Текст книги "Бобры в кленовом сиропе. Двадцать лет в Канаде"

Только сам иммигрант может решить, считать себя первым сортом или вторым, или даже третьим. И никто более! На мой взгляд, подобное самоуничижение происходит от врожденного российского благоговения перед иностранцами. Нам всегда кажется, что за «бугром» живут исключительно Клаудии Шифер, Томы Крузы и Биллы Гейтсы. На самом деле здесь такие же люди, как и везде, в том числе и в России, – со своими заботами, проблемами, неудачами и достижениями!

Допустим, у вас хорошее образование, а вам не дают работать по специальности. Да, согласен – из-за такой политики канадское государство и общество создают себе массу проблем, а в результате страна все больше и больше отстает от мирового развития, становясь, по сути, высоко развитой страной третьего мира. Однако если вы пойдете учиться, а это не запрещено (было бы желание!), то по окончании учебы вы добьетесь куда большего, чем имели до получения местных сертификатов и лицензий.

Об этом говорит и статистика. По статистике, канадцы с университетским образованием зарабатывают в год в среднем на 25 тысяч больше, нежели их сограждане со средней школой за плечами. Более конкретно – доход среднестатистического выпускника университета составляет почти 65 тысяч. Обладатель диплома колледжа отстает ровно на 20 тысяч. На долю закончивших среднюю школу приходится около 36 тысяч долларов в год. А в целом среднестатистический доход жителя Канады – чуть больше 50 тысяч долларов. Но это до уплаты налогов. За минусом налогов средний доход канадца в 2014 году составлял чуть более 30 тысяч долларов. Однако – внимание! Возможно, кто-то помнит старую шутку о среднестатистическом потреблении: «Я съел две курицы, а ты ни одной. Значит, в среднем мы с тобой съели по курице!» Так и здесь. Дело в том, что в средний доход жителей провинции Квебек после уплаты налогов составляет 26 тысяч в год. А в Альберте – 40 с половиной тысяч. Кто-то ест курицу, а кто-то смотрит на нее!

И все же, очевидно, что образование – это благо!

На этом уровне вас будут окружать другие люди, которые так же, как и вы, добились чего-то своим трудом. Среди них и канадцы, и новоприбывшие. Кто из них сможет назвать другого человеком первого сорта или второго? Никто! Только тот, кто сам готов видеть в себе второсортного человека, кто не умеет и не хочет прикладывать никаких усилий для достижения желаемого положения в обществе. Уверяю вас, на какой бы социальной ступени ни оказался иммигрант, его всегда будут окружать самые разные люди – и иммигранты, и канадцы в десятом поколении, которые ничем не будут отличаться от него. И никогда не назовут вас человеком второго сорта. Так себя можем назвать только мы сами. Но можем и не назвать. Выбор за нами.

Что ж, достаточно рассуждений. Обратимся вновь к реалиям жизни.

Большим подспорьем для вновь прибывших в Канаду или тех, кто оказался на мели, без работы, без стабильного дохода, становится так называемая «работа на кэш». Это если говорить на русско-английском диалекте, о котором шла речь выше. Просто по-русски – работа за наличные. Дело в том, что на любой легальной работе здесь не принято платить деньгами в конверте. Оплата всегда производится через банк: либо путем вручения чека, либо прямым перечислением денег за работу на личный банковский счет работника. В этом случае государство при необходимости имеет возможность контролировать доходы человека, а также уплату им налогов.

И все же на некоторых предприятиях и фирмах владельцы нарушают закон и платят «черным налом», столь хорошо знакомым россиянам. Преимущества очевидны – работодатель избавлен от необходимости делать социальные отчисления государству и в пенсионные фонды, а также может платить работнику по самым минимальным ставкам. Для работника такая незаконная работа тоже выгодна – наличные деньги нигде не декларируются и с них не платятся налоги. Поэтому человек, сидящий на пособии по безработице или на так называемом «велфэре» (welfare) – пособии, выдаваемом государством при полном отсутствии доходов, – имеет возможность получать дополнительные деньги, не рискуя лишиться государственной помощи. Полезна возможность таких заработков и для нелегалов. Надо ли говорить, что работы, предлагаемые на этих условиях, как правило, самые тяжелые и неквалифицированные.

Тем не менее, выгода со всех сторон. До тех пор, конечно, пока не схватят за руку. Но пока этого не происходит, некоторые люди ухитряются годами жить в подобном режиме, получая с учетом государственных пособий в месяц иногда больше, чем они зарабатывали бы честным трудом, уплачивая все налоги.

Работа за наличку становится палочкой-выручалочкой для недавно прибывших в страну. Но беда в том, что некоторые привыкают, втягиваются, а это развращает. Кроме того, при такой работе у человека отсутствуют какие бы то ни было перспективы, устремления, а также гарантии на будущее, например достойная пенсия.

Конечно, большинство людей используют эту возможность лишь как временное подспорье, пока не найдут себе «работу на чек». Для них продолжительная нелегальная работа на «птичьих правах» вызывает с течением времени приступы депрессии и потери самоуважения. И лишь переход на любую легальную работу, пусть даже с небольшой оплатой, возвращает им возможность смотреть на окружающих, как на равных. Достаточно взглянуть на одного и того же человека в этих двух ситуациях, и вы увидите двух совершенно разных людей!

Но подчеркну еще раз, самый лучший способ адаптироваться здесь – это окончить местное учебное заведение. Причем совершенно необязательно университет или колледж. Это могут быть курсы или школы для среднего технического персонала, помощников дантиста, офисных работников, сварщиков, программистов и так далее. Важно получить канадскую лицензию либо сертификат на какой-то вид деятельности.

Требование лицензии часто приводит к абсурдным ситуациям, но таковы местные правила. Например, мой знакомый, который работает дальнобойщиком, водит траки – большегрузные автомобили – по Канаде и США, рассказывал мне, как однажды в пути в одном из штатов у него случилась небольшая поломка. Совсем пустяк, вроде соскочившей ременной передачи или что-то в этом роде. Как и положено по инструкции, он отзвонил в головной офис в Монреале, сообщил о поломке, и сказал, что мог бы сам устранить неполадки в течение пятнадцати минут. И хотя это сэкономило бы владельцам значительную сумму денег, а самому водителю время, в офисе от предложения отказались и велели ждать техпомощь, которую сами и вызвали. В результате задержка составила несколько часов, а хозяева заплатили сотни долларов за устранение поломки. Но зато, согласно правилам, ремонт осуществлял сертифицированный специалист.

В этом, разумеется, присутствует своя логика: во-первых, в случае повторной поломки, есть, кому предъявить претензии – ведь наличие лицензии предполагает некую «гарантию» на работу, пусть даже квалификация специалиста окажется ниже квалификации опытного водителя со стажем. Во-вторых, скорее всего, оплату работы производит все-таки не сама транспортная фирма, а ее страховая компания, поэтому у самих владельцев грузовика нет особой нужды экономить на ремонте, а страховщики, безусловно, будут иметь дело только с официально признанным техником, имеющим сертификат. Ну, и, в-третьих, всеобщая занятость – то, что всегда было предметом особой гордости в СССР, и к чему в некоторой степени стремятся здешние профсоюзы. Ведь их позиции в Канаде очень крепки, и они никогда не позволят хозяевам отдать работу члена какого-нибудь профсоюза на сторону. Пусть это даже было бы быстрее, дешевле и экономически выгодней. Хозяин, осмелившийся обойти профсоюз, в котором состоят его работники, рискует нажить себе большие неприятности.

Однако не стоит так уж радоваться успехам канадских профсоюзов в борьбе за права трудящихся. Во-первых, их членами здесь являются далеко не все работники. Во-вторых, простые люди, не имеющие чести состоять в каком-нибудь профессиональном объединении, для функционеров этих организаций являются по большей части пустым местом, лишней помехой, и профсоюзы вполне успешно могут выкручивать им руки и наступать на горло в борьбе за свои узкоклановые интересы.

Впрочем, тема канадских профсоюзов настолько обширна, что заслуживает отдельного разговора. А пока продолжим разговор о сертификатах и дипломах.

Пожалуй, самым болезненным для приезжающих в Канаду русских (и не только) иммигрантов является проблема признания их дипломов. Действительно, порой высококлассный специалист, возможно, по опыту и знаниям на голову выше многих из работающих здесь специалистов, не может устроиться на работу только потому, что его диплом здесь не ценится. И вот уже доктор наук или инженер с двадцатилетним стажем вынужден зарабатывать себе на жизнь, развозя пиццу на дом.

Что же делать?

Вопрос неоднозначный. Как я уже говорил, самый простой способ – окончить университет здесь. Но он годится, как правило, для людей относительно молодых, которые могут позволить себе потратить еще несколько лет на учебу и которым нет необходимости зарабатывать деньги на содержание семьи.

Инженер, желающий работать в Канаде по специальности именно как инженер, обязательно должен вступить в соответствующую организацию – Орден или Ассоциацию инженеров. В частности, в Квебеке это Орден инженеров Квебека (Ordre des ingenieurs du Quebec). Процедура вступления длительная и сложная, она растягивается на несколько лет и требует сдачи многих экзаменов, включая экзамены по специальности, инженерной этике и законодательству, языку. Количество всех экзаменов может достигать семи-восьми, после успешной сдачи которых претенденту выдается инженерная лицензия. Обладатель этого документа получает возможность работать в должности инженера и имеет определенные права и обязательства. В частности, он, например, имеет право подписывать документы и чертежи. Однако в частных фирмах человек без лицензии инженера в принципе может работать на инженерной должности (которая, тем не менее, официально не может содержать в названии само слово «инженер»), но исключительно под руководством лицензированного инженера, без права принятия самостоятельных решений и права подписи. Все подписи на его документах должен ставить лицензированный инженер. По этой причине служебный рост такого специалиста сильно ограничен (с соответствующими ограничениями в зарплате). Другими словами, инженер без лицензии не может быть ответственным исполнителем (по нашим понятиям).

После вступления в Орден инженер как минимум два года работает как инженер-юниор (Junior Engineer). У него должен быть наставник – инженер из числа уже признанных. И за это время он обязан сдать экзамен по французскому языку, если он не заканчивал местную французскую школу. Лишь после этого он становится полноправным инженером. Конечно, предполагается, что инженер с лицензией имеет более высокий класс, как специалист. И все же, как показывает жизнь, наличие бумажки отнюдь не означает непогрешимости «орденоносца». Так же рушатся дороги, рассыпаются дома и падают мосты. Более того, члены Ордена платят определенную сумму в качестве ежегодного страхового взноса, что обеспечивает их профессиональной страховкой. С ней они до определенной степени защищены от ответственности за профессиональные ошибки – если что и случится по их недоработке, с виновного взятки гладки! И подобная система действует не только в Ордене инженеров, но и в других профессиональных организациях Канады.

После окончания учебы в университете (еще не став инженером) студент по своему желанию может вступить в техническое общество. Это еще не Орден инженеров, но некое «братство» технарей, раскрученное много лет назад как чисто коммерческое предприятие, поскольку каждый «новообращенный» должен внести определенную сумму за свое членство. Членство чисто символическое, никаких практических выгод не дающее. Вступившему в общество, называемое «Железное кольцо» (Iron Ring), выдают специальное металлическое кольцо, которое он носит на мизинце левой руки (исключение делается для левшей, которые могут носить кольцо на правом мизинце). Легенда гласит, что раньше эти кольца изготавливали из металлов конструкций, не выдержавших испытания временем или природой, например из металла от рухнувших мостов и т. д. Чтобы выпускник помнил о своей ответственности. В наши же дни кольца изготавливают из нержавейки. Делать их из сломанных конструкций – дело политически некорректное, как вы понимаете. Да и не факт, что легенда основана на чем-то реальном, хотя и обратного я утверждать не берусь.

Признание научной степени кандидата или доктора наук в качестве эквивалента местным научным степеням доктора философии сильно зависит от того места, куда вы захотите устроиться. Если это частная фирма, то она смотрит в основном на ваши качества как специалиста, и если ваши знания соответствуют их требованиям, то вы вполне можете рассчитывать на отношение к вам, как к человеку, имеющему степень доктора. Другое дело, что в канадской промышленности докторская степень зачастую лишь помеха: по мнению работодателя, предлагаемую работу сможет выполнить и обладатель мастерской степени, тогда как за докторскую степень придется платить лишние деньги. Поэтому очень часто при поиске работы приехавшие в Канаду кандидаты и доктора скрывают наличие степени, дабы повысить свои шансы на трудоустройство.

Один мой знакомый, студент университета Райерсона в Торонто, где он работал над докторской диссертацией, за несколько месяцев до защиты устроился на работу. Объяснил он это просто: «Если я буду искать работу после защиты, вероятность найти место сильно снизится. Поэтому я нашел работу, пока имел мастерскую степень, а теперь спокойно могу защищать докторскую».

В университетах Канады имеющиеся российские степени кандидата и доктора, скорее всего, оценят по достоинству, и вы будете чувствовать себя здесь настоящим ученым. Другое дело, что, как я уже писал, научные работы в канадских университетах в основном ведутся студентами, а такая категория, как научные работники, практически не существует. Но если вам все же посчастливится найти место научного работника на факультете, вы сможете заслуженно наслаждаться приставкой «доктор» перед вашим именем. Правда, как и в России, университеты в Канаде финансируются по остаточному принципу, а посему зарплаты научных работников здесь относительно невелики.

В государственном учреждении к вопросу о вашей степени подойдут формально и, скорее всего, никого не будут интересовать ваши реальные достижения в прошлой жизни. Поэтому не исключено, что вам предложат отправить ваши дипломы в специальные организации, занимающиеся оценкой иностранных дипломов и определением их эквивалентов в местной системе образования. Если так произойдет, то будьте готовы, что ваш диплом будет приравнен к местному, но на одну ступень ниже. Так, если вы являетесь обладателем университетского диплома с полным шестилетним обучением по какой-либо специальности, то максимум, на что вы сможете рассчитывать при такой оценке – это эквивалент бакалавра канадского университета, то есть степени, которую они получают после трех-четырех лет обучения. Если вы кандидат наук, то вполне вероятно, что ваше удостоверение приравняют к диплому магистра (мастера). Впрочем, как говорится, возможны варианты. И еще следует иметь в виду, что все эти оценки не являются обязательными для тех организаций, куда вы предоставляете свой диплом. Эквиваленты неофициальны и носят лишь рекомендательный характер.

Все эквивалентирующие организации, равно как и Орден инженеров, опираются в своей оценке на официальные списки университетов (или институтов), дипломы которых ими признаются. Если вдруг какого-то университета не окажется в подобном списке, претендента на эквивалент может ожидать весьма неприятный сюрприз, и даже получение им эквивалента бакалавра окажется под большим вопросом. Но не пугайтесь – в списках есть практически все московские и другие крупные российские институты. Каких-то, конечно, может не оказаться, но только потому, что о них просто не знают. Соответственно, их и не признают. Но и здесь есть выход: если у человека достанет желания и энергии, теоретически он может добиться, чтобы институт, который он окончил, был внесен в эти списки. Для этого надо убедить Орден в том, что ваш институт страшно известен в мире, является центром российской или иной другой научной мысли, имеет кучу публикаций в стране и за рубежом, и что в нем работают ученые мужи, являющиеся светилами мировой науки. Доказать все это в принципе можно, тем более что они особенно не проверяют и такие прецеденты были. Все сказанное справедливо не только для дипломов о высшем образовании, но и для научных степеней.

Совершенно очевидно, что подобным занижением квалификации новых жителей Канады государство своими собственными руками загоняет себя и все общество в безвыходное положение. Так, например, как это оно проделывает с врачами, имеющими дипломы других стран. В условиях тотальной нехватки врачей и медицинского персонала по всей стране, государство, блюдя местечковые интересы местного медицинского клана, ставит совершенно невообразимые препятствия на пути квалифицированных иностранных специалистов, рубя тем самым сук, на котором сидит. Тема канадской медицины настолько обширна и впечатляюща, что ей будет посвящена отдельная глава этой книги. С другой стороны, отсутствие местной бумажки у иммигранта – хороший повод для канадского работодателя платить ему за ту же работу вполовину меньшую зарплату.

В еще большей степени этот подход присущ квебекской бюрократии. Порой даже с теми бумагами, что прошли бы на ура в Онтарио или в любой другой провинции, в Квебеке вам хода не дадут. Хотя по своим собственным проблемам Квебек намного опережает другие провинции. Иногда квебекские бюрократические правила напоминают капризы маленьких детей, которые воспринимают только свои сиюминутные обиды и желания, но не могут и не хотят понимать причин, их порождающих, а тем более делать какие-то шаги к решению проблем. Часто складывается впечатление, что все ждут решения этих проблем сверху, через те же высшие бюрократические инстанции, которые, опять же в свою очередь, стоят на страже местечковых и групповых интересов. Государство в этих спорах самоустраняется, доверяя решать все вопросы на местах, а там продолжается бесконечная суета и перетягивание узковедомственного одеяла на себя. Одним словом, социализм в его советском варианте!

Главная же проблема канадского государства, на мой взгляд, заключается в отсутствии механизма профессиональной адаптации иммигрантов к новой жизни, с тем чтобы максимально и наиболее эффективно использовать их потенциал, знания, опыт, образование. Разумеется, деньги на это благое дело государством выделяются. Целая армия чиновников, кормящихся с этих денег, существует и очень комфортно себя чувствует. И даже несчастному иммигранту что-то может перепасть. Пособие, например, если он не в состоянии найти хоть какую-то работу, несмотря на многолетний профессиональный опыт в своей родной стране. Только стоит вспомнить старую истину: помочь голодному можно не тем, что дать ему рыбку, а тем, чтобы снабдить его удочкой и научить ловить эту рыбу, чтобы он сам был в состоянии себя прокормить.

Пока же иммигрант может быть уверен лишь в том, что он не останется в новой стране без знания языка. К его услугам многочисленные курсы английского и французского, как платные, так и бесплатные. Более того, в ряде случаев провинциальные власти даже немного приплачивают тем, кто изучает французский язык на государственных курсах. Так или иначе, но язык иммигрант получит, а вот дальше, в профессиональном плане, флаг ему в руки и полная самостоятельность! Как хочет, так пусть и выкручивается.

Я прекрасно сознаю – для успешной работы в новом обществе, в новой стране необходимо знать местные стандарты, правила и принципы функционирования этого общества. Задача государства – помочь новому человеку освоиться, научить применять имеющиеся профессиональные навыки наиболее эффективно для данного общества. В действительности же Канада, испытывая острейшую нехватку квалифицированных кадров во многих отраслях промышленности, технологий, здравоохранения, не делает ничего, чтобы эти кадры нашли свое место в жизни. Если не считать, разумеется, громогласных заявлений чиновников, что для иммиграции отбираются самые достойные, способные и профессионально подготовленные заявители. Может, они, конечно, и отбираются… Только много ли пользы от ученого, занятого на развозке пиццы, или от врача, пытающегося освоить новую для него и увлекательную профессию экскаваторщика (был у меня и такой знакомый)?

Но будем откровенны, все это пустые слова до тех пор, пока вы на собственном опыте не столкнетесь с реальными проблемами. Особенно, если дело касается государственных структур. И особенно в Квебеке. Обязательным требованием при приеме на работу в государственную организацию здесь является знание французского языка. И неважно, будете ли вы общаться с людьми или выполнять чисто техническую работу. Будь вы хоть семи пядей во лбу с дипломом электротехника, но если у вас проблемы с французским, вам не доверят даже перематывать провод с катушки на катушку. Делать это будет стопроцентный квебекуа, пусть и не столь квалифицированный, но зато умеющий объясняться с работодателем на французском языке. Конечно, французский является государственным языком, это факт. Но ведь и английский в качестве такого же государственного языка пока еще никто не отменял!

Еще одна существенная проблема, возникающая перед недавно прибывшим иммигрантом при устройстве на работу, – это необходимость наличия канадского опыта! Стоит обнаружить среди объявлений о вакансиях что-то интересное, как на претендента тут же выливают ушат холодной воды: а опыт работы в Канаде у вас имеется? – Да откуда же он у меня будет иметься, если я только приехал, вот первую работу ищу! Но голова у меня в порядке, и руки из нужного места растут. Я с этой работой справлюсь! – Э, нет, – тут же открывают глаза иммигранту. – Так не пойдет! Вот вы сначала поработайте где-нибудь, опыта наберитесь, а затем уже милости просим к нам! Нам такие работники всегда нужны!

Абсурд, скажете. И будете тысячу раз правы! Но рекрутеры – представители компаний, занимающихся подбором кадров, – говорят откровенно: «К нам присылают заявки от работодателей. И почти во всех требуется опыт работы в Канаде». В интервью канадскому журналисту даже специалист по кадрам из Великобритании не скрывает возмущения: «В нашей стране такого нет! Это же совершеннейшая дискриминация!»

В чем же причина? Похоже, что это своего рода защита рынка труда от иммигрантов. Вроде как в бывшем СССР, где жители крупных городов не жаловали приезжающих «лимитчиков»: «Понаехали тут!» Так и здесь – местные жители не очень жалуют иммигрантов: «Зачем приехали?», забывая о том, что сами принадлежат в лучшем случае к третьему-четвертому поколению переселенцев. Разница только в том, что в СССР «лимитчики» брались за работу, на которую среди горожан желающих было немного, а здесь все: и старые, и новые жители – претендуют на одни и те же места.

И еще одну цель, по моему мнению, преследует требование непременного наличия канадского стажа. Знаете какую? Получение дармовой рабочей силы! Причем такой, при которой человек за просто так работает не под угрозой плетки, а с энтузиазмом, невиданным даже среди комсомольцев-добровольцев первых лет советской власти! Дело в том, что в Канаде чрезвычайно распространена система волонтерства, то есть «добровольного» труда на благо канадского общества. Заключается она в том, что человек, которому необходим стаж общественно-полезного труда, по специальности или не по специальности, находит себе временную работу, за которую ему не платят ни гроша. Причем, касается это не только иммигрантов, но и местных канадцев, например студентов, которым наличие такого стажа, указанного в резюме, может облегчить жизнь при приеме на работу. Ну, а уж для иммигрантов волонтерство порой является единственной возможностью получить опыт работы в Канаде. В некоторых случаях работодателей такая система развращает настолько, что некоторые работы выполняются исключительно силами «добровольцев»! И без какого бы то ни было принуждения! Волонтеры настолько вписались в эту систему канадского социализма, что государство в их честь даже выпустило памятную монету. Впрочем, достоинство монеты было выбрано не очень большое – всего десять центов. Видимо, эффективность бесплатного труда все же не потянула на более значительный памятный номинал.

Возвращаясь к вопросу защиты канадского рынка труда от иммигрантов, следует отметить, что если человек обладает хорошей квалификацией, особенно в области высоких технологий, программирования, то работодателю все равно, на каком языке говорит претендент, и где он раньше работал. Во всяком случае, ни у кого из моих друзей-программистов неразрешимых проблем с трудоустройством здесь не было.

И все же далеко не все иммигранты, к сожалению, находят себя здесь.

В первые недели моего пребывания в Монреале у меня состоялась очень интересная и в то же время грустная встреча. Я только-только осваивал город, знакомых почти не было, в выходные заняться особенно было нечем, и я проводил время, разъезжая на метро по разным районам города и прогуливаясь по тихим улицам. В один прекрасный день я вышел из метро на станции Пламондон (Plamondon), которая находится как раз в районе сосредоточения иммигрантов, в том числе и русских. Зайдя в местный аптечный супермаркет, я услышал чей-то громкий голос. Говорил человек по-русски, и своим, так скажем, нестандартным поведением он привлекал внимание не только мое, но и всех находящихся в супермаркете покупателей. Вел он себя так, как обычно ведет себя в России поддавший мужичок, на которого накатила охота прилюдно пообщаться. Как оказалось, так оно и было. Едва я сделал несколько шагов, как чуть не наткнулся на того самого «мужичка». Он стоял у кассы и что-то громогласно втолковывал молоденькой кассирше. Та в ответ лишь молчала, не понимая ни слова, но ничем не показывая своего раздражения или неудовольствия – здесь не принято реагировать на различные выходки чудаков в общественных местах, если их поведение не выходит за пределы допустимого.

Надо отдать должное проницательности «мужичка» – повернувшись в мою сторону, он тут же произнес: «О, это свой!» Признаюсь, впоследствии, размышляя и пытаясь понять, как же он меня вычислил, я пришел к заключению, что «выдала» меня моя вязаная шапочка, ибо в марте (а дело происходило в начале весны 1999 года) в шапках здесь почти никто не ходит. Поэтому знайте, что если вам доведется встретить на улицах Монреаля осенью или весной человека в шапке, то вероятность того, что он окажется выходцем из России или ее окрестностей, весьма высока. Особенно, если человек приехал недавно. Правда, спустя некотое время после описываемого случая мне стало очевидно, что критерий «шапочки» является лишь одним из возможных. Все-таки определенные типажи, присущие представителям разных национальностей, тоже помогают, так сказать, в распознавании образов, и теперь частенько с достаточно большой вероятностью я могу чисто внешне определить своего соотечественника даже в отсутствии на нем или на ней «шапочки».

Как бы то ни было, мы разговорились, и «мужичок» немедленно пригласил меня в гости. Конечно, особого желания идти домой к незнакомцу я не испытывал, но очень уж любопытно было мне, только что ступившему на эту землю, посмотреть, как же живут в Канаде мои соотечественники. Мы сели в какую-то развалюху, где кроме нас разместились еще пятнадцатилетний сын хозяина и его собака. Как звали незнакомца, я не стану говорить по причине, которую открою чуть позже.

Итак, буквально через несколько минут мы подъехали к одному из четырех– или пятиэтажных многоквартирных домов, разбросанных по окрестным улицам, относительно дешевые квартиры, в которых занимают по большей части иммигранты. Когда мы поднимались по лестнице в квартиру, собака, вполне дружелюбный пес, решила подать голос, приветствуя кого-то из соседей, спускавшихся сверху. На что ее хозяин отреагировал довольно резко, зашипев на четвероногого друга: «Тише, тише! Хочешь, чтобы нас выгнали отсюда? А ну, замолчи!» Затем повернулся ко мне и, оправдываясь, пояснил: «Здесь нельзя держать собак! А этот все время норовит гавкнуть. Нас, того и гляди, выгонят отсюда!»

Сразу бросалось в глаза, что человек постоянно держится как-то затравленно и нервно, но хорохорится и одновременно пытается то в чем-то оправдаться, то подчеркнуть собственную значимость. Разгадка пришла, едва мы вошли в квартиру. Хозяин, указав на одну из стен гостиной, сказал: «Это ведь я сделал этот фильм!» На стене висела бумажная глянцевая афиша известного фильма, несколько лет назад прошедшего по экранам всей страны, я имею в виду России, точнее, еще СССР. Я сразу вспомнил гигантские афиши с его названием, красовавшиеся на всех кинотеатрах и перекрестках Москвы.

Да-да, незнакомец оказался режиссером того самого фильма! В общем-то, имя его было не очень известно широкому кругу зрителей до второй половины 80-х: за время своего творчества примерно с начала 70-х он снял всего с полдесятка картин, не принесших ему особой славы. Однако последний его фильм, тот, о котором идет речь, сразу вывел режиссера в ряды признанных талантов.

Вывел, но… Завышенные амбиции и ожидания небывалой славы на «свободном» Западе без учета жизненных реалий привели режиссера к довольно печальному концу – безнадежному прозябанию в скучном и сером чужом городе, без родных, друзей, зрителей. Жена от него ушла, оставив с почти взрослым сыном, который явно тяготился унылой атмосферой несбывшихся надежд и безрадостного будущего. Едва мы вошли в дом, он тут же сбежал к приятелям, оставив нас одних. Ему было неловко за отца, который ищет случайных знакомых на улице для того, чтобы излить на них тоску по прошлому вперемешку с фантазиями, в которых он жил в настоящем.

Его рассказы о том, как раздирают его на части продюсеры из Голливуда, и что скоро он начнет снимать новый фильм во Франции, причудливым образом переплетались с унылым времяпрепровождением в центре Монреаля за уставленным бутылками дешевого пива столом. Он взахлеб расписывал, какой шикарной виллой на берегу океана, с собственным гаражом и пляжем владеет, а передо мной вставала картина, как он украдкой, чуть ли не тайком, пробирается к себе в квартиру, боясь, как бы хозяин дома не рассердился на него за гавканье собаки и не выгнал на улицу. На столе рядом с пивными бутылками под той самой афишей – всем, что осталось у хозяина от старой жизни – желтели два немытых стакана. Он сразу взял себе один, второй придвинул ко мне. Чувство брезгливости не позволило мне притронуться к нему, и он так и остался стоять среди бутылок, коротая время между предыдущим посетителем, который, возможно, сидел на моем месте накануне, и следующим, готовым выслушивать бесконечно повторяющиеся истории потерявшего себя человека про мифические съемки в Голливуде и шикарные виллы на экваториальных островах.