Текст книги "Последнее приключение странника"

16
Эрин

Никто меня не будил, я сама проснулась, закуталась в простыни и наслаждалась мягкостью и теплом ткани на своей коже. Я чувствовала себя и довольной, и одновременно взбудораженной. Я погрузилась в воспоминания о вчерашнем вечере – волшебном, пьянящем, пугающем. Я была живой. Была женщиной. Женщиной, на которую смотрит мужчина. Я позволила мужчине смотреть на меня и приблизиться ко мне. Я восстановила свои прежние жесты, поведение, мимику. Я перестала что-либо контролировать. Впрочем, вряд ли такая идея вообще посещала меня. Когда Улисс и Лу объявили, что ходили к Гари, я стала надеяться, что он придет ко мне. Я ждала знака, который бы оправдал мою неспособность забыть его. Как только он вошел в “Одиссею”, мое сердце забилось быстрее. Нежность, прозвучавшая в его голосе, когда он рассказывал о детях, побудила меня ослабить бдительность. Благоразумие и защитная стена, возведенная за все годы, куда-то подевались. Потребность позволить себе увлечься смела все. И Гари откликнулся. Игра в соблазнение, которую мы с ним вели, намеки, фразы скороговоркой, взгляды настойчивые и взгляды, которые раздевают, приводили меня в восторг. Тело просыпалось с каждой минутой. Я закрывала глаза, и тут же всплывали его растрепанные волосы, в которые я бы с удовольствием запустила пальцы, его ладони, меченые солнцем и морем, которые было бы здорово ощутить на своем теле, руки, в объятия которых я бы охотно попала, гипнотизирующая улыбка, уголок его рта, приподнимающийся, когда он смущался или веселился. Меня завораживало заново открываемое желание. Я убедила себя в том, что никогда ничье тело его не вызовет, меня не потянет приласкать кого-то, полюбить, быть любимой. Когда в последний раз меня обнимал мужчина, сразу после этого он покинул меня. Такое трудно забыть. Все семь лет, прошедшие с тех пор, секс рифмовался у меня с надвигающимся несчастьем, а еще раньше был синонимом грубости. Неудивительно, что мое тело постепенно угасало. Между физической любовью и разрушительной, грозной, недолговечной и болезненной страстью был раз и навсегда поставлен знак равенства.

И вот вчерашним вечером я вдруг открыла, что тело мужчины может призывать мое.

Страх не мешал мне верить, ждать, надеяться, что Гари меня поцелует, раз у меня самой не получалось сделать первый шаг. А потом телефонный звонок все разрушил. Я догадалась, кто рвется связаться с Гари посреди ночи, и принялась внимательно наблюдать за ним. Его зрачки сузились, глаза в панике заметались. Тело напряглось, приняло позу защиты, кулаки сжались. Я подавила желание схватить его за руки, встряхнуть, крикнуть, что он должен забыть об Иване, как это сделала я, потому что Ивану не позволено красть у нас то, что с нами происходит, и у него больше нет прав на мою женскую жизнь. Тем более что сама мысль, что он здесь, на другом конце провода, оставила меня абсолютно холодной. Она не вызвала никаких эмоций, разве что злость.

И тут Гари быстро выпрямился, его лицо смягчилось, но решимость осталась в глазах. Он вел себя так же, как до вторжения Ивана, от которого он меня защитил, не подпустив его к нам. Меня не огорчило, что мы не попытались вернуться назад, к тому, что было до звонка. Я была счастлива наслаждаться тем, что со мной творилось. Своим терпением. Реальностью переживаний, кипящих во мне. Смятением, зарождающимися чувствами. Нарастающим желанием, ожиданием, потребностью в нем, хотя я встретила его совсем недавно. Все это было бесценно. Разве после стольких лет существования в пустыне я не имела права понежиться на облаке влюбленности и желания? Я стремилась прожить каждую секунду до того, как буду с ним. Какое восхитительное ощущение внутреннего изнеможения, создаваемого влечением и предвкушением, когда недоступность становится синонимом ожидания прекрасного будущего, которое вот-вот наступит. Моя легкость наполняла меня блаженством, потому что я опять стала самой собой, стала Эрин до Ивана.

– Мама! Мы опоздаем! – крикнул Мило, а я расхохоталась, потому что возвращение к действительности было веселым.

– Ничего страшного, – ответила я.

Все утро я оставалась твердой и готовой со всем совладать. Даже когда в бар друг за другом зашли отец и брат, чтобы проконтролировать, не приключилась ли еще какая-нибудь драма. Я их в очередной раз успокоила: с моральным состоянием все окей. Заодно я с радостью сообщила им, что Улисс и Лу, с тех пор как им все стало известно, неплохо справляются, и пусть родные не беспокоятся – я приглядываю за детьми.

– По крайней мере, судя по твоему виду, у тебя все в порядке, – с большим подозрением произнес Эрван.

– Да! Все хорошо! Даже прекрасно! Прикинь, я решила выбросить из головы все, что меня заботило, и просто жить. Я тебе уже объясняла, что дети воспринимают наши новости лучше, чем можно было ожидать, мы это обсуждаем, они сами обращаются к этой теме…

Я поостереглась признаваться ему, с кем они обсуждали отца. Ни за что не дам Эрвану заставить меня спуститься с облака.

– Как скажешь…

Шли часы, и моя прекрасная легкость испарялась, уступая место растущей нервозности, назойливой и не поддающейся контролю. Она достигла пика, когда я пришла домой. Готовя ужин, я умудрилась разбить две тарелки и стакан. Моя лазанья в духовке подгорела, и я ее выбросила. Придется детям обойтись макаронами с маслом. Улисс видел мою растерянность, как будто читал мои панические мысли и без единого слова спас ужин в последнюю минуту, не позволив воде выкипеть.

А вдруг у меня больше никогда не получится стать обычной женщиной, такой, как все остальные? Готова ли я дать себе волю? Заговорить на языке тела и сердца? Что, если откроются болезненные раны от нанесенных травм? И еще, могу ли я целиком и полностью положиться на него? Не нагонит ли меня моя история, заставив постоянно и непрерывно сомневаться в нем? Не получится ли, что всякий раз, когда я на него посмотрю, меня ужалит очередной вопрос о его тайнах, о том, что он скрыл о себе? Не буду ли я вечно бояться, как бы он не изменился и как бы не появился его злонамеренный двойник? Разве я этого желаю? Недоверия и сдержанности?

А если он сочтет ситуацию слишком сложной? Я была убеждена, что он ищет не просто приключение на одну ночь, и это меня полностью устраивало. Я не нуждалась в сексе ради секса. Если я рискнула на шаг приблизиться к нему, то лишь ради того, чтобы попробовать пройти вместе хотя бы кусочек пути. Как забыть его реакцию на звонок Ивана? Его рефлекторное отстранение. Вдруг у него тогда мелькнула мысль, не сбежать ли от меня, от нашего сближения, чтобы предотвратить потенциальные осложнения. Я не была готова ему гарантировать, что Иван никогда не вернется, и меня не удивило бы, если бы он о чем-то догадывался. Мне, как и ему, надо научиться жить с мыслью, что в любой день вдруг явится Иван. Да, я этого боялась, но все равно отказывалась поддаваться страху. И мне не трудно было пообещать Гари, что Иван больше никогда не приблизится ко мне. Но они же знакомы. Где ответ на вопрос, что общего у них было на другом конце света? Меня всегда будут мучить подозрения. Готова ли я к этому? Чтобы вникнуть в истинный смысл их дружбы, я должна понаблюдать за ними, когда они окажутся вдвоем. Но я не собиралась этого делать.

К тому же есть дети. Я внимательно оглядела их одного за другим. Улисс. Лу. Мило. Как они отнесутся к появлению мужчины в жизни мамы? Я слышу, как меня упрекают: “Ты слишком зацикливаешься на детях, давай, иди вперед, не оставляй выбор за детьми”. Вполне вероятно, эти люди правы, но нельзя же просто взять и отодвинуть в сторону мой смысл жизни, тех, кто спас меня от полного кораблекрушения. Я не представляла себе реакцию детей. Я целиком и полностью посвятила им последние семь лет, и даже больше семи, еще до того, как Иван нас бросил. Согласятся ли они делить меня с Гари? Не устроят ли ему веселую жизнь? Или будут к нему безразличны? Поведут себя так, будто его не существует? А что, если они дадут ему место в своей жизни? Привяжутся к нему?

И Гари… У него нет детей. Вдруг он никогда не хотел их? Он был женат. Почему он не создал семью с бывшей женой? Трудно забыть, с какой трогательной деликатностью он обсуждал моих детей, но это ничего не значит. Он умный человек и отследил особое, глубоко сидящее внутри моего существа отношение к детям, ему уже ясно, что они всегда будут у меня на первом месте. Примет ли он эту действительность, мою действительность? Сумеет ли полюбить их? Включить в собственную жизнь? Готов ли он отдать им частицу самого себя?

– Все нормально, мама? – спросил Улисс.

Я подняла к нему улыбающееся лицо. В конце концов, вопросы насчет моей влюбленности, которые я задаю себе, свидетельствуют о том, что у меня нормальная жизнь. Я уцепилась за эту банальность и утвердительно кивнула.

– Ты сегодня как будто витаешь в облаках, – лукаво усмехнулся он.

Вся троица наблюдала за мной, и мое поведение явно их забавляло. Я покраснела и принялась убирать со стола.

Они, как обычно по вечерам, помогли мне на кухне, а я взяла себя в руки и наконец-то расспросила о том, как прошел день в школе, об их приятелях, о бабушке с дедушкой, об обычных мелочах. После ужина я поднялась уложить Мило и осталась прочесть ему сказку перед сном. Если честно, я тянула резину.

Когда я вышла из его комнаты, меня ждал Улисс.

– Пойдешь гулять с Дус?

– Естественно, как каждый вечер. Почему ты спрашиваешь?

– Да ни почему, просто так…

Я поцеловала его и стала спускаться по лестнице.

– Если тебе попадется Гари…

Я резко остановилась.

– Поблагодари его от нас, мама.

– Ой, да, он очень мило отнесся к нам, чего уж тут, – подхватила Лу, которая вдруг каким-то чудесным образом выросла рядом с братом.

В восприятии детей Гари связывал их с отцом. Разве получится не принимать этот факт во внимание? С другой стороны, когда они мне накануне вечером описывали встречу с Гари, я заподозрила, что между ними установился контакт. Обсуждая что-то со мной, Улисс заметил: “Он симпатичный, правда. Мы достали его своими вопросами, хотя он вроде как не имеет ничего общего с ним. Нам кажется, они совсем не похожи”. Если однажды между мной и Гари что-то произойдет, детям будет известно, что он знает всю нашу историю. Один камень с души долой.

– Ладно, если я его увижу, обязательно скажу спасибо, но неизвестно, получится ли, – поспешила уточнить я. – Как, по-вашему, стоит попросить у него номер телефона?

Они обменялись вопрошающими взглядами.

– Мама, – собрался с духом Улисс, – тебе известно, как я к этому отношусь: я не желаю слышать о нем… Зачем? Чтобы он нам опять устроил всю эту хрень? Но пусть выбирает Лу. Если ей надо с ним поговорить, пожалуйста. Но я ведь не обязан делать то же самое, правда?

Я кивнула и посмотрела на дочь. Она дрожала.

– Я не уверена, надо ли… Я побаиваюсь… Да и Гари живет здесь… Мне некуда торопиться. Обратишься к нему, когда я определюсь.

Я взлетела по разделяющим нас четырем ступенькам и прижала их к себе. Наши роли поменялись, они стиснули меня в объятиях.

– Выбор за вами. У вас все нормально? Вы точно держите удар? Прошу вас, не обманывайте меня.

Мне не были видны их лица, так как я стояла слишком близко, но я догадывалась, что они молча переговариваются.

– Не волнуйся за нас, – успокоил меня сын.

– У нас все в порядке, мама, ты же с нами.

Я сделала шаг от них. Моя правая ладонь легла на щеку Лу, левая – на щеку Улисса, и я ласково погладила их. Они улыбнулись мне с огромной любовью. Я всюду находила знаки и старалась их расшифровать. И у меня сложилось впечатление, будто они признали, что в моей жизни приключилось нечто важное, и давали мне добро на радикальный шаг.

– Спокойной ночи, любимые.

– Удачной прогулки, мама.

Я еще раз обняла их и бегом спустилась с лестницы, надела пальто, обмотала шею шарфом. Дус вертелась вокруг меня, дожидаясь, когда я наконец-то открою дверь. Ей пришлось еще потерпеть, потому что мне понадобилось оценить себя в зеркале прихожей. Впервые за все наши вечерние прогулки я хотела быть красивой. Я отлично представляла себе, что меня ждет, если рядом появится Гари. Я разучилась готовиться к любви. Значит, я буду естественной, такой, какую он встретил, такой, какая ему понравилась. В моих блестящих глазах сохранятся следы моих вопросов себе и моего смятения. Тем не менее я достала из плетеной корзинки у входа пробник духов, который там давно валялся, и нанесла несколько капель на затылок. Перед тем как открыть дверь, я несколько раз подряд старательно вдохнула воздух. Дус залаяла от радости и помчалась по привычному маршруту. Собака не экономила мои силы, она выбрала длинный путь.

В окнах Гари горел свет. Дус уже носилась по набережной, и я пошла за ней. Она как будто почувствовала, куда я направляюсь, и остановилась перед его домом. Я больше не могла его избегать, к тому же теперь это не входило в мои планы. Я поднялась на второй этаж и робко постучалась. Прошла вечность. Если он сразу не откроет, я сбегу, не справившись с мыслью о прыжке в неведомое, который собралась совершить. Дверь наконец-то открылась. Сердце выскакивало из груди. Гари слабо улыбнулся, двинулся было ко мне, но на полпути остановился, взглядом спрашивая о моем намерении. Мы не успели вымолвить ни слова, когда моя собака растолкала нас и влетела в квартиру. Мы рассмеялись – нервно, во всяком случае я.

– Зайдешь за ней? – пригласил Гари.

Я не ответила и шагнула через порог вслед за Дус. У меня перехватило дыхание, когда я шла по гостиной. Его квартира была такой же безликой, как в мое первое посещение. Он здесь проездом, напомнила я себе, он всегда был проездом, где бы ни останавливался. А если это моя очередная ошибка? Я была готова отступить, чтобы защитить себя, ведь я и так уже столько страдала. Что будет, если я безумно влюблюсь в него – а это, как я подозревала, более чем ожидаемо? Мне не вынести нового предательства, нового бегства. Страх и инстинкт самосохранения целиком поглотили меня. Я повернулась к нему, ломая руки, мне нужно было обуздать себя, направить в другое русло смятение чувств и ощущений, которое он пробуждал одним своим присутствием. Я глядела на него, и у меня промелькнула мысль, что он ожидает моего приговора. Он оставлял выбор за мной. От моего решения зависело, что может разыграться между нами.

– Мне очень страшно, – задыхаясь, призналась я. – Я не понимаю, что со мной. Я растеряна, не ожидала, что такое однажды случится. Сколько я тебя знаю, всего один месяц? И ты догадываешься, к чему мы уже пришли… Не должна я быть тут, с тобой, но мне не удалось совладать с собой. Меня тянет к тебе… Дети только что открыли, что их отец жив. Мне не следовало подпускать их одних к тебе… Они – самое важное для меня и всегда останутся самым важным, ты должен это осознать.

– Конечно… И буду очень рад познакомиться с ними ближе.

Почему он постоянно произносит то, что я жажду услышать? Как будто мы созданы друг для друга, как будто мы неминуемо должны были встретить друг друга. Я так мечтала поверить в его искренность.

– Есть и еще кое-что, – прервала его я. – Боюсь, что у меня никогда не получится доверять тебе, я всегда буду сомневаться, со мной тебя ждет ад. Лучше я сразу предупрежу. – Меня трясло.

Мое предостережение как будто позабавило его, и он сделал шаг ко мне.

– Не думаю, что…

Вытянув вперед ладонь, я остановила его, и он подчинился.

– Есть еще Иван.

Гари вздрогнул и оскорблено отступил назад.

– Я не согласна с тем, чтобы Иван встал между нами. Если ты считаешь, что у тебя не получится окончательно порвать с ним, стереть из памяти все, что связывает его со мной, тогда уходи. Не приближайся больше ко мне. Я не сомневаюсь, что вчера вечером именно он звонил тебе… и ты сбежал от меня.

– Так уж получилось, прости, я был захвачен врасплох.

– У меня нет сомнений в том, как я должна поступить… Он не имеет права управлять моей жизнью. И твоей тоже.

Он улыбнулся с явным облегчением, а потом стал серьезным.

– Я не позволю ему это сделать, и я не дам ему приблизиться к тебе, раз ты этого не хочешь.

Он сделал еще один шаг ко мне. Я не шевельнулась, мы смотрели друг на друга в упор. Расстояние между нами исчезло. Он напряженно вглядывался в меня. После протянул руку к моему лицу, как сделал это вчера. Но не успел до меня дотронуться, поскольку я съежилась, поддавшись последнему всплеску страха. Его рука замерла, а я внимательно изучала его лицо, пытаясь поймать намек на досаду, раздражение, недовольство мной. Но прочла только желание и чуткость. Он ждал, пока я заговорю.

– Не играй со мной. Я не готова к новой боли, Гари… Не допущу, чтобы мне было больно любить… Я уже сейчас уверена, что попрошу тебя не уезжать.

– Тебе не придется, ведь ты меня держишь.

Его ладонь легла на мою талию, крепко стиснула, я перестала бороться, положила руки ему на грудь, услышала, как быстро и сильно бьется сердце, его лицо склонилось к моему. Наши щеки соприкоснулись, ласкаясь, наши губы искали друг друга. Каждая частичка моего существа с восторгом проживала это открытие. Гари чуть отклонился, дотронулся свободной рукой до моего лба, до волос, шеи, губ. И поцеловал меня. Этот поцелуй был как прыжок со скалы. От него словно зависела вся наша жизнь. Мы пожирали друг друга, как если бы никто нас раньше не целовал и мы никого не целовали. Благодаря Гари у меня восстанавливалось дыхание, он делился со мной кислородом. Я сбросила пальто – я его не сняла, войдя в квартиру, боялась, что придется сбежать, – и отшвырнула подальше. Не отрываясь от моих губ, Гари увлек меня в спальню. Мы упали на кровать, и минуты начали растягиваться, закручиваться в спираль, давая нам прочувствовать каждый жест, каждый поцелуй, каждый вздох. Мы быстро высвобождались из плена одежды, а когда оба оказались обнаженными, я немного полежала, не шевелясь в его объятиях, запоминая нежность его кожи, прижавшейся к моей, убеждаясь, что с ним я в безопасности. Он терпеливо ждал. Когда он сжал в ладонях мои груди и принялся их целовать, я задохнулась, как будто впервые открывая эту эмоцию, это острое наслаждение. Время не было властно над нами, каждая ласка тянулась бесконечно. Я дотрагивалась кончиками пальцев до его тела, медленно прикасалась губами к нему, смакуя вкус его кожи, узнавая его, расшифровывая его дрожь, его вскрики, эхом отвечающие на мои. Когда желание стало слишком сильным, Гари заглянул мне в глаза, полные взволнованных слез. Он проник в меня бесконечно медленно, его тяжелое дыхание перекликалось с моим. Когда мука ожидания закончилась, у меня вырвался стон. Он перестал двигаться.

– Эрин, не думай, что я тут главный… Если ты позволишь мне любить тебя…

Я прервала его поцелуем, поцеловала так, как еще никогда никого не целовала. Это был поцелуй лихорадочного желания, зарождающейся неуправляемой любви, поцелуй доверия и полного подчинения. Он ответил мне с такой же страстью. Наши губы так и не расстались до самого оргазма – такого волнующего и мощного, какой мне еще не доводилось переживать. Оказывается, секс может быть красивым, способным объединять партнеров в единое целое.

Мы лежали, переплетясь руками, ногами, наши глаза были прикованы друг к другу. Гари продолжил изучать мое тело, мои руки гуляли по его груди, плечам, бедрам.

– Я так же растерян, как и ты, – шепотом поделился он. – И так же напуган, но все из-за того, кажется, что никогда не был настолько счастлив. Я наконец-то очутился на своем месте, так я это себе объясняю… Ты не представляешь, что это для меня значит… Никому не позволю украсть то, что с нами происходит. При любых испытаниях – а они наверняка будут, – я не сбегу, буду бороться за нас, за тебя, за себя, за твоих детей.

Веки опускались сами собой, когда я лежала, уютно устроившись в объятиях Гари без всякого желания шевелиться. Хорошо бы навсегда остаться здесь, в охраняющем меня тепле его кожи.

– Эрин, – шепнул он мне в ухо, – я был бы счастлив, если бы ты осталась со мной на всю ночь, но, по-моему, если дети не найдут тебя дома завтра утром…

Я потерлась носом о его шею, чтобы насытиться пропитанным йодом ароматом и сохранить его на ближайшие часы, когда я буду вдали от него.

Ни за что не помешала бы ему проводить меня. Мы одевались, и каждое наше движение было предлогом дотронуться друг до друга, поцеловаться. Дус послушно дожидалась в гостиной, насмешив нас своей терпеливостью. Гари первым свистнул, отправляя ее на улицу, и она подчинилась, не обращая на меня ни малейшего внимания. Мы проделали весь путь, прижимаясь друг к другу. Гари впервые подошел вместе со мной к дому. Он взял мое лицо в ладони. Откуда у меня такие сильные чувства к мужчине? Он крепко поцеловал меня в губы.

– Ты до которого завтра в “Одиссее”?

– До шести вечера. А ты когда заканчиваешь?

– Постараюсь успеть, пока ты там.

– Со мной точно будет Мило.

Он широко улыбнулся:

– Тем лучше, мечтаю поскорее его увидеть.

Я поцеловала его еще раз и открыла дверь.

– Сладких тебе снов, – пожелал он.