Текст книги "Изумрудный сад"

Глава 9

– Из-за чего, скажи мне, ради Бога, весь этот шум? – выдохнула Бранди, уставившись вслед удалявшейся фигуре Дезмонда.

– Из-за пьяного бреда моего презренного братца, – отрезал Квентин.

Он отвернулся, все еще полыхая гневом не столько на Дезмонда, сколько на себя. Что на него, черт возьми, нашло? Не появись в ту минуту Бранди, он бы расправился со своим братом, причем не только словесно, но и, вполне возможно, при помощи кулаков. А так он умудрился довести Дезмонда до бешенства, сделав то, от чего предостерегал Бранди, разве что не развенчал его идею назвать Бранди своей герцогиней.

Квентин сделал глубокий вдох, чтобы выровнять дыхание, затем еще один, И это так называемый истинный дипломат, известный умением властвовать собой.

О чем он только думал?

Ответ был столь же очевиден, как и вопрос. Он ни о чем не думал. Он просто чувствовал.

– Проклятие! – тихо выругался он, повернувшись к открытому буфету. Мысль накачаться спиртным внезапно показалась очень привлекательной.

– Прошу прощения, милорд, – кашлянула миссис Коллинз, неловко переминаясь с ноги на ногу. – Мне унести поднос с едой?

Квентин запоздало вспомнил о присутствии экономки.

– Нет. – Он повернулся с бокалом в руке. – Если только Бранди не устала и не желает пойти отдохнуть.

Он вопросительно посмотрел в сторону Бранди, словно приросшей к полу на пороге гостиной. Девушка перевела понимающий взгляд с опустевшего холла на Квентина.

– Я совсем не устала, – ответила она, не скрывая попытки определить на глаз, в каком он состоянии. – Кроме того, – ее улыбка разогнала напряженность, нависшую в комнате, – я только что переоделась в приемлемое платье и смыла пыль наших дневных приключений. Жаль, если мои труды пропадут даром.

– Действительно будет жаль; – согласился Квентин. Он несколько смягчился, когда окинул ее одобрительным взором с блестящей макушки до края небесно-голубого платья. – Особенно потому, что твои труды дали такие прелестные результаты.

– Так мне оставить поднос, милорд? – вмешалась миссис Коллинз.

– Хм? А, миссис Коллинз. – Он растерянно улыбнулся, осознав, что уже во второй раз за последнюю минуту забыл о присутствии экономки. – Да. Оставьте его на столе, чтобы мы могли насладиться вашей несравненной стряпней. А также примите мои извинения за Дезмонда. Он сам не свой после смерти отца.

– Конечно, сэр. – Сочувственно кивнув, миссис Коллинз поставила поднос на сервировочный столик. – Что касается моей несравненной стряпни, то, думаю, вам следует знать: я принесла только чай и лепешки. В этот час мне следовало бы подать что-нибудь более существенное. Однако, – добавила она с улыбкой, – исследовав вашу пустую корзинку, я подумала, что вы, наверное, еще не пришли в себя после пикника.

– Мудрое решение, миссис Коллинз, – согласилась Бранди, скривившись от одной мысли о еде. – Я все еще не отдышалась от того вкуснейшего изобильного пиршества. Неудивительно, что Посейдон и Богиня так радовались, когда избавились от тяжеленных нош. – Она сморщила носик. – Я, наверное, еще несколько дней даже смотреть не смогу на что-либо съестное.

Лицо миссис Коллинз разочарованно вытянулось.

– За исключением ваших чудесных лепешек, – поспешно добавила Бранди. – Как бы я ни насытилась, у меня всегда останется место для них. И для нескольких чашек вашего превосходного чая.

Экономка расцвела:

– Отлично. Я принесла вам дюжину лепешек – только что испеченных – и большой чайник. Если захотите еще, позвоните, и я принесу.

– Чудесно. – Бранди вздрогнула. – Большое спасибо.

– Не стоит, мисс Бранди. Что-нибудь еще?

– Пока нет, миссис Коллинз. – Это ответил Квентин, решив прийти на помощь Бранди, когда заметил, что ее кожа приобрела зеленоватый оттенок. – И спасибо вам… мы обещаем позвонить, как только покончим с запасом лепешек.

– Хорошо, сэр. – Экономка присела в реверансе. – Тогда я вернусь к своим обязанностям.

За ней закрылась дверь. Бранди отошла как можно дальше от столика, от которого поднимался аромат еды. Квентин, хотя и не пришел в себя, все же не смог побороть искушения подразнить ее.

– Я налью тебе чаю, – галантно предложил он. – Что тебе положить на тарелку? Одну вкуснейшую лепешку или две?

– Это зависит от того, – быстро нашлась она, – хочешь ли ты, чтобы я облегчила свой желудок на один ботфорт или на два.

Квентин затрясся от смеха:

– Малопривлекательная перспектива. Ладно, солнышко, можешь не есть.

– Можешь не стараться отвлечь меня. – Подобрав юбки, Бранди прошла по комнате. – Ничего не получится, Квентин, – только не в этот раз. Ситуация слишком осложнилась, чтобы не обращать на нее внимания.

– Какая ситуация? – И снова в его голосе прозвучала не свойственная ему суровость.

Но Бранди не смутившись продолжала:

– За все двадцать лет моей жизни я никогда не видела тебя таким – готовым вот-вот взорваться. А еще я никогда не слышала, чтобы ты бранил кого-то так, как сейчас бранил Дезмонда. Почему, Квентин? Что спровоцировало твой гнев? – Она помолчала, чтобы побороть волнение. – Неужели я была причиной вашей ссоры? Как раз этого я и боялась. – Вздохнув, она запрокинула голову, чтобы поймать взгляд Квентина. – Значит, я правильно догадалась. Я слышала, как несколько раз выкрикивалось мое имя. Поэтому спрошу без обиняков: я вбиваю клин между тобой и Дезмондом?

Ироничный вопрос Бранди заставил Квентина хрипло рассмеяться:

– Вряд ли, солнышко. Клин, о котором ты говоришь, был вбит три десятилетия назад.

– Возможно. – Бранди не сводила с него серьезных глаз. – Но ты всегда старался не обращать на него внимания. До последнего времени. После твоего возвращения в Котсуолд что-то изменилось.

– Изменилось многое. – Красивое лицо Квентина как-то странно исказилось. – Я отсутствовал четыре года. Это долгий срок, Бранди… и мы оба в этом убедились.

Сердце ее замерло от выразительного взгляда, усилившего и без того ясный намек в его словах.

– Да, – тихо ответила она. – Четыре года – действительно долгий срок – во многих отношениях для всех нас.

Бранди решительно подавила чувство, всколыхнувшееся у нее в груди, чтобы не отвлекаться от главного. Она просто обязана была добраться до сути столкновения между братьями.

– Квентин. – Она выхватила бокал из его руки и поставила на буфет, чтобы вцепиться ему в локоть. – Поговори со мной… о Дезмонде. Насколько я помню, ты всегда делал ему поблажки, ссылаясь то на его слабость, то на ревность, то на замкнутость. Ты всегда старался, чтобы между вами возникло хоть какое-то единство, насколько он позволял. Это была я, а не ты, кто постоянно жаловался на его непробиваемую твердолобость. А ты пытался понять его, даже защищать. А теперь вдруг впервые ты проявляешь враждебность, которая совершенно несвойственна твоему характеру.

– Мы с Дезмондом поспорили, солнышко. Во время споров люди теряют самообладание.

Бранди энергично затрясла головой:

– Только не ты… Ты никогда не теряешь самообладания. И только не с Дезмондом. Кроме того, я говорю не о ссоре, которую прервала, и даже не о твоей вспышке гнева. Я говорю о презрении, с которым ты отзываешься о Дезмонде в последние дни, о горечи, которая слышится в твоем голосе, стоит мне упомянуть его имя, о скрытой враждебности, которая исходит от тебя в его присутствии, – ничего этого не было, пока ты не уехал в Европу. Поэтому прошу тебя, ответь на мои вопросы: что произошло после твоего возвращения в Колвертон и какое отношение к этому имею я?

– Мои разногласия с Дезмондом очень сложны, – попытался уклониться от ответа Квентин. – Что касается спора, который ты только что слышала… да, он возник из-за тебя. Но это не твоя вина.

– Позволь мне самой решить – после того как ты расскажешь, что именно в моем поведении так вам не понравилось. Скачки? Рыбалка? Поздние прогулки?

– Нет, нет и еще раз нет. Хочешь правду? Дело вовсе не в твоем поведении, а в моем. Бранди нахмурилась:

– Твоем? Не понимаю.

– Дезмонд утверждает, будто я пытаюсь соблазнить тебя, – проговорил Квентин, глядя прямо ей в глаза.

– Он утверждает, что ты… О Господи! – Бранди побледнела. – Он действительно обвиняет тебя в этом?

– Действительно. И отнюдь не двусмысленно.

– Как же ты отреагировал?

– Во многом так, как ты слышала. Я пришел в ярость.

– Я могла разобрать только твой тон, а не слова. Ты отверг его обвинения… по крайней мере я предполагаю, что ты это сделал.

– Разумеется. – Квентин сурово сжал губы. – Но брат и у ухом не повел. Он верит тому, во что хочет верить. К тому же он убежден, что вопрос о твоем будущем в качестве герцогини был почти решен, только мой приезд помешал его планам. Я бурно отреагировал и тем самым ухудшил все дело. Вспылив, я чуть не ударил его. Разыгралась безобразная сцена. – Сам того не сознавая, Квентин взял Бранди за руку.

– Мне очень жаль, – прошептала она.

– Ни о чем не жалей. – Он отпустил ее руку и, схватив бокал, жадно глотнул. – Так тебе нужна правда? – Он грустно улыбнулся. – Конечно, только правда. Если дело касается тебя, на меньшее я не способен. Я не так рассержен на Дезмонда, как на себя самого. Его обвинения оказались чертовски близки к цели, открыв истину, которую я отказывался принять после моего возвращения. – Квентин задумчиво уставился в полупустой бокал. – Ты и я… между нами возникли сильные чувства, Бранди. Было бы безумием отрицать их. И таким же безумием прислушиваться к ним. – Он удрученно замолчал и добавил: – Даже смешно, правда? Дезмонд наконец-то прав в своих подозрениях, а я впервые хотел бы, чтобы он ошибся. – Квентин осушил бокал до дна.

– Почему? – тихо спросила Бранди. – Почему ты хочешь, чтобы он ошибся?

– Ты сама знаешь. Потому что, несмотря на все чувства, я не могу обещать тебе вечность. А на меньшее для тебя я не согласен.

– А если наши чувства нельзя подавить или уничтожить?

– Мы должны.

Бранди опустила темные ресницы, чтобы не выдать взглядом горькое разочарование.

– В любом случае, солнышко, Дезмонд недоволен не только из-за тебя и наших с тобой отношений. Как ты слышала ранее, он еще зол из-за моего решения разыскать убийцу наших родителей.

Бранди коротко кивнула:

– Он весь покрылся багровыми пятнами, когда услышал, что ты рассказал мне о своей встрече с Хендриком. И чуть не взорвался, когда я объявила, что хочу принять участие в обсуждении следующих шагов, какие следует предпринять.

– Чуть меньшее раздражение у него вызвало мое намерение действовать самостоятельно. Он убежден, что только власти могут докопаться до истины.

– Но ты не согласился.

– Нет. – Квентин вопросительно приподнял темную бровь. – А ты?

– Я тоже с ним не согласна, – ответила Бранди. – Я уверена, что сыщики с Боу-стрит исследуют все версии. А мы должны исследовать невозможное.

Квентин улыбнулся ей с нежностью:

– Достаточно одной твоей силы духа, чтобы поддержать меня.

Бранди вскинула ресницы:

– Я рада.

Оба замолчали, испытывая неловкость. Квентин шумно прокашлялся:

– Наверное, мне пора вернуться в Колвертон.

– Если ты считаешь, что так будет лучше. – Бранди помешкала, потом заговорила о самом ближайшем будущем: – Скажите, милорд, вы намерены выполнить свое обещание?

Квентин заморгал:

– Какое обещание?

– Вы сказали, что нам нужно подождать, пока Дезмонд не получит известие от мистера Хендрика, а потом уже отправляться в Таунзбурн, чтобы просмотреть бумаги отца. Что ж, мы получили долгожданную новость. Результаты нулевые. Поэтому завтра я хочу поехать в Таунзбурн.

Квентин кивнул, хотя не сразу:

– Ладно, солнышко. Завтра так завтра. Я заеду за тобой в девять, тогда большую часть дня мы сможем провести в замке твоего отца. Договорились?

– Договорились. – Бранди приподнялась на цыпочки и коснулась губами подбородка Квентина. – Спасибо, Квентин.

– За что? – выдавил он.

– За то, что не отмахнулся от меня. Не нарушил обещания. За то, что понимаешь меня.

– Солнышко… – Он взял ее лицо ладонями.

Раздался резкий стук в дверь.

– Да? – откликнулся Квентин.

– Мастер Квентин, мисс Бранди. – В комнате неожиданно появился Бентли, вид у него был серьезный. – Прошу простить за вторжение. Но мне нужно с вами немедленно поговорить, милорд.

– Что случилось, Бентли? – спросил Квентин, предчувствуя недоброе. – Какое-нибудь несчастье? Бентли быстро оглядел комнату.

– А мастер Дезмонд здесь?

– Был здесь. Только что уехал в Колвертон. Вы, должно быть, разминулись на дороге.

– Понятно. Наверное, это даже к лучшему. Причина, по которой я оказался здесь в столь поздний час, очень важная и, возможно, конфиденциальная. – Дворецкий вынул из кармана сложенный конверт. – Это пришло вам, сэр… из военного министерства.

– Из военного министерства? – удивился Квентин, быстро протянув руку за письмом.

– Да, милорд. Приехал посыльный из Уайт-холла и все твердил, что это срочно. Очень расстроился, узнав, что вас нет дома, и поначалу даже не хотел передать мне послание. Однако я убедил его, сославшись на мою многолетнюю службу вашей семье, и он изменил свое решение – при условии, что я отдам послание вам в руки без дальнейших проволочек.

Квентин молча вскрыл конверт и быстро пробежал глазами письмо.

– Кажется, меня призывают. Приказано явиться немедленно.

– Призывают? – эхом повторила Бранди, потрясенная до глубины души.

Квентин сдержанно кивнул:

– Видимо, я понадобился в колониях. Наши войска столкнулись с непредвиденными трудностями в расшифровке вражеских донесений. Мне приказано отплыть в Америку послезавтра утром с первыми лучами солнца. – Он провел по волосам нетвердой рукой. – Проклятие!

– Послезавтра, – повторила Бранди, сцепив руки, чтобы умерить их дрожь.

– Как раз этого я боялся, – пробормотал Бентли. – Другие приказы не бывают такими срочными.

– Я не могу ехать. – Квентин сунул приказ в карман и начал вышагивать по гостиной. – Только не сейчас.

– Ты должен ехать. – Бранди сама удивилась своим словам. – Ты лучше других знаешь, как расшифровывать закодированные сообщения, Квентин. Твое мастерство незаурядно – как и твоя преданность. Англия нуждается в тебе. Ты будешь не в ладу сам с собой, если подведешь родину.

– Ты права, – согласился Квентин, остановившись посреди комнаты. – Но то же самое произойдет, если я брошу поиски убийцы моих родителей. Нет, солнышко, пока не найден и не наказан этот подонок, я никуда не поеду.

– Зная, как высоко вас ценят в военном министерстве, – принялся рассуждать Бентли, – можно прийти к выводу, сэр, что они не подозревают о недавней трагедии в вашей семье. Если бы военный министр знал о гибели ваших родителей, он бы вначале переговорил с вами неофициальным образом, прежде чем отзывать обратно на войну.

Квентин вскинул голову:

– Ты прав. – Мысль его лихорадочно работала. – Завтра я поеду в Лондон и встречусь с нужными чиновниками. Наверняка они сумеют отложить мой отъезд на неделю, максимум на две. К тому времени уже поймают и накажут убийцу, Ардсли и мои родители смогут покоиться с миром, а я снова начну жить.

– Квентин, тебе не нужно откладывать поездку, – вмешалась Бранди, решительно подавив боль при мысли об отъезде Квентина. – Я смогу продолжать расследование самостоятельно.

– Нет, не сможешь. – Квентин шагнул вперед и схватил Бранди за руку. – И не будешь. Бранди, я уже говорил тебе: попытка разоблачить убийцу – это не захватывающее приключение. Это серьезное и опасное дело, и я не позволю тебе заниматься им в одиночку. – Он прищурился, глядя ей в лицо. – Мне нужно твое обещание.

– Какое обещание? – заморгала она.

– Утром мы планировали отправиться в Таунзбурн. Так вот, обещай, что не поедешь. Только не завтра, когда тебя некому будет сопровождать. Дай слово, что подождешь. – Последовавшее молчание могло означать только одно, и Квентин нахмурился. – Я прошу всего лишь день, солнышко. Ровно столько мне понадобится, чтобы уладить дела с армией. Вечером я вернусь в Котсуолд. На следующий же день мы поедем в Таунзбурн. – Он слегка встряхнул ее. – Мне нужно твое обещание, что ты не отправишься туда одна.

– Ладно, – согласилась она. – Даю тебе слово… я не поеду в Таунзбурн одна. Но как же ты, Квентин? Ты уверен, что действительно хочешь отложить отъезд? Я знаю, как важна твоя карьера… не только для тебя, но и для Англии. Поэтому подумай… ты уверен?

– Абсолютно уверен. – Он осторожно провел пальцем по ее переносице. – Неужели это в самом деле та молодая особа, которая молила меня не покидать Котсуолд? Молила не оставлять ее в первый же невыносимый лондонский сезон?

– Это было четыре года назад, Квентин. Я была еще совсем ребенком.

– За это время ты перестала им быть.

– До прошлой недели я бы не решилась утверждать это. Но теперь, после твоего возвращения, я поняла, что действительно выросла.

Бентли направился к двери, вид у него был, как всегда, непроницаемый.

– Мастер Дезмонд может удивиться, куда я подевался, – громко объявил он. – Приказ я передал, поэтому мне лучше отправиться в обратный путь. Спокойной ночи, мастер Квентин, мисс Бранди.

Квентин метнул взгляд в его сторону:

– Спасибо, Бентли.

– Не стоит благодарности, сэр. – Дворецкий оглядел свою форму и озабоченно нахмурился. – Какая неприятность. Видимо, я поторопился спешиться и оторвал пуговицу на камзоле. – Он вопросительно посмотрел на Бранди. – Это была медная пуговица… очень жаль потерять такую. Если вы не против, мисс Бранди, я бы хотел вернуться завтра утром И поискать ее. Я бы и сейчас это сделал, но слишком темное чтобы найти мелкий предмет. А кроме того, как я только что сказал, меня может хватиться мастер Дезмонд.

– Конечно, Бентли, – Взгляд Бранди потеплел. – Приезжай утром и поищи свою пуговицу. Приезжай прямо к завтраку. Миссис Коллинз будет в восторге. И Герберт тоже обрадуется компании – будет хоть кому пожаловаться на упрямые герани вокруг беседки.

– Благодарю. – Он слегка поклонился. – Тогда я поехал.

Дворецкий исчез в коридоре.

– Бентли – чудесный человек, – объявила Бранди, улыбнувшись Квентину. – И ты тоже.

– Я? – с невинным видом переспросил Квентин.

– Да, ты, – уверенно подтвердила Бранди, подарив ему благодарный понимающий взгляд. – Я не верю, как и ты, что Бентли найдет пропавшую пуговицу в доме или где-нибудь в саду. Скажу больше, я бы поспорила на тысячу фунтов, что если бы Бентли только захотел, то в ту же секунду обнаружил бы пропажу не где-нибудь, а у себя в кармане. Ты не согласен? – Она нежно потерлась о его подбородок. – Мне очень повезло, что за мной присматривают два таких человека. Бентли правильно догадался, что мне совсем не улыбается провести завтрашнее утро одной, и, добрая душа, он пришел мне на выручку, хотя ни его доброта, ни прозорливость не должны меня удивлять. Ведь он всю жизнь провел в той же замечательной компании, что и я, с моим чудесным учителем – человеком, который научил меня стрелять, рыбачить… и любить. – Бранди снова приподнялась и легко коснулась губ Квентина. – Спасибо тебе за все. Твоя преданность значит для меня все на свете.

Квентин молча погладил ее по волосам.

– О чем задумались, капитан Стил?

– Я думаю, что ты столь же умна, как и красива. – Его пальцы неспешно ласкали ее шею. – А еще я думаю, что если не уйду сию секунду, то все мои благородные намерения полетят в тартарары.

– Надеюсь, – прошептала она, и взгляд ее стал совсем бархатным.

– Бранди…

– Я знаю. – Она мягко прижала палец к его губам, заставив замолчать. – Просто поцелуй меня перед сном. – Улыбнулась дразнящей улыбкой. – В конце концов, раз ты так старательно обучал меня искусству поцелуя, я бы хотела попрактиковаться в том, что выучила.

Глаза его потемнели, когда он посмотрел на ее губы.

– Что же ты хочешь повторить – поцелуй, который ты можешь позволить, или запрещенный?

– Конечно, последний. – Она нежно провела рукой по его шее. – Чтобы уже точно знать, чего мне никогда нельзя никому позволять.

Квентин глухо застонал, сдаваясь, и, опустив голову, жадно приоткрыл губы.

– Господи, солнышко, из-за тебя все мои твердые решения летят к чертям.

– Я рада. – Бранди прижалась к нему всем телом, вложив в поцелуй все то умение, которое обрела благодаря ему. Ее язык легко коснулся его губ, а затем скользнул в рот.

Тело Квентина сотрясла сильная дрожь, он инстинктивно крепче сжал объятия, стараясь слиться с ней в одно целое, и приподнял с ковра. Бранди затрепетала в его руках, охваченная незнакомым ей до сих пор желанием, которое терзало ее тело каждый раз, когда они оказывались вместе.

– Квентин… останься, – прошептала она, когда он оторвался от ее губ и с жаром принялся покрывать поцелуями ее шею и грудь, выступавшую над корсажем. – Не покидай меня… только не теперь. Эта боль невыносима.

Он снова застонал, припав к теплой коже:

– Солнышко, если бы ты только знала, как я хочу остаться. – Его губы исследовали изгиб ее плеча. – Но не могу… не могу.

– Почему? – Она обхватила его голову рукой, наслаждаясь огненным теплом его поцелуев.

– Потому что мы… – Квентин приподнял голову, пытаясь изо всех сил сохранить остатки благоразумия, но напрасно. – Бранди, мы никогда не сможем остановиться на полпути, никогда не примиримся с полумерами. Нам нужно все или ничего.

– Все, – прошептала она, глядя ему в глаза затуманенным взором.

– Нет, любимая, не все. – Он снова поцеловал ее, на этот раз медленно, вкушая сладость обоих уголков ее рта, слегка прикусив сначала верхнюю, потом нижнюю губу, и наконец полностью завладел ее ртом во всепоглощающем поцелуе, который лишил ее дыхания и украл ее душу.

– Квентин… – Она полностью растворилась в бездонности его жадного поцелуя, ее тело напряженно вытянулось, как струна, от пустоты, которую только Квентин был в силах заполнить.

С болью сознавая, что больше этого он ничего не может себе позволить, Квентин вложил в этот поцелуй всю свою муку, смятение, желание, требовавшее и одновременно дававшее ему то, чего он никогда не знал. Он буквально не мог насытиться Бранди: ее вкусом, ее запахом, невероятно чувственным объятием. Он снова и снова впивался ей в губы, чувствуя, как исчезают последние путы самообладания; он знал, что еще несколько секунд – и он понесет ее на диван и займется с ней любовью.

Квентин оторвался от нее, и каждый нерв в его теле протестующе заныл, а боль в чреслах стала такой невыносимой, что он громко застонал.

– Квентин… – задыхаясь сказала Бранди. Он прижался лбом к ее лбу:

– Мы должны остановиться. Сейчас.

– Ты почувствовал боль?

В его пылающем взгляде засветились искорки веселья:

– Мучительную боль. Такую, что я бы хотел погрузиться в нее до скончания века.

Она заморгала, инстинктивно поняв, что сама является причиной боли Квентина, а заодно и лекарством от нее, боли такой же, как ее собственная, рожденной удовольствием, а не мукой. Ей ничего так не хотелось, как утолить эту боль.

– Так почему мы должны остановиться?

– Ты сама знаешь почему.

– Нет, не знаю, – прошептала Бранди, уткнувшись ему в плечо. – Я хочу отдать тебе все. Квентин, неужели ты не понимаешь? Я люблю тебя.

Он резко вскинул голову и дико посмотрел на нее:

– Господи, Бранди, не говори этого.

– Почему же? Это правда, я действительно люблю тебя.

На его лицо легла печаль.

– Я знаю, солнышко, ты любишь меня, но не так, как думаешь. – Он медленно поставил ее на пол и мягким движением снял ее руки с шеи.

– Что это значит – не так, как думаю?

– Дружба рождает совершенно особую любовь, А страсть? Страсть – одна из самых мощных движущих сил в жизни, заставляющая людей совершать поступки, на которые они при других обстоятельствах никогда бы не решились. – Квентин легко коснулся губами ее ладоней: сначала одной, потом другой. – Вполне естественно, что, когда эти два глубоких чувства слились в одно, ты назвала его любовью.

Глаза Бранди расширились от глубокого изумления.

– И ты говоришь мне, что это не любовь?

– Я говорю тебе, что мы не можем этого позволить.

– Ты чертов дурак.

Квентин оторопел. Бранди словно окатила его холодной водой.

– Что?

– Что слышал. – Бранди отступила на шаг от него, пригладив трясущейся рукой растрепанные волосы. – У тебя такой блестящий ум, и в то же время ты совершенно слеп. У тебя на все найдется ответ, а вопросы тем не менее ставят тебя в тупик. Твоя логика безупречна, и все же твои выводы ложны, так как строятся на фактах, а не на чувствах. Короче, ты чертов дурак. И с твоей тупостью я не в состоянии справиться. Эта задача, милорд, только для вас, вас одного. – Ее голос осекся, в глазах блеснули слезы. – Нет. – Она не позволила Квентину произнести в ответ ни слова, сурово мотнув головой, – Возвращайся в Колвертон. Поезжай в Лондон и уладь все дела в министерстве. Но помни мои слова не только о благополучии Англии, но и о благополучии тех, кого ты любишь. Спокойной ночи, капитан Стил.