Текст книги "Последнее приключение странника"

17
Иван

Он метался по опустевшему ресторану, закрытому два дня назад. Не хотел никого видеть. Для дальнейшего ему требовалось сконцентрировать все ресурсы. Он уже месяц дожидался, когда говнюк дайвер сообщит ему конкретные сведения об Эрин. От этого хмыря ничего не добьешься. Ладно, пусть себе пока гуляет, он скоро им займется. В конце концов, он частично сам виноват в том, что эта тварь вмешалась. Но он его отыщет, где бы тот ни прятался. Только сперва нужно еще кое с кем поквитаться.

Первопричина всех неприятностей не кто иной, как его шурин. Сколько раз он еле удерживался, чтобы не врезать этому гаду, который относился к нему свысока, разговаривал с ним как с дебилом?

Он довольно точно представлял себе, как там все складывалось. Картина была ясна. С самого его отъезда брат только и делал, что доставал Эрин своими адвокатскими разглагольствованиями, уламывая ее поскорее развестись. И через семь лет она все же поддалась на постоянные уговоры семьи и согласилась расстаться с ним.

А он полагал, что она сильнее.

Неужели она забыла, что принадлежит ему?

Разве она не подозревала, что раньше или позже он вернется и снова займет свое место?

18
Гари

Я всегда мечтал жить раз и навсегда устоявшейся жизнью. Мне было известно, что некоторые боятся ее больше всего на свете, находят ужасной, разрушающей любовь и желание, но я был уверен в обратном, с нетерпением ждал и надеялся обрести ее. Она прекрасна и превосходит все, что я мог бы вообразить.

Наша с Эрин жизнь сама собой постепенно входила в колею. Каждый вечер я приходил к ней в “Одиссею”. Иногда, после нашей первой ночи, например, в баре с ней был Мило. В самом начале ее младший сын робел, старался оставаться в стороне и пробовал сообразить, кто этот незнакомец, общающийся с его мамой. Спустя две недели мы оставались в той же точке: он искоса следил за мной, если я к нему обращался, отвечал, но тихим голоском и предельно кратко, я не настаивал, терпеливо ждал, пока он привыкнет к моему присутствию. А пока с удовольствием наблюдал за ним. В некоторые дни в бар заходили Улисс и Лу. С ними все шло более гладко. Они были подростками, и потому отношения между их матерью и мной очень скоро перестали быть для них тайной. Брат и сестра вроде бы приняли их и даже перешли со мной на “ты”. Однажды, когда Эрин на что-то отвлеклась, а Лу занималась Мило, Улисс растрогал меня, тайком шепнув: “Не заставляй маму страдать”. Я протянул ему руку, заключая наш тайный договор, и он ее пожал. Старшие дети не стеснялись задавать вопросы о моих путешествиях и о дайвинге. Я очень быстро подметил искру зависти, промелькнувшую у Улисса. Я решил немного подождать, но пообещал себе, что, если все будет хорошо, я предложу ему пройти подводное крещение. Старшие ни разу не задали мне вопросов о своем отце, хотя, впрочем, обстановка объективно к этому не располагала. Я, однако, не терял бдительности, сознавая, что тема Ивана никогда не будет закрыта.

В те дни, когда Эрин уходила из бара до наступления вечера, я провожал ее, а позже она приходила ко мне. Когда она работала вечером, я сидел с ней в “Одиссее”, и после закрытия мы шли ко мне. Я пока еще ни разу не переступил порог ее дома, она как будто не была к этому готова. Я не торопил ее, тем более что не очень-то стремился попасть в дом, где жил Иван.

В последние две недели не было ни одной ночи, когда бы мы не были вместе несколько часов. Моя жажда была неутолима. Ее кожа, губы, груди, живот, вздохи, ее чувственность, в которой она вроде бы не отдавала себе отчета, – все в ней притягивало меня. Она была красивой, изумительно красивой, когда мы занимались любовью. Но в то же время такой хрупкой. Несмотря на грандиозность нашего первого раза и всех последующих, на нее иногда накатывали всплески опасений, сдержанности. В такие минуты ее глаза вдруг затягивало пеленой, как если бы ее поглощали тяжкие воспоминания, и тогда ей требовались долгие секунды, чтобы вернуться ко мне. Я знал почти наверняка, что Иван вел себя с ней грубо. Однажды мы лежали в постели, и я попытался расспросить ее, поскольку боялся ненароком сделать что-то, что ранило бы ее или напомнило о нем. Когда до нее дошел смысл моего вопроса, она съежилась, повернула голову набок, а я стиснул ее в объятиях, с трудом подавляя нарастающий гнев из-за того, что мои худшие подозрения подтвердились. А она голосом, полным муки, прошептала: “Не сейчас”.

Эта недосказанность не могла отравить наше счастье. Но все стало еще лучше, когда я сообщил ей, что Иван, похоже, обо мне забыл. И действительно, он больше ни разу не позвонил и не написал. Я испытал огромное облегчение. Я в полной мере наслаждался свободой, моля высшие силы, чтобы она не оказалась недолговечной. С каждым днем наше взаимопонимание углублялось, мы смеялись, болтали, подкалывали друг друга. Проснувшись утром, я едва ли не щипал себя, чтобы убедиться в реальности происходящего со мной. Я разделял с этой женщиной больше, чем свой идеал жизни: больше того, о чем я когда-либо позволял себе мечтать.

Эрин часто рассказывала мне о своих родителях, о брате и невестке, которых она горячо любила. Этой ночью, когда ей уже пора было к детям, она вся извелась, а я едва ли не слышал, как у нее в голове прокручиваются разные варианты. Ей никак не удавалось придумать, как поставить родных в известность о моем присутствии в ее жизни.

– Они временами бывают невыносимыми! – предупредила она меня. – Мне уже заранее плохо.

Я расхохотался. После чего слегка приподнялся, ухмыляясь:

– Не стану утверждать, что тороплюсь схлопотать от твоего отца или брата, но чем дольше ты прячешься, тем труднее будет потом. К тому же кто гарантирует, что дети или Пал ома не проболтаются?

Эрин не пришлось ничего объяснять подруге. Благодаря своей ястребиной зоркости та все поняла сама, хотя мы внимательно следили за собой и в “Одиссее” старались как можно реже прикасаться друг к другу. Нам было очень трудно взять себя в руки, но мы никогда не целовались, встречаясь в конце дня. Мы брались за руки только после того, как выходили из бара. Это был единственный жест влюбленных, при котором имели право присутствовать дети.

Она пожала плечами и насупилась.

– Напомню тебе, что могу случайно нагрянуть в “Одиссею”, когда они там будут, – продолжал я. – Не надейся, что мне удастся притвориться, будто я тебя не знаю.

– Я тебя ни за что не попрошу об этом!

– Ну и? – Я насмешливо вздернул бровь.

– Ты прав, – сдалась она, – но я тебя предупреждаю: это будет на твой страх и риск!

Я снова засмеялся:

– Как-нибудь переживу…

– Ну а ты? – подколола она.

– Что я?

– Какие у тебя отношения с семьей?

Я хотел бы отреагировать по-другому, но не смог. Я встал с постели и быстро оделся.

Ничего не ответив, сбежал в гостиную, оставив Эрин одну.

Моя семья. Я усердно избегал этой темы вот уже две недели. Передо мной была женщина, сохраняющая тесные отношения с родными. Они виделись каждый или почти каждый день, были единым целым. Я из чисто эгоистических соображений настаивал на том, чтобы она рассказала им о нас. Я ждал, что это признание станет доказательством ее любви ко мне, хотя и побаивался, как бы они не стали вмешиваться в наши отношения и не заставили ее усомниться во мне. Но я был готов сражаться и доказывать, что они ошибаются. Однако все это не решало проблему моей семьи. Что она подумает о моем бездарном общении с родителями, братом и сестрой? Кем она посчитает меня, когда услышит, что я ни разу за многие годы не собрался приехать к ним? Как ей все выложить и при этом не выглядеть жалким? Как объяснить ей, что я по чуть-чуть приближаюсь к ним после очень долгого отсутствия? И злоупотребляю их вечным терпением, дожидаясь своей готовности встретиться с ними.

– Ты будешь сбегать всякий раз, когда тебе что-то не понравится? – обрушилась она на меня, войдя в гостиную.

Она разозлилась и была права. Но ее реакция отнюдь не успокоила меня. Она произнесла то, чего говорить не следовало, и я замкнулся, а потом воскликнул:

– Мне нечего рассказать о своей семье!

Она покачала головой, мой ответ ее расстроил. После чего она схватила пальто и обмотала шарф вокруг шеи. Затем легонько похлопала себя по бедру, подзывая Дус, спящую развалившись на полу, и направилась к выходу. Я остановил ее в последний момент, притянув к себе:

– Эрин, подожди.

– Если ты не способен рассказать мне, что не так с твоей семьей, я задаю себе вопрос, что я здесь делаю…

– Я провожу тебя.

– Я уже взрослая девочка, и я не дожидалась твоего появления в своей жизни, чтобы выходить на улицу поздно ночью.

Она сбросила мои руки резким движением, открыла дверь и сбежала вниз по лестнице.

Мне пришлось напрячься, чтобы от нашей ссоры не пострадала работа, тем более что после ухода Эрин я едва смог ненадолго уснуть. Я злился и на себя – за то, что промолчал, и на нее – за то, что она не нашла в себе силы понять, что я нуждаюсь в отсрочке, не подождала, пока я буду готов раскрыть некоторые особенности своей жизни. И все равно после работы ничто не удержало меня от появления в “Одиссее”. Мне нужно было ее увидеть, и я не собирался идти на поводу у своих комплексов. Я не хотел вдруг потерять ее!

Погода стояла прекрасная, и в этот пятничный вечер залитая солнцем терраса была заполнена. На улице Эрин не было, я нашел ее в баре. Увидев меня, она облегченно вздохнула и смущенно улыбнулась, а я в ответ улыбнулся так же смущенно. Все трое ее детей сидели за стойкой. Она кивнула на младшего и раздраженно закатила глаза. Я двинулся к ним, под ногами у меня путалась Дус, как всегда не отходившая от меня ни на шаг, стоило мне появиться.

– Привет, Гари! – пропела Лу.

– Ты как раз вовремя, – сообщил мне Улисс.

– Даже так? А почему?

Он подмигнул мне, но я не ухватил его намек.

– У нас тут проблема с Мило.

Мило сидел весь красный и заливался слезами, обхватив руками голову.

– Могу я тебе помочь? – предложил я ему.

Он заревел еще сильнее.

– Ты бы хоть поздоровался с Гари, Мило! – упрекнула Эрин.

Я дал ей понять, что это не важно. Но она только больше рассердилась. Так, собственные затруднения мне сегодня, похоже, не уладить. Ладно, займусь этим позже, а пока что замечание Улисса меня заинтриговало.

– В чем дело, Улисс?

Он удовлетворенно потер руки и не заставил себя долго просить. В школе Мило объявили, что скоро начнутся уроки плавания. А плавать он не умел и требовал у матери написать записку с просьбой освободить его от занятий в бассейне. Но она отказалась. По словам Улисса, учить Мило пробовали все – от дедушки до сестры, включая дядю и даже Палому, – но никому не удалось уговорить его оторвать от песчаного дна хотя бы одну ступню. И прежде еще требовалось как-то затащить его в воду. Я вмиг представил себе, что на меня вот-вот свалится. Впрочем, Улисс в некотором смысле помог мне.

– Я уверен, что никто лучше тебя не научит его плавать, – радостно заявил он.

– Успокойся, – велела мать. – У Гари полно дел, и он уж точно найдет себе более интересное занятие, чем учить плавать Мило, который с успехом сделает это в школе!

– Я буду выглядеть как последний лох! – возмутился герой истории.

– Эрин, я же не отказываюсь. – Я поймал ее растроганный взгляд.

Подключившись к обсуждению, я сосредоточился на Мило, который неожиданно одарил меня своим вниманием – склонил голову набок и с любопытством уставился на меня.

– Ты умеешь плавать? – спросил он меня.

Я подавил смех, чтобы он не заподозрил, будто я смеюсь над ним. Эрин пришлось отвернуться, чтобы скрыть улыбку.

– Да, я плаваю каждый день, это типа моя работа. Я даже ныряю под воду.

Его глаза стали большими, как блюдца, он явно был впечатлен и заодно напуган.

– Ты не боишься?

– Бывало, раньше боялся, но страх не помешал мне горячо полюбить это занятие и как можно чаще к нему возвращаться. Вообще-то, Мило, если честно, в воде я в основном только и делаю, что играю. Хочешь, покажу тебе?

Он робко пожал плечами и растерянно покосился на мать, как будто спрашивая совета. Она послала в ответ полную любви улыбку.

Он снова посмотрел на меня, на этот раз обеспокоенно. На самом деле его останавливало не неумение плавать, а элементарная трусость.

– Вот что, Мило! Я покажу тебе, как играть, плавая, но ты не обязан заходить в воду вместе со мной. Сам решишь, стоит тебе присоединяться ко мне или нет, я тебя заставлять не буду.

Он кивнул, немного успокоившись:

– Согласен.

Эрин, Улисс и Лу выдохнули с облегчением. Интересно, не сплели ли они этот заговор втроем.

Вечером Эрин не работала. Поэтому я проводил всю четверку домой. Дети шли впереди, дурачась с Дус, Эрин переплела свои пальцы с моими и уткнулась лицом в мое плечо.

– Спасибо за Мило. Но ты уверен, что это тебе не помешает?

– Нет, конечно, честное слово. Мне дико слышать, что он боится воды! – воскликнул я.

– Я почему-то так и подозревала, – рассмеялась она, а потом снова стала серьезной. – Извини за вчерашний вечер.

– Это я должен просить прощения, вчера я реагировал как последний дебил. Я расскажу тебе о своей семье, познакомлю тебя с ними, но не сразу, мне нужно время…

Мой ответ явно разочаровал ее и почти обеспокоил.

– Эрин, не волнуйся, у меня нет скелетов в шкафу, нет ни драм, ни братоубийственной войны, есть только две-три неувязки в наших отношениях, и я стараюсь их уладить. Но сейчас для меня главное – насладиться тем, что происходит у нас с тобой. Кроме того, сегодня великий день – Мило заговорил со мной.

Улыбка вновь озарила ее лицо. Когда мы подошли к дому, а дети уже вошли внутрь, она спросила:

– Как насчет того, чтобы поужинать вместе с нами и отпраздновать это событие?

Она распахнула передо мной дверь, но был ли я готов зайти в их дом? Чтобы выиграть время, я застыл, изучая фасад здания. Не дав мне замешкаться с ответом, она приблизилась и легонько поцеловала меня в губы.

– Мы живем тут с детьми последние четыре года. Он никогда не был здесь, если тебя это смущает.

Похоже, мои мысли были написаны у меня на лице, раз она сразу прочла их.

– Останься, прошу тебя… А заодно поделишься, как ты планируешь научить Мило.

– Ты не разочаруешься, обещаю!

Переступив порог, я попал в светлую и теплую атмосферу. Как если бы заняв это пространство, Эрин перетянула его из тени в свет. А еще из окон открывалась потрясающая панорама моря, нескончаемого океана. Я разглядел баржу, на которой работал, и обрадовался, что провожу целые дни напротив дома Эрин. Дети поднялись в свои комнаты. Я долго рассматривал гостиную, обстановку, в которой она живет, уютный изысканный мир, полную противоположность грубому миру “Одиссеи”. На стенах радостные, солнечные воспоминания. Веселый кавардак по всем углам. Я понял, как выглядит семейный очаг с детьми, которые разбрасывают вещи где попало. Дом был таким живым. Таким веселым. Я был готов часами разглядывать этот беспорядок.

Эрин приблизилась ко мне сзади, обняла за талию, поднялась на цыпочки и поцеловала в шею.

– Экскурсию по дому мы устроим позже, – промурлыкала она, – а пока помоги мне на кухне.

Она решительно увлекла меня за собой, протянула бутылку вина и штопор.

Пока мы вдвоем готовили ужин, словно семейная пара со стажем и с устоявшимися привычками и маниями, она описывала мне свой переезд и рассказывала, как избавилась от всего, что могло напомнить об Иване. Мне было интересно узнавать об этом периоде ее жизни, я внимательно слушал все, что она мне открывала. Предметы и мебель в доме принадлежали только ей и детям. Иван исчез, она стерла его. Создала новую жизнь, идеально очищенную от следов Ивана – по крайней мере, внешне.

– Ты вообще ничего не оставила?

– Есть письмо, которое он написал перед уходом, но сегодня оно скорее принадлежит детям, чем мне, оно часть их истории. Ничего другого у меня нет… Я выбросила даже свое обручальное кольцо… В мусорку, а не в море. Незачем его загрязнять, – иронично уточнила она.

Она рефлекторно принялась яростно тереть безымянный палец, и вскоре на ее лице проступило смущение.

– Ну вот, с тех пор я, не переставая, делала это, чтобы след поскорее исчез. – Она неистово растирала кожу.

Я схватил ее ладонь, заставляя остановиться, и осторожно погладил.

– Там уже ничего нет, Эрин, как будто ты никогда его и не носила.

– Прости. И не подозревай, что это из-за того, будто я думаю о нем… Все дело в плохих воспоминаниях об этом периоде жизни. По-моему, я должна ответить на все вопросы, объяснить тебе все, даже если сделать это трудно, а некоторые ответы придут не сразу. Если наложить табу на эту тему, мы с тобой далеко не продвинемся.

– Давай еще раз это обсудим? Ты не против?

Она промолчала и принялась помешивать ложкой в кастрюльке. Отпила несколько глотков вина и только после этого оглянулась на меня.

– Не сегодня вечером, ему здесь не место в день, когда ты впервые в нашем доме, с детьми и со мной.

Непринужденная атмосфера, царившая за ужином, меня ошеломила. Мы впятером сели за стол, болтали о том, как прошел день, о планах на уикенд, смеялись по самым ерундовым поводам. Меня радовала непосредственность общения с Улиссом и Лу. Выразительные взгляды, которые бросала на меня Эрин, убеждали, что наша любовь набирает силу. Она дарила мне место в своей жизни и в своем сердце. Позволяла осторожно устроиться рядом с ней. Почему? Неужели я заслужил этот второй шанс, на который еще недавно совсем не рассчитывал? Я запрещал себе даже мысленно произносить некоторые слова, боясь оказаться во власти накатывающих на меня потрясающих чувств. Все развивалось быстро, очень быстро. Я боялся опалить крылья, но был готов рискнуть.

– Мило, завтра я не работаю, – сообщил я ему. – Можем завтра пойти поплавать, ну я, во всяком случае, с удовольствием поплаваю.

– В городском бассейне? – спросил он тоненьким напуганным голосом. – Или в море?

– Не там и не там. И для тебя, и для меня море еще слишком холодное, лучше немного подождем. Но я отправил несколько сообщений и только что получил ответ. Ты будешь рядом с мамой. Глубокий бассейн для дайвинга всю вторую половину дня в нашем с тобой распоряжении.

– Ты о чем? – забеспокоилась Эрин.

Я молча посмотрел ей в глаза. Без слов попросил довериться мне. Со мной Мило был в полной безопасности. Что-то подсказывало мне, что городской бассейн, переполненный в субботу днем, совсем не то, что ему нужно. Она тяжело вздохнула и кивнула, соглашаясь.

– Ух ты, Мило, вот это круто! – воскликнул его брат. – Не пора ли поучить плавать и меня, Гари? Боюсь, я забыл, как это делается.

Младший брат ошарашено посмотрел на него.

– Тобой я займусь позже! – отмахнулся я. – Ну что, Мило, завтра идем?

– Ладно, давай, – робко улыбнулся он.

– Я буду завидовать сыну, – задумчиво промолвила Эрин.

Я подавил смешок, уткнувшись ей в плечо. После прогулки с Дус она предложила мне продолжить знакомство с домом в ее спальне, и я охотно согласился.

– А что? Я бы тоже с удовольствием понаблюдала, как ты резвишься в воде.

– Я бы пригласил тебя завтра, но, по-моему, Мило будет проще решиться, если тебя не будет рядом.

Она долго всматривалась в меня.

– Однажды мы нырнем вдвоем, – пообещал я.

На самом деле мне безумно хотелось очутиться вместе с ней под водой.

– Ты меня научишь?

– Как только погода устоится, а вода прогреется, я устрою тебе боевое крещение! Но уже поздно, тебе завтра на работу, и я оставлю тебя, спи.

Через пять минут она проводила меня до выхода. Поцелуй, которым мы обменялись, потряс меня. Я сжимал ее в объятиях и про себя повторял: “Это нереально”. Я был прав с самого начала: Эрин действительно в силах исцелить меня от всех моих терзаний. Я собрался уйти, но она меня удержала.

– Гари… Все же хорошо, правда? Ну… мы… то, что с нами происходит… Мне трудно в это поверить…

– Мне тоже…

19
Гари

По пути от “Одиссеи”, откуда я его забрал, и до самого дайвинг-центра Мило не открывал рта. Набережная Ба-Саблон, по которой нам нужно было пройти, показалась мне нескончаемой. Я не знал ни что с ним обсуждать, ни как себя вести. Прежде всего надо было следить за тем, чтобы не идти слишком быстро и особо его не обгонять. Непросто было приноровить мои широкие шаги к его мелким робким шажочкам, все более неуверенным по мере приближения к источнику его страха. Я вел себя с ним очень неумело – наедине с Мило я больше не был крутым. Я, конечно, не сожалел о своем предложении, но боялся сделать что-нибудь не так, ведь я никогда не оказывался в подобной ситуации. Накануне я пребывал в эйфории и пришел к выводу, что нет ничего лучше бассейна для дайвинга. Сейчас беспокойство Эрин уже не так удивляло меня. Бассейн глубиной шесть метров, служащий для обучения погружениям, – не лучшее место для ребенка, который боится воды… Если я добавлю ему новую травму, это будет катастрофой, он меня возненавидит, а его мать не простит меня.

Зал бассейна был залит солнцем. В воздухе висел густой запах хлорки. Вид на марину, понтоны и Ла Сите д’Алет был великолепен. Я смог разглядеть даже свою квартиру. Было как-то странно наблюдать за гуляющими, когда мы готовились прыгнуть в большой бассейн. Ну, то есть готов был в основном я. Когда я закрывал за нами дверь, Мило сделал шаг назад. Он был в маленьких плавках, и у него стучали зубы, а на глазах выступили слезы. Я сел перед ним на корточки и осторожно опустил ладони на худенькие плечики.

– Мило, я не заставлю тебя заходить в воду. Я же тебе пообещал. Сядешь на скамейку или на бортик, а я пойду в бассейн. Не ты. Давай медленно подойдем к нему? Только для того, чтобы ты понял, как это выглядит.

Он кивнул. Я выпрямился и двинулся вперед. Украдкой заглянул за спину: он справился со страхом и засеменил за мной. Дрожа, он прижался ко мне, прошептал едва слышное “ой” и сделал то, чего я никак не ожидал, – просунул свою ладонь в мою.

– Ты не дашь мне упасть?

Я не задумываясь крепко взял его за руку. Важно было придать ему решимости, помочь побороть иррациональный страх.

– Ни за что.

– Там глубоко?

– Довольно глубоко: как если бы поставили друг на друга шесть таких мальчиков, как ты.

Мое сравнение вызвало у него робкую улыбку.

– У воды красивый цвет.

– У моря он еще красивее. Однажды, когда вырастешь, ты, я думаю, сам в этом убедишься.

Он удрученно пожал плечами.

– У тебя впереди вся жизнь, чтобы научиться плавать.

Он вздохнул – пожалуй, я не убедил его. Потом он принялся рассматривать все вокруг. Зал с бассейном был довольно маленьким. Глубина бассейна впечатляла, но его ширина была невелика. Такой себе цилиндр примерно с десяток метров в диаметре. Большие застекленные проемы в стенах снимали ощущение удушья. Я, как минимум, надеялся, что это поможет Мило.

– А что это такое? Вот это все?

– Снаряжение для погружения: жилеты, кислородные баллоны, трубки с загубниками…

Он нахмурил брови, как его мать.

– Такая штуковина, которую ты берешь в рот, чтобы дышать под водой. Если ты там остаешься надолго, – уточнил я. – Когда-нибудь ты попробуешь.

Когда ему надоело изучать предметы, кажущиеся ему, не сомневаюсь, диковинными и загадочными, он обратился ко мне.

– Покажешь мне, как ты играешь?

Играю? Ну да, он же ребенок. Важно было, чтобы он открыл для себя удовольствие от плавания, этого будет достаточно. Главное, чтобы он усвоил: море может быть местом увлекательных игр. Меня посетили воспоминания о раннем детстве, после того как отец бросил меня в воду. Я постоянно рвался туда, я всех достал, капризничая и не желая выходить на берег, даже когда становилось холодно или портилась погода. Я никогда не был к ней чувствителен. Но Мило требовалось время. Я не имел ни малейшего представления о том, как разные люди пытались научить его плавать и полюбить воду. Правда, они в любом случае потерпели поражение. Значит, мне придется найти прием, открывающий для него мир, который он и вообразить не мог. Мой долг – разделить с ним то, что воодушевляет меня в каждое мгновение моей жизни.

– Тебе будет удобнее, если ты сядешь на бортик, но ты не обязан опускать ноги в воду. Я спущусь по лестнице.

Он сел и по-портновски скрестил ноги, чтобы ни за что не намочить их. Я же спокойно спустился, не отводя от него глаз и усердно улыбаясь ему. Очутившись в воде, я подплыл к нему двумя спокойными движениями брассом, чтобы зря не пугать его, и облокотился о бортик.

– Ты готов? Я ухожу под воду.

Он утвердительно мотнул головой. Я нырнул. Подышал, чтобы на поверхность поднялись пузыри, и сразу вынырнул рядом с ним.

– Все в порядке?

Он кивнул. Я доплыл до середины бассейна, держа голову над водой, обернулся, подмигнул ему и нырнул. Спокойно опустился поглубже, но дна не достиг, всплыл близко к бортику и высунул голову из воды совсем рядом с ним. Он захохотал.

– Ты куда-то исчез! Ты добрался до самого дна?

– Почти. Хочешь, я опять нырну?

– Да!

– Можешь сесть на лесенку, и тебе будет лучше видно. Возьмись за перила, и все будет окей. Вода теплая, ты не замерзнешь.

Он встал, его ноги немного заплетались, но любопытство помогло ему устоять. Он уселся на изрядном расстоянии от лестницы и заскользил к ней на попке. Протянул руки, чтобы ухватиться за перила, а я подплыл вплотную, когда его ноги наконец-то погрузились в воду. Он поставил их на перекладину и принялся внимательно наблюдать за мной. Я молчал, ожидая его реакции.

– Как у тебя получается не утонуть?

– Я шевелю ногами.

Я немного отплыл от лестницы, чтоб ничто не мешало ему следить за моими движениями.

– А если я лягу, то буду покачиваться на воде.

– Нет, неправда!

– Еще как правда. Посмотри!

Я не стал ждать его ответа и лег на спину. Внутренне я смеялся. Сколько уже лет я этого не проделывал? Слегка подкинуть тело и улечься на воду, раскинув руки. Довериться воде, отдаться на ее волю. Будь я один, я бы оставался в этом положении бесконечно долго. Мне всегда нравился приглушенный шум, обманчивое отсутствие различимых звуков, спокойствие, безмятежность, которые дарит эта поза. Но присутствие Мило заставляло меня заниматься им, а не собой. Главным для меня был он. Поэтому я стряхнул охвативший меня восторг.

– У меня так никогда не получится.

– Ты это обязательно сделаешь, обещаю.

Он покачал головой.

– Ты вернешься на дно?

Я нырнул в глубину бассейна, делая многочисленные развороты, крутясь вокруг своей оси. Опустившись почти до дна, я поднял голову вверх и разглядел Мило: он наклонился и вцепился в перекладину. На него падал свет, и его отражение, окруженное синеватозеленым ореолом, было очень красивым. Я стал подниматься к нему, подчеркнуто медленно колыхаясь всем телом и часто выдыхая воздух, чтобы вокруг меня забурлили пузырьки.

– Вау! Ты как рыба!

Он смеялся взахлеб. Он был счастлив и наконец-то оторвал руку от перил. Я следил за ним, опасаясь, как бы он не потерял равновесие. Ничто не должно было испортить момент, когда он все-таки расслабился и радовался тому, что проживает. Он был настолько возбужден, что его ступни молотили по воде, он не замечал, что больше ни за что не держится, что брызгает водой на себя, а заодно и на меня. Он веселился, и прекраснее этого зрелища не было ничего. Я хохотал вместе с ним. Волна блаженства накрыла меня. Это было простое, естественное, спонтанное счастье, в нем не было ничего преднамеренного. Я развлек ребенка, просто изображая Флиппера[6]6
  Дельфин, герой одноименного американского сериала.


[Закрыть].

– Можно я с тобой, Гари?

Я взвесил свою ответственность, и меня наполнил восторг. Он доверился мне, чтобы выйти на встречу со стихией, которая составляла всю мою жизнь, а его приводила в ужас.

– Только не на дно!

– С этим мы пока подождем. До следующего раза, пожалуй.

Я подплыл к нему. Его лицо напряглось. Я стал на нижнюю перекладину и ухватился рукой за перила. Он застыл.

– Цепляйся за меня, Мило.

Страх опять пробудился, в уголках глаз заблестели слезы.

– Не отпущу тебя ни на секунду, обещаю. Тебе нечего бояться.

Он обхватил руками мою шею, а ногами талию, как коала дерево. Он все явственнее сознавал, что находится в воде, и на миг у него перехватило дыхание. Я очень медленно переместился назад и вместе с ним осторожно опустился поглубже в воду, сопротивляясь рефлексам ныряльщика и следя за тем, чтобы наши лица оставались над поверхностью. Мило сжимал меня все сильнее, уткнулся лицом в мою шею, цеплялся за меня так, будто от этого зависела его жизнь. Я был его спасательным кругом.

Его маленькое детское тельце, прижавшееся к моему, стесняло мои движения, но это было ерундой по сравнению с новым для меня признанием ответственности за его жизнь, которую я взял на себя. Он зависел от меня, и я напрягал все силы, не подпуская к себе разрушительную волну, напоминающую о том, чего у меня никогда не будет. На самом деле я заблуждался, потому что в мгновение ока очутился в мечте. От Мило я получил лучший подарок – он позволил мне на мгновение ощутить полную близость ребенка и взрослого, самую чистую, самую бескорыстную близость на свете. Я давал ему безопасность и уверенность, знакомил его с тем, что дороже всего моему сердцу, а он целиком полагался на меня. Я не отец и никогда им не буду. Но теперь я понимал, почему хочу им быть и готов принять все что угодно, лишь бы им стать. Нутряной страх сделать что-то неправильно в сочетании с полнотой чувств. Этот ребенок, этот маленький мальчик затронул самую трепетную струну души, которая заставляет нас забыть о себе как о самостоятельной личности. Он был важнее всего, он был прежде всего. Его безопасность. Его счастье. Его расцвет.

Время растянулось, я молча перемещал нас обоих по бассейну, одна моя ладонь приклеилась к его спине, чтобы он ненароком не испугался, и я не уберу ее, пока он сам меня об этом не попросит. Его тело постепенно сбрасывало напряжение, он подчинялся, позволял нести себя.

– Как хорошо, – прошептал он.

Он немного отодвинулся, и мне удалось поймать его взгляд: Мило сиял.

– Тебе нравится?

– Так ведь ты со мной. Мне с тобой не страшно.

– Попробуешь уйти под воду?

– А как?

– Задержи дыхание. Умеешь?

Он кивнул, чуть отодвинулся от меня, и наши лбы почти соприкоснулись.

– На счет три. Один. Два. Три.

Я изобразил глубокий вдох, он повторил за мной. И мы нырнули. Он зажмурился. А я внимательно наблюдал за ним, стараясь не упустить ни одного впечатления. Мы оставались под водой совсем недолго. Все промелькнуло очень быстро. Но его лицо успело расслабиться. Мы почти сразу поднялись на поверхность, чтобы не злоупотреблять удачей.

– Еще, Гари! Еще!

– Подожди, я придумал, что мы сейчас сделаем. Устраивайся у меня на спине.

Я помог ему перебраться. Он снова уцепился за меня, как коала. Мы с ним понимающе переглянулись.

– Давай поплаваем, ладно? Когда я говорю “три”, ты задерживаешь дыхание.