Текст книги "Ярость рвет цепи"

Таксист явно стремился общаться:

– А ты не боишься таскать с собой столько баксов?.. Особенно там, куда ты собрался…

– Гораздо опаснее ходить вовсе без них, – подумав, ответил Волк.

– Тоже правда…

На этом беседа угасла.

За окнами пролетало Гетто. Пустые витрины, злачные двери. Редкие прохожие едва стояли на ногах, – преимущественно в обнимку. Сиденье под Волком мягко качалось, расслабляя. Страйкер старался не думать, сколько безволосых до него сидели на этом самом сиденье, стараясь удержать в желудке все выпитое, до последней капли.

Запоздалые переживания обрушились коварно, будто уличный грабитель, вооружившийся на перекрестке бейсбольной битой. Волк со всей ясностью понял, что послужил причиной смерти четырех человек. Неважно, были они добропорядочными гражданами, или же на них клейма негде ставить. Неважно, как много пороков у них было. Неважно, приходилось ли им убивать, и сколь часто это случалось…

Единственно-существенным было то, что этой ночью их жизненные пути пересеклись с жизнью одного голодного Волка, стремившегося спасти сестру от неминуемой гибели.

Это был тот самый «отходняк», о котором толковали наркоманы.

Страйкер чувствовал, как раскаяние гложет его раскаленным металлом. На дурацком сиденье, в вонючем салоне такси Волк впервые почувствовал, что есть тяжесть убийства. Он знал, что это чувство останется с ним до конца его жизни, будет терзать в ночных кошмарах, временами затихая, но никогда не исчезая навсегда – скрываясь где-то на задворках сознания…

Грудь сдавило стальными тисками.

Но, продолжая размышлять, Курт спросил вдруг себя: изменил он бы что-либо, появись у него второй шанс?.. Ответ сверкнул золотой рыбкой в глубоком черном водоеме. Он был слишком прост.

И это рвало Волку душу.

Сумрачно глядя в окно, он не без труда понял, что видит «веселые кварталы». Все они были похожи друг на друга, как две капли разбавленного пойла. Со времени предыдущего посещения этих мест прошло не очень много времени, и все-таки картина изменилась.

Оконные проемы по-прежнему ярко горели, изнутри доносился разнобой голосов. Тем не менее, народу на тротуарах заметно поубавилось. Веселье здесь отличалось буйством, но вместе с тем скоротечностью: закуска практически отсутствовала, выпивка же разнилась качеством добавленной воды. Даже зазывалы и сопутствующая публика куда-то подевались.

«Тойота» старательно объезжала тела, лежащие прямо на проезжей части. Некоторые продолжали сжимать пустые бутылки, другие валялись лицом вниз в подозрительных лужах. Были ли они мертвы, или просто пьяны, определить казалось очень непросто. Впрочем, это никого особенно не интересовало. Машина проезжала мимо, и Волк провожал распластанные на асфальте тела удивленными взглядами. Доселе он еще не бывал в «веселых кварталах» в такой поздний час.

Оставшийся путь до означенного перекрестка промелькнул, будто темный тоннель. Это были еще не трущобы, однако уже и не Гетто. Обветшалые здания таращились слепыми провалами окон. Тут не было ни пешеходов, ни питейных (или других) заведений. Гетто замирало, почтительно и подобострастно ползло к Центральному Улью.

Автомобиль то и дело подпрыгивал на булыжниках, кирпичах и выбоинах в полотне. Таксист упрямо не сбавлял скорости. Напряженная спина маячила за стеклянной перегородкой рыхлой глыбой. Ему явно было не по себе. Вероятно, он впервые за долгое время держал курс на «спорные территории». Но жадность пересилила страх.

– Приехали, – заявил он.

«Тойота» резко остановилась. Курт подпрыгнул на сиденье.

Таксист, продолжая удерживать в зубах потухшую папиросу, нервно оглядывался.

– Выметайся, парень. Твоя остановка.

– Не так быстро, – заметил Волк, не двигаясь с места. – Если будете на этом месте через полчаса, получите еще… полтинник.

Таксист обернулся. Несколько секунд удивленные глаза тщетно старались заглянуть в провал капюшона. Странный пассажир сидел, не шевелясь и ожидая ответа.

– Откуда ты такой взялся?.. – проворчал наконец безволосый. – Ладно, уговорил. Лишний полтинник никому еще не мешал. Я буду тут через полчаса. Но учти – не опаздывай. Это не слишком спокойный район, чтобы тусоваться здесь без крайней надобности.

– Договорились, – кивнул Курт.

Он оторвал зад от сиденья и выбрался наружу, только чудом не травмировав голову. Стоило дверце хлопнуть, вставая на место, как «Тойота» с пробуксовкой рванула с места. Таксист вырулил направо, с явным намерением убраться как можно дальше.

Волк сомневался, что они еще сегодня увидятся, но проверить это раньше срока вряд ли удастся. Оглядевшись, он припустил в сторону Улья, мало-помалу наращивая скорость. Вскоре он уже мчался во весь опор. Дома пролетали мимо, не успевая как следует разглядеть бегуна. Дыхание вырывалось из груди клубами пара. Единственное, что его беспокоило, это как бы по дороге не растерять драгоценные доллары.

Несколько раз он видел краем глаза чьи-то силуэты. Но они, как правило, оказывались слишком далеко. Если кто-то и бросался в погоню, то оставлял эту затею на первой минуте. Волки бегают быстро. Особенно те, что спешат на помощь умирающим родственникам.

Один раз дорогу ему все же заступили. Трое безволосых, вооруженные какими-то палицами, выскочили из-за угла. По всей вероятности, они расслышали в ночной тиши топот Волка, и заранее приготовились к атаке. Вот только, незадача, ни один не мог рассчитать, что этот бегун способен перемещаться так быстро.

Страйкер пронесся меж двумя безволосыми, будто молния – те даже своими дубинками взмахнуть не успели, – а через третьего просто перепрыгнул. Пара секунд, проведенных без контакта с землей, были весьма занимательны: под ногами пролетела озадаченная физиономия, обладатель которой явно не понимал, что происходит. Приземлившись, Курт продолжил свой путь. Считанные мгновения спустя незадачливые грабители исчезли за перекрестком. Это происшествие, – усмехнувшись, решил Волк, – заставит их крепко задуматься над своим образом жизни.

Вскоре «спорные территории» остались за спиной. Страйкер погрузился в самую глубь трущоб, куда опасались заходить самые отъявленные головорезы. А Волк чувствовал себя здесь как дома – осталось немного. Старейшина запрещал тут бегать, потому как скорость мешала бдительности и осторожности. Но Курт преступил сегодняшней ночью уже немало запретов, чтобы обращать внимания на подобную мелочь.

«Буфер» окончился, не успев начаться.

Волк возвращался уже не той дорогой, по которой отправлялся в Гетто. И все-таки ему хватило благоразумия, чтобы обогнуть полосу голого пространства, примыкавшую непосредственно к Улью. Тот уже нависал сверху черным куском вечности.

Страйкер выбрался из трущоб, словно дикий зверь из джунглей.

Подворотня оказалась пуста, как Курт и рассчитывал. В противном случае, если бы безволосые слишком уж мешкали, то их, наверное, пришлось бы убить, – трупом больше, меньше – какая разница?..

Волк метнулся к металлической лестнице. Остановился у двери, и, восстанавливая дыхание, лихорадочно набрал код.

Дверь мягко щелкнула запорами.

Спуск в Убежище, вне сомнения, побил рекорд Стаи за долгие годы. Курт не особо присматривался к тому, что происходило вокруг, озабоченный единственной мыслью: как можно скорее увидеть сестру. Безволосые, к счастью, редко появлялись на подземных уровнях в это время. Роботы же блуждали где-то в отдалении, – светили фонариками и стучали суставчатыми ножками по бетонному полу.

Страйкер пулей выскочил к двери. Стучать не было нужды, – часовой был обязан увидеть его на мониторе, – однако Курт с трудом подавил такое желание. Остановившись у бронированной плиты, он принялся ждать. Несколько секунд спустя (во время которых, вероятно, часовой пристально изучал монитор), засовы глухо заскрежетали в пазах.

Дверь приоткрылась. Волк привычно скользнул в узкую щель.

На часах, как и следовало ожидать, все еще стоял Мамот. Вдвоем они вернули засовы на место, сохраняя молчание, и лишь после смерили друг друга напряженными взглядами.

Курт заметил, что копье небрежно прислонено к стене, а на полке лежали остатки скудного ужина – вяленое мясо и фляга с водой. Пистолет по-прежнему висел на поясе Волка. Часовой глядел хмуро и недружелюбно, и все-таки без откровенной враждебности. Вряд ли он мог разглядеть, что за предметы Курт прячет за поясом.

Наконец Мамот раскрыл пасть:

– Тебя долго не было. СЛИШКОМ долго.

Страйкер скривился. Для дискуссии у него не было времени.

– Не в твою смену, малыш, – буркнул он, разворачиваясь.

Мамот издал угрожающий рык, но уже в спину.

– Старейшина хочет тебя видеть. Немедленно, Курт, слышишь?!.

Волк замедлил шаги, но не остановился. Это уже проблемы Старейшины, как ни крути. Часовым запрещалось оставлять пост, а значит, кто-то из старших Волков приходил, чтобы проведать Мамота. А тот, естественно, не упустил возможности. И теперь Старейшина в курсе. Поэтому нужно действовать в темпе, – решил Курт.

Он сразу взял курс на Лазарет. Запах лекарственных препаратов вел его за собой, подобно путеводной нити. В сознании Волка этот запах ассоциировался с бессилием, кровью и гибелью.

В Убежище царила тишина. Невзирая на то, что здесь никогда не показывалось Солнце, Стая жила по стандартному времяисчислению. Сейчас, соответственно, здесь царила глухая ночь. По дороге Курту не попалась ни одна живая душа, и даже Общая Зала пустовала. Все Волки, за исключением Мамота (и кое-кого еще) сладко спали в своих закутках.

Наконец Страйкер увидел дверь лазарета. Не церемонясь, он схватил ручку и без стука распахнул. Этот визит, в отличие от предыдущего, был уверенным и целеустремленным – он добыл то, за чем собирался, а теперь вернулся за сестрой. И горе тому, кто попытается встать у него на дороге.

Доктор, как ни странно, не спал.

Собственное бессилие, а также близость умирающего пациента, вероятно, наполняли постель воображаемыми иглами. Услышав скрип двери, Волк поднял голову. Он стоял подле большого металлического стола, перебирая жутковатого вида инструменты.

– А, это ты, Курт…

Не отвечая, Страйкер двинулся к полупрозрачной ширме.

Почувствовав что-то неладное, Доктор отложил инструменты и заковылял навстречу. Он с подозрением глядел на позднего визитера, из приоткрытой пасти вырывалось влажное дыхание.

Но Курт оказался быстрее.

Прыгнув вперед, он отодвинул ширму. Сестра, казалось, ни на миллиметр не изменила положения. Увидев ее всклокоченную шерсть, запавшие глаза и сухой нос, Страйкер вновь ощутил в груди раскаленное лезвие гнева.

– Что ты намерен делать? – спросил Доктор. – Предупреждаю, Курт…

Наклонившись, Волк взял Джейн на руки – вместе с простыней. Сестрица и прежде весила не особенно много, а теперь и вовсе казалась легче щенка, почти невесомой.

Курт развернулся, но Доктор заступил дорогу.

– Не делай этого.

– Вы же знаете, что сделаю, – ответил Страйкер. – К чему разговоры?..

– Ты совершаешь большую ошибку! Она умрет на поверхности. Даже если ты нашел больницу, или даже врачей, ты подвергаешь опасности целую Стаю!.. Твоя сестра – тоже ее часть, и ты не можешь предпринимать что-либо, не посовещавшись с остальными!.. – Доктор распахнул пасть, со свистом втягивая в легкие воздух.

Волк от изумления даже приостановился.

– Вы хотите, чтобы я позволил умереть собственной сестре?! – Ярость поднималась в нем к самому горлу. Опомнившись, он ослабил хватку – Джейн даже не пошевелилась. – Я ждал, долго ждал, пока ваш Совет что-либо решит. Но им наплевать. Поэтому МНЕ наплевать на Совет, на Старейшину и всех остальных, кроме этой девчонки! Они заботятся лишь о том, чтобы никто не догадывался о существовании их старых задниц!..

Застарелая злость хлынула наружу, будто прорвало платину. Курту потребовалось приложить некоторое усилие, чтобы заставить себя замолчать. Сейчас для этих сцен явно не время.

Доктор отшатнулся от разъяренного Волка.

– Ты сам не ведаешь, – прошептал он, – что говоришь…

– Прекрасно ведаю. А теперь с дороги!..

Курт двинулся вперед, отпихнув старшего Волка плечом. Тот пошатнулся и едва не упал. Страйкер шагал к двери большими уверенными шагами. Распахнув металлическую плиту ударом ноги, он вышел в коридор. Пока дверь не вернулась на место, в ушах звучал сдавленный кашель Доктора – вероятно, очередной приступ астмы.

Это было опасно, однако у Страйкера не было времени.

Он шагал к Выходу – мимо кладовок, бережно кутая сестру в простыню. В лапах отдавалась мелкая дрожь. То ли прежде Волк не заметил, что Джейн колотит озноб, то ли это началось секунды назад.

– Потерпи, малышка, – шептал он, – уже недолго осталось…

Но у Двери его поджидал очередной сюрприз. Выход загородил Мамот, а также Иррган – папаша Кэти, и Майкл – ровесник Курта. Все трое имели весьма озабоченный вид. Не требовалось долго напрягаться, чтобы понять, какие намерения у них имелись насчет молодого Волка и Волчицы.

Все трое стояли у подножия Лестницы. Мамот оставил пост у Двери, но в данной ситуации это не удивляло. Волки не собирались даже близко подпускать Курта к Двери. Кроме того, кто-то мог рухнуть на Лестницу, приведя в действие множество ловушек.

Страйкер стал осторожно перемещать Джейн на левое плечо. Правая лапа получила относительную свободу, однако нечего было и думать, чтобы одолеть с нею троих сильных Волков. Даже в дружеских потасовках это было не просто, не то что с драгоценной ношей на плече…

Курт начал расстегивать куртку.

Волки внимательно следили за его шагами. Вооружен был лишь Мамут, – копье сжато в руке, легендарный пистолет в кобуре, – однако, как бы там ни было, задачи это не упрощало. Эти трое могли дать фору десятку безволосых, вооруженных по самые зубы.

Но Страйкер не собирался с ними драться.

Не доходя до Лестницы четырех метров, он остановился.

Первым заговорил Иррган. Этот Волк пребывал в расцвете сил, мохнатый и сильный. Мышцы бугрились под толстой черно-бурой шкурой. Голову слегка присыпала седина, но глаза по-прежнему глядели пронзительно и властно. Волк был одет в одни потертые джинсы, натянутые явно впопыхах – кто-то послужил причиной пробуждения от крепкого сна.

И этому «кому-то» вот-вот не поздоровится.

Курт невольно поежился. Еще щенком ему доставалось от Ирргана, благо тот ему в отцы годился. Лапа у отца Кэт была необычайно тяжелой, воспоминания о ней крепко въелись в память.

Вздрогнув, Страйкер отогнал никчемные мысли. Он уже давно не щенок.

Что касалось Мамута и Майкла, то эти двое казались бледной тенью Ирргана – противозенитные пушки на прикрытии у тяжелой артиллерии. Если отца Кэт решили разбудить среди ночи, стало быть, кое-кто считал, что события могли принять серьезный оборот.

Прокашлявшись, Иррган спросил:

– Далеко собрался, сынок? – Голос его был глубоким и сильным.

– Не очень, – буркнул Курт. – Отойдите… пожалуйста.

– То, что не грубишь – хорошо, – усмехнулся Иррган. – Но мы тебя никуда не пропустим. Тебя долго не было, ты только что вернулся, но вот опять куда-то собираешься. Да еще с сестрой на плече. Тебе не кажется, что в данный момент прогулки ей не очень помогут?..

Страйкер молчал.

– На уме у тебя явно что-то неладное, – продолжил Иррган. – Ты никуда не пойдешь, пока не получишь разрешение Старейшины. Ты сильно опечален, мы понимаем. Все в Стае любили, и продолжают любить Джейн. Вместе мы что-то обязательно придумаем. Тогда как ты можешь наломать столько дров, что потом и всей Стаей не разгребем. – Иррган из-под бровей взглянул на молодого Волка. – Или УЖЕ наломал?..

– Пропустите, – прорычал Курт. – По-хорошему.

Старший Волк вздохнул:

– По-хорошему ли, по-плохому, ты пойдешь с нами. Мамот разбудил нас в столь неурочный час, а это мне очень не нравится. Старейшина велел дождаться тебя, после чего привести к нему. Лично. Я отвечаю за это. Давай без глупостей, сынок.

– Я тебе не сын!.. – рявкнул Страйкер.

Иррган равнодушно кивнул. Мамут и Майкл шагнули вперед.

Курт сунул лапы под полы куртки и выхватил пистолеты. Щелкнув предохранителями, он взвел курки и направил оба ствола в сторону ровесников. Тело сестры, завернутое в простыню, продолжало болтаться на плече.

Двое Волков остановились, даже чуть пошатнувшись, словно налетели на какое-то препятствие. Пасти их изумленно распахнулись, а глаза, округлившись, уставились на дыры стволов. Мамот рефлекторно дернул лапу к кобуре, но Курт покачал головой:

– На твоем месте я бы этого не делал. Мозги все-таки вылетят.

И, в подтверждение этих слов, он направил ствол аккурат Мамому промеж глаз. Осознав, что ровесник не шутит, часовой испуганно отступил назад. Волки могли с известной долей относительности разоружить (или просто убить) практически любого безволосого, однако с Волком-собратом это было куда сложнее.

Потому-то Мамот отступил. Пару секунд спустя, Майкл, что-то недовольно ворча, последовал его примеру.

Зато на Ирргана появление оружия оказало прямо противоположное воздействие:

– Да ты что, совсем очумел?!. – взревел старший Волк. Глаза налились кровью, из пасти летели брызги слюны. – Угрожать своим сородичам?!. Просто неслыханно! Сейчас же убери свои погремушки, слышишь?..

Что-то внутри Страйкера дрогнуло. Видеть Ирргана таким – взбешенным, почти сорвавшимся с цепей, – было занятием далеко не самым приятным. Образ накладывался на детские воспоминания, а они, как известно, терзают даже седых стариков.

Курта сильнее сжал рукояти.

– Заткнись, – велел он. – Мне недосуг слушать твои вопли.

Очевидно, Иррган надеялся услышать явно не это – щенячий скулеж, а не уверенную речь взрослого Волка. Такое с ним случалось не редко. Он то и дело забывал, что у вчерашних щенков выросли крепкие зубы.

Как бы там ни было, он был не таким дураком, чтобы бросаться грудью на огнестрельные стволы. Пасть его медленно захлопнулась, а глаза приобрели осмысленное выражение.

– Давай поговорим, малыш, – сказал он. – Ты УЖЕ заслужил наказание. Но если до тебя все-таки дойдет, какое злодеяние ты совершаешь, мы готовы пойти тебе навстречу. Учитывая твое состояние, мы вполне можем закрыть глаза на такой поступок. Безусловно, он продиктован болью и отчаянием. Отдай нам свое оружие, и мы обо всем просто забудем. Верно, парни?..

Мамот и Майкл послушно закивали.

– Мне наплевать, будете вы закрывать на что-то глаза, или нет. – Курт чуть шевельнул стволами. – Но если вы сейчас же не отойдете от Лестницы, клянусь, я вышибу из вас мозги. Считаю до пяти.

– Но послушай, Курт!..

– …четыре.

– Так не делается, Стая…

– …три.

– Хорошо, хорошо! – Иррган поднял лапы. – Мы уходим.

Все трое Волков бочком протиснулись мимо Курта. Пистолетные стволы, будто приклеенные, сопровождали каждый осторожный шаг. Достигнув бокового коридора, они отошли на несколько метров, где остановились, чего-то выжидая.

Страйкер двинулся к Лестнице. Путь был свободен.

Волк начал торопливый подъем, шагая через две-три ступени. Пистолеты по-прежнему были в руках; Джейн балансировала на плече. Наконец все ловушки, одна за другой, оставались позади. Волк остановился на площадке у Выхода, и по привычке проверил монитор. Затем принялся отодвигать засовы. Для этого пришлось убрать один пистолет. Но и с одной лапой, сестрой на плече, а также необходимостью постоянно проверять тыл, это оказалось далеко не простой задачей. Металлические полосы натужно скрипели, будто также не желали выпускать его наружу.

Наконец дверь распахнулась.

Курт развернулся и взглянул вниз. Трое Волков стояли внизу, с задранными кверху головами. Каждая выражала собственную степень неприязни. Больше всего, как ни странно, ее оказалось на морде Мамута. Иррган глядел осуждающе, но без зубовного скрежета. Майкл, похоже, хотел только спать.

– Кстати, Иррган, – сказал Страйкер, ткнув пальцем в сторону Мамута. – Он спит с твоей дочерью.

Большая голова, посеребренная инеем, медленно повернулась к молодому Волку. Мамот под этим взглядом весь будто сжался, а копье в лапе стало похоже на зубочистку.

Усмехнувшись, Курт вышел за дверь. Металлическая плита тихо встала на место.

Волк сунул оба пистолета за пояс, взял на руки сестру, и… припустил, что было мочи. Наверное, он впервые бежал с такой скоростью в непосредственной близости Убежища. Бетонные стены пролетали с дикой скоростью. Невидимые сканеры едва успевали «разглядеть» быстроногое тело. Светильники, запаздывая, вспыхивали уже где-то за спиной.

Но Курт знал этот лабиринт, как свои пять пальцев, – в противном случае не избежали бы увечий ни он, ни сестра, – бетон так и норовил заключить обоих в холодные объятия. Порой приходилось весьма непросто вписаться в поворот, и тогда Волк притормаживал, менял центр тяжести и неестественно заваливался на правый или левый бок. Скорость не позволяла ему упасть. Курт внимательно прислушивался к ее тихим подсказкам.

Погони не было. Но это, впрочем, не удивляло: Стая очень (и даже слишком) дорожила Убежищем, чтобы решиться на какие-либо поспешные действия прямо у Выхода. Страйкер в общих чертах представлял, что происходило у него за спиной. Члены Совета, кряхтя и стеная, пробуждались от сна, чтобы собраться вместе и ухитриться принять какое-то решение. Это будет отнюдь не просто: многие старики терпеть не могли друг друга, и противоречили соседу по поводу и без такового. В этом, помимо всего прочего, заключалась лишняя причина того, что Курт решил взять быка за рога. Пока Совет пришел бы к определенному выводу касательно Джейн, та уже давно успела испустить бы дух.

Ну а теперь эта инертность Волку была только на лапу. Пока старейшины договорятся, стоит ли отряжать погоню, или без спешки дожидаться беглеца, он уже будет далеко.

Курт оскалил пасть.

Прежде чем приступить к долгому подъему, Джейн вновь пришлось взвалить на плечо. Страйкер остановился у круглой шахты, и, переводя дыхание, задрал голову. Это будет непросто, но другого выхода нет. Он сможет – независимо от того, как много на это уйдет времени и сил.

Сознание Джейн витало где-то далеко, следовательно, нечего было и мечтать, чтобы она сама держалась за брата. У Курта не было ни веревок, ни каких-либо других приспособлений, чтобы закрепить бессильное тело. Пояс явно был коротковат, кроме того, Волк не доверил бы старой растрескавшейся коже столь бесценную ношу.

Сцепив челюсти, Курт начал подъем. Он двигался быстро, но не настолько, как хотелось. Сестра отягощала не слишком, и все-таки приходилось каждое мгновение беспокоиться, чтобы она не соскользнула с плеча, или не ушиблась о металлические прутья. Помимо этого, существовала также возможность, что она могла прийти в сознание, и, испугавшись, начать кричать и брыкаться. Страйкер страстно желал, чтобы Джейн очнулась хотя бы на время, и в то же время молил Богов, чтобы это произошло хотя бы через десять минут. (Когда-то Старейшина пытался объяснить щенкам, в чем смысл теории относительности, однако ее истинная красота дошла до Курта только этой ночью).

Таким образом, по-настоящему востребованной была правая лапа – левой Волк придерживал драгоценную ношу. Это ощутимо замедляло подъем, а также вносило ряд других неудобств.

Как бы там ни было, подземные уровни один за другим исчезали в шахте. А по мере этого тело Волка наполнялось густой и горячей усталостью, неспешно поглощавшей одну мышцу за другой. Правая лапа превратилась в сплошной рычаг из кости и сухожилий, потерявший всякую чувствительность. Она уже едва сгибалась в суставах, а пальцы не передавали ощущений – даже когда хватали холодные шершавые прутья.

Курт продолжал подъем, стараясь ни о чем особенно не раздумывать. Тем не менее, какая-то часть его мозга контролировала происходящее. Это были инстинкты, мотивы и схемы поведения (что уже почти превратились в инстинкты), впитанные с молоком матери.

В свете недавних событий Волк сомневался, что когда-либо вновь попадет в Убежище. Вся Стая наверняка уже стоит на ушах. Ради такого случая Совет не мог не собраться. Молодой Волк где-то раздобыл оружие, похитил собственную сестру, а вдобавок угрожал соплеменникам! Старейшина наверняка дал добро на подключение к Сети, и Волки, возможно, рыщут в информационном пространстве, стараясь раскопать хоть что-нибудь о проделках Страйкера… В Сети новости разносятся быстро.

Такое ЧП, как убийство четырех человек, сдобренное свидетельскими показаниями (более напоминающими рассказ в жанре horror), не могло не всплыть в самое ближайшее время.

Но, даже если Стая ничего не узнает, участь Волка уже была решена. Тот, кто посмел оскалить пасть на своих же сородичей, заслуживал только изгнания. На это, собственно, Курт и рассчитывал с самого начала. И все же он не мог исключать, что сестра захочет вернуться в Убежище. У Племени не было ни одного основания, чтобы отвергнуть Волчицу. Кроме того, несмотря на собственные мотивы и чувства, Страйкер не мог просто вычеркнуть из сознания все, что туда заколачивали почти с рождения. «Выходишь на следующий уровень – оглядись. Видишь огни – подожди…»

Поэтому, продвигаясь наверх, он продолжал осторожничать. Но путь был совершенно свободен, даже тараканы-ремонтники куда-то подевались, не говоря об их хозяевах. Технические уровни плавали в непроглядной, густо-чернильной тьме, в которой даже Волку удавалось разглядеть лишь общие детали. В воздухе, словно пудовая гиря, повисла напряженная тишина, прерываемая лишь дыханием Страйкера и клацаньем когтей о металл. Гул десятков машин был привычным фоном, в контрасте с которым каждый выдох гремел ружейным выстрелом.

Наконец круглый проем над головой чуть посветлел. Приглушенный свет показался Курту ослепительной вспышкой.

Волк высунул в отверстие голову и огляделся. Никого.

Картина совершенно не изменилась ни со времени спуска, ни со времени первого подъема. Да и с чего бы ей меняться? – спросил себя Курт. Поправив на плече сестру, он вскарабкался на бетонный пол. Все тело нестерпимо гудело, но правая лапа, казалось, могла вот-вот отвалиться.

По привычке пригнувшись, Волк двинулся в сторону лестницы.

Осмотр мониторов также не выявил ничего интересного. Подворотня, как обычно, представляла собой удручающее зрелище. Курт набрал код, и дверь освободила проем.

Страйкер вновь окунулся в ночь – второй раз подряд, впервые в жизни.

Он спустился по металлической лестнице и помчался в сторону «буфера». На сей раз обилие запахов его отнюдь не смутило. Скорее напротив – Убежище показалось стерильным и до помешательства обыденным. Сейчас же Курт мчался навстречу Дерзкому Новому Миру, который так старательно пытались от него утаить…

Но разве можно спрятать целый МИР?..

Волк сомневался. Он мчался вдоль прерывистого ряда ветхих строений, и бережно прижимал к груди хрупкий сверток. Иногда ему казалось, что он может почувствовать сквозь простыню и куртку биение сердца Волчицы, но его сердце колотилось так громко, что пульс Джейн казался легкими хлопками на фоне артиллерийской канонады.

Перекрестки пролетали один за другим. Красться и выжидать уже не было времени, а потому он привлекал куда больше внимания, нежели обычно. Порой Страйкер замечал чьи-то силуэты, но, как и в предыдущий раз, отщепенцы просто не успевали что-либо предпринять.

Белая простыня казалась во тьме пылающим факелом. В границах «буфера» простой кусок хлопчатобумажной ткани считался целым событием, а некто, бегущий наперевес с таким свертком, очевидно, заслуживал наиболее пристального изучения.

Тем не менее, у Курта были другие планы.

Он бежал и прыгал через преграды, не сбавляя скорости. Кое-где, повинуясь звериному чутью, приходилось сворачивать. Волк с легкостью обходил места, где отщепенцы намеревались взять его в клещи. Все их потуги были до такой степени смешны, что Страйкер проходил сквозь «засады», не удосуживаясь вступлением в контакт. Аборигены были голодны, упрямы и злы, но всем им крупно повезло, что Волк торопился.

Все его маневры, впрочем, лишь выверяли курс. В «спорных территориях» было ощутимо спокойнее, и все-таки перекресток, на котором объявился Череп, Волк миновал десятой дорогой. Сейчас ему менее всего хотелось вступать в дискуссии с уличными гангстерами.

Наконец он свернул на Приисковую. Пересечение Садовой уже маячило в отдалении. Страйкер мчался вперед, напряженно всматриваясь в ночную темноту. Он знал, что опаздывает, а потому волновался. Путь до клиники оставался не близким, а для Джейн на вес золота была каждая секунда.

Однако, заметив в отдалении помятый серый корпус, Курт испустил вздох облегчения. «Тойота» стояла на месте. Фары выключены, желтый маяк на крыше также погашен. Лишь светоотражающие полосы мерцали далекими отблесками, да в салоне с равными промежутками разгоралось красное пятнышко – странная папироса.

Волк с трудом затормозил. Да, это за ним. Таксист заметил его приближение, и откровенно таращился на белый сверток. Курт распахнул заднюю дверцу, а затем протиснулся внутрь. Волчица на руках изрядно осложнила задачу, однако память о первом опыте была еще свежа.

– Ты опоздал, – заявил таксист.

– Знаю, – выдохнул Курт. – Поехали.

Он оправил простыню, чтобы безволосый не мог увидеть ни лица, ни лап Волчицы. Та по-прежнему висела бессильным грузом.

– Что это у тебя?

– Неважно. Поехали, я сказал.

Таксист хмыкнул, но включил зажигание.

– Деньги вперед, не забыл?..

– Конечно. – Курт достал «полтинник» и просунул в щель.

Толстые пальцы впились в бумажку, тщательно ощупали, и упрятали в нагрудный карман.

– Куда едем, мистер Гейтс?

В первое мгновение Страйкер опешил, но затем усмехнулся. Шутки Гетто до него не всегда доходили.

– В город. Серебряная, тридцать восемь. А.

– Никак в Запретный Город собрался?..

– А вы что-то не поняли? – переспросил Курт. – По-моему, я будто бы четко сказал. Повторить?..

– Понял, хотя придется поискать. – Безволосый вырулил на Садовую и дал газу. – Райончик еще тот, честно сказать… Но всяко лучше этого. Пока тут стоял, ко мне уже дважды какая-то шваль подходила. Но со мной, как всегда, верная подружка. – Таксист поднял с соседнего сиденья дубинку, что-то нажал, и вдоль окончания пробежали голубые искры. – В нашем занятии, если не можешь себя защитить, на улицы лучше вообще не выезжать, – всяко сэкономишь…

Страйкер гладил голову Джейн, пытаясь не концентрироваться на болтовне безволосого. Профессиональные проблемы местных водил тревожили Волка меньше всего.

Таксист опустил окно и выплюнул окурок – тот попал в какую-то мутную лужу, которая незамедлительно занялась. Рядом стояло строение, чей фасад был похож на жирную, закопченную сковороду. Судя по всему, папироса была здесь явно не первой.

«Тойота» лихо пронеслась до границы Гетто, вздымая за собой тучи пыли. Дождь десятилетиями не касался этих улиц. Даже машины-уборщики тут не появлялись, потому как некому было платить за бензин. Редкие прохожие, все еще блуждающие по «веселым окрестностям», с руганью прыгали в стороны. Но таксист, ухмыляясь, продолжал терзать педаль газа. Курт не имел возражений, и все же надеялся, что в итоге они благополучно доедут, избежав форс-мажора и других происшествий.