Текст книги "Миллиард долларов наличными"

– Мадам Элен, между нами, я боюсь не столько полиции, сколько двух своих приятелей.

– Двух ваших приятелей?

– Да. Я заключил с ними пари, что могу провести с девушкой пять часов подряд. Поэтому, если они вдруг зайдут и поинтересуются, что я делаю, скажите, что я давно уже занят с девушкой и еще долго буду занят. Вам не трудно будет это сделать?

– Нисколько.

– Спасибо, мадам Элен. Тогда я останусь здесь, а вы пригласите Машу, хорошо?

– Да, конечно, Джордж. – Мадам ушла.

Сойдя с трапа на причал, Лапик не спеша направился к выходу из порта. Гражданская одежда сидела на Лапике гораздо лучше, чем военно-морская форма, явно для него не созданная. Главный криптограф корабля был сейчас одет в полотняный костюм цвета кофе с молоком, рубашку в белоголубую полоску и белые туфли. Светлые волосы, обычно неряшливо торчащие во все стороны, на этот раз были гладко зачесаны назад, придавая худощавому Лапику солидный вид. На левом запястье висели изредка выглядывающие из-под рукава золотые часы «Ролекс».

Лапик умышленно оставил крейсер не сразу, а через полчаса после сошедшей на берег первой группы.

Успешно преодолев шумную толпу на рыночной площади, он без особых потерь добрался до стоянки такси. Сев в машину, бросил на приличном французском:

– Кафе «Этуаль».

– Понял, месье. – Водитель дал газу.

Попетляв по припортовым улочкам, а затем промчавшись по главной магистрали города, такси остановилось на центральной площади. Водитель обернулся:

– Кафе «Этуаль», месье. Прошу.

– Спасибо. – Рассчитавшись, Лапик вышел.

Кафе «Этуаль», считавшееся местом встреч деловых людей города, располагалось в большом здании из стекла и металла. Для провинциального Джибути это здание вполне могло считаться шедевром европейской архитектуры. Здесь же, на центральной площади, находились кинотеатр, казино и лучшая в городе гостиница «Мариотт-отель».

Войдя в кафе, Лапик некоторое время стоял, оглядывая полупустой зал. Затем без всяких видимых на то причин снял с левой руки часы. Начал небрежно покручивать их в правой руке.

Рустамбек, сидящий за столиком у входа, заметив условный знак, стал внимательно рассматривать вошедшего. Метрдотель, подойдя, вопросительно взглянул на Лапика:

– Месье?

– Я хотел бы столик подальше.

– Конечно, месье. Прошу вас.

Лапик вместе с метрдотелем прошли в дальний конец зала. Увидев, что Лапик, сев и сделав заказ, положил часы на стол, Рустамбек встал и двинулся в его сторону.

Пока Рустамбек шел, пересекая все пространство кафе, Лапик в его сторону не смотрел. Остановившись у столика, посланник Талаяти улыбнулся. Лапик улыбнулся в ответ. Иранец посмотрел на лежащие на столе часы, после чего Лапик, взяв часы, надел их на руку.

– Здравствуйте, господин Лапик, – сказал Рустамбек. – Только сейчас я понял, что условный знак – лишнее. Я вас прекрасно помню.

– И я вас помню. Но условный знак – не лишнее. Ведь на встречу могли прийти не вы.

– Верно. Я присяду?

– Прошу, господин Рустамбек. Я заказал кофе, икру и круассаны. И немного коньяку. Нас никто не услышит. Да и не думаю, что в этом кафе может оказаться кто-то из членов экипажа.

– Да, пожалуй. – Рустамбек развернул и положил на колени салфетку. – Как плавание?

– Все хорошо, если не считать… – Лапик встретился взглядом с собеседником. – Если не считать… Ну, вы знаете, чего не считать.

– Отлично знаю. Катеров. Но все ведь, кажется, обошлось?

– К счастью.

– Как обстоят дела сейчас?

– Все в порядке. Но нам с вами нужно основательно обсудить финальную часть операции. И кое-что изменить.

– Изменить – потому что что-то изменилось?

– Да. Во всяком случае, возникли две вещи, которые меня настораживают.

– Я слушаю. Что за вещи?

Официант поставил перед ними заказ: черную икру, тосты, круассаны, коньяк в графинчике, вазочку с тонко нарезанным лимоном, кофе.

– Так что это за вещи? – повторил Рустамбек после того, как официант ушел.

– Первая: в Черном море нам пришлось подобрать на борт трех посторонних людей.

– Это что-то новое. Кто они?

– Экипаж яхты, которую кто-то обстрелял в открытом море. – Взяв тост, Лапик намазал на него икру. Отхлебнул кофе. – И саму яхту.

Рустамбек тоже пригубил кофе. Поставил чашку.

– Кто же обстрелял эту яхту?

– Экипаж яхты утверждает, что это был какой-то катер. Но вообще все это – темная история.

– Не люблю темных историй. Что было дальше с этими спасенными?

– Шкипером яхты оказался друг командира корабля Петракова, поэтому Петраков решил всех троих оставить на крейсере. Естественно, на крейсере осталась и яхта.

– Что, эти люди и сейчас на крейсере?

– К сожалению. – Прожевав тост, Лапик вытер рот салфеткой. – Я не подозреваю их всех. Только одного.

– Вы пробовали проверить этих людей?

– Пробовал. Но согласитесь, с борта крейсера сделать это сложно.

– А что с самой яхтой? Где она?

– Стоит в одном из верхних ангаров. Экипаж все дни ремонтировал ее.

– И ремонтирует сейчас?

– Уже отремонтировал. Во всяком случае, так мне сказал Петраков.

– Яхта охраняется?

– Формально она не охраняется. Но человек, которого я подозреваю, ночует на яхте.

Рустамбек сделал еще один глоток. Помолчав, сказал:

– Будем говорить прямо, господин Лапик. Враг у нашей сделки может быть только один – ГРУ. Вы считаете, один из этих людей может быть человеком ГРУ?

– Возможно. Хоть и маловероятно.

– Но если это так, сделка может быть сорвана.

– Сделка не может быть сорвана ни при каких обстоятельствах, господин Рустамбек. Я подозреваю одного человека, но ничего конкретного за ним пока не замечал. Но я хочу подстраховаться.

– Человек, которого вы подозреваете, – тот самый друг командира корабля?

– Нет, просто член экипажа.

– А кто третий член экипажа?

– Третий член экипажа яхты – девушка.

– Просто девушка?

– Скажем так, девушка шкипера.

– Понятно. – Рустамбек застыл, разглядывая свою чашку. – Вам надо что-то сделать с этой троицей, господин Лапик. Она мешает сделке. Серьезно мешает.

– Я бы с удовольствием что-то сделал с этой троицей, господин Рустамбек. Но что?

– Вы сказали, что вы хотите подстраховаться?

– Да, сказал.

Взяв один из круассанов, Рустамбек съел его, запивая кофе. Посмотрел на Лапика:

– Скажите, а эти яхтсмены – они были бы не прочь ненадолго спустить яхту на воду?

– Спустить яхту на воду?

– Да, до конца перехода крейсера? Чтобы опробовать ее на воде после ремонта?

– Не знаю. Думаю, были бы не против.

Рустамбек пожал плечами:

– Вот вам прекрасный случай подстраховаться.

Лапик, взявший было тост, застыл.

– Вы хотите сказать…

– Я хочу сказать, что если вдруг только что отремонтированная яхта выйдет в море и не вернется, это ни у кого не вызовет подозрения.

– Но… – Лапик помолчал. – Но я ведь говорил вам, шкипер – друг Петракова. Не думаю, чтобы Петраков согласился на такой вариант.

– А вы не говорите ничего Петракову.

Сцепив руки, Лапик застыл. Наконец сказал:

– А что? Неплохой вариант.

– Очень неплохой.

– Жаль, мы опоздали.

– Опоздали – почему?

– Мы могли это сделать на этой стоянке.

– Сделайте еще одну короткую стоянку, специально для этого.

– Возможно. Я знаю даже, на какой стоянке мы это сделаем.

– На какой?

– Собственно, для этого я и попросил вас о встрече. Обычно Главморштаб предупреждает командира крейсера о всех судах ВМС России, находящихся в районе перехода. Все эти сообщения проходят, естественно, через меня. Однако позавчера через Интернет я получил от своего источника информацию, что уже вторые сутки в районе нашего перехода находится сторожевой корабль российских ВМС, официальных сообщений о котором на крейсер не поступало. Эта информация внушает мне опасение. Корабли ВМС, о местоположении которых не сообщается, как правило, посылаются с особыми заданиями ГРУ.

– Цель?

– Цели, господин Рустамбек, у такого корабля могут быть разные. Но вполне возможно, задача корабля – проконтролировать крейсер. Или даже произвести внезапную инспекцию.

– Инспекцию? – Рустамбек усмехнулся. – Не пугайте меня, господин Лапик. Вы понимаете, что это может значить.

– Понимаю, господин Рустамбек. Но это только мое предположение – раз. И два – мы можем принять свои меры. Но обдумать эти меры мы должны совместно.

– Пожалуйста, я готов.

– У вас, конечно, есть контакты с иранской правительственной комиссией, которая будет принимать крейсер?

– Конечно.

– Если вы помните, порядок передачи крейсера таков: корабль встает на рейд Бендер-Аббаса, на борт для подписания акта приемки поднимаются члены иранской комиссии. Затем, после подписания акта, команда крейсера, за исключением командира и необходимого для дальнейшего короткого обслуживания крейсера небольшого контингента, переходит на другой российский военный корабль, который берет курс на один из российских портов. Название этого корабля мне уже известно, это военно-санитарный корабль «Академик Тимирязев», находящийся сейчас в Персидском заливе и готовящийся к приему экипажа «Хаджибея». Оставшийся небольшой контингент после окончательной передачи крейсера переходит на берег и добирается до России или по железной дороге, или самолетом. Именно этот контингент и должен будет, как вы помните, перегрузить на подготовленные вами два транспорта-контейнеровоза самолеты, вертолеты и другое вооружение, находящееся на крейсере.

– Да, все это я помню.

– План, который я предлагаю, таков: мы с вами сейчас должны выбрать какую-то точку на значительном удалении от Бендер-Аббаса, скажем, миль в пятьсот, о которой на корабле ВМС России, появившемся в районе перехода, знать никто не будет. Затем вы устроите так, что руководство иранской закупочной комиссии, сославшись на какой-то повод, обратится к чиновнику российского правительства, ответственному за продажу крейсера, с просьбой совершить передачу крейсера не в Бендер-Аббасе, а в другом месте, и раньше. Петраков уже будет знать об этом месте и все подготовит. Но должны провести подготовку и вы.

– Какую?

– В выбранной мной с вами точке к моменту подхода туда крейсера должны находиться транспорты, на которые будет перегружен товар. А также легкий военный корабль. Дальше, господин Рустамбек, все будет зависеть от вашей возможности сделать самое трудное.

– Что именно?

– Оба транспорта и военно-морской корабль должны выгля деть, как выглядят корабли и суда ВМС России соответствующих рангов. Они должны быть выкрашены, как военно-морские корабли России, на них должны быть соответствующие флаги и соответствующим образом одетая и проинструктированная команда. Причем как минимум две трети команды на легком военном корабле должны свободно, без акцента, говорить по-русски. Несколько человек, говорящих по-русски, должны быть также и на транспортах, поскольку те на крейсере, кто будет принимать участие при перегрузке вооружения, должны быть убеждены, что вооружение перегружается на российские военно-морские суда. Вы можете это обеспечить?

– В принципе да. Разъясните только, зачем нужен военный корабль?

– Операция, которую я вам предлагаю, будет проведена для того, чтобы скрытно посланный сюда российский корабль не успел предпринять никаких мер по контролю. Все должно быть сделано внезапно. Единственное, чего нельзя будет сделать внезапно, – подвести к выбранному нами месту военно-санитарное судно «Академик Тимирязев». Это тихоходное судно, да к тому же у командования «Тимирязева» свои планы, которых оно менять не будет. Поэтому экипаж «Хаджибея» должен быть снят с крейсера и переброшен в Персидский залив, на «Академик Тимирязев», подготовленным вами кораблем. Ясно, члены экипажа «Хаджибея» должны быть убеждены, что это – действительно корабль российских ВМС. Сможете вы все это подготовить?

– Думаю, что смогу. Вообще, должен признаться, господин Лапик, ваш план мне нравится. Но нужно уточнить детали.

– Естественно. Но эти детали мы можем уточнить в пространстве Интернета, в котором мы с вами уже не раз встречались.

– Господин Лапик, будем считать, что мною ваш план принимается. Но мне нужно будет сегодня же обязательно переговорить по поводу этого плана с господином Талаяти. Что же касается деталей плана, думаю, первый наш с вами сеанс по этому поводу в Интернете может состояться уже завтра.

– Буду ждать. Если мы все обговорили, думаю, нам лучше разойтись.

– Считайте, мы все обговорили.

– Тогда разойдемся во избежание неожиданностей.

Рустамбек встал.

– Был рад встрече, господин Лапик. Всего доброго.

– Всего доброго.

Не глядя на Лапика, Рустамбек повернулся и пошел к выходу.

Через несколько минут после ухода мадам Элен в дверь постучали, и в комнату вошла девушка лет двадцати с небольшим. На ней был черный, не доходящий до колен махровый халат с вытканной на груди белой розой и белые кожаные тапочки без задников. У девушки была очень хорошая фигура и приятное лицо, правда сильно испорченное густо наложенным гримом. Войдя, девушка улыбнулась:

– Хай. Ай'м Маша.

– Привет, – сказал Седов по-русски. – Меня можете называть Георгием.

– Ой… – Переменившись в лице, девушка села на кровать. – Вы русский?

– Русский. Только не пугайтесь. Я вам ничего плохого не сделаю.

– Ой… Извините, пожалуйста. – Закашлявшись, приложила ладонь ко рту. – Мадам сказала, вы говорите по-английски.

– Для нее – да. Но с вами я буду говорить по-русски. Не бойтесь, я в самом деле не сделаю вам ничего плохого.

– Да? – Кажется, в ее глазах теперь уже не было испуга. – Значит, вас зовут Георгий?

– Георгий.

– Красивое имя. Вы хотите, чтобы я сразу сняла халат?

– Нет. При мне вы вообще не будете снимать халат.

– Вообще не буду снимать халат? – Девушка помолчала. – Как это? Мадам сказала, вы сняли меня на пять часов.

– Да, я снял вас на пять часов. И заплачу за пять часов, причем вперед. Но халат снимать вы не будете. А сделаете то, что я вас попрошу.

– Пожалуйста. – Маша улыбнулась. – Просите, я все сделаю. Вы мне нравитесь.

– Во-первых, как у вас попадают к заднему входу?

– К заднему входу? Очень просто. Надо выйти из этой комнаты, повернуть налево, спуститься по лестнице – и вы у заднего входа.

– Понятно. То есть отсюда можно уйти через задний вход так, что никто не увидит?

– Конечно.

– Когда придет время, думаю, это будет минут через пятнадцать, я попрошу вас провести меня к заднему входу. Там я дам вам сто пятьдесят долларов, вы меня выпустите – и все. Мы расстанемся.

– Ой… – Маша недоверчиво посмотрела на него. – Сто пятьдесят долларов – за то, чтобы я вас выпустила?

– Да. Но при одном условии.

– При каком?

– Что вы делаете, когда остаетесь одна в комнате?

– Как что? Ничего. Пью кофе. Читаю. Смотрю телевизор.

– Значит, мы с вами договоримся так: когда я уйду, вы вернетесь в эту комнату. Запретесь. Будете пить кофе, читать и смотреть телевизор. И будете это делать пять часов.

– И это все?

– Почти. Если кто-то… Не думаю, что это произойдет, но если кто-то попытается проникнуть в течение этих пяти часов в комнату, вы скажете, что заняты с клиентом.

– А если постучит мадам?

– Мадам не постучит.

– Хорошо. Я сделаю, как вы просите.

– Это еще не все, Маша. Я попрошу еще об одном.

– О чем?

– Если вечером, после того, как я уйду, какой-то клиент попробует выяснить у вас что-то обо мне, что мы с вами делали, чем занимались, – кроме того, что вы хорошо провели со мной время, ничего ему не говорите.

– Вот еще! Да у меня никто не посмеет такое спросить. Я его сразу к черту пошлю. Мы никогда никому не рассказываем о других клиентах. Это запрещено.

– Очень хорошо.

Внизу послышался шум автомобильного мотора, стихший под самым окном.

– По-моему, подъехала машина?

– Да.

– Приоткройте штору. И посмотрите, что это за машина.

– Сейчас.

Подойдя к окну, Маша приоткрыла штору.

– Машина белого цвета. Небольшая.

– Отлично. Машина пришла за мной. Давайте спускаться.

– Давайте.

– Выгляните в коридор. Выходим, если никого нет.

Открыв дверь, Маша кивнула: можно идти. Выйдя вместе с ней в коридор и спустившись на первый этаж, Седов остановился. Сказал шепотом:

– Маша… Сейчас откройте дверь и посмотрите в обе стороны улицы… Если заметите одного или двух парней в пестрой рубашке и черных брюках – скажете мне.

– Хорошо. – Открыв дверь, Маша выглянула. Посмотрела в обе стороны. – Никого нет.

– Порядок. – Отсчитав сто пятьдесят долларов, протянул ей. – Все, Маша. Спасибо. Запомнишь, что я тебе сказал?

– Конечно. – Спрятала деньги в мелькнувший за полой халата бюстгальтер. – Спасибо, Георгий. У меня первый раз такой клиент. Вот бы так всю жизнь.

– Может, когда-нибудь так и будет. Все, пока.

Вышел на улицу. В момент, когда он выходил, улица была пуста, и он, открыв заднюю дверь «пежо», быстро сел на заднее сиденье.

Обернувшись, Сингх спросил:

– Я не очень долго?

– Нет, Сингх, все в порядке. Я не хочу, чтобы кто-то видел, что я в вашей машине, поэтому опущусь на сиденье.

– Как вам угодно, сэр.

Прижавшись к сиденью, сказал:

– Езжайте на базар. Но на всякий случай проследите, не преследует ли нас какая-нибудь машина.

– Хорошо, сэр. – Сингх дал газу.

Примерно через пять минут, после того как машина несколько раз повернула, Седов спросил:

– Заметили что-нибудь?

– Нет, сэр. Нас никто не преследует.

– Где мы сейчас?

– Едем по рю де Пин, небольшой улице недалеко от базара. Она подходит прямо к базарным воротам.

– Желательно, чтобы перед базаром вы свернули в какую-нибудь небольшую улицу. Так, чтобы никто не видел, как я выхожу.

– Хорошо, сэр.

Проехав один квартал, Сингх свернул в тихую улочку. Затем, сделав еще несколько поворотов, остановил машину:

– Все, сэр. Мы приехали.

Седов осмотрелся. Их окружал небольшой городской пустырь, напоминавший двор торгового склада. Пустырь был окружен забором из досок, большей частью прогнивших; большинство досок были испещрены граффити. Насколько он смог понять, часть надписей была сделана на французском языке, часть – амхарской вязью.

В центре пустыря высилась гора деревянных ящиков, брошенных как попало, у края стояли два больших мусорных бака. Возле баков на асфальте валялись кучки банановой кожуры, скорлупа кокосов, другие пищевые отходы.

Посмотрел на Сингха:

– Сингх, где базар?

– Вон за этой дырой в заборе, сэр. Выйдете из нее – и увидите первые ряды.

– Базар большой?

– Да, сэр, очень большой. Будьте осторожны, здесь много всякого жулья.

– Хорошо. – Протянул сто пятьдесят долларов. – Держите, Сингх. Мы в расчете.

– Спасибо, сэр. – С виноватой улыбкой, так, будто делал что-то незаконное, Сингх быстро спрятал деньги. – Хотите, провожу вас до базара?

– Не нужно. Я доберусь сам. Всего доброго.

– И вам всего доброго, сэр.

Выйдя из «пежо», прошел в указанную Сингхом дыру в заборе. Индиец не обманул, сразу за забором начинались торговые ряды. Продавцы в этой части базара сидели прямо на земле, разложив товар на ковриках, циновках, а то и просто на тряпках. Впереди, на протяжении как минимум километра, колыхалась огромная толпа. Где-то неподалеку играл бубен и незнакомый ему монотонный духовой инструмент. Один раз, повернувшись, он споткнулся о лежащего прямо на земле верблюда. Столкновения этого никто не заметил, в том числе и верблюд, который, не обращая на него никакого внимания, продолжал монотонно жевать жвачку. С трудом пробиваясь сквозь толпу, с тоской подумал: шансов, что в этом муравейнике он найдет кого-то из тех, кто послал ему шифровку и с кем он, судя по этой шифровке, должен здесь встретиться, у него нет никаких. Правда, часы показывают всего половину третьего, так что в его распоряжении еще как минимум три часа. Но чтобы найти человека на таком огромном базаре, не хватит и суток.

Первое, что он решил, – ему остается только ходить. Ходить без всякого плана из конца в конец базара. Может, ему повезет и он наткнется на человека, которого, как он все еще верил, должен был послать сюда центр. Хотя сейчас реальность этой встречи ему представлялась сомнительной.

Товар в этой части рынка был разный, от старых тостеров и телефонных аппаратов до старинных бронзовых подсвечников и золотых колец. Он медленно шел вдоль рядов, изредка наклоняясь и поднимая какую-нибудь безделушку вроде морской раковины или вышитой бисером картины.

Наконец, дойдя до длинного ряда палаток, подумал: нужно изменить стратегию. Вряд ли человек центра будет искать его возле ковриков и циновок со всевозможным лежалым товаром. На базаре вроде этого наверняка есть места, где человек может поесть, выпить кофе, вина или просто охлажденной воды. Он должен найти такое место и походить там.

Он занялся поисками и в конце концов вышел к асфальтовому пятачку, окруженному палатками, возле которых стояли грубо сбитые большие деревянные столы. Люди здесь не только ели и пили, но и просто беседовали, а то и играли в карты и нарды. За одним из столов, возле которого два молодых парня в цветных халатах непрерывно отбивали ритм в огромные бубны, отмечался какой-то праздник. Люди за этим столом поднимали тосты, пели, смеялись, беседовали, то и дело обнимая друг друга.

Постояв, увидел: край стола возле одной из палаток свободен. Подойдя, сел и некоторое время сидел, дожидаясь, пока к нему кто-нибудь подойдет.

Наконец возле него остановился мальчик в халате и амхарской шапочке, который начал что-то быстро объяснять ему по-французски. Когда Седов попытался по-английски попросить принести что-то поесть и попить, мальчик ничего не понял, но не ушел, а, тронув Седова за руку, стал громко кричать:

– Бебе! Бебе!

К столу подошел смуглый худой парень. Этого парня, как понял Седов, и звали Бебе. Бебе был одет в джинсы и белую рубаху, расшитую национальными узорами, в его темные волосы было вплетено несколько цветных лент. Сразу же поняв, чего хочет Седов, Бебе через пять минут принес ему миску с мясом, залитым соусом, тарелку с горячим плоским хлебом и бутылку ледяного пива.

Покончив с мясом, которое оказалось очень вкусным, Седов медленно допивал пиво. Как только он поставил пустую бутылку на стол, Бебе, подойдя, сказал:

– Сэр, прошу прощения, вас хочет видеть один джентльмен.

– Что за джентльмен?

– Этот джентльмен говорит, что вы его знаете. Он просил меня проводить вас к нему.

– Хорошо, проводите. Сколько я должен?

– Семьсот пятьдесят франков, сэр. Или пять долларов.

Отдав пять долларов, Седов прошел вслед за Бебе в палатку с задней стороны.

Они оказались в небольшой комнате, часть которой была отделена занавеской. Бебе кивнул:

– Сэр, джентльмен ждет вас за этой занавеской.

Поклонившись, ушел. Седов зашел за занавеску.

Здесь, на стуле, за накрытым клеенкой столом, сидел Гущин. На столе перед ним лежал кейс.

Некоторое время, не в силах поверить, что он в самом деле видит Гущина, Седов молчал. Наконец сказал:

– Виктор Александрович… Вы?

– Я, Юра, я. – Гущин виновато улыбнулся. – Прости за бестолковую шифровку. Я ведь не знал, что представляет собой этот базар. Спасибо, ребята помогли. А то бы я тебя просто не нашел. Садись, тут есть второй стул.

Взяв стоящий в углу комнаты стул, Седов сел. Покачал головой:

– Виктор Александрович… Честно говоря, я ждал всего. Но что увижу вас – не ждал никак.

– Тем не менее увидел. Ладно, Юра, давай к делу. Времени не так много. Рассказывай, что знаешь.

– Виктор Александрович, не знаю даже, с чего начать. Сначала я хотел бы сам кое-что спросить.

– Спрашивай.

– С пограничным катером вы придумали?

– Мы.

– Я так и понял. А вот с милицейским катером, болван, я ведь сразу не просек, что к чему. Идиот.

– Зато просек потом. Мы с этим катером тоже немного перемудрили.

– Ладно, Виктор Александрович, у меня вопросов больше нет. Спрашивайте вы.

– Сколько раз ты видел Чемиренко?

– Один раз. Утром, когда он меня встретил. Он изложил, что в принципе от меня нужно, и мы договорились встретиться вечером. В его номере. Но когда вечером я пробрался в его номер, он был мертв. Он сидел в кресле перед телевизором. Телевизор работал, но был выключен звук. У него была свернута шея. Следов борьбы в номере не было. То, что такой человек, как Чемиренко, позволил бы убить себя без борьбы, исключено. Значит, ему свернули шею спящему. Рядом с ним стояла чашка с остатками кофе. И стеклянная банка с растворимым кофе. Думаю, кто-то смог подменить эту банку.

– Взял пробу кофе?

– Да, вот. – Протянул пакетик с пробой Гущину. Спрятав пакетик, тот кивнул:

– Что с Аней Селиховой?

– Ее просто задушили у нее на квартире. На следующее утро. Думаю, она еще спала.

– Ты был у нее на квартире?

– Да, на следующее утро после того, как побывал в номере Чемиренко. Она лежала на кровати в ночной рубашке, на шее были следы пальцев.

– Сфотографировал их? Чемиренко и Аню?

– Нет. У меня же не было фотоаппарата.

– Да, я забыл. У тебя нет никаких подозрений, кто мог это сделать?

– Думаю, это сделал кто-то с крейсера. Скорее всего, кто-то из спецназовцев.

– Что они вообще представляют собой, эти спецназовцы?

– Командир спецназовцев, майор Кулигин, явно повязан с Петраковым и вовлечен в сговор. Возможно, вовлечены в сговор еще несколько десантников. Но основная масса ничего не знает.

– А команда?

– Команда, думаю, тоже ничего не знает. Правда, есть человек, который слишком уж часто общается с Петраковым.

– Кто это?

– Капитан третьего ранга Лапик. Корабельный криптограф.

– Мы тоже думаем, что Лапик вовлечен в дело. Крот связывается именно с ним, нет никакого сомнения. Лапик ведь раньше работал в ГРУ.

– В ГРУ?

– Да. Немного, чуть больше года. А потом перевелся на флот. Значит, ты считаешь, большинство команды ничего не знает?

– Да. Я слышал несколько разговоров. Не отвечаю за точность, но по этим разговорам выходит, что перед самым выходом в рейс на «Хаджибей» поднялся какой-то крупный чин из Главморштаба, контр-адмирал. И проинструктировал старших офицеров, что крейсер идет якобы на выполнение какого-то особого задания. Этот контр-адмирал дал указание старшим офицерам провести по этому поводу беседы с подчиненными.

– Черт… – Гущин сцепил руки. – Любопытная история. Не узнал, как фамилия этого контр-адмирала?

– Точно фамилию не узнал. Похоже на Толубеев или Фалеев. Что-то в этом роде.

– Подожди… Очень может быть, что это контр-адмирал Сабатеев. Ладно, это можно будет легко проверить. Вооружение, спрятанное на крейсере, видел?

– Мне удалось увидеть только два МиГ-29. И вертолет.

– Только два самолета и вертолет?

– Да. Но думаю, и самолетов, и вертолетов на крейсере гораздо больше. Да и остального. Но все вооружение спрятано в ангарах нижних палуб. Проход туда тщательно охраняется.

– Охраняется – кем?

– Спецназовцами. Мне повезло, я чудом проскочил в ангар нижней палубы, где стояли два новых МиГа. Потом спецназовцы пытались выяснить, видел ли я эти МиГи. Но вроде пронесло. Вот, держите. – Протянул бумажку. – Это бортовые номера двух самолетов МиГ-29 и вертолета А-1, которые я видел лично.

Спрятав бумажку, Гущин спросил:

– А вертолет ты где видел? Тоже в ангаре?

– Виктор Александрович, не поверите, но я на этом вертолете летал на боевое задание.

– На боевое задание? – Гущин улыбнулся. – Юра, шутишь?

– Нет.

– Юра… Давай говорить серьезно.

– Да я серьезно, Виктор Александрович.

Седов подробно рассказал о полете в Эль-Душ, минировании в поселке Бир-Сафсат и попытке нападения на крейсер, которую удалось отбить. Рассказал и о смерти Сергея Листратова.

Гущин слушал, постукивая по столу пальцами. Когда Седов закончил, покачал головой:

– Значит, ты говоришь, Петракова предупредил кто-то из Каира?

– Да. Об этом обмолвился Довгань. А насчет египетской береговой радиостанции, которая обеспечила нас джипом, Довгань рассказал мне сам.

– Черт… Вообще-то я знаю об этом случае.

– Знаете?

– Да. Петраков сообщил в Главморштаб о попытке неизвестных катеров напасть ночью на крейсер. И о том, что эта попытка была отбита. Сообщил он и о смерти на боевом посту одного из членов экипажа. И все. О том, о чем рассказал мне сейчас ты, особенно о предупреждении из Каира и береговой радиостанции, он не обмолвился ни словом.

– Естественно.

– Кто мог организовать это нападение, не знаешь?

– Виктор Александрович, все катера были без опознавательных знаков; при боевиках, которых мы убили во время стычки, не было никаких документов. Откуда они взялись, кто их послал – думаю, мы уже не узнаем.

– Неизвестно… – Гущин снова постучал по столу пальцами. – Раз это как-то связано с Каиром и с береговой радиостанцией, может, и узнаем. Правда, придется повозиться. Не пойму только, как Петраков мог решиться на этот ваш рейд. Как он вообще мог додуматься до такого.

– Петракова уговорил Довгань.

– Довгань?

– Да. Но если честно, Виктор Александрович, эту идею, насчет рейда, Довганю подал я. – Седов усмехнулся. – Вы считаете, неправильно?

– Юра… Обычные твои примочки.

– А что?

– Чудо, ты же спас крейсер, ты ведь отлично понимаешь это.

– Понимать-то я понимаю.

– Ладно. Спас один раз, спасешь и второй. Как они собираются передать покупателям вооружение с крейсера, ты, конечно, не знаешь.

– Не знаю.

– И не догадываешься?

– И не догадываюсь. Виктор Александрович, тут могут быть самые разные варианты.

– Могут. Значит, Юра, я добился того, что здесь, в Аравийском море, в моем распоряжении постоянно будет находиться рота спецназа ВДВ. И средства доставки, как по морю, так и по воздуху, сторожевой корабль, два самолета с вертикальным взлетом, вертолеты. Базируется рота неподалеку. Но любое применение этой роты без доказательств будет считаться должностным преступлением. Понял? – Протянул бумажку. – Вот, держи, здесь еще две волны для связи. В критический момент ты всегда можешь связаться со мной лично и вызвать моих спецназовцев. Но только в критический момент. Судя по тому, что они подключили к делу Сабатеева, они готовят подстраховку, поэтому нам как воздух нужны доказательства. Понял?

– Понял, Виктор Александрович.

– Ладно. Что тебе нужно для работы?

– Вы же знаете, что мне нужно. Техника.

– Знаю, Юра, знаю. Поэтому я тебе ее и принес. – Гущин придвинул к нему кейс. – Смотри.

Раскрыв кейс, Седов всмотрелся в закрепленную ремнями и уложенную в гнезда разведывательную технику. Это были самые новейшие, разработанные в лучших лабораториях средства слежения, наблюдения и имитации. Кроме двух-трех приспособлений, он был знаком почти с каждым. Здесь же в одном из кармашков лежал подробный план-схема крейсера «Хаджибей».

Выяснив, что представляют собой новинки, сказал:

– Виктор Александрович, супер.

– Возьмешь все?

Конечно, он взял бы все. Объяснение, почему шкотовый приобрел на берегу кейс, в принципе можно найти. Можно поступить по-другому: купить на базаре сумку и переложить туда все, что лежит в кейсе. Тем, кто увидит, как он возвращается с сумкой, будет понятно: он что-то приобрел на берегу. Но Довгань и Алла могут поинтересоваться, что он купил. Просто в шутку поинтересоваться. Нет, все он не возьмет. Да ему все и не нужно.