Текст книги "Повседневные психические расстройства + Мир нарциссической жертвы"

Этот феномен – контрзависимость, которая на время сменяет созависимое поведение, – является, наверное, самым заметным видимым результатом успешной терапии любого невротика, склонного к зависимому, игнорирующему свои чувства и потребности поведению. Тот, кто пил, теперь агрессивно и радикально трезв. Тот, кто обслуживал чужие потребности, теперь исповедует принцип «я делаю только то, что хочу», и в этом тоже радикален и агрессивен. Разрушенные или не построенные границы строятся с помощью агрессии и сначала бывают очень жесткими, ригидными, гиперкомпенсирующими то время, которое было прожито без границ: человек отказывается от помощи или от отношений вообще, конфликтует, озвучивает давно подавленные претензии или обиды, требует то, чего никогда не озвучивал. Этот разрушительный этап необходим, и избежать его совсем невозможно, но контрзависимые процессы можно смягчить при помощи обучения экологичности в вопросе размещения агрессии. В гневе, обиде, отказе или претензии нет ничего плохого, сами по себе они не разрушительны, если для их выражения подобрана неразрушительная форма. Можно сказать: «Мне надоело тебя обслуживать, я не буду больше с тобой разговаривать, ты постоянно говоришь только о себе», а можно сказать: «Мне тоже хочется говорить о себе в наших отношениях».

Контрзависимость как постоянная черта личности означает остановку нормального развития на этой стадии и необходимость это развитие восстановить. Осознание своих потребностей в других людях, а также опыт того, что можно строить отношения без жертвования собственной личностью, двигает контрзависимого к большей гибкости и проницаемости своих границ. То же справедливо по отношению к радикальной трезвости или агрессивному вегетарианству: отношения, в которых есть гибкость, более здоровы, чем отношения с отрицанием и избеганием.

Последний комментарий не стоит распространять на отношения с сильнодействующими химическими веществами: никому не стоит «иногда» употреблять опиаты, например. Также этот комментарий о гибкости не подходит людям со сложившимися химическими зависимостями. Тот, чей организм попал в петлю употребления вещества, больше не обладает роскошью гибкости. Его путем станет радикальный отказ от зависимости – это более взрослое поведение, чем зависимость, и эта взрослость станет условием сохранения жизни.

Очевидно, что при работе с контрзависимой структурой личности и контрзависимым поведением терапевт обращает свои усилия на поддержку потребностей и чувств, обращенных к другим людям, безопасного и удовлетворяющего опыта близости с другими, а также на смягчение агрессивных контрзависимых границ. Эта работа обычно доступна, понятна и благодарна как для клиента, так и для его терапевта.

Одним из признаков психических сложностей являются разнообразные проблемы, связанные с выполнением рабочих обязательств и зарабатыванием денег. Эти проблемы лежат в двух противоположных областях:

●области переработки, куда можно отнести рабочий перфекционизм и стрессы тревожной личности, усталость того, чей результат никогда не бывает достаточно хорошим, трудоголизм зависимого;

●области невозможности работать или зарабатывать, куда можно отнести мазохистское причинение себе вреда, нарциссические грандиозные ожидания, депрессивное бессилие, напряжение обсессивно-компульсивных и так далее.

Большинство из них, такие как рабочие и денежные трудности при отдельных расстройствах личности или при депрессии, можно предположить и описать исходя из предыдущих разделов этой книги. Терапия таких сложностей не будет специфичной – оздоровление области труда и заработка будет результатом общего оздоровления, если оно возможно. В качестве ярких примеров таких сопутствующих сложностей стоит рассмотреть нарциссические сложности с грандиозным образом и неровную работу людей с пограничным расстройством личности.

Среди отдельных, не относящихся к другим расстройствам проблем стоит описать синдром самозванца и эмоциональное выгорание, в том числе – особенно драматичное выгорание людей помогающих профессий.

Самыми распространенными причинами невротических трудностей с деньгами, которые не относятся к характерам и личностным расстройствам и при этом не являются специфичными, являются интроекции и слабые границы. Их коррекция (например, коррекция убеждения, что деньги есть только у воров, или развитие навыка назначать высокую цену за свой труд) часто происходит без специальной помощи с жизненным опытом. Также эту работу может помочь сделать специалист любого терапевтического направления или психолог-консультант. Это работа, результаты которой видны сразу и которая быстро повышает качество жизни человека. Если же в ней встречаются какие-либо сложности, то разумно будет предположить наличие более сложной картины: например, убеждение, что деньги есть только у тех, кто ворует, может быть частью картины мира параноидной личности и в этом случае не изменится быстро или не изменится вообще. То же справедливо будет сказать об отсутствии границ мазохистской личности: выстроить их несложно, и если человек после какого-то времени, проведенного за исследованием своих границ, так и не начинает заявлять о своих потребностях, то за такой настойчивостью стоит предполагать вторичные саморазрушительные выгоды.

Для нарциссического расстройства личности нередкими являются истории большого успеха, ярких карьер и больших денег, поскольку грандиозная картина себя требует именно такой жизни. Чем более эта картина непротиворечива, чем лучше из личности выдавлены сомнения в себе, тревога и стыд, а также чем меньше нарцисс обращает внимания на отношения с другими людьми и, конечно, чем он умнее и талантливее, тем успешнее в области власти и богатства он будет. Чем больше в нем сензитивности, ничтожности, неуверенности, чем меньше он слит с грандиозным образом, подозревая, что он до этого образа не дотягивает, чем меньше жизненной энергии – тем меньше возможности работать и зарабатывать деньги.

Такие нарциссы живут обычно какими-то случайными заработками, имеют небольшой пассивный доход или находятся на обеспечении кого-то другого. Их представления о себе как об удачливых бизнесменах и умных, проницательных дельцах хрупкие, не выдерживают никакой проверки реальностью и потому нуждаются в серьезных защитах от этой реальности. Кроме внутренних искажений (вроде преувеличения или преуменьшения, а также нарциссических расширений, при помощи которых нарциссическая личность приписывает себе успехи других людей), большой и эффективной защитой становится избегание, а лучший способ избегать – это не делать ничего, напрямую связанного с результатами. Вместо этого нарцисс тратит годы на планирование или организацию какой-нибудь системы эффективности, проводит переговоры, участвует в конкурсах и программах, учится, считает, что он вкладывается в социальные связи, и так далее.

Частным примером такого избегания будет нарциссическая трактовка идеи предназначения. В своем невротическом варианте эта идея представляет собой предположение, что в жизни каждого человека заложен смысл, который выходит за рамки его личности и жизни. Такое предположение может дать человеку рост сил и повысить его сопротивляемость стрессам, дать ему опору во времена, когда опоры на себя ему недостаточно. Поиск такого смысла характерен для людей тяжелых профессий или для людей, оказавшихся в экстремальных условиях. В нарциссическом варианте идея предназначения – это обещание, что можно выполнять работу и достигать успеха, не испытывая при этом напряжения. В этом варианте труд, работа, концентрация, усталость, неудачи и медленный темп происходящего относятся не к ограничениям личности и самой жизни, а к тому, что человек занимается чем-то не тем. Любопытно, что нарциссические личности, которые считают, что нашли предназначение, обычно называют в качестве дела своей жизни что-то, что действительно не требует для них особого напряжения.

Невротическое предназначение – это «кто-то должен делать эту работу» врача хосписа, или «раз я родился в этой деревне, то я должен остаться здесь и помочь сделать жизнь людей лучше» деревенского учителя. Нарциссическое предназначение – это «мне достаточно просто присутствовать со своей энергией, чтобы все процессы налаживались», «я создан для того, чтобы учить людей и нести им Знание, но взять его могут только готовые», «я очень эффективен в кризисы, а не в обычное время». У меня в Таиланде как-то была соседка Оксана, которая не работала потому, что ее предназначением было помогать женщинам быть финансово независимыми (и она сосредоточилась на вебинарах и мастер-классах по соблазнению).

Невротическое предназначение тоже снижает напряжение – например, тем, что может девальвировать идею денег и тем убирать человека из конкурентных отношений со средой. Учитель по призванию обычно не зарабатывает, как и врач. В романтике Призвания и Предназначения рыночных ценностей обычно нет, как нет и сил на то, чтобы их придерживаться. Для тяжелых профессий это вполне обоснованно.

В истории человека с пограничным расстройством личности можно встретить периоды высокой эффективности и периоды минимальной или вовсе отсутствующей способности выносить рабочее напряжение и прикладывать усилия к профессиональному развитию. Также в этой истории можно обнаружить очень разные по квалификационным требованиям работы: такой человек может иметь как опыт работы в университете, учебную степень, преподавательский стаж или руководящую должность, так и опыт работы продавцом, кассиром, уборщиком, работы в эскорте или консумации. Также довольно типично несоответствие полученного образования и профессиональной деятельности: юристы занимаются стрижкой собак, финансисты – психологией, менеджеры по туризму – написанием текстов. Рабочая нагрузка тоже различается: могут быть месяцы и годы, когда работы много и слишком много, когда пограничный не обращает внимания на свою усталость, или защищается с помощью работы от других своих эмоциональных сложностей, или находится в отношениях с человеком, который каким-то образом требует от пограничного такой заинтересованности в работе и развитии, и пограничный обслуживает эти запросы. Другие месяцы и годы могут пройти в безделье или неудачных попытках найти работу, в невозможности сконцентрироваться более чем на два часа, в эмоциональной боли от своей ничтожности и вины, которые только осложняют положение дел. Работа пограничных такая же расщепленная и нестабильная, как и их психика.

Во многом работа пограничного зависит от отношений, в которых он сейчас находится. Сильнейшая ориентация на другого делает человека с пограничным расстройством комплементарной копией своего партнера. Рядом с наркоманом он будет наркоманом, рядом с карьеристом тоже станет карьеристом, рядом с человеком, для которого бессознательно важно заботиться о других, может растерять свои способности к работе и инфантилизироваться для того, чтобы дать партнеру желаемое. Сам пограничный обычно замечает эти свои особенности и может говорить о том, что ему для работы нужен подходящий партнер, имея в виду какое-то вдохновение и мотивацию, хотя дело в более глубоких механизмах эмпатии, отражения и приспособления. В любом случае их наблюдение справедливо: людям с пограничным расстройством лучше держаться подальше от дисфункциональных партнеров и от гиперфункциональных партнеров, рядом с которыми они будут слабее, чем могли бы быть.

Так, у Эли за последние десять лет было три серьезные влюбленности и три разных периода жизни. Первый, университетский, был посвящен пьющему одногруппнику, и вдвоем они на съемной квартире в пригородах Парижа предавались мизантропии, философским рассуждениям, сериалам и алкоголю. Эля чувствовала тогда себя протестной, не вписывающейся в рамки общества, презирающей любые системы, обнаруживала в себе неравнодушие к политике, читала Сартра и других экзистенциалистов. Гнев, существующий в этой паре, в конце концов превратился в драки, и Эля ушла и вернулась на четвертый курс своего небольшого европейского университета, откуда ее за два года протестов против системы успели отчислить.

Там она влюбилась в одну из своих преподавательниц (взаимно, у Эли есть серьезный истерический компонент личности, так что она соблазнила ее и добилась отношений), стала заниматься научной работой, после вручения диплома осталась работать на кафедре. В эти несколько лет она чувствовала себя увлеченной наукой, обнаруживала в себе системное мышление, аналитический подход, способность много и тяжело работать, выполняя на кафедре работу за себя и еще за двух девушек. По ночам и выходным писала свою работу и выполняла заказы на курсовые от студентов, была поглощена социальной средой кафедры, зарабатывала себе место в университете и связывала свое будущее с реализацией себя как ученого. Потом ее избранница как-то резко раскритиковала ее работу и оттолкнула Элю. Это было невыносимо, и пара рассталась.

Эля ушла с работы на кафедре, забросила свою диссертацию и буквально постучалась в дверь к парню, который настойчиво ухаживал за ней во время их отношений с преподавательницей. Это был парень с большим количеством подавленной агрессии, очень ответственный, привыкший тащить на себе свою семью и с готовностью взявший на себя и Элю тоже. С этим парнем Эля стала много есть и много пить, чувствовать свое бессилие, бояться работы, выбирать низкоквалифицированный труд, предпочитать учиться, а не делать что-то за деньги. Она переживала себя как плохую, неудачливую, психически нездоровую, которую никто, кроме этого парня, не полюбит, а она его так разочаровывает. Видимо, бессознательным запросом ее партнера была отработка эксплуатирующих отношений с его семьей, а для этого ему нужен был человек, который ничего не делает, но которого за это можно попрекать.

Опыт своего успеха может серьезно вдохновлять и поддерживать пограничного человека, однако его стабилизация требует специальных усилий. Пограничный легко разрушает эту опору следующим опытом неуспешности, или тем, что приписывает эту успешность партнеру («Если бы не он, у меня бы ничего не получилось»), или обесценивает себя каким-то другим способом. Слабая ориентация в своем внутреннем мире мешает ему увидеть то количество усилий, которое он потратил для достижения этого результата, или оценить талант, который для этого потребовался. Можно сказать, что он не знает, что именно и как именно у него получилось, – и потому думает, что это случайность или чужой успех. В других случаях он может не замечать ценности сделанного потому, что слабо ориентируется во внешнем мире и не представляет себе, сколько людей находятся на его уровне компетенций или насколько дорого эта работа стоит. При наличии сил и таланта (а также при наличии обсессивно-компульсивного компонента личности или других тревожных расстройств) пограничный может быть очень успешен за счет своей нечувствительности к усталости и топлива, которое дает тревога о том, что он до сих пор ничего не стоит со всеми своими красными дипломами и руководящими должностями.

Иногда это низкое самомнение поддерживают в действительности существующие сложности с творчеством. Иррациональный мир желаний, эмоций и фантазий – большая часть мира для пограничного, но в этом мире не хватает структуры для того, чтобы из хаоса родилось творчество. Обычно людей с пограничным расстройством тянет именно в те профессиональные области, которые связаны с иррациональным: в психологию, дизайн, писательство, и в этих областях они действительно могут достигать успеха и чувствовать себя выраженными и находящимися на своем месте. Однако даже успешные в целом специалисты отмечают, что их работа остается повторением чьего-то опыта или реализацией чьей-то оригинальной идеи, но не собственным творчеством от начала до конца.

В случаях, если серьезная одаренность преодолевает этот барьер, творчество будет таким же неровным, как все остальное. Истории ярких и талантливых, но покончивших с собой, сошедших с ума или умерших от передозировки музыкантов, писателей и художников вроде Зельды Фицджеральд или Эми Уайнхаус будут примерами такого пограничного творчества.

Синдром самозванца может быть частным примером слабой ориентации пограничного в области своих усилий, своих талантов и своего результата, а может быть отдельным невротическим синдромом.

Он заключается в переживании себя как человека, отчужденного от своих результатов, более того – как преступно, незаслуженно присвоившего себе эти результаты и теперь достойного наказания и разоблачения. Страх, в котором живет тот, кто ощущает себя самозванцем, обусловливает его напряжение при начале нового дела и создает серьезную прокрастинацию вплоть до невозможности начать что-то делать до тех пор, пока это не станет совершенно необходимым. Результат, который «самозванец» получает от такой авральной работы, не отражает всех его способностей, поскольку лишен глубины проработки из-за обычной нехватки времени. По этой причине позитивная обратная связь от других людей обесценивается: «Я-то знаю, что я мог намного лучше, но я опять протянул все до конца, и мне просто повезло, что у меня все же получилось (или мне помогли, или большую часть работы сделали другие люди)». Это замыкает цикл «самозванца» и возвращает его к уверенности в том, что он ничего не стоит, и к страху разоблачения, которые обусловливают прокрастинацию и так далее.

Притом что «самозванец» в чем-то прав, и он действительно может больше, и ему действительно повезло, и ему действительно помогли, а часть работы и правда сделали другие люди, ему стоит присвоить себе те результаты, которые принадлежат ему. Без этого размыкание цикла невозможно. Тот, кто сдает экзамены на пятерки после подготовки длиной в одну ночь, должен присвоить остроту своего ума, коммуникативные способности, беглость речи и убедительность своих выступлений. Это даст ему возможность снизить напряжение от страха разоблачения, поскольку его внутренняя убежденность в том, что он голый король, сменится пониманием того, что он просто одет не так, как все думают. Уменьшается стыд, а значит – уменьшается потребность в избегании, и прокрастинация отступает, давая человеку возможность сделать больше. Это повышает качество его результата, что еще больше снижает страх и стыд и так далее.

Причинами синдрома самозванца становятся чаще всего нарциссические травмы, на коррекцию которых и должны быть направлены усилия терапевта при обращении за помощью. Коррекцию убеждений о своей лени и несостоятельности, а также поддержку роста знаний и себе и помощь в развитии более позитивных отношений с собой может выполнить терапевт любой ориентации. Если синдром самозванца дополняет картину более широкого психического расстройства, то он будет доступен коррекции лишь после облегчения течения основных трудностей.

Синдром эмоционального выгорания встречается у людей, которые долго выносят большое эмоциональное напряжение и истощаются.

Речь идет именно об эмоциональном истощении, которое проявляется потерей интереса к работе, стандартизацией, дегуманизацией, цинизмом, психосоматикой и депрессией. Такая картина чаще развивается у тех, кто работает с людьми, – область отношений с предметами, цифрами или образами все же не настолько эмоциональна, хотя выгореть могут и художник, и бухгалтер.

Наша эмоциональная система устроена таким же образом, как и все остальное в мире: чтобы быть наполненной, в ней должен быть баланс между «отдавать» и «получать». Если мы отдаем слишком много или получаем назад слишком мало, то мы истощаемся. Психика воспринимает это истощение как сигнал к переходу в режим экономии, когда мы можем делать только то, что действительно необходимо. Высшие потребности и высшие чувства на это время отключаются: это роскошь, как праздничная иллюминация на резервном генераторе. Роскошью психика считает чувства удовлетворенности и принадлежности, сопричастности, удовольствие от самореализации, любопытство, способность сопереживать другим людям, творчество, сексуальное влечение, желание развиваться и даже обычное счастье. Психическая жизнь становится более примитивной и в сфере защит: сил на сложную обработку информации нет, и потому она чаще соматизируется. Наверное, эти соматизации являются самым узнаваемым примером усталости, когда человек много работал, а потом заболел.

Кроме упрощения эмоциональной жизни и сосредоточении ее на проблемах выживания, страдают когнитивные функции – выгоревшему труднее концентрироваться, труднее учиться, сложно придумать новое решение. Это тот же эффект режима экономии: незачем решать похожую задачу новым способом, если можно решить ее по-старому. Для выгоревших специалистов характерно падение качества работы, поскольку мелкие различия между людьми для них стираются, а возможность к творчеству пропадает. Сохранный врач, консультант или психотерапевт видит множество различий между своими клиентами и пациентами, выгоревший сосредоточен на сходствах. Это один из серьезных признаков для самодиагностики: кажется ли вам, что ваша практика состоит из одинаковых случаев? Выбираете ли вы для работы одинаковые случаи?

Профилактикой эмоционального выгорания будет забота о балансе – как в области отдавания, так и в области получения. В том, сколько отдавать, потребуется чувствительность к усталости и знания о себе. Интроверт может отдать меньше, чем экстраверт, более сенситивный человек в обычных взаимодействиях тратит больше, чем менее сенситивный, маниакальному взаимодействия даются проще, чем депрессивному. Никто из нас не должен соответствовать представлениям о том, сколько у человека должно быть энергии. Если ее не хватает – то нужно тратить меньше. Сокращение количества работы будет самым простым способом позаботиться о нарушенном балансе.

Также, если энергии не хватает, ее нужно больше получать. Способов получения энергии множество – от базовых, вроде еды, питья, сна и физической активности, до перестраивания своего социального окружения на такое, которое будет наполнять, а не истощать. В области профессиональной деятельности областями «прихода энергии» можно назвать благодарность клиентов, видимый результат, деньги, обратную связь от коллег, руководства или супервизора, социальный престиж профессии, возможность самовыражаться, а также обычный отдых в достаточном количестве. В области помогающих профессий спрос на опытного специалиста обычно большой, и если он не будет специально заботиться о том, чтобы успевать восстанавливаться, то неизбежно будет истощен.

На программах повышения квалификации психотерапевтов обычно много специалистов, которые находятся в зоне риска в области эмоционального выгорания. Они рассказывают о том, что им трудно работать, что им не хочется идти на свои консультации, что после рабочего дня у них болит голова, или они очень устали, или что у них не хватает сил выдерживать свое раздражение или бессилие при работе с определенными типами клиентов, что они разочарованы в людях и больше не верят в то, что их клиенты справятся, и не верят, что психотерапия вообще работает и что они выбрали для себя правильную профессию. Обычно это либо высокочувствительные терапевты, чья эмпатия является их основным рабочим инструментом, либо слишком много работающие терапевты, либо и то и другое вместе. В любом случае восстановление границ личности, границ чувствительности и границ работы в соотношении с частной жизнью является для таких выгоревших специалистов целительным и дает им возможность продолжать свою деятельность.

Несколько лет назад я много обсуждала с супервизором свою усталость и отчаяние, которое возникало у меня в начале рабочего дня – это отчаяние стало причиной поиска специалиста для длительной и регулярной супервизии. Супервизор расспрашивала меня о том, есть ли у меня в жизни что-то еще, кроме работы, как часто я отдыхаю, есть ли у меня отношения и насколько они удовлетворительны, получаю ли я психотерапевтическую помощь, получаю ли я достаточно обучения и обратной связи от коллег. Также, насколько я понимаю, она выясняла роль таких отношений с работой в моей частной жизни на предмет вторичных выгод и особенности моего характера. Через несколько таких встреч она вздохнула и сказала мне: «Я все проверила, и, по-моему, ты просто слишком много работаешь». Я ответила: «Другие работают еще больше». Она сказала: «Ты знаешь, нет».

Я тогда работала по тридцать пять часов в неделю, проводя по семь консультаций в день и имея около восьмидесяти текущих клиентов. Я сократила количество рабочих часов в день до пяти (плюс два утренних часа на писательство тогда, когда я работаю над книгами), а также существенно сократила количество текущих историй, в которые я эмоционально включена, перестав брать в работу людей, которые не были готовы к регулярной терапии. Сейчас у меня в работе около сорока историй, два выходных каждую неделю и восемь недель отпуска в году. Я стала меньше болеть, я больше сплю и чаще занимаюсь спортом. Я веду меньше переписок, сведя их к организационным вопросам. Безусловно, я стала менее доступной, но я точно стала более эффективной. На место отчаянию пришли интерес и творчество.

Еще одним следствием моей супервизии стало ясное понимание того, что моим клиентам нужна не я, а психотерапия (для характерно депрессивных терапевтов, к которым я отношусь, свойственна такая путаница, построенная на ответственности и вине), и это позволило мне создать очень ясные границы работы. Раньше мое утро было посвящено вопросам сохранения энергии: я старалась не включаться эмоционально ни во что текущее, чтобы сохранить способность реагировать на вечерних клиентов. Теперь у меня больше сил, и до рабочего дня я могу смотреть фильмы, читать художественную литературу, играть в эмоционально насыщенные игры вроде Last of us. Правда, с другими людьми, кроме клиентов, я стала общаться еще меньше: я становлюсь все более интровертированной, и это требует изменения образа жизни.