Текст книги "Миллиард долларов наличными"

Когда «Алка» уже подходила к Чахбехару, Седов увидел уходящие в сторону Персидского залива два транспорта. Взяв бинокль, прочел на корме знакомые надписи: «Благовещенск», «Ванино», порт приписки – Находка.

На рейде транспорты стояли пустыми, с широко обозначенными красными полосами под ватерлинией, сейчас же шли, низко погрузившись в воду, явно перегруженные. Палубы были забиты принайтовленной и накрытой брезентом техникой, в которой опытный глаз легко мог узнать самолеты и вертолеты.

– Что это? – спросила Алла. – Торгаши?

– Да два наших транспорта. Помнишь, стояли здесь на бочке?

– Ну да.

– Теперь снялись и уходят. Слышишь, Глеб?

– Пускай уходят. Мне важно, чтобы не ушел «Хаджибей».

Седов хорошо видел: ватерлиния крейсера, в отличие от транспортов, наоборот, сейчас резко поднялась над водой.

– Он не ушел. Вон стоит… Слушай, что, если я сейчас прослушаю эфир? С крейсера наверняка уже видят, что мы подходим.

– Прослушай, конечно…

Спустившись в каюту, Седов включил рацию и быстро передал шифровку: «Гущину. Два транспорта под флагами ВСГ, „Ванино“ и „Благовещенск“, порт приписки Находка, приняв с „Хаджибея“ груз, в числе которого вертолеты и самолеты, идут от Чахбехара в сторону Персидского залива». Выключив рацию, вернулся на палубу.

Медленно приближавшийся «Хаджибей» был уже совсем близко. Тех, кто стоит на палубе, можно было различить без бинокля.

– Ну что? – спросил Глеб.

– Ничего. Радиостанция крейсера молчит.

– Радиостанция молчит, зато поговорю я. – Взяв из ящика «глок», Довгань сунул его в карман куртки.

Не глядя на него, Алла сказала:

– Глебушка, только я тебя прошу… Не делай глупостей…

– Аллочка, какие глупости… Я его знаю уже двадцать лет. Знаю каждое его движение. Каждое слово. – На секунду прижал ее к себе одной рукой. – Алена, прошу, не волнуйся. То, что вы с Юрой сейчас увидите, будет легко и просто.

– Надеюсь.

– Да не нужно надеяться. Оно действительно будет так. Только встань за штурвал, ладно?

Алла взяла штурвал. Почти тут же выключила двигатель – трап крейсера был близко, яхта подходила к нему по инерции.

– Юра, не забудь… – Довгань кивнул на лежащие в углу рубки под парусиной автоматы «узи». – Не думаю, что случится что-то чрезвычайное. Но на всякий случай будь наготове.

– Я наготове всегда.

– Минут через десять включите движок, даже если меня еще не будет. Движок должен работать, а швартов держаться на соплях. Мы должны отвалить, как только я с ним зайду на яхту.

– Так и будет, – сказал Седов.

– Отлично.

Выйдя из рубки, Глеб дождался, пока трап приблизится вплотную. Спрыгнув, закрепил швартов. Подмигнул – и побежал наверх.

Крейсер казался вымершим. Ступив на палубу, Глеб увидел лишь одного спецназовца, стоящего у трапа. Не задерживаясь, двинулся к главной надстройке, и спецназовец, встретив его взгляд, сказал:

– Привет. Как покатались?

– Нормально.

Палуба перед ним была пуста. Он шел спокойно, чувствуя уверенность в себе и вообще во всем, что должно сейчас произойти. Он отлично понимал, что с «Хаджибея», стоящего с обнажившейся ватерлинией, все вооружение за время их отсутствия было перегружено на только что ушедшие транспорты. Понимал, что его бывший друг Леня сейчас наверняка видит, как он идет к его каюте. Понимал, что Леня сейчас в шоке и не знает, что делать.

Стоя у иллюминатора каюты Лапика, хозяин каюты и Кулигин наблюдали, как Довгань не спеша пересекает палубу.

После того как Глеб взялся за поручень трапа, ведущего к командирской каюте, Лапик процедил сквозь зубы:

– Володя, в чем дело? Мина не сработала?

Поиграв желваками, Кулигин оскалился:

– Выходит. Бывает, мины не срабатывают.

– Может, они просто ее нашли? И обезвредили?

– Исключено. Мину я поставил профессионально.

– Тогда что будем делать?

– Поставим вторую мину. Даже две. Обе эти мины я проверю лично. Они завалят яхту на сто процентов.

– А сейчас?

– А что сейчас? Сейчас надо сделать вид, что мы ни о чем не знаем. Ни ухом ни рылом. Так ведь?

– Ты прав. Но на всякий случай предупреди своих ребят.

– Предупрежу.

Поднявшись по двум трапам, Довгань постучал в дверь командирской каюты. Услышав «Да!», вошел.

Петраков стоял у переборки. Увидев Глеба, улыбнулся:

– Привет! Наконец-то…

– Наконец-то. – Глеб прикрыл за собой дверь. – Походили изрядно.

– Проверил яхту?

– Проверил.

– Ну и что?

– Все в порядке. Единственное – нашел на корме мину.

Петраков попытался изобразить удивление:

– Что-что? Мину?

– Мину. – Глеб достал пистолет. – Ну-ка, радость моя, лапки кверху.

Петраков побледнел. Глеб ткнул пистолет ему в живот:

– Я же сказал – лапки кверху. Шевелись.

– Глеб… Это что, шутка? Ты что?

– Леня, ты меня хорошо знаешь… Я ведь и выстрелить могу… Нет никаких шуток, поднимай руки…

– Хорошо, Глеб… – Петраков поднял руки. – Пожалуйста, раз ты хочешь.

– Хочу. – Обыскав его, Глеб нашел во внутреннем кармане кителя пистолет. Спрятав его к себе в карман, кивнул: – Садись.

Поколебавшись, Петраков сел. Некоторое время Глеб внимательно рассматривал его. Приблизившись вплотную, приставил ствол к горлу:

– Леня, запомни: я не лох. Когда меня кидают, секу с полуслова. По закону я должен тебя сейчас убить. Ты знаешь это?

– Глеб…

Взяв одной рукой Петракова за щеки, Глеб, надавив, раздвинул ему зубы. Вставил в рот ствол пистолета:

– Сука, ты знаешь, что я тебя должен убить?

Хрипя, Петраков пытался что-то сказать. Глеб оттолкнул его. Усмехнулся:

– Так знаешь?

– Знаю, – выдавил Петраков.

– А теперь слушай внимательно. Сейчас ты застегнешься, приведешь себя в порядок. И мы спустимся на «Алку». Пока мы будем идти к «Алке», ты должен выглядеть спокойно. На любые вопросы, кто бы и о чем тебя ни спрашивал, должен отвечать, что все в порядке. Не должен подавать никому никаких знаков. Если выполнишь все условия, я тебя пока не убью. Может, вообще не убью. Но если по пути на «Алку» попробуешь подать сигнал или что-то еще – первая пуля тебе. Это я тебе торжественно обещаю. А теперь приведи себя в порядок. Застегнись. Пригладь волосы. Ты понял?

– Но…

– Никаких но.

Встав, Петраков застегнул китель, пригладил волосы. Посмотрел:

– Фуражку надеть?

– Обязательно. – Подождав, пока Петраков наденет фуражку, кивнул. – Нормально. Порядок такой: ты идешь впереди, я сзади. Идешь ровно, в мою сторону не оборачиваешься. По всем трапам спускаешься первым. Понял?

– Понял.

– Все, выходим.

Выйдя вместе с Петраковым из каюты, Глеб спрятал правую руку с пистолетом в карман куртки. Спустившись вслед за ним по двум трапам, пошел чуть сзади с левой стороны, чтобы тот чувствовал, что при любом подозрительном движении рука с пистолетом тут же ткнется в бок.

Первые несколько метров их передвижение по пустой палубе прошло спокойно. Они подходили к трапу, где стоял все тот же спецназовец, и только Глеб подумал, что спецназовец не помеха, как сзади, от надстройки, раздался крик:

– Леонид Петрович, подождите, пожалуйста! Леонид Петрович! Подождите!

Кричал Лапик, голос которого Глеб отлично знал. Услышав призыв Лапика, Петраков на секунду замешкался. Подтолкнув его, Глеб прошипел:

– Не оборачивайся! Вперед, или съешь пулю!

Петраков продолжил движение. Они подошли к трапу, до которого доносился стук работающего на яхте дизеля. При их появлении спецназовец с интересом посмотрел на Петракова. Как только они начали спускаться, спросил:

– Товарищ капитан первого ранга, вы уходите с корабля?

– Успокой его… – прошипел Глеб.

Петраков обернулся:

– Да, мичман, все в порядке! Несите службу!

– Есть нести службу, товарищ капитан первого ранга…

Когда уже внизу, на площадке у борта яхты, они остановились на секунду, наверху появился Лапик. Крикнул:

– Леонид Петрович, что происходит? Все в порядке?

Перейдя вместе с Глебом на борт яхты, Петраков помахал рукой:

– Все в порядке!

Яхта, отвалив от трапа, начала отходить от крейсера. Внезапно, в какую-то секунду, у трапа возникли около десятка спецназовцев вместе с Кулигиным. Взяв мегафон, Кулигин крикнул:

– Эй, на яхте, вернитесь к трапу! Мне нужно срочно поговорить с командиром корабля!

– Алла, курс – открытое море, – негромко сказал Глеб. – Я спущусь с этим гадом в каюту, свяжу его. Юра, ты последи за крейсером. Приготовь на всякий случай наш подарочек, ты понял…

– Понял, Глеб…

Спустившись вслед за Глебом и Петраковым в каюту, Седов достал из грузового отсека ракеты, гранатомет и пулемет. Тщательно завернув в парусину, по очереди перетащил оружие мимо сидящего в спальне Петракова на ют. Взяв бинокль, посмотрел на крейсер. Пока он перетаскивал оружие, «Хаджибей» сильно отдалился, до него теперь было больше мили. У одного из спасательных катеров заметил движение людей в серых матросских робах и синих комбинезонах спецназа.

– Что там? – спросил Глеб.

– Спускают катер.

– Пускай спускают. Мы их встретим. Непонятно только, что мы будем делать дальше с Петраковым.

– Не переживай, решение придет само собой. – Снова посмотрел в бинокль в сторону крейсера. Катер на фалах медленно полз вниз, к воде. – На этом катере есть радиостанция, так ведь?

– Есть.

– Свяжемся с ними?

– Связаться с ними по рации? Зачем?

– Они сейчас пойдут за нами. И довольно быстро догонят. Так вот, мы их предупредим: если они не отстанут, мы их просто пустим ко дну. А если не поверят, швырнем прямо по курсу пару-другую гранат. Как?

– Идея отличная, но как мы найдем их в эфире?

– Они наверняка переговариваются сейчас с крейсером, на длинных волнах или на УКВ. Пошарим по эфиру и, как только узнаем их голоса, свяжемся. А если они не будут переговариваться с крейсером, начнем вызывать их сами, по всему диапазону. Сто процентов, они будут идти с включенной рацией. И прослушивать эфир.

– Хорошая идея. А у меня, Юра, есть еще одна.

– Какая?

– Где мы отсидимся, если уйдем от них.

– Где?

– Там, где мы брали провиант. В поселке Сеадет. Найдем Гафура, замаскируем с его помощью «Алку» под рыбачье судно. И поставим ее рядом с другими ветхими лайбами, с теми, которые стоят на приколе за причалом. Помнишь эти лайбы?

– Конечно. Я ж там, ожидая вас, проторчал два часа.

– Они уже идут сюда.

– Пока они нас догонят, мы будем в открытом море. Садимся за рацию?

– Садимся. Но кто-то должен заняться гранатометом.

– Глеб, у меня такое предложение: ты следи в бинокль, далеко ли они. И подготовь гранатомет, чтобы сразу открыть огонь. А я буду шарить в эфире.

– Давай.

В каюте Седов, закрыв за собой дверь салона, прежде всего отбил шифровку. «Гущину. Нахожусь на „Алке“ вместе с Довганем, Поздняковой и арестованным Петраковым. Есть опасность нападения спецназа на катере с „Хаджибея“. Через 2–3 часа „Алка“ будет стоять замаскированная в поселке Сеадет. Ожидаю немедленной помощи». Подождав, получил ответ: «Вертолет сможет подойти через 5–6 часов. Держись. Гущин».

Подумал: продержаться пять-шесть часов вполне реально. Перейдя сначала на длинные волны, а потом на УКВ, стал прослушивать эфир. Не услышав в течение двадцати минут никаких голосов, говорящих по-русски, вышел на палубу. Алла продолжала сидеть за рулевым пультом, Глеб возился с гранатометом.

– Подготовил игрушку? – спросил Седов.

– Она уже готова. Правда, если честно, пулять из нее я не мастак. Могу запулить прямо по ним.

– Было бы нежелательно.

– Извини. Ничем не могу помочь.

– Может, поменяемся? Я немного знаю гранатомет.

– Давай. Ты слушал на длинных?

– Да. Иди по всему диапазону.

– Понятно. – Глеб взял микрофон, надел наушники.

Седов посмотрел в бинокль. Вокруг не было видно никаких следов берега; катер, преследующий их, шел со скоростью не меньше двадцати узлов примерно в кабельтове. На носу катера, широко расставив ноги, лежал у сшестеренного пулемета спецназовец.

– На спасательном катере с крейсера «Хаджибей»… – Голос Глеба звучал монотонно. – Вас вызывает яхта «Алка»… На спасательном катере с крейсера «Хаджибей»… Вас вызывает яхта «Алка»…

Наконец Седов услышал:

– Юра, кажется, отозвались…

– Кто именно?

– Кулигин. Сейчас я ему сообщу кое-что.

Обратившись к Кулигину, Глеб начал говорить подчеркнуто спокойно:

– Кулигин, с тобой говорит шкипер яхты «Алка» Глеб Довгань. Слушай меня внимательно. Очень внимательно. Немедленно прекращай преследование. Если не прекратишь преследование, наш предупредительный огонь перейдет в огонь на поражение. И вы пойдете ко дну. – Выждав короткую паузу, спросил: – Что? Не видишь никакого огня? Сейчас увидишь. – Крикнул: – Юра, начинай!

Седов пустил первую гранату. Снаряд, взметнув фонтан воды, взорвался примерно в полукабельтове в стороне от курса катера. Подправив прицел, пустил вторую. Она взорвалась гораздо ближе. Пустил третью, четвертую, пятую, шестую. Белые фонтаны взрывов, возникавшие сначала далеко от носа катера, стали к нему приближаться. После того как одна из гранат взорвалась точно перед катером, обдав пулеметчика брызгами, белые буруны на носу у редана опали.

– Кулигин, теперь ты видишь огонь? – спросил Довгань. – Предупреждаю, это только начало. Только цветочки. Ягоды будут впереди.

Катер, резко сбавив ход, стал на глазах отдаляться.

– Что? – переспросил Глеб. – Нам ничего от вас не нужно. Единственное, что я от тебя хочу, – чтобы ты вернулся на крейсер. Если ты развернешься и уйдешь – огонь будет прекращен. Если нет, придется продолжить. Насчет боеприпасов не волнуйся: их у нас много. Сейчас мы тебе это продемонстрируем. – Выглянув из каюты, сказал негромко: – Юра, пусти еще парочку. Он не верит.

Седов одну за другой пустил три гранаты. Все три взорвались недалеко от борта катера. Услышал, как Глеб сказал в микрофон:

– Это другой разговор, Кулигин. Совсем другой. А вот это ты зря. Почему? Да потому что командир корабля он только для тебя. Для меня же он – никто. Здесь, на яхте, есть только один командир – я. – Выслушав ответ, сказал глухо: – Разворачивайся. Или, клянусь потрохами, Кулигин, ты меня разозлишь. И тогда я просто шарахну по твоему катеру «шмелем». Знаешь, что такое «шмель» системы «вода-вода»? – Помолчал. – Вот что, Кулигин, меня на гоп-стоп не бери. Когда меня берут на гоп-стоп, я становлюсь злой. И учти, Кулигин, мокруха на тебе висит еще с Новороссийска. Если братва в Новороссийске узнает, что ты замочил Леву Грека, тебе придется худо. Очень худо. Это здесь ты майор спецназа. В Новороссийске же братва на то, что ты майор спецназа, и вообще на весь твой спецназ класть хотела. Понял меня?

Посмотрев в бинокль, Седов увидел: белые буруны перед катером возникли снова. Какое-то время казалось, что катер идет в их сторону. Но вскоре стало ясно: корабль, описав долгую дугу, развернулся и стал на той же скорости, около двадцати узлов, уходить к горизонту.

Стоя с биноклем на ходовом мостике, Лапик всматривался в горизонт. Серая ровная линия моря была пустой, спасательного катера с десятью спецназовцами видно не было.

Наконец, опустив бесполезный бинокль, посмотрел на руки – они дрожали. Черт. Неужели он теряет выдержку? Надо успокоиться. Так он ничего не добьется.

Повторил несколько раз: спокойствие. Перед тем как Кулигин ушел на катере в море, он несколько раз сказал ему: главное – вернуть Петракова. Вернуть в любом состоянии, живым или мертвым.

Хорошо, а если вернуть Петракова не удастся – что тогда? Что? То, что Довганю и Седову удалось захватить Петракова и уйти с ним, было худшим, что он мог себе представить. Он же повел себя как последний идиот. Конечно, Довгань обнаружил мину. И ясно, что после этого Довгань с Седовым с самого начала продумали захват Петракова. Они знали, это окажется самым сильным ударом. Он мог предупредить удар – в момент, когда Довгань стал подниматься по трапу главной надстройки. Надо было тут же вызвать на палубу весь оставшийся на крейсере спецназ. И приказать им стоять насмерть, но не пускать Довганя с Петраковым на яхту. Теперь же он может рассчитывать только на удачу.

Снова поднял бинокль. Увидев на горизонте небольшую точку, подумал: только бы это был катер. Увеличивающаяся точка очень походила на катер.

Он стоял, не отрывая окуляров бинокля от точки, которая медленно росла. Наконец, убедившись, что это в самом деле спасательный катер, почувствовал сомнение. Катер возвращается быстро, очень быстро. Что это может означать? Можно, конечно, связаться сейчас с катером по рации. Впрочем, не стоит. Проще сразу спуститься к трапу.

Сойдя на палубу, подошел к трапу. Катер за это время успел приблизиться к крейсеру вплотную и теперь, заглушив мотор, двигался по инерции. Спецназовец, стоящий на носу, прыгнул на трап. Присел, закрепил швартов.

Морские пехотинцы, одновременно прыгая на площадку, тут же поднимались наверх.

Окончательно Лапик понял, что Петракова на катере нет, когда увидел медленно поднимавшегося последним Кулигина. Шагнув на палубу, майор остановился:

– Сволочь… Какая сволочь…

– Где Петраков? – Лапик трясанул Кулигина за плечо. – Где?

– Нет Петракова. Он у них.

– Почему ты его не взял?

– А как? – Кулигин освободил плечо. – Мы ж не знали, что у них целый арсенал. Пошли с одним пулеметом. А у них все. Гранатомет, ракеты. Все. Бьют, не жалея боеприпасов.

– Хорошо. Ты можешь спокойно объяснить, что случилось?

Кулигин посмотрел на море. Сказал хрипло:

– Могу. Но не здесь. Пойдем в каюту.

– Пойдем.

Пройдя несколько шагов, майор повторил:

– А Довгань сволочь. Сука, чуть нас на дно не пустил. Дай только доберусь до него. Перебью хребет в момент.

Первое, что сделал Кулигин в каюте, – налив стакан водки, выпил его одним махом. Достал сигареты, закурил. Сделав несколько затяжек, посмотрел на Лапика. Перевел взгляд на сигарету – так, будто она была сейчас самым важным предметом в жизни. Выдавил:

– Не дрейфь, Володя. Петракова я возьму. Сегодня же.

– Возьмешь – как?

– Подожди, подожди… Не нужно этого… Не нужно недоверия… Сейчас объясню. – Взял телефонную трубку, набрал номер. – Миша? Это я. Как у тебя с этими штуками? Уже достал? Молодец. Неси их ко мне в каюту. Да, обе. Жду.

– О каких штуках речь? – спросил Лапик.

– Сейчас увидишь. Выпить не хочешь?

– Спасибо, не то настроение. И тебе не советую.

– Володя… – Кулигин усмехнулся. – Запомни – на меня водка не действует. Только башка лучше работает. Вот я выпил стакан – и успокоился. – Услышав стук в дверь, крикнул: – Открыто!

Спецназовец, вошедший в каюту, держал в руках два небольших прибора. Из-за соединенных с корпусами раструбов приборы напоминали небольшие громкоговорители. От громкоговорителей их отличал набор тумблеров и кнопок, а также матовый дисплей на панели управления.

Взяв оба прибора, Кулигин сказал:

– Можешь идти. – Подождав, пока десантник уйдет, посмотрел на Лапика. – Знаешь, что это?

– Радиодетекторы?

– В точку, радиодетекторы. Только даю поправку: радиодетекторы последней модификации, РДМ-4с. Обнаруживают наличие радиоприбора за два кабельтова, даже если это простой уокмен. А если приборов много, эта умница чует их за милю. А знаешь, сколько у них на яхте радиоприборов?

– Знаю. Радиоприборы – болезнь Довганя.

– Это точно. Радиоаппаратурой у них забита вся яхта.

– Прости, Володя, но сейчас до них не два кабельтова. Как ты узнаешь, где сейчас яхта?

– А это и не нужно. Достаточно знать, что яхта далеко не ушла.

Оба замолчали. А ведь в словах «яхта далеко не ушла» есть смысл, подумал Лапик. Не глядя на него, Кулигин сказал:

– В океане штормит. Вряд ли они сейчас пустятся в плавание. Они будут прятаться на берегу, в какой-нибудь деревушке. Встанут у причала. Больше им здесь деться некуда. Я в Иране бывал и знаю, на каких лоханках здесь ходят рыбаки. Раций на этих лоханках никто не держит, им рации ни к чему, а если на nape-другой лайб и есть рация, то самая примитивная. Подготовлю сейчас ребят, и к ночи выйдем в море на двух катерах. Без огней. Один катер пойдет вдоль берега на вест, второй – на ост. Будем по очереди обходить все до единой деревушки и шарить радиодетектором. Рано или поздно яхту мы засечем. Никуда она не денется. А как только засечем – возьмем их.

– Возьмете, как сейчас?

– Извини. Сейчас мы поперлись по-глупому, на ура. Думали, хватит одного пулемета. Теперь все сделаем по-другому. Как только один из катеров обнаружит яхту, вся команда наденет акваланги. Подплывем к ним втихую, втихую уберем Довганя и Седова. И возьмем Петракова. Что скажешь?

– Сейчас. – Лапик помолчал. – Вообще придумано ничего.

– Очень даже ничего. – Налив полстакана, Кулигин выпил водку одним глотком. – Очень даже.

– Пожалуй, единственный вариант…

– Единственный.

– Плохо только, что на крейсере почти никого не останется.

– А кто тебе нужен?

– Нужны люди. Без вас ведь останутся только я, радист, два моториста и три матроса.

– Ну и что? Володя, извини. Спецназа со мной на крейсере сейчас двенадцать человек. По шесть на каждый катер. Меньше нельзя никак. Ты ведь сам знаешь, взять Петракова сейчас – важнее всего.

– Знаю. Ладно. Собирайтесь.

Сейчас, когда Алла к вечеру подвела яхту к Сеадету, поселок выглядел совсем по-другому. Причал был занят рыбачьими шхунами и людьми, несколько шаланд с еще не вынутым уловом были просто вытащены на берег, сам берег был заполнен грузовиками, фургонами и просто тачками, загружавшими и быстро увозившими рыбу.

С трудом отыскав свободное место, Алла подвела яхту к причалу кормой. Закрепив швартов, Седов вместе с Аллой и Петраковым остался на яхте. Глеб отправился искать Гафура.

Примерно через полчаса Довгань вернулся с Гафуром и почтенным седовласым старцем, одетым в белоснежный тюрбан и полосатый халат. За все время общения старец не сказал ни слова, лишь постоянно сучил рукой длинную белую бороду.

Гафур, помахав рукой Алле и Седову, продолжил оживленный разговор со старцем, который на все его объяснения и жесты молча кивал. Наконец, услышав последний отчаянный призыв Гафура, повернулся к Глебу:

– Карашо, карашо.

– Можем перегонять яхту и начинать маскировку, – пояснил Глеб. – Этот старик – староста деревни. Я ему уже заплатил и заплачу еще. А Гафур обеспечит рабочую силу.

После того как они поставили «Алку» в один ряд со стоящими на приколе шхунами-развалюхами, все мальчишки деревни под руководством Гафура с шумом, смехом и воплями стали подтаскивать к «Алке» все, что могли найти. Они сваливали в одну кучу старые сети, высохшие водоросли, полусгнившие доски, остатки такелажа, прочий хлам.

Когда все было собрано и Гафур увел мальчишек, Седов и Глеб принялись за работу. Из старых досок, связанных бечевками, им удалось соорудить нечто вроде фальшбортов. После того как фальшборты были закреплены на бортах, рубка закрыта старыми сетями, а палуба – полусгнившими досками, «Алка» полностью преобразилась. Теперь рядом с лайбами стояла не современная яхта, а такая же, как они, старая шхуна-развалина. Завершил маскировку Седов, привязавший к мачте фальшивую перекладину, которую предварительно обмотал высохшими водорослями.

В наступившей темноте силуэты яхты и старых лайб выглядели одинаковыми. К ночи на берегу и причале все стихло, грузовики и тачки исчезли, люди разошлись. Вокруг не было видно ни огонька.

На яхте тоже было темно, они ни разу не включили свет – даже когда развязывали Петракова, чтобы он смог поесть и попить. Все делалось в темноте.

Частоту, на которую Седов настроил работавший на яхте радиодатчик, знали только он и Гущин, к тому же он надеялся, что вертолет, посланный Гущиным, найдет их раньше, чем Кулигин сможет их обнаружить. Но риск, что их обнаружат, был. Поэтому в один из моментов, уже в полной темноте, когда они с Довганем остались на берегу одни, Седов, подготовив заранее приемник с наушниками, протянул их ему:

– Надень и послушай.

Довгань надел наушники. Послушав, снял.

– Какой-то шорох, царапанье, плеск. Что это?

– Там же, где я нашел оружие, я прихватил и жучки. И вживил их в корпус твоей яхты.

– Вживил? Зачем?

– Только благодаря этим жучкам я понял, что на яхту поставили мину.

Хмыкнув, Глеб посмотрел на него:

– Где ты их вживил?

– В двух местах, на корме и на носу. Их не видно, я закрыл их несколькими слоями скотча и замазал краской. Эти жучки спасли нас один раз. И могут спасти снова.

– Снова?

– Да, снова.

Помолчав, Довгань усмехнулся:

– Похоже, Леня был прав.

– Прав в чем?

– В том, что ты работаешь на ГРУ. Или еще на какую-то контору. Обычный человек так жучки не поставит.

– Чушь. Ни на какое ГРУ я не работаю. Просто я нормальный человек и не хочу умирать, как баран. Поэтому и смог поставить жучки.

– И стрелять из всех видов оружия тоже смог?

– Подумаешь, велика хитрость – стрелять из автомата или миномета. Этому всех обучают в армии.

– Ладно. Работаешь ты на ГРУ или не работаешь, сейчас не имеет значения. Наши цели совпадают, на остальное мне плевать. А там разберемся.

– Правильно, разберемся. А пока надо предостеречься, чтобы нас не подорвали.

– Каким образом? – Посмотрел на Седова. – Подожди, Юра, подожди. Ты хочешь сказать…

– Я хочу сказать, что под дном яхты сейчас примерно полтора метра воды. Как раз столько, сколько нужно, чтобы к яхте подплыли аквалангисты. Сам понимаешь, ничего нереального в этом нет.

– Хорошо, допустим, Кулигин может снарядить аквалангистов. Но как они узнают, что «Алка» именно здесь?

– Не знаю. Понятия не имею. Но я знаю, что Кулигин – это спецназ. Причем не просто спецназ, а морской спецназ. Натасканный на поиск целей в морских условиях. В том, что они будут нас искать всю ночь, я уверен. Не будем детьми и не будем скрывать очевидную истину: Петраков и все, кто с ним шел, заработали на этом переходе огромные деньги. Но пока он у нас, ни Кулигин, ни Лапик, да и никто другой с крейсера этих денег не получат. Поэтому, чтобы найти Петракова, они будут рыть землю. Или, точнее, воду.

– Что ты предлагаешь?

– Предлагаю дежурить всю ночь. Надев наушники.

– Согласен. Подожди, вызову сюда Аллу.

Выйдя на берег, Алла выслушала Глеба. Постояла, прислушиваясь к тишине. Посмотрела на освещенных лунным светом чаек, спящих у самой воды.

– Так это с самого начала было ясно. А Петраков?

– А что?

– Развязывать его ведь нельзя.

– Его и не нужно развязывать. Пусть раздевается и спит со связанными руками и ногами.

– Я так поняла, я должна лечь над связанным Петраковым на вторую полку?

– Примерно, – согласился Глеб.

– Противно. Ну хорошо, лягу. Но заснуть я все равно не смогу.

– Засыпать тебе не обязательно. Лежи и думай о нас.

– Хорошо, буду лежать и думать о вас.

Вернувшись на яхту, они, не зажигая света, уложили Петракова на нижнюю койку. Было слышно, как Алла забралась на верхнюю.

Выйдя на палубу, договорились: если поймут, что к яхте приближаются аквалангисты, просто забросают их гранатами. Другого выхода у них нет.

Перед тем как разойтись, каждый взял по «узи» и по нескольку гранат. Затем Седов, прикрывшись старыми сетями, устроился на носу, Глеб – на корме.

Оставшись один, Седов достал второй приемник. Это был обычный карманный плеер, и он настроил его на волну, которую ему дал Гущин. Положив плеер у изголовья, привалился спиной к наваленным на палубе старым сетям и стал ждать.

Звуки, вылавливаемые из-под воды жучками, первое время казались ему неожиданными и разнообразными. Они то и дело менялись – то это был неясный шорох, то изредка возникающие всплески, то еле слышное поскрипывание. Временами возникал треск трущихся частей дерева, звучавший в сверхчувствительных наушниках как грохот. Приходилось напрягать слух, чтобы вникать в каждый шорох. К тому же он должен был время от времени брать плеер и, чуть сдвинув наушники, вслушиваться в ровное шуршание эфира.

После первого часа дежурства монотонность подводных звуков, неизменная последовательность одних и тех же звуковых гамм стали его угнетать. Он сам не заметил, как начал подремывать.

Встряхнулся он лишь после того, как понял: к монотонной гамме, неизменно продолжавшей звучать в наушниках, стало добавляться что-то новое.

Он долго пытался определить, что это, и наконец понял.

Это было бульканье – ритмичное, то возникающее, то исчезающее. Журчащее бульканье, медленно, но неуклонно приближающееся к яхте. Осознав, что звучать так может только воздух, выдыхаемый аквалангистами, встал. Взял в руку гранату.

Бульканье слышалось все явственнее. Теперь он знал, что это аквалангисты, именно аквалангисты, а не один аквалангист – звук поднимающихся к поверхности воздушных пузырьков постоянно переходил из одной тональности в другую.

Довгань приблизился к нему, шепнул:

– Слышишь?

– Конечно. Это они.

– Надо определить, когда они подплывут ближе. И забросать гранатами. Другого выхода нет.

– Согласен. Вставай к правому борту, я буду держать левый.

– Я жду несколько секунд – и бросаю.

– Хорошо.

Встав к левому борту, Седов попробовал определить по звуку количество аквалангистов. Получалось, не меньше трех.

Первым гранату бросил Глеб. Взрыв, сломавший тишину, поднял фонтан воды и разбудил колонию птиц. Воздух наполнился отчаянным криком чаек. Почти тут же Седов бросил свою гранату, в следующее мгновение Глеб бросил еще две, и Седов две добавил.

То, что произошло потом, длилось считаные мгновения. Шесть взрывов, прогрохотав один за другим, отвлекли их, поэтому они слишком поздно заметили две черные тени, метнувшиеся на борт яхты со стоящей рядом старой шхуны. Первая тень опрокинула Седова. Пытаясь вывернуться, он увидел над собой лицо в маске, почувствовал руку, бьющую в бок ножом. Ему удалось увернуться, нож только оцарапал кожу. Автоматически нанес ответный удар ребром ладони по горлу, обеими руками схватил осевшего от его удара человека за шею, с силой дернул на себя. Одновременно с этим услышал донесшийся с носа яхты сдавленный крик Довганя и автоматную очередь. Стреляли из «узи».

Оставив обмякшее тело, рванулся туда, где только что стоял Довгань.

Первое, что он услышал, – был женский плач. Лишь через секунду понял: плачет Алла. Затем увидел в неясном лунном свете два лежащих на баке тела. Одно, с натянутой на голову черной маской, не подавало признаков жизни.

Присел над другим. Это был Довгань – судя по хрипу и прерывистому дыханию, живой. Рядом с Довганем, подложив руку под его голову, сидела Алла. Увидев Седова, крикнула:

– Юра, аптечку! И фонарь! Быстро!

Он принес аптечку, зажег фонарь.

В свете фонаря картина стала яснее. Закинув голову, Глеб смотрел вверх. Его глаза были открыты, лицо покрывал крупный пот. Он дышал с трудом.

– Подержи голову, – сказала Алла. – Фонарь только не опускай.

Подсунув руку под голову Глеба, спросил:

– Чем его?

– Ножом. Подожди… – Алла разорвала намокшую от крови тенниску.

Увидев рану, Седов понял: дело плохо. Рана была широкой и, что самое страшное, развороченной – ударивший Дов ганя знал, как бьют ножом.

Алла наложила тампон. Тут же его отбросила – он весь пропитался кровью. Взяв сразу два тампона, прижала к ране. Сказала: