Текст книги "Последнее приключение странника"

34
Иван

Все спали. Кроме меня. Мне оставалось потрясти умы в последний раз. Финальный выход. Самый красивый. Самый впечатляющий. Окончательное фатальное исчезновение. Апофеоз. Довершить то, что я по трусости не сумел сделать семь лет назад.

В разгар ночи я бродил по закрытой “Одиссее”. Свет не включал, чтобы не вызвать любопытство запоздалого прохожего. Я знал этот бар наизусть – не проблема передвигаться по нему на ощупь. Зачем мне свет? Я и без него легко обойдусь. Я пил ради анестезии, чтобы свалиться в сон в нужный момент. Я и так слишком долго страдал, поэтому хотел избежать физической боли.

Мне не суждено уйти с Эрин. Зато я уйду с уверенностью, что всегда буду неотступно преследовать ее. И его тоже, всегда. Без меня они бы ничего не получили. У них бы не было этой семьи. В каждый миг своей жизни, всякий раз, когда Гари посмотрит на детей, он будет видеть меня. Как бы он ни старался, я все равно останусь их отцом. Навечно. Эрин никогда не забудет, кто был отцом ее детей. Ему никогда не удастся стать мной.

Я был творцом их истории, но это останется для них тайной.

Получение письма с заявлением о разводе подействовало на меня, как удар под дых. Меня засекли, и Эрин меня больше не ждет. Нужно было реагировать. Разобраться, как там обстоят дела в действительности. И напомнить ей, что она моя и только моя и должна ждать меня, пока не завершится моя одиссея. Все резко ускорилось, некогда было размышлять. Гари пришел ко мне в ресторан вечером того дня, когда пришло письмо с сообщением о желании Эрин расстаться со мной. Он застиг меня врасплох, предупредив о срочном отъезде; говорил, что хочет полностью изменить свою жизнь, но заодно подбросил идею. Я отправлю его в Сен-Мало на разведку. Это драгоценный шанс узнать в точности, что там с Эрин и какова реальная ситуация. Мне нужен был ответ на вопрос, почему она вдруг решила разводиться. Но как заставить дайвера туда поехать? Меня спас сам Гари и его доверие ко мне. Я ухватился за эту возможность, когда он надумал поплавать, чтобы протрезветь перед полетом. Он достаточно долго плескался, и я успел поработать с его телефоном. Я покопался в списке его контактов в поисках какой-нибудь зацепки, и одно имя привлекло мое внимание. Я едва сдержал смех. Удивляться тут было нечему. Все эти мудацкие водолазы – тесно спаянное сообщество. Один из его контактов проработал несколько месяцев в Сен-Мало, когда я там жил, я его щедро угощал в “Одиссее”, он пил и жрал у нас. Я этих типов не выносил, они вели себя так, будто круче всех. Если повезет, у него еще остались связи на государственных предприятиях, выполняющих в тех краях подводные работы, и он клюнет на приманку. Нужно было пробовать все, я ничем не рисковал. С электронной почты Гари я отправил сообщение о моем (его) приезде и попросил помочь найти работу во Франции. Гари вышел из воды, когда я молил высшие силы, чтобы моя затея удалась. Я отдал ему мобильник, соврав, что тот выпал на песок, когда он раздевался перед тем, как нырнуть в море. Он поблагодарил меня. Чтобы не упустить ни единой лазейки и обеспечить тылы, я все же попросил его оказать мне услугу – разузнать об Эрин, моей жене.

Вопреки всем моим усилиям и настойчивым попыткам выведать хоть что-то, Гари наплел, что находится не в Сен-Мало и не собирается туда ехать. Мой план поиска вакансии для него сработал, но я понятия об этом не имел. Он обвел меня вокруг пальца, а я ничего не заподозрил. Слепо положился на него. Я, который не полагался никогда и ни на кого. Я не воспринимал его как соперника. Оказался полным кретином, неспособным вообразить, будто он залезет в постель к моей жене. Но выяснилось, что Гари – грозный противник, гораздо более умный, чем я полагал.

Он заслуживал моего уважения.

Так что мне пришлось покинуть свою берлогу. Все у меня пошло наперекосяк. Я не предвидел, что Эрин считает меня мертвым и изберет Гари на роль возлюбленного и приемного отца ее детей. А ведь мне полагалось бы знать собственную жену. Такой мужчина, как Гари, должен был притянуть ее, как магнит. Ну, а ей уж точно хватило одного взгляда, чтобы околдовать его – она была той, к кому он стремился, кого ждал. Если бы меня не существовало, они были бы созданы друг для друга. Я не сомневался, что в моих силах обыграть его, пока не услышал, как Эрин произносит его имя. Она волновалась за него. До этого я питал крохотную нелепую надежду на то, что воспоминание обо мне победит.

С собой нужно быть честным. Пора, сейчас самое время для этого, другой возможности у меня не будет. Если бы я хотел кого-то для нее подыскать, мой выбор пал бы на него. Разве это не очевидно? Гари идеально подходит ей. Красив грубоватой, изломанной красотой. Здоровый. Умный. Любящий. С характером. К тому же не заурядный, вовсе нет. В нем угадывался какой-то надлом, рана, секрет, который я так и не смог разгадать, но который делал его еще более привлекательным. К счастью, моя жена недостаточно сильна, чтобы превратить его в безумца, которым стал я. Таким мужчинам, как он, вручают свою жизнь, семью, любовь и при этом чувствуют себя рядом с ними в полной безопасности.

Я сыграл и проиграл. Но, в конце концов, не так чтобы совсем, потому что отныне они будут жить на моей могиле. И не забудут, что их любовь отправила меня в адское пламя. Я буду вечно стоять между ними. Меня радовало, что завязка их истории – моих рук дело.

Я все решил за них. Пусть сами они думают, что их соединила судьба.

Их судьбой был я.

Продолжая пить, я в последний раз обошел “Одиссею”, провел рукой по каминной полке, закрыл дверь на задвижку. Мою задвижку. Ту самую, из-за которой несколькими часами раньше в глазах Эрин вспыхнул ужас. Я заточил себя в баре. Я уже начал спотыкаться. Зрение помутилось. Наконец-то алкоголь сработал. Я ухватился за стойку. Вцепился в нее, зарычав в бешенстве. Нельзя упасть, пока я не ввергну все в хаос.

Пора.

Пора покончить с этим и организовать уход, достойный меня.

Я сделал огромный глоток рома. Он потек по моей шее.

Затянулся сигаретой.

Выпил еще.

А потом я… ухмыльнулся. С досадой. Горько. От бездонной боли.

Я чиркнул спичкой и швырнул ее в одну из многочисленных бензиновых луж. Пламя мгновенно взяло меня в кольцо, оно уже карабкалось по стенам, которые я тоже полил бензином, нырнуло в каминную топку. Ничто не помешает мне дойти до конца. Ничто не заставит меня сбежать.

Оставались ли у меня сожаления? Нет. Их больше не было. Семь лет назад я был прав, отказавшись от своей затеи. Жар становился нестерпимым.

Я на миг зажмурился и тут же в воображении всплыла улыбка Эрин, улыбки детей. Они были такими красивыми.

Такими красивыми без меня и с ним.

Я допил бутылку и швырнул ее в огонь. Она взорвалась.

Пламя подползало ко мне, всесильное, беспощадное. Разрушительное.

Я непроизвольно похлопал себя по внутреннему карману.

Моя книга.

Моя “Одиссея”.

По щеке скатилась слеза.

Книга была в безопасности. Она не сгорит вместе со мной.

Я принес жертву – согласился уйти без нее. Без той, которая всегда сохраняла мне жизнь.

Книга, которая управляла моим существованием.

Я уходил без нее.

Ради нее.

Ради Эрин.

Наконец-то моя одиссея завершилась.

Тьма поглотила меня.

35
Эрин

Мы задремали на диване, измученные и потрясенные сегодняшним днем. Весь вечер мне не удавалось избавиться от ощущения, что я провалилась на семь лет назад. Мы с родителями, Эрваном и Люсиль лгали детям, потому что я не была готова сообщить им, что приехал их отец. Родные остались на ужин “просто так”. Хотя на самом деле они примчались, чтобы защищать нас, пока не появится Гари. И помочь мне скрыть приступы страха при мысли, что Иван причинит ему зло. Гари вернулся, и меня поразил его вид: он был таким удрученным и взволнованным, каким я никогда его не видела. Но он уверил меня, что они не говорили на повышенных тонах, что скандала не было и никто не разъярился и даже не разозлился. Как и я, он был не в состоянии более подробно описать свою встречу с Иваном.

Я задвигалась, просыпаясь. Интересно, который час? За окном было темным-темно. Дус отчаянно скребла входную дверь дома и вдруг залаяла. Гари подскочил и обнял меня.

– Что с ней такое? – недоумевала я.

– Лежи, я ее выгуляю.

– Только недолго…

Он поцеловал меня в голову и морщась поднялся с дивана. Собака все отчаяннее скреблась в деревянную дверь. Это было ненормально. Она что-то учуяла. Гари обеспокоено приподнял брови и открыл ей. Она влетела к нам с душераздирающим лаем. Не раздумывая, я схватила шарф, обмотала вокруг шеи и поспешила за ней.

– Дус! К ноге!

Стоило мне забежать за угол, как передо мной вдалеке выросло алое сияние. Я застыла, как в параличе. Этого не может быть.

– Эрин? – позвал меня Гари.

– “Одиссея”! Гари! Это “Одиссея”!

Ноги сами понесли меня. Я слышала зов.

Рдеющий, горячий свет рвал на части черную ночь и манил меня.

Огонь призывал меня.

Я бежала, задыхаясь. Пока не очутилась перед “Одиссеей”. Моей “Одиссеей”, которую пожирало пламя. Я автоматически двинулась к ней. Гари схватил меня за талию, когда я собралась поставить ногу на террасу, которая уже занялась. Пятясь, он отволок меня на противоположную сторону улицы. Сжал изо всех сил. Перепуганная Дус носилась вокруг нас. Скорее всего, без Гари я бы окончательно и бесповоротно сломалась.

Окна и двери взрывались от страшного жара. Гари закрыл меня своим телом, чтобы защитить от искр и обломков, падающих рядом. Было жарко, невероятно жарко, мне чудилось, будто у меня вот-вот расплавится, растает кожа. Я высвободила лицо из кольца его рук. Пламя пожирало все внутри. Я подавила рыдание, уткнувшись в Гари. Одна за другой лопались бутылки. Звуки трескающегося, разлетающегося, разбивающегося вдребезги стекла навсегда сохранятся в глубинах моей памяти. Шум был оглушительным, пламя ревело. Это была битва в аду. Огонь перепрыгивал на верхние этажи. Он набирал силу и пробивался сквозь каждое отверстие, неостановимо карабкался по стенам фасада. Камень чернел с впечатляющей скоростью. Терраса тоже занялась. Вслед за ней раскололись окна нашей старой квартиры. Огонь разрушал то, что было когда-то моим домом. Нашим домом.

Я стала свидетельницей истребления всей моей истории с Иваном.

Соседи один за другим выбегали на улицу. Я слышала, как они говорят, что пожарные вот-вот подъедут. Кто-то их уже вызвал. Некоторые спускались на пляж, чтобы наполнить ведра морской водой. Это было потрясающе, но смехотворно. Ничто не остановит крушения.

– Эрин, я пойду, – шепнул мне на ухо Гари.

Я ошеломленно посмотрела на него. Он мне грустно улыбнулся. Я вцепилась в его руку.

– Нельзя дожидаться пожарных, – объяснил он.

Я отчаянно мотала головой справа налево и еще сильнее впивалась пальцами в его свитер.

– Нет, Гари, я не хочу тебя терять. Я не могу потерять тебя ради спасения Ивана! Его вообще там нет!

Но он мог оставаться только там. Я это чувствовала. И Гари это чувствовал. Иван сжигал наши воспоминания, нашу жизнь. Этим ужасным, фатальным, трагическим поступком он защитил меня, защитил нас – детей, Гари и меня. Защитил нас от себя.

Гари обхватил ладонями мое лицо, он метался между своей любовью ко мне и верностью другу. Они все же были друзьями, я поняла это, когда он недавно пришел домой. Между ними была связь, и она навсегда останется для меня неразрешимой загадкой, потому что принадлежала только им двоим.

– Я должен идти, Эрин. По-другому нельзя! Недавно Иван меня спас. Вытащил из моря… Без него меня не было бы в живых…

– А сейчас он спасает тебя от себя самого… Он сделал свой выбор. В любом случае уже слишком поздно!

– Мама! – перебил нас панический голос Улисса.

Дети мчались к нам. Мило повис на шее у брата, державшего за руку Лу. Душевные терзания рвали душу Гари. Он хотел вытащить из огня отца моих детей, которых любил как своих. Я же отказывалась терять его. Только не его. Я еще крепче ухватилась за Гари и вонзилась в него взглядом.

– А как же дети?.. Гари! Твои дети! Не ходи туда! Ради них… ради меня…

Он не успел ответить мне, не успел даже пошевелиться. Лу бросилась к нему. Он обнял ее, зарылся в ее волосы, стал покачивать. Но дочкины полные слез глаза не отрывались от пожара. Гари изо все сил держался за мою дочь, страдая из-за Ивана. Улисс прижался ко мне, Мило сомкнул руки у меня на шее. “Одиссея” никому из нас не давала от нее отвернуться.

Пожарные наконец-то приехали, но уже ничего нельзя было сделать. Вскоре появились и родители. Отец пошатнулся, и мать подхватила его, не давая упасть. Его жизнь. Его бистро. То, которое он спас.

То, которое спасло его. Место, которое спасло и спаяло нашу семью, на глазах обращалось в пепел.

Мы с отцом невероятно любили этот бар. Он был продолжением нас и наших сердец. Мы носили его в себе. Эрван и Люсиль узнали обо всем и тоже приехали. Мой брат сел на корточки, обхватив руками голову; слезы заливали его лицо. Этот бар был нашей историей. Нашей семейной историей. Вскоре Палома присоединилась к нам с криками, приказывая всем что-то делать, помогать, носить воду. Я позвала ее, и она меня услышала. Я протянула ей руку, она подбежала и, рыдая, обняла меня.

Пожарные усердно спасали то, что уже невозможно было спасти. Мы сидели на клумбе возле дома напротив, прижавшись друг к другу. Мы с Гари в центре, он обнимал Лу, я – Мило, Улисс уткнулся мне в шею. Последний уголек погас, когда наступил рассвет. Едкий запах гари пропитал воздух квартала. Дым поднимался к небу, которое сегодня будет ясным. От “Одиссеи” и ее дома остались только четыре почерневшие обугленные стены. Крыша улетела к облакам. Пожарные вышли из развалин, их начальник направился к нам. Мы с Гари поднялись вместе с приклеившимися к нам детьми, остальные члены семьи последовали нашему примеру.

– Вы хозяйка?

– Да…

– Кто-нибудь жил в баре или в здании?

– Нет…

Пожарный огорченно покачал головой и пробормотал себе под нос:

– Мы предполагаем, что там кто-то был…

Я сражалась с приступом тошноты. Гари задышал быстрее. Ради детей мы были обязаны скрыть свои эмоции. Родители и Эрван услышали пожарного и, как по команде, посмотрели на меня. Они все поняли.

– Мы ненадолго оставим вас в покое. Скоро с вами свяжутся.

Все собрались у нас. Я позвонила в школу, коллеж и лицей и механическим голосом сообщила, что дети сегодня не придут, хоть и не сомневалась, что новость быстро облетит город. Гари предупредил коллег, что не выйдет на работу, и подтвердил, что все обсуждают нашу историю. Мама, от которой не отходила Люсиль, занялась приготовлением кофе для всех и бутербродов для растерянного Мило, чтобы чем-то себя занять и, главное, не дрогнуть: она и в этой ситуации, как всегда, стояла у штурвала. Улисс и Лу не отрывались друг от друга и при этом прилипли к Гари. Он стал их компасом. Эрван и мой отец оцепенели, ни одному из них не удавалось взять себя в руки.

Кофе остывал. Все в основном молчали, потухшими растерянными глазами поглядывая друг на друга.

Присутствие детей не позволяло нам произнести его имя. Как я объявлю им, что их отец умер? Семь лет подряд я задавала себе этот вопрос, семь лет я к этому готовилась, но так и не нашла нужных слов. Теперь я была приперта к стенке. Такова реальность. Иван мертв. Его больше не существует. Он не вернется. С ума сойти, всего несколько часов назад я говорила себе, что не обрету покоя, пока он жив. Я закрыла ладонью рот, пряча тяжкое рыдание. Я ведь сказала ему, что для нас он умер… Виновата ли я в том, что он сделал? Гари почуял, что меня накрыли страх и чувство вины, и вывел меня на улицу подальше от детей.

– Эрин, ты тут ни при чем. Не забывай, что это ты убедила меня не лезть за ним. “Он спасал нас от себя… ” Вот что ты сказала. И мне кажется, что я догадался: это не первый раз, когда он спасает тебя и вас всех, детей и тебя…

По его щекам потекли слезы. Он обхватил меня руками. Его трясло, и меня трясло вместе с ним.

– Я мог бы не узнать тебя… не полюбить… не полюбить детей…

Меня прошила сильная дрожь.

– Он предупредил меня, что закончит работу, начатую семь лет назад… когда он исчез… Подозреваю, он собирался сотворить это в ночь своего исчезновения. Но говорил, что струсил. Не смог… Не смог утянуть вас за собой…

Мое дыхание на мгновение прервалось. Иван хотел погибнуть вместе с нами… Вместо этого он удрал. Скрылся, не оставив следов. Канистры с бензином, которые отец нашел за кухонной дверью… Мы всегда считали, что Иван собирался взять их, чтобы уехать куда-нибудь подальше. И вообразили, будто он в спешке забыл их взять. На самом деле они были заготовлены для нас. Мы все должны были умереть той ночью. Я подавила мучительный крик, Гари еще крепче обнял меня и стал осторожно баюкать. В памяти снова возникло пламя, пожирающее “Одиссею”. Дети, мои дети должны были сгореть в огне. И я вместе с ними. Я бы не спасла их. Смерть легонько прикоснулась к нам, дотронулась до нас, едва не подхватила, но передумала. Иван планировал нас убить… А потом отказался от этой идеи.

Сейчас его письмо предстало передо мной в другом свете. Он догадывался, что рано или поздно причинит нам боль, разделается с нами. Наша семья стала для него невыносимой мукой. Но ему не хватило смелости увлечь нас в свое безумие. Или – и эта мысль устраивала меня больше – он слишком любил нас, как бы он это ни отрицал. По-своему любил своих детей.

– Мы оставим вас, – прервала нас мать. – Вам пора отдохнуть. И вам, и детям.

Она с любовью обняла Гари и прошептала ему: “Спасибо, спасибо вам, что спасли мою дочь”. Отец подошел ко мне и крепко поцеловал в лоб.

– Мы все восстановим, доченька… У тебя снова будет твой бар.

– Наш бар, папа…

Вечером Улисс и Лу вышли погулять. Я догадывалась, что они пойдут к развалинам “Одиссеи”. Я не собиралась их останавливать. Но я не обладала их храбростью. Меня ждали тяжелые дни. Мило был у себя в комнате. Мы с Гари, все еще не избавившись от шока, прижимались друг к другу и были не в состоянии выдавить ни слова. Нам важно было обниматься, чтобы осознать, что мы живы и что Иван выбрал смерть.

– Мама, – прерывающимся голосом позвал меня Улисс, когда они вошли в дом. – Где Мило?

Я подняла голову: он был белый, как мел.

– Наверху. Смотрит мультики.

– Что случилось? – спросил Гари, которого, как и меня, обеспокоили их лица.

Трясущейся рукой сын протянул мне книгу.

– Мы нашли ее в почтовом ящике.

Тело прошил электрический разряд. Я сразу узнала его “Илиаду” и “Одиссею”. Экземпляр Ивана. С загнутыми углами страниц, потертый, весь в пятнах, кое-где надорванный, с пометками. А внутри письмо. Он сунул его в Песнь XVI, ту, где встречаются Одиссей и Телемах. Письмо было адресовано детям. Я поймала взгляд сына, который все понял. Он задрожал, но ради сестры сдержался.

– Мама? Это папина книга? – голос Лу был полон слез.

Выходит, она тоже догадалась? Судя по ее бледности, да. Я покивала, не в состоянии что-либо ответить. Поискала глазами Гари, и он ободрил меня.

– Здесь письмо для вас, – сказала я им.

– Может, ты первая его прочтешь? – спросил Улисс.

– Нет… но я могу прочесть его вместе с вами. Оно адресовано вам.

Они переглянулись и согласились.

– А как мы поступим с Мило? – запаниковала Лу.

– Подождем, пока он подрастет, – мягко ответила я.

Нужно было поберечь его. Еще успеется, я все ему объясню, когда он начнет задавать вопросы. Слишком он еще мал, чтобы обрушивать на него все за один день. Нельзя, чтобы моего младшего сломали горе и растерянность.

– Я поднимусь к нему, – заявил Гари.

– Нет! – нервно возразила Лу. – Ты должен остаться с нами.

Он заботливо улыбнулся ей, но встал.

– Я не имею никакого отношения…

– Гари, пожалуйста, – в голосе Улисса звучала мольба. – Кончай свои глупости!

– Нет, Улисс, нет, я не останусь здесь. – Гари твердо пресек дальнейшие возражения. – Кто-то должен проследить, чтобы Мило не спустился к вам. Это моя задача, и она мне подходит. Вы должны познакомиться с письмом своего отца вместе с матерью, и только с ней.

Я не пыталась его переубедить, хотя и была согласна с детьми: его место рядом с нами. Но оно и рядом с Мило – чтобы оградить его. Нам пришлось разделиться, чтобы заняться детьми. Я нуждалась в Гари, но его присутствие возле моего младшего сына наверху было важнее. Сложись обстоятельства иначе, он бы там не сидел… Гари наклонился ко мне и осторожно поцеловал.

– Позовете, когда будете готовы. Я здесь…

Он обнял и ласково поцеловал Улисса и Лу и исчез на лестнице.

Спустя несколько секунд Мило разразился счастливыми воплями, приветствуя Гари, который пришел составить ему компанию, и мы заулыбались. Старшие дети сели по обе стороны от меня.

– Давай, мама.

Я вскрыла конверт, сражаясь с дрожью и слезами. Расправила письмо, глубоко вздохнула и прочла последние слова Ивана своим детям.

Улисс, Лу, Мило!

Гари, наверное, рассказал вам обо мне и сообщил, что у меня все в порядке. Не буду подробно останавливаться на своей жизни, это бесполезно и неинтересно. Гари хороший человек, он позаботится о вашей матери и о вас тоже.

Я пробыл несколько дней в ваших краях, но никто об этом не знал. Я собирался подарить вашей маме свой экземпляр “Илиады” и “Одиссеи”. Я уезжаю очень далеко, туда, где эта книга мне не понадобится. Пусть она хранится у нее, в безопасности, и не исключено, что однажды перейдет вам. Если вы захотите. Это единственное, что я могу оставить вам на память обо мне.

Вы очень красивые, просто великолепные. Меня пугает ваша красота, она меня всегда пугала. Я наблюдал за вами, проходил совсем рядом, слышал ваши голоса. Вы меня не видели и не узнали. Вы забыли меня, и это прекрасно. Только этого я и добивался. У вас нет никакого повода скучать по мне, продолжайте жить без меня, будьте счастливы без меня, это лучшее, что может с вами случиться.

Я не отец и уж точно не папа. Никогда им не был ине в состоянии им быть.

Зато ваша мать – самая прекрасная мама.

Я просто человек, который до безумия любил женщину, вот и все.

Я ухожу далеко, но с мыслью, что я все же сделал ей подарок – подарил три ваши жизни.

Иван