Текст книги "Миллиард долларов наличными"

– Ты готов взяться за эту операцию?

– Босс, ради бога, извините… Вы еще не сказали, что это за операция.

– Я сам не знаю, что это будет за операция. Знаю только, что мы должны взять этот крейсер. Или ты еще этого не понял?

– Понял.

– Как ты считаешь, мы можем это сделать?

– Сможем, если не пожалеем денег.

– Луи, я тебе уже сказал: плевал я на деньги. Оружие стоит миллиард – так я дам два миллиарда, только бы это сделать. Но для того, чтобы это сделать, надо думать. Думать, думать, думать…

– Понял, босс.

– Причем это должен быть не просто захват крейсера. Это должен быть скандал на весь мир. Понимаешь?

Помолчав, Луи осторожно спросил:

– Вы обязательно хотите скандал на весь мир?

Балбоч потрепал Луи по затылку. С трудом поднявшись, подошел к бару, взял стоящую там бутылку боржоми, открыл, глотнул из горлышка. Поставив бутылку, сказал:

– Луи, ты не так меня понял. Скандал на весь мир будет заключаться в том, что никто так и не поймет, кто это сделал. Мы сможем этого добиться?

– Думаю, сможем.

– Но надо думать. Думать. Ты думаешь?

– Думаю, шеф.

– Думай, Луи, у тебя свежая голова. – Балбоч покусал губы. – На этом крейсере сейчас около двухсот человек, из них боеспособных – около ста. Я правильно подсчитал?

– Правильно. Но около ста из них – морские спецназовцы.

– Я знаю это. Но спецназовцы есть не только у русских. Сколько человек нужно, чтобы взять этот крейсер в море без проблем? Я имею в виду профессионалов? Самых дорогих в мире?

– Если иметь в виду профессионалов с особой подготовкой, хватит человек пятьсот.

– Мы сможем их набрать? Причем набрать быстро?

– С большими деньгами сможем. Но все равно все не так просто. Об этом нападении никто не должен знать. Иначе поднимется шум.

– Понимаю, что поднимется шум. Но у меня возникла идея. Только давай сначала посмотрим по карте. – Балбоч включил карту. – Если крейсер вчера вышел из Новороссийска, где он должен быть сейчас?

– В Черном море. На подходе к Средиземному.

– А из Средиземного он куда пойдет?

– Через Суэц в Красное море.

– Где, ты считаешь, лучше всего провести операцию?

– Дайте подумать. – Отхлебнув из стакана, Луи некоторое время разглядывал карту. – Наверное, в Красном море.

– Я тоже так думаю. С одной стороны – Египет, с другой – Саудовская Аравия. Страны, в которых у нас есть контакты, я имею в виду пограничников, береговую охрану и так далее. Так ведь?

– Так, босс.

– Потом, насколько я помню, берега там в основном пустынные?

– Достаточно пустынные. В чем ваша идея?

– Дай подумать… – Балбоч замолчал.

Луи терпеливо ждал, рассматривая ногти. Наконец, вздохнув, Балбоч сказал:

– Ладно. Вдаваться в детали я не буду, этим займешься ты. Основные установки такие: в газетах должно появиться как можно меньше информации. Идеально было бы, чтобы сначала речь шла просто об исчезновении крейсера. Можно пустить слух, что это была какая-то внезапная катастрофа. Какая-то аномалия. Понимаешь?

– Понимаю.

– Вообще, в любом случае не должно быть криков о жестокости. Жертв должно быть как можно меньше, весь русский экипаж наши люди должны постараться взять в плен и высадить в пустыне. Вооружение, самолеты и вертолеты быстро снять и спрятать в как можно более надежном месте. Крейсер же после этого… – Балбоч нажал несколько кнопок. – Посмотрим, какие там глубины, на этом Красном море… Ага… Есть места, где глубина – три километра. Я не ошибаюсь?

– Нет, босс. Вы хотите, чтобы крейсер потопили?

– Да. Пусть отгонят пустой крейсер на одно из самых глубоких мест. И потопят. Чтобы все исчезло навсегда. Денег не жалей. С этого дня тебе открыт неограниченный кредит.

– Ясно, босс. – Луи встал. – Но в таком случае мне надо торопиться. Если вы не хотите еще обговорить план.

– Пока мы все обговорили. Нажимай на все рычаги. Если нужно куда-то вылететь, вылетай немедленно. Давай. Я тебя не держу. Ты свободен.

– А… – Луи помолчал. – Халид?

– Халид уже не нужен, пусть уезжает с тобой. Не забудь с ним расплатиться и передать, что я им очень доволен. Если бы не он, мы бы так ни о чем и не узнали.

– Хорошо, босс. – Луи вышел.

Походив по кабинету, Балбоч занял наблюдательный пост у окна. Здесь он стоял до тех пор, пока желтая «ауди» и черный «сааб» не исчезли в глубине лесной просеки. Затем, подойдя к бару, налил на донышко рюмки коньяку. Выпив, удовлетворенно улыбнулся. Подумал: жизнь, скучная донельзя, снова приобретает смысл.

Проснувшись, Седов сразу же понял: поднимается ветер. Яхта с трудом берет волну. Сквозь приоткрытый люк в каюту попадал вечерний свет. Паруса убраны, они идут под дизелем. Посмотрел на часы – полдесятого. Он поспал всего полтора часа. На нижней койке спала Алла. Сейчас на вахте Глеб, потом встанет Алла, потом его очередь. Скоро они подойдут к Босфору, пройдут проливы, выйдут в Средиземное море, бросят швартовы на Кипре. А он кантуется здесь. Впустую.

Он лежал, ощущая плавное движение волны, и с тоской повторял про себя: что дальше? После стоянки на Кипре ему не останется ничего другого, как вместе с Довганем и Аллой вернуться в Новороссийск. Бессмыслица. Но он ничего не может сделать.

Он может только думать о том, что задание провалено. Что все было впустую, что впустую погибли Чемиренко, Аня, агент, работавший здесь до них. Что пошла к черту вся подготовка, так тщательно продуманная им и Гущиным. Где сейчас авианесущий крейсер «Хаджибей», он понятия не имеет. И не имеет понятия, что он должен делать дальше. Кажется, он слишком поддался словам Чемиренко, слишком поверил, что главное – попасть на эту проклятую яхту. Теперь же он привязан к ней, как цепями.

Лежа на койке лицом к борту, Алла чувствовала: Седов проснулся. Проснулся и смотрит на нее.

С тех пор как Седов оказался на яхте, такое происходило уже много раз. И каждый раз она с трудом удерживалась, чтобы не повернуться, не заговорить с ним, наконец, чтобы просто не посмотреть на него.

Она всегда считала себя волевой, способной преодолеть любые искушения. Но искушение, которое встало перед ней сейчас, было сильнее ее. С этим искушением, которое называлось любовью, она ничего не могла поделать.

Она знала одно: она полюбила Седова. Полюбила по-настоящему, сильно, любовью, которую никогда раньше в себе не ощущала. Но при этом она не может не только сказать ему о своей любви, она не может даже подать ему знак, что его любит.

Никогда еще она не чувствовала себя такой несчастной. Бороться с самой собой было невыносимо трудно. Но она знала: она должна выдержать. Другого пути нет. Хотя сама не понимала, как она выдерживает все это.

Надо проветриться, подумал Седов. Проветриться, а потом попробовать заснуть опять.

Сполз с верхней койки, сел на нижнюю. Посмотрел на Аллу, которая продолжала спать внизу, напротив, укрывшись пледом. Впрочем, судя по движениям под пледом, она, может быть, уже не спала. Все правильно, в двенадцать ночи ей на вахту.

Его влечение к Алле давно уже стало каким-то отстраненным. Он знал, с Аллой у него никогда ничего не будет, знал твердо. И это помогало ему почти не реагировать на ее присутствие на яхте, он приучил себя ее не замечать. Он и сейчас почти не замечал ее присутствия, того, что она лежит, изредка шевелясь под пледом. Подумал: это к лучшему. Главное, его наконец-то перестал ревновать к Алле Глеб.

Потянувшись, осторожно взял гитару. Бесшумно встал, выглянул на палубу. Погода была отличной: легкая качка, слабый ветер, тепло. На западе, куда они шли, медленно, тягучими пластами расползается по небу серо-багровый закат. Завтра будет хорошая погода.

Выйдя на палубу, кивнул сидящему за пультом Глебу. Сел на край пристройки, достал гитару из чехла, начал настраивать. Попробовал наиграть мелодии.

У него было несколько собственных тем, и он начал осторожно подбирать их, слегка импровизируя. Во время игры увлекся, так что не заметил стоящую рядом Аллу. Похоже, она давно уже стояла здесь, слушая его. Прижав струны ладонью, сказал:

– Я не мешаю?

– Да нет. – Она села рядом. – Здорово у тебя получается.

– Перестань… Бренькаю от нечего делать…

– Ты ведь свое играл?

– Да так, баловался. – Усмехнулся. – Лабуда?

– Да нет, мне очень понравилось.

– Шутишь.

– Я вообще думала, ты любитель.

– А я и есть любитель.

Некоторое время они молча смотрели на закат. Глеб, похоже, делал вид, что не вслушивается в их разговор. Наконец, просто чтобы нарушить молчание, Седов сказал:

– Глеб, развлечь тебя пением дуэтом?

– Развлеките.

Седов посмотрел на Аллу:

– Что, может, споем вдвоем?

Она колебалась. Он улыбнулся. Увидев, что она не возражает, тронул струны, начал петь:

– «А знаешь, все еще будет…»

– «Южный ветер еще подует…» – подхватила она.

Они пели вместе, пели тихо – и он не верил своим ушам. Он никогда не слышал такой удивительной манеры петь. Когда они пели большой компанией у костра, тогда, в бухте под Карадагом, он ничего подобного от нее не слышал.

Он почти перестал трогать струны, стараясь подавать мелодию лишь намеками. То, что он слышал сейчас в ее голосе, удивляло его, в ее голосе было главное, то, что нельзя подделать. Он трогал струны и понимал: он верит ей, потому что в ее голосе есть душа. И так же, как он, ее голосу будет верить каждый. Она прирожденная певица, с настоящим голосом. Ей нужно выступать, и не в ресторанах, а на концертах. А она торчит здесь, на этой яхте.

После того как песня закончилась, Глеб сказал:

– Ребята, здорово. Честное слово, здорово.

Седов посмотрел на Аллу:

– Споем еще?

– Нет, хватит. – Некоторое время она изучала закат, уже захваченный темнотой. – Ты вообще чего не спишь?

– Не спится. А ты чего не спишь?

– Что спать, скоро моя вахта. Иди спи. У тебя ведь «собака». Давай. А я посижу тут.

– Ладно.

Засунув гитару в чехол, спустился в каюту. Снял брюки, рубашку, залез на верхнюю койку, натянул на себя простыню. Полежал, прислушиваясь к стуку дизеля. И вскоре забылся сном, которым спят перед вахтой, так, чтобы вот-вот проснуться.

По-настоящему он заснул после восьми утра, отстояв собственную вахту, «собаку», конца которой еле дождался. После того как Глеб сменил его, спустился в каюту, залез, не раздеваясь, на свою койку и тут же заснул как мертвый.

Во сне ему казалось – он слышит звуки пулемета. Потом пулемет замолчал, но вскоре он почувствовал: кто-то с силой трясет его за плечо. Некоторое время ему казалось, что это происходит во сне. Но в конце концов, после очередного сильного толчка, ему пришлось открыть глаза.

Рядом с его койкой стояла Алла. Увидев, что он проснулся, сказала:

– На нас напали.

– Напали – кто?

– Какой-то катер. Он дал пулеметную очередь, предупредительную. Глеб попросил тебя разбудить, поднимись к нему. Он на баке, а я встала за штурвал. Все, я пошла.

Быстро одевшись, поднялся на палубу. Еще поднимаясь по трапу, увидел: примерно в полукабельтове от них, прямо по курсу, качается на штилевой волне катер, по виду – пограничный.

Глеб стоял наверху, на крыше каюты, одной рукой ухватившись за мачту, а в другой держа мегафон. Когда Седов подошел, сказал, на секунду покосившись:

– Юра, я прошу тебя меня поддержать.

– Поддержать в каком смысле?

– На катере какая-то банда.

– Банда?

– Да.

– А по виду вроде пограничники.

– Пограничники… Ты видишь их флаг?

Седов вгляделся. Флаг, висящий на корме катера, был то ли просто темным, то ли умышленно чем-то вымазан.

– Вижу.

– Можешь сказать, чей это флаг?

– Нет. По-моему, они его вымазали.

– Именно. Они маскируются под пограничников, пытаются говорить по-болгарски, но ясно: это банда. Кто-то навел их на «Алку».

– А что они могут взять с «Алки»?

– Могут. Поверь мне, могут.

Седов посмотрел на Глеба:

– Да?

– Да. Они могут взять на «Алке» очень многое. Поэтому я прошу тебя меня поддержать.

– Хорошо, я готов тебя поддержать. Но что делать?

– Ты умеешь стрелять из автомата?

– Смотря из какого.

– «Узи». Израильский автомат.

– Нет, – соврал Седов. – Стрелять приходилось только из «калашникова».

– Раз стрелял из «калашникова», сможешь и из «узи». Ты вообще хорошо стреляешь?

– Не знаю, хорошо или нет. Но умею.

– Тогда… – Глеб отодвинул носком край лежащей у него под ногами парусины, под которой лежали два автомата «узи». – Если дойдет до крайности и они попробуют захватить яхту, бери автомат. И расстреляем их всех к е…й матери. Всех. «Алку» я им не отдам.

– А сколько их там?

– Я посчитал, пять человек. То, что я сниму трех, – гарантирую. Тебе останутся двое. Важно, чтобы они тебя не достали. На мне пуленепробиваемый жилет, спустись в каюту, надень тоже. Жилет лежит в рундучке, под моей койкой.

Спустившись в каюту, Седов достал из рундучка и надел под свитер кевларовый пуленепробиваемый жилет. Вернувшись на крышу каюты, встал рядом с Довганем.

– Поможешь мне? – спросил Глеб.

– Помогу, куда я денусь.

– Спасибо. А я в долгу не останусь.

Катер подошел ближе. Седов смог рассмотреть надпись на носу: «ПК 09». Надпись сделана кириллицей, значит, катер может быть и болгарским, и украинским, и русским.

– Эй, на «Алке»! – донеслось с катера. – Други! Подумали над нашими словами?

Седов вгляделся. Человек, говорящий в мегафон с борта катера «ПК-09», был одет в серую морскую робу, которую носят на военно-морских кораблях почти всех стран. Поверх воротника робы надет гюйс, синий воротник, окаймленный несколькими белыми полосками. На голове темный берет с эмблемой, но какой – Седов рассмотреть так и не смог.

Поднеся мегафон ко рту, Глеб крикнул:

– Нам нечего думать! Мы находимся в нейтральных водах, ничьих границ не нарушаем! Никаких оснований для задержания и досмотра яхты у вас нет!

– Ошибаетесь, други! Вы находитесь в территориальных водах дружественного вам государства! Понимаем, что вы нарушили границу неумышленно! Но вы должны позволить нам досмотреть вашу яхту!

– Мы не нарушали ничьих границ! – крикнул в мегафон Глеб.

– Други! Возьмите еще раз пеленг по радиомаяку! И вы поймете, что в самом деле находитесь в чужих водах!

– Может, мы в самом деле в чужих водах? – спросил Седов.

– Какие чужие воды? – Глеб покачал головой. – Сейчас моя вахта, я шел точно по курсу.

– По компасу? Или по радиопеленгу?

– Шел по компасу, сверялся по радиопеленгу. – Глеб обернулся: – Алла, включи радиопеленгатор! Проверь, где мы!

– Сейчас… – Сидящая за пультом Алла надела наушники. Крикнула: – Глеб! С радиомаяком что-то не то!

– Как не то? – Глеб спрыгнул на ют, взял у Аллы наушники, надел. Долго вслушивался. Наконец выругался: – Черт… Ерунда какая-то с радиопеленгом… Полная ерунда…

– А что? – спросил Седов.

– А то, что, если ему верить, мы уже несколько часов идем не в ту сторону.

Алла посмотрела на Глеба:

– Что, точно?

– Точно – если верить радиомаяку.

– Ну и ну… Что делать?

– Пока ничего. Выключаем движок, ложимся в дрейф. – Остановив двигатель, поднял мегафон. – Эй, на катере!

– Да? – отозвались оттуда. – Проверили свои карты?

– Проверили! Не исключено, что у нас неисправно навигационное оборудование! Мы уходим из этой зоны!

– Не получится, други! Мы должны досмотреть вашу яхту, у нас строгий приказ!

– Не советую! – крикнул в мегафон Глеб. – Во-первых, у вас на это нет никаких прав!

– А во-вторых?

– Во-вторых, мы вас на яхту просто не пустим! Предупреждаем заранее!

– Это мы еще посмотрим! – Человек, держащий мегафон, сказал что-то в сторону рубки, и катер, увеличив ход, стал огибать «Алку» по дуге. Человек снова поднял мегафон. – Последний раз предупреждаем: согласны на досмотр?

– Нет! – крикнул Глеб.

– Почему они держатся на дистанции? – спросил Седов.

– По простой причине: мы можем обороняться только с помощью легкого оружия, которое на таком расстоянии бессильно. А у них сшестеренный пулемет-вертушка, дальнобойный. Бьет на милю. Убойная сила у вертушки сильнее, чем у орудия.

Будто отвечая его словам, сшестеренный пулемет ударил с борта катера. Очередь, взрываясь бурунчиками, сначала ввинтилась в воду метрах в двадцати по курсу. Потом стала медленно подползать к борту.

– Гады, они в самом деле хотят нас потопить… – Глеб обернулся: – Алла, в каюту!

Алла, оставив пульт, нырнула в каюту. Не отрывая взгляда от приближавшихся к борту смертельных фонтанчиков, Глеб схватил оба автомата, толкнул Седова – и оба скатились вниз. Как только они исчезли с палубы, пулемет замолчал.

Выглянув в иллюминатор, Глеб прошипел:

– Гады… Бандиты… Это никакие не пограничники…

– Надо что-то делать, – сказала Алла. – Может, выйдем в эфир? И дадим SOS?

– Придется. – Глеб сел к передатчику у внутреннего пульта. Включив его, надел наушники. Настроившись на аварийную волну, взялся за ключ. Отстучав несколько раз сигнал бедствия, сказал: – Не уверен, правильные ли я дал координаты. Эти гады могли умышленно сбить нас с курса. Радиомаяк все врет. – Снова заработал ключом.

Алла села рядом с ним, взяла микрофон:

– Мэйдей, мэйдей… Говорит яхта «Алка», порт приписки Новороссийск… Находимся в Черном море, на подходе к проливу Босфор… Мы в опасности, нас обстреляло неизвестное судно… Точного местонахождения не знаем, неисправно навигационное оборудование… – Перешла на английский, на котором говорила сравнительно неплохо: – Мэйдей, мэйдей… Зис из яхт «Алка», уи аре ин дейнджер, ниа Босфор стрэйт, андер файр… Уи нид хелп… Мэйдей, мэйдей…

Голос Аллы перебил снова застучавший пулемет. На этот раз он ударил точно по корме. Затрещала обшивка, полетели металлические осколки, запахло каленым.

После того как очередь стихла, Глеб схватился за голову:

– Все… Конец «Алке»… Они расстреляли винт… Черт, такую яхту…

В наступившей тишине было слышно, как на корме булькает вода.

– В корме пробоина, – спокойно сказала Алла. – Причем большая.

Тут же все трое поджали ноги – вода потекла в каюту. Неожиданно Глеб, схватив «узи», заорал:

– Сволочи! Гады! Убью!

Выскочил на палубу. Услышав очередь из автомата, Алла крикнула:

– Глеб, перестань!

Бросилась наверх. Седов рванул за ней.

Глеб, оскалившись, продолжал поливать свинцом воздух. Катер же уходил на большой скорости, на глазах уменьшаясь в размерах.

– Сволочи, гады, куда? – захрипел Глеб, продолжая стрелять. – Сволочи, возвращайтесь! Всех убью!

Выпустив последнюю пулю, опустил автомат. Катер теперь был еле виден. Яхта же стала крениться на корму. Глеб, стоявший с опущенной головой, неожиданно схватил Седова за плечи:

– Юра! Юра, дорогой, идем откачивать воду! Идем! Это же такая яхта…

– Конечно, Глеб. Идем.

Глеб явно был в шоке. Он стоял, по-прежнему держа Седова за плечи, но по его глазам было ясно: он ничего не видит. Переглянувшись с Седовым, Алла сказала осторожно:

– Пожалуйста, Глеб, успокойся… – Тронула его за плечо. – Глеб, я тебя прошу!

Глеб вздрогнул. Огляделся.

– Простите, ребята… Просто я завелся… Вот что, Алка… Иди к передатчику и не слезай с него… Сыпь открытым текстом, кто-то же должен нас услышать….

– Нас точно услышат. – Алла спустилась в каюту.

– Юра, а мы хватаем пластырь и помпу… Попробуем заделать пробоину… Быстрее, нельзя терять ни минуты…

Когда они с пластырем и помпой прошли на ют, корма уже опустилась в воду по самый штирборт. Открыв люк, опус тили в ахтерпик помпу, из шланга брызнула струя воды. Помпа работала хорошо, но крен не уменьшался.

– Я посмотрю пробоину, – сказал Седов. – Надену акваланг, прыгну и осмотрю снаружи.

– Давай. А я послежу за помпой.

Надев акваланг, Седов прыгнул за борт. Подплыв к корме, осмотрел разрушения. На винт можно было махнуть рукой, он был искорежен до неузнаваемости. Рулевая лопасть, из которой пули выбили целые куски, тоже вряд ли будет служить, как прежде. С пластиковой поверхностью кормы дело обстояло еще хуже: она была изрешечена пулями на большой площади. Временный пластырь поставить можно, и то если помпа будет откачивать воду непрерывно. Но долго пластырь не продержится, на яхте все равно надо будет делать капитальный ремонт.

Закончив осмотр, вынырнул на поверхность. Перегнувшись через борт, Глеб спросил:

– Как там?

– Винт разбит, рулевая лопасть тоже. На борт можно поставить пластырь, временный. Но вообще дело плохо.

– Ладно, вылезай. Подготовим пластырь и начнем ставить. Алла, выйди на минутку!

Седов поднялся на борт и снял акваланг. Из каюты вышла Алла. На вопросительный взгляд Глеба сказала:

– Ответили два судна, румын и итальянец. Но если верить нашим координатам, они далеко. Отозвалась турецкая спасательная служба. Они выслали катер, попробуют найти нас по радиопеленгу. Только мы ведь сами не знаем, где находимся. Ребята…

Алла как-то странно смотрела за спину Седова. Посмотрев в направлении ее взгляда, заметил точку на горизонте, которая довольно быстро росла. Алла дернула плечом:

– Может, они ушли из-за этого.

– Кто они?

– Катер.

Глеб повернулся в ту же сторону. Взял из рубки бинокль, навел на точку. Долго всматривался.

– Черт… По-моему, это большой военный корабль. Крейсер. Или даже линкор.

– Курс? – спросил Седов.

Не опуская бинокля, Глеб прошептал:

– Курсами мы с ним расходимся… Но все равно какое-то время будем сближаться…

Седов пытался рассмотреть постепенно увеличивающееся на горизонте пятно.

– Неужели спасены… – сказал Глеб. – Не пойму… Черт… Это же «Хаджибей»…

– «Хаджибей»? – спросила Алла.

– Везуха… Просто страшная везуха… – Глеб опустил бинокль. – Черт… Не могу сам себе поверить… Ладно. Алла, твоя задача – следить за помпой. Пока они подойдут, мы должны, кровь из носу, удержаться на плаву. Поняла? Стой и следи за помпой. Если помпа начнет барахлить, позови меня. Юра, ты берешь ракетницу. Пускать ракеты начинаешь, когда мы сблизимся максимально. Начинай с аварийных ракет, потом пускай любые. А я сажусь за передатчик. Все, ребята, по местам. – Вдруг обнял Аллу. – Алка… Мы спасены… – Обнял Седова, закричал: – Юра… Мы спасены… Главное, не только мы, но и «Алка» спасена… Это судьба… Судьба…

Пока Довгань сжимал его в объятиях, Седов подумал: в судьбу он не очень верит, хотя вполне возможно, что в данном случае судьба в самом деле пошла им навстречу. Но есть и другой вариант – такая комбинация могла быть последним шансом для Гущина. И если это в самом деле Гущин, чище комбинации не придумаешь.

Отпустив его, Глеб поднял вверх сжатые кулаки:

– Все! Они ведь идут в Лимасол! Они возьмут «Алку» и нас! Алла, Юра, вы слышите? Все!

Петраков стоял в ходовой рубке рядом со штурвальным. Настроение было отличным, первый этап похода, переход через Черное море, заканчивался. Здесь, на Черном море, которое он считал родным, не было никаких ЧП или задержек. На его радиограмму об отказе от захода в Лимасол Главный штаб ВМС дал добро. Вообще, пока все шло прекрасно.

Зазвонил телефон корабельной связи. Трубку снял вахтенный офицер, капитан-лейтенант Семенов:

– Слушаю… Где? По правому борту? Яхта? – Посмотрел на Петракова. – Яхта большая? Чей флаг? Нет, я должен сам посмотреть. Бывает, просто балуются. – Повесил трубку.

– Что там, Вячеслав Иванович? – спросил Петраков.

– С бака докладывают, справа по борту дрейфует яхта. С яхты пускают аварийные ракеты.

– Яхты нам еще не хватало. Чья она?

– Сигнальщик не смог рассмотреть названия, у них корма притоплена.

– Посмотрите и доложите. Если они терпят бедствие, но яхта на плаву, останавливаться не будем.

– Есть, товарищ капитан первого ранга.

Семенов вышел. Вернувшись через несколько минут, доложил:

– Товарищ капитан первого ранга, на флагштоке яхты российский флаг. Яхта дрейфует, у нее сильный крен на корму. На палубе стоят двое, мужчина и женщина. Мужчина пускает ракеты, женщина машет руками.

– С мостика яхту хорошо видно?

– В бинокль хорошо.

Взяв бинокль, Петраков вышел на штурманский мостик. Обвел взглядом освещенную полуденным солнцем серо-зеленую поверхность моря. Увидел взметнувшуюся вверх по правому борту красную ракету. Ракета была пущена с дрейфующей яхты. Навел бинокль. Крен на корму немного изменил силуэт судна, но яхту он узнал сразу. Это была «Алка». Прошипел помимо воли:

– Черт…

Да, это была «Алка». В женщине, машущей руками, он без труда узнал Аллу, узнал он и мужчину, пускающего ракеты, – это был паренек, которого перед самым отходом Глеб взял шкотовым. Подумал с досадой: неудача. Глеб – его друг и деловой партнер, но задерживаться на несколько часов, чтобы спасать чью-то яхту, пусть даже яхту Глеба, в его планы совсем не входит. Надо же так сглазить, вот тебе и нет ЧП. Если «Алка» в самом деле терпит бедствие, ему придется брать на борт всех. И яхту, и Глеба, и всю его команду. И идти с ними и с яхтой на борту аж до самого Джибути.

Впрочем, может быть, все еще обойдется. Если повреждения на яхте небольшие, их можно будет исправить на крейсере. И в Средиземном море, практически не теряя хода, спустить яхту на воду – вместе с экипажем.

Пока он смотрел в бинокль, яхта, ненадолго сравнявшаяся с крейсером на траверсе, стала отдаляться.

За спиной кашлянули. Обернувшись, Петраков увидел стоящего рядом Семенова.

– Что вам?

– Будут какие-то указания, товарищ капитан первого ранга?

– Дайте малый. Все равно скоро проливы.

– Есть малый вперед, товарищ капитан первого ранга. – Вахтенный перевел ручку машинного телеграфа.

– Радисты что-нибудь сообщали?

– Нет.

– Сходите в радиорубку, выясните. Пусть прослушают эфир.

– Есть, товарищ капитан первого ранга.

Вахтенный застучал по трапу вниз. Вернувшись через несколько минут, доложил:

– Товарищ капитан первого ранга, радисты установили с яхтой связь на длинных волнах. Я только что разговаривал со шкипером. Шкипера зовут Глеб Довгань. Это наша яхта, новороссийская, название – «Алка».

– Что с ними?

– Примерно полчаса назад их обстреляло неизвестное судно. У яхты выведены из строя винт и рулевая лопасть, через пробоины в корме поступает вода.

– Что еще за неизвестное судно?

– Они говорят, какой-то катер. Обстреляв их, катер сразу ушел.

– Понятно. Шкипер еще на связи?

– Так точно, товарищ капитан первого ранга. Он сказал, что хотел бы поговорить лично с вами.

– Ладно. Застопорить машину, спасательный катер к спуску приготовить.

– Есть застопорить машину, спасательный катер к спуску приготовить. – Семенов ушел в рубку.

Спустившись к радистам, Петраков взял протянутые наушники. Услышав от дежурного радиста, что яхта на связи, сел за передатчик, сказал в микрофон:

– На «Алке», слышите меня?

– Слышу, – отозвался голос Глеба. – Леонид, ты?

– Я. Привет, Глеб.

– Вы что, прошли мимо нас на полном ходу?

– Не на полном, а на малом. Что с вами случилось?

– Да какие-то сволочи подошли на катере, похожем на пограничный. Потребовали пустить их на яхту для досмотра, себя не назвали. Мы отказались, они обстреляли нас из бронебойного пулемета. Думаю, они знали, что вы на подходе, поэтому и ушли. Давай вытягивай нас, мы еле держимся. У нас разворочена вся корма.

– Мы вас уже вытягиваем. Сейчас машина застопорена, спускаем спасательный катер. Держитесь. Катер вас отбуксирует.

– Хорошо. Мы наготове.

Спасательный катер медленно подтаскивал яхту к борту крейсера. Седов стоял на баке, следя за то и дело провисающим на волне буксирным концом[3]3
  Конец – канат (мор.).


[Закрыть]. Глеб сидел на корме за пультом, Алла продолжала следить за работающей на корме помпой. Рядом с Седовым стояли два матроса с крейсера, готовясь помочь принять фалы[4]4
  Фалы – тросы для подъема на борт малых судов (мор.).


[Закрыть].

Наконец, когда огромный борт крейсера придвинулся вплотную, старшина, стоящий наверху у подъемника, крикнул в мегафон:

– На яхте, отдать буксир, фалы принять!

– Есть отдать буксир, фалы принять! – отозвался один из матросов.

С борта крейсера поползли вниз шесть стальных фалов подъемника. После того как они вчетвером, Седов, Глеб и оба матроса, завели фалы под корпус на носу, по центру и на корме и отдали буксирный конец, один из матросов крикнул:

– Вира!

Подъемник наверху заработал. Фалы стали постепенно натягиваться, заскрипели, принимая удобное положение по бортам яхты, и в конце концов выдернули «Алку» из воды. Яхта, чуть заметно раскачиваясь, поплыла вверх. Когда она миновала штирборт и леера, рычаги подъемника повернулись, яхта повисла над палубой. Из пробоин на корме на металлическую палубу крейсера с шумом потоками стекали остатки воды.

После того как на борт был поднят спасательный катер, двигатели крейсера, до этого притихшие, снова заработали на полную мощность. Корпус корабля охватила привычная вибрация, на носу, у штевня, вспучились белые буруны, и крейсер, наверстывая упущенное, пошел вперед прежним курсом.

Старшина, командующий подъемником, отдав указания машинисту, подошел к килю висящей на фалах яхты. Крикнул:

– Дроздов, Галиев, оставайтесь на яхте, будете работать с фалами. А вы, экипаж, забирайте с яхты все, что вам нужно, – и на корабль. Вас разместят.

– Один из нас останется, хорошо? – крикнул Довгань.

– Зачем?

– Мы хотим сразу поставить яхту на стапель, чтобы начать ремонт. Я схожу к командиру корабля, договорюсь.

– Это не мое дело. Если командир корабля даст добро, пусть хоть все остаются. Нам без разницы.

Спустившись вместе с Довганем и Аллой в каюту, Седов собрал в сумку одежду, сунул в карман куртки документы, взял гитару. Алла, собрав вещи в рюкзак, спросила:

– Мне спускаться или нет?

– Спускайся и жди меня, – сказал Глеб. – Заодно посмотри, что там происходит с днищем.

После того как Алла ушла, Глеб сказал негромко:

– Юра, спасибо тебе. Я этого не забуду.

– Чего ты не забудешь?

– Не корчи непонимающего. Я же видел, как ты повел себя там, с этим катером. Да и вообще.

– Ладно тебе, Глеб, как я еще мог себя повести?

– Мог и по-другому. – Глеб оглянулся, проверяя, не слышат ли его оставшиеся на яхте матросы. – Ладно. Тут есть ангары, в которые можно поставить «Алку». На стапель. Я скажу Петракову, что мы сразу же начнем готовить яхту к ремонту. Чтобы в Лимасоле поставить ее в док подготовленной. Но тут такое дело, Юра… – Довгань помолчал. – Мы не должны оставлять «Алку» без присмотра. На яхте все время должен кто-то быть. Ты, Алла или я.

– Зачем?

– Просто я не хочу, чтобы яхту осматривали. Тут оружие и… И вообще. До Лимасола ходу отсюда около двух суток. Договоримся так: пока мы будем кантоваться здесь, на крейсере, мы будем нести вахты на яхте так же, как в море. В той же очередности. Только, чтобы не меняться каждые четыре часа, я предлагаю стоять вахту восемь часов подряд. Если ты не против, можешь взять вахту с двенадцати ночи до восьми утра. На своей вахте можешь спать сколько хочешь. Только сумей вовремя проснуться, если кто-то сунется. Принимаешь условия?

– Конечно. Нормальные условия.

– В случае чего сразу же вызывай меня. По сотовому телефону. И… – Глеб протянул уже знакомый Седову «глок». – Держи на всякий случай. Я не говорю, что ты должен открывать пальбу. Но пусть пушка у тебя будет.

Подождав, пока Седов спрячет пистолет в карман куртки, добавил: