Текст книги "Весы Правосудия Божиего. Книга первая"

Глава 6

Он тут же отправился в ресторан, где обладательницы блестящих зубчиков уже завтракали тостами, запивая самым серьезным по объему американским кофе.

– Доброе утро, мои богини, как вам спалось?

Он бесполезно старался скрыть эмоции, которые его переполняли при виде Эллы в джинсах, которые обтягивали ее очень уж выдающиеся бедра и осиную талию, что, казалось, вот-вот может сломаться, если ее тут же не поддержать крепкой рукой.

Верхняя часть ее туалета соглядатая тут же располагала к дерзким поступкам, так как нескрытая половина груди без слов взывала к поиску той, другой части, которая так впрямь и обещала выпасть сама, если мужская ладонь вскоре не осмелится ее поддержать или, еще лучше, достать на свет Божий и делать с ней все то, что позволяют самые смелые фантазии допущенного к телу счастливца…

– О Господи, девчонки, вы сегодня неотразимы, умопомрачительны и явно не совсем предсказуемы, – Бронислав произнес эту достойную Дон Жуана тираду комплиментов, откровенно разглядывая достоинства обеих красавиц, ведь и блондинка была не хуже, хотя он отдавал предпочтение шатенке, но ради того, чтобы не обидеть одну из подруг, он вслух восхищался обеими, хотя понимал точно, что и Элла также уверена в его правильном выборе…

Признаться, и на самом деле где-то в глубине души он все же мечтал об обеих подружках одновременно, но, видно, уровень испорченности его тогда еще не был таков, чтобы посметь предложить им такое, да и истина жизни, что погоня за двумя зайцами, как правило, кончается плачевно, ему, благо, была знакома.

– Значит, так, девушки, я свободен, как журавль в небе, и отправляемся мы не поездом, а джипом, который будет готов к поездке буквально через пару часов, машину пока что приводят в порядок наши механики.

– Ну что же, поехали, – Элла с явным восхищением смотрела на своего героя.

Договорившись о встрече во дворе через два часа, они разделились: женщины пошли собираться в дорогу, а он подался в сторону гаражей, где должна была стоять на ремонте его «тойотка».

Механики уже практически завершили с работами, оставалось только дождаться высыхания краски, что под действием специальных ламп и мастерского опыта заняло всего-то неполный час времени, и двери были вновь как из завода, только еле заметная дырочка во внутренней обшивке напоминала о недавнем бое на трассе, да и то лишь тому, кто об этом знал не понаслышке.

– Повезло Ивану, пуля, пробив внешнюю жесть двери, прошла рикошетом об подъемник стекла и, уже утратив убойную силу, пробила внутреннюю обшивку, так что можно сказать, только царапнула его ногу, – анализировал старый мастер, уже десятки лет служивший у Светловского и, конечно же, чинивший не одну такого рода пробоину.

Щедро дав на чай и закуску мастерам, он вырулил свою, снова новую, «тойотку» во двор, запарковал ее и поднялся на третий этаж, чтобы помочь дамам с багажом.

Готовы они, конечно же, не были, то есть Элла, открывшая ему дверь, была в пеньюаре, а голос блондинки доносился из ванной, которая, судя по всему, любила припевать песенки детства, принимая водные процедуры.

Ждать у них больше не было сил, словно волною цунами, их накрыли чувства, затягивая в омут любви, страстной любви.

Она стонала от предвкушения отдачи себя в руки мужчины, пока он высвобождал из штанов свой разбухший до треска половой орган, женщина, теряя силы, сползла на колени перед увиденным, столь жажданным еще в прошлую ночь скипетром своего короля и стала трепетно целовать и гладить, исследуя его формы, запах и вкус, познавая того, кому вскоре даст волю обладать собою всей… всей до предела.

Осознание того, что в ванной нежится блондинка, их наверняка заводило еще больше, чем если они были бы в номере одни, осторожно подняв женщину с колен, дрожащую от возбуждения, он аккуратно уложил ее на софу и, попробовав на вкус упругие соски ее ошеломительной груди, стал ее целовать в губы, при этом раздвигая стройные ножки, погладив ее половую щель, нащупывая клитор, сначала рукой, а потом и головкою члена, не спеша, бережливо, кроткими движениями ввел свой перевозбужденный пенис в готовое для приема его нежное лоно любви, от чего она, содрогаясь, стонала, нисколько не скрывая своего женского счастья…

Буквально ласкающими движениями бедер мужчина начал путь подъема к вершине сексуального наслаждения, по тропе возрастающей эйфории. При каждом движении она все громче давала знать о нарастающей страсти, охватывая руками то его шею, то плечи, а он ее бедра держал в своих мощных руках, и, глядя прямо в глаза друг другу, они унеслись по виткам головокружительной спирали к безграничной свободе, наверх, к победе над всеми изъянами мира…

Вскоре все закончилось, жаль, но конец есть у всего, у чего когда-то было начало, и на гребне одной бурлящей волны спазматичного оргазма женщины и его бурной эякуляции они вернулись на берег реальности.

Элла, словно красная роза, румяная от физического напряжения, стыда и эмоций, то ли перед подругой, сто процентов слушавшей их возню, или же Бронькой, которому так скоропостижно отдалась, но ведь полночи мечтала о нем, и не одна, а вместе с блондинкой, кто, прервав свою песню, наверняка заодно с ними мастурбировала в теплой ванне, также улетая за грань умом постижимых пульсаций флюидов их общего сексуального возбуждения.

Успокоились, с помощью Броньки быстро собрались, и под двусмысленными, но воздержанными шутками со стороны блондинки они выехали из города по направлению на восток.

– Ну и как твой любимый зуб? – Элла, как доктор со знанием дела и достоинством победительницы, сидя на переднем сиденье, обратилась к нему после минуты молчания.

– При виде живой зубочистки, ты знаешь, успокаивается, наверно, ему страшно того, что скоро придется-таки отдаться сверлу или, того хуже, клещам.

– Будем надеяться, что до клещей еще не дошло, честно скажи, когда ты в последний раз был у зубного?

– Когда в армию забирали, то есть десять с лишним лет назад, тогда вырвали три зуба, а потом они просто не болели, так чего попусту ходить по дантистам.

– Вот же болван. Надо хотя бы раз в году посещать, а то ведь под сорок рискуешь остаться вообще без зубов, раз болит, то значит, что кариес уже добрался до нерва, а это не очень-то хорошо.

– Да были все зубы в порядке, но вот последних пару лет провел в местах не столь отдаленных, а потом оправдали, может, вы читали газету полторы недели назад про Броньку, бывшего фермера, мы ведь из одной области, девчонки.

– Так это ты, но по снимку не скажешь.

Элла присматривалась к нему заново.

– Ну да, я читала, ведь статья была на первой странице, вот дела…

– О чем там писали? – блондинка горела желанием собрать информацию.

– Да так, про то, как он в ранней молодости в горы ходил, а потом невинно хотели посадить, да осознали ошибочку и отпустили моего Броньку.

Она обняла его за предплечье и прильнула к плечу, словно кошечка.

Интерес блондинки был удовлетворен, и та, поняв, что место на этом широком плече уже окончательно занято, смирилась в пользу подруги.

– Я бы так ехала с тобой весь остаток жизни своей, – Элла тихо прошептала ему прямо на ухо…

Все-таки десять часов в дороге, они подустали, добираясь до места, была уже ночь, когда фары «тойоты» выхватили из бездны темноты шлагбаумы контрольно-пропускного пункта.

– Ни тебе предупреждающих знаков, ни освещения, ну настоящий закодированный город, который даже огней не зажигает, – вслух рассуждал Бронька, еле не врезавшись в железную перекладину. – За это головы надо отбивать.

Из темноты появился солдат с автоматом АКМ через плечо.

– Доброй ночи путникам, куда дорогу держим?

Солдатик попался из лириков.

– Вперед, блин буду, вы тут хоть факел поставьте, закодировались, аж тошнит, не ровен час, кто-то и насмерть убьется, – не так-то и приветливо ответил ему Бронислав, еще не отошедши от злости на неосвещенный контрольно-пропускной пункт.

– Спокойно, командир, не моя воля тут гирлянды развешивать.

Так, пропуск требуется на вашу машину, я ее вижу тут впервые, и на вас самих также пропуска, господа, занесем в журнальчик и счастливого пути.

– Тюрин, это ты, не так ли? – Элла узнала в нем одного из частых клиентов.

– Доктор Элла, какая встреча, так это вы с компанией?

– Мою ассистентку ты знаешь, у нее-то и пропуск имеется, а вот этот мужчина, понимаете ли, со мной, так что пропустишь, а то я тебе в следующий раз без анестезии кое-что удалю.

– Не имеем права, господа милые, нужно оформить пропуск, а это возможно только завтра с ранья, – солдатик стоял на своем, видимо, хотел выслужиться до сержанта или хотя бы соплю ефрейтора получить на плечо перед дембелем, но Бронька заблуждался.

Те времена, когда солдаты служили за идею, благополучно закончились заодно с Советским Союзом, а теперь уже и в армии властвовали исключительно доллары, то есть вполне рыночные отношения.

Теперь за деньги можно было купить даже танк, он вспомнил своего сокамерника Андрюху, который как раз сидел за торговлю оружием…

– Так, слышь, служивый, у меня, походу, имеется пропуск, просто запарился я самую малость по ходу дела.

– Показывай, – солдат включил фонарик.

– Вот этот подойдет? – Бронька вложил ему в руку десятидолларовую купюру.

– Мне да, но я тут не один, сержант у меня дремлет в вагончике, ему тоже пропуск нужен.

Делать нечего, пришлось дать ему еще одну купюру, и тогда шлагбаум открылся безо всяких там записей в журнал.

Военный городок, как и тысячи ему подобных, особого восхищения в душе эстета вызвать не может, Бронька это знал, так как и сам служил в похожей части, только с одним отличием, что тут стояли связисты, а они морская пехота, то есть фактическая локализация непосредственно возле военно-морского порта, что, конечно, намного впечатлительней, нежели тут посреди лесов да в полной темноте.

– Ну и забросила же вас судьба-матушка, девчонки дорогие, то ведь глушь глухая и тьма тьмущая вокруг.

– Куда это забросила, да мы родом отсюда, – блондинка нашлась гордо ответить, – мы дочери офицеров и всегда жили среди военных, а вот и мой дом, ну что вам пожелать, совет да любовь.

Блондинка вышла, а они поехали дальше по пустынным улочкам без ночных фонарей.

– Теперь, когда начался этот хаос, даже лампочку некому поменять, раньше как-то поаккуратней все было, – Элла заговорила как бы виновно, – ты не удивляйся, у меня двое дочек, одна семи лет, а другая совсем еще маленькая, годик только как исполнился.

Сама учусь на заочном в Питере, повышаю квалификацию, хочу протезирование изучить, ну, в общем, жизнь. Дочек у мамы оставляю в соседнем городке, пока на сессию езжу, в общем, уж десять дней как отсутствую.

– Ну и как успехи, все ли сдала?

– Да как тут не сдать, стараюсь, ведь не на что лишний раз в культурную столицу кататься.

– Ну а мужик, отец девчонок-то где?

– Сидит, в рэкетиры было подался, да, похоже, не с теми связался, вот и получил четыре года.

– Ну ясно, жизнь тебя не балует.

– Да не очень-то, а в тебя влюбилась как девчонка, да ты ведь тоже женат, газету-то я и вправду читала.

– Так чего скрывать, женат, да вот пока сидел… что-то между нами сломалось, да не будем о грустном, давай лучше показывай дорогу, вон там перекресток, а теперь куда?

– А как ты думаешь?

– Пойдешь направо… голову потеряешь…

– Голову ты и так уже потерял, значит, направо, – она весело засмеялась.

«Каждому хочется хотя бы немножко счастья, и как же хорошо, что иногда оно все-таки приходит, пусть и на несколько дней…» – подумал Бронька, поворачивая к подъезду, что указала ему Элла.

Двухкомнатная квартирка со вкусом обставлена, и чисто, пианино в углу.

– Играешь?

– Да, конечно, а теперь дочку старшую учу.

Пойдем накормлю чем-нибудь, в холодильнике должна быть сухая колбаса и что-то из консервов.

– Постой, разве нету у вас тут какого-то задрипанного ночного магазинчика или ресторана?

– Да есть, но как-то неловко использовать тебя, машину, да и устал, наверно, за рулем.

– Не бери в голову, погнали.

Они выехали, не решив, то ли в ресторан или магазин поедут, катили словно под гипнозом, пока и не уперлись в тот же шлагбаум.

– Это куда мы приехали? – Бронька, очухавшись из странного транса, спросил ее, как будто не узнал контрольно-пропускного пункта, через который сам проехал буквально четверть часа спустя, а Элла тихо плакала, держась за его руку.

– Да что это такое, миленькая моя, – он нежно обнял ее и, размазывая слезы, целовал по всему лицу, – успокойся, ты устала от жизни такой, но надо держаться.

– Вот ты завтра наверняка уедешь, а я опять останусь тут среди этой солдатни, что только и смотрят, как под юбку залезть, а потом бегут к своим женам.

– А давай поедем за детками твоими, еще только десятый час, далеко ли катить?

– Да нет, двадцать километров всего, да я на автобусе завтра.

– По этой дороге?

А знакомый солдат уже открывал им барьер.

– Да, а потом налево.

Бронька дал газу, и «тойота» их понесла по лесной дорожке.

Девчонки еще не спали, а мать Эллы, хоть и строгого нрава женщина, приняла их радушно, накормила и с собой еще корзинку собрала.

По дороге назад маленькая заснула, он занес ее на руках, как своего ребенка, и уложил спать.

Старшую укладывала Элла, и через пять минут дети уже сопели сладким сном, а они занялись любовью, уже не в первый раз, но все-таки со страстью.

Наутро развезли детей в школу и ясли, а потом началась экзекуция запущенных зубов Бронислава.

– Оказывается, у тебя, милый, девять кариесов в тяжелой форме, то есть на крайней стадии, но не так страшно, нервы удалять пока что не надо, так будем их ремонтировать по два-три зараз.

Она работала, сверля совершенно безболезненно и притом постоянно объясняя каждое свое действие, как на экзамене.

– Два года гарантирую, а как будет дальше, то неизвестно, все зависит от питания и гигиены, кстати, и нервов, заметь, похоже, в тюрьме испортились твои зубы, то видно, что процесс начался одновременно на всех и шел скоропостижно.

– Чего удивляться, шесть месяцев у меня не было даже зубной щетки, как мог водой да пальцем чистил, и не будем говорить о питании, каким добришком там кормят людей, а о нервах-то в двух словах и не изложишь.

Так вот, у тебя будет масса работы, когда твой вернется, через четыре-то года.

– Кто знает, вернется ли, – она досадно и в то же время многозначительно произнесла эту фразу, мол, я с тобой осталась бы навсегда прямо в сей же час…

– Когда заедешь, отремонтируем еще два, только не тяни время, а то процесс идет.

Они попрощались, прямо в кабинете на кушетке занявшись тем же, чем и занимаются люди в их возрасте и положении духа…

«Это не Элла, а фурия похоти плотской, секс она делала с такой страстью, что редко где встретишь, ну кроме если тебе повезет, и повезет ли вообще», – размышлял Броня, погоняя свою «тойоту» с помощью педали акселератора, и она летела через дорожные рытвины земли российской, неся его раздробленное сердце домой к семье, Инне и детям, которых он любил беззаветно, но и грешил тоже безмерно, подлец, ай подлец…

Болела душа обо всем, что случилось за последних пару лет, об убиенном Кирилле, которого уже не вернуть, о семье, что, похоже, распадается или уже распалась из-за поступков его самого, о потерянном навсегда деле и доме, теперь он и вовсе непонятно кто, вроде и не бандит, но вооружен и опасен.

В душе добрый крестьянин, желающий орать свою землю, сеять, жать хлеб, но это уже невозможно, утрачено или отобрано, да, того не понять. Ведь убивать-то нам не велено, а значит, все-таки виноват, ну вот и буду платить за грех свой всем тем, что ниспошлет мне Господь, без разбора, просто живя свою оставшуюся жизнь день за днем, решая проблемы по мере их поступления, любя женщин, принимая все, что пошлет мне судьба, ступая прямо, не избегая вот ничего, что бы ни шло мне навстречу.

– Я готов ко всему, – вслух он сказал сам себе… а может быть, и тому, кто нас слышит всегда, конечно же, если ты веришь.

Правильно ли решил? Он не мог дать ответ на этот вопрос, а попросту следовал подсказке своей интуиции, человек с разбитой душой, благо не нам судить его, мой дорогой читатель, ведь нету никого из нас без греха, «кто может кинуть камнем первый из вас», так пусть судят его весы правосудия Божиего, а мы просто проследим за судьбой, что в любом случае довольно экстраординарна, то есть из ряда нас всех вон выходящая.

Всего-то сто двадцать километров в сторону от трассы, по которой он обычно ездил на запад, раньше по своим делам с продукцией предприятия, а теперь в Питер по работе, так что в общей сложности двести сорок верст, получалось, надо отмотать, чтобы нанести визит своей Зубочистке, как он невольно окрестил свою дантистку Эллу.

Красавица и умница, суперсекси, да что там говорить, раз так свела нас судьба, он про себя анализировал происходящее, пока вдали не появились знакомые дорожные знаки, а там и до дому рукой уж было подать.

Так и не разобравшись ни в чувствах, ни в поступках своих, он свернул с большака, но не к городу, там все равно делать до вечера было нечего, ведь из семьи у каждого были свои дела, поехал мимо, туда, где можно было побыть наедине, побродить вдоль реки, поразмышлять.

Перекусив в придорожной харчевне чебуреками, доехал до берега, и, оставив машину, он не спеша пошел по свежей травке, что только что как показалась над поверхностью почвы.

Ранняя весна, даже скворцы еще не прилетели, поля вдоль реки не посеянные озимьем, да и не паханные даже, что вовсе не странно было для тех смутных времен.

Буквально две весны назад он еще обрабатывал свои пашни, прекрасно зная, когда какие работы предпринимать, чтобы получить сносный урожай.

В данный момент тут могла бы уже в полный ход зеленеть еще осенью сеянная рожь, но, видно, местным крестьянам было не до полей.

Да какой же смысл обрабатывать землю, если зерно невозможно продать. Суммы затрат на производство не покрывались тогда прибылью от продажи продукта, какой, к черту, бизнес-план мог составить крестьянин, если цену на свою продукцию он, бедолага, и близко знать не мог, а от момента подготовки почвы до уборки урожая проходит ровно год. За столь долгое время в те дни российские критерии таких субъектов, как цены на сельхозпродукцию, менялись то вверх, то вниз на целые порядки финансовых единиц. Инфляция была просто фантастическая, да и вообще зерно страна закупала за границей.

Реши он попытаться делать бизнес-план на крестьянское хозяйство и с этим пойти на поиски кредита по банкам, то наверняка девяносто девять процентов против одного, что его надежда была бы обречена на фиаско.

Вон непаханые поля, земля никому не нужна, а значит, нечего даже и напрягаться.

По реке, должно быть, проходит серьезный коридор ветров, ведь и в данный момент дует приятный бриз, а может, стоит попытаться ставить ветряные электрогенераторы, производить электричество, то ли мельницу по старинным чертежам, ресторан при ней, что ли, и таким путем встать на ноги по новой?

А что, ведь тоже вариант, завтра же иду в местный банк, и кто знает, авось и заинтересует кредитора, тогда можно было бы серьезно заняться исследованием новой идеи.

Ведь наверняка же у местных синоптиков есть информация об основных направлениях ветров, их силе и частоте потоков по руслу реки, хотя бы на пару-тройку десятков лет назад, с чего и можно было бы начинать анализ.

Мысль пришла внезапно, как молния, внезапно, а значит, вполне возможно, что может и получиться идею воплотить-таки в жизнь.

Зыбучая надежда вспышкой пронеслась перед глазами, но тут же и угасла, какая, к дьяволу, надежда, когда тут друг друга грабят прям на дорогах…

Уже стемнело, а домой почему-то не спешилось, да и разве его там ждали?

Разорванная в клочья душа никак не могла собраться и решить, определиться.

Видно, что его внутренний мир уже никогда не соберется, чтобы посвятить себя чему-то одному, и где искать ответы на все вопросы, что задавались им самим самому себе?

Однажды познавший полную свободу действия, уже никогда не смирится с ограничением в чем-либо, да, он может годами терпеть притеснения, ущемления, но однажды прольется переполненная чаша, и тогда последствия будут непредсказуемы.

Видимо, далеко не по его духовному состоянию было зависеть от некоего дяди, он хотел быть свободным и, действуя по своему усмотрению, выигрывать или набивать новые шишки, то даже не важно, главное, чтобы все происходящее носило независимый характер, а свободы-то не было…