Текст книги "Весы Правосудия Божиего. Книга первая"

Глава 7

Подъехал он поздно ночью, но войти без шума не удалось, Инна, как всегда, настороже, проснулась от первых шорохов открываемой им двери.

Поняв, что это Бронька возится в прихожей, она вышла в неглиже, в старой тельняшке мужа, которую не желала променять ни на какие шелково-кружевные пижамы.

Своя до мозга костей, лучшая в мире.

Вдруг все проблемы куда-то исчезли, и он со звериной страстью содрал с себя одежды, схватив ее на руки, отнес в душевую и, открыв краны, вошел в нее под струями воды. Не закончив начатое, они пошли на кухню, где она села на край стола, и, не взирая на то, что в любой момент могут зайти соседи, они устремились навстречу оргазму…

– Может, что-то поешь, зверюга ты этакий, – она, отдышавшись и сбегав в душ, застряпала у плиты.

– Вот не наступил бы завтрашний день, и мы остались бы вот так вот счастливы навсегда, – он смотрел, как привычными движениями Инна жарит яичницу на скорую руку, ведь не ждала, не ведала, когда он объявится.

Потом сидела и с наслаждением смотрела, как он поглощает большую порцию еды, а это значит, любила.

Да, да, любила, когда один вот так смотрит, как другой ест, то, несомненно, он любит…

– Завтра будем искать себе квартиру, у нас есть достаточно баксов, чтобы снять отдельный апартамент в нормальном районе, – заявил Бронька не без гордости.

– Знаю где, давно присмотрела, – Инна окрылилась, как бабочка, кто в коконе просидела бесконечную зиму, – две комнаты нам хватит пока, так что вопрос решен, но завтра выходной – Пасха, так что вопрос квартирный откладывается, а есть ли у нас альтернативный план?

Бронька, секунду поразмыслив, предложил поехать к его матери, ведь с тех пор, как вышел из ада, еще не навещал старушку.

– Надо поехать, тем более что имеем машину, и не какую-то, а джип, Тоyota Hilux, это зверский вездеход, так что весеннее бездорожье для нас не помеха.

Они заснули после очередного полового акта, совершенного уже по-человечьи в постели.

Наутро быстрые сборы, все вдруг вернулись назад в те чудные дни, когда еще не было беды в их семье. Приятная возня с приготовлением пикника, что должен произойти на берегу реки у бабушки. Лепет дочки и сына, собирающихся в дорогу, как и положено, основательно. Маленькая уже с детства держала своего хоть и старшего брата, но под полным контролем, лев по гороскопу, она и на самом деле даже не помышляла сдать позиций лидера.

– Ты не кроссовки, сапоги обувай, вот чудак, к бабушке в деревню ведь едешь, – шестилетняя чемпионка раздавала установки командным голосом.

Заехали ненадолго по пути и в церковь, там как раз проводился обряд освящения.

Поп-батюшка со своим помощником дьяконом обходили толпу, искусной кистью кропя водой из серебряного кубка всех без разбора.

Народу собралось приличное множество, от мала до велика, все крестились тремя перстами по-православному.

Ведь все же не удалось коммунистам уничтожить веру народную во Христа, оказывается, что все же жила она в православном народе, а сколько храмов повзрывали и служителей Господу праведных уничтожили без всякой вины – ироды безбожные.

Теперь другая власть, другие нравы, мода другая, но не по моде же, будем надеяться, люди стали в церковь ходить, может, и вправду к духовному потянулись, было бы чудно. Вот как Россия и россияне меняться-то могут, ну парадокс на парадоксе впрямь… да и только.

Весна уже властвовала в полном праве, и березы, накинув свежие мантии листвы светло-зеленого цвета, стояли нарядные вдоль дороги, что вилась по живописному берегу реки. Нередко даже гордые пары белых лебедей было возможно наблюдать в водах этой тихой речушки, а если присесть с удочкой на берегу спозаранку, то кукан окуней можно было надрать на червя еще до того, как мать позовет на завтрак.

Бронька кутался в воспоминаниях тех дней, которых уже не вернуть, и все-таки его детство было золотым.

Все это, вместе взятое, в человеке порождает любовь к родному краю – Родине.

Дубы чуть ли не четырехсотлетнего возраста, ясень, клен и старая липа громадных размеров – весь этот парк совершенно скрывал солидных размеров добротно срубленный бревенчатый дом, вековые деревья гордо стояли, посаженные, видимо, кем-то из праотцов фамилии.

Тогда, в давнем детстве, дед знал пересказывать семейную историю, как при царе Петре Первом из их семьи был забран один выдающийся не только ростом, а, видимо, и умом мóлодец восемнадцати лет, обучен грамоте, письму, конечно, математике, географии и даже медицине.

О том человеке, своем прародителе, дед мог рассказывать без конца, овивая легендами чуть не мистическую личность основоположника точки отсчета их фамилии.

Поколение за поколением, так вот и прослужили на разных службах у его величества выходцы из их семейства аж до отмены крепостного права, а потом и до самой революции.

– Запомни, сынок, – дед важно говорил, – с тех пор уже более трехсот лет как ведомо древо рода нашего, и из семьи выходили образованные люди, учителя, доктора и даже блюстители порядка, да если не красная революция, наш род процветал бы еще и не так, но ничего, вон какие орлята растут, продолжатели есть, а значит, Климовы в России не переведутся.

– А прадед, кто служил полицмейстером соседнего уезда? – бабуля, подслушав рассказ деда, не могла воздержаться, не напомнив и о своем отце, кто также не был из самых простых холопов.

– Ну служил не служил, а скрасть мне тебя прямо с печки так и не смог помешать.

Дед, довольный своим подвигом, улыбался, глядя на бабульку.

– Тебе, окаянному, разве мог кто помешать.

Бабуля, мило улыбаясь деду, продолжала вязать носок для внука.

– Так что же, бабушка, наш дед такой плохой был, что тебя прямо так и украл из отцовского дома?

– А то как же я тут оказалась из соседнего-то уезду, за тридевять земель увез, вольница этакий.

– Ну, дед, какой все-таки ты плохой человек, оказывается, – шестилетний Бронька, не разбираясь в тонкостях любви деда с бабой, вывел свой вердикт насчет нравственных достоинств своего прародителя.

– Ты что, внучок, дед у нас самый лучший на свете, – бабуля тут же нашлась заступиться за своего любимого деда.

Тогда Бронька так и не разобрался в хитросплетениях отношений между дедом и бабой… «Но не забыл я, а значит, внукам, даст Бог, эту историю уж точно расскажу».

Эти сказочные вечера детства, нескончаемый поток рассказов, красочно изложенных дедом и бабулей, заставляли работать воображение детей еще до того, как они научились читать, и одновременно в души вселялась гордость за свой род, хоть и не дворянский, но интеллигентный, уж несомненно.

– Папа, папа, смотри, олени… – маленькая показывала целое стадо животных на водопое.

– Доченька, то косули, так называются эти животные, а олени значительно крупнее, но и вправду очень похожи они друг на друга.

Дети щебечут, без остановки задавая вопросы, на которые порой даже не знаешь, как ответить, но приходится собраться с мыслями и объяснить, несмотря на щекотливость вопроса.

– А вот и бабушкин дом, это и ваш дом тоже, папа тут вырос, в общем-то дом всей нашей большой семьи, тут родились и дяди, и тетя ваши, а бабушка, она же моя мама, родила всех нас, пятерых.

Маловероятно, что детям в таком возрасте интересна история семейного древа, но кажется, что прислушиваются, значит, хоть что-то, но понимают, а в том, что запоминают, то и сомнений быть уж не может.

Мать, разумеется, постарела, когда-то стройная женщина, родившая пятерых детей с интервалом по два года и вырастившая всех до сознательного возраста. Отдавая свою жизнь адскому труду доярки, растратила силы, и вот теперь, перешагнув всего-то за шестой десяток, выглядела старушкой не по годам, тем не менее держалась прямо, а прическа волос уже полностью седая, но уложена аккуратно в той же, только ей известной, строгой манере, что говорила о жестком характере хозяйки дома сего.

Бронька, старший сын, конечно же любивший свою маму, как и любой человек, обнял ее за плечи, прижал и расцеловал в обе щеки.

– Сынок, я знала, что ты скоро придешь.

Они присели на ступеньки крыльца, дети, получив сладости, бегали во дворе, Инна пошла в огород, где благоухали весенние цветы, и, окликнув детей, собирала вместе с ними желтые одуванчики, чтобы показать дочери, как плетется девичий венок.

– Ты знаешь, как я отношусь к колдуньям и ведьмам, там, разным, но когда у тебя случилось то несчастье, все же пошла погадать, ну, сынок, не обессудь, за судьбу, за долюшку твою лихую.

Мать погладила его по голове.

– Ну что ты, мам, какими глупостями занимаешься, – он погладил ее по руке и, подняв, поцеловал ее измученные пальцы, такие милые мамины руки, на миг захотелось – вернуться бы в детство…

Но он прогнал эту слабость так же быстро, как и допустил, а мать не была бы матерью, если пропустила бы незамеченным этот момент слабости своего сына.

– Устал ты, измучили тебя будни ненастные, но ты мужчина, держись за пояс, ведь никто за тебя твою ношу не понесет.

Так вот, ходила я к колдунье, и вот что она мне нагадала, глядя на твою фотографию. Маловероятно, что сбудется все, но первое свершилось уже, тебя там долго не держали, оправдали, и ты у меня. Потом она мне сказала, что скоро после выхода из казенного дома ты покинешь Родину на очень долгий срок, объедешь много стран и говорить будешь на разных чужих языках, а в конце-то концов о тебе будет знать весь белый свет. Великим, известным человеком ты должен стать, так получается, что ли?

– Да ладно, мам, каким я могу стать великим, Ломоносов уже есть, и Петр Первый тоже, Менделеев, Кутузов – это великие люди, а мы простые смертные, мам, куда нам до таких, как Толстой, Шекспир или Гете, и чем же мог бы я отличиться, чтобы стать известным, ведь не стану же я Сократом номер два или Моцарту под стать. Даже в мореходке не смог доучиться по-человечьи, то какой из меня великий. Каждая цыганка может такого бреду нагадать, только денег дай, ручку позолоти и будешь окрылен самыми чудесными прорицаниями.

Мам, в Бога я верю, но не в колдунов.

– Так что, мой сын полагает, мол, старушка понемногу сходит с ума, раз уж верит в предсказания?

– Ну почему, мам, ты просто, как любая другая женщина, веришь во всякие там гадания на кофейной гуще, это нормально, весь мир старается заглянуть и в прошлое, и в будущее, но на самом-то деле мы даже о сегодняшнем дне толком-то не ведаем, так как можно глаголить о дальнем грядущем, да и есть ли оно вообще?

Мам, видел я уже, и не раз, как вот он был, человек, и вот его нету… а наверно, ведь тоже мечтал он о светлом.

– Да уж, ты по-своему прав, сынок, но бывает ведь, что предсказания сбываются.

– Давай оставим эту тему, мам, ведь время само покажет, говорила ли тебе истину та цыганка-гадалка.

Они разговаривали еще долгое время, готовили и ели обед все вместе, но пришел час, когда было надо уехать, ведь завтра Инна идет на работу, сын в школу, дочка в садик, а он должен организовать переезд на новую квартиру, у каждого свои дела.

Попрощались, от больших ворот дорога вела в полукруг, огибая дом, который объехав Бронька глянул налево, где еще раз увидел свою мать, стоявшую на тропинке, напрямик ведущей к большаку через лужок.

Она остановилась в открытой калитке, между трехсотлетним дубом и колодцем с журавлем, махала белым платком им в дорогу, вся седая, но стройная, гордая, как всегда, и солнца луч озарял ее стан.

Разве можно было предположить, что расстаются они в этот раз навсегда.

 
Желаю страстно ту картину написать,
Как у калитки провожала меня мать,
Где между дубом да колодцем с журавлем
Стоит она, на голове с серебряным венцом.
 

Часть 4

Глава 1

Да, стоит пожалеть о том, что было.

О том, что будет, печься не под стать.

Живи теперь, брат, не тужи о прошлом.

А будущего нам с тобой не избежать.

Снова она поедала его глазами, только мертвец был бы в силах воздержаться от столь откровенного вызова, а Бронька был вполне созревшим молодым мужчиной и, разумеется, не стал отвергать шарм этой кареглазой колдуньи, она просто сразила человека к своим ногам.

На самом деле, стоя перед ней на коленях, он зашнуровывал ботиночки воркующей дочери, когда Аня, помогая одевать свою воспитанницу, нагнулась так близко к нему, что было слышно, как пульсирует ее сердце под пышной грудью, а волосы, ниспадающие до ягодиц, при ее наклоне как бы нечаянно падавшие в сторону, шелковой вуалью скользнули по его щеке.

Невольно он вдохнул ее запах, о Господи, даже простое человеческое обоняние почувствовало, как же она готова к сближению с ним.

«Прости меня, грешного, Отче», – сказав сам себе, он жестом показал ей, мол, чиркни адресок, а когда сажал дочку на плечи, то почувствовал, как ее кисть, скользнув по его набухшему хозяйству, вошла в левый передний карман джинсов и, нагло пошарив там секунды две, жадно нащупав то, что искала, извлекла свою руку из штанов, но при этом так смотрела прямо в глаза, что даже маленькая дочка, сидящая у папика на плечах, могла бы заподозрить неладное, если бы только по-детски чисто и бескорыстно не любила бы свою воспитательницу, а про папика-то и разговор идти тут не мог… он для нее был выше всего мыслимого, впрочем, как и она для него, да разве возможно описать отцовскую любовь…

Он шагал через весенний расцветающий парк с маленькой на плечах и был счастлив, как и дочка, которая своими малюсенькими ладошками то и дело закрывала ему глаза.

Бронька нежно отодвигал маленькую ручку себе на лоб, а она, разбрасывая веселые брызги детского смеха, принимала это за забавную игру.

– Дочь, если ты продолжишь так же хулиганить, то мы, не ровен час, оба растянемся на дорожке, и вполне возможно, что покатимся, словно колобки, прямо лисе на нос, как в той сказке.

– А я хочу, как Пеппи Длинныйчулок, быть смелой и ловкой, почитаешь сегодня опять?

– Ну конечно, почитаю, на сон грядущий.

Отец снял дочку с плеч, и дальше оба пошли, взявшись за руки, что было не менее мило отцовскому сердцу, а она шагала гордо рядом с папой, без конца задавая вопросы «а по чему?»…

Карман жгла записка.

Теперь уже, как настоящему джентльмену, ему оставалось только пойти в назначенное время по указанному на листке адресу.

Что-то наврав жене про неожиданную стрелку, он поспешил к Аньке домой.

Как только открылась дверь, так тут же просто без слов они стали срывать одежды друг с друга, да в общем срывать особо-то и нечего было, на ней был только халат, и шла она ему навстречу прямо из ванной.

– Ждала, так ждала, – она в эйфории сексуального удовольствия шептала ему на ухо…

Так начался очередной роман.

После полной выкладки сил оба, счастливые и сверхудовлетворенные, они лежали на ее роскошной постели и говорили о детях, которых она успешно воспитывает вот уже восемь лет в одном и том же детском саду. Оказалось, что Аня всего на один год младше его, но замужем не была, поет в местном народном хоре и в общем далеко не легкого поведения девушка, а просто-напросто влюбилась в папу своей воспитанницы с первого взгляда, ну что же, видимо, бывает и так.

– Аня, мне надо идти, моя дочь и твоя воспитанница в одном лице меня ждет, и это не шутки.

– Знаю, она мне хвасталась, что папик каждый вечер читает ей любимую книжку.

– Поверь, делаю это с большим удовольствием.

– Ты чудо-папа.

– Хотелось бы таким быть.

– Почему быть, ты есть.

– К сожалению, какие-то предчувствия мучают мою душу, неспокойно мне.

– Так и неудивительно, после того, что ты пережил.

Она, словно кошка, прильнула к его груди.

– Ты хитрая жрица любви, Аня, отпусти, время, время, прости, я побежал, меня ждет другая, маленькая еще, но тоже женщина, заметьте, и она мне не простит, если я не исполню обещания, ровно без четверти девять я должен выступить с чтением рассказа из серии книг «Пеппи Длинныйчулок» шведской писательницы Астрид Линдгрен перед целой аудиторией моего семейства.

– Ну в таком случае желаю удачи.

Глава 2

Ветер перемен всегда приятен, особенно когда он дует в гору.

Переезд в нормальную квартиру из общаги – это, конечно же, вверх, а значит, масса удовольствий связанных с улучшением быта. Появилась детская комната, почти как у людей, отдельная спальня для самих родителей, своя кухня и ванна, где можно спокойно плескаться, не ожидая прихода пьяных соседей, хоть и не хоромы, но все же.

Шла третья неделя, с тех пор как Иван лечился, и если все с ним нормально, то должен вскоре появиться на горизонте, отдохнувший, провалявшись в лучшем госпитале.

В банке, куда он сходил со своей идеей насчет ветряных генераторов, и слушать его не стали, поскольку кредиты отпускались исключительно под залог, в раза три превышающий искомую сумму, а в бизнес-планы веры не было в те времена, куда там, не до рисковых кредитов было тогда финансистам, их отстреливали тут и там.

Вот и дай взаймы кому попало, потом пристрелят, и дело в шляпе.

Да он и не стал больше напрягаться, работенка была, платили великолепно, а там посмотрим, что покажет завтрашний день.

У Броньки теперь была такая нагрузка, что стало некогда и подумать об отдыхе.

Три женщины, жена Инна, любовницы Аня и Элла, благо с Зиной они не стали завязывать далеко идущий роман, а вот эти две чудачки стали для него кем-то вроде жен, за визиты к которым он чувствовал ответственность, то есть раз уж ты настоящий мужчина, то должен хоть бы раз в неделю, но навещать избранницу, не чающую души и томящуюся в ожидании тебя, своего кумира.

Это, наверно, не так-то и этично, бегать между тремя женщинами, которые знают об этом, и каждой шептать в порыве страсти о любви… а если у человека вот такое вот сердце, что он и на самом деле любит троих сразу, ну что ему делать, когда нельзя, он просто не смеет обидеть ни одну из них.

Обе любовницы прекрасно знали, что он женат и имеет двое детей, что неизвестно, какое чудо должно случиться, чтобы он покинул семью и пришел к одной из них, все равно радовались при виде его в дверных проемах своих квартир, искренне любили душу и ласкали тело до изнеможения, а потом он уходил, и оба без угрызений совести расставались, надеясь, что скоро увидятся снова. Никто ни разу не заговорил о возможном его разводе с женой или что-то на эту тему, они просто любили друг друга, им было хорошо, так разве мы имеем право судить их за это, давайте оставим все так, как есть, и пусть уж рассудит однажды эту дилемму сам Всемогущий – точными весами своего правосудия.

Все девять кариесом поврежденных зубов были отлично вылечены, и теперь улыбка нашего героя блистала на каждом шагу, вот так бы и жить, но, к сожалению, все на этом свете имеет тенденцию меняться…

В очередной раз вернувшись после визита к своей Зубочистке, как он мило прозвал ее еще в первую же их встречу, а она, кстати, и не протестовала, находя в этом что-то уникальное наверно, и была права, по пути домой он заскочил к Петровичу на чашечку кофе, а тот, расхаживая по кабинету, очевидно, не в духе, похоже, прошлую ночку снова провел где-то в саунах, со всем букетом удовольствий включительно, а теперь потирал постоянно потевшую лысину платком, приговаривая:

– Ты, Бронька, когда пропадаешь, хотя бы дай знать, где тебя искать, дома тебя нету, в городе нету, ты что, блин, где тебя нелегкая носит?

– Так вроде в отпуску, не так ли?

– Ну да, в отпуску, но пропадать-то не стоит.

– Петрович, ладно уже ворчать, выкладывай, какие проблемы, и давай их решать поскорей.

– Иван приехал вечерним поездом с новым заданием и кое-что привез.

Поезжай к гостинице, там его и найдешь.

Бронька с удовольствием поспешил на встречу теперь уже как бы старого друга, а то как, они уже и под огнем побывали.

Теперь это казалось старо, словно из прошлой жизни, и вовсе не правда, а ведь было, однако, довелось и пострелять, и даже пулю вытаскивать.

Иван в спортзале разминал старые кости, поздоровавшись, они тут же вступили в шуточный спарринг, Бронька не смел атаковать слишком жестко, ведь человек после госпиталя как-никак.

– Ну что, старина, как оттянулся, выглядит, как будто тебе не только новую ногу пришили, а и еще кое-что по ходу дела подлечили под шумок.

– О да, там такая сестра милосердия за мной присматривала, что пару недель наперед в сторону женщин, клянусь, смотреть не стану.

– Да не влюблен ли ты, старина, в конце-то концов, холостяк заядлый, мать твою туда-сюда.

Бронька нанес ему хороший прямой в левое плечо.

– А в натуре, кажется, малость есть, вот в Якутск съездим, выберу там алмаз покрупнее и предложу ей руку и сердце, а то и в натуре за сорок уже, а я все холостыми стреляю.

– Великое дело затеваешь, учитель, – Бронька ушел от какого-то хитрого захвата благодаря молодости и, наверно, все-таки еще пока больной ноге Ивана.

– Это что за приемчики пошли? – он отскочил от грозного противника на безопасное расстояние.

– То есть разновидность восточных единоборств – бартитсу, слыхал?

– Только из фильма о Шерлоке Холмсе, где он принял смертельный бой от профессора Мориарти на краю Рейхенбахского водопада…

– Да не существует такого стиля, как бартитсу, это плод фантазии великого писателя, а то, что я на тебе пытался показать, относится к вольной борьбе с заковырками.

Они оба смеялись, а значит, на этот день настроение было поставлено.

– Давай, старина, ударь один быстрый душ и встречаемся внизу, Петрович нас ждет не дождется, ему бы поскорей с делами разобраться, да куда-нибудь на реанимацию залечь.

Броньке не терпелось узнать больше о новом задании.

Как и ожидалось, Петрович все еще продолжал пребывать в неважном расположении духа, когда мужики, не переставая острить на какую-то отвлеченную тему, завалились к нему в кабинет, притом Иван тащил увесистый дипломат.

– Так, давайте ближе к делу, хорош уже веселиться, ну точно, пацаны, давай показывай, что ты там принес.

Похмелье все еще не отпускало старика, любителя плотско-чревоугодных удовольствий.

– Бьюсь об заклад, но вы даже представления не имеете, что это такое, – Иван, загадочно улыбаясь, доставал и складывал на стол пестрые картонные коробки с надписями на английском языке Motorola.

Достав содержимое одной из упаковок, что из себя представляло вещь, похожую на портативную рацию со множеством кнопок, набрал какой-то номер на клавиатуре, и через пару секунд зазвонила вторая коробка.

– Так это что-то из средств связи, похоже, на радиоволнах, – Петрович посмел выдвинуть гипотезу.

– Да нет, намного серьезней, это сотовая связь, которая подает и получает сигнал через спутник, а называется это чудо мобильный телефон, – Иван раздавал каждому из них по устройству, объясняя принцип его действия.

– Разработка, конечно, американская, от НАСА, понимаете ли, пока что только как начинают инициироваться инвестиции в серьезные программы для охвата этим средством связи всей планеты, похоже, что вскоре мы все поголовно, имею в виду каждый человек, будем ходить с телефоном в кармане, и вообще благодаря продвинутым технологиям жизнь на планете Земля за несколько будущих лет изменится радикально.

У каждого будет свой телефонный номер.

– Вот, например, вчера мы не могли даже представить, где и как искать нашего ловеласа Броньку, а сегодня, имея вот эту штуковину, пропасть он просто не может, все только начинается, ребята, эта связь пока еще в стадии зародыша, и не везде имеется покрытие, то есть зоны доступа пока что малы, но скорость развития сего новшества будет расти, нет, она уже растет по дням, а не по годам.

Иван, читая лекцию о достижениях цивилизации в цифрово-электронном направлении, деловито подключал мобильники к электрической сети для подзарядки.

Потом, достав свою Беретту, стал не глядя разбирать ее и тут же собирать, одновременно объясняя премудрости и преимущества пользования новыми телефонами, видимо, эта игра с оружием ему чем-то помогала во время излагания научно-популярной темы.

На самом деле это один из трюков лектора, как отвлечь внимание скучающей части аудитории от своего лица и перенаправить его на что-то другое.

Так вот, пока мудрый преподаватель нечто перебирает, внимание некоторых слушателей привлекают именно кисти его рук, играющих предметом, а он сам тем временем имеет прекрасную возможность преспокойно разглядывать лица присутствующих и этим читать с каждого из них разные эмоции, при этом легко определяя степень заинтересованности всякого отдельного индивидуума к излагаемому им субъекту.

Видно, это опыт школы уровней иных, далеко не всем доступных.

Таким вот элементарнейшим на первый взгляд способом знающий свое дело аналитик проводит глубочайшую проверку учащихся, ведь тот, кто на самом деле с интересом слушает данный материал, продолжает внимательно следить за лицом лектора, воспринимая информацию не только слуховым аппаратом, но и визуально считывая данный урок с мимики педагога, что как раз и приводит к максимальному усвоению интеллектуального материала.

– Таких средств связи, ребятки, нету пока что даже у нашей доблестной милиции, так что мы от них в недосягаемом расстоянии впереди, но говорить открытым текстом о делах по мобильнику не рекомендуется, поскольку имеется один серьезный недостаток у этого новшества, то есть разговоры могут просто прослушиваться спецслужбами или записываться на безграничную память сервера, то есть, ребятки, отнестись надо серьезно к тому, что я вам говорю.

– Поняли, телефон как средство связи удобен, но также и опасен, позвонили, договорились о встрече, а о делах наших насущных только тет-а-тет.

– А теперь, – Иван продолжал доставать нечто из своего чудо-чемоданчика, – это карты местности, куда нам предстоит нанести визит, а то будет дальняя Якутия.

– Вот это да, – выскочило у Броньки, – дотуда и дороги-то вряд ли доходят.

– Отчасти ты прав, с дорогами в тех краях сложновато, но зато железных дорог, по крайней мере до Иркутска, куда нам надо, да и дальше, аж до Владивостока, успели построить комсомольцы, а до них каторжане подневольные, ссыльные трудились почти три века, и вот теперь худо-бедно хоть и по костям прадедов наших, но пересечь Россию-матушку земным транспортом вполне возможно, хоть и сложно.

Иван шагал по карте циркулем.

– Ставим «тойоту» вот тут на платформу, – он ткнул иглой инструмента навигации в точку товарно-сортировочной железнодорожной станции под Вологдой.

Устраиваемся поудобней и спокойно в уютном купе играем карты, попивая чай аж до самого Иркутска, по прибытии туда нашу красавицу с респектабельными, заметьте, питерскими номерами сгружают с платформы, и мы, затарившись горючим, не спеша катим прямо на северо-восток до следующей точки назначения, что есть аэропорт Усть-Кут, там загоняем джипа в чрево грузового самолета, и летим мы вместе с ним до самого Якутска.

По прибытии туда покидаем фюзеляж самолета, чтобы отправиться в автономное «сафари кросс-кантри» до финиша маршрута вон туда, – снова он ткнул в заранее отмеченный на карте знак в виде икса.

– Крайне увлекательное путешествие.

Бронька с энтузиазмом молодости глянул на карту, но в том направлении, куда ткнул ногой циркуля Иван, не обозначались автомобильные дороги.

– Уверен ли ты, что «тойота» сможет добраться дотуда, я не вижу даже малейшего признака путей или дорог на твоей карте.

– Ну как тебе сказать, на вездеходе с аэропорта дотуда три дня пути, а учитывая такую гипотезу, что проходимость «тойоты» не хуже, то имею смелость быть уверенным в успехе нашего предприятия, еще одна немаловажная деталь – весна, время года выбрано неслучайно, конечно же, зимой там делать нечего, а теперь прям благодать.

– И с какой целью мы отправляемся в сие романтическое путешествие, пардон, если только смею поинтересоваться?

Бронька был в замешательстве, хотя и догадывался, ведь в тех краях, как известно, ведутся работы на кимберлитовых трубках по добыче алмазов, то есть девственного материала в виде кубической аллотропной формы углерода, из которого после ювелирной огранки получаются бриллианты, несущие баснословные прибыли их хозяевам..

– Как ты прав, мой дорогой друг, как же ты прав, в советское время для простых смертных вход туда был тотально закрыт, по той простой причине и на картах, доступных народу, пути-дорожки тех мест не обозначались, но а теперь возможно даже невозможное, смотри. – Тут Иван раскрыл вторую топографическую аэрофотосъемку той же местности. – Это, братцы мои, строго секретная карта, что используется только на уровне государственных геологических разведок, теперь смотрите, вот эти светлые полоски-то и есть пути и тропы, как видишь, их там целая сеть, одни исключительно пешеходные, а другие проходимые спецтехникой, по которым мы и поедем.

Там уже с ранней весны работают люди, а наша задача – доставить добытый материал, сколько его собрано там, пока что неизвестно, но уже то, что за ним едем мы с тобой, то обозначает, предполагаю, серьезную сумму, да и какая разница, это наша работа.

Значит, так. – Иван продолжал выкладывать информацию. – Я привез лебедку с тридцатиметровым тросом для «тойоты», так что теперь мы едем в автосервис с целью монтажа ее на переднюю балку и заодно поменяем шоссейные шины на максимально высокие и широкие для внедорожных условий, надо также сконструировать багажник на крышу для запасных колес и сварить экстрабензобак на всю площадь кузова, литров на сотни три, поставить кенгурятник спереди, вывести воздухозаборник повыше и еще проделать некоторые работы для пущей крепости нашей «тойотки», я смотрел американские проспекты, кстати, они у меня с собой, так там ребята из такой, как наша Тоyota Hilux, делают чуть ли не луноходы, вон, гляньте…

Это будет настоящее сафари, можешь рассчитывать на трех-четырехнедельную командировку, это как минимум.

– Сафари, интригует, конечно, но при чем тут иностранные словечки? Разве по-русски это не имеет своего названия?

– Имеет, конечно, но что же поделаешь, раз к русскому языку иностранные слова липнут как мухи на мед, да и потом, проще сказать сафари, что всем давно понятно, чем долго и нудно объяснять: вот, мол, поедем по пересеченной местности с элементами экстрима.

– Ну вот и по новой, два иностранных слова все ж таки приклеил.

– Бронька, ты лучше делом займись, чем до слов придирайся.

– Да ладно, говори ты как хочешь, вот только я помышляю, что вскоре на планете Земля сам собой выработается один интернациональный язык, ведь, судя по всему, тенденция к этому уже есть, и немалая.

– Ну вот и сам иностранными словечками заговорил, так что давай, полиглотофилолог, блин, выбираем то, что нам надо, и пора двигать дела наши немаловажные.

«Тойоту» они отогнали в автосервис, где мастера своего дела занялись выполнением спецзаказа, но, несмотря на высокий профессионализм, ребята запросили по меньшей мере неделю времени для полной комплектации и обустройства машины под столь серьезное путешествие, со своей стороны предложив такие экстры, как усиление задних рессор на один лист и установку дублирующих амортизаторов, что убедительно рекомендовали для быстрой езды по пересеченной местности.