Текст книги "Графиня Потоцкая. Мемуары. 1794—1820"

Стоя посреди залы, великий князь не скрывал своего дурного настроения.

Согласно существовавшему обычаю, дама, принимавшая гостей, уделяла свое главное внимание тому, в честь кого давался бал. Но тщетно хозяйка праздника выбирала различные темы для разговора, стараясь развлечь великого князя. Обычно разговорчивый, на этот раз он отвечал односложно. Вдруг он подносит к глазам лорнет и начинает самым тщательным образом рассматривать бальный туалет своей визави, красоте и изяществу которого могла бы позавидовать молодая девушка.

Улыбка Константина не обещала ничего хорошего. Госпожа Зайончек, от внимания которой никогда ничто не ускользало, насторожилась, но сделала вид, что совсем не замечает внимания, с которым он ее рассматривает. Час мести настал, и избежать его ей не удалось.

– Вам все еще будто пятнадцать лет, возраст цветов и любви, – сказал князь, рассматривая ее в лорнет с головы до ног.

– Ваше высочество прикажете мне удалиться? – произнесла госпожа Зайончек, сопровождая эти слова движением, показывающим, что она хоть сейчас готова уехать с бала.

Эта спокойная угроза застала великого князя врасплох и так смутила, что он неуклюже стал извиняться, и на этот раз насмешники не были на его стороне.

Брак великого князя Константина (1820)

Сейм 1818 года – Роль великого князя Константина – Статуя князя Иосифа Понятовского – Госпожа Бронин – Жанна Грудзинская – Госпожа Фридрихе – Свадьба – Разлад – Клавикорды, подаренные супруге великого князя – Госпожа Вейс – Княгиня Ловин

В знаменательный день 17 марта 1818 года открылся сейм. С восхищением и удивлением услышала Европа речь свободолюбивого монарха: Александр даровал небольшой группе своих подданных либеральные учреждения. «С Божьей помощью, – сказал он, – я намерен распространить эти благодетельные учреждения на все страны, которые Провидению угодно было доверить моим заботам».

Не только Польше, но и России было обещано дарование впоследствии конституционных свобод.

Нация с полным доверием ожидала, что будет призвана к осуществлению своих прав, но тут оказалось, что намерения императора уже кто-то успел извратить. Три самых главных пункта конституции были изменены так:

1. Право лишения личной свободы, если того требует благо страны.

2. Бюджет только в том случае подлежит обсуждению палат, если государь усмотрит в этом надобность.

3. Цензура сохранена.

Но как бы то ни было, речь, произнесенная императором при открытии сейма, была сплошной апологией конституционного образа правления. Все газеты вознесли до небес великодушного монарха, подавшего такой прекрасный пример другим государям. Особенно надеялись, что в Германии, стране, более нас подготовленной, будет введена подобная реформа.

Председателем сейма назначили генерала Красинского, так же преданного России, как и Зайончек, но имевшего перед ним преимущества благодаря своему происхождению и некоторой военной репутации, с грехом пополам приобретенной во время Наполеоновских войн.

Одним из интереснейших явлений этого сейма стала роль, которую выбрал себе великий князь Константин. По хартии, как принц крови, он имел право заседать в Сенате, но пожелал быть депутатом, избранным от Пражского предместья. Неизвестно, что руководило им: хотел ли он с самого начала показать свое пренебрежение к установленным правилам, или, любя всевозможные неожиданности, проявил обычную странность своего характера, но, как бы то ни было, с согласия августейшего брата Константин был избран на новый пост. Император со свойственной ему проницательностью предвидел, что грозная фигура брата будет смущать ораторов и удерживать их от опасных патриотических взрывов.

Любопытно и ново было видеть наследника-цесаревича, главного инициатора злоупотребления властью, в качестве защитника народа и конституционных прав. Пятнадцать лет продолжалась эта игра. Константин редко посещал палату. Он выступил один раз, и то по-французски – по вопросу о фураже, представил одну петицию в пользу жителей Праги, и только она одна была целиком уважена императором. Все его участие в делах палаты ограничилось строгим наблюдением за часовыми, расставленными в кулуарах, и за деятельностью полиции во время заседаний. Короче говоря, он более рьяно исполнял обязанности капрала, чем депутата.

Из расположения к брату или по семейной склонности, но Александр никогда не пропускал утренних разводов войск, а затем уже принимался за более серьезные занятия. В два часа он выходил из дворца второй раз и делал визиты дамам, которым хотел оказать особенное внимание.

Однажды император посетил меня, и я, воспользовавшись представившимся мне случаем, попросила у него разрешения на установку конной статуи князя Понятовского на одной из городских площадей. Я считала себя вправе обратиться к императору с подобной просьбой в качестве наследницы и близкой родственницы героя. Александр изволил дать свое согласие и в сочувственных выражениях упомянул о благородных качествах и героической смерти того, кому собирались теперь воздать столь заслуженную почесть.

На другой день я получила официальное письмо: император, подтверждая данное им согласие, разрешал открыть подписку, инициативу которой взяла на себя армия, отдав для этой цели свое трехдневное жалованье. Этот императорский документ был помещен в Вилянувский архив, где хранился как реликвия.

Покончив с реформами в армии, великий князь принялся вводить свою систему слепого повиновения во всех службах администрации.

Во всем схожий со своим отцом, императором Павлом, Константин соединял в себе с мужицкой грубостью изысканную вежливость светского человека, но особенно кичился своей рыцарской учтивостью в отношениях с женщинами. В это время в частной жизни великого князя произошла неожиданная перемена.

Общество всегда замечает даже самые незначительные поступки тех, кто по своему положению не может укрыться от возбуждаемого ими любопытства, и поэтому в Варшаве скоро обратили внимание на то, что великий князь стал часто посещать дом госпожи Бронич, которая поселилась в Варшаве с целью воспитания своих трех дочерей от первого мужа, Антония Грудзинского.

Старшая из них, Жаннета, как наименее красивая, сначала обращала на себя мало внимания. Хорошо сложенная, хоть и небольшого роста, с белокурыми кудрями и бледно-голубыми глазами, обрамленными более светлыми, чем волосы, ресницами, своим кротким личиком она напоминала портрет, сделанный пастелью. Она была необычайно грациозна, особенно в танцах, напоминая нимфу, которая «скользила по земле, не касаясь ее».

Остряки говорили, что она проскользнула в сердце великого князя, танцуя гавот.

Госпожа Фридрихе, будучи хорошо осведомленной обо всем, что происходит в навсегда закрытом для нее светском обществе, сделалась ворчливой и ревнивой. Начались сцены, и тогда Константин стал скрывать свое новое увлечение, которое с каждым днем становилось все серьезнее и серьезнее.

Мать, слишком недалекая, чтобы понять всё неприличие и даже опасность частых посещений Константина, была польщена и способствовала свиданиям дочери с великим князем. Между тем около Жанны увивались льстецы, искатели мест и пенсий, но она оставалась простой, скромной и сдержанной, принимая только любовь великого князя и пренебрегая всеми остальными; на ней никогда не видели ни украшений, ни драгоценностей больше, чем на ее сестрах.

Так продолжалось два года, и вдруг распространился слух, что свадьба уже состоялась – тайно, очень просто, но с соблюдением всех обрядов, религиозных и гражданских. Жанна Грудзинская потребовала, чтобы венчание было совершено согласно ритуалу римско-католической церкви. Единственными свидетелями, кроме родителей и сестер невесты, были Новосильцев в качестве императорского комиссара и доктор госпожи Бронич.

На другой день великий князь отправился к своей прежней любовнице, только что вышедшей замуж за молодого офицера Вейса, и, явившись с ней к молодой жене, представил ее княгине, выразив при этом желание, чтобы между ними установились добрые отношения. Княгиня наотрез отказалась от этого знакомства, чем великий князь был очень рассержен; между ними возник разлад, который увеличивался с каждым днем.

Общество приняло сторону законной жены, столь жестоко обманутой в своих лучших надеждах. До сих пор ею не особенно интересовались, но теперь ее печальное положение вызвало у всех глубокое сострадание. Она чахла на глазах у всех, ее смертельная бледность, небрежная прическа прелестных белокурых локонов, ее лучшего украшения, все это делало ее похожей на Офелию. Жанна тщательно скрывала свою печаль, но лицо и растерянный взгляд выдавали тайные страдания. Казалось, она не видит и не слышит ничего из того, что происходит вокруг нее.

В таком состоянии, совершенно безучастная ко всему, она присутствовала на празднествах, устроенных по случаю ее бракосочетания. Она беспрекословно исполняла роль, возложенную на нее ее повелителем, и, как заведенная машина, следовала за великим князем, не глядя на него. Она сидела молча, не двигаясь, и только по приказу супруга подавала безжизненную руку склонявшемуся перед ней кавалеру, медленно вставала со своего кресла, не говоря ни слова, делала несколько па полонеза и снова машинально занимала заранее указанное ей место.

Великий князь делал вид, что ничего не замечает, но был сумрачен и не скрывал своего недовольства. Казалось, этот брак, ради которого Константин пожертвовал правом на престол и который вызвал столько пререканий, ничего, кроме горя, не принес супругам.

В это время в Варшаву прибыл император, чтобы присутствовать при открытии сейма. От него не укрылся разлад, царивший между супругами, но он не мог уловить сразу его причину. Великий князь и его жена имели совершенно непроницаемый вид, что же касается госпожи Вейс, то, искушенная в тонкостях своей прежней профессии, она отлично сумела скрыть свои непрерывавшиеся отношения с великим князем. Совершенно неожиданное обстоятельство раскрыло тайну.

Император, желая доставить удовольствие своей belle-soeur и видя, что у нее нет клавикордов, прислал ей самый лучший инструмент, какой только нашелся в Варшаве. В один из утренних визитов, которые великий князь любил особенно, госпожа Вейс, сумевшая проникнуть в будуар княгини, не без удивления заметила там великолепные клавикорды. Вообразив, что этот подарок сделан не кем иным, как самим великим князем, она устроила ему сцену ревности и, желая показать свою силу великой княгине, которую беспрестанно оскорбляла, имела дерзость потребовать эти клавикорды себе.

Княгиня ответила гордым отказом. Произошла бурная сцена, но после энергичного отпора, к которому Константин совершенно не привык, княгине все же пришлось уступить, и чудесный инструмент с этого дня сделался украшением салона госпожи Вейс.

Случай, часто обнаруживающий самые сокровенные тайны, помог и здесь. Александр почти каждый день обедал у брата в Бельведере. Однажды после обеда он предложил невестке пройти в ее будуар и доставить ему удовольствие игрой на клавикордах. Неизвестно, кто из супругов был более смущен этим предложением, но, как бы то ни было, великий князь решил обратить все в шутку, между тем как его жена, не говоря ни слова, залилась слезами.

С этого момента подозрения Александра обратились в уверенность. Он не хотел соглашаться на развод Константина с первой женой[48]48
  Великий князь Константин был женат первым браком на принцессе Юлианне Саксен-Кобургской, великой княгине Анне Федоровне.


[Закрыть] и на его второй брак с Жанной, но, чтобы удалить Константина от трона, уступил, думая этим устроить его счастье. И теперь, не сомневаясь более в причине разлада между супругами, он приказал выслать госпожу Вейс из города. Между супругами тотчас установилось полное согласие, княгиня ожила, страдания, так сильно ее старившие, не оставили у нее на лице никаких следов, а привязанность Константина к ней стала расти с каждым днем.

Александр, которому княгиня оказалась обязана столь внезапной переменой в своей судьбе, пошел еще дальше. Не желая из уважения к своей матери предоставлять своей belle-soeur титул великой княгини, принадлежащий только принцам и принцессам крови, он пожаловал ей княжество Лович, название которого она присоединила к своему титулу.

Эпилог

Здесь кончаются мои записки. Беспрерывно возрастающие бедствия моей родины и мои личные несчастья отняли у меня не только желание, но и возможность заниматься своими воспоминаниями. Мне претит обвинять других и оправдывать себя.

Кроме того, «Исповедь Руссо», которую я прочитала намного позже того, как начала писать свои воспоминания, послужила мне уроком. Несмотря на свой бесспорный талант и удивительный стиль, Руссо допускал много болтовни. В своем чрезмерном тщеславии он причислил себя к людям, которым, по его мнению, разрешается распущенность по отношению к потомкам, между тем как сами они редко бывают снисходительны к тем, кто хочет заинтересовать их.

Странное и тяжелое чувство испытываешь, когда после долгой жизни внимательно оглядываешься вокруг себя! Сколько событий, казавшихся нам важными, преданы забвению! Сколько померкнувших честолюбий, разрушенных надежд, охлажденных восторгов, исчезнувших сожалений!.. Сколько страстей, казавшихся раньше непреодолимыми, разрушено раньше времени! Сколько значения придавалось мелким интересам и ребяческим самолюбиям, исчезнувшим без следа! Сколько людей исчезло – одни скошены преждевременно безжалостной рукой смерти, другие – пройдя длинный и тяжелый путь! Сколько поступков, сколько имен, которые, казалось, заслуживали бессмертия, исчезли во всепоглощающей бездне, в то время как люди менее достойные выделились и оставили после себя воспоминания только потому, что принимали участие в великих событиях…

И я была свидетельницей этих драм, и я принимала участие в общем стремлении к той же бездне – сколько радостных восклицаний, отчаянных криков смешалось там, в этой бездонной глубине!

И теперь, достигнув почти конца жизни, сделались ли мы мудрее, лучше ли мы вооружены для борьбы с несчастьями, покорны ли мы велениям судьбы? Увы! Пока человек живет, он не перестает страдать и надеяться. Годы, не уничтожая совсем наших впечатлений, изменяют только характер их.

Иллюстрации

Анна Потоцкая

Шарль де Флао

Александр Станислав Потоцкий

Констанция Понятовская (Тышкевич)

Станислав Костка Потоцкий

Александра Потоцкая (Любомирская)

Станислав II Август Понятовский, король Польский

Тадеуш Костюшко

Изабелла Любомирская, княгиня маршалкова

Изабелла Браницкая, краковская кастелянша

Мария Терезия Тышкевич

Урсула Мнишек

«Наполеон на перевале Сен-Бернар». Жак-Луи Давид

Александр I

Адам Ежи Чарторижский

Мария Валевская

Мария Луиза

Шарль-Морис Талейран

Луи Никола Даву

Иоахим Мюрат

Иосиф Понятовский

Великий князь Константин Павлович

Николай Николаевич Новосильцев