Текст книги "Весы Правосудия Божиего. Книга первая"

Когда есть интерес к изучаемому предмету, то половина успеха уже в руках, это тебе, мой уважаемый читатель, я говорю как специалист-самоучка, в разных жанрах искусств, постигнутых мною самим методом тыка, как говорят в нашем народе, а народ не ошибается.

 
Рай быть давно мог на планете,
Мечты все воплощая в жизнь,
Но алчности твоей нет края,
О человек, не будет рая…
 

Глава 4

Путешествие не станет нудным, когда есть с кем поговорить, а если спутник приятен, то километры летят стрелой.

Мужики коротали время, слагая предложения из английских слов и не чувствуя усталости, проехали каждый по пятьсот километров, но все-таки у человека есть лимит запаса энергии, когда уставший мозг начинает просить об отдыхе.

– Слышь, Иван, эту заправку я уже не дотяну, или мы разобьемся к чертям собачьим, представь, я поймал себя на том, что просыпаюсь на ходу, не то что засыпаю, – Бронька, почувствовав, что начинает отключаться, решил признаться в своей утомленности. – Останавливай, давай поменяемся.

– Знаешь, я подремал, пока ты рулил, так что смогу пару часов вести машину, а ты давай спи. На самом деле на этой трассе стоять нельзя, могут в любой момент появиться нехорошие парни и накрыть нас спящими как поросят. Тогда нам обратной дороги нет, если вообще в живых оставят, а машина гружена слишком дорогим грузом, чтобы ее потерять.

Какими-то картонными ящиками был забит весь кузов пикапа, но Бронька не интересовался, какая разница, что в них, работа есть работа.

– В наше время дорожных бандитов развелось как грязи, дальнобойщиков грабят и убивают, – Иван, как невзначай, бросил информацию.

– О да, в курсе, брат, в курсе.

Бронька не стал пересказывать сам свою историю, но опыт общения с дорожными грабителями, как известно, у него имелся.

– Слышь, брат, я на боковую, чуть что буди, не стесняйся.

– Посмотри в бардачке, это кассетный плеер, на ленте программа, созданная в лабораториях государственной безопасности, надень наушники и воткни провод в прикуриватель для питания.

Автоматический переключатель позволяет слушать бесконечно, то есть ты спишь, а лента сама крутится туда-сюда.

А теперь включай, это помогает изучать языки, поверь мне, сия штуковина каким-то мне неизвестным образом действует на подсознательном уровне. Конечно, зависит от индивидуума, но проверено десятилетиями.

Бархатный женский голос отчетливо выговаривал слова и целые фразы на английском, все сказанное тут же переводя на русский.

Прислушиваясь к уроку магнитофонной машинки, он в какой-то момент поймал себя на том, что подсознательно молится.

«Господи, с одной стороны, я рад, что судьба свела меня с этими людьми, но в то же время похоже, что это преступная организация, и очень высокого класса. Имел я возможность пойти ночным сторожем, охранять нефтебазу, пока тем временем хозяин той же фирмы трахал бы мою жену, Боже, это мне не под силу. Так ведь лучше погибнуть в бою, чем сдаться во имя спасения своей задницы, я выбрал первый вариант, и что бы меня ни ожидало, пойду до конца по этому пути, а в случае встречи с тобой, создатель, у меня есть что сказать – я просто верил в тебя, мой отец».

Он вскоре уснул крепким сном молодого человека, кто и на самом деле устал.

Три часа проспал, перед тем как Иван разбудил его, чтобы поменяться местами.

– Давай гони, но во время езды не слушай программу, опасно, отвлекает.

На выезде из Питера он успел позвонить из междугородной переговорной Инне и сообщить, что выезжает на несколько дней по работе. Всего-то две ночи удалось побыть дома – и в дорогу, а может, так и лучше, скорей что-то решится о дальнейшей судьбе, иначе, живя в таких условиях, в дурдом угодить можно запросто. Педаль газа плавно нажалась до полика, он искал адреналина для своей исковерканной души.

Глава 5

Три дня и ночи они гнали «тойоту», чтобы вовремя добраться до точки Б, Дагестан. Там Ивану были знакомы дорожки, как добраться до места назначения через перевалы Кавказа. По головокружительным серпантинам дорог, без всякого покрытия, где по гравию осыпи, бодро перебирая копытцами, двигались навьюченные ослики, основной местный транспорт, они проезжали на внедорожнике, который на славу выполнял свою миссию.

С включенным передним мостом и блокировкой эта машина карабкалась по склонам, вырывая из-под себя струи щебня, смело доказывая то, что не даром считается лучшим джипом на планете Земля.

Бронька сам бывал в Дагестане в группах горных походов и прекрасно знал местные обычаи и дороги-тропы в основном. Там на самом деле есть много населенных пунктов, куда на технике добраться пока что невозможно. Ну, например, до Хунзахского плато дорога есть, а вот в аул Дагбаш, Хушет и много других местные жители ходят исключительно по тропам, наверно уж, тысячелетней давности.

Дом Саида хоть и не очень большой, но вполне мог принять двоих великанов из России, они храпели около десяти часов, отдыхая после изнурительной поездки.

Магический пейзаж утренней зари, с покрытыми снегом шпилями, торчащими из дымки тумана, простирался до горизонта. Хрустальной чистоты воздух, вдыхаемый полной грудью на высоте двух тысяч метров над уровнем моря, немного кружил голову.

Он стоял и вспоминал свой первый горный поход, как из-за быстрого набора высоты одолевала слабость, пока не выровнялся уровень гемоглобина в крови, а невиданные чудеса скалистого ландшафта захватывали дух.

Молодость, она полна восторга, и это прекрасно, именно тогда в наши души вливается любовь к природе, конечно, если только есть такая возможность, чтобы вырваться из суеты городов и побыть хотя бы какое-то время в объятиях, гор, лесов, полей, озер и рек.

Дагестанские аулы в высокогорных районах по сей день испокон веков строились, прижимаясь к крутым склонам скалистых утесов, так что плоская крыша первого дома являлась двором верхнего соседа, вот так по принципу лестницы вверх.

Также и определялся социальный статус, чем выше стоит дом, тем состоятельней его хозяин, а значит, на самом верху селения должен стоять дом старейшины аула.

Там и дышал утренним воздухом Бронька, любуясь чудесами восхода солнца, рева водопада и полета орла в этих диких горах с неприступными вершинами, на многих из которых вряд ли бывала нога человека.

С Саидом они познакомились еще вчера по приезде, это был сын аксакала-старейшины, кстати врач по образованию, очень интеллигентный человек. Теперь, когда в соседней Чеченской республике шла война, что, конечно же, затронуло и Дагестан, он не оставался в тени, а старался помогать как врач, организуя поставки медикаментов.

Для тех, кто непосредственно воюет с оружием в руках, это война.

Другие, поставляя солдат, оружие и все, что требуется для продолжения противостояния, имеют редкий шанс неплохо подзаработать, ведь всем известно, что война очень дорогое предприятие. Так что и господин Светловский не хотел упустить возможность приумножить свои капиталы. Да и не в деньгах было тут дело, просто на самом деле человек, кто привык рисковать по-крупному всю свою жизнь, искал возможность новой, пока что не игранной игры, ведя ее из роскошного кабинета, прохаживаясь по коврику, нет-нет, а подходя к некой из картин, чтобы полюбоваться, разглядывая искусство древнего мастера и прокручивая все возможные ходы в своем мозгу афериста, несомненно, получал ему одному понятное удовольствие игрока и эстета…

Ведь надо же было во время Советов вести крупный подпольный бизнес, да уж, это далеко не простой человек.

Из размышлений его вырвал сын Саида, подросток лет четырнадцати, но уже с автоматом Калашникова наперевес через плечо. Эти игрушки тут были вполне нормальным явлением. Ведь настоящий кавказский мужчина должен быть храбрым воином, когда идет война… и ловким торговцем в мирное время.

– Вас просят кушать, – с достоинством джигита-воина молодой горец подошел на расстояние в два шага, он, глядя в глаза, говорил с акцентом, но по-русски. – Вам нравятся горы?

– Но как же, я знаю их уже добрых восемь лет.

– А я четырнадцать, – гордо ответил юноша, – пойдем, женщины уже накрывают завтрак.

Весна на Кавказе приходит намного раньше, чем в северном Петербурге, тут все уже было в цветах, терраса, где были расстелены ковры, по периметру которых лежали десятки подушек, вышитых местными мастерицами, выглядела как оазис райских наслаждений посреди пейзажа серых окружающих скал.

Нехитрая, но удивительно вкусно приготовленная пища взывала к ее поглощению в больших количествах, местный хлеб, сыр, холодная баранина и какой-то напиток из овечьего молока, словно деликатесы, легко пережевываясь, укладывались в желудки мужчин. Скорее всего, что горный воздух способствовал такому завидному аппетиту.

Насытившись до отказу, пили чай, и Саид завел разговор на актуальную нынче тему.

– Спроси любого человека: ты хочешь идти убивать? Нет – он тебе ответит, но, попав в обработку ловких шарлатанов, он меняет свою точку зрения и цепляет на себя пояс, начиненный взрывчаткой, идет в публичное место и, взрываясь сам, забирает десятки жизней с собой. Бойцы за свободу об Аллахе говорят, а сами такое вытворяют, аж жуть.

Да жили с Россией по-братски уже больше ста лет и дальше так будем, но ведь есть вон такие борцы за идею – безумцы.

– Терроризм – это наихудшее, что может быть… ведь на войне ты, по крайней мере, знаешь, где враг, и, значит, готов к атаке, в курсе, откуда ждать нападения, но этот новый способ убивать с помощью бомб нечто вон из ряда выходящее.

В те далекие дни начала девяностых лет еще даже и не предполагалось, до каких масштабов вырастет терроризм и охватит своим безумием разные части планеты.

– Благодарим вас, ребята, за доставленное лекарство, без него нам никак, и надеюсь, будем сотрудничать дальше. Отдыхайте, пока мои люди загружают машину, а потом они вас проводят, неспокойно в горах стало, и это только начало.

Прогнозы, по крайней мере на ближайшие годы, неутешительные, эта война наверняка продлится десятилетиями – террористическая война, так что про туризм на Кавказе можно забыть, – Саид с досадой пожимал руки, провожая гостей.

– Кстати, мимо дома самого Расула Гамзатова поедете, но заезжать не надо, зачем на старика еще ношу наваливать, а может, он и не дома, в последние годы редко бывает, в Москве живет наш маэстро.

– Да уж, этим человеком Дагестан может гордиться, неслучайно же и Саид все-таки напомнил о старом поэте.

Иван, выруливая очередной вираж серпантина, стал рецитировать, наверно, еще в детдоме заученные стихи с явным пристуком социалистического реализма.

 
В это время уже в дагестанских горах
Люди песни о нем слагали и пели.
С этим именем на пересохших губах
Умирали бойцы в Араканском ущелье.
В темноте наших дымных и бедных лачуг
Узнавали легенды о нем друг от друга
И, когда пел о Ленине песню ашуг,
Снова петь эту песнь заставляли ашуга.
 

Расул Гамзатов

– Вот это ты дал, однако, Иван, да ты, оказывается, коммунист.

– Нет, друг, не коммунист, я детдомовец, и приходилось изучать бесконечные баллады старика Расула Гамзатова, Маяковского и других рабов коммунистического строя, могу похвастать, даже на конкурсы поэзии возили твоего покорного слугу, представь, выигрывал, призы брал в виде значка с красным флагом или просто диплом давали, но тут не приз был важен, сам факт выезда, встречи с детьми гражданскими, у кого папы и мамы были, это у нас, детдомовцев, ведь как заветная мечта. Ну хватит, а то расплачусь.

Это всего-то два куплетика, а их в этой поэме, походу, девятнадцать.

– Да уж, похоже, ты и в правду был одаренным пацанчиком.

– Да ладно, ведь каждому свое.

– А кто такой ашуг, я такого слова пока что не слышал, извольте полюбопытствовать, господин учитель?

– Это по-дагестански поэт-песенник.

– Только не скажи, что ты еще и дагестанский знаешь.

– О нет, в Дагестане десятки наречий, представь, вон там за перевалом уже по-другому говорят и даже не понимают друг друга, вот как, а про ашуга я из той же поэмы сам случайно узнал, еще тогда в детдоме, так в старину на Кавказе звали местных талантов слова.

В зеркале заднего вида мелькал уазик без крыши, набитый вооруженными людьми, по серпантину горной дороги они выбирались из пока еще тихого, но уже опасного района Хунзахского плато.

– Тут все спокойно, конвой за нами Саид пристроил ради уважения, да и что у нас брать-то, вот когда пойдут фуры, тогда-то на самом деле будет опасность, да и то только в таком случае, если кто-нибудь сдаст боевикам информацию о караване. Иначе какой смысл держать пустую дорогу под прицелом?

Нам надо вернуться с пробным товаром, а потом пойдут оптовые грузы уже без нашего участия.

Поморгав фарами, уазик остановился, а Иван дал прощальный сигнал аварийкой.

– Ну что, студент-филолог, как ваши успехи на тропе английского?

– Not too bad, my respected professor33
  Не так-то и плохо, мой уважаемый профессор.


[Закрыть], – Бронька сам удивился.

– Ты молодец, но не обольщайся, изучив пару слов, не можешь бить в грудь, говоря, что знаешь язык.

Полностью знать можно только речь своей матери, а выучить чужой на уровне родного ну разве что гению под силу, да и то в таком только случае, если прожил много лет в данной стране, непосредственно общаясь с местным населением.

Мне рассказали твою историю, знаешь, что было самое глупое в ней? – Иван вдруг изменил тему. – То, что ты сам позвонил в милицию, и только одно обстоятельство смягчает твою глупость, молодость и незнание закона, то есть нету тела, нету дела…

А ты доверил свою судьбу этим коррумпированным тварям в погонах из министерства внутренних дел, теперь видишь, что из этого получилось.

– Да понял, понял.

– Тот подлец сам был виноват в своей смерти, а значит, без угрызения совести ты мог его похоронить, вот и все, и жил бы дальше в мире и согласии.

– Слышь, Иван, но в таком случае мы с тобой так и не встретились бы.

– Ну да, конечно, так ведь и не надо было бы встречаться, делал бы колбасы всю свою жизнь, растил бы детей и внуков потом, ты все сломал одним махом, а теперь вот смотри, что вынужден делать и пережить сколько пришлось, не будем гадать о будущем, наше занятие до поры до времени, ведь в каждый момент может любая пакость случиться, теперь в России все равно что на войне или еще хуже.

Видимо, сам Иван, хоть и выросший под опекой Комитета государственной безопасности, все же не утратил природой вложенных в него духовных ценностей.

Похоже, он прав в том, что благодарил свою мать за то, что не кинула его в мусорник, а оставила на крыльце детского дома.

Мы не вправе судить своих родителей, пока не родили и не вырастили сами своих детей. Вот тогда-то и узнаете, чего стоит прожить эту жизнь.

Как прав был Иван, он говорил словно праведник, не надо судить никого, а смотреть самим за собой.

Насколько великодушен должен быть тот, кто прощает ту мать, которая смогла оставить дитя своего под дверью в коробке с-под обуви, а может, была вынуждена, а может, и вовсе умерла при родах и коробку с младенцем подкинул уже совсем другой, чужой человек, не менее заслуживающий благодарности.

Мой дорогой читатель, ведь и вправду мы не можем судить, да просто не вправе, кого-либо, линчевать… не зная истины…

– А тот второй, кто был с Кириллом, ну тот, кто сбежал, так он-то и в жизни не откроет свой рот о том, что видел в ту ночь, а вдруг и открыл бы, то ни один прокурор ему бы не верил, ну понимаешь, какое может быть дело, если нету тела, – Иван не унимался твердить. – Ну как можно кого-либо обвинить, раз нету даже факта?

Три сотни метров до реки, а там бескрайняя тайга, выбираешь ель побольше, выломанную ураганом, что лежит вывернутая из земли вместе с корнями, кладешь свою ношу в яму под пнем и мотопилой отрезаешь ствол от пня. Осторожно, пень, он, неважно, сколько лет так простоял, ну если еще не сгнил, конечно, то под натяжкой корней, что остались в земле и стоят изогнуты как пружины, отрезанный от ствола, мигом пойдет назад, принимая свою исходную, натуральную позицию.

Во веки веков и похоронен, и не находим.

Поверь мне, пень елки ложится так на свое место, что даже собака не найдет.

Ты же бродил по лесам за рекой, так вот, ведь видел ели, что лежат на земле вывороченные с корнями, видел, а замечал, что на месте том, где ель стояла, образовалась яма, и, как правило, полная воды.

Так ты подойди и прикинь высоту пня, что как минимум метра три-четыре, теперь представляешь, с какой силой эта масса падает на свое место, загоняя то, что лежит под ним, в грунт, при этом накрывая полутораметровой толщей земли и корней.

Этот способ по-нашему называется хлопушка.

Нету тела – нету дела…

Премудрость жизни номер один.

Вместо всего этого ты вызвал милицию, и вот тебе результат, я, брат, знаю все о тебе, каждый твой шаг, а если бы не знал, то ты мог бы успешно работать сторожем, охраняя добришко босса твоей жены.

– Ты закроешься раз, шлюху, мать твою.

Бронька, как нам известно, вовсе не был из робкого десятка.

– Я ли виноват в том, что случилось, то судьба или дьявол знает, что это, может, генетический фонд от деда достался, который пропал во время Второй мировой, и до сих пор неизвестно, кем он был убит, немцами или комиссарами, кто кричали: «Ни шагу назад». Какой был выбор у бедолаг на передовой: идти на немецкие доты или быть убитыми своими же в красных фуражках?

Так вот, они вставали и шли, подгоняемые пулеметами энкавэдэшников.

Миллионы из Сталинских лагерей легли на передовой как пушечное мясо, так их и звали.

Вот как знать, а может, я именно за него отомстил или сам за себя на некоем кармическом уровне седьмого колена, ведь и это не исключено, что мы знаем о том потустороннем мире – да практически ничего, догадки, и только.

Да, я позвонил в милицию сам, но будучи уверен в том, что прав, как же мог знать пацан двадцати восьми лет, что эта правоохранительная, блин буду, система работает ради наживы…

Слышь ты, Иван, как там тебя по батюшке, пардон, ты же оттуда, извини, не спецом, я, брат, в отличие от многих, свои беды разгребал всегда сам, за что и бродяги зауважали, так что, не ровен час, вдруг станет необходимо, то не боись, сам за себя мазу-ответ потяну.

Мой уважаемый, маэстро, не смейте мне потыкать боссом жены, ибо вы сами-то не женаты, и на ее месте тоже не бывали, а ей двоих спиногрызов поднимать было надо, пока я на нарах чалился. Представьте, не в кино, а в натуре, по жизни.

А что про ночные дежурства на нефтебазе, то еще неизвестно, может, и правильней было бы сторожем стать, чем весьма сомнительными делами заниматься, да мне плевать, работа и работа, честно сказать, ни один из этих двух вариантов меня не устраивает, я привык быть хозяином над самим собой, а не на дядьку горбатить.

А то ты меня на сопли ловишь, учитель, не делай этого, раз не в курсе, с кем дело-то имеешь, поверь, не стоит мои нервишки трепать, ясно излагаю?

– Ну ладно, ладно, будет уже, начинай приходить в себя, Бронислав Юрьевич Климов, ты нормальный пацан, а то, что я наплел, то проверка на вшивость, как в народе говорят, ведь лучше-то один раз увидеть, чем сто раз о нем слышать.

– Ну и чего, доволен увиденным, профессор?

– Вполне.

Разумеется, в случае выяснения отношений между этими двумя тяжеловесами победил бы случай, ибо Иван, специально обученный диверсант, явно убивавший, да и не раз, но похоже, что в основном он работал с дистанции, и огнестрельным оружием, сорока пяти лет, или Бронька, тридцати, морской пехотинец, каторжанин, да уж и не менее тренированный, плюс в том числе тоже неоднократно почуявший вкус смерти, тем более не в официальном бою, а в боях без правил, да еще и ненормированным количеством кровожадных участников, озверевших от вида мертвецов, когда бьются уже не группа на группу, а каждый за себя… просто стараясь убивать как можно быстрей каждого, кто попадется под руку… он видал бой на выживание, до последнего героя, как говорил хозяин тюрьмы, старина Асан.

Вот о чем подумывал Бронька, готовый на любое решение оппонента.

– Ты, брат, и на самом деле успокойся, нервишки побереги.

Иван, похоже, продолжал испытывать его на прочность.

Заправка, налили бак и канистры, Бронька по очереди сел за руль, пятые сутки как ехали вместе, а отношения вдруг стали напрягаться, хотя обоим было ясно, что вроде как бы шутят, но все-таки… в каждой шутке доля правды, и тут уже было рукой подать до выяснения отношений на другом, на физическом уровне.

Броньке было все равно, он владел, пока что владел собою, но если Иван продолжил бы и дальше его выводить из себя, то не исключено, что полемика закончилась бы боем этих двоих гигантов.

Hi mate, and how do you feel now?44
  Эй, приятель, ну и как ты чувствуешься теперь?


[Закрыть] – Иван вдруг заговорил на английском.

– Not too bad, but could be better, Ivan, you sun of one bich55
  Не так плохо, но могло бы быть намного лучше, ты сукин сын, Иван.


[Закрыть], – Бронька ответил, сам не отдавая отчета тому.

– Вот это да, брат, ты делаешь успехи, ведь я специально подвел тебя к кипению, то есть к нервному напряжению, чтобы вдруг перейти на другой язык, а ты точно так, как сказано в учебниках психологии, отреагировал идеально. Ты, Бронь, будешь говорить на разных языках.

– Да, я буду говорить, это мне уже ясно, спасибо тебе, Иван.

Психологические проверки друг друга закончились, и дорога стала намного проще двигаться навстречу «тойоте».

Подшучивая друг над другом о теме недавней перепалки и стараясь делать это на английском, мужики гнали машину по очереди навстречу лесных массивов России-матушки.

Степи бескрайние остались позади, а Кавказ удалился из виду зеркал уже позавчера, и расстояние до точки А сокращалось с каждым часом в среднем на сто двадцать километров, тут уж как ни гони, а просто невозможно лететь побыстрей, благодаря качеству дорог, чего уж там, постсоветская Россия, да и, вообще, когда в России были дороги…

Вечерело, на землю стали опускаться сумерки, и вместе с заходом солнца внедорожник скоро достиг бы уже Подмосковья, когда на пустынной дороге появились встречные фары, но огни вдруг резко завернули вправо и замерли на месте.

– Иван, хорош храпеть, походу, у нас нежданная встреча на Эльбе.

Бронька сбросил газ.

– Бронь, ты спокойно доезжай до дистанции метров двадцать и тогда остановишься, —

Иван говорил без эмоций, словно робот, хладнокровно оценивая ситуацию. – Достань спокойно Беретту, сними ее с предохранителя, опусти стекло своей двери, спокойно еще метров шестьдесят.

Сам командир проделывал те же операции.

– Когда остановимся, не подавай никаких признаков стресса, а просто ждем.

Тем временем Бронька затормозил, джип уже остановился метрах в двадцати пяти от поперек дороги поставленной машины.

Иван вполголоса командовал:

– Пусть подходят, они хотят взять нашу тачку, сто процентов, так что стрелять по ней не станут, а как подойдут прям к двери, стреляем на поражение, потом выкатываемся в канавы, а там уж как карта ляжет.

Все это Иван выдал скороговоркой, пока двое бандитов с автоматами Калашникова в руках подходили к джипу каждый со своей стороны.

Два выстрела прозвучали враз, Бронька, выкатываясь из салона, успел выхватить автомат из рук убитого и в ту же секунду дал длинную очередь в сторону БМВ, опершись о которую стояли еще два бандита, опешивших от неожиданного противостояния «лохов».

Колоссальный взрыв потряс окружающие ели и осветил при этом их вековые стволы.

«Ведь все-таки магическая ты, мать—природа», —

промелькнуло в мозгу у Броньки от увиденного им пейзажа в освещении вспышки эксплозии.

– Брат, ты великий воин, выглядит так, как будто только этим и занимался по жизни, – Иван, садясь в машину, вкратце похвалил относительно молодого приятеля.

Гони, других гостей мы ожидать не станем.

– Те бедолаги, может, и не хотели стрелять, кстати, автомат был на предохранителе.

Бронька заговорил первым, объезжая место взрыва, где горели останки машины и два трупа, отброшенные волной эксплозии, но при этом не избежавшие возгорания.

– Не у всех они были на предохранителях, похоже, меня зацепило, – Иван сжимал квадрицепс правой ноги.

Нам надо где-то встать, осмотреть, что там, и попробовать перевязать рану, кровь хлещет, блин буду.

– Ясно, но потерпи, браток, как только, так сразу.

Броня гнал джипа сквозь кромешную темноту, присматриваясь по сторонам, как бы не проморгать любую просеку в сторону, ну не стоять же прямо на дороге, когда позади четыре трупа и горящий автомобиль.

– У них, походу, была какая-то взрывчатка с собой, иначе так моментально машина взорваться попросту не может, пусть даже и загорится, ты явно прострелил уже готовую сдетонировать бомбу.

Иван анализировал прошлое.

– Да фиг с ними, пусть горят, таким тварям жить-то незачем, что бы они сделали доброго за время своего поганого существования, горе несли бы людям, да и только.

– Я не об этом, тут, брат, дело обстоит иначе, они везли взрывчатку, понимаешь, а значит, готовили взрыв где-то поблизости, ну или вдалеке, без разницы, понимаешь, готовили взрыв, и, судя по всему, там было не менее килограмма в тротиловом эквиваленте, кстати, говорю как специалист.

– А по пути решили урвать себе еще и новую тачку, так получается.

– Похоже, что так, но мы их гнусные планы радикально изменили, тысяча гнилых собак, браток, но мне надо осмотреть рану, и кровь же надо остановить.

Везло, но только тем, что не появлялась встречная машина, а еще лучше, что их никто не догонял, такие встречи могли бы привести к лишним свидетелям.

– Возьми мой пояс и перетяни, – он на ходу снял и подал Ивану свой ремень, что сестра подарила ему на откидон – по случаю возвращения из тюрьмы, с подтекстом, мол, брат подпоясайся и иди с Богом, надо же, такой тонкий намек. Иван перетянул мышцы ноги и откинулся в сиденье.

– Бронька, черт побери, но болит несусветно, давай уже ищи съезд поскорей, у нас полмашины опиума, а это все равно что морфий, ну просто сырец, надо достать, я откушу полграмма и буду в форме на пару-тройку часов.

Походу, уже отъехали километров двадцать от места происшествия, и только тогда он заметил хорошо накатанную дорожку, влево уходящую в лес. Поехали по ней, чтобы удалиться от автострады, и через несколько сот метров уткнулись в делянку, на которой между штабелями бревен стоял вагончик лесорубов, в окошке горел тусклый свет…

– Браток, тебе на самом-то деле к доктору надо бы обратиться, – Бронька причитал, подъезжая к жилищу лесничих.

– Какие доктора, мы даже не знаем, кого завалили, а может, сынка того самого врача, да тут до Москвы еще километров четыреста, а потом до Питера тянуть целых шестьсот.

Именно здесь нам просто опасно к кому-либо обращаться, давай смело, лесорубы не сдадут.

Тем временем они уже остановились напротив входа во времянку-вагончик, где без излишних вопросов и раздумий были радушно встречены дровосеками местного разлива, благо в эту ночь хмурые работники пилы и топора каким-то чудом были трезвы.

Каждый в любое время откроет свою дверь в российской глубинке и поможет чем сможет, так произошло и в данном случае.

Под командованием самого Ивана тут же подкинули дров в буржуйку и поставили закипать воду, тем временем Бронька достал плитку опиума из машины, а Иван, откусив ломоть наркотика, наверняка в грамма три, а не пол, как предполагалось, запил его чаем.

Сняли с него брюки и выяснилось, что пуля навылет не прошла, а это гангрена, буквально через считаные часы.

– Мужики, может у кого-то круглогубцы в инструментах завалялись или кто часом припрятал пинцет?

Бронька наивно искал такие тонкие вещи в логове лесорубов.

– Ну если не имеем, то, значит, надо сделать, – заявил седой, видавший виды дед, чай, уже лет этак семидесяти от роду, прыткий, однако, старик, все еще на ногах и в лес вон работать подался.

Бронька поблагодарил ветерана за идею и принялся за работу.

Всяких мужиков хватает на Руси, а есть и мастера дел на первый взгляд невозможных.

Пожилой и, судя по партакам-наколкам, явно не раз сидевший волчара вышел на улицу, а вернулся с куском проволоки диаметром в миллиметра четыре и примерно полметра длиной. Не объясняя, что собирается с ней делать, засунул один конец в топку, где материал стал быстро раскаляться.

– Надо бы выпить ему, – старый посоветовал.

– Мне не надо, я вон опиум принял, а вот для вас, мужики, кое-что найдется.

Иван дал знак Броньке, который, пошарив в машине, обнаружил ящик красного вина, чему лесорубы, конечно же, обрадовались. Нашел и осетриную икру в литровых банках.

– Это подарки нам от Саида, – Иван констатировал факт, – ну давай лесорубов угостим.

Пятеро опытных лесных рабочих быстро осушили пару-тройку бутылок вина, выпивая за Иваново здоровье, а черной икрой закусывали ложками…

– Вот это по-человечьи, дай-ка хоть раз в жизни попробовать, чем это толстосумы потчуются.

Тем временем Бронька под чутким руководством седого старца ковал пинцет, и это, надо сказать, у него получалось.

Первое, была нужна оправа для ковки.

Пошарив в шуфлядке верстака, старый достал кусок кругляка.

– На вон, подойдет для оправки.

Бронька зажал в тиски данный кусок железа диаметром миллиметров в семь-восемь, на конце которого и оказалось возможным выковать нужную вещь. Пользуясь небольшим молоточком, опытом изготовления рыболовных мормышек и советской смекалкой, ему удалось получить нужную форму, пусть кустарного, но все же хирургического инструмента.

Распластав конец прутка на плоской поверхности тисков, он заново нагрел заготовку и, аккуратно стуча, придавал концу раскаленной железки нужную форму уже на импровизированной оправке.

Получилось что-то вроде тонкого желобка, частично обнимающего пулю Беретты, на которой Бронька примерял свое изделие, учитывая то, что в ноге Ивана, стало быть, маслина калибра калаша, он слегка сузил желобок, так что кустарный пинцет должен был сделать свое дело.

Потом ту же операцию проделал и с другим концом проволоки, в итоге, нагрев заготовку посередине, согнул ее вокруг гусеничного пальца, сменившего оправку в тисках, так что, сделав одно кольцо вокруг двадцатимиллиметрового стержня, два конца, встретившись, образовали прекрасный, даже саморазжимающийся пинцет ручной работы, специально созданный для захвата в мышце застрявшей пули Калашникова.

После небольшой обработки напильником инструмент был готов к операции в условиях, максимально приближенных к боевым.

Старый рецидивист, как был уверен в нем Бронька, очень гордился своим учеником с золотыми руками.

– Ты сын кузнеца, или дар у тебя прям свыше, но так аккуратно получилось, как будто не впервой молотком орудуешь, а я этими инструментами порванные цепи от мотопил заклепываю.

– Да ладно, отец, видишь, приятелю не до шуток, а значит, на ошибку у меня права попросту нету, – Бронька ответил старому и кинул новоиспеченный пинцет в чайник, чтобы хоть как-то простерилизовать, покипятив некоторое время.