила себе Великого Духа Вселенной. Поддаваться такому убеждению глупо, хотя я и в самом деле должна признать, что это очень благополучный и многочисленный клан. В наше время таких еще не водилось.

– Зато в ваше время даже в самом маленьком клане был свой самец, чего не наблюдается в более поздние времена, – сказала Итена Клэн, летавшая на разведку вместе с кланом Игла Мрака. – Этот клан так благополучен, потому что на протяжении нескольких тысяч последних циклов в нем всегда имелись самцы, а матроны были дерзки и удачливы.

– Слишком много удачи – тоже плохо, – парировала леди Азалиэн, – потому что потом случится очень большая неудача. Несомненно, сам Великий Дух Вселенной позаботился о том, чтобы этот слишком нахальный клан повстречал на своем пути могущественнейшего господина Серегина.

– Ну это еще как посмотреть, – хмыкнула Итена Клэн. – Возможность капитулировать, пройти через инверсию и превратиться из дикой в цивилизованную эйджел, напротив, можно счесть большой удачей.

– Вы обе правы, – сказал я, – ибо не здоровый нуждается во враче, но больной. Ну а теперь, обсудив морально-этические качества наших будущих противников, давайте перейдем к практическим вопросам, и в первую очередь меня интересует социальное положение Корабля во вражеском клане.

– Этот Корабль – раба, захваченная совсем недавно, – заявила леди Азалиен. – Мне удалось уловить воспоминание, что прежние хозяева обращались с ней гораздо лучше. Ее уровень лояльности нулевой, и матрона того клана об этом знает, но рассчитывает, что ей удастся добиться подчинения одной лишь кнопкой боли.

– В доимперские времена бунт Корабля против клана-хозяина был почти исключен, – сказала Атола Дан. – Даже если мятеж заканчивался успешно (что скорее всего, ибо боевые гибриды, горхи и сибхи, чипированы и подчиняются как раз Кораблю, а не матроне) и клан на борту будет нейтрализован, то такой Корабль превращался в преследуемого со всех сторон изгоя. Ни одна станция не даст ему снабжения, любой воинствующий клан будет охотиться на него, чтобы даже не захватить, а уничтожить. С возникновением Империи все изменилось. Взбунтовавшемуся Кораблю было достаточно долететь до ближайшей имперской базы или даже патрульного корвета, после чего мог считать себя в безопасности, особенно если клан, против которого был поднят мятеж, оставался жив и после прибытия в Империю был вынужден пройти через процедуру инверсии. Такая практика привела к тому, что дикие перестали держать свои Корабли на положении рабынь, а начали принимать их в клан как равноправных сестер, после чего поток перебежчиков прервался. Я хочу сказать вот что. У нас есть легенда, что первый император Шевцов, хоть и был обычным человеком, через пространство космоса мысленно позвал к себе первый прошедший такую инверсию корабль по имени Лиут, подумав о ней как об испуганной маленькой девочке. Здесь и сейчас Империя – это товарищ Серегин, и он в ментальной части гораздо мощнее, чем Шевцов. Если он мысленно позовет этот корабль и предложит ему свою формулу дружбы, то та не сможет ему отказать. И только в том случае, если это замысел потерпит неудачу, я рекомендую стремительную атаку с применением парализующих излучателей, а потом, пока никто не очнулся, массированный абордаж.

– Вы предлагаете перебросить в тот мир «Неумолимый» и атаковать, опираясь на его мощь? – спросил я.

– Нет, что вы, такие усилия станут совершенно излишними, – возразила Атола Дан. – Достаточно будет трех больших челноков (тех, что вы называете «Святогорами») и четырех наших тяжелых истребителей, оснащенных парализующе-депрессионными излучателями. Ваши юные пилот-лейтенанты на легких истребителях при всем к ним великом уважении не имеют еще опыта боев в пустоте и нулевой гравитации. Наши цивилизованные чистокровные темные эйджел справятся с этим заданием намного лучше. И не благодарите, ведь мы друзья, а значит, должны помогать друг другу.

– Но я вам еще никак не помог, – возразил я.

– Нет, помогли, – вместо Атолы Дан возразила Итена Клэн. – Ваше появление самым благотворным образом подействовало на наше общество, которое перестало ожидать в любой момент уничтожающего удара превосходящей силы. Теперь мы знаем, что если случится нападение, превосходящее наши возможности по обороне, появится ваш «Неумолимый» и одним своим видом прекратит это безобразие.

– Очень хорошо, – сказал я, – пусть все будет так, как вы сказали. Но есть еще один вопрос. Насколько я понимаю, на живых кораблях нет пилотских ложементов, в один из которых мог бы сесть Колдун, чтобы привести корабль в мир сорок первого года. Только «Неумолимый», сцепившись с ним гравитационными захватами, способен доставить этот корабль в базовый для нас сейчас мир сорок первого года.

– На самом деле это не обязательно, – покачала головой Атола Дан. – Мальчику Дмитрию будет достаточно положить руку на сферу обеспечения и установить с Кораблем мысленный контакт, после чего та будет иметь навигационную возможность совершить прыжок поперек мировых линий. Но ей для этого придется многое преодолеть внутри себя, ведь в доимперский период внутрисистемный прыжок, особенно вблизи сильного источника гравитации – это нонсенс и табу.

– Ладно, – сказал я, – а теперь хотелось бы узнать, какое мнение по обсуждаемому вопросу имеет уважаемый адмирал Гай Юлий?

– Мы в любой момент готовы идти в бой, – заявил командир «Неумолимого», – но без крайней необходимости отрыв от грунта нежелателен, ибо будет означать прерывание восстановительных работ, идущих сейчас полным ходом. Если возможно обойтись без этого, то лучше обойтись.

– В таком случае решение принято, – сказал я. – Атаковать «Флибустьер» считаю лучшим в тот момент, когда истребители уже вернутся из разведывательной миссии, а шаттл еще не успеет отправиться в первый вылет за пеонами. Район сосредоточения – Белосток этого мира, через час. Во-первых, именно там находится планшет орбитальной сканирующей сети мира семьдесят шестого года, с которого и поступит сигнал о начале операции, а также Врата, через которые можно будет проникнуть в тот мир, не открывая порталов. Во-вторых, через два часа там состоится импровизированный полевой концерт поэта и исполнителя Владимира Высоцкого, на котором стоит побывать. Товарищам из Аквилонии могу посоветовать упомянуть об этом человеке отцам-основателям своего государства, а также товарищам Акимову и Авдееву. Впрочем, те ваши сограждане, что не смогут посетить этот концерт, пусть не расстраиваются. Когда в Асгарде настанет весна, этот человек сам приедет к вам для выступления, ибо этого просит его душа.

30 июля 1941 года, полдень, окрестности Белостока, семь километров к северу от дворца Браницких, луг за рекой Супрасель

Капитан Серегин Сергей Сергеевич, великий князь Артанский

Импровизированный концерт в полевых условиях мы организовали на том же поле за рекой Супрасель, где семнадцать дней назад во время исполнения «Священной войны» проломили головой потолок. Отсутствуют только подразделения, ведущие бои на внешнем периметре с наседающей германской пехотой. Там сейчас гремят взрывы, стрекочут пулеметы, косыми тенями проносятся над полями и лесами «Шершни», и кровь белокурых бестий течет по земле рекой. Части, получившие боевое крещение, тут же отводятся в тыл, а их место занимают новички, в силу чего в деле четверть моей армии, а три четверти пребывают в ожидании приказа. Бородинцы, как правило, участвуют в боях на подстраховке, а в первой линии я все больше и больше использую части армии генерала Карбышева. Злости на немцев у этих бойцов и командиров, однажды уже побывавших в немецком плену, хоть отбавляй, а вот умения пока маловато. Но есть у меня предчувствие, что пройдет не больше месяца, и немцы будут бояться моих крестников пуще огня, ибо все задатки солдата-победителя в них видны уже сейчас.

Что касается площадки, то сначала у наших исполнителей были сомнения, что вот так, без специальной звуковой аппаратуры мощностью в десятки киловатт, будет слышно всем, но Колдун заверил, что уже составил специальное акустическое заклинание, которое донесет слова и музыку до всех и каждого. Он же незадолго до концерта предложил использовать и еще одну магическую «домашнюю заготовку».

«Сергей Сергеевич, – сказал он, глядя на меня своими серьезными серыми глазами, – я тут подумал… двести тысяч человек – это ведь очень много. И те, что будут находиться, так сказать, в задних рядах, ничего не увидят, ведь у нас просто поле, а не амфитеатр. А мне кажется, видеть Владимира Семеновича тоже важно. Во-первых, его все должны знать в лицо. А во-вторых, его мимика так выразительна, что надо дать возможность наблюдать за ним как бы вблизи. Когда он пел тогда, у Анны Сергеевны, меня поразило, какое у него было лицо… И вот, у меня есть одна идея… Вы, наверное, когда-то видели по телевизору, когда идет концерт в большом зале, там на сцене висит такой большой экран, где артистов видно крупным планом. Так вот, я мог бы создать заклинание Миража, чтобы абсолютно все видели Владимира Семеновича крупно… Я думаю, это будет здорово…»

Я, разумеется, всецело одобрил замечательную идею нашего юного мага-исследователя.

И вот все готово для концерта. Люди на этот раз не стоят в строю, а сидят на земле на своих вещмешках и походных ранцах; тут их видимо-невидимо – может, тысяч сто пятьдесят, а может, и двести. Тут и мои бойцовые остроухие, и уроженцы миров девятнадцатого века, немногочисленные выходцы с русско-японской и первой мировой войны, эмигранты из восемнадцатого года, уже освежившие свои боевые навыки и выпившие у немцев по пинте крови, местные уроженцы, а также первые бойцы экспедиционных сил из семьдесят шестого года. Также кругом в воздухе висят «Шершни» пяти эскадронов, четыре «Стилета» и столько же имперских космических истребителей. Впрочем, одни от других отличаются только размерами, а не дизайном, жемчужно-белым цветом обшивки и красными пятиконечными звездами. По правую руку от артиста на земле клиньями, носовыми частями в нашу сторону, борт к борту стоят три «Святогора», и их команды и десант удобно разместились на нагретой солнцем обшивке. Можно сказать, что у них это места повышенной комфортности. А сверху над головами публики, будто зонтик, круг неба иного мира, затянутый легкой дымкой.

И вот в центр круга, где одиноко стоит стул, с гитарой выходит Владимир Высоцкий… На нем светло-серая водолазка и джинсы.

Ну а Лариса Голубкина и Андрей Миронов сегодня на скамейке запасных. И да, Кирилл Ласкари, протрезвев, не захотел никуда уходить: нет, это кино он собирался досмотреть до конца. Марина выйдет на «сцену» позже.

Высоцкий собран, серьезен, воодушевлен, и даже на расстоянии чувствуется беспредельная энергетика этого человека. Сегодняшний концерт станет началом его триумфа…

Как только Высоцкий сел и принялся, по обыкновению, подкручивать колки, над его головой восстало его же собственное увеличенное изображение, вроде голографического. Да, это и вправду было впечатляюще – молодец Колдун, хорошо сделано…

Сначала Высоцкий произносит небольшую приветственную речь.

– Я счастлив выступать перед такой огромной аудиторией, хотя и совсем не привык к этому. Самое главное, что вы – все те, кто тут собрался – не просто публика, а особенные люди. Люди разные, из разных времен. Но все вы стоите за правду. И я тоже рад быть с вами в одном строю… Я знаю, что многие из вас с оружием в руках идут по мирам, делая его лучше – и хочу поблагодарить вас. Ваши мужество и отвага достойны того, чтобы их воспеть. И я рад составлять с вами одну общность – а это так. Может ли быть что-то лучше этого? И если у меня получится своими песнями внести в наше общее дело хоть маленькую лепту – это значит, я в полной мере выполнил все то, что мне было предназначено свыше. Мне кажется, это самое главное для любого человека… А сегодня я покажу вам свои старые песни – те, что написаны до попадания сюда, в этот мир. Но должен сказать, что уже здесь мною написаны уже несколько новых песен… Думаю, что этот концерт не будет последним, и вы их еще обязательно услышите. Начнем…

Мгновение замершей тишины, первый гитарный аккорд…

 
«Почему все не так, вроде все, как всегда:
Тоже небо – опять голубое,
Тот же лес, тот же воздух и та же вода,
Только он не вернулся из боя…»
 

Каждый мог видеть лицо барда, на котором отражалось все то, о чем он пел, и от него невозможно было оторвать взгляд. «Да, велик Семеныч, воистину велик…», – думал я и вспоминал, как еще в ТОЙ ЖИЗНИ кто-то из старших товарищей хвастался, что «видел живого Высоцкого». Да, подобные воспоминания хранились как дорогой сердцу талисман… И теперь я окончательно понял, почему Высоцкий стал человеком-легендой и фигурой для поклонения. Слава его не померкнет ни в одном из миров. И я был очень счастлив, что ЭТОТ Высоцкий не уйдет из жизни прежде времени, а, наоборот, будет жить очень долго и создаст еще много песен… И еще я осознал, что такого, как он, очень не хватало в моем мире начала двадцать первого века. Что ж, такие гении рождаются раз в тысячелетие…