Текст книги "Все засмеялись, а Гитлер заплакал. Публицистика"

Конечно, Индия Англии совсем не мешала. По подсчетам того же Черчилля, обладание Индией обеспечивало два миллиона рабочих мест для англичан. Не говоря уже о доходах от продажи хлопка, пряностей, драгоценных камней… Но и говорить о том, что Англия Индию бессовестно эксплуатировала, как-то не совсем ловко. Хотя бы потому, что до прихода англичан не было такого государства – Индия. А было больше пятисот княжеств, королевств и прочих государственных устройств. У каждого – свой раджа, свои визири, свои сокровищницы и слоны. Массовые эпидемии, уносящие за раз миллионов по двадцать жизней. Дикость и бескультурье. И бесстрастные йоги со своей неизреченной мудростью.

Возникшая из ниоткуда индийская элита, вместе с ниоткуда возникшим (часто сразу на английском языке) индийским фольклором, по мере сил поддерживалась национальным капиталом, тоже, в общем-то, сравнительно недавним явлением. Национальный капитал делал ставку на национально-освободительное движение, как и было принято в те годы повсеместно. Британская империя пала жертвой собственной технологичности: она сама давала колониям оружие против себя.

Но не в случае с Индией.

Если коротко, то участие Ганди, партии Индийского национального конгресса и прочих теософов с прялками в уходе англичан из Индии было минимальным и носящим скорее ритуальный характер. Одним из главных условий участия США в войне против Гитлера было предоставление независимости Индии. Это условие толстому Черчиллю выдвинул нехороший Рузвельт – и настаивал на его выполнении очень жестко. Рузвельту было глубоко плевать на Ганди с его «сатьяграхой», он ничуть не сочувствовал угнетенным индийцам, у него была другая цель – максимально ослабить стратегического конкурента своей страны, Великобританию. И он это сделал. И почти добился другой цели – установить в регионе контроль США.

Все, что смогла Англия возразить – это перед уходом разделила Индию на два государства (заметьте – ВСЕГО на два), мусульманский Пакистан и индуистский Индостан. Причем разделила путем проведения референдума, с участием своих новых любимцев – Джавахарлала Неру и Али Джинны. Окончательно выживший из ума Ганди был списан со счетов. Потом его пристрелил какой-то индус.

2008

Злодеи нашего времени

Кох без палочки

Есть такие люди, неприятие которых начинается с фамилии. При всем нашем интернационализме сугубом. А читаешь ФИО – и шерсть дыбом становится. Кох Альфред Рейнгольдович. Ну это вообще. Для удобства отчество переделали в «Золоторейнович» (перевели то есть с немецкого), а Аликом он сам назвался. Шендерович вспоминал ошарашенно: во время всей этой бучи с НТВ звонит телефон, и в трубке будничный голос, без интонаций: «Это я – Алик Кох». Посидели, поговорили. Не договорились. Уже позже, когда прошел слушок, что Кох может прийти и порулить ТВС, Шендерович закатил истерику: или он, или я! Ну, не пришел Кох на ТВС, и накрылось ТВС без его участия и без чьего-либо вообще участия. Но вернемся к Коху.

«Наемный убийца НТВ», по словам того же Шендеровича, фигурант скандального «дела писателей», главный герой залоговых аукционов, глава Госкомимущества и особо презираемый вице-премьер во всенародно ненавидимом правительстве Гайдара, один из тех самых «мальчиков в розовых штанишках» – да когда он только все успевает?! И почему его звездный час каждый раз приходится на чей-то черный день?

За бутылкой водки с издателем журнала «Медведь» Кох признался между делом, что не спит ни с кем, кроме жены, а жене достался девственником. Вы спросите, а какое это отношение имеет к дальнейшему. Может, и никакого. Просто в таких вещах редко признаются. Тем более, люди «состоявшиеся». Они же все донжуаны, мачо и покорители сердец. И не скажут, так подмигнут. Просто интересно стало – что Кох за человек? Не в телестудии огрызаясь, и не на брифинге красуясь – а дома. Когда выходной. Когда жена уехала, например, и Кох бродит по полутемной квартире в трусах и в майке. Что-то хватает с книжной полки, жует, садится на диван. Пузо чешет. Перелистывает страницу. Находит некую поразившую его мысль, переписывает в блокнот или в компьютер. Ухмыляется. А жены нет. Немножко тоскливо. Очень многих наших политиков невозможно такими представить, как ни напрягайся. Что-то мешает. А вот Кох про жену сказал – и стало понятно, что он в общем-то никакой не Альфред Рейнгольдович, а самый натуральный Алик. Фамилия плохая, патриотам не нравится? Так он ее не выбирал. И папа его не выбирал. А папа его в свое время, вскоре после рождения Алика и смерти Сталина, переехал в Тольятти из города Зыряновска Восточно-Казахстанской области. Вот такой казах Рейнгольд Кох. Это может удивить только того, кто в Союзе никогда не жил. Помните, у Высоцкого: «Вот бьют чеченов немцы из Поволжья, а место битвы – город Барнаул. Когда дошло почти до самосуда, я встал горой за горцев, чье-то горло теребя, – те и другие были не отсюда, но воевали, словно за себя».

Ссыльное происхождение Коха упоминается в одной легенде, гуляющей по интернету (а про него уже и легенды складывают): «в первую же минуту, при входе в казарму, на нас вихрем налетел какой-то тощий, белобрысый человек с красным носом и красными же, прямо-таки крысиными, глазами. В его выговоре было что-то странное, он все произносил с придыханием, и когда орал на нас, то было видно, что он говорит именно то, что имеет в виду, а не употребляет ругань просто для сочности. Он не просто говорил «@б вашу мать», он по настоящему был готов изнасиловать, порвать на куски, а потом и сжечь наших матерей.

Сосед, прослуживший уже полгода, с застывшими от постоянного предчувствия беды и жестокой расправы глазами, сказал: «Это наш сержант – сучара по фамилии Кох…»

Этот субтильный хиляк Кох был родом откуда-то из далекого казахстанского совхоза, и, похоже, всю свою убогую жизнь только и ждал своего часа».

Далее автор, укрывшийся за псевдонимом Старик Похабыч, детально повествует о зверствах красноглазого сержанта, и резюмирует: «И вот теперь, уже много лет живя через Океан от моей бывшей Родины, я читаю в газетах, а затем и вижу по экране телевизора нового государственного чиновника кремлевско-высокого ранга, сменившего несколько очень высоких постов за весьма короткое время, и сделавшего несметные деньги на этом. Вот это существо с холодным умом, абсолютно мертвыми, пустыми глазами, хладнокровное как змея, и жестокое как крокодил, по странному, мистическому стечению обстоятельств опять зовут КОХ.

Я читаю его выступления и интервью, в которых он, живя в России, рассуждает о России и людях там живущих, причем он все время называет их только «ОНИ», а не «МЫ», и я начинаю чувствовать такое забытое и такое знакомое чувство пустоты в желудке… И я понимаю – он не из тех, которые не доводят свое дело до конца, ведь он – КОХ, и этим все сказано…

Бедная, бедная Россия… Неужели тебе так и суждено: жить от Коха и до Коха…»

Я, житель бедной-бедной России, много раз замечал одну странность: самые большие патриоты России живут на Брайтон-Бич и ужасно, ужасно ее жалеют хорошим бунинским слогом с безопасного расстояния. А патриоты чуть поменьше родились и выросли в городе-герое Москве и были взрощены, не покидая стен родной творческой организации, будь то Союз писателей, психиатрическая лечебница или Высшая школа КГБ. А по мере удаления от первопрестольной патриотизм стремительно убывает, превращаясь на окраинах империи в исчезающе малую величину. Там вместо патриотизма действуют инстинкты – то есть «те и другие были не отсюда, но воевали, словно за себя».

Поскольку папа Коха был немцем, пусть и казахстанским, в Тольятти он тоже не пропал и вскоре выбился в местную элиту. То есть – в верхушку администрации автозавода. А сын совершенно естественно числился в «золотой молодежи» Тольятти, однако якшаться предпочитал с ребятами простыми, чтобы не сказать – шпаной. Позже это было проинтерпретировано как характерное стремление к самоутверждению за счет других. А поступление молодого Коха в Ленинградский финансово-экономический институт – как стремление к приватизации всей страны (я не шучу), осуществленное благодаря дефицитным запчастям с папиного завода. То есть – по блату. Очевидно, по блату же Кох институт заканчивает, затем попадает в аспирантуру и становится специалистом по экономической кибернетике, затем по блату попадает работать в «ящик» за сто двадцать рублей в месяц. И терпеливо ждет, когда же начнется приватизация. А постепенно культивирует в себе ненависть ко всему советскому, читает разный там самиздат и варит самогон в собственной комнате, чтобы не переплачивать за казенную. В чем ему повезло – пьянеет быстро. То есть в лучшие студенческие годы ему хватает поллитры с другом пополам.

Но все меняется, когда приходят они, то есть перемены. По стране катится волна демократических выборов. Чтобы победить, не нужно денег, то есть совсем не нужно! Достаточно репутации молодого, прогрессивного, независимого, беспартийного. «Пена», как это называли старые большевики. Вот таким пенным клочком Кох взлетает сразу в председатели исполкома Сестрорецкого районного Совета народных депутатов. Дальше проще: территориальный фонд госимущества, заместитель председателя комитета по управлению госимуществом Санкт-Петербурга, и с августа 1993 – зампред госкомимущества. То есть в масштабах страны. За три года – от бывшего аспиранта и ассистента, самогонщика-диссидента, тихого антисоветчика, к вершинам власти. Вряд ли папа Коха на манер сеятеля рассыпал запчасти по всему этому пути. ВАЗа бы не хватило.

То, что произошло в начале девяностых в России, было настоящей революцией. Социальной революцией, а не «криминальной» или там «капиталистической». Революция – это когда те, кто был никем, становятся всем, в социальном смысле. То есть изгои и маргиналы становятся властью. Оставим оценки. Когда общество жестко структурировано, будь то советская власть или «всевластие монополий», массовая вертикальная миграция в нем невозможна. К власти приходят дети тех, кто у власти. Или те, кто этой властью заботливо выращен. Продвижение в течение всей жизни – ну, две, три ступеньки. Каждый с рождения знает свой предел и не рыпается особо. Так было до перестройки и примерно так обстоит дело сейчас, когда общество без сомнения переживает новую стагнацию. А в девяностых было иначе. И только потому стали возможными головокружительные карьеры Чубайса, Березовского, Коха, Собчака, Дерипаски и тысяч других. И только один человек обеспечил им это – тот, кто и был истинным лидером революции, ее мотором и знаменем – Ельцин. Вот почему понятно и объяснимо негодование, особенно охотно высказываемое сегодня, со стороны тех, кто и в прежней системе чувствовал себя неплохо. Те же, кто не имел ровно никаких перспектив, кроме работы за 120—150 рэ и квартиры «к двухтысячному году» – это такие постмодернистские сыновья Тараса Бульбы: ты нас, Борис Николаич, породил, вот мы тебя и убьем. Вот это действительно – золотая молодежь.

Впервые Коха сделали знаменитым залоговые аукционы. Из замов он уже перешел в председатели Госкомимущества, прошел стажировку в Чили, где все было как у нас, только по-взрослому. То есть – не было попыток социализма или фашизма «с человеческим лицом», а была математическая задача по модернизации экономики. Задача была решена в кратчайшие сроки с минимальными потерями. То же самое пытались проделать и у нас.

Когда Коха попросили оценить результаты залоговой приватизации, он ответил коротко: «Россия реально от приватизации получила фондовую инфраструктуру, возможность торговать акциями, возможность привлечения инвестиций, Россия получила слой частных собственников, Россия получила деньги… э-э-э… порядка 20 миллиардов долларов, и мне кажется, что этого достаточно». Понятно, что человек, распоряжавшийся имуществом в ТАКИХ размерах, не мог не вляпаться. Он и вляпался. Аукцион по «Связьинвесту», проданному за 1,875 млрд долларов, стал роковым. Было джентльменское соглашение, согласно которому «Связьинвест» заберут за бесценок тогда еще друзья – Березовский и Гусинский. Соглашение было нарушено Кохом с ведома Чубайса. И, если раньше их ненавидели только коммунисты, то после этого возненавидели все. Сергей Леонидович Доренко меланхолично заметил как-то, что в эпоху всевластия медиа-магнатов участь тех, кто им не угодил, была одна – не информационная война, а информационное распятие. А Сергею Леонидовичу в таких вопросах можно верить. Вот Коха с Чубайсом и распяли. Особенно старалось НТВ.

Просто для сравнения – уже в 2002 году, когда проводился аукцион по «Славнефти», на самом высоком уровне было заявлено, что этот аукцион будет в корне отличаться от «печально знаменитых» залоговых аукционов середины девяностых. Он и отличился, да – эксперты предсказывали итоговую цену в 3 млрд. долларов, а продана «Славнефть» была за 1,86 млрд. За четыре минуты.

Все версии того, сколько наварили на залоговых аукционах лично Кох, Чубайс и другие, можно найти в прессе. Причем в самой свежей – впереди выборы, а Кох и Чубайс возглавляют СПС. Сам Кох никогда не скрывал, какой размер вознаграждения он считает приемлемым: «три процента». То есть чем дороже продать предприятие, тем больше заработает чиновник. Разумеется, Коха высмеяли. Исчерпывающе, как всегда, выразился честный журналист Минкин: «Человек с таким образом мыслей не может не воровать».

В рассуждениях о том, за сколько реально можно было продать «Норильский никель» или «Сибнефть», как-то благополучно забывается, что это были ЗАЛОГОВЫЕ аукционы – то есть государство по истечении определенного срока могло выкупить любое из этих предприятий по той цене, по которой и продало. Однако государство этого не сделало почему-то. Даже и сейчас не сделает, сто процентов.

Тем не менее, слава пошла. Плюс «дело писателей», квартирное дело и прочее по мелочи. В августе 1997 года Кох уходит в отставку. Не вполне добровольно.

Всей правды о том, кто кому сколько и за что заплатил, мы не узнаем – поскольку никто не заинтересован в ее выяснении. А пересказывать чужие сплетни занятие неблагодарное. Скажем так: достигший высшей власти Кох, бывший аспирант, этой властью пользовался и в своих личных целях. А кто бы не пользовался? Или спросим категоричнее: а кто не пользовался? А сегодня хоть кто-то в правительстве или в Думе живет на зарплату? А вы сами?

В прошлом году сюжет был в новостях – похищен председатель какого-то самого задрипанного колхоза. За председателя требуют выкуп в сто тысяч долларов. А столько вся деревня, с землей, коровами и людьми, не стоит. Так на что же рассчитывали похитители? Может быть, на то, что похищали председателя из собственного «Лендкрузера», стоимостью минимум в шестьдесят тысяч. Машинка чуть похуже – у жены председателя. Вас это шокирует или хотя бы удивляет? Меня – нет.

Разница между председателем колхоза и председателем Госкомимущества – в адекватности восприятия. То есть, если сам себе назначаешь «жалованье» примерно в пол-миллиона «зеленых» в год, будучи третьим человеком в государстве – это как-то соответствует не только твоим, но и чужим ожиданиям. И совпадает с общепринятыми мировыми стандартами уровня доходов топ-менеджера. А если вдвое больше крадешь просто потому, что ты первый парень на деревне (буквально) – так эти деньги впрок не пойдут.

Соответственно, Кох имел все основания обижаться, когда его не без помощи Примакова и Гусинского вышибли из правительства с позором. И даже подумывал эмигрировать в Штаты. Там и дал скандально известное интервью местной радиостанции. Если отвлечься от комментариев, в интервью этом много дельного. Скандальным же оно стало просто потому, что Кох говорил то, что думал. А «человек с таким образом мыслей…» – ну, вы помните.

Кох говорил, что экономическое будущее страны – сырьевой придаток, и не самый нужный в мировой экономике, где все рынки давно поделены и Россия со своими демпинговыми ценами на ресурсы, ни один из которых не является уникальным, всем только мешает. Никаких инвестиций не будет. Политическое будущее – распад на десяток отдельных государств. Запад только рад исчезновению России с карты мира. Все сказки об экономической интеграции – для слабоумных. И виноватых искать не надо за пределами России, поскольку многострадальный российский народ страдает исключительно по собственной воле, его никто не оккупировал. Словом, «мы созданы, чтобы преподать всему миру некий страшный урок» – или как там у Чаадаева? Так вот, уроков тоже давать не надо, мир в уроках не нуждается. Россия должна расстаться с амплуа великой державы, перестать гордиться балетом и Достоевским и пойти работать. И тогда, возможно, она займет свое место – не в первой десятке, но достойное. Рядом с Бразилией, Китаем, Индией (это достаточно оптимистичный прогноз, я бы сказал).

Ну и что, собственно, не так? С чем вы не согласны? Ведь то, что в 1997 году говорил Кох, сейчас говорят очень многие, и ничего, остаются уважаемыми людьми. Акценты, правда, смещают. Вот президент Путин говорил недавно, что да, Россия сырьевая страна, так это же и хорошо, есть чем гордиться. Прямо как в анекдоте: «Ходить под себя по ночам я не перестал, но теперь я этим горжусь».

Чем мне глубоко симпатичен Кох, на самом деле – это тем, что, он действительно не очень себя любит. Да и презирает временами. Но, относясь без иллюзий к себе, он способен питать иллюзии в отношении других. Он думает, что они – лучше него, чище, что у них розовые очки на носу. Это было так заметно во время конфликта на НТВ, который многие сочли местью Коха за ту роль, которую НТВ сыграло в его карьере. Может, кому-то он и мстил. Но не Шендеровичу, не Сорокиной, даже не Киселеву. Им он пытался объяснить, что он – такой же, как они, что он в глубине души – честный и хороший. И сложный. И тоже книжки читал. Да какое там пытался – вопил! Перечитайте его открытое письмо НТВ.

«Правильная и справедливая борьба не может быть стилистически позорной. У Вас пропал стиль. Это начало конца. Этот ложный пафос. Эта фальшивая пассионарность. Это фортиссимо. Надрыв. Это все – стилистически беспомощно. Флаг из туалета… Это просто плохо. Плохо по исполнению. Это бездарно. Бетховен, сыгранный на балалайке – это не Бетховен. Какая гадость, эта Ваша заливная рыба. Киселев на операторской лестничке, произносящий гневную филиппику лоснящимися от фуа гра губами. Визг. Как железом по стеклу. Пупырышки. Я это чувствую. А Вы? Прекратите. Не получилось; не верю. Это должен быть либо другой театр, либо другая пьеса, либо другие актеры… Губы дрожат. Громко. Да или нет. Нет, вы мне ответьте – да или нет. Аааа! Не можете. Вот мы вас и поймали. Уголовное дело, кажется. Мы Вас выведем на чистую воду…

Надо взрослеть, Надо стать. Надо проветрить. Проветрить. Помыть полы. Отдохнуть.

Своим враньем вы оскорбляете мой разум. Альфред Кох».

Стилистически это блестяще. Стало быть, по законам, самим над собою поставленным, Кох победил? Да, и он эту победу подтвердил тем, что один пришел на «Глас народа» с Сорокиной, и один пришел на собрание «творческого коллектива» – и не было ни одного союзника, хотя он надеялся их там найти. Кох искренне не понимал, что их быть НЕ МОЖЕТ, потому что никто из журналистов НТВ не отстаивал дорогие ему по совместному диссидентскому прошлому ценности. Как то: свободу слова, право частной собственности, неприкосновенность личности… До всего этого им не было никакого дела. Он слишком хорошо о них думал – и именно потому так легко победил. Один – всех. Коху – с его КРЕДИТНОЙ ИСТОРИЕЙ – начали сочувствовать. Причем массово. Забыли про «Газпром» и Путина, завороженно следили за схваткой несимпатичного и неприятного Коха, который один, с советской интеллигенцией из фильма «Гараж», которой было – полная студия. И все умные и красивые. И он их сделал. Возможно, совершенно этого не желая. Из НТВ не вышло бунта, из НТВ вышло ТВС, а из ТВС вышел пшик. При желании в этом тоже можно обвинить Коха.

Да, а в армии он не служил.

О поборниках свободы слова

Утром я приезжаю в Шереметьево: действительно, чартер, бизнес-джет на шесть человек. И вот мы прилетаем в Лондон в аэропорт для частных самолетов. Нас встречает на двух «Мерседесах» Малашенко, весь в черном, импозантный такой, отдохнувший, как говорится, пахнущий вином и барашком, как Остап Бендер говорил. Приезжаем в «Парклейн», шикарный отель, у них там бизнес-рум уже снят… То есть это вот люди, которые денег должны, понятно, да?

О Гусинском

Как тонко он может обставить собственное банкротство как банкротство свободы слова в России.

О коммунистах

Зюганов коммунист хотя бы потому, что называет себя коммунистом. Допустим, есть такой лэйбл, на котором написано «говно». Вот я бы на себя такой лэйбл никогда не повесил. А человек берет лэйбл «коммунист» и на себя вешает. Вот для меня это равновеликие понятия.

О том, как раньше и как сейчас

Народу дали суррогат бунта – легальную политическую борьбу. Каждый вечер на экранах телевизоров и в других СМИ народ видел, как чиновники, политики, народные избранники поливают друг друга грязью. Наносят друг другу чудовищные оскорбления. Трахаются. Дерутся. Пьяные, как свиньи, хрюкают. И получилось. Бунт не состоялся. Произошла сублимация звериной жестокости в интернетовскую стрелялку. Имитация бунта оказалась прививкой от бунта настоящего.

Имитацией бунта можно остановить настоящий бунт. Имитацией бунта является реальная, гласная и легальная политическая борьба, а не имитация политической борьбы, когда за позволением на критику Кремля бегают в Кремль же. Имитация имитации – это уже вторая производная, это не работает.

Прошу не считать это призывом к бунту. Просто мне страшно.

О главном

В человеке сидит что-то от Бога и что-то от дьявола. Я думаю, что божественное в человеке – это некая пленочка, которая обволакивает дьявола, сидящего внутри. Только тонкая пленка!