Текст книги "Год 1976, Незаметный разворот"

Поэтому я не скажу, что была счастлива, как может быть счастлива жена гения. Мой гений ускользал от меня – туда, куда доступ мне был запрещен: в свои мысли, в свой внутренний мир, такой разнообразный и причудливый, такой пронзительный и полный удивительных смыслов… И лишь для его друзей дверь туда была чуть приоткрыта, так что они могли лишь заглянуть. А ко мне он относился, как… как к какому-то трофею. Я думала, что понимаю его, но он так не считал. Его раздражали мои, как он говорил, «причитания» о том, что ему надо бросить пить. А у нас частенько возникали скандалы и серьезные ссоры на этой почве. В такие моменты он становился чужим и холодным. Тогда мне казалось, что он совсем не любит меня… И я винила во всем алкоголь. Я тешила себя иллюзией, что все изменится, когда он бросит свою дурную привычку: он станет ласковым и нежным, у него все наладится. И попытки были… Собственно, он осознавал свою проблему. Но попытки эти всегда кончались одинаково: он снова брался за старое.

Когда он начинал пить, я каждый раз ощущала какую-то внутреннюю дрожь. Трудно было сказать, чем все закончится. Когда он пил в компании с друзьями, то становился милым, галантным и остроумным. В этих случаях он почти всегда мог вовремя отодвинуть стакан и сказать: «Мне хватит». Но бывало так, что, под впечатлением каких-то неприятностей, он принимал алкоголь в огромных количествах, и ничто не могло его остановить. И после определенной стадии из его глаз начинало смотреть нечто чужое, темное, жуткое… В этом состоянии он мог влипнуть в историю, подраться с кем-то. А потом ничего не помнил и повинно бормотал, что «надо завязывать».

Тот день не обещал никаких эксцессов. Собравшихся людей я хорошо знала – никаких неожиданностей с их стороны быть не могло. Володя всегда был вынослив в плане выпивки, вот и в этот раз, когда все уже были довольно «тепленькие» (а некоторые даже и изрядно), он выглядел совершенно трезвым, разве что глаза блестели больше, чем обычно. У него было хорошее настроение, он шутил, «показывал» нам новые песни. И я думала: «Ну вот можно же просто приятно провести время с добрыми друзьями… Вот бы так было всегда…» Впрочем, его настроение могло и измениться – так уже бывало. И потому меня не отпускало некоторое напряжение.

Подобные посиделки случались у нас достаточно часто. Люди слетались к нам как мотыльки на огонек, чтобы пообщаться с Володей. Я видела, как они любят его, хотя и не все из них мне нравились. Он же неизменно был любезен и гостеприимен. Собственно, гости могли завалить к нам в любое время суток. Я это не одобряла, но Володя однажды строго обрубил меня: «Жен у меня может быть много, а друзья одни!». Сказал как отрезал, и я больше не пыталась поднимать эту тему.

Когда в дверь позвонили, я насторожилась. Среди новых гостей мог оказаться кто-нибудь, кто неосторожным словом способен «завести» Володю…

Мой супруг пошел открывать.

Странный разговор у входной двери, слышный мне не особо отчетливо, удивил меня. Обычно гости вваливались с радостным смехом, шумно и весело. Но на этот раз мне поначалу показалось, будто пришли из домоуправления… Хотя какое домоуправление в воскресенье?

Я стала прислушиваться, и смутно знакомый голос вошедшего навел меня на какие-то фантастические мысли… Однако я их тут же отбросила и решила, что нас ждет веселый розыгрыш. Поэтому, когда Володя сказал, что явился сам Брежнев Леонид Ильич, я весело пригласила того заходить.

Но когда в комнату вошли эти трое… я просто обомлела и потеряла дар речи. Если в Брежнева можно нарядиться и загримироваться, то его спутников никак нельзя было принять за ряженых артистов. Дело было даже не только в том, как они выглядели: мужчина и женщина, одетые в странную форму военного образца, да еще дополненную у каждого старинными клинками: прямым у мужчины и искривленным, как ятаган, у женщины. Этих двоих окружала незримая аура мощи и еще чего-то потустороннего… Веяло от них какой-то великой тайной, берущей начало не в нашем мире. И все это ощущалось так явственно, что все заранее заготовленные шутки мигом вылетели из головы. Все интуитивно поняли: все более чем серьезно.

Впрочем, вид самого Брежнева тоже не располагал к легкомысленному веселью. Это был действительно ОН… Но в то же время он мало напоминал Брежнева, которого я видела по телевизору, с его неразборчивой речью. ЭТОТ Брежнев был полон жизни и энергии, словно помолодел на пару десятков лет. В то время как внешне он почти не изменился… Ни малейших следов грима мой опытный глаз на нем не заметил. Живой Брежнев, собственной персоной, явился в нашу квартиру… Да еще и с двумя столь странными спутниками, что при виде их просто сердце замирает, как если бы увидеть ангелов во плоти…

Я и прочие (кроме Кирилла, который был на грани отключки) смотрели на этих троих с выжидательной настороженностью. Тем временем Брежнев представил свою свиту. Серегин и Ника-Кобра – так мне запомнились имена этих мужчины и женщины.

Андрей Миронов попытался как-то разрядить обстановку, задав Серегину полушутливый вопрос. И это ему удалось.

А потом Брежнев, наверное, для того, чтобы «добить» нашу компанию, сообщил нечто совсем уж потрясающее и невероятное… Оказалось, что и Серегин, и Ника-Кобра происходят из начала двадцать первого века, а потому знают нас всех (кроме Кирилла) любят и ценят. И особенно это касается Володи. Вкратце он рассказал еще много интересного об этих людях… Примечательно то, как все мы восприняли эту информацию – совершенно серьезно. Ну да, если в твою квартиру запросто входит Брежнев, так чудесно преображенный, но тем не менее настоящий, то уж точно не для того, чтобы разыгрывать дурацкие спектакли…

И еще о многом мы узнали от этих людей.

Меня накрыло предчувствие необычайного приключения. Как вести себя, когда сталкиваешься с чем-то мистическим, в которое ты к тому же оказываешься вовлечена? Кричать: «Не верю!», отрицать, закрывать глаза, отворачиваться? На самом деле мы в любую секунду готовы к чуду. На самом деле мы постоянно ждем его, желаем его… Ведь мы всегда хотим изменить что-то, что не зависит от нашей воли… И если уж появилась такая возможность, то я постараюсь воплотить свое главное желание. Я всегда знала, что только чудо мне в этом поможет… Я хотела спасти Володю.

Едва мы отошли от первого шока, как на нас обрушился новый. Прямо в воздухе перед нами открылась дыра… И в ней был виден совершенно другой мир. Оттуда доносились дивные запахи, непривычные звуки… И если у кого-то еще оставались хоть какие-то сомнения, то появление этого «портала» развеяло их. Тридесятое царство… Стоя рядом, Ника рассказала мне о нем удивительные вещи. Мир, представший нашим глазам, был сказкой, где чудеса ждут на каждом шагу. И нас приглашали туда в гости…

– Марина, ты со мной? Или остаешься? – спросил меня муж, с гитарой в руках, уже в полной готовности шагнуть за портал. Глаза его горели. Таким я его еще не видела. Он просто лучился…

То, что он задал этот вопрос, кольнуло меня легкой болью. Неужели он сомневается, что я пойду с ним? Да, он был довольно далек от меня… Он нуждался во мне, но пока этого до конца не понимал.

Я сказала, что, конечно же, иду с ним. И тут же у меня вырвался вопрос, нельзя ли вылечить Володю. Кажется, моего мужа это покоробило, но тут Серегин сказал очень утешительную вещь – что при некоторых условиях болезнь Володи пройдет сама собой.

И мы шагнули в неизведанный сказочный мир… Все наши друзья пошли вслед за нами – никто не отказался от этого захватывающего приключения.

Переход был сделан буквально за один шаг. В это время я зажмурилась, держа Володю за руку; он же, наоборот, хотел видеть ВСЕ. Собственно, все было так, как если перейти из одной комнаты в другую. Ощутив под ногами горячие плиты мостовой, я открыла глаза. Обернувшись, я увидела, как «дверь» из одного мира в другой стремительно сужается; вот она превратилась в точку и исчезла.

Мы оказались в Тридесятом Царстве… В сказочной стране, где возможны любые чудеса. Нам предстояло многое узнать и познать. А еще привыкнуть к мысли, что наша жизнь уже не будет прежней, и сами мы необратимо изменимся.

Мы озирались и проникались духом этого мира…Здесь царил палящий зной. Солнце ярко сияло в ослепительно голубом небе. Где-то щебетали неведомые птахи. Удивительные запахи проникал в наши ноздри. Пахло ладаном, жасмином, розами и еще чем-то непонятным, но волнующим, заставляющим сердце сладко замирать.

Здесь по улицам ходили странные женщины с заостренными ушами. Некоторые из них были рослыми и мускулистыми, а некоторые – вполне нормальных пропорций и очень миловидные. Встречались и девушки обычного облика, но, как и остроухие, одеты они были для советских людей очень непривычно (хотя на Западе комплект из шорт и жилета защитного цвета не считался чем-то из ряда вон выходящим). Но вот что меня поразило: все прохожие имели при себе открыто висящее клинковое оружие: сабли, кинжалы, а у самых рослых имелись двуручные мечи, закинутые за спину.

Жадно глядя по сторонам, будучи совершенно ошеломленной увиденным, я вдруг услышала, как Володя что-то тихо бормочет. Я прислушалась.

 
– То не дивный сон, то не странный бред –
Нет страны такой, в нашем мире нет,
Правит той страной справедливый маг,
А попасть туда – только сделать шаг…
 

Он творил… Творил свою новую песню. В этом был он весь. Стоило ему чем-то впечатлиться – он брался за бумагу и писал, бормоча под нос… И вот вдохновение его настигло, когда мы еще даже не дошли до своего «номера».

– Марина! – сказал он, наклонившись ко мне. – Мне срочно нужны бумага и ручка!

– Ну подожди, дорогой, мы сейчас придем! – Я погладила его руку.

– Надеюсь, там все это есть? – спросил он.

– Конечно, даже не сомневайся!

– Песня! Песня сама идет мне в голову, ее надо срочно записать!

Глаза его горели, он был взволнован. Правая его рука то и дело сжималась в кулак от нетерпения сесть за стол и записать текст.

И вот, буквально через три минуты, мы были уже на месте. Центром этого сказочного города являлся большой фонтан, посылающий высоко вверх свои тугие белопенные струи, фонтан окружала площадь, вымощенная массивными каменными плитами, а по четырем ее сторонам высились живописные башни, похожие на китайские пагоды. Каждая из них имела название: башня Силы, башня Терпения, башня Власти и башня Мудрости.

На площади нас встречала одна из соратниц господина Серегина. Насколько Ника-Кобра была устрашающа и величественна в своей боевой ипостаси, настолько же Анна Сергеевна Струмилина (она же невооруженный боец Птица) была добра и нежна. Тем временем, представив нам свою помощницу по гражданским делам и сообщив, что с этого момента он вручает заботы о нас в ее руки, господин Серегин стремительно откланялся, сказав, что у него появились неотложные дела.

Статная, одетая во что-то вроде черно-золотистого кимоно, Анна улыбалась мне приветливо и доброжелательно. Ее темные волосы, собранные в роскошный «конский хвост» на макушке, были очень необычно покрашены: несколько прядей имели розовый цвет. В ее глазах было что-то такое, словно она давно знает меня. Ах ну да: если она, как и Серегин с Никой, из начала двадцать первого века, то наверняка в курсе, кто такой Владимир Высоцкий – уверена, что в этом не столь отдаленном будущем он стал легендой. Ну а я, хоть и тоже довольно знаменита как актриса, все же в России более известна именно как жена Высоцкого… Мне никогда не затмить его славы, и я довольно спокойно принимла это обстоятельство.

– Здравствуйте, Марина и Владимир, – сказала она мне. – Рада приветствовать здесь вас здесь Можете звать меня просто Анной. Тут, в Тридесятом царстве, я работаю главным магом Разума, помогаю людям разобраться в себе и встать на истинный путь.

Из последующего разговора выяснилось, что названы башни не просто так. В башне Силы квартируют военные и расположен штаб. В башне Терпения находится госпиталь, служба Безопасности, а также обитают разные неприкаянные личности, которым еще предстоит найти свое место в жизни (кстати, мирно посапывающее тело Кирилла Ласкари отправилось как раз в башню Терпения, в госпиталь, где ему обещали безболезненное вытрезвление). В башне Власти могут обитать лишь истинные владыки, а любого случайного человека это место морально уничтожит и выбросит вон. Анна сказала, что на данный момент жить в башне Власти и не испытывать от этого неприятных ощущений удавалось только Генриху Наваррскому, императору Петру Великому, Наполеону Бонапарту, японскому императору Муцухито и нескольким инкарнациям господина Сталина. И, наконец, башня Мудрости, где обитала сама Анна, была прибежищем ученых, педагогов и поэтов. В подвальном помещении располагалась библиотека, на первом и втором этаже – школа, на третьем этаже проживала наша любезная хозяйка, а на четвертом были выделены номера для нашей компании. Один двухкомнатный – нам с Володей, еще один такой же – Ларисе с Андреем, а также однокомнатный для Михаила.

Еще Анна сообщила, что тут же, в башне Мудрости, проживают очень интересные личности, и порекомендовала с ними познакомиться. Уж это-то обязательно! Люди очень тянулись к Володе, и я даже не сомневалась, что к вечеру у нас соберется интересная компания.

Проводив нас до «номера», Анна три раза хлопнула в ладоши и сказала:

– Ну, располагайтесь тут, осваивайтесь, будьте как дома. Если что-то понадобится, то стоит только пожелать, и невидимые слуги исполнят все по высшему разряду. У них нет ушей, глаз и языков, и вообще это не люди, а сервисные заклинания, нечто вроде магической бытовой техники, упрощающей людям жизнь. Захотите выйти – пожалуйста, дверь запирать не нужно, тут нет воров.

– Бумагу! – сказал Володя. – И ручку! Срочно!

– Никаких проблем! – торжественно произнесла наша добрая хозяйка. – Сейчас все появится.

И точно: мы увидели, как по воздуху плывут толстая тетрадь и ручка. Эти два предмета зависли прямо перед Володей, и он немного опасливо взял их в руки и произнес:

 
– Мне не чудится и не кажется –
Все желания исполняются,
И из ловких рук слуг невидимых
Все подарочки принимаются!
 

И посмотрел на Анну с лукавой улыбкой.

– Да уж, Владимир Семеныч… – восхищенно покачала та головой. – Гений – он и в Тридесятом царстве гений…

Затем Володя, не сказав больше ни слова и по привычке не разуваясь, ушел вглубь комнаты – туда, где под свисающим старинным абажуром стоял массивный дубовый стол…

Я знала, что мешать ему не следует, это часа на два-три, и затем он будет доволен и открыт к общению. А сейчас слова рвались из него наружу. Сколько раз он мне говорил, что его рука не поспевает за мыслью… Вот и теперь он, чуть шевеля губами, сосредоточенно строчил, сидя за столом на удобном стуле (или, скорее, кресле), спинка и подлокотники которого были обиты чем-то светло-бежевым, похожим на бархат.

В комнате было уютно: очарование старины здесь гармонично сочеталось с современным стилем и удобством. Я и вправду чувствовала себя здесь как дома. Здесь висели занавески с изображением кувшинчиков, здесь стоял большой темно-малиновый диван, а на полу лежал роскошный персидский ковер – примерно о таком мы с Володей мечтали. Здесь был столик, словно сделанный из хрусталя, и на нем – ваза с экзотическими фруктами. Стены украшали картины с умиротворяющими сюжетами. Соседняя комната представляла собой спальню в нежно-персиковых тонах[18]18
  Пока Высоцкий и Марина Влади приближались к своим апартаментам, Дух Города считал из их сознания представления о желаемой обстановке и тут же воплотил все в максимальной точности.


[Закрыть].

Пока Володя был занят самым важным делом в своей жизни, мне ничего не оставалось, кроме как пойти и осмотреться вокруг, как и было рекомендовано…

Стоило мне выйти и прикрыть за собой дверь, как я увидела Анну, которая с улыбкой направлялась ко мне.

– Надеюсь, вы довольны вашими апартаментами? – спросила она.

– О да, Анна, апартаменты великолепны! – ответила я и добавила: – А Володя сейчас работает. Пишет…

– Ну что ж, когда гений за работой, ему не следует мешать… – сказала она так, что я сразу поняла, что она очень высоко ценит творчество Володи. – А я шла к вам, чтобы пригласить вас к себе в гости. У меня соберутся самые интересные люди нашего Тридесятого царства, с которыми скучно не будет. Непременно приходите вместе с мужем и вашими друзьями. Часика так, скажем, через три…

– Спасибо, Анна, – ответила я. – Непременно придем. Володя уже, я думаю, закончит свое общение с музой…

– Разве не вы его Муза? – улыбнулась Анна, прекрасно понимая, что задает мне провокационный вопрос.

– Нет, не думаю, – вздохнула я. – Может быть, я в каком-то смысле его ангел-хранитель, но не Муза… Муза с ним всегда. Он любит ее больше, чем меня. Ей он не изменяет и проводит с ней гораздо больше времени, чем со мной. Ради нее он бросает все… А ради меня… он даже не хочет отказаться от дурных привычек…

Это меня что-то понесло… Сама понимала, что говорю лишнее, неуместное, ужасалась этому, но остановиться не могла. Было в этой Анне нечто такое, что вызывало на откровенность, так что из меня просто потоком лились мои обиды. А ведь я эту женщину видела второй раз в жизни…

Она внимательно слушала меня. Я говорила о том, что иногда чувствую себя лишней в его жизни. Что порой он просто пугает и ранит меня своей холодностью. Что он очень легко идет на супружескую измену… Что я испытываю стыд за его пьяные выходки… Что он сам разрушает свою жизнь, а я вынуждена это терпеть. Я распалила себя, полностью потеряв свою обычную сдержанность. Я просто жаловалась ей, и сама с ужасом осознавала, сколько же во мне накопилось недовольства…

И вот, наконец, мой порыв иссяк. По правде сказать, я почувствовала огромное облегчение. И когда я замолкла, Анна сказала:

– Все дело в том, что вы, Марина, эгоистка.

– Что… я… я – эгоистка?! Вы серьезно, Анна Сергеевна? – я так растерялась, что у меня даже голос пропал, и я произносила слова шепотом.

– Да, – кивнула она. – Ведь вы хотите сделать его таким, каким вам хочется его видеть.

– Да, но что в этом плохого? – прошептала я. – Я посвятила ему свою жизнь… Я спасала его… Я заботилась о нем… Я все прощала ему…

– Да, но ради чего? Ради себя. Вам хотелось, чтобы он стал удобным, добропорядочным мужем – то есть в первую очередь думали о себе. Вы сами считаете себя безупречной, и вам хочется, чтобы он стремился к вашему уровню. Вы чем-то жертвуете, и ждете за это отдачи. А когда этой отдачи нет, вы обвиняете его в том, что он не ценит ваши жертвы.

– Конечно, а как же иначе? – воскликнула я. – Я вытаскивала его из запоев, я искала ему врачей, я… я летела к нему, когда ему было плохо…

– А зачем вы все это делали? Разве он просил вас об этом? Он – взрослый человек, и ему вряд ли нужна нянька. Ну ладно бы вы просто это делали, из любви, но ведь вы ждали отдачи… А ее не было, и вас возмущала такая несправедливость.

– Ну а разве это справедливо? Ведь я…

– Вот у вас, Марина, все время так: «я, я»… Вот скажите честно: вы ведь оцениваете своей брак с той точки зрения, что ВЫ НУЖНЫ ЕМУ?

– Конечно! Он бы без меня пропал!

– Ну вот опять… – вздохнула Анна. – Тем, что вы так ради него стараетесь, вы лишь придаете значимость собственной персоне, но при этом лишаете его права быть собой. Любой человек имеет право жить так, как ему нравится. И пока он сам не осознает, что наносит себе ущерб, вы ничего с этим не поделаете. Это все иллюзия, что вы способны кого-то спасти. Множество женщин попадает в такую ловушку, и вы не исключение, хоть и жена гения. Говорите, что любите его? Знаете, в Священном Писании сказано: «Любовь не превозносится, не ищет своего». То есть когда мы любим, то не ждем отдачи. Любовь сама по себе не может быть жертвой. То, что у вас с Володей, нельзя назвать здоровыми отношениями. Вы стараетесь вызвать в нем чувство вины перед вами, ждете, что в один прекрасный день он все осознает, раскается, оценит ваши жертвы и станет иисусиком, и тогда вся ваша жизнь наладится. Но так не бывает, нравятся вам мои слова или нет.

Я была ошарашена. Я и слова вымолвить не могла. И ведь она все логично объясняла… Получается, я и вправду думала именно о себе. Это мне было нужно, чтобы Володя не попадал в неприятные ситуации. Это мне было нужно, чтобы режиссеры охотно брали его на роли. Это мне было нужно, чтобы он выглядел прилично и не напивался…

– А теперь скажите, Марина – ОН вам нужен? – спросила Анна, пристально глядя мне в глаза.

– Конечно! – с жаром ответила я. – Ведь я люблю его!

Анна кивнула и задала очередной вопрос.

– А зачем он вам нужен? Ведь он не восполняет ваши потребности в любви и заботе, лжет, напивается, изменяет?

И тут я задумалась…

– Вот видите, – сказала Анна, – он вам нужен для того, чтобы чувствовать себя нужной. Чтобы спасать, помогать, поддерживать, в расчете на благодарность… И полниться чувством собственной значимости в жизни такого гениального человека.

– Но ведь я, как жена, должна… – пробормотала я.

– Ну, тут я вам опять процитирую Библию: «Не будьте должными никому ничем, кроме взаимной любви», – ответила Анна. – Человеку ничего не нужно, кроме любви. Понимаете? Все остальное из нее лишь проистекает. Когда мы любим, то не пытаемся изменить человека и ничего от него не требуем. Мы принимаем его таким, какой он есть. По сути, это и есть любовь.

Она помолчала, а затем сказала:

– Знаете что, Марина, если хотите, мы с вами еще поговорим на эту тему. А пока просто поразмышляйте над тем, что я вам сказала. Несколько советов: не контролируйте, не упрекайте и не ждите благодарности. Думайте лучше о себе, старайтесь жить так, как вам комфортно.

– Но разве это не эгоизм? – воскликнула я.

– Нет. Эгоизм и любовь к себе не имеют между собой ничего общего. Тот человек, счастье которого зависит от другого человека, себя не любит. В то же время, не умея любить себя, вы и другого любить не в состоянии, и вся ваша мнимая «любовь» сводится к контролю, самопожертвованию и стремлению изменить человека в угоду себе – это и есть эгоизм. «Возлюби ближнего как самого себя» – так сказано в Священном Писании, а там нет ни слова лжи.

– Вот как… – растерянно произнесла я и, видя, что она собирается уходить, решилась спросить: – А он? Он умеет любить?

Некоторое время она смотрела на меня как на ребенка, задавшего очень глупый вопрос. А затем тихо сказала:

– А вы как думаете?

Я не знала, что ответить.

– Ладно, Марина, – вздохнула она. – Я жду вас у себя через три часа. А у нас с вами еще будет возможность пообщаться наедине…

После этого разговора мне захотелось вернуться в «номер». Я неслышно открыла дверь и вошла. Володя даже головы не повернул – он все так же увлеченно творил новую песню, а может быть, уже и не первую.

Я прилегла на диван, чтобы размышлять на той информацией, что обрушилась на меня словно сокрушающая лавина. Мне было хорошо видно Володю, и я засмотрелась на него, одновременно примеряя к нему и себе услышанные слова. Лицо моего супруга было словно подсвечено изнутри – а ведь я никогда этого раньше не замечала. Разнообразные эмоции отражались на нем – он то хмурился, то улыбался, то поджимал губы, то мечтательно прищуривался. И скользила ручка по бумаге с удивительной быстротой, и дым от сигарет величавыми волнами плыл под желтым абажуром… Удивительно было то, что я не чувствовала никакого запаха. Однако я вспомнила, что мы находимся в магическом мире, так что не стоило удивляться таким мелочам.

Я думала о том, умеет ли мой муж любить. Вспоминая слова Анны, я вдруг поняла, что она совсем не разделяет любовь на два понятия: то, что бывает между мужчиной и женщиной и просто любовь. Для нее любовь – универсальное понятие. Я же всегда считала, что любовь бывает разная. Что самая сложная она именно у мужчины и женщины… А получается, что нет никакой сложности: или любовь есть, или ее нет. И, оказывается, любовь – это совсем не то, что я думала. И в этом еще предстояло разобраться.

Но почему Анна посмотрела на меня как на неразумного ребенка? Это означало, что ответ на мой вопрос для нее очевиден. Но она хотела, чтобы я сама нашла его. И я найду… обязательно найду.

Так и пролетело часа три. И вот Володя затушил в пепельнице бычок, встал, потянулся с очень довольным видом. Повернулся ко мне, улыбнулся.

– Ну что, Марин, – сказал он ласково, – я закончил. Теперь музыку подобрать…

И он потянулся за гитарой.

– Володь… подожди… – сказала я, вставая с дивана. – Нас пригласили в гости. Я выходила, и встретила Анну Сергеевну…

– Ты выходила? – удивился он. – А я и не заметил…

Знакомая обида кольнула меня. Но мне тут же стало стыдно: ведь он был увлечен. Но порой бывало так, что он вообще не обращал внимания на то, дома я или нет. Я могла уйти на целый день, и он даже не спрашивал, где я была, словно я была ему безразлична. И, хоть меня это задевало, я молчала. Я не хотела нервировать его и себя лишний раз. Но каждый такой случай неприятным осадком откладывался в моей памяти.

Я улыбнулась и подошла к нему. Положила руки ему на плечи. В глазах его еще теплились отблески вдохновения, и он был в очень приподнятом настроении.

– Сегодня у Анны Сергеевны соберется весь цвет Тридесятого царства. Ты представляешь, как будет интересно? – сказала я. – Судя по всему, она тут важная персона, третье, а то и второе лицо после господина Серегина… Я о ней пока ничего не знаю, она лишь пригласила нас всех к себе, и ничего о себе не рассказывала. Но когда мы придем, мы сможем узнать ее получше.

– Хорошо! Отлично! – сказал Володя и чмокнул меня в губы, что совсем было ему не свойственно. – Ох, Маринка! Куда мы попали! Это ж надо! Чудеса-то случаются, а?

– Случаются, случаются… – Я на мгновение прижалась к нему. – Скажи, Володя, ты любишь меня?

Прежде я не задавала ему таких вопросов. Он немного удивленно посмотрел на меня, затем хитро улыбнулся и ответил, крепкой хваткой привлекая меня к себе:

– Конечно, люблю, а то как же! А на что это ты намекаешь, проказница? А пошли в спальню…

И он стал оттеснять меня в сторону двери, за которой располагалась спальня с кроватью королевских размеров «Мечта султана».

– Володь… Володь… – стала я сопротивляться, хотя и не особо охотно: такие пикантно-игривым моменты случались у нас весьма редко. – Нас же ждут там… Ну Володь…

– Ничего… подождут… – пробормотал он и принялся целовать мою шею.

– Ну Володь! Ну… ну перестань же… – стала я отстраняться. – ТАКИХ людей нельзя заставлять ждать!

– Ах, ну да… – сказал он и отпустил меня.

Оба мы с сожалением посмотрели друг на друга.

– Давай собирайся! – сказала я. – Уже пора!

– А долго ль нищему собраться… Только гитару взять… Ну вот, я готов! Пошли!

Я быстро расчесалась перед зеркалом, и тут спохватилась, что у меня нет с собой косметики… Ни пудры, ни помады, ни духов… Я расстроилась. Идя в гости, я привыкла душиться.

И в этот момент верхний ящик туалетного столика открылся как бы сам собой… И там… там была косметика! Причем много, и всякой разной. Еще там стояло несколько флаконов духов, и некоторые из них были как раз те, которые я люблю.

– Чудеса! – воскликнула я, но тут же подумала, что в волшебном мире такие восклицания выглядят как-то странно.

Я надушилась «Шанелью», напудрилась, накрасила губы, и мы вышли.

Сначала мы зашли к нашим друзьям. Они уже были в сборе. Кирилл к этому времени уже протрезвел. Он пребывал в каком-то перманентном состоянии изумления, постоянно качая головой и приговаривая: «Не может быть… Не может быть… Не верю!», и очень комично щипал себя за плечи.

– Веришь ты или нет, сути дела это не меняет, – добродушно посмеиваясь, говорил ему Миронов. – Кстати, ты проспал самое интересное! Но зато мы имели удовольствие лицезреть изумительную картину – как ты величаво плывешь по воздуху, точно сопящее облако…

– Да-да, – хихикала Лариса. – Облако в штанах!

– Пить надо меньше! – сказал Андрей Миронов, приводя себя в порядок перед зеркалом – он был тот еще щеголь.

– Пить надо больше! – возразил Кирилл. – Иначе эта жизнь невыноси-и-има!

Это он, конечно, кривлялся, стараясь скрыть свое смущение от того факта, что он переместился в другой мир в совершенно бесчувственном состоянии.

– Кто бы говорил! – расхохоталась Лариса. – Уж твоя-то жизнь очень даже выносима. И даже с комфортом выносима!

– Чья? Моя? – уставился на нее Кирилл, прикинувшись дурачком.

– Ну, конечно, не моя же! – усмехнулась Лариса. – Кого вынесли по воздуху из квартиры на малой Грузинской, чтобы доставить прямо в Тридесятое царство, а потом заботливо несли прямо до ванны с живой водой? Бултых – и поплыл! А после вытрезвления тебя, свеженького как огурчик, без малейших признаков похмелья, весьма милая девочка проводила прямо до нашей двери. Так что не жалуйся!

Все смеялись. Все были веселы и бодры. И когда я сказала, что мы приглашены в гости к хозяйке этого места и идем туда прямо сейчас, то все восприняли это известие с энтузиазмом.

На двери Анны не было ни номера, ни таблички, лишь вырезанный на дереве знак: пирамида и глаз наверху.

– Символ разума… – пробормотал Михаил Брук, кивнув на изображение.

Едва Володя поднял руку, чтобы постучать, как дверь отворилась сама с каким-то вкрадчивым мелодичным звоном.

И тут же мы увидели весь этот «цвет Тридесятого царства», о котором говорила Анна. Здесь, в просторной зале, которую можно было обозреть от порога, находилось множество, как мне показалось, самых разных людей… и кое-кто из них был нам уже знаком. Сам Серегин, правда, отсутствовал, зато здесь была Ника, причем не в каком-нибудь штатском платье, а в своей военной форме, которую эта особа носит с такой естественностью, будто это ее вторая кожа.

Анна, вышедшая нас встречать, была обворожительна в длинном изумрудном платье с открытыми плечами, и буквально приковывала к себе взгляды наших мужчин. Я отметила, как смотрит на нее мой Володя… и получила чувствительный укол ревности. Это был ТОТ САМЫЙ взгляд… это была ТА САМАЯ улыбка, перед которой мало кто мог устоять. Володя не был красавцем, но женщины штабелями падали к его ногам. При этом ему нравилось покорять… добиваться… Но начиналось все как раз с этой вот улыбки.

Можно было бы заявить с высокой долей уверенности: если Володя так кому-то улыбается, эта особа непременно окажется у него в постели. Ему даже и усилий прилагать не придется. Впрочем, это была не какая-нибудь поклонница, а Анна Сергеевна, которая сама о себе говорила как о маге разума… В ней действительно было нечто глубоко разумное и правильное, и это чувствовалось даже на подсознательном уровне. Впрочем… а что, если она уже заранее решила отбить у меня Володю, и поэтому так старалась убедить меня, что я не умею любить? Неужели я столкнулась с изощренным женским коварством? Неужели в этом мире повторяется все то же самое, что так удручало меня В ТОМ?