Текст книги "Изумрудный сад"

В ответ раздался язвительный смешок.

– Ты сам не знаешь, что говоришь, Квентин.

– Мы вновь вернулись к Бранди? Давай не притворяться. Она тебе безразлична, ты никогда не думал о ней. Тебе просто хочется сделать ее своей собственностью, вылепить из нее безукоризненную герцогиню Колвертон. Что ж, сотни женщин с восторгом отнесутся к перспективе играть эту роль. Только подумай, какие возможности перед тобой открываются. – Квентин с отвращением наблюдал, как Дезмонд осушил очередной бокал. – Одно только сознание этого должно заполнить пустоту, которую не в состоянии залить вся твоя выпивка. Ведь, по правде говоря, отец невольно оставил тебе все, к чему ты так стремился: деньги, поместья и этот чертов титул.

– Если и так, то не по собственному выбору.

– Не будь дураком, Дезмонд. Если бы отец не хотел передать титул тебе, то ты не назывался бы теперь герцогом.

Дезмонд лишь злобно улыбнулся:

– Убирайся, Квентин. Ступай к своему драгоценному солнышку. Как ты заметил в начале разговора, у меня деловая встреча в городе.

– Кстати, когда поедешь обратно в Колвертон, захвати с собой Хендрика.

– Хендрика? Зачем это?

– Поймешь, когда побеседуешь с ним. У меня нет ни времени, ни желания объяснять тебе. Тем более что ты опрокинул три бокала мадеры за столько же минут и вряд ли способен воспринять сколько-нибудь важные факты. – Квентин взялся за дверную ручку. – Я предлагаю тебе отставить эту дурацкую бутылку, одеться и выехать в Лондон. Чем скорее ты встретишься с Эллардом, тем скорее привезешь его в Котсуолд. И помни, Дезмонд, что я сказал. – Тон Квентина и неподвижный взгляд были полны угрозы. – Забудь все помыслы о том, чтобы управлять жизнью Бранди. Или разделить с ней собственную жизнь.

– Вижу, ты получил мою записку. Хорошо. Нам нужно многое обсудить. – Хендрик, не вставая с кресла, подался вперед, наблюдая, как Дезмонд нетвердым шагом пересекает его кабинет. – Опять пил.

– Блестящее наблюдение. И во время нашей беседы я тоже буду пить. – Он плеснул в рюмку коньяка и начал ходить от стены к стене.

– Что-нибудь случилось?

– Да. В Брандис стреляли.

– Что? – Хендрик был поражен. – Она пострадала?

– По словам Квентина, она быстро поправится. Видимо, пуля едва задела висок. Но мой брат убежден, что кто-то пытался убить ее.

– Квентин был с Брандис, когда это произошло?

– Нет. Она была одна. В лесу возле Изумрудного домика. Квентин бросился к ней в ту же секунду, как вернулся из Лондона, – легендарный рыцарь в блестящих доспехах. – Дезмонд ухмыльнулся. – А тебя, как видно, не особенно шокирует подозрение Квентина.

– Ты прав. Брандис, несомненно, рассказала ему, что мы с ней обсуждали, когда она приехала ко мне вчера. Это само по себе может дать пищу для размышлений.

– Брандис приезжала к тебе? – изумленно переспросил Дезмонд. – Сюда?

– Вот именно. – Хендрик жестом указал Дезмонду на стул. – Как я уже сказал, нам многое нужно обсудить. – Он подождал, пока Дезмонд тяжело опустился на стул и поставил рюмку на край стола. – Брандис появилась в моей конторе вчера ближе к вечеру, – продолжил поверенный. – Она привезла с собой весьма интересную папочку, которую обнаружила в Таунзбурне. В письменном столе своего отца, – добавил он с нажимом.

– Не могу поверить. – Дезмонд осушил рюмку одним глотком. – Неужели Брандис в самом деле ездила в Таунзбурн и обыскивала стол Ардсли?

– Как видишь. Ты знал о существовании этой папки?

– Я… – Дезмонд потер виски. – Теперь мне кажется, что знал. В голове у меня немного неясно.

– Черт возьми, Колвертон, у тебя в голове не то чтобы немного неясно, а сплошной туман. Думай же!

Дезмонд нахмурился:

– Да, я действительно вспомнил, как Ардсли упоминал что-то насчет тайника в столе с личными бумагами.

Хендрик стукнул кулаком по столу:

– Так почему же, черт возьми, ты не вынул их сразу же после оглашения завещания? Как можно быть таким беспечным?

– А зачем? Что в этой папке такое?

– Записная книжка, дурак. Подробнейший отчет о всех последних деловых операциях виконта с указанием огромных потерь, которые он якобы понес.

– Господи. – Дезмонд сразу сник. – И Брандис пришла прямо к тебе с этой книжкой?

– У нее не было другого выбора, – строго ответил Хендрик. – Ты был, как она правильно предположила, пьян. Квентин находился в отъезде. Поэтому да, она пришла прямо ко мне.

– Какое везение, – облегченно вздохнул Дезмонд. – Ладно, Квентин уже вернулся. Поэтому давай немедленно уничтожим книжку.

– А какой в этом толк? Брандис уже видела проклятые цифры.

– Так давай их изменим так, чтобы они совпадали с цифрами документов, которые хранятся у тебя. Квентин решит, что Брандис все перепутала.

– Ты недооцениваешь ум Брандис.

– Она женщина, Хендрик. Исключительная или заурядная, она все равно не способна вести дела, в отличие от мужчины.

– В самом деле? А вот у нее хватило ума, чтобы забрать книжку с собой.

Дезмонд недоуменно уставился на поверенного:

– И ты позволил ей?

– А ты бы как поступил – отобрал бы книжку силой?

– Постарался бы убедить Брандис, что записи нужно оставить у тебя. – Дезмонд вскочил и закружил вокруг стула. – Ради Бога, Хендрик, ты же юрист.

– А Квентин, как ты выразился, ее рыцарь в блестящих доспехах. И если ты не в состоянии тягаться с его авторитетом, то как, черт возьми, могу я?

– Квентин. – Дезмонд схватил пустую рюмку и разбил ее о стену. – Квентин. Квентин. Квентин. Куда бы я ни повернулся, везде он. И шагу не могу ступить, чтобы не наткнуться на своего образцового брата Квентина.

– Ты закончил свою истерику? – холодно поинтересовался Хендрик. – Потому что если да, то нам предстоит решить одну проблему. Записная книжка – это только начало. Самое главное – план Брандис.

– План? – Дезмонд резко повернулся и посмотрел ему в глаза. – Что еще за план?

– План, о котором, как, несомненно, решил Квентин, я упомянул в своей записке, когда вызывал тебя в Лондон. – Хендрик хмуро наблюдал, как Дезмонд вернулся к буфету и недоуменно пошарил вокруг.

– Где, черт возьми, моя рюмка?

– Ты разбил ее несколько минут назад, – напомнил ему Хендрик ледяным тоном. – О стену. И впредь прошу воздержаться от подобных поступков. Здесь мой деловой кабинет, а не лондонская пивная. Не будь сегодня у Питерса выходной, нам бы пришлось объяснять ему твою детскую выходку. А так я просто впишу стоимость рюмки в твой счет.

– Очень смешно.

– Я намеревался предостеречь тебя, а не развлекать. Поэтому предлагаю серьезно отнестись к моему совету. Поверь мне, Дезмонд, выпивка поможет тебе сейчас меньше всего. А теперь садись.

Пропустив выговор мимо ушей, Дезмонд взял себе другую рюмку и до края наполнил ее коньяком.

– Я хочу услышать, какой план придумала Брандис, – сказал он, вновь опускаясь на стул.

Хендрик бросил недовольный взгляд на рюмку, но воздержался от дальнейших нравоучений.

– Брандис пришла к выводу, что Ардсли был слишком дальновидным деловым человеком, чтобы вкладывать деньги так бездарно, как о том свидетельствуют записи. И это, как мы знаем, правда.

Дезмонд дернул головой и крепче вцепился в рюмку.

– Ты не подтвердил это Брандис?

– Я не осел, Колвертон, – сухо ответил Хендрик. – И не пьяница. – Он выразительно сверкнул глазами, взглянув на рюмку Дезмонда. – Я попытался заверить Брандис, что у ее отца была полоса невезения. Но у нее остались сомнения. Она подозревает, что один из компаньонов Денерли обманул его. Она намерена опросить каждого, собрав всех вместе. Здесь. В моей конторе. На этой неделе, если удастся.

Тихо выругавшись, Дезмонд залпом выпил рюмку.

– А когда же она собиралась рассказать об этом мне?

– Видимо, когда ты оторвешься от бутылки, – Хендрик отмахнулся, перехватив разозленный взгляд Дезмонда. – Или полагаешь, Брандис не заметила, как часто ты стал пить? Она очень беспокоится о тебе… из-за того, что ты вечно под винными парами. Однако мне удалось убедить ее, что тебе следует принять участие в этом собрании. Я напомнил ей, что как ее официальный опекун и преемник в делах Денерли ты будешь вдвойне заинтересован стать участником собрания – во-первых, ради ее безопасности в этой, возможно, рискованной ситуации и, во-вторых, ради сохранности ее наследства, а также будущих капиталовложений.

– Превосходно, – пробормотал Дезмонд. – Значит, теперь я приглашен на свою собственную погибель.

– Не будь дураком. У меня нет ни малейшего желания созывать это собрание.

– Ну и как же ты объяснил это Брандис?

– А я ничего не объяснял. Я просто выиграл немного времени, пообещав ей, что просмотрю документы всех, кто перечислен в записной книжке – они, к счастью, мои клиенты, – затем разошлю предварительные письма, оповестив их о предстоящем серьезном деле, и выберу подходящее для всех время и день собрания.

– А ничего этого ты делать не собираешься?

– Напротив. Я сделал и то и другое, прежде чем покинуть контору вчера вечером – но несколько иначе, разумеется. Мои послания были гораздо более благожелательны по тону, чем предполагалось. Не говоря уже о том, что я знаю наверняка, что трое из моих клиентов сейчас находятся за границей, а двое отдыхают в Брайтоне. Так что впереди у нас несколько недель, чтобы убедить Брандис отказаться от своих намерений.

– И как же нам удастся это сделать? Этой девушкой не так легко манипулировать, если тебе это еще не ясно.

– Ты не будешь ею манипулировать. Ты попытаешься отговорить ее.

– Я?

– Ты, – прогремел в ответ Хендрик. – А я тем временем поговорю с Квентином. Если мы оба правильно себя поведем, то скоро идея этого собрания будет похоронена.

– И ты, наверное, даже знаешь, как этого добиться?

– Разумеется. У Брандис наверняка накопилось много вопросов к тебе – вопросов, имеющих отношение к делам отца. В конце концов, кто работал в более тесном контакте с Денерли, чем человек, которому он доверил свое дело? Все, что тебе надо сделать, – это признать, с большой долей неохоты, конечно, что цифры в записной книжке Денерли верны. Что отец никогда не говорил ей о том, какую неудачу потерпели все его капиталовложения, а также какую важную, роль ты сыграл в поддержании его финансового благополучия, потому что не хотел предстать в невыгодном свете в глазах любимой дочери. Это должно отбить у нее охоту заниматься своей теорией дальше.

– Это мне по плечу. – Дезмонд тряхнул головой, чтобы прояснить мысли. – Но при чем тут Квентин?

– Очевидно, Брандис рассказала Квентину не только о нашей вчерашней встрече, но и о письмах, которые я должен был разослать. С чего бы он иначе решил, что Брандис в опасности, как ты думаешь?

Дезмонд тупо смотрел на него.

– Думай, Колвертон, – нетерпеливо велел ему Хендрик. – Твой брат полагает, что мои письма вспугнули убийцу, преступник понял, что Брандис намерена сорвать с него маску.

Затуманенный мозг Дезмонда быстро нашел связь.

– Квентин полагает, что один из списка на самом деле обманул, а затем убил Ардсли… а теперь охотится за Брандис?

– Очень хорошо, – последовало язвительное замечание. – И понадобилось для этого всего-то в два раза больше времени. Не так уж плохо, наверное, после… скольких рюмок?

– До нормы еще не добрал. – Чтобы подтвердить свое заявление, Дезмонд начал приподниматься, но, почувствовав приступ головокружения, передумал и снова упал на стул. – Теперь я знаю, почему Квентин хочет, чтобы ты поехал со мной в Котсуолд. Ему нужно обсудить с тобой, благоразумно ли устраивать такое собрание.

– Я ему нужен? Отлично. – Хендрик хлопнул ладонью по столу. – Значит, мне не придется выдумывать предлог, чтобы вызвать его. Я поеду в Колвертон с тобой и выражу свою крайнюю озабоченность безопасностью Брандис. Это должно отвлечь его от главного дела.

– В Колвертоне ты Квентина не найдешь.

Хендрик удивленно приподнял брови:

– Вот как? Надо полагать, твой визит в военное министерство был успешен? Квентин покидает Англию?

– Я бы не сказал. Он раскрыл весь мой план, уговорила Батерста дать ему отсрочку. Нет, Хендрик, мой брат покидает всего лишь Колвертон. Он и мой вездесущий дворецкий переезжают в Изумрудный домик. Чтобы быть с Брандис.

– Понятно. – Хендрик задумался. – Боюсь, твоему плану разлучить Квентина и Брандис не суждено сбыться. Хотя должен сказать, тебе повезло, что ты избавился от Квентина и Бентли. Чем меньше ты будешь их видеть, тем меньше вероятность, что ты проговоришься. Что касается твоего намерения жениться на Брандис, то я бы предложил, чтобы ты во время нашего предстоящего разговора объявил о своей глубокой и неизменной преданности, а также о растущем беспокойстве по поводу ее безопасности и благополучия, которые ты мог бы обеспечить, будь она твоей герцогиней. Подчеркни, что она могла бы получить: титул, состояние, безопасность. Возможно, это твой последний шанс.

– Очень разумно, но бесполезно. – Губы Дезмонда скривились в язвительной злой улыбке. – Брандис абсолютно наплевать на мой титул и все, что с ним связано. А Квентин грозился чуть ли не убить меня, если я помешаю их расцветающей любви.

Во взгляде поверенного промелькнуло удивление.

– Вот уж никак не предполагал, что между Квентином и Брандис возникнет такой союз, – заметил Хендрик, вновь становясь задумчивым. – Тем более сейчас, как никогда, важна твоя тонкость в обращении с Брандис. Даже если ты не сумеешь добиться ее руки, ты не можешь позволить себе потерять ее дружбу – как раз когда так важно, чтобы она прислушалась к твоему совету отказаться от собрания. Если ты не добьешься в этом успеха, нам грозит катастрофа. – Он нахмурился. – Думаю, мне не нужно подчеркивать это.

– Нет, не нужно.

– Хорошо. Тогда ты согласишься со мной в одном: чтобы полностью владеть ситуацией, ты должен полностью владеть своими чувствами, другими словами, быть абсолютно и постоянно трезвым. Во время нашего визита в Изумрудный домик ты не возьмешь в рот и капли спиртного.

– Ты мне не отец, Эллард.

– Не сомневаюсь, именно поэтому Кентон и решил завещать все свое состояние и титул Квентину, – саркастически заметил Хендрик. – Мне бы не хотелось напоминать тебе об этом факте во время нашей поездки в домик Памелы.

– Ты негодяй, – прошипел Дезмонд. – Я заплатил тебе целое состояние, чтобы ты уничтожил новое завещание. И продолжаю платить даже больше, чтобы ты держал рот на замке.

– Я ценю это. Так давай же ничего не портить, хорошо? Итак, подведем итог, – продолжал Хендрик, ни разу не сбившись, – я сказал Брандис, что встречаюсь сегодня с тобой, что я и сделал. Ты сказал Квентину, что привезешь меня в Колвертон, что ты и сделаешь. Все отлично складывается.

– Кроме одной маленькой детали. – Дезмонд провел дрожащей рукой по лбу, внезапно осознав темную реальность. – Кто, черт возьми, стрелял в Брандис? Мы-то с тобой оба знаем, что твои письма, разосланные вечером, и случай с Брандис в лесу никак не связаны. И хотя я терпеть не могу своего брата, одно его утверждение верно. После происшествия с Брандис мне больше не спрятаться от результатов следствия. Карету отца заранее испортили, Брандис чуть не погибла – связаны ли как-то оба эти факта?

– Откуда вдруг такое беспокойство? Не говори мне, что ты в самом деле чувствуешь угрызения совести, – удивленно произнес Хендрик.

– В это так трудно поверить? – взвился Дезмонд. – Я не горжусь тем, что сделал, хотя могу признать, что поступил бы точно так же, если бы пришлось. Но это не значит, что я желал смерти моему отцу или Брандис.

– Успокойся, Колвертон, я и не думал тебя обижать. – Хендрик заерзал в кресле, рассеянно потирая руку. – Однако то, что ты говоришь, не лишено смысла, если исключить все эмоции, конечно. Дорожная катастрофа была единичным случаем насилия, и власти с Боу-стрит, несомненно, рассматривали его как таковой. Теперь все изменилось. Если Квентину удастся убедить их, что ранение Брандис связано со смертью ее отца, власти будут вынуждены рассмотреть это запутанное дело более широко, а следовательно, усилят свои поиски. И если таковые продлятся достаточно долго, то откроются все наши секреты, которые мы пытаемся сохранить. Нет, пора нам брать расследование в свои руки.

– А как, скажи на милость, мы это сделаем?

– Тебе это не суметь. А вот я сумею. – Хендрик откинулся в кресле, смерив Дезмонда спокойным взглядом. – Мне известно гораздо больше частных деталей о каждом представителе высшего общества, чем кому-либо, тем более властям с Боу-стрит. Я говорю не только о финансовом положении, я знаю их друзей, врагов, их связи. Я уверен, что смогу ускорить расследование, но проведу его более тонко. Осторожно. Скрытно.

– Дорого.

– Разумеется. – Хендрик беспечно пожал плечами. – В конце концов оно отнимет у меня много времени, – времени, которое я мог бы посвятить другим клиентам. Клиентам, которые платят кругленькие суммы за мои услуги. – Он небрежно махнул рукой. – Впрочем, забудем об этом. Я снимаю свое предложение. Я никогда бы его не сделал, если бы ты не испытал внезапного приступа сожаления и скорби.

– Прекрати свое лицемерное представление. – Дезмонд неловко поднялся с места. – Результаты расследования волнуют тебя не меньше, чем меня. Но не бойся. Я заплачу. Черт возьми, я уже сейчас столько тебе выплачиваю, что несколько сот фунтов в неделю не играют роли.

– Весьма разумная сумма. Очень хорошо. Я начну вникать в дело, как только вернусь в Лондон. А потому считай наше собрание закрытым. – Хендрик взглянул на документы, разбросанные по всему столу. – Ступай в кофейню Лиммера и выпей там кофе, а не вино. Я скоро к тебе присоединюсь. Через час мы будем уже на пути в Котсуолд.

– Хорошо. – Дезмонд направился к двери.

– Кофе, Дезмонд, – повторил Хендрик предостерегающим тоном, – не вино.

– Я слышал. – Дверь за ним захлопнулась.

Хендрик хмуро откинулся в кресле и опять принялся массировать руку. Пристрастие Дезмонда к вину быстро превращалось в проблему. Выпив, он становился несдержанным и в речах, и в поступках. Судя по вчерашним дипломатичным вопросам Брандис, деловая хватка нового герцога тоже вызывала сомнение. Предостеречь его сейчас, когда глупец уже успел напиться и не мог здраво рассуждать, было бы ошибкой. Оставалось надеяться, что после нескольких отрезвляющих чашек кофе он сможет хотя бы спокойно выслушать его. А после, если беседу с Брандис провести в правильном тоне, она забудет о своих опасениях.

Но оставался еще Квентин, чьи нежные чувства к Брандис облегчали задачу Хендрика, давая ему фору во времени.

И все же Квентин должен убраться из страны.

Но не сейчас. Сначала Дезмонд найдет проклятую улику, которую Кентон так тщательно спрятал, – улику гораздо более серьезную, чем бухгалтерские книги, сулящие Дезмонду погибель, гораздо более страшную, чем кто-либо мог представить, кроме Кентона.

Поднимаясь с кресла, Хендрик вынул правую руку из-под стола, где она оставалась в течение всей беседы с Дезмондом. Потрогав повязку, Хендрик поморщился. Проклятие. Придется снять бинты и натянуть перчатки, чтобы скрыть кровавые ссадины, которые еще не затянулись. Нельзя привлекать внимание к этой ране, особенно во время визита в Изумрудный домик.

Хендрик пересек комнату и тщательно запер дверь, перед тем как заняться болезненной процедурой – снятием бинтов.

«Чертова белка, – злобно подумал он. – Мне следовало свернуть зверенышу шею».

Глава 15

– Как она, Бентли?

С тех пор как пробило полночь, Квентин в четвертый раз распахивал двери своей спальни и выходил в коридор, перехватывая Бентли, стоило ему услышать шаги дворецкого.

– Вполне нормально, сэр. – Бентли стоял как раз напротив комнаты Квентина, давно оставив мысль пройти мимо, не сообщив при этом последние новости о состоянии больной. – Даже лучше, чем вы.

– Я в порядке, Бентли.

– Уже почти час ночи, а вы еще в полном облачении. Если мне позволено будет напомнить, то я взял на себя обязанности сиделки как раз для того, чтобы вы немного поспали. Ведь вы целый день не отходили от мисс Бранди.

– Я все ждал какой-то запоздалой реакции, возможно, даже признаков контузии.

– Думаю, мы можем спокойно исключить что-либо серьезное, милорд. Мисс Бранди только что съела вторую порцию ужина, чтобы компенсировать пропущенный обед, как она сказала, и сейчас поглядывает на дуб под своим окном, чем вызывает у меня немалое беспокойство.

– Поглядывает на дуб?

– Да, сэр. Тот самый, по которому она любила карабкаться.

– А я и не знал, что она лазит по деревьям… – Квентин замолчал на полуслове и подозрительно прищурился. – Что ты имел в виду, говоря «поглядывает»? Как она «поглядывает»?

– С тоской, милорд.

– Она не посмеет.

Бентли вопросительно поднял бровь.

– А что вы говорили только сегодня утром? После того как назвали нас обоих дураками, помните? – Он сделал вид, что задумался. – А, вспомнил. Вы сказали: «Она непоседлива, как мотылек, и так же, как мотылек, не способна оставаться на месте. Нам обоим следовало бы проявить большую дальновидность и знать, что она не сможет и не захочет усидеть дома».

– Я придушу ее. – Квентин зашагал по коридору. Бентли чуть заметно улыбнулся:

– Мне прислать десерт, сэр?

– Нет, – отрезал Квентин и рывком распахнул дверь комнаты, где лежала Бранди.

– Вполне с вами согласен, – пробормотал Бентли себе под нос. – Видимо, сейчас в десерте нет необходимости. Повернувшись, дворецкий заспешил к лестнице.

– Квентин. – Поспешно задернув занавески, Бранди повернулась лицом к нему. – Что ты здесь делаешь?

– Я о том же хотел тебя спросить. – Квентин закрыл за собой дверь и сложил руки на груди. – Что ты только что делала?

– Я…

– Черт возьми, солнышко, разве ты не слышала, что я тебе сегодня говорил? – Квентин пересек комнату, отодвинул занавески и смерил взглядом высокое дерево, темный силуэт которого вырисовывался в ночи. – Так что же ты делала?

– Я слышала каждое твое слово, – ответила Бранди, теребя край халата. – Просто мне нужно было подышать свежим воздухом. А то лежу весь день взаперти, как инвалид.

– Ты пока слаба. Не забыла, утром в тебя стреляли?

– Конечно, не забыла. Голова еще немного болит. – Она осторожно дотронулась до повязки. – Но вообще я чувствую себя прекрасно, если не считать того, что меня держат как в плену, – добавила Бранди. – Перестань беспокоиться. Я всего лишь хотела пройтись по саду. И не по тому, что вокруг беседки, а прямо под окном. Что в этом ужасного?

Квентин перевел взгляд на дерево и снова посмотрел на Бранди:

– Надо полагать, ты проделывала это и раньше?

– Сотни раз. – Бранди озорно улыбнулась.

– Я даже боюсь спросить…

– С шести лет, – ответила она. – Каждый раз, когда Памела и Кентон устраивали здесь прием. Я выскальзывала из этого окна и спускалась на землю по дубу, моему старому приятелю.

– Зачем?

Бранди прикусила губку, раздумывая, насколько откровенной ей следует быть, и затем решила, что дипломатия не является ее сильной стороной.

– Возле гостевого крыла, окна которого смотрят на густой лес, растет пихта. Я потихоньку пробиралась к ней. К счастью, нижняя ветвь у нее достаточно толстая, чтобы мог подтянуться шестилетний ребенок, а на мягких ветвях очень удобно сидеть среди густой зелени. А кроме того, это был отличный наблюдательный пункт. Я часами там просиживала, незаметно наблюдая за Изумрудным домиком и всеми его обитателями.

– Но зачем?

Именно этого вопроса она боялась больше всего. Душа у нее ушла в пятки, но Бранди вздернула подбородок и встретилась с любопытным взглядом Квентина, жалея, что не может предугадать его реакцию. Она медленно начала загибать пальцы:

– Леди Пенелопа, леди Эдвина, маркиза Элмсвуд, та графиня из Йоркшира, дочь канадского чиновника… – Она сделала паузу, чтобы набрать в легкие воздуха и перейти на другую руку. – Леди Элизабет, чей отец хотел вызвать тебя на дуэль…

– Хватит. – Квентин поднял руку и остолбенело уставился на Бранди. – Так ты влезала на то дерево только для того, чтобы наблюдать за мной?

– Нет, милорд, – возразила она, – я влезала на него только для того, чтобы подсматривать за вами.

Квентин тут же громко расхохотался:

– Ах, солнышко, что же мне с тобой делать?

– Ты разозлился?

– Как сказать. Ну и что же ты видела?

– Множество недостойных женщин, стремившихся в твои объятия.

Смех Квентина стих.

– И это все?

– Если ты хочешь спросить, пыталась ли я рассмотреть, что происходило, когда ты уводил какую-нибудь даму в глубину леса, то отвечу сразу – нет. – Бранди потупила взор. – Даже тогда, мне кажется, я не смогла бы выдержать этого зрелища. По иным причинам, разумеется. В то время мною владело детское любопытство и негодование, что мужчина и женщина находят приятными такие тесные объятия. Теперь же… – Она подняла глаза, в которых читалось огромное чувство. – Теперь же я не смогла бы вынести, что ты обнимаешь другую женщину.

Квентин изменился в лице и осторожно коснулся волос Бранди.

– Да мне и не нужна никакая другая женщина, кроме тебя.

– Я твоя, – просто сказала Бранди. Тихо застонав, Квентин поднес к губам блестящий локон ее волос.

– Рядом с тобой, солнышко, я становлюсь стариком. В одну секунду.

– Хорошо. Тогда, возможно, ты поймешь, что я давно выросла.

Что-то промелькнуло в его взгляде.

– Я и так уже понял.

– Я рада. – Бранди дотянулась до него рукой и погладила шею. – Спасибо, что остался, – произнесла она. – Просто знать, что ты рядом, знать, что ты здесь, если мне понадобишься… это значит очень много, почти все.

Взгляд Квентина невольно скользнул по ее фигуре, отметив мягкие плавные линии, скрытые лишь тонким шелком пеньюара. Внутри у него все сжалось, и началась уже знакомая борьба с самим собой, разрывающая душу и разжигающая адский огонь. Бранди, не сводившая взгляда с его лица, отступила на шаг и, развязав пояс, швырнула его на кровать.

– Что ты делаешь? – чужим голосом спросил Квентин. Ее улыбка была само искушение.

– То, что обещала. Пытаюсь соблазнить вас, милорд.

– Тебе не нужно пытаться, я и так покорен, – ответил Квентин, кладя руки на ее округлые плечи, охваченные шелком. – Я борюсь изо всех сил, солнышко, – тихо признался он. – Но, наверное, потерплю поражение.

– Именно в этой битве поражение, как я подозреваю, во сто крат чудеснее победы. – Она ослабила его галстук, расстегнула рубашку и положила ладони на теплую, покрытую завитками волос грудь. – Ты такой сильный, – прошептала она, подавшись вперед, чтобы поцеловать торс, который обнажила.

– Бранди… – Это были и протест, и мольба одновременно, но Бранди не успела ответить. Квентин порывисто отвел ее голову назад и припал губами к ее рту. – Господи, как я хочу тебя, – прошептал он с горячностью возле ее полураскрытых губ, все крепче сжимая объятия.

Он не дал ей времени опомниться, поглотив ее всю с жадностью истомившегося от долгого ожидания человека и немилосердной решительностью, которая подавляла и восторгала одновременно. С радостным стоном Бранди разделила языческую красоту поцелуя, прильнув к своему возлюбленному еще ближе, и шелк ее пеньюара заскользил по его обнаженной груди.

– Солнышко, ты меня убиваешь, – проговорил он, отвечая на ее движение и чувствуя, как от этого еще больше разгорается пламя желания; его руки скользнули к ее груди и принялись ласкать.

– О Господи! – Бранди инстинктивно выгнулась под обжигающей лаской, моля о большем. – Квентин… – Ее пальцы вплелись в густую шевелюру, привлеку его все ближе. – Прошу тебя.

Желание победило рассудок. Квентин опустил голову и припал губами к ее груди. Он почувствовал, как под тонким шелком налилась томлением ее плоть, как затвердели от его ласк выпуклости груди.

Бранди казалось, что она сейчас умрет. Ноги у нее подкосились, а веки сомкнулись, тогда Квентин подхватил ее на руки и отнес на кровать. Но восторг тут же прошел, когда она поняла, что он не собирается присоединяться к ней. Она открыла глаза и вопросительно посмотрела на него все еще туманным взором:

– Квентин?

Он не ответил, а тяжело дышал, пытаясь прийти в себя и прижав кулаки к бокам.

– Квентин? – повторила она, приподнявшись на локтях. Он медленно опустился рядом с ней, сохраняя дистанцию, и взял ее за руку.

– Я был глупцом, солнышко, – торжественно произнес он. – Пытался отрицать очевидное, изменить то, что не поддается изменению, игнорировать то, от чего нельзя убежать. Жребий брошен. А ты ведь давно обо всем знала? Как всегда, ты разгадала мои чувства лучше меня самого.

– Скажи эти слова, – тихо попросила Бранди. – Пусть я уже все знаю, но мне нужно услышать, как ты их произносишь. Ну пожалуйста.

Он поцеловал ей кончики пальцев.

– Я люблю тебя, Бранди. Безнадежно. Беспомощно. – Он поймал ее, когда она кинулась к нему, и зарылся лицом в ее волосы. – Угораздило же меня так сильно влюбиться. Я теперь не знаю, что делать.

Бранди мягко рассмеялась, не в силах скрыть свою искрящуюся радость:

– Возможно, мне не хватает опыта, но я бы сказала, что еще минуту назад ты действовал очень умело. Он даже не улыбнулся:

– Так умело, что продлись все это хотя бы на минуту дольше, я бы сорвал с тебя этот пеньюар и тогда уж ты была бы связана со мной навеки. – Он иронично хмыкнул. – Ты слышишь? Я заговорил о вечности. И это после того, как одна война для меня только что закончилась, а другая еще предстоит. Я так старался быть реалистом и поклялся никогда не давать тебе обещаний, которые не смогу выполнить, и вот что получилось: я заявляю о своей вечной любви и чувствую, что ты нужна мне, как глоток воздуха, я изнываю от желания сделать тебя своею, на что никак не имею права. Бог свидетель, солнышко, я очень старался, чтобы этого не случилось. Но тщетно. Все оказалось бесполезно.

– Квентин… не надо. – Отпрянув, Бранди заставила его замолчать, приложив палец к губам. – Ты мучаешь себя из-за чувства, которое так же естественно, как восход солнца, и которому так же невозможно помешать. Уже много дней я выслушиваю, как ты выплескиваешь чушь о том, почему нам нельзя назвать наши чувства любовью, почему ты мне не пара. Не пора ли и мне дать возможность высказаться?

Квентин неуверенно кивнул.

– Я люблю тебя, Квентин Стил. – Бранди положила ладонь на его сердце. – Я бы никогда не могла полюбить кого-то другого. Я никогда не любила никого другого. Но то, что я любила тебя всю свою жизнь, вовсе не означает, будто моя любовь сейчас такая же, как была вначале. Она изменилась, Квентин. Изменилась, окрепла, повзрослела. Когда ты покинул Англию четыре года назад, я была ребенком. Теперь я женщина. Моя любовь сильнее и глубже, чем способен понять ребенок, тем более чувствовать. А еще она гораздо богаче, потому что возникла из самой тесной и чудесной дружбы, какая только бывает на свете. – Губ Бранди коснулась улыбка воспоминания. – Я знаю тебя, Квентин, Я гордилась вместе с тобой, когда ты получил звание капитана, заслуженное, а не купленное. Вместе с тобой я радовалась, когда сам генерал Веллингтон заявил, что ты нужен ему в Европе, так как только ты, ты один, мог справиться с французскими кодами. Я понимала, как горячо ты предан Англии. Понимаю это до сих пор. Неужели ты действительно мог подумать, будто я позволю тебе отвернуться от всего, что тебе дорого, лишь бы ты до конца дней был рядом? – Ее рука скользнула вверх и погладила его затылок. – Я выросла, Квентин… не только в прямом смысле. Да, потеря папы, Памелы и Кентона была невыносима. Да, я тонула и искала, за что бы зацепиться, что-нибудь прочное и вечное. Вполне естественно, я повернулась к тебе, полагая, что ты выполнишь эту роль. Но не путай временную растерянность, рожденную потрясением и горем, с внутренней душевной хрупкостью. Я сильная. Я выжила. И буду жить дальше. – Голос ее дрогнул. – Теперь мне будет легче. Потому что теперь я знаю, что ты любишь меня.