Текст книги "Крестейр. Ордо Юниус"

Грейден прижал несчастный свитер к животу обеими руками с такой силой, словно хотел впитать его в себя, и Пернатый успел перехватить его взгляд – мальчик смотрел на стеклянные витрины, украшенные людьми к предстоящему празднику Нового Года.

Деревянные лошадки в сверкающей сбруе, стеклянные надутые шары и вытянутые разноцветные сосульки переливались в свете ярких огней. Где-то на углу здания остановилась повозка с погруженными на нее маленькими елками, пахнущими свежей смолой и лесом, торговцы перекрикивались через заполненную повозками дорогу, выставляли свой товар на улицу под колючий снег и развешивали новогодние украшения.

Грейден застыл возле выкрашенной в красный цвет двери с лохматым венком из еловых ветвей и шишек, и Пернатый с удивлением ощутил гамму боли и разочарования от мальчишки. Неужели такому мрачному и серьезному мальчику нравилась эта пестрая, шумная кутерьма людских праздников? Эта дешевая бутафория счастья, щедро усыпанная блестками, мишурой, чтобы на краткие несколько дней люди почувствовали себя в своих мечтах.

– Пойдем. Наш поезд скоро, милый. – Хайнц мягко коснулся плеча Грея.

Мальчик вздрогнул, сбросил его руку и быстро взглянул на Греха, чтобы кивнуть в ответ. Они двинулись в сторону черного зева двойных дверей, украшенных причудливым орнаментом, припорошенным снегом.

На вокзале эхо отскакивало от высокого свода, черный дым путался в переплетении металлических балок и стучался в серые, грязные стекла окон. Поезда сообщали о своем прибытии протяжными гудками, и горластые торговцы сладостями, горячим пуншем и вяленым мясом чудом перекрикивали эту какофонию, подзывая народ.

Грей был рассеян и скован атмосферой всеобщего торопливого движения. Он невольно шел ближе к Пернатому, почти притираясь плечом к его бедру, и Грех удовлетворенно отметил про себя то, что мальчик знал, как вести себя в людных местах.

Хайнц осторожно, подловив момент в толпе, опустил ладонь на угловатое плечо, направляя мальчика в сторону их багажа и вагона. Грейден напрягся, но руку сбрасывать не стал, как несколько минут ранее, чем несказанно порадовал. Пернатый растроганно выгнул брови, надеясь на то, что этот маленький жест доверия – первый шаг к их дальнейшему сотрудничеству и они смогут подружиться. В конце концов, дети не взрослые люди, они другие и воспринимали мир иначе, они легче преодолевали препятствия и быстро забывали горе. Два каких-то года под боком у безумного портного не должны так сильно залечь в горячее мальчишечье сердце, а значит, совсем скоро Пернатый сможет заменить ему Фергуса во всем.

– Проголодался? – спросил Пернатый, заметив интерес Грея к деревянному подносу в руках торговца.

– Нет, я просто… – Грей отвел взгляд. Его пальцы сжались на свитере до побелевших костяшек, а в следующую секунду он сделал такое резкое движение, что отточенный столетиями взгляд Пернатого пропустил его.

Изогнутый холодный клинок вонзился в бедро Греха по самую рукоять, прокручиваясь сквозь тугие мышцы. Черная кровь проступила сквозь слои одежды, пока Хайнц изумленно смотрел на сжимающие рукоять кинжала пальцы мальчишки. Грей медленно, словно не веря в происходящее, поднял голову. Его лицо было бледным, с перекошенной от страха полоской плотно сжатых губ и суженными точками зрачков на дне льдистых глаз. Он смотрел на Пернатого жалкие доли секунды, а потом стремительно бросился прочь, в толпу, расталкивая шерстяные юбки охающих женщин и перескакивая через нагруженные телеги с багажом.

Хайнц раскрыл рот, чтобы завопить, но внезапно подавился хрипом и осел на правую ногу. Мастера позади не заметили побега их пленника и встревоженно оббежали Греха, подхватывая его под руки.

– Что случилось? Вы в порядке?

– Мальчишка… Мальчишку схватить! – зашипел Пернатый, зажимая рукой объятое будто огнем бедро. – Какого хрена вы стоите?! Вытащите эту дрянь из меня! Я не могу к ней прикоснуться! – вопил Грех, плюясь кровью. Кинжал засиял алым в полумраке вокзала, и толпа людей ахнула, когда под купол взлетели фраксьоны с обнаженными птичьими черепами вместо голов.

Они бросились в погоню, но Грейдена будто и след простыл. Он оказался гораздо более смекалистым и ловким в свои десять лет, нежели думал Пернатый, и Грех зарычал от злости и негодования. Кинжал оказался покрыт мастерскими рунами, и он бы с удовольствием узнал, где Грей научился такому трюку.

* * *

Металлическая тележка проскользила по брусчатке, выбивая снопы искр, и врезалась в столб деревянных ящиков с такой силой, что те разлетелись в щепки. Из обломков, размахивая руками в густой пыли, выскочила шустрая тень, и Пернатый в один прыжок настиг ее, цепко обхватывая пальцами худое плечо.

– Попался!

Грейден дернулся по инерции назад, развернулся, морщась от боли в вывихнутом плече, и вытаращился на Пернатого со смесью злости и удивления. Прежде чем Грех успел мысленно отпраздновать свой триумф, мальчик впился в его запястье короткими ногтями изо всех сил, царапаясь, как кот.

– Перестань, Грейден. Не нужно. – Хайнц не улыбался. Он нахмурился и крепче вцепился пальцами в угловатое плечо мальчика, не обращая внимания на царапины.

– Отпустите меня! – хрипло выплюнул Грей.

Горчичный свитер упал в снежное месиво под ногами, отчего Грейден на секунду застыл, словно ему стало физически больно. Он отчаянно задергался, извиваясь и пиная Греха по коленям с такой агрессией, что от нее начинало гудеть в ушах.

– Отпустите меня! Я никуда не пойду!

– Грейден, прошу, успокойся. Никто не обидит тебя. Перестань, ты привлекаешь много внимания. Давай отойдем и обо всем поговорим? Грейден. – Пернатый схватил его за запястье свободной рукой, попытался поймать вторую руку, но неожиданно Грей изловчился и со всей силы всадил кулак ему в скулу.

Хайнца повело от неожиданности, он окончательно осел на колени, и бедро вспыхнуло болью с новой силой. Кровь пропитала штанину, противно застывая на холоде.

– Успокойся. Сейчас же. – Хайнц схватил его за предплечья, подтянул к себе и хорошенько встряхнул. Их окружили Мастера, чтобы перекрыть пути к отступлению мальчишки, под потолком хлопали крыльями фраксьоны.

– Помогите! – Громкий голос Грея врезался в уши Пернатого раскаленными иглами. Ему потребовалось все его самообладание, чтобы от изумления не разжать пальцы и не выпустить неугомонного мальчишку.

Тихий, неразговорчивый ребенок казался тем, кто попросту не умел повышать голос, и сейчас эти предрассудки рассыпались как карточный домик.

– Грей?..

– Помогите! На помощь! Кто-нибудь, помогите мне! Я их не знаю! Отпустите меня! – Грей отчаянно вертел головой, пытаясь найти глазами хоть одного неравнодушного человека, привлечь чужое внимание. – Хоть кто-нибудь! Помогите! Помогите, пожалуйста! На помощь! Отпустите меня! Я никуда не пойду!

Голос Грея срывался от непривычной громкости, но люди вокруг оставались безучастными, с ужасом взирая на полумертвых птиц под потолком вокзала и вооруженных Мастеров вокруг кричащего ребенка. Никто не попытался даже сделать шага в сторону просящего, и это ломало Грея изнутри. Его глаза застыли широко распахнутыми, с двумя точками зрачков, утонувших в радужке, щеки покраснели от беспомощности. Он захрипел, кусая обветренные губы, вытягиваясь в руках Пернатого во весь рост, и кристалл под его одеждой пульсировал бешеными вспышками.

Мальчик застыл, не в силах больше кричать. Он посмотрел на Мастеров, на грязный горчичный свитер под их сапогами, на руки Пернатого на своих запястьях и задрожал так крупно, словно у него начинался приступ.

– О нет… Нет-нет-нет, Грейден, не смей. – Хайнц требовательно встряхнул его, отчего Грей едва не прикусил язык. Он с ненавистью уставился в золотистые глаза Греха, подался вперед, вцепился пальцами в ткань его пальто и пихнул от себя, будто мог вырваться таким способом.

Грей закричал громче:

– Фергус! Фергус, забери меня отсюда! Я хочу, чтобы ты забрал меня! Фергус! Фергус!

Пернатый подавился словами. Атмосфера резко стала давящей, и Мастера растерянно переглянулись с ним и друг с другом.

– Ты врешь! Вы все врете мне! Я не верю ни единому вашему слову и никуда с вами не пойду! – Грейден продолжал кричать и бить кулаками по рукам и плечам Пернатого. – Фергус жив! Он не мог умереть! Он никогда не умер бы! Фергус! Забери меня отсюда! Мне надоело! Меня бесит все, что вы говорите! У меня есть выбор, и я не собираюсь идти за вами!

– Грейден, успокойся!

– Нет! ФЕРГУС!

– Твою мать, Пернатый, он же придет! Он придет!

– Никто никуда не придет, он запечатан! – рявкнул Хайнц.

– Он убьет наших, если встанет!

– Так пусть положат его обратно! Мастера они или кто?!

Хайнц врал всем в лицо. На энергетическом уровне он знал, что в тысяче миль отсюда полудохлый пес с оскаленной пастью поднимался в ярко-алом круге пентаграммы, и из его пасти хлестала черная густая кровь.

Грех в тысячах миль отсюда откликнулся на зов мальчишки, и исторг рев, сотрясающий обледенелые деревья. Мастера должны суметь сдержать его, но эта живучая тварь словно одержимая будет вставать на изломанных ногах, и кинжал в его загривке светился кровавым светом. В черных провалах глазниц – ярость. Он точно прорвет пентаграмму ради одного зова, потому что слышал свое имя, срывающееся с губ мальчика раз за разом.

Он придет.

Мир замер на долгое мгновение, словно застыв в сером киселе. Пернатый слышал сердцебиение Грейдена так четко, словно прижимался ухом к его грудной клетке. Он слышал крики Грея и видел через оставленных фраксьонов, как поднимался полумертвый Фергус, разрывая собственную плоть.

Он придет и заберет его.

Он это сделает.

Даже если он мертв.

– Хайнц! Кристалл!

– Он прибежит! – В голосах Мастеров слышалась паника. Воздух вокруг словно затуманился серой мглой, вспыхнули красными глазами тени по углам. Кристалл под одеждой Грея пульсировал в такт его голосу, светился все ярче и, кажется, обжигал кожу.

– Фергус, вставай! – продолжал кричать Грей.

Пернатый зарычал от безысходности. Браслет на его запястье раскалился докрасна, прожигая руку почти до кости. В полной растерянности и злости он замахнулся и ударил тыльной стороной ладони по щеке Грея, заставляя того резко замолчать.

– Ты. Прекрати звать его.

Хайнц схватил его одной рукой за плечо, обернулся на Мастеров.

– А вы прекращайте ныть. Вас наняли сопровождать меня, а не для того, чтобы сопли пускать. Отвратительно.

Воцарилась гнетущая тишина. Мгла вокруг них медленно рассеивалась, люди в тихой панике начинали расходиться, и фракьоны с любопытством смотрели на всех сверху, усевшись на балках, точно голуби.

Пернатый перевел внимание на Грейдена, застывшего в его руках, точно неживая восковая кукла.

Грей смотрел на него совершенно безжизненным взглядом. Он больше не кричал, не сопротивлялся, таращась куда-то сквозь Греха. Из уголка разбитой губы скатилось несколько капель крови, и кристалл под одеждой затух, вспыхивая напоследок пару раз в такт мальчишечьему сердцу.

Хайнц достал белоснежный платок из внутреннего кармана и аккуратно стер с его лица кровь.

– Грей?

Грейден поднял голову и встретился с Пернатым пустыми глазами.

Внутри мужчины все сжалось, но он заставил себя переступить через эмоции.

– Если ты прекратишь звать его, такого больше не повторится, Грейден. Поверь мне, дитя, я всем сердцем хочу с тобой подружиться, но ты не оставляешь мне выбора. Знаешь… я знаю твое горе. И знаю, как это больно, когда кто-то уходит из твоей жизни. Но твоя жизнь продолжается. И она очень важна.

Глаза Грейдена снова наполнились осмысленностью. Он посмотрел на Хайнца так, словно тот открыл ему все тайны Алторема, затем медленно коснулся уголка рта пальцами и оглядел кровь на пальцах.

– Ты не понимаешь, – тихо сказал Грей.

– Понимаю, дитя. Еще как понимаю.

– Ты неправильное чудовище. – По щекам Грея покатились злые слезы. Он не бежал, не сопротивлялся, но смотрел затравленно, как дикий зверь, угодивший в капкан.

– Ты неправильное чудовище, – говорил ему мальчик с веснушками и темными вихрами волос столетия назад.

– Почему это?

– Матушка сказала, что ты должен съесть меня. А ты меня не тронул.

– Матушка твоя чудовище, раз отдала мне на съедение, – фыркнул Хайнц.

– Ну… Я думаю, тогда у нас деревня чудовищ. Может, я один из них?

Хайнц смотрел на Грея. Он не знал, что ему сказать, в его голове сейчас творился настоящий хаос. Он верил в перерождение, верил в закономерности этого мира, но сейчас, глядя в подернутые влажной пеленой глаза, он понимал: это Грейден.

Не Герман.

– Отдайте мне свитер, – неожиданно прошептал Грей.

– Свитер? – Хайнц продолжал держать его одной рукой за предплечье.

Грейден чуть двинулся вбок, указал на лежавший в грязи горчичный комок вязаной ткани.

– Мой свитер. Я не буду убегать, только дайте забрать его. – Грей говорил еле слышно, продолжая размазывать редкие слезы по щекам.

«Это все, что мне от него осталось», – кричал его взгляд.

– Бери. – Хайнц разжал пальцы, невзирая на вздохи Мастеров.

Грейден на заплетающихся ногах подошел, нагнулся, поднял свитер и отряхнул его как мог. Затем прижал к себе и вернулся.

– Ты сказал, что я неправильное чудовище, Грей. Но это неверно. Не знаю, чему тебя учил Фергус, но с такими убеждениями ты долго не протянешь. Ты человек. И должен быть с людьми, – сказал Хайнц.

– Ни одно чудовище не сделало мне плохо, – без раздумий ответил Грей, глядя ему в лицо сквозь злые слезы. – Кроме тебя.

Громкий гудок поезда разрезал пополам напряжение между ними.

Где-то за тысячи миль тоскливо выли волки, окружая остывший под снежной бурей дом в лесу.

* * *

Грей с кряхтением водрузил стопку из трех толстенных книг на огромный стол для раскройки и выдохнул. За панорамными высокими окнами ателье лил дождь, и потеки воды превращали оживленную улицу в размытые силуэты.

Фергус с собранными в аккуратную косу волосами и смешно заколотой челкой разглаживал ладонями по столу золотистую ткань, и портновский мелок в его тонких пальцах ловко летал над ней, оставляя метки. Грей окинул взглядом закатанные рукава и прицепленную на запястье игольницу и улегся на стол головой, усевшись на табурет. От столешницы пахло теплым деревом, лаком и духами.

– Что случилось? У книги дурной конец? – с улыбкой поинтересовался Фергус, вооружаясь ножницами.

– Нет, я читал мифы и легенды про Цзунари.

– О, и что же там пишут?

– Что первую Цзунари приютил Фукурокудзю. Он принес необычное создание Создателю в Алторемские сады, и они вдвоем были так очарованы лисичкой, что наделили ее божественной сутью. Звучит не очень правдоподобно, – нахмурился Грей, продолжая прижиматься щекой к столу и следить за тем, как острые лезвия ножниц проходят сквозь ткань.

– Но так и было, – ответил Фергус, сворачивая ткань вдвое и что-то отмеряя.

Грейден поднялся, подпер ладонями щеки и уставился в окно. В синеватом свете сумерек загорались первые фонари и светились окна в соседних лавках. В неподсвеченном углу кабинета манекены казались толпой молчаливых свидетелей, наблюдавших за их диалогом. За стеной, в приемном зале, тихо переговаривалась Клодия с какой-то дамой.

– А то, что если окропить порог дома кровью черной курицы, то Цзунари не войдет, – тоже правда?

Фергус неожиданно замер, изумленно выгнул бровь и потом рассмеялся.

– Это тоже там написано?

– Ага. Судя по реакции, вранье? – насупился мальчик.

– Еще какое. Между прочим, этот слух пустили сами Цзунари. Вот хохма вышла, раз люди записали это как нечто подлинное, – покачал головой Фергус, упираясь руками в стол. – Чтобы увидеть суть лисицы, нужно посмотреть на нее в зеркало, намазанное своей кровью. Вот это работает.

– Надо запомнить. Создатель, как тяжело разобраться самому, что правда, а что вымысел. – Грей снова опустился на столешницу, вытягивая руки. Край болезненно упирался в живот, но ему было настолько удобно и уютно, что он мог бы задремать под шелест дождя и шуршание Фергуса над ухом.

* * *

Пол под щекой был холодным, жестким и отвратительно пах. Грейден лежал на боку, который словно выжигало острой болью, и хотел умереть. В легких не хватало воздуха. Они словно сжались до невероятно маленьких размеров и ни глотка не могли в себя вместить. Раскрыв рот, он хрипел, не в силах ни закричать, ни попросить о помощи, и под щекой собиралась стекающая слюна или кровь. Он видел перед собой грязный пол, видел чьи-то беспокойно мелькающие ноги, но не мог ни закрыть глаз, ни провалиться в забытье.

Болело все тело.

Болело внутри, болело снаружи, и мерзкое ощущение от чужих прикосновений только усиливалось, хотя как же хотелось, чтобы эта боль выжгла их из его сознания. В груди стягивало узлом. Он словно потерял часть себя окончательно, но не мог дать этому точного обозначения. В голове мелькал образ незнакомца с длинными светлыми волосами: он то улыбался, то лежал под толщей снега, протягивая замороженные пальцы.

«Почему ты меня оставил…» – кричал изнутри Грей и даже не мог точно сказать, к кому обращался.

Он не помнил.

Помнил только мерзкий голос, мерзкие руки, лестницу и всеобъемлющую боль. Ему казалось, что он лежал на этом полу уже целую вечность и скоро сквозь него прорастут растения. Может, тогда ему перестанет быть так больно?

Почему до сих пор никто ничего не сделал?

– Что вы наделали? – холодом пронесся мужской голос.

Грей услышал, как закричали отец и мать, как закричали слуги. А затем все поглотила темнота.

* * *

Грейден резко подорвался на постели, и правая сторона тела взвыла от боли. Он застонал сквозь стиснутые зубы, повалился обратно на мягкие подушки и прижал здоровую руку к лицу, где правая сторона немела.

Стиснув зубы от боли, Грей рывком поднялся во второй раз и вцепился пальцами в одеяло так, словно оно могло удержать его от падения обратно. Ему снилось собственное прошлое, и от этого по телу ползали скользкие мурашки, вызывая в памяти те самые отвратительные прикосновения и голос:

«Будь хорошим мальчиком и молчи».

Грей сглотнул вязкую и горькую слюну, провел ладонью по лицу, чтобы прийти в себя и остановить зарождающуюся внутри дрожь. Мелкий озноб сковывал льдом внутренности, пульсирующая боль в правой стороне тела не утихала.

Ужасно хотелось в душ, смыть с себя все это и залиться эликсирами…

«Фергус!»

Внезапно Грейден пришел в себя. Сон рассеялся как по мановению руки, и мужчина внимательно огляделся.

Это был не его дом.

Сердце тревожно сжалось, когда Грейден оглядел огромную кровать с балдахином, вычурную мебель и украшенный лепниной и мозаикой потолок. Он осторожно встал, припадая на здоровую ногу, и оглядел себя: на нем была свежая светлая рубашка и темные штаны. С него сняли перчатки, портупею, вытерли кровь с лица и рук, а раны обработали. Грей коснулся затылка, в котором тогда почувствовал боль, прежде чем потерять сознание, но ран не нащупал и облегченно выдохнул. Мастер схватился за резной столбик кровати, державший балдахин, снова огляделся: он мог бы предположить, что находился в резиденции принца Йохима, в Севернолесье, но не припоминал там такую броскую мебель и отделку. Грейден щелкнул пальцем по золотистой кисти балдахина, висевшей перед лицом, рассмотрел столик-трюмо из светлого дерева, с вырезанными в виде львиных лап ножками, дорогой гобелен на стене с изображением непонятных существ, тянущих черные руки к белоснежному голубю в клетке, и свисавший с потолка золотой канделябр.

Грей нахмурился, прохромал к окну, отодвинул занавески и едва сдержался, чтобы не охнуть.

Снаружи ярко светило солнце, значит, он проспал тут минимум ночь. На самом окне были кованые решетки с изящно выгравированными листьями и гроздьями винограда внизу.

«Это точно не Севернолесье», – с тревогой решил Грей.

В резиденции вокруг особняка шелестел листьями яблоневый сад, а вдали виднелся сосновый лес, но тут вокруг было видно лишь голое поле, поросшее травой и окруженное раскидистыми лиственными деревьями. Сам дом был огорожен высоким забором с остроконечными пиками, среди прутьев которого вился дикий виноград.

Грей нервно вдохнул и выдохнул. Не стоило сразу давать растерянности и панике сковать себя: в конце концов, он был только в одной части поместья и не имел понятия, что находилось по другую сторону, хотя Вальтар вроде рассказывал, что там тоже сады.

Даже если предположить, что это Севернолесье… Где тогда Фергус?

Его абсолютно точно не изгнали, ведь Грей стер пентаграмму и видел, как тот выбрался из нее. Он же видел это, его не могли вырубить раньше, так?

Может, он тоже где-то спал и приходил в себя, но, зная Фергуса, Грей бы скорее нашел его храпящим тут в кресле, чем в другой комнате.

Мастер осторожно опустил занавеску, еще раз тревожно оглянулся на заросшее поле за окном и снова повернулся к комнате.

В особняке Йохима было оживленно: постоянно сновали маленькие Хранители Очага по коридору, смеялись и разговаривали люди. Здесь было настолько тихо, что Грейдену показалось, что он совсем один в этом месте, набитом драгоценностями.

Мастер бросил взгляд на расшитое золотыми нитями кресло с шелковыми подушками, прошел к двери и с глухим раздражением поглядел на маленькие окошки из витражного стекла наверху двери.

Уж насколько Фергус славился своим странным вкусом в одежде, в обстановке дома он никогда бы не сделал такую вызывающую безвкусицу.

Фергус. Грейдену очень нужно было увидеть его и убедиться, что с Грехом всё в порядке и он здесь, в Физическом мире.

От одних мыслей кристалл под рубашкой тревожно засветился, и Грейден рывком распахнул дверь.

Прежде чем Мастер изумился открытому замку, он вперился глазами в чью-то обтянутую черным шелком грудь, на которую свисали несколько нитей бус со сверкающими драгоценными камнями и амулетами.

Грей поднял глаза и шагнул назад, едва не завалившись из-за прострелившей болью ноги.

На пороге стоял Хайнц собственной персоной со сверкающей диадемой в волнистых черных волосах и самодовольной, располагающей улыбкой.

– Здравствуй, Грей.

Грейден настолько опешил, что потерял дар речи. Он медленно разжал пальцы на ручке, а когда Хайнц попытался перешагнуть через порог, то вцепился с новой силой и попытался захлопнуть дверь, чтобы как следует влепить ею по самоуверенной Греховой морде. Ладонь Хайнца резко взлетела вверх, и дверь задрожала от удара, распахиваясь обратно. Кажется, у нее затрещали стекла, но Грейдену некогда было разбираться с этим. Он отшатнулся и попутно схватил с тумбочки первое, что попалось под руку. Это оказалась лампа с абажуром из цветного стекла, такая же аляповатая, как и все вокруг. Грей размахнулся и швырнул лампу в Пернатого, целясь в голову, но тот ловко поймал ее прямо перед лицом и вошел, закрывая дверь за собой.

– Хватит, Грей. Я пришел поговорить, а не драться.

Грей отступал, пока не прижался к подоконнику, ища пути к побегу. К великому сожалению Мастера, в комнате не было ничего, чем он мог бы защититься от Греха, а все его фулу, пергамент и эликсиры забрали. Под рукой не оказалось даже трости.

– Расслабься. Тебе здесь ничего не угрожает. Ты все-таки мой гость, – медово пропел Хайнц, останавливаясь напротив. Все его украшения тихо звенели при каждом шаге, золотые перстни блестели на тонких пальцах. Он был облачен в черную рубашку, заправленную в штаны, на плечах были закреплены перьевые наплечники, переходящие в нечто похожее на ворот, скрывающий длинную шею мужчины.

– Не припомню, чтобы получал приглашение, – ответил Грей.

– Вышло неловко, согласен. Но ты правда здесь гость. Я всего лишь хотел поговорить с тобой. – Хайнц завел руки за спину, склонил по-птичьи голову набок, и в этом жесте Грей увидел Фергуса так ярко, словно он стоял рядом.

– Где Фергус? – сорвалось с языка против воли, но Грей об этом не пожалел.

Лицо Хайнца странно застыло, а взгляд застекленел, словно у восковой фигуры. Он будто на мгновение потерял самообладание, кривя в негодовании красивые губы. Когда Грех снова заговорил, его голос утратил всю приветливость и слащавость и звучал надломленно и хрипло:

– Ты снова только о нем.

Грейден не стал это комментировать, потому что считал очевидным. Он сильнее нахмурился, наваливаясь на подоконник. Нога болела, и без трости стоять было затруднительно.

Хайнц словно погрузился сам в себя, уставившись куда-то вбок, и его крепко стиснутые челюсти говорили о том, как он держал себя в руках из последних сил.

– Он жив? – с трудом выдавил из себя Грей. Эти слова ощущались неправильными, отдавали страхом и мерзким металлическим привкусом во рту.

Хайнц наконец обратил на него внимание, но не ответил, распрямляя угловатые плечи.

– Никакого разговора не будет, пока я не узнаю, что с ним, – твердо сказал Грей, не желая сдавать позиции.

– Твоя ручная шавка жива, – сухо ответил Хайнц, возвращая себе лицо.

Грейден мысленно выдохнул, но облегчения не почувствовал. Ему нужно было посмотреть самому и убедиться, а здесь он не чувствовал себя уверенно и Фергуса близко тоже не ощущал.

Нога болела невыносимо, но Грей упрямо стоял, не желая показывать слабости. Наверно, что-то все-таки проскочило у него на лице, потому что неожиданно Хайнц развернулся к двери и поманил Грея за собой.

– Пойдем. Хочу тебе кое-что показать.

Грей не горел желанием идти за ним, но ему хотелось осмотреть место, где он находился, поэтому Мастер похромал следом за Грехом.

Они вышли в полутемный коридор, и Хайнц щелкнул выключателем. На стенах тут же вспыхнули бра в форме бутонов цветов, освещая дорогие обои и небольшие столики с искусно расписанными вазами. На плечах Хайнца при каждом шаге подрагивали перья, а золотые цепочки на поясе и шее звенели.

– Ты можешь попробовать сбежать, но идти здесь некуда, – неожиданно сказал Хайнц, обернувшись через плечо. – Вокруг нас поля и леса. До Тэйлии пешком далековато. Особенно человеку в твоем положении.

Грейден встретился взглядом с золотыми глазами Греха и подумал о призыве, который мог бы начертить. Губы Хайнца дрогнули в улыбке, и он продолжил, словно прочитав мысли Мастера:

– Конечно, ты можешь воспользоваться призывом. За пределами особняка у тебя будет такая возможность, но это уже после нашего разговора.

Они прошли по коридору в обширную залу с длинным столом по центру, огромным камином с изящной лепниной, статуями и позолоченной решеткой, стеклянными шкафами с дорогим сервизом, механизмами и прочими красивыми безделушками. Багровые обои и ковровые дорожки делали комнату мрачной.

Хайнц провел его к двойным дверям со сложным механизмом, открыл его с помощью одного из колец на своих пальцах, а затем торжественно распахнул створки.

– Прошу. – Он посторонился, пропуская Грея.

Мастер на секунду затормозил, но стиснул кулаки и шагнул вперед. Боль заставляла всю правую сторону тела буквально неметь, и он уже просто подволакивал ногу, не в силах на нее опираться. Первое, что увидел Грей, – это круглый стол с распростертой на нем картой, совсем как в резиденции его высочества, и шесть стульев вокруг него. Когда Хайнц жестом пригласил его присесть и занял стул сам, Грей едва смог сдержать вздох облегчения. Он грузно опустился на свое место, вытянул больную ногу и осторожно выдохнул, стараясь сделать это незаметно. От боли на спине и шее выступила испарина, стало душно, но он привык терпеть это, поэтому просто игнорировал. Хайнц сложил бледные ладони на столе, понимающе улыбаясь, и очень захотелось швырнуть в него лежавшими на краю стола свитками.

Грейден позволил себе оглядеться. Практически все стены были заставлены книжными шкафами, забитыми книгами различной степени древности. Свободные клочки стены завешаны гобеленами и картинами разных размеров, иногда налепленными одна на другую, а потолок расписан под звездное небо. На одной из картин Грей заметил то же изображение белоснежного голубя, за которым тянулись черные и серые руки, на другом голубь был заперт в округлую темную клетку. Грейден сглотнул вязкую слюну, запрокидывая голову, чтобы разглядеть картины выше, подвешенные под потолком.

Они все имели одно содержание, но писали их разные художники. На самом большом полотне хаотичными штрихами были изображены множество мертвых, иссохших деревьев и подвешенные над ними клетки с белыми птицами. Картина вызывала неясную тревогу и странные вибрации кристалла, хотя Грейден не мог сказать почему.

– Говорят, у Грехов нет душ и после смерти они рассеиваются туманом, – внезапно произнес Хайнц.

Грейден перевел взгляд на него, впиваясь пальцами здоровой руки в лакированный подлокотник с мягкой вставкой из шелка.

Хайнц сидел, устало привалившись к спинке стула и скрестив руки на груди. Его глаза бездумно блуждали по полкам с книгами и гобеленам.

– Но на самом деле это неправда. Сущность Греха после изгнания забирают в Мир Теней, Срединный Мир. В сад Королевы. Видишь те мертвые деревья? В каждом из них заперт Грех. И у них нет права на перерождение. В отличие от Избранных.

– Избранных? – непонимающе нахмурился Грей.

– Да. Из пророчества.

– Какого еще пророчества? – Мастеру казалось, что он попал в сон собаки и вокруг все нереально, как и странные слова Греха.

– Ты не знаешь? – Хайнц посмотрел на него так, будто Грей заявил, что Создатель вернулся и пребывает в резиденции Севернолесья.

– Нет. А должен?

– Ты правда не знаешь? – Хайнц продолжал сидеть с крайне обескураженным видом.

– Стал бы я спрашивать, если бы знал? – Грей едва сдерживал рвущееся наружу раздражение. Мало ему было того, что он очнулся не у себя дома, рядом с врагом, не зная, где и как Фергус, так еще и загадки теперь разгадывать.

– Но Фергус ведь… Я думал… О, сейчас! – Хайнц подорвался с места как ошпаренный. Выражение его лица менялось с ужасающей частотой, будто он сам с собой не мог договориться, что чувствовать. Он молнией проскочил мимо Грея и принялся рыскать в ворохе сваленных свитков, книг и бумаг на комоде. Мастер почувствовал запах сухого пергамента, розы и почему-то паленой плоти.

– Вот оно!

Хайнц вернулся, сдвинул карту со стола с такой силой, что все отметки с флажками и золотыми конусами рассыпались на столешнице и на пол, затем взял огромный свиток и раскатал прямо перед Греем.

Грей дернулся от неожиданности и вжался в спинку стула, поскольку Хайнц был слишком близко.

– Как же я сразу не догадался? Ты просто не знаешь. Но вот! Вот, читай! – Хайнц шлепнул ладонью по пергаменту, поднимая бумажную пыль, затем ткнул пальцем в начало строки едва заметных букв и изображений. Рукав его рубашки задрался, и Грей увидел, как буквально приварился к его коже красивый серебристый браслет. Кожа под ним была черная, обожженная, но Грех будто этого не замечал. Видимо, это украшение нравилось ему слишком сильно.