Текст книги "Бобры в кленовом сиропе. Двадцать лет в Канаде"

Вообще, стоит случиться какому-то нарушению общественного спокойствия, как в считанные минуты на месте происшествия окажутся три-четыре патрульные машины. Но массовое скопление полиции можно увидеть только в местах проведения митингов, демонстраций и других подобных мероприятий. Здесь будет все как положено – каски, щиты, «демократизаторы» и прочее. А вот во время парада в День Святого Патрика можно наблюдать полицейские машины, которые сопровождают шествие с привязанными к ним воздушными шариками. В Москве вы такое видели?

Если же пройти мимо полицейского участка – там царит тишина и спокойствие. Не видно ни одного человека – ни полисмена, ни гражданского. Ни снаружи, ни внутри. Это обманчивое спокойствие несколько расслабляет. Причем, расслабляет всех – и граждан, и самих полицейских. Помнится, как-то мне довелось побывать в одном из таких участков…

Однако начну по порядку, со слов известной песенки: «В нашем доме поселился замечательный сосед». Впрочем, замечательным он стал позже, когда женился, и у него родился ребенок. До тех пор жизнь его была далека от совершенства, ибо он был весьма неравнодушен к еще не легализованной «травке», за дозой которой регулярно отправлялся, как правило, около двенадцати – часа ночи. В принципе, нас это не особенно волновало, если не считать его слоновьего топота по деревянной лестнице, ведущей к нашим квартирам на втором этаже, и периодически пробивавшейся из-под двери омерзительной вони его курева. Но в какой-то момент в его квартире нарисовалась особа женского пола, на вид из тех, кого здесь называют аборигенами (aboriginal people), то бишь индейцами. Она не только разделила с соседом-пакистанцем радость совместного употребления марихуаны, но порой докуривалась до невменяемого состояния и вызова «скорой». Заодно она любила устраивать в два-три часа ночи скачки по квартире с воплями и прыжками на стены, в том числе и на ту, что граничила с нашей квартирой. А как я уже упоминал, канадское жилье строится так, что комфортно себя в нем может чувствовать только слепоглухонемой пень, которому, собственно, уже все равно, так как и сам он выполняет лишь роль тумбочки в прихожей. Обычный же человек обречен на страдания независимо от того, в каком доме он живет – абсолютное большинство их спроектировано и построено таким образом, чтобы «покой нам только снился».

Поскольку словесные увещевания ни к чему не приводили, в одну из ночей, когда вопли обкуренной подружки звучали особенно сильно, а прыжки на стену перемежались с громогласной руганью самого соседа, пытавшегося увещевать подругу «дней своих суровых», пришлось мне вызывать посреди ночи полицию. Что меня сразу несколько озадачило, так это то, что еще по телефону 911 телефонистка переспросила: «Женщина кричит? Вы не знаете, он ее бьет?» Этого, разумеется, я не знал, но всю подоплеку вопроса я понял лишь тогда, когда подъехал полицейский наряд. Полисмен, пройдясь по квартире соседа и не обнаружив там следов насилия над женщиной (а та, естественно, при появлении под окнами полицейской машины мгновенно притихла), зашел к нам, где я ему подробно и обрисовал всю картину соседских развлечений. Услышав про наркотики, он вежливо покивал, мол, да-да, я тоже так думаю, все дело в них, но… поскольку над дамой никакого насилия не наблюдается, то мы умываем руки. Вот если бы он ее ударил… А так… Ну, наркотики. Ну, да, конечно… Ну, в общем, если что, вы звоните…

Как в анекдоте: «Будет трудно, высылай деньги – поможем!»

И уехали.

Пару дней после этого соседи держали себя в рамках, а после все началось по новой. И вот тут-то я и решил наведаться в местный полицейский участок.

Ближайший участок, который я знал, находился на той же улице, где стоит наш дом, но в противоположной стороне от метро, примерно минутах в 20 ходьбы от нас. Когда я туда вошел, то увидел небольшое и чистое помещение, в дальнем конце которого стояла стойка, а в ее тени уютно устроился дежурный. Никакого «обезьянника», никаких задержанных. Не было слышно ни воплей, ни мата, ни других звуков, характерных для подобного рода заведений. Из глубины помещения ко мне вышла дама-полисмен, которую, по всей видимости, мое появление вывело из глубокого летаргического сна. Выслушав меня внимательно, она изложила позицию полиции по подобного рода вопросам, которая сводилась к тому, что ничего поделать с соседями они не могут, если только сосед не станет избивать свою подружку. Вот тогда-то полиция, которая очень трепетно относится к правам женщин, встанет всей грудью на защиту бедняжки. Или, если они совершат в наркотическом угаре какое-нибудь правонарушение или преступление. Тогда, разумеется, полиция тоже вмешается. А пока они лишь шумят и прыгают на стены, поделать с ними ничего нельзя. Затем, поразмыслив, она добавила: «Но мы, конечно, можем их оштрафовать за нарушение тишины. Так что вы звоните и вызывайте нас, если что. А потом, после нескольких штрафов, вы сможете подать на них в суд, если захотите».

Несмотря на то, что кардинального решения проблемы я не нашел, я был готов принять логику полиции. Что ж, подумал я, в конце концов, у них существуют свои правила, и самое лучшее, что я могу сделать, это приспособиться к этим правилам. Я был готов повернуться и уйти, но тут произошло самое смешное.

Дама вдруг вспомнила: «Да, между прочим, ваш дом относится не к нашему участку, а к другому. Вам лучше обращаться туда». На вопрос, где же находится тот участок, она надолго задумалась, потом ответила: «Кажется, где-то у метро… Я сейчас узнаю». Она скрылась в глубине помещения, какое-то время что-то обсуждала с невидимым мне собеседником и, наконец, вернувшись, сообщила: «Они находятся на улице Веллингтон… Дом номер…». И вновь задумалась.

Тем временем я пытался лихорадочно сообразить, где же на Веллингтоне может быть еще один участок, поскольку тот, в котором я в данный момент находился, тоже был расположен на указанной улице. Веллингтон, конечно, очень длинная улица – начинается у моего дома, проходит возле метро, потом здесь, около участка, и уходит в сторону центра города. Но насколько я помню, на отрезке от этого полицейского участка до места моего проживания других полицейских постов нет, ведь мне приходилось проходить по этой части Веллингтона ежедневно и не по одному разу. Может быть, он где-нибудь по другую сторону отсюда, в той части улицы, что ведет в центр города? Но тогда он явно будет находиться дальше от моего дома, чем этот, и почему же мы территориально должны быть приписаны к тому участку, а не к этому?

Пока все эти соображения проносились в моем мозгу, полисменша, еще раз проконсультировавшись с кем-то из коллег, вернулась к стойке с толстым журналом в руках. Полистав его, она торжествующе произнесла: «Вот! Нашла! Улица Веллингтон, номер такой-то…». На лице ее читалось явное удовлетворение от проделанной работы. «Что ж, – подумал я, – видимо, и на самом деле я где-то что-то недосмотрел…»

Я вышел на улицу и повернул по направлению к дому. Сделав несколько шагов, я скользнул взглядом по стене дома рядом со мною и… замер от неожиданности. Номер на доме, из которого я только что вышел, полностью, цифра в цифру, соответствовал адресу, который был только что продиктован мне бравой представительницей славной монреальской полиции! Она дала мне адрес своего собственного участка, полагая, что дает адрес другого!

Страшное подозрение закралось в мою душу: а знает ли эта женщина-полицейский, где она сама работает? И какую помощь могу я ожидать от представителя правопорядка, если он сам с трудом ориентируется в пространстве? Остается лишь надеяться, что этот случай был тем исключением, которое должно подтвердить правило…

Вскоре после описанных событий наша проблема, как нам казалось, разрешилась сама собой: старая подружка соседа исчезла из его квартиры, а ее место заняла другая представительница прекрасного пола – вполне тихая и спокойная чилийка. Однако спокойствие было только кажущимся, ибо пакистанец, хотя уже и не бегал по ночам за наркотой, но стал демонстрировать свою роль главы семьи самым доступным его пониманию образом, а именно с помощью кулаков. Его супруга поначалу принимала эти проявления супружеской любви со смирением. Полиция, было дело, тоже наведывалась, но представителям власти дверь открывала уже пара смирных и любящих друг друга голубков. Тем не менее, когда спустя некоторое время в их семье появился маленький ребенок, а «супружеские ласки» продолжались с прежней интенсивностью, женщина не выдержала и сбежала вместе с сыном в один из женских приютов, дающих временное пристанище подобным страдалицам. Эти приюты существуют в Канаде именно для того, чтобы помочь женщинам, подвергающимся домашнему насилию. Помощь в них оказывается не только предоставлением крова и некоторого прожиточного минимума, но также и психологической поддержкой, а главное – путем информирования женщины о ее правах и возможностях противостоять насилию. И, кстати, такое «обучение» вкупе с практической помощью бывает весьма эффективным, ибо полицейские власти действуют довольно жестко, если женщина обращается к ним за помощью. У «любвеобильного» мужа появляются все шансы провести некоторое время на казенных харчах. В случае наших соседей до такой крайности не дошло, но, когда супруга наконец вернулась в семью, она уже не была столь беззащитной, а ее «глава семьи» вполне осознал возможные перспективы и поумерил пыл.

А через какое-то время и мы переехали…

По статистике в целом по стране преступность по отношению к численности населения находится сейчас на уровне конца 70-х годов. А по количеству убийств на душу населения Канада в 5 раз отстает от США.

Однако поговорим теперь о самой известной в Канаде структуре полиции, какой является Королевская конная полиция (Royal Canadian Mounted Police (RCMP)). Я рассказывал, что до 1870 года в Канаде практически не было полиции. Лишь в некоторых крупных городах было что-то наподобие местных сил правопорядка, а мелкие городки и поселения вовсе обходились без них. Причем в свое время, еще в 1670 году, крупнейшая и старейшая торговая фирма – «Компания Гудзонского залива» («Hudson’s Bay Company») – получила от английского короля Чарльза II во владение огромную территорию Северной Америки, примыкавшую к Гудзонскому заливу. Эти площади включали в себя нынешние северный Онтарио и северный Квебек, всю Манитобу, большую часть Саскачевана, южную Альберту и часть Северных Территорий и Нунавута. Почти 200 лет компания управляла этими землями, однако в конце 1860-х годов канадское правительство подняло вопрос о передаче их под юрисдикцию Канады. Тогда-то перед правительством и встала проблема поддержания порядка и управления этими территориями. Британское правительство к тому времени уже имело некоторый опыт организации централизованной полиции в Индии и Ирландии, причем опыт положительный и эффективный. Поэтому в качестве образца для Канады премьер-министр сэр Джон Макдональд (John Macdonald) принял модель Королевской ирландской полиции. Созданная полиция Северо-Западных Территорий должна была стать временным подразделением, которое и поддерживало бы порядок в трудные годы освоения этих земель. Планировалось, что, отслужив свое, эти силы будут упразднены.

Идея создания общенациональных полицейских сил назревала давно, но непосредственным поводом для образования Северо-Западной конной полиции, позже переименованной в Королевскую канадскую конную полицию, стала так называемая «резня в Сайпресс Хилл» (Cypress Hills Massacre) 1873 года, когда американские и канадские охотники убили 36 индейцев из племени Ассинибон (Assiniboine).

Северо-Западная конная полиция возникла как временное подразделение, однако, как известно, нет ничего более постоянного, чем временное. К середине 1890-х конная полиция стала продвигаться дальше на север. Сообщения о найденном на берегах Юкона золоте заставили правительство в 1895 году отправить в этот регион 20 полицейских. К 1899 году их было уже 250 человек. Присутствие полиции привело к тому, что Золотая лихорадка на Клондайке явилась одной из самых организованных в истории. К слову, из исторических архивов известно, что первоначально изъявили намерение отправиться на Клондайк около миллиона человек. В действительности в дорогу пустилась лишь десятая часть, но 60 тысяч либо погибли, либо повернули обратно, не выдержав трудностей пути. Лишь 40 тысяч добрались до места назначения. По другим источникам, от 125 до 200 тысяч золотоискателей смогли попасть на Клондайк. Тем не менее из всех дошедших повезло найти золото только четырем тысячам счастливчиков. Подсчитано, что на 22 миллиона долларов стоимости всего найденного на Клондайке золота все старатели в общей сложности потратили 225 миллионов.

Постепенно конная полиция взяла на себя функции федеральной полиции, чья деятельность распространилась на всю территорию современной Канады, исключая Онтарио и Квебек. В настоящее время в ее составе насчитывается около 20 тысяч человек, и сейчас в ее задачи входит не просто поддержание правопорядка, но и борьба с организованной преступностью, наркотиками и мошенничеством. Кроме того, в составе RCMP восемь криминалистических лабораторий, информационный центр в Оттаве и Канадский полицейский колледж в Реджине (Regina). Она также имеет морской отдел со своим флотом и авиационный отдел с собственными самолетами и вертолетами. А еще Королевская канадская конная полиция традиционно несет службу по охране здания канадского Парламента в Оттаве.

Королевский Конный полицейский на праздничном шоу

Представительства спецслужб RCMP имеются в Квебеке и Онтарио, хотя повседневная охрана порядка возлагается на местные полицейские структуры.

Кстати, о спецслужбах. Поначалу на конную полицию возлагались также функции по внешней разведке и внутренней безопасности. Среди прочего она занималась и борьбой с сепаратизмом в Квебеке. Однако после октябрьского кризиса 1970 года в этой провинции достоянием общественности стали неприглядные факты использования RCMP незаконных методов работы – от поджогов строений до похищения списка членов Партии Квебекуа. В результате этого и некоторых других скандальных событий в 80-х годах было создано гражданское агентство под названием «Канадское агентство по безопасности и разведке» («Canadian Security Intelligent Service»), а аналогичные функции с конной полиции были сняты.

Конечно, у полиции есть свои проблемы. И самые распространенные – это, как всегда, финансовые. RCMP не является исключением – по сообщениям Радио Канады, в октябре 2003-го ряды этой организации в Квебеке подверглись серьезным сокращениям. Например, отдел по борьбе с наркомафией в Монреале был сокращен с 80 до 37 человек, то есть более чем в два раза. Закрылись отделения RCMP в десяти городах провинции. А из-за недостатка финансирования в провинции Квебек было также прекращено несколько крупных расследований. Тем не менее, на сегодняшний день Конная полиция имеет девять отделений в Квебеке, а общее количество ее сотрудников в провинции составляет полторы тысячи человек.

Кстати, по квебекскому законодательству половина дохода, полученного от реализации конфискованного имущества, нажитого незаконными путями, идет на нужды полиции. Иногда случается, что отдельным представителям полиции сопутствует большее финансовое везение, чем остальным.

Так, однажды некий полицейский, будучи не на службе, гулял с собакой и нашел на помойке рюкзак, в котором лежал миллион долларов. Счастливчика показывали по телевизору. Впрочем, счастливчиком он стал не сразу. Только по прошествии нескольких месяцев в новостях сообщили, что суд присудил все деньги отдать ему, так как в течение всего этого времени никто так и не обратился за пропажей.

Но как выясняется, финансовые проблемы имеются не только у полиции. Несколько лет назад, по утверждениям газет, в докладе Сенатского комитета по национальной безопасности и обороне Канады указывалось, что, как ни странно, в стране никто толком не занимается охраной морских границ, хотя формально эта обязанность возложена на военно-морской флот Канады и службу береговой охраны. Морские границы страны имеют огромную протяженность, а людей и оборудования не хватает. Так, например, участок границы длиной 750 километров в районе Новой Шотландии в тот момент контролировало всего два агента-наблюдателя!

Но продолжу о канадской, а точнее, монреальской полиции и моих первых впечатлениях от встреч с ними.

Попасть на работу в канадскую полицию – дело непростое. Прежде всего, необходимо закончить специальный полицейский колледж. Претендентов проверяют самым тщательным образом, в том числе выявляя даже их повседневные контакты и связи – чистоту рядов канадская полиция старается блюсти. Те, кого приняли, обязаны отработать шесть лет в патрульно-постовой службе, то есть на улицах города, среди людей. Только после этого может идти речь о карьерном росте в полиции – будь то детектив в отделе расследований убийств или оперативник в отделе по борьбе с уличными бандами, или служащий любого другого полицейского подразделения.

Сам полицейский находится под неусыпным контролем законодательства. Все его действия, обязанности и ответственность самым тщательным образом расписаны в специальном законе, представляющем собой почти 80-страничный документ. В этом же законе установлен порядок привлечения к ответственности полицейского в случае превышения им своих служебных полномочий. И вообще, человек, посвятивший себя работе в полиции, принадлежит к совершенно особому социальному слою. Негласно считается, что у полицейского нет и не может быть друзей вне полиции. Он всегда принадлежит миру закона, а не себе. Даже будучи в отпуске или в свой выходной день, в случае, когда полицейский становится свидетелем какого-либо правонарушения, он в тот же момент считается приступившим к несению службы. Игнорирование своих обязанностей и невмешательство в ситуацию грозит возможным служебным расследованием. В случае если полицейский, находясь в гостях у своих друзей, стал свидетелем противоправных действий, например незаконного употребления наркотиков, по инструкции он должен в первую очередь полностью отстраниться от происходящего, чтобы не быть замешанным в нарушении закона, покинуть это место и затем подать рапорт по месту службы с подробным описанием происшествия. Непринятие предписываемых мер ведет к крупным неприятностям для самого служащего полиции. Негласно считается, что даже бары и другие увеселительные заведения полицейские не могут посещать свободно – им предписывается ходить только в хорошо зарекомендовавшие себя заведения, владельцы которых имеют тесные связи с полицией, и где публика состоит в основном из тех же полицейских.

Вскоре после моего приезда в Монреаль, в один из выходных дней, когда я гулял по городу и знакомился с окрестными достопримечательностями, я набрел на Дворец конгрессов (Palais de Congres), в фойе которого по поводу какого-то праздника устроили множество разнообразных детских площадок – игровых и образовательных. Кругом толпы народа – дети, их родители, просто любопытствующие. Ходили среди публики и дежурные полисмены. Разглядывая все вокруг, я дошел до конца зала, развернулся на 180 градусов, чтобы направиться к выходу, и… нос к носу столкнулся с блюстителем порядка. От неожиданности я остановился, а он поглядел на меня и вежливо так говорит: «Бонжур!» Я по российской привычке жду продолжения: «Ваши документы!» А иначе для чего еще говорить «бонжур» гражданам? Но, собрав всю свою волю в кулак, тоже отвечаю ему: «Бонжур!» А он молчит и ничего от меня больше не хочет! Так и покинул я Дворец весьма озадаченный.

Интересно, что помимо штатных полицейских на том же мероприятии находились и гражданские сотрудники службы безопасности – все с рациями и в майках с надписью «Секьюрити». Так вот, к вопросу о равноправии – среди них был инвалид в кресле на колесах. Тоже с рацией и в майке с такой же надписью, как у других. Пожалуй, это одна из тех сторон политкорректности, которая вызывает не раздражение или усмешку, а настоящее уважение – люди с ограниченными физическими возможностями выделены здесь в особую категорию при приеме, к примеру, на работу или на учебу. Более того, компании, нанимающие на работу инвалидов (если политкорректно – людей с ограниченными возможностями), имеют существенные налоговые льготы.

За нарушения правил перехода улиц полиция штрафует пешеходов, но не часто. По крайней мере, я видел это всего один раз. Да и то проштрафившийся велосипедист проехал на красный прямо перед полицейской машиной. Кто же стерпит подобное нахальство! За движением же автомобилей следят достаточно тщательно, особенно на хайвеях. Однажды в одной из телепрограмм показывали, как полицейские с корреспондентом сидели в засаде и наблюдали, останавливаются ли машины на перекрестке у знака «Стоп». При этом перекресток выбрали такой, что со всех сторон к нему примыкали сплошные газоны, и улица во все стороны просматривалась как на ладони. И очень возмущались, что многие не останавливаются, а только слегка притормаживают.

Мой знакомый, живущий в Монреале уже много лет и все это время ездящий на автомобиле, сетовал на то, что канадская дорожная полиция устраивает на дорогах засады. Он говорил: «В России гаишники прячутся. Это понятно. Их цель – заработать побольше денег. В Германии предупреждают о контроле. Их цель – снизить аварийность на дороге. А что в Канаде?» И сам с горечью отвечал на свой вопрос: «Увы, и здесь тоже начинают прятаться!» Правда, в отличие от России, здесь пока стремятся заработать побольше денег в бездонный государственный карман, а не в личный. И штрафы, между прочим, не маленькие. За скорость на шоссе в 120 км/ч – 90 долларов, за 135 км/ч – уже 245!

Интересно посмотреть, как устраиваются подобные «засады». Вдоль хайвея или оживленной улицы на примыкающей к ней дороге выстраиваются один за другим несколько полицейских автомобилей (один раз мне довелось увидеть целых пять), так, чтобы они не бросались в глаза. У обочины пристраивается одинокий офицер с радаром. Едва мимо пронесется нарушитель, вовремя не заметивший представителей власти, как первый из автомобилей срывается с места и мчится с сиреной вдогонку. Его место тут же занимает следующий «охотник» и замирает в ожидании очередной «жертвы».

С другим, более рутинным способом проверки автомобилистов, можно познакомиться на хайвеях, то есть там, где автомобили в течение какого-то времени едут с постоянной скоростью и не сворачивая. В этот самый момент сзади к одной из машин пристраивается патрульный автомобиль и, не подавая сигналов, спокойно следует за избранником. «Преследователь» – офицер дорожной полиции, находящийся внутри – проделывает манипуляции с компьютером, установленным перед ним у приборной панели. Как можно догадаться, он вводит данные номерного знака и немедленно получает на экран всю информацию об автомобиле и его владельце, где зарегистрирован, не в угоне ли, заплачен ли дорожный налог и страховка и т. д. Если все в порядке, полицейский автомобиль отстает и перестраивается к следующему «счастливчику». То есть в отсутствии обоснованных причин никто на дороге не останавливает водителей, выхватывая их из потока произвольным образом, как это принято в России, в Украине, и возможно где-то еще. Да и постов дорожной полиции на дорогах здесь не существует.

Впрочем, и дорожная полиция постоянно жалуется на нехватку сотрудников, в результате чего нарушители правил нередко чувствуют себя на дорогах вполне вольготно.

Несмотря на все вышесказанное, я не собираюсь идеализировать канадскую полицию. Люди есть люди, будь то канадец, русский, немец или австралиец. А посему не скрою, что в прессе периодически появляются сообщения о разного рода скандалах, связанных с работой канадских полицейских. Так, например, в июне 2003 года в Ванкувере две студентки подали иски в суд на представителей местной Фемиды. Полицейские задержали их во время проведения какой-то студенческой акции протеста. Этих двух студенток, равно как и всех остальных задержанных в тот же день участников митинга, в участке подвергли унизительному обыску с раздеванием. В теленовостях на всю страну прошел сюжет об этом событии с показом видеозаписи обыска одной из студенток. Причем обыск проводили два полицейских – женщина и мужчина! Даже в России по закону подозреваемую женщину должна обыскивать только женщина, а мужчину – мужчина! Поэтому не удивительна реакция со стороны канадских средств массовой информации на это событие, совсем не вяжущееся с их представлением о демократии и политкорректности!

Порой же общение с полицией принимает настолько гротескный характер, что складывается полное ощущение участия в театральной постановке. Мой знакомый (тот, что возмущался перенесением методов российских гаишников на канадские дороги) имел в то время машину – маленькую «Сузуки». Настолько маленькую, что ее можно считать почти карманной. Как-то раз он припарковал свою «крошку» в центре города, чтобы пойти на какую-то встречу. Выходя из машины, он обратил внимание на стоящий впереди джип с висящим на нем запасным колесом. «Я сразу подумал, – рассказывал он впоследствии, – что, если тот водитель будет сдавать назад не слишком осторожно, то очень вероятно, что наедет этим колесом мне на капот». Поэтому, будучи человеком предусмотрительным, мой знакомый на всякий случай записал номер джипа. Возвращаясь к своей машине после встречи, он еще издалека увидел – джипа на месте нет. А, подойдя ближе, обнаружил то, чего так опасался: по капоту шла борозда от проехавшегося по нему колеса. Не очень глубокая, но без легкой подкраски не обойтись. Как и положено в подобных ситуациях, знакомый вызвал полицию, продемонстрировал царапину, расписался, где следует, и продиктовал полицейскому номер «провинившегося» автомобиля. Полицейский вежливо поблагодарил за помощь, пообещал перезвонить и уехал. В повседневных заботах прошла неделя. Никаких звонков не последовало. Затем еще несколько дней безрезультатных ожиданий. Наконец, мой приятель не выдержал и позвонил сам. На другом конце провода его «успокоили»:

– Не волнуйтесь, – сказали ему, – мы все помним. Через месяц дойдет очередь до вашего заявления, тогда следователь с вами свяжется и будет разбираться.

– Что там разбираться? – удивился тот. – Все и так ясно! Я же дал номер той машины, осталось только позвонить владельцу! Тут и расследовать ничего не надо! А за месяц и следы моей краски с его колеса смоются, и сам он уже ничего не вспомнит. Как тогда доказать?

– Ничего не можем поделать, – все так же спокойно ответили ему. – Следователей у нас мало, работы много, все делать они не успевают… В общем, ждите.

Поразмыслив, мой знакомый пришел к выводу, что никто его делом заниматься в ближайшее время не будет, а через месяц максимум, на что он сможет рассчитывать – это пустая трата времени и нервов при нулевом результате. И наш герой решил действовать нетрадиционным путем. Посидев вечер за компьютером, на следующий день он отправил в полицию факс, суть которого сводилась примерно к следующему: «Дело, с которым я к вам обратился, предельно ясное. Вся необходимая информация имеется у полиции на руках, а дальнейшие задержки приведут только к потере времени и как результат – к невозможности установить истину, что в итоге обернется финансовыми потерями для меня. А посему, если полицией не будут незамедлительно приняты надлежащие меры, то мне придется обратиться в суд, привлечь полицию Монреаля к ответу и потребовать компенсацию за моральные и материальные издержки!»

Могли бы вы представить себе подобное послание, пришедшее в адрес московского УВД?

Ровно через день после отправления факса в квартире у знакомого зазвонил телефон, и мужской голос, представившись каким-то полицейским чином, укоризненно попенял ему за «неправильное» поведение. «Ну, как же так, – обиженно сказал он. – Мы же сами полиция, а вы нам судом грозите… Нехорошо…»

Но, тем не менее, закончил свою тираду обещанием рассмотреть дело в ближайшие дни. А еще через три дня вопрос был благополучно разрешен, и мой приятель получил все необходимые бумаги для обращения в страховую компанию.

В случае серьезной автоаварии на месте сразу оказывается троица: полиция, пожарные, скорая. Звонок, конечно, общий: 911

Кажется, на этом можно было бы поставить точку, порадовавшись за знакомого и его остроумную находку, а заодно посетовать, что столь оригинальный метод применим лишь однократно. Ведь снаряд, как известно два раза в одну воронку не попадает! И совершенно очевидно, что подобный метод дважды не пройдет.

Но вдруг эта история получила продолжение весьма неожиданным образом.

Другой мой монреальский знакомый нашел себе новую работу в Онтарио, недалеко от Торонто, и переезжал туда со всей семьей. Для перевозки вещей он нанял русскую транспортную компанию, о чем в дальнейшем немало пожалел. Увы, некоторые выходцы из стран СНГ, открывая собственный бизнес в Канаде, ведут его таким же образом, как и у себя на родине, что клиентам нравится далеко не всегда. Все мероприятие сопровождалось значительным количеством накладок, начиная с того, что поданный под погрузку автофургон оказался меньших размеров, чем было заявлено и оплачено, и заканчивая тем, что пришел он к месту назначения с большим опозданием. А в довершение всего, оказалось, что, выгрузив вещи, водитель с грузчиками уехали, бросив все на улице и не занеся в квартиру, как это было оговорено в контракте. Но главное потрясение ожидало новоселов уже к квартире, когда при распаковывании они не досчитались нескольких коробок! Как выяснилось в дальнейшем, перевозчики оставили их на складе в Монреале ввиду перегруза автомобиля, не предупредив о том владельцев. Но это было потом, а пока что вся семья пребывала в шоке: караул, ограбили!

Дальнейшие действия главы семьи были очевидны – звонки в полицию Стратфорда (куда они переехали), в полицию Монреаля (куда их быстренько переадресовала полиция Стратфорда), отправка официального заявления в Монреаль, поскольку там была приписана компания-перевозчик. Несколько дней прошло в нетерпеливом ожидании, и только после очередного звонка монреальским пинкертонам мой знакомый уяснил – никто ничего делать в ближайшее время не собирается. В этот-то период он и позвонил мне с печальным рассказом о превратностях судьбы и безысходности отношений с властями. У меня на тот момент были еще свежи воспоминания об опыте общения с полицией Монреаля моего приятеля, о котором я рассказывал выше. И я не преминул пересказать всю ту историю новоиспеченному страдальцу. Сказать, что я пролил бальзам на его израненную душу – значит, ничего не сказать! Он просто воспрял духом! А на следующий день сочинил факс примерно такого же содержания и отправил его по нужному адресу, то есть в монреальскую полицию…