Текст книги "Изумрудный сад"

– А чем будешь занят тем временем ты? – с подозрением спросил Хендрик.

– Тем, чем был занят последние две недели, – ответил Дезмонд с презрением к самому себе. – Буду пить. Чтобы утопить вину. Потому что правда в том, что мною движет вовсе не чувство порядочности – как бы я сам себя в этом ни уверял. Мною движет страх. Я не хочу умирать, поэтому не стану вмешиваться. В равной степени я не хочу оказаться в тюрьме, поэтому сделаю все, что смогу, лишь бы нас обоих не разоблачили.

– По крайней мере откровенно. – Хендрик вынул часы и взглянул на циферблат. – Я немедленно отправляюсь в Изумрудный домик.

– Прошу тебя, больше никого не убивай, Хендрик. – Дезмонд прибегнул к последней хитрой уловке. – Сыщики с Боу-стрит уже идут по горячим следам, расследуя дорожную катастрофу. Если убьют еще кого-то из семьи Ардсли или отцовской семьи, власти займутся каждым, кто с ними связан – будь то деловые или родственные связи. А тогда тебя точно обнаружат и повесят.

– Тебя тоже, – напомнил ему Хендрик. – У тебя не меньше, чем у меня, оснований убить Кентона. И если меня арестуют, будь уверен, я представлю новое завещание и все фальсифицированные документы и объявлю, что убийца ты, а я не более как соучастник, который помогал тебе осуществить твой коварный план.

– Я так и думал, – мрачно произнес Дезмонд. – Поэтому давай побеспокоимся, чтобы ничего этого не произошло. Найди шкатулку. Обыскивай Изумрудный домик, сколько душе угодно. Но сделай так, чтобы его обитатели остались живы.

Глава 21

– Пока все цифры сходятся.

Бранди захлопнула две книжки с финансовыми записями – отцовскую и Кентона – отложила их в сторону и откинулась в кресле.

– Сижу над ними уже несколько часов и ничего не получила, кроме головной боли.

Квентин поднялся с дивана гостиной и подошел к жене.

– У меня тот же результат. – Он погладил ее щеку и нахмурился, заметив бледный цвет лица. – Солнышко, мы все утро изучали эти книги. На небе ни облака, лес так и манит к себе. Давай оседлаем лошадей и отправимся на прогулку.

Бранди тут же встрепенулась:

– В самом деле?

– Ну конечно.

– Тогда я надену свои новые бриджи.

– Обязательно. – Квентин показал на дверь. – И не забудь сунуть в голенище свой пистолет.

– Не бойся, я вернусь через пять минут. – Бранди кинулась из комнаты, и вскоре о ней напоминало только эхо быстрых шагов.

Улыбнувшись, как улыбаются шалости ребенка, Квентин отругал себя за то, что не предложил раньше оторваться от утомительного занятия. Казалось, еще совсем немного, и они получат ответ на свои вопросы. Но кроме того, они ведь совсем недавно открыли друг друга. И потому, несмотря ни на какое расследование, Квентин намеревался не забывать о своей молодой жене.

Четыре с половиной минуты спустя в гостиную ворвалась Бранди, обхватывая на ходу лентой блестящие локоны.

– Как я выгляжу?

Квентин залюбовался ею, задержав взгляд на плавных изгибах талии и бедер, подчеркнутых бриджами.

– Чертовски соблазнительно.

– Неужели? – Бранди удивленно оглядела себя. – А мне кажется, я похожа на мальчишку.

– Вряд ли. – Квентин помог завязать ленту, с которой никак не могла справиться Бранди. – Твой наряд очень отвлекает, что дает тебе преимущество, поэтому я официально признаю себя побежденным в скачках еще до их начала. Предпочту ехать позади тебя и смотреть. В глазах Бранди сверкнули огоньки.

– Вы ведете себя ужасно неприлично, милорд.

– Если ты желаешь узнать, что такое действительно неприличное поведение, подожди до окончания скачек.

– Звучит чрезвычайно интригующе. Я прямо горю от нетерпения. – Взгляд Бранди упал на записные книжки, и по ее лицу пробежала тень. – А как же все эти записи? Мы еще не закончили их изучение.

– Это подождет.

Бранди все еще сомневалась, покусывая губу.

– Есть идея, – предложил вдруг Квентин. – Почему бы нам не отнести их в беседку? Тогда позже – гораздо позже – мы сможем внимательно все прочитать, но уже в саду, а не в душной гостиной.

– Чудесно. – Последние сомнения исчезли. – Пошли.

Поездка верхом так и не состоялась.

Десять минут прогулки по лесу, десять минут мучительного зрелища, как Бранди вышагивает в облегающих бриджах, – больше Квентин выдержать не смог.

Его собственные бриджи натянулись так, что грозили лопнуть, и тогда он резко остановился.

– Думаю, скачки на сегодня придется отложить, – процедил он сквозь зубы.

Бранди удивленно заморгала:

– Почему же?

– Из-за твоих бриджей. И того, что из-за них происходит с моими.

Взгляд Бранди медленно опустился по торсу мужа.

– О, – только и произнесла она, увидев подтверждение его слов.

Квентин наклонился к ней, его губы нашли пульсирующую жилку на ее шее.

– У меня другое предложение. Если, конечно, ты не возражаешь.

– Хорошо. – Бранди затрепетала, у нее перехватило дыхание. – Раз ты признал себя побежденным в скачках, нет никакого смысла проводить их, – договорила она со стоном, потому что Квентин уже привлек ее к себе.

– Я сдался, да, – тяжело дыша, сказал он, – но все равно требую свой приз. – Он закрыл ей рот поцелуем. – Немедленно.

Тихо взвизгнув, Бранди вся отдалась поцелую, она оплела шею мужа руками и раскрыла губы, уступая его настойчивому языку.

– О… Квентин. – Голос ее дрожал, когда она крепче прижалась к возбужденному телу мужа.

– Займемся любовью, – повелительно произнес он. – В нашем лесу. Здесь. Сейчас. – Его пальцы уже расправлялись с пуговицами на ее блузке. – Как я хочу тебя, солнышко, – простонал он, почувствовав под ладонями ее грудь.

– Да, Квентин. – Голос Бранди был томен, а тело невольно выгнулось под горячими ласками.

Он оторвался от нее, сорвал с себя сюртук и расстелил его на земле. Затем судорожно разделся, разбросав кругом вещи, и повернулся к жене.

Бранди избавилась от одежды в мгновение ока. Квентин увлек ее на мягкую шерстяную ткань и укрыл своим телом, целуя и осыпая ласками, рожденными необузданным лихорадочным желанием, которое накрыло их обоих неумолимой волной.

– Ты готова? – задохнувшись, спросил он. – Я должен быть в тебе.

Из груди Квентина вырвался сдавленный стон, когда пальцы нашли и погладили ее мягкие сокровенные складки, покрывшиеся влагой, что послужило для него ответом. Он овладел ею одним сильным движением, глубоко погрузившись в ее тело, она со всхлипом произнесла его имя и крепко обхватила любимого, как бы для того, чтобы соединиться с ним навеки.

Навсегда. На меньшее Квентин был бы не согласен.

– Бранди…

В этом слове слились призыв и мольба, пронзившая душу Бранди. Разделяя страсть мужа, она отвечала на каждое его движение, ее тело тоже подрагивало от неудержимой потребности утолить желание. Бранди со стоном произносила его имя, впившись ногтями в его плечи, чувствуя, как налились силой его мускулы.

А Квентин ничего не слышал и не чувствовал – для него существовала только Бранди. Каждым своим движением он подталкивал их обоих к краю, за которым ждало утоление.

Бранди вскрикнула и затрепетала в его руках, когда первой оказалась у заветной вершины и перешагнула через нее. Ее восторг заставил и Квентина испытать наслаждение такой сокрушительной силы, что он не был уверен, удастся ли ему уцелеть.

Однако через несколько восхитительных секунд пришло спасение, важность которого, как решил Квентин, была сильно преувеличена.

– А знаешь, – пробормотала Бранди, прижавшись к груди мужа, – мне кажется, я наконец-то выросла.

Квентин усмехнулся: после того чувственного насыщения, которое они испытали несколько минут назад, ее слова звучали особенно смешно.

– В самом деле? – Он устроил ее поудобнее и запустил пальцы в спутанные локоны. – Почему ты так решила?

– Потому что я вдруг потеряла всякий интерес ко всем своим недамским увлечениям. Верховая езда, рыбалка, даже стрельба – все это больше не представляется мне таким захватывающим, как раньше.

– Очаровательное заключение. – Квентин поцеловал ее переносицу. – И тебя это расстраивает?

– Нет. – Глаза Бранди сияли. – Как и обещала Памела, с взрослением приходят другие увлечения и занимают место прежних. И я нахожу, что новые увлечения гораздо интереснее своих предшественников.

– Согласен. – Квентин с хитрой улыбкой оглядел глухой лес. – Но по мнению большинства, твой скандальный подход к этим новым увлечениям делает их еще более недамскими, чем те, что были до них.

– Вот как? – Бранди вопросительно приподняла тонкую бровь, но было видно, что слова мужа не произвели на нее должного впечатления. – Кто все-таки выдумал эти дурацкие правила?

Квентин оставил шутки.

– Несчастные души, ни разу не изведавшие великолепия красоты, которую мы только что познали, – с серьезным видом ответил Квентин. – Красоты, которую я намерен сохранить навсегда.

– Квентин… – Сомнение омрачило лицо Бранди. – Не обещай…

– Навсегда, солнышко, – с жаром повторил он. – Клянусь не столько тебе, сколько себе самому. Мы обсудим с тобой эту клятву, как только закончится расследование. А пока даю тебе слово. – Он нежно коснулся губами ее губ. – Навсегда, моя красавица жена.

Сверху упало что-то острое и ударило Квентина по голове, нарушив торжественность момента.

– Какого черта… – Он дернулся и сел, потирая занывшую макушку и зло оглядывая дерево над головой.

С ветки на него серьезно смотрел Ланселот, поблескивая глазками.

– Полагаю, наша романтическая интерлюдия закончилась, – решила Бранди, бросив недовольный взгляд на ветку. – Ланселот, как видно, оказался еще большим собственником, чем я предполагала.

– Если бы он не спас тебе жизнь, я бы прикончил его, – пробурчал Квентин, поднимаясь с земли и натягивая одежду резко и зло. – Проклятый грызун!

– Ланселот по-своему напомнил нам, что в беседке нас ждет работа. – Бранди тоже поднялась и оделась. – Кроме того, муж мой, – прошептала она, протягивая ему нож и глядя в глаза, – мы теперь вместе навсегда.

На лице Квентина отразилось глубокое переживание.

– Ты права, солнышко. – Он заложил нож за высокое голенище, затем наклонился и, подобрав пистолет жены, точно так же заложил ей в сапог. – Навсегда.

Выпрямившись, он заметил, что глаза Бранди горят волшебным светом, и почувствовал угрызения совести.

– Милая, ты уверена, что хочешь сейчас продолжить изучение бухгалтерских записей?

– Уверена. – Бранди потянулась к мужу и помогла ему застегнуть рубашку. – Кроме удовольствий взросление приносит и обязанности. – Она прижала ладонь к его губам. – Пошли в беседку.

Десять минут спустя они уже сидели на белой скамье с резной спинкой, разложив вокруг себя записи.

– С чего начнем на этот раз? – спросила Бранди. – Мы рассмотрели каждую совместную сделку папы и Кентона за последние полгода. Не нашли ни одного расхождения.

Квентин хмуро уставился в документы:

– Я уже говорил, что не надеялся их найти. Не забывай, все отцовские книги после его смерти попали в распоряжение Дезмонда. Насколько я знаю, брат имел к ним доступ и до этого. Как бы там ни было, ему известно, что в них. И можешь не сомневаться, будь в этих записях хоть одно несоответствие, он никогда не позволил бы нам взглянуть на них.

– Тогда что же мы ищем? – расстроилась Бранди.

– Какую-нибудь мелкую деталь. Такую тонкую, что Дезмонд не сумел заметить. Пока я даже не представляю, что это может быть. Сначала я должен увидеть ее. – Брови Квентина сошлись на переносице. – Меня неотступно гложет другое. То, что во время утренней стычки выболтал Дезмонд.

– О смерти Кентона?

– Нет, о решении отца изменить завещание.

– Судя по словам Дезмонда, завещание осталось без изменений. Он убедил Кентона оставить эту идею.

– Это объяснение Дезмонд дал нам после того, как взял себя в руки и немного одумался. Однако во время своей тирады он сформулировал фразу немного по-другому.

– Я помню, – кивнула Бранди. – Мне тоже не понравилось его утверждение, что он предпринял шаги, чтобы не было никакого нового завещания. Вот почему я попросила его объяснить, что он имеет в виду.

– Чаще правда выплывает наружу во гневе, только ложь сочиняется в спокойном состоянии, поэтому давай предположим, что вспышка Дезмонда выдала его истинные действия. Какие же «шаги» он мог предпринять, чтобы не допустить изменения завещания? – Квентин принялся загибать пальцы. – Насколько я понимаю, у Дезмонда было три возможности: заставить отца замолчать, переубедить его или вынудить отступить от своих принципов.

– Заставить его замолчать? Мне кажется, мы с тобой договорились, что Дезмонд не убивал Кентона. Ты что, передумал?

– Нет. Я все еще верю, что брат не способен на такое неслыханное насилие, как убийство, особенно если речь идет об отце. Поэтому первый вариант отпадает. Давай подумаем о втором. Ты действительно думаешь, что Дезмонд, которого не отличают ни нравственность, ни компетенция, мог повлиять на отца в таком важном вопросе, как передача имущества?

– Нет, конечно, не мог. Но это не значит, что Кентон, фанатично преданный семье, не согласился бы отложить на время свое решение в надежде, что Дезмонд изменится.

– Дезмонд – и вдруг изменится? Через тридцать семь лет? Отец, возможно, чересчур сильно был предан семье, но он не был глуп и трезво смотрел на вещи. Если его вера в Дезмонда была подорвана, как говорит Бентли, и если желание переделать завещание родилось во время последней громкой ссоры, почему тогда он снова передумал и поставил под угрозу все свое состояние? Неужели только для того, чтобы умиротворить Дезмонда?

– Ты меня озадачил, – вмешалась Бранди, вопросительно наклонив голову. – Какая ссора? Что тебе рассказал Бентли? Это имеет какое-то отношение к тому, что Дезмонд вопил сегодня утром?

Квентин сдержанно кивнул:

– Очевидно, отец и Дезмонд поспорили, причем серьезно, за несколько дней до катастрофы. Бентли услышал крик – не мог не услышать – и понял, что ссора серьезная. Особенно в свете того, что сразу после нее отец велел Бентли вызвать в Колвертон Хендрика, чтобы срочно изменить завещание.

Глаза Бранди округлились от удивления.

– Кентон вслух высказал свое намерение в присутствии Бентли?

– Да. И Хендрик приехал на следующий день.

– Ты интересовался у мистера Хендрика, что произошло во время его встречи с Кентоном?

– Конечно. Судя по словам Элларда, отец хотел изменить только пункт, касающийся Изумрудного домика. Но Эллард отговорил его. Тогда я внимательно просмотрел все документы в отцовской папке, что хранится в конторе. В ней не было ни одного упоминания об измененном завещании, как не было ни черновика, ни какого-либо неподписанного документа – кроме стандартного соглашения с Эллардом.

– Тогда я ничего не понимаю.

– Я тоже. Но если Дезмонд не сумел ни переубедить отца, ни заставить замолчать, значит, остается третье. Вопрос в том, как он это сделал? Наверняка это было что-то из ряда вон выходящее, раз отец предпочел все-таки не менять завещание. Именно так и произошло, если отец и Эллард обсуждали на следующий день только Изумрудный домик. – Квентин ударил кулаком по колену. – Мне кажется, у нас есть все детали, но не хватает главной, с которой связаны остальные. Записные книжки, завещание, отцовская записка. Проклятие. Чего, же не хватает?

Бранди неподвижно уставилась на записную книжку отца.

– Я сравнила каждую цифру в этой книжке, каждую сделку, заключенную папой, каждую выплату, совершенную за… – Она замолчала на полуслове и наклонилась вперед, чтобы еще раз рассмотреть какую-то запись. – Как странно.

– Что такое?

– Я только что заметила. – Она показала на строчки, где было записано: «За услуги, оказанные по сделке с кораблестроительной компанией Парсонса, Элларду Хендрику – 300 фунтов».

Квентин быстро пробежал глазами запись.

– Что здесь странного? Парсонс известный кораблестроитель. Отец и Ардсли выступили равноправными партнерами в этой сделке.

– Да, я знаю. Я помню, что видела точно такую же запись в книгах твоего отца. Только Кентон записал в расходы пятьсот фунтов, а не триста.

Кивнув, Квентин ответил:

– Я сразу это заметил. Но если ты сравнишь все суммы, которые Хендрик получал от отца и Ардсли, то заметишь, что везде есть это несоответствие.

– Но почему?

– Я только что упомянул, что отец не успел подписать свое соглашение с Эллардом. Очевидно, Ардсли давно подписал свое. Поэтому его разовые выплаты были существенно меньше, чем у моего отца, ведь он ежеквартально переводил Хендрику определенную сумму, согласно условиям их соглашения. Все очень просто и разумно.

– Одно только не сходится. Отец не заключал никакого соглашения. Ни с мистером Хендриком, ни с кем-либо еще. Это был один из его немногих деловых принципов, который он считал важным, а потому не раз повторял в моем присутствии: «Людям следует платить за выполненную работу. Соглашения сеют амбиции и поощряют лень».

Мысль Квентина лихорадочно заработала.

– Тогда почему отец платил намного больше, чем Ардсли? – вслух удивился он.

Квентин решительно схватил бухгалтерскую книгу Кентона и принялся листать, внимательно изучая каждую запись, относящуюся к Хендрику. Внезапно в его глазах вспыхнул огонь.

– Ну конечно. Как я мог быть таким глупцом? – Он зло рассмеялся. – Когда же я пойму, что жадность в некоторых людях затмевает все остальное – верность и нравственность в том числе?

– Что ты нашел?

– Взгляни. – Квентин показал ей несколько различных записей. – Все суммы, переведенные Хендрику, внесены рукой Дезмонда.

– Это так важно? – Бранди очень удивилась. – Ты сам говорил, что Дезмонд скорее всего имел доступ к бумагам отца. В конце концов, Кентон старался приучить его вести семейные дела.

– Да, ну подумай об этом, Бранди. Несмотря на то что Хендрик вел общие дела наших отцов, им бы и в голову не пришло обсуждать, какой счет он предъявил каждому из них. Поэтому как бы отец узнал, что переплачивает поверенному? Никак. Он просто соглашался с любой суммой, выписанной Дезмондом за оказанные услуги. Даже если это фактически была оплата дел, не отраженных в бухгалтерских записях.

– Каких дел?

– Темных делишек. – Квентин заскрежетал зубами, потому что его осенила еще одна догадка. – Ревматизм! Как же! Лживый ублюдок!

Но Бранди все еще переваривала первое утверждение Квентина:

– Темные делишки? Ты хочешь сказать, мистер Хендрик во всем этом замешан?

– Подлец увяз по самую шею.

– Что же все-таки Дезмонд оплачивал, помимо обычных услуг поверенного? – Она с шумом вздохнула и сама частично ответила на свой вопрос: – Финансовые отчеты.

– Да, хотя, наверное, это самое меньшее. Хендрику не составляло труда подтасовать цифры так, чтобы представить Дезмонда прозорливым финансистом. После этого он сообщал те же данные Ардсли, чтобы записи наших отцов совпадали. До тех пор пока цифры доходов и потерь были одинаковы во всех документах, никто бы ничего не заподозрил.

– Если бы Кентон это обнаружил, он был бы сокрушен горем, – сказала Бранди. – Не только потому, что Дезмонд поступал безнравственно, но и потому, что его обман коснулся именно моего папы.

– Совершенно верно. В таком состоянии отец вполне мог изменить завещание.

Потрясение уступило место холодной уверенности.

– Значит, Хендрик солгал. Кентон все-таки изменил завещание… или, скорее, попытался изменить. А Хендрик нашел способ не выполнить распоряжение, чтобы по-прежнему пользоваться щедростью Дезмонда, наследника титула.

– Поправка. Завещание было, несомненно, изменено и подписано. – На скуле Квентина подергивался желвак. – А потом его спрятали неизвестно куда.

– Почему ты вдруг так уверен?

– Судя по размеру выплат, которые Дезмонд делал Хендрику. – Он положил книжку Ардсли рядом с отцовской и, перелистав обе на месяц назад, принялся сравнивать все записи подряд. – Расхождение в суммах, полученных Хендриком от Ардсли и отца, возросло в последние недели их жизни – примерно в это же время Дезмонд поругался с отцом.

Бранди невидящим взглядом уставилась на цифры.

– И примерно в это же время Кентон вызвал Хендрика, чтобы изменить свое завещание.

– Совершенно верно. Поэтому я и считаю, что отец, несомненно, изменил свою последнюю волю. После этого Дезмонд начал платить Хендрику, чтобы тот позабыл о существовании нового завещания, а когда наступит время, прочитал предыдущий документ.

– Ты полагаешь, Кентон раскрыл замысел Хендрика и Дезмонда? Быть может, в его шкатулке спрятано новое завещание?

– Нет. Это могло поставить под угрозу управление всем имуществом. На такое отец ни за что бы не пошел. Если бы он заподозрил Дезмонда и Хендрика в каких-либо махинациях, то просто поменял бы поверенного и переписал завещание, прежде чем предпринимать карательные меры. Таким образом его имущество было бы защищено, даже если бы он сам не получил этой защиты.

– Тогда что же все-таки находится в шкатулке? Какое-нибудь доказательство, уличающее Дезмонда и Хендрика? Не могу представить, чтобы одно это обстоятельство заставило кого-нибудь из них пойти на убийство трех человек.

– Даже четырех, – уточнил Квентин с плохо скрываемой яростью. – И если я прав, мошенничество Хендрика коснулось не только Дезмонда и наших отцов. Оно затронуло по крайней мере дюжину клиентов. И этот факт мог всплыть на поверхность, если бы всех этих людей собрали на встречу, которой ты добивалась.

Бранди побледнела как полотно.

– Даже четырех, – медленно повторила она. – Четвертой жертвой… должна была стать я?

Квентин закрыл ладонью ее пальцы.

– Да. Я считаю, что ты, сама не подозревая о том, загнала Хендрика в угол, из которого не было выхода. Ему не удавалось убедить тебя отказаться от намерения устроить общий сбор. Но он не мог рисковать, иначе на этом собрании пролился бы свет на все его незаконные махинации. Поэтому ему оставалось только одно: устранить тебя и заодно угрозу будущего собрания, прежде чем клиенты узнают правду. – Квентин крепче сжал ее руку. – Помнишь, как Хендрик и Дезмонд приехали в Изумрудный домик на следующее утро, после того как в тебя стреляли? Так вот, когда Хендрик пожал мне руку, он поморщился, объяснив это ревматизмом. Да, действительно, ему было больно, но не от ревматизма.

– Когти Ланселота, – выдохнула Бранди. – Он напал на Хендрика, да?

– Да. Я не увидел раны, потому что Хендрик был в перчатках, когда приехал в тот день. Поэтому мне остается полагаться только на внутреннее чутье. И оно мне подсказывает, что мой «верный» семейный поверенный повинен во всех смертных грехах. Теперь все, что нам нужно, – это доказательство. – Квентин замолчал, затем порывисто вскочил. – Пойду в дом и принесу записку отца.

– Ты что-то придумал, – догадалась Бранди. – Насчет шкатулки?

– Да.

– Тогда тебе не нужно идти в дом. Я засунула обе записки, которые Кентон тебе оставил, в папину записную книжку. – Протянув руку, она тут же их достала.

– Отлично. – Квентин развернул послание Кентона и принялся вышагивать по беседке, вглядываясь в слова. – Вот здесь. – Он замер. – Ответ очевиден. Мы просто не знали, где искать, не имея всех фактов. Скажи мне, если мы правы и отец действительно узнал о некрасивых поступках Дезмонда, то какие изменения он внес бы в завещание, как ты думаешь?

– Я предполагаю, Кентон лишил бы Дезмонда всего того, что тот мог погубить: поместья, дела, титула – всего, кроме имени.

– И сделал бы меня наследником титула.

Бранди нахмурилась:

– Хотя тебе самому ненавистна эта идея.

– И Колвертон стал бы моим домом, а Изумрудный домик опустел – идеальное место, чтобы спрятать шкатулку.

Бранди быстро поднялась и, подойдя к Квентину, еще раз прочитала записку Кентона.

– Да. Все сходится. «Расцвели» и «глубоко укоренились» – намек на Изумрудный сад.

– А упоминание драгоценных камней, которое мы отнесли только к шкатулке, указывает еще и на Изумрудный домик. – Квентин разрубил ладонью воздух. – Проклятие! Теперь все стало на место. В день нашей свадьбы Герберт говорил мне, что отец незадолго до своей смерти несколько раз один наведывался в домик.

– Должно быть, он искал место, чтобы спрятать шкатулку. – Бранди вцепилась в руку мужа. – Квентин, я знаю Изумрудный домик лучше, чем кто-либо. Если Кентон спрятал здесь шкатулку, я сразу догадаюсь где. Скажи мне, что еще говорил Герберт?

– Только то, что любовь мамы к этому домику, должно быть, передалась и отцу, раз он начал сюда наезжать.

– Я права. Уверена. – Бранди окинула взглядом клумбы вокруг них. – Сад, Все намеки Кентона относятся к саду. Памела почти все время проводила здесь. И Герберт буквально живет в саду. Если он заметил Кентона, то именно здесь, а не в доме. Он ведь редко заходит в дом, разве что только поесть. Не говоря уже о том, что миссис Коллинз, да и остальная прислуга, хоть ее и немного, целый день снуют из комнаты в комнату. В доме Кентон не нашел бы ни места, ни возможности устроить тайник для шкатулки.

– Значит, когда отец написал «видеть глубже поверхности»…

– Он имел в виду, что зарыл шкатулку в саду. Квентин беспокойно оглядел ухоженные газоны.

– С чего нам начать? Тут необъятные просторы. Я сейчас впервые пожалел, что отослал слуг. Будь здесь Герберт, он бы точно вспомнил, где видел отца. Придется мне отправиться в гостиницу и расспросить его.

– Дай мне подумать, – пробормотала Бранди. – Где Герберт проводил большую часть своего времени? Возможно, у северной изгороди. Хотя она недавно расцвела и поэтому не требовала большого ухода. Альпийская горка. – Бранди указала в ее сторону. – Очень вероятно. Мы с Гербертом целую неделю таскали новые камни и укладывали, после того как я окатила старые водой из ручья.

– Поищем там, прежде чем я уеду. Где еще, солнышко? Где еще, кроме альпийской горки, вы работали с Гербертом?

– Везде. – Бранди с шумом вздохнула. – Герберт очень гордился, что весь сад в цвету. Чтобы добиться этого, он редко работал только в одном каком-то месте, если, конечно, не возникало каких-либо трудностей. А это случалось редко. Разве что герани подвели. – Бранди махнула в сторону поникших цветов возле беседки. – Герберт очень из-за них расстраивался. Мы с Памелой посадили цветы незадолго до ее смерти. На какие только ухищрения Герберт ни пускался, но они так и не расцвели… – Бранди замолчала, глаза ее округлились от какой-то догадки. – Квентин…

А Квентин уже обходил беседку, чтобы Поближе взглянуть на увядшие цветы.

– С виду ничего необычного. Только ясно, что здесь недавно перекапывали землю. Это само по себе ничего не дает, так как Герберт наверняка в очередной раз пересаживал цветы.

– Он перекапывает только саму клумбу, – пробормотала Бранди, присаживаясь на корточки рядом с мужем. – А что, если взглянуть вокруг? – Она окинула землю внимательным опытным взглядом. – Вот. – Она подтолкнула локтем Квентина, указав на небольшой, неправильной формы лоскут земли в пяти футах от них. – Там явно кто-то копал, хотя сейчас это уже почти незаметно. Прошло какое-то время. – Она повернулась и посмотрела в глаза Квентину. – Впрочем, копали не очень давно. Квентин, теперь все объяснимо. Шкатулка Кентона тщательно разрисована. Если он закопал ее здесь, краска растворилась в земле и, конечно, отравила почву, поэтому герани погибали. И как бы часто их ни пересаживали, они всякий раз соприкасались с отравленной почвой и увядали.

– Наверняка ты права. – Квентин выпрямился во весь рост. – Где твои садовые инструменты?

– В сарае возле домика. Я принесу. – Она тут же вскочила и понеслась во всю прыть. – За беседкой спрятана лопата, – крикнула она через плечо. – Можешь начинать.

– Хорошо. – Глядя ей вслед, Квентин нахмурился, почувствовав ту же тревогу, которую испытал четыре года назад на этом же самом месте.

Тогда предчувствия его не подвели. Неужели он и сейчас окажется прав? В его душу когтями вцепился страх – леденящий, необъяснимый.

– Бранди! – прокричал ей вслед Квентин.

– Я вернусь через минуту, – отозвалась она, исчезая из виду.

Стараясь отделаться от зловещего предчувствия, Квентин пошел за беседку и принес лопату. Быстро начал копать. В этом месте определенно кто-то уже разрыхлил почву. Сердце Квентина застучало быстрее. Что спрятал его отец? Какое доказательство подтолкнуло Хендрика в пропасть?

Позади хрустнула ветка, и Квентин судорожно оглянулся.

– Продолжай копать, не стоит отвлекаться, – любезно произнес Хендрик, направив взведенный пистолет в голову Квентина. – Приятно позволить кому-то выполнить за себя трудную работу. Признаться, я не просто устал, а уже начал приходить в отчаяние. Целый час обыскивал дом и не нашел никакой зацепки, где может быть шкатулка Кентона. Мне следовало догадаться, что твой блестящий ум решит за меня эту задачу.

– Значит, все-таки это ты. – Квентин опустил лопату.

– Тот, кто убил твоих родителей? Да, я. Но в свою защиту должен сказать, что я желал смерти только Кентону. Остальные… – Он пожал плечами. – Роковое стечение обстоятельств. Если уж быть до конца откровенным, я вообще не намеревался никого убивать. Твой отец, однако, оказался очень въедливым человеком, я таких еще не встречал. Если бы он не лез, куда его не просят, то жил бы по сей день. – Хендрик прищурился. – Копай.

Квентин покорно подчинился, призвав на помощь все свое самообладание. Бунт мог привести лишь к немедленной смерти. И тогда Бранди – да и шкатулка тоже – остались бы на милость Хендрика. Нет. Нужно заставить негодяя говорить, а тем временем придумать план действия.

– Чем же отец заслужил твой гнев? – Квентин с трудом сообразил, с чего начать. – Неужели тем, что нанял сыщика? Хендрик тихо рассмеялся:

– Гаррети? Тоже мне персона. У этого олуха даже не хватило ума, чтобы не действовать напролом. Как только он явился в мою контору и попросил список лиц, с которыми я поддерживаю связь в компаниях, куда Кентон вложил деньги, я легко воздвиг на его пути одно препятствие за другим – начиная от выдуманных поездок за рубеж до текущих бухгалтерских проверок. Нет, Квентин, Гаррети не был для меня проблемой. А вот сам Кентон был. Пока я развлекал его слабоумного сыщика, он предпринял самостоятельное расследование. Опасное расследование. Как ты думаешь, сколько разговоров с глазу на глаз он провел с коллегами и друзьями, чтобы прийти к следующему выводу: расхождения в цифрах существовали не только в его документах, но и в документах других моих клиентов, числом более дюжины? И эти расхождения, хотя в каждом конкретном случае я старался свести их до минимума, в общей сложности вылились в кругленькую сумму. – Хендрик сурово сжал губы. – Никто из тех поганых богачей аристократов не хватился бы нескольких тысяч фунтов. Никто из них ничего бы не заподозрил. Ведь все они доверяли своему поверенному. Только не Кентон. Как только он вычислил, что именно я помогал Дезмонду, он начал копать все глубже и глубже. Его не испугала даже записка с угрозами, которую я послал, а ведь я был почти уверен, что он послушается и бросит свое расследование, хотя бы только для того, чтобы защитить сына. Но он не сделал ничего подобного. Вместо этого продолжил выяснять все обстоятельства с тем же упорством, и его подозрения росли с каждым днем. Мысль о том, чтобы провести остаток дней в тюрьме, пришлась мне не по вкусу. Поэтому, сам видишь, у меня не было иного выхода, как заставить его замолчать.