Текст книги "Весы Правосудия Божиего. Книга первая"

Представь, мне тебя и вправду стало жаль, не тебя, Тимур, а семью твою жаль, я свою, похоже, уже потерял, а этого и врагу не пожелаю.

Они присели на крыльцо и молчали каждый о своем.

Походу, Тимур все же не был виноват в произошедшем, он пытался собраться с мыслями, чтобы найти ниточку, хоть какую– то зацепку, чтобы вести расследование этого дела, дела своей чести.

Бронька в отчаянии искал выход из ситуации, но про алмазы и разговор идти не мог, было бы просто глупо их отдать, ничего, еще накопают, а эту работу продолжать он больше не собирался, значит, надо уходить за границу, бриллианты не колбаса, пролежат хоть до потопа.

– Ну что, уберешь ты свою пушку или так и будешь играться, пока не выстрелит?

Тимур вернул его на землю.

– Иди сними свою одежду и умойся в душе, ты сам не замечаешь, но несет от тебя горелой плотью человека, жена постирает, так и так ведь будешь ночевать, а там что-то придумаем.

Спустя полчаса они сидели перед камином, с помощью двадцати грамм коньячка расслаблялся перенапряженный мозг, и казалось, что все это просто сон или художественный фильм с элементами боевика, просмотренный накануне.

– Вот что, брат, тебе надо сваливать за границу, да подальше.

– Задумывался, но, блин, куда, да и по-английски всего-то пару слов знаю, а семья?

– Тебе своя шкура дорога или нет, к семье ты так и так не можешь появиться, да и сам говорил, что вроде как бы не ладится, так лучше оставь их в покое, а сам растворись на какое-то время.

– Да легко говорить, а как это сделать, нужен загранпаспорт, виза, да и чем там займусь-то, черт его знает.

– Есть у меня дружок в Америке, я рассказывал, в Афганистане познакомились, он потомок русских эмигрантов, тех, кто еще до коммунистов успели на последний корабль. Так вот, он бы не отказал в какой-то помощи поначалу.

Порусски не говорит, а так нашенский парень.

– Тимур, мечтать не вредно, но у меня нету заграничного паспорта, нету визы, и вообще я всего пару месяцев как вышел из тюряги, черт меня побери, надо было, в натуре, идти сторожем на склад шефа моей жены и тянуть существование, как жалкому недоноску.

– Да брось ты, по—видимому, на твоем пути-дорожке еще немало приключений впереди, не зря и сегодня в живых остался, а сторожем быть доля не твоя, братуха, туда пусть какой-нибудь дядя ветеран устраивается, тебе нечего чужие места занимать.

– Тимур, ты говоришь прям как пророк.

– Нет пророка в своем Отечестве – разве этих слов ты не слыхал? Слушай и запоминай.

Значит, так, у меня есть ребята в Москве, сделают тебе и паспорт, и визу, но надо менять твое имя и фамилию.

– Сколько стоил тот злосчастный кейс с алмазами?

– Миллион баксов, может, и больше, да, да, брат, и не в цене тут дело, а сам факт неисполненного дела, к черту, я на них работать в любом случае не стану, ну не мое это, каждый рейс смерть за спиной стоит, да и вообще какого черта я должен кучами людей убивать за чужой бизнес?

Стечением обстоятельств это уже не назовешь, ну пусть даже и да, но ведь какого черта я должен для кого-то своей да и чужой кровью бабки зарабатывать, нет, братка, хватит, повидал, и хорош.

– Миллионы, говоришь, так вот даже очень богатый человек, но за миллионы все же будет беспокоиться, так что, брат, ноги в руки – и чтобы духу твоего тут не было. Пару-тройку дней они даже и напрягаться не станут, ведь вы пока что как бы в дороге, а потом сто пудов объявятся здесь, и дальше больше, надо придумать легенду, якобы погибли вы оба, ты ведь говорил, что Ивана вместе со снайпером под камнями похоронил, так вот, может, тело снайпера можно выдать за твое.

Поверь, пока они досюда доберутся, а потом еще и до места, где все произошло, косточки ваши, ребята, уже будут обглоданы, весна ведь, всякая букашка кушать желает.

С мертвого и спросу-то никакого, по крайней мере, семью твою оставят в покое, и с годами о тебе, друг, будет забыто вообще.

– Значит, так, скажем, Иван сгорел в машине, а тебя застрелили возле нее. Последняя деталь: был ли тот снайпер, кого ты застрелил, достаточно большим, чтобы его останки признали за твои?

– Да куда там, тощий такой, похож на героинового наркомана, одним словом, скелет.

– Тут таких много, что есть, то есть, ну а высоким он, может, все-таки был?

– Ну не такой, как я, да и не маленький.

– Так, значит, по костям, если мельком глянуть, вполне может сойти и за тебя.

– Да черт его знает, зависит, как смотреть будут.

– Под камнями, где есть доступ крысам, мышам и всем остальным любителям такого рода угощения, за пару недель останутся только голые кости, да и вообще твой Светловский сам-то сюда не поедет, а им присланные люди не станут делать какие-то специальные экспертизы, уж поверь мне.

Доедут, посмотрят на останки машины, как максимум, ну, может, помянут по-русски на могилке вашей, а ты в то время уже на Брайтоне тусовки будешь наводить.

Ну а если хочешь, то отправляйся прям завтра в гости к господину Светловскому и доложи, так, мол, и так, я хороший мальчик и буду работать на вас, господин мой, остаток своей жизни, не жалея себя.

Так вот, тогда у тебя будет возможность быть расстрелянным прямо в кабинете, что не исключается, или на работе спустя некоторое время погибнешь смертью храбрых при исполнении очередной миссии, а твоей вдове вышлют письмо соболезнования с небольшой финансовой компенсацией за утрату кормильца, но поверь, эта сумма никак не покроет стоимость твоей жизни.

Вот скажи, как ты думаешь, сколько стоит лично твоя шкура в глазах господина Светловского?

Ну ни черта не стоит, пока ты живой, да, ты выгоден таким, как он, а только скончался, так тут же найдут другого, поверь, у них агентура вроде Асана, работает по всем тюрьмам, и там идет отбор кандидатов вроде тебя.

Выбирай, Бронька, сам, и завтра дай мне знать твой ответ, пойду-ка я спатеньки, а ты можешь поваляться тут у камина, подкинь дровишек – подумай, подушек хватает, плед вон там на софе, спокойной ночи, мистер Эмигрант.

Да, можно было бы вернуться и продолжать работать на господ, да, и алмазы ведь целы, но нечто заставляло его принять другое, наверно, совершенно безумное решение, несмотря ни на что, он его принял, а значит, чувствовал, что надо поступить именно так и не иначе.

– Тимур, я думал достаточно долго и решил, да, поеду-ка я куда глаза глядят, а там посмотрим, что уготовила мне судьба лихая.

– Я знал, что так и будет, – Тимур был искренне рад за приятеля, – поверь, это намного круче, чем всю жизнь служить одному господину, а жену делить с другим. Поздравляю тебя, Бронислав, ты настоящий авантюрист, поверь, твое решение стоит того, чтобы тобой восхищаться.

Так, я сегодня же вылетаю в Москву, но нам надо еще придумать историю, как же получилось, что я знаю о происшествии, о Светловском и так далее…

– Сегодня в Москву ты не летишь, летишь туда завтра, а теперь… мы поедем и посмотрим место происшествия, ведь тебе надо знать все в деталях, а по дороге как раз и придумаем все до мелочей.

– Золотая голова, Бронька, из тебя получится великий человек, только береги себя.

Они основательно позавтракали и на Тимуровой «Ладе-Самаре» отправились в путь.

Бронька показал мотоцикл, но Тимур его не узнал.

– Садись, отгонем ко мне домой, а я потом попробую у братвы поспрашивать, ведь наверняка же кто-то из моих все же выдал информацию этому снайперу-убийце.

– Да ладно, с этим ты разберешься и без меня, а вот сказку про героев погибших тебе выслушать придется сей же час, надо ведь будет хоть что-то Светловскому наплести.

– Великое дело начинаем.

Тимур отчаянно рулил «жигули», объезжая лужи, что образовались от ночного дождя.

– Если желаешь выслушать мою версию, то я готов изложить, обдумывал полночи, – Бронька предложил свой вариант первым.

– Думал и я.

Тимур лихо вел свою «восьмерку» по родным местам.

– Да, думал и я, но давай твои мысли сперва, все-таки дело касается именно твоей задницы.

– Значит, так, ты, Тимур, поедешь в командировку, Москва, Питер и мое захолустье.

– С какой целью столь длительная командировка? Я полагал поехать только в Москву, сделать там тебе новые бумаги за разумные баксы и вскоре благополучно вернуться домой, чтобы проводить тебя в новую жизнь, потом спокойно сидеть дома да ждать гостей.

– Все так, но ведь кто-то должен сообщить господину Светловскому о нашей с Иваном гибели на перевале.

– И ты полагаешь, что это должен быть я, Бронька, ты в своем уме? Они меня там же и разорвут на мелкие части, а голову отправят жене как сувенир в колбе с формалином.

– Не порвут, если только ты позволишь мне объяснить тебе мой блестящий со всех граней план, как бриллиант во сто пять карат, грандиозный и отшлифованный до формы Кохинура.

– Ну ладно, давай, специалист по алмазам, мать его так.

– С матерью прошу осторожно, а ты, брат, заезжаешь сначала в Москву, заказываешь мои бумажки, затем садишься на поезд и стрелой летишь в Санкт-Петербург к господину Светловскому, а там ему рассказываешь печальную сагу о трагической кончине твоих новых, но тем не менее дорогих друзей.

– А случилось оно вот так.

В тот роковой день, когда твои гаврики скрали целую платформу машин, ты, конечно, обрадовался, но, осмотрев нашу «тойотку», понял, что эту машину наверняка будут искать очень серьезные люди, и только поэтому не поспешил ее переделывать под якобы свою, а поставил в хорошо охраняемый гараж, да так, чтобы волосок на нее, не дай Бог, не упал.

А когда спустя сутки нашим дорожкам заблагорассудилось пересечься, образуя серьезную развилку, как в близком будущем показало время, то ты возрадовался знакомству со столь уважаемыми людьми и тут же нас пригласил к себе в дом, принеся в жертву этому знаменательному событию твоей унылой жизни целых два барана, и развернул было народные гуляния на три дня да две ночи…

Впоследствии твои люди, словно подарок, подогнали перевязанную бантом, чисто вымытую и ухоженную «тойотку» вместе с ее драгоценным грузом.

Кстати, как раз в тот момент и был дан незабываемый фейерверк в честь высоких гостей из дальнего центра вселенной – Санкт-Петербурга.

Что есть чистейшая правда, ну ладно, самую малость обработанная мастером слова.

– Тебе бы сказки писать, чудак натуральный, все равно что из Шахеразады читаешь, и получается же, в натуре.

– Ну ладно, давай таперь серьезно.

А вот дальше постарайся запомнить, ведь самому придется все это выложить, и притом желательно, чтобы твой голос звучал правдоподобно.

Значит, так, джипа пригнали, но был уже вечер, и ты нам посоветовал отдохнуть перед дальней дорогой по горной местности, да и выезжать-то всяко лучше спозаранку, нежели на ночь.

Пили, ели, переспали, а наутро ты предложил уважаемым гостям сопровождение, хотя бы до перевала, где фактически и заканчивается территориальная сфера твоего влияния.

Кстати, именно так поступили кавказцы, но проблемы в тот раз нас ждали вовсе не на горной дороге, а уже совсем близко под Москвой, так что заметьте, еще раз доказано, что никто не может знать, где его подкараулит беда.

– Хорошо прикалываешь, кстати, давай не отвлекайся от темы, а продолжай.

Тимуру явно нравился стиль сказки.

– Ну, значит, ты на правах хозяина едешь впереди, показывая нам дорогу, и, уже практически добравшись до границ твоих территорий, вдруг слышишь выстрелы, в зеркале заднего вида замечаешь, как взрывается наша машина, а я в тот самый момент уже валяюсь на дороге раненным.

Ты не один, конечно, с тобой вооруженные пацаны, и вы разворачиваетесь назад, чтобы поспешить нам с Иваном на помощь. Подъехав, рискуя жизнью, ты под прикрытием двоих телохранителей подходишь ко мне, и я, видимо чувствуя свою скорую кончину, прошу тебя передать господину моему – Светловскому весточку на словах о нашей нечаянной гибели, и, несмотря на все твои усилия спасти мою жизнь, грешная душа несчастного Броньки покидает его прекрасное молодое тело прямо у тебя на руках, поскольку три пулевых ранения, к твоему великому сожалению, оказались несовместимы с жизнью, а какой был мужик…

К несчастью, машина была загружена бензином, что рванул, разогревшись от пожара, вызванного попаданием снайпера, будь он проклят, в депозит с горючим для мотопилы, которую Бронька хотел тебе подарить накануне, но ты поскромничал и отказался, поскольку полагал, что путешественникам она еще вполне может пригодиться. Роковое совпадение, к сожалению, уж лучше бы ты принял подарок и этим изменил бы ход событий.

Те идиоты, что стреляли на поражение, не задумывались о возможном взрыве, но он произошел, тем самым разбросав брюлики на обширную площадь так, что пытаться искать крошки бриллиантов в скалистом каньоне было бы по крайней мере глупо.

Ну вот и вся печальная история, Бронька, мужественно держась, умирает у тебя на руках, умоляя тебя о визите к Светловскому, которого успевает характеризировать как уважаемого человека и, главное, заметь, ценителя искусств, именно эти последние слова об искусстве должны произвести на него впечатление и вообще радикально изменить отношение к тебе, ибо он на самом деле ценит прекрасное, и в этом наши точки зрения полностью совпадают.

– Великолепно, давай дальше.

– Перестрелка не длилась бесконечно, и стрелявшие из укрытия ублюдки, видимо, заранее приготовленным путем отхода отступили в горы, то ли кто-то из нападавших был ранен, а может, даже и убит, но преследование, уж как твои орлы ни старались, результатов так и не дало. Делать нечего, вы с ребятами хороните нас с Иваном в придорожном овраге, покрывая камнями, как достойных воинов Чингисхана, по священному обычаю ваших предков, ибо организовать скорую транспортировку не представляется возможным, да и стоит ли падшего воина беспокоить вообще.

Пару дней обстряпывая неотложные дела, поразмыслив, ты все-таки решаешь выполнить тобой данное обещание другу на смертном одре, и вот ты у господина Светловского со скорбной вестью, а также полон решительности на поимку живьем тех ублюдков, которые посмели совершить подобную подлость.

– Вот это да, Бронька, тебе бы сценарии писать к фильмам с фантастическим уклоном, не по тайге шариться по делам, как сам видишь, не очень-то хорошим.

– Да ладно, не хвали, а то еще зазнаюсь, хотя благодарен за положительную критику, может, когда-то и соберусь на что-то вроде того, а пока надо из дерьма выбираться.

– Из твоих уст это звучит так, что не поверить просто невозможно, сомнения о правдивости рассказа вовсе исключаются, но получится ли мне так же причесать, без запинки?

– Ну по крайней мере придумывать сцену моей смерти тебе уже не надо, а как расскажешь, то уже другое дело. Знаешь, у тебя тоже есть дар Божий, Тимур, ты можешь сохранять спокойствие при критической ситуации, ведь когда я приставил ствол Беретты к твоей спине, ты даже не дернулся, спокойно закончил то, что делал, а говорил так убедительно, что мне не оставалось ничего другого, как поверить тебе.

– Ну ладно, предположим, они мне поверят, и что потом?

– Скорее всего, соберутся к тебе в гости, но ты сошлись на неотложные дела в столице и пригласи их к себе через, скажем, две недели, тогда-то я уже буду далеко.

– Вот такой вот коверкот, – Бронька как бы закончил обсуждение темы этой давно где-то слыханной фразой.

– Ну да, пусть они и питерские заправилы, но с нами, зауральскими, шутить все-таки не станут, полагаю, ведь, в конце-то концов, у нас есть о чем и поговорить, я имею в виду, потолковать можем о возможных направлениях в бизнесе, кто знает, может, чего и замутим заодно.

– И да поможет вам Бог.

Бронька было чуть ли не перекрестил Тимура, но остановился, вспомнив, что тот является буддистом.

– Да ты не бойся, крести, Бог все равно один, и его весов правосудия нам с тобой, брат, не избежать, как ни старайся.

– Вот бы все на свете так думали, и был бы рай на земле.

Бронька потер затекшую шею, ему приходилось трудновато путешествовать в «жигуленке» после привычки к просторной «тойоте».

– Давай остановимся, уже почти что приехали, кости размять, заодно и побрызгать как бы не мешало.

Сделали недолгий привал, двинулись дальше, и буквально через несколько минут из-за поворота появилось место недавних событий, где на самом деле все еще пахло гарью.

Они осмотрели место захоронения, и, бросив еще по парочке камней наверх, по обычаю монгольских воинов, каждый на своем, про себя, хоть вкратце, но наверняка помолились за ту минуту молчания, что сама по себе как бы прервала течение времени.

С помощью фаркопа «жигуленка» столкнули останки сгоревшего внедорожника с откоса, чтобы не мешало проезду других транспортных средств, да и просто не привлекало бы лишнего внимания случайных бродяг, да покатили обратно вниз с перевала.

– Заедем в город, надо сделать фотографию твоего фейса на паспорт, и тогда все дела, походу, будут вроде обделаны.

А деньги, деньги-то есть, мистер Эмигрант? – Тимур спросил без особого интереса.

– Да есть тысяч семь, баксов конечно, хватит ли?

– Да хватит, а не хватит, добавлю какую-то малость.

– Есть у меня самородок, но он больше стоит как сувенир, а на лом, за граммы-то не особо потянет, так, на память, – Бронька достал из внутреннего кармана штормовки золотое перепелиное яйцо почти идеальной формы.

– Давно носишь презренный металл?

Тимур взял понюхал.

– Золото, однако, а если подделка, то пахнет кислотой, вот попробуй простое железо понюхай, кислое, в натуре говорю.

– Ну, старина, у тебя, наверное, звериный нос по ходу дела, вот и осязаешь, а я не так шибко носом одарен, но зато слышу каждый шорох, ночью ко мне не подойдешь.

– У каждого что-то больше или меньше развито, ты хоть рыбак, надеюсь? – Тимур поинтересовался.

– А то, мне хлеба не надо, рыбалку давай, а ты?

Азиат вместо слов многозначительно кивнул головой, типа, конечно, да, рыбак, и сомнений быть в том не может.

– Ну вот и здорово, пока я по столицам кататься буду, ты мне тайменя наловишь, как раз лучший сезон начинается.

– Мечта пилота, а снасти-то есть, я таких гигантов только в журнале «Рыболов» видал, они же чуть не в рост человека.

– Ну двухметровых с тебя – то вряд ли поймаешь, а с мою душонку, что метр с кепкой, особи есть, килограммов по сорок, даже шестьдесят можно выволочь, вот и насолишь их в бочку, будет хоть на что отвлечься.

– Оттянусь напоследок, – Бронька грустно вздохнул.

– Да успокойся ты, браток, все у тебя будет хорошо и еще лучше, вот попомнишь старого доброго друга Тэмуджина, – он рассмеялся. – Был такой герой у нашего народа, вот только где могила его, так никто и не знает, Чингисханом его уже после побед назвали, а с детства именован был Тэмуджином, только рыжий, говорят, был, большая редкость среди нашего племени.

Так вот он судьбу свою с рабства начинал, а кем стал, ты, наверно, уж знаешь.

– Да знаю, старик, знаю, все книги, что написаны о нем и всей истории монголо-татарской, еще в детстве прочитал, а и вправду великие люди были, слов нет, но даже и их власти конец однажды пришел.

Как спокон веков водится, что ведь любая империя однажды рушится. Вон та же Римская, Византийская, Монголо-Татарская, Османская, Советская, оказывается, что ничего нету вечного.

– Так видишь, насколько судьба человека коварная штука.

– Не то слово, но не у каждого, ведь основная масса-то так и проживает свой век в монотонном движении, рутина, и только, а там смотрят, вот она, и старость не за горами…

– Ты, Бронька, не масса, ты, браток, особый человек, вот смотри, я уже прожил, полвека скоро будет, но самородка так и не нашел, а ты, тридцати еще нету, так ведь уже носишь с собой кусок золота, такое редкий находит, даже в шахтах на рудниках трудясь, так вот ты и есть везучий человек, поверь в это, и все у тебя будет хорошо, вот увидишь.

– Ты уже заговорил словно как Далай-лама, да правда, если повесить нос, то и люди отвернутся, не зря же говорят, мол, держись, надо верить в успех, и он придет.

– Завтра рано с утра вылетаю в Екатеринбург вертолетом из военной части, – Тимур проинформировал, положив телефонную трубку. – У меня тут вояки стоят неподалеку, так что помощь всегда под боком, вертушкой получается намного быстрее и безопасней.

Отправив Тимура, Бронька на «жигуленке» вернулся назад к нему домой и следующие десять дней успешно ловил великолепных тайменей. Это занятие отвлекало от депрессивных мыслей, природа, азарт борьбы с на самом деле гигантскими рыбинами, которых, как оказалось, тут было как в сказке, просто до бесконечности, весна, рыба вскоре собиралась на нерест, она ведь лососевой породы, но исключительно пресноводная, икры ведрами, кроме шуток, таких мест мало на нашей планете.

– Вот так бы жить и жить.

Мечтал… в рыбацких сапогах, бродя вдоль берега со спиннингом, но знал, отдавал себе отчет, что скоро вернется Тимур, привезет паспорт с новым именем и ему будет надо раствориться, пропасть, ведь он уже умер для тех, кто его ждал, теперь, поди, было поздно что-то менять, надо идти вперед по пути своей судьбы, делать нечего… а так сам ведь и принял это решение, теперь, брат, вперед.

^{Я бы не родился, дабы знал, что предстоит безумный бал.}

^{Мне думать, делать, узнавать, куда идти, чего достать.}

^{Что видеть, слышать, осязать, что чувствовать, переживать.}

^{Будь проклят день рожденья мой, хочу уйти я в мир иной.}

^{Но и над смертью власти нет, идти вперед уж мочи нет.}

^{Скажите, где искать ответ, как бы достичь других планет?}

^{Где радость бытия, согласье, любовь, не эта катавасия?}

^{Брат, мест таких ты не найдешь, везде лишь алчность и ложь.}

^{Пока желаем деньги стричь, планет других нам не достичь.}