Текст книги "Все засмеялись, а Гитлер заплакал. Публицистика"

Михалков как общественный деятель и Михалков как режиссер – это два разных человека, порой яростно дискутирующих между собой. Скажем, Михалков-чиновник никогда не откажет себе в легком щекочущем антисемитизме, в щепоти ксенофобии, в разоблачении мировой закулисы. Не то – Михалков-художник.

С момента выхода на мировой рынок (кажется, рекламным роликом итальянского автомобиля, с Ниной Руслановой в главной роли) НСМ четко следит за общемировыми тенденциями и прилежно им следует. Упрекать его в черносотенстве, православии, великодержавном шовинизме и тому подобных глупостях, как это делали и делают некоторые ангажированные критики, явно не стоит. Называешь себя режиссером с мировым именем – будь любезен, соответствуй. В любом фильме позднего Михалкова (да, собственно, и раннего) обязательно найдется место положительному персонажу подчеркнуто не титульной нации. И какому-нибудь отъявленному зверю или тупой скотине – титульной… Из фильма в фильм соотношение меняется не в пользу русских – то есть они все многочисленнее, тупее и звероватее, тогда как татары, грузины, евреи – все рассудительнее и набожнее. Религия – это хорошо. Кто скажет, что это плохо?.. А национализм – это плохо. И опять же – кто против?..

Вот в великом фильме о великой войне мы видим то ли пять, то ли семь персонажей «с той стороны», то есть немцев. Негусто, конечно; но какие-то выводы сделать уже можно. Они суть таковы: в принципе, это люди как люди, просто оказавшиеся в стрессовой ситуации, соответственно на эту ситуацию реагирующие. Нас, как говорится, не тронь – мы и вонять не будем. Один немец хотел пошалить – а его за это ракетой в жопу и насмерть. Ну а дальше одно к другому – застрелили в отместку одного пассажира под красным крестом, придется топить остальных, иначе расскажут, стыда не оберешься. И вот так нехотя и затопили… Или вот еще случай был – идет немец по деревне, никого не трогает, и тут его цыгане толпой окружают. И теребят, и хватают, и требуют чего-то. Ну он не выдержал, полоснул очередью. Сорвался человек, с кем не бывает.

Или вот еще третий случай – возвращаются летчики домой с задания. А бомба не вышла из бомбового отсека. Чем это грозит, понятно – приземлишься на бомбу и сам улетишь. Надо ее отцепить! А страх так и хватает за горло ледяными лапками. Кое-как сбили бомбу, и такое совпадение – падает она прямиком на церковь. Хоть бы, понимаешь, метром левее или правее.

Вот с крестьянами только нехорошо получилось – пришлось сжечь всю деревню за убийство двух немецких солдат. С другой стороны, деревенские сами виноваты – когда накануне немецкие солдаты втроем насиловали еврейскую девушку, никто не вышел и не заступился. И вот когда Надя Михалкова бегала и стучалась в двери – откройте, мол, спасите – тоже хоть бы кто откликнулся. А раз так, то и поделом им, равнодушным трусливым мещанам. То есть крестьянам.

И можно не сомневаться, что это авторская позиция.

Опять же, как это вписывается в общемировой тезис о коллективной ответственности – взять хоть «Догвилль».

Я же и говорю – Никита Сергеевич мух не ловит и нос по ветру держит. А какой из двух или более Михалковых настоящий – вопрос риторический. «Черномазый даже не станет отвечать на такой вопрос», как говорил герой фильма «Глубокое прикрытие».

Все это были, так сказать, предварительные замечания к фильму «Предстояние». О самом фильме уже так много (и порой так хорошо) сказано, что затрудняешься, на чем бы еще сделать акцент. Ну да, на самом деле герой Михалкова Котов не приподнимает танк за ствол, как написал Михаил Трофименков, это неправда; он сперва пытается это сделать, но понимает, что так не получится, и потому использует в качестве рычага березку. И вот с помощью березки приподнимает, да. Поэтическое преувеличение, субъективный взгляд художника. Как и танки под парусами. Часы на руке заключенного Котова в лагере – господи, ну что вы к мелочам придираетесь. Почему бы не быть часам. А вот ложки с дырками! Никто до Михалкова не показывал. Правда Войны. И сиськи, конечно же. Вам, допустим, не верится, что в состоянии болевого шока, когда все тело обожжено и в дырах, кому-то может хотеться попялиться на сиськи. Но вы что, горели? Воевали? Михалкову виднее, у него папа фронтовик. На войне, знаете, всякое бывает.

Раздражает не то, что многое в фильме откровенно придумано и надумано; раздражает то, что режиссер никак не может определиться, что он снимает – притчу или суровую правду. И вот так мечется между лубком и «новым реализмом», поминутно и всегда не к месту упоминая жопу, крестясь, молясь и сверкая глазами.

Двухчастная формула фильма «Предстояние-Цитадель» украдена сценаристами Михалкова у покойного Виктора Астафьева. Украдена и испорчена. Потому что в «Предстоянии» нет предстояния, а в «Цитадели», судя по доносящимся отчетам о содержании второй части, нет цитадели. Есть разрозненный набор сюжетов, вернее сказать – скетчей, плохо связанных между собой. Центральная линия: особист Митя за каким-то чертом ищет комдива Котова по приказу лично товарища Сталина. Ищет так усердно, что за три года не может найти. Особист. Известного на всю страну комдива. Тут уже, в общем, комментарии излишни. Параллельно демонстрируются подвиги самого комдива – чем дальше, тем былиннее.

Поскольку поиски и подвиги одного человека, даже такого замечательного, как Никита Сергеевич Михалков, в драматическом смысле не очень увлекательны, приходится расвечивать действо авторской выдумкой.

Вот, к примеру, сцена беседы особиста Мити со Сталиным и Берией. Сталин предлагает Мите поиграть на пианино и задает ему вопросы – чем дальше, тем все более зловещие. Временами подключается товарищ Берия. Митя, понятно, порывается встать, но товарищ Сталин трижды или четырежды усаживает его обратно – «играйте-играйте, мы просто беседуем, нэ так ли?» И вот Митя наигрывает что-то такое из Шопэна и дрожащим как водится голосом говорит товарищу Сталину всякую неправду.

Эта хитрая выдумка настолько понравилась режиссеру, что он ее практически буквально воспроизвел в другой сцене, где уже особист Митя допрашивает смершевца Маковецкого. Тот еще и романс поет.

В общем, как в гениальной миниатюре Леонида Лейкина: «Пилите! Ходите! Ходите и пилите! Ходите, пилите и подозревайте! Подозревайте, но доверяйте!»

Про кремлевских курсантов – почти похоже на правду; то есть сам факт того, что роту курсантов можно взять и закатать под гусеницы за несколько минут – он сомнений не вызывает. Но, пардон, как похабно все это обставлено. Смех как по команде; ликование как по команде; храбрый грузин, заглядывающий в амбразуру танка с выражением «Командир, до центра добросишь?» и театрально мертвеющий… Как это все ужасно сыграно и из рук вон плохо поставлено… Вообще театральность есть лучшее определение позднего Михалкова – во всех своих ипостасях. Кино от театра отличается – здесь не надо говорить хорошо поставленным, «летучим» голосом, как Евгений Миронов («А мне насрать, в каком ты звании!»), не надо выразительности ради красить актерам глаза и губы, не надо при произнесении монолога или даже короткой реплики поворачиваться к аудитории непременно лицом. Не надо бешено вращать глазами, как Золотухин. Не надо демонстративно жевать губами и чертить в воздухе магические пассы, как Гафт. Не надо повторять одни и те же слова, запинаясь и заикаясь, чтобы было «как в жизни» – как Дюжев, Адабашьян, Стычкин, тот же Миронов, тот же Михалков… Не надо гримировать актера так, что у него лицо в маску превращается, как у Суханова. Не надо громко хохотать, особенно хором. Не надо говорить на правильном русском языке с сильным кавказским акцентом. Это все лишнее и ни к чему. Это все очень дешево к тому же.

Как и оторванные руки с тикающими часами (прямиком из предыдущего фильма, чуть пожеванные собаками). Как заносимые снегом трупы солдат – это уже было в немецком «Сталинграде», и гораздо лучше и уместнее. Как хрустальные люстры и сталинские бюсты. Как бомба, зацепившаяся за люстру же в церкви. Как несколько часов красиво истекающий кровью Гармаш.

Удивительно, но Михалков этого не понимает. Удивительно потому, что ведь раньше понимал. Еще в фильме «Урга» он демонстрировал умение работать с актерами. А вот где-то начиная с «Сибирского цирюльника» началось бешеное вращение глазами, поедание стаканов с хрустом и прочая буффонада. И дело не в том, что Михалков нехороший человек, переродился в чиновника и так далее. Рязанов ни в кого не переродился, но смотреть его последние лет 15 тоже невозможно. Фридкин ни в кого не переродился, просто кончился как режиссер, но жив как человек. Де Пальма. Коппола. Да много примеров, и не Михалкову чета. Просто у них общая культура выше, профессиональное мастерство – поэтому деградация не так заметна и не так ужасна. Альфред Кох говорил про писателей, что те как писатели кончаются, когда у них уже «не стоит». Не берусь делать догадки о потенции Никиты Михалкова как мужчины, но творческая импотенция в любом случае налицо. Усугубляет ее то, что человек при ресурсе и навязывает себя некогда любящей публике, и чем упорнее навязывает, тем сильнее отторжение. «Россия, слышишь этот страшный зуд? Три Михалкова по тебе ползут» – писал когда-то Гафт. Вот именно – ползут. Ползают. Елозят.

Быдло против наркотиков

Я вот тоже считаю, что наркотики – зло. Особенно такие, которыми цинично и нагло торгует государство – то есть сигареты и водка. Никотин – наркотик средней тяжести (вызывает физиологическое привыкание), алкоголь – тяжелый. Сильнейшее привыкание, галлюцинации, психозы. К тому же от курева люди рискуют заболеть раком – причем не только те, кто сам курит, но и те, рядом с которыми курят. Четыреста тысяч человек в год умирают от курева. Статистика. Что касается водки… Ну, что тут говорить. Абсолютное большинство преждевременных и насильственных смертей связано с употреблением алкоголя. Миллионы. Семья алкоголика – это несчастная семья. Дети алкоголиков – это дебилы и социопаты. Страна алкоголиков – это «Наша Russia».

В 1999 году в Екатеринбурге появился фонд «Город без наркотиков» – аккурат перед очередными выборами в Госдуму. Создали эту организацию три авторитетных товарища: Евгений Ройзман от «Уралмаша», Игорь Варов от «центровых» и Андрей «Дюша» Кабанов от «синих». Фонд, спонсируемый ОПС «Уралмаш», терроризировал «барыг» – то есть наркодельцов. Террор выражался в том, что приезжали спортивного вида ребята под окна цыганских особняков и многозначительно переминались. Штурмом особняки не брали. Цыгане забоялись, продажа наркотиков резко пошла на убыль. А то ведь до чего доходило? По свидетельству журналистки Юлии Латыниной, «в Екатеринбурге уже целые кварталы водки не покупали». Разве это дело? Это не дело!

Дальше больше. Фонд начал не только пугать цыган, но и лечить наркоманов. Лечили их просто: увозили за город и сажали на цепь. Результаты были невиданными в мировой практике: 85 процентов героиновых наркоманов навсегда слезали с иглы. Если доживали, конечно. Некоторые не доживали – их забивали насмерть.

Правда, статистика «Города без наркотиков» не подтверждается: «Комсомольская правда» еще в 2003 году (перед очередными выборами) связалась с «выпускниками» фонда. Все как один продолжали торчать. «Комсомолка» тогда вообще рассказала много интересного: как сотрудники фонда проводят «совместные операции» с милицией, как двое сотрудников фонда увозят предположительную наркоманку на стройку и насилуют ее вдвоем, как наркоманов распинают буквально в позе Христа и набивают им рот шприцами – и все это открыто, на виду и с благословения губернатора Росселя.

Лидеры ОПС стали депутатами – кто горсовета, кто Законодательного собрания Свердловской области. И Ройзман стал депутатом, причем Госдумы. Подружился с Ксюшей Собчак и ее мамой. Помирился с «Комсомолкой». Там опять начали рассказывать о бескомпромиссных борцах с наркотой. Забывая упомянуть, что борцы принадлежат к тому же сообществу, которое контролирует все гидролизные заводы области. Отделения фонда открылись в городах области, в других городах России. Правда, по поводу того, что это-де приводит к снижению наркомании, журналистка Латынина несколько погорячилась. Она, видимо, очарована мужским шармом Евгения Ройзмана, который берет и «ломает барыге ногу». Про эту барыжью ногу Латынина рассказывает уже шесть лет, по поводу и без повода. Женька, мол, Ройзман мой друг. Как-то едем в машине, он и говорит – сломали барыге ногу! Я так хохотала, чуть с койки не свалилась.

Ну да ладно, это их личное дело, конечно. Совсем другое дело, когда бойцы московского фонда ловят на покупке трех грамм гашиша студента МАДИ. Вот как сами бойцы это описывают: «сегодня позвонил барыга, что торгует гашишем. Договорились о трех граммах, причем специально назначили встречу рядом с отделом ФСКН. Хехе.

На месте выясняется, что он еще одному покупателю забил тут встречу. Покупатель студент МАДИ, предложил после покупки раскуриться. Короче прилипли оба, барыга за продажу, студент за хранение. Провели их в отдел, студент уже рыдать начал – сдал наверное всех нарколыг в университете – но подписал зато занятную бумажку, что покупал не только себе – но и друзьям. Буду настаивать, чтобы получил хоть какой-нибудь срок студент тоже (с барыгой все понятно, сядет), ибо нефих – распустились мляха-муха, тут Москва, а не Амстердам… Зря камеру видео с собой не прихватил, так студент быстро всех сдавал, что поразительно. И в следующий раз каждого нарколыгу, кто попался на хранении будем доканывать чтобы и на учет поставили, и в универ сообщим, и срок пусть и условный получил. Считать принципиальной позицией Фонда, всех предупредили».

О чем сообщает нам автор? Автор нам сообщает, что он, не будучи сотрудником милиции, а будучи хреном с горы, спровоцировал человека на преступное деяние, после чего каким-то непонятным образом означенного человека задержал и препроводил вместе с попавшим под замесом студентом. И теперь «барыгу» посадят, а студенту сделают судимость. Непонятно только – это что за народная дружина такая, которая полномочна проводить оперативно-розыскные мероприятия, устраивать провокации, задерживать людей? Это типа все законно, что ли? Или как?

Сотрудники «родного» свердловского фонда комментируют это же происшествие (вызвавшее бурю возмущения в «живом журнале»), как совершенно рядовое и обычное – дескать, чего всполошились, нарколыги-петушня, вы животные, вы не люди, а кому не нравится – «чемодан – вокзал – Голландия».

Я объясню ситуацию. В Екатеринбурге милиция тоже не очень восприняла сперва перспективу работать совместно с урками. Но потом, когда от фонда посыпались разного рода материальные поощрения, менты Ройзмана с компанией зауважали. И там уж действительно – кто кого на какую стройку возит, подкидывают наркотики, не подкидывают… да ладно, хорошие же ребята! Хорошее дело делают, город чистят.

Родители наркоманов – тоже за Ройзмана горой. Оно понятно. Что такое жизнь с наркоманом? Это постоянный страх за его и собственную жизнь. Возвращаешься домой и не знаешь, что тебя там ждет. Какое имущество опять исчезло. И по совести – очень, очень многие родители хотели бы избавиться от детей-наркоманов надолго, а то и навсегда. Фонд Ройзмана предоставляет им такую услугу.

Только при чем тут провокации и «совместные операции» без участия собственно милиции? И почему в ширящихся рядах «борцов с наркотиками» (довольно часто – героиновых наркоманов в прошлом и настоящем) так много откровенной нечисти и отборного быдла? Московский фонд «Город без наркотиков», например – это нацисты. Нацисты и Ройзман: дружба навек.

У этого быдла есть свой особый жаргончик: «доканывать», «нарколыги», «прилипли», «приделать». Свой креатив: «Ты живёшь в России, будь любезен, Чтить её обычай, уважай Водку с пивом. Алкоголь полезен, Может даже никотин – узнай. Но не нужно заграничной дури, Гашиша, травы, марихуан. Ты ж братуха русский, ну так х… Нах… дудка, если есть стакан? С бутератом ли денатуратом, Можно. С травкой – боже упаси.

Стуканём чтобы гнали по этапу Всех, кто не соблюл закон Руси».

Это называется «сравнительное позиционирование продукта».

После того, как Ройзмана с братвой цинично вышвырнули из списков «Справедливой России», он перестал быть депутатом Госдумы. На выборы в местный парламент по одномандатному округу Ройзман тоже не пошел: не тянет, дескать, насиделся в депутатах. Злые языки говорят – «Уралмаш» денег не дает на кампанию, а своих Ройзман тратить не хочет, может и пролететь.

Жаль, жаль.

Комок, 2008

Новейшая российская история

Русские, вон из России!

Исчезни в пространстве, исчезни,

Россия, Россия моя…

Андрей Белый

Россия бы и рада исчезнуть в пространстве, следуя призыву Андрея Белого, но она сама и есть это пространство. И она непрерывно исчезает сама в себе уже больше тысячи лет. Призрачное государство, фантомная диктатура, сумеречная зона – все, кто в нее попадает, живут долго, очень долго, и плохо, очень плохо. Гораздо хуже, чем могли бы жить, если бы умерли.

Стоит ли удивляться, что большую часть своей сознательной жизни каждый русский посвящает ее, такой-то к матери жизни, оправданию или хоть объяснению. И некоторые объяснения получаются до того замысловатыми и убедительными, что приобретают статус Национальной Идеи.

Вообще говоря, национальных идей у нас довольно много, однако строго логически весь их комплекс можно разделить на две неравные части. Первая и большая часть – это вариации на тему «В Маскву, в Маскву, в Маскву!». Суть их сводится к тому, что в России есть один город – это Москва, и все, что делается в России, делается в Москве или через Москву. От пресловутой соборности до евразийства, от «Ребята, не Москва ль за нами?» до «Закончил Одессу, поступил в Ленинград, закончил Ленинград, поступил в Москву»: Москва как единственно возможный смыслообразующий центр не то что страны – мироздания. Все, что вне Москвы – или Урюпинск, или Мухосранск, или деревня Гадюкино. Там ничего не происходит и не может происходить.

Национальные идеи, базирующиеся на противоположном постулате – то есть, «ИЗ Москвы», не столь популярны. А между тем русский человек, если уж Национальная Идея действительно не дает ему покоя, не должен жить в Москве.

Более того, он и в России жить не должен.

Хотя почему «если бы»? Мое время придет… Вот что я сделаю.

Я проведу свою предвыборную кампанию под лозунгом «Русские, вон из России!» Я объясню, что не собираюсь никого задерживать, более того – вышлю всех желающих за пределы в кратчайшие сроки и с солидным выходным пособием, порядка $10.000, единовременно и безвозвратно. Все равно вы обходитесь государству гораздо дороже. Только, чур, не возвращаться.

После моего прихода к власти повсеместно, в каждом городишке, в каждом таежном районе, начнут работать иммиграционные службы, и получать они будут от выработки. Будут открыты курсы английского и китайского языков. Курсы маркетинга. Талантливую молодежь будем поощрять ускоренной депортацией и увеличением выходного пособия, скажем, до $20.000. Родители смогут не опасаться больше за судьбу сыновей – не будет никаких контртеррористических операций, потому что не будет армии. Не будет никаких экологических угроз, потому что не будет больше промышленности. Кому надо, пусть качает нашу нефть сам. А с прежними хозяевами месторождений пусть разбирается по месту юридической прописки – на Кипре, в Монако, в Швейцарии. У нас искать киллеров все равно будет некому, потому что милиции тоже не будет. Всем бывшим военнослужащим, сотрудникам органов и т. п. вдобавок к выходному пособию будет выделен участок земли – скажем, в Австралии.

Да, совсем забыл добавить: в моей предвыборной программе большими жирными черными буквами будет написано, что К МОСКВИЧАМ ВСЕ ЭТО НЕ ОТНОСИТСЯ. Пусть сами выкручиваются. Понятно, что это дешевый популизм, но это подействует, поскольку ни одна страна мира не ненавидит так собственную столицу, как ненавидим ее мы, русские.

А если серьезно, то ведь альтернативы-то нет. Все толкующие о встраивании в Европу и вообще мир толкут воду в ступе. Вскочить в последний вагон уходящего поезда «Золотого Миллиарда» не получится. О том, что это нужно сделать «еще вчера», писали и в прошлом, и в позапрошлом веке (Леонтьев). Нас ждет участь не Уганды, конечно, но какой-нибудь Ирландии, давшей миру Свифта, Джойса, Уайльда – и впоследствии благополучно окочурившейся, превратившейся в индустриальную помойку. Да, там и сегодня появляются какие-то культурные деятели эстрадно-декадентского толка, но на карте мира такой страны Ирландии давно нет. И нации такой нет. А есть отдельные ее представители, достаточно сильно влияющие на историю тех же США, соответственно – и всего мира. Они, положим, гордятся своим происхождением, своими рыжими волосами, но они никакие не ирландцы. Так же, как и евреи – это никакие не евреи. Это не нация и не раса, это каста, секта, что-то такое, находящееся в том же отношении к остальному человечеству, в каком человечество относится к природе. Мы – те немногие из нас, которые способны на это – можем стать одной из таких сект (кстати, довольно многочисленных), наша диаспора по своему могуществу вполне может противостоять еврейской, итальянской или любой другой. Потому что – да, мы талантливы, мы чертовски талантливы… Но вот ЭТО пространство, «от Парижа до Находки», в котором тетки смотрят в окна на поле чудес и ходят с несмываемым поцелуем Якубовича, в принципе не подвержено воздействию любой, даже самой радиоактивной, «национальной идеи». Посмотри на эти лица. Послушай эти разговоры. Зайди в их дома. Как пел Егор Летов: «Все то, что не доделал Мамай, Октябрь доделал, довел до конца, Октябрь довел до последней черты – и всем нам нечего делать здесь…» Или немножко по-другому: «Lucy with the diamonds in the sky – а мы в глубокой жопе…»

Поэтому лично я – за мафию, за диаспору, за проникновенье наше по планете, которое особенно заметно вдалеке. Нет никакой ценности в том, чтобы усиленно оберегать священный сосуд, содержимое которого изрядно протухло – Российскую Государственность. Если она как-нибудь сама собой возродится – я не буду возражать. Но усилия лучше прикладывать в другом направлении. Скажем так: в начале этого тысячелетия для русских прозвучала команда «Разойдись!» Может быть, в следующем тысячелетии прозвучит команда «Стройся!»

Заметьте, что и Леонтьев говорил ровно об этом же. О мужестве и ребячестве, о цветении и энтропии. Только у него выводы были противоположные – отвернуться от растленного Запада, буржуазного Запада, гнилого Запада – и броситься в объятия к Востоку, с его византизмом, иерархией и жестокостью.

Но не произошло и не происходит ни того, ни другого – к кому бы мы ни бросались в объятия, мы неизменно летим в пустоту. И сколько бы все геополитики мира, от Хаусхофера до нашего Дугина, ни твердили о необходимости союза Германии и России, такого союза никогда не было и не будет. А будет, напротив, перманентная грызня. В результате вся геополитика, как справедливо заметил Пелевин, сводится к борьбе западного и восточного полушарий головного мозга.