Текст книги "За пределы атмосферы"

– Работа меньше половина рабочий день биогенный человек.

Некоторое время ушло на препирательство с ним по поводу расчета времени на работу – «а ты покажи норму, покажи расчет», в таких вопросах Густав поднаторел у себя на производстве. Встать и пройтись по каморке туда-сюда – посредник тоже схавал. Наконец незадачливый лаборант услышал:

– Сдавать объяснение. Время обхода.

– А распечатать, э? Чтобы мне копия осталась!

Смотри-ка, есть у них и принтер. Не такой, как обычно по конторам, больше всего похожий на маленькую магазинную кассу. И распечатка из него вылезает лентой. То, что надо. Должно получиться, если у этого хрена нет камеры на затылке. Под столом поспешно скрутил ленту в длинную штуку вроде самокрутки, какие курили приятели в начале девяностых, когда исчезли сигареты. Люди доставали табак на вес и курили его, свертывая цигарки из газет. Вот – посредник в дверь, дверь пошла. Обернулся – кресло-то вертячее! – сунул. Успел. Чмока не раздалось. Негерметично. Подождать. Сердце било в ребра набатом, тело собралось в горячий ком боевой готовности, но голова оставалась холодной, в ней царил калькуляторный азарт точного расчета. Двадцать один, двадцать два, двадцать три… и еще, и еще. Двадцать одна секунда. За полминуты примерно человек вполне дойдет до поворота коридора. Тот, в теплице, двигался как человек. Значит, была не была. Встал, стараясь как можно меньше шуметь. Подошел к двери, не выпуская из рук бумажку, навалился плавно. Пошла! Почти беззвучно, еле-еле посвистывая. Уже слышал – на посту номер четыре. Откатилась, зависла. Нет посредника. Густав перешагнул порог и двинулся по коридору.

Новый год… Сегодня первое января. Никто не работает. Хотя тут… База ж не наша, зеленые человечки хреновы! Нет, стоп. Буквы русские… Оборонка, на космос работают – вот и база. Надо найти этого Сергея Палыча, главного, он разберется, тут же одни роботы. Стоп! Опять. Альваро ни двух минут не робот. А что Николай Несторович такой оказался… Мягко говоря, козел. Сдал его, Густава, этому посреднику. Так сам сказал, что не живой. А с робота какой спрос? Надо найти Сергея Палыча.

Ноги несли сами. А голова сама вспоминала. Вот так Николай Несторович тащил его – значит, нужно в точности наоборот. Этот… Сектор двигателей. Поворот. Лифт. Вот оно.

Дверь открылась. Та самая комната. Кульманы. И совершенно пусто.

У кого спросить… В столовой? Свернул туда. Вспоминалось как по маслу. Поворот направо, три двери, поворот налево, лифт. Дальше не ошибешься по запаху. Открыто. Ура! А что пусто – значит, не время обеда, часов-то у него нет. Подошел к прилавку-раздаче:

– Товарищи повара!

У них ведь тут все порядки еще советские. О, услышали. Шаги.

– А, новенький! Перекусить?

– Спасибо, давайте! А главное: где сектор двигателей празднует?

– Конференц-зал отделения полетов. Не знаешь? Запоминай…

Еще раз поблагодарив, жуя бутерброд с ломтем холодца и стараясь не очень сорить крошками, Густав двинулся по маршруту. Повороты, двери, площадки, лифты. Далеко, черт побери. Пор дьябло, как выразился бы Альваро. Одновременно пытался разобраться в собственных впечатлениях. Чего в его положении следует добиваться? Космическая контора. Вон какую махину под землей отгрохали.

И без зарплаты? Да быть не может! На пушку брали. Посредник, понимаете ли, объяснительная в электронном виде. Согласие. На жизнь в общаге, типа, под замком, домой ни ногой. И уже зачислен. Повара-то к нему со всей душой. Даже главный – типа, отстаньте, не кочкайте мозги. Значит, надо пробиться к главному и потребовать внятного разъяснения. Что за порядки, какая зарплата, когда выходные. Чтоб все по закону. Зарплата серая? Часть идет в зачет за прожитье? Годится. Но чтоб часть. А не двадцать четыре-семь за будку и корыто. В оборонке так не бывает – пускай главный подтвердит…

А если все-таки… Международная контора, к нам, к России эти Камдессю-поросю относятся как к папуасам. Ну тогда нет. Твердо нет. Тогда бегом отсюда.

Есть же еще и железнодорожники. Запасной вариант.

А как – бегом? Та плита в подземелье… Больше метра бетона. Осилить такое…

И все-таки. Эти разговоры про живых и неживых. Доктор-автомат. Посредник, тоже автомат. А уж двери, висящие без опоры… Да неужели хоть бы даже незнамо в каких америках такое возможно? А если Америка и прочая большая семерка – почему «товарищ», почему тот старикан, Несторыч, так это: а зачем вам зарплата? Эти-то как раз напирали бы на зарплату. Зачем же еще идут в иностранные и совместные фирмы, как не за нее?

Или он так главного уважает? Про такое рассказывали. Афганцы. Типа, пошел бы с ним в разведку. На мины. Жизнь бы отдал. Значит, и работал бы ради него за просто так…

Нет, опять не туда занесло. Плитки. Почему, стоило упомянуть о плитках – сразу к посреднику? Что за универсальный источник? Кто-то сломал, а на него повесить хотят? Вот бы что у здешнего главного спросить.

Кажется, на месте. Толкнул дверь, обрамленную синим сиянием. Открылась. И оттуда рухнул обвал аплодисментов. Овация. Топот, крики «ура» и что-то вроде «ура-эспэ». Проскользнул, пригнувшись. Лучше не бросаться в глаза. Куда поперся посредник, неизвестно. Вроде никто на него не смотрит – прекрасно. Зал, вроде того, в котором происходили всякие пожарно-санитарные учебы на родном производстве. Посредине елка. Наряжена. Настоящая новогодняя. И елкой пахнет. Не пластиком, не запахом приборов, а живым. Стулья полукругом, рядами. Настоящие, деревянные на вид, как самые старые в бывшей родной конторе. И полно народу, больше полусотни наверняка. А возле елки тот самый главный. Ему, значит, хлопают. Невысокий, оказывается. Коренастый такой, почти без шеи. В пиджаке с наградами. Ух ты! Неужели Золотые Звезды? Герой? Дважды??? По возрасту – не ветеран. А для афганца старый. Выходит, герой труда? Хрен знает, рядом с таким, может, и без зарплаты народ вкалывал… Нет, стоп, нельзя отвлекаться.

Подождал, пригнувшись, как бегун перед стартом, пока притихли аплодисменты. Неожиданно сам главный помог. Поднял левую руку и сказал:

– А теперь в повестке дня часть художественная.

Топот, крики восторга. Никто не свистит. Старперы одни? Да нет. Опять отвлекся, блин. Пора!

Выбросил себя вперед. Тело отработало, как хорошая пружина. В два шага очутился напротив деятеля в пиджаке с геройскими звездами.

– Сергей Палыч! Я новый лаборант, имею вопрос! Где можно увидеть мой трудовой договор, здешний внутренний распорядок, и по какому праву роботы применяют силу к сотрудникам, запирают под замок и отнимают имущество?

Оглушительная пауза – одна-две секунды немоты и неподвижности. Десятки глаз. Все – на них с главным. Круглые дыры во тьму неведомого. Сергей Павлович нахмурился.

– Не понял, повторите, – негромко, но внушительно так.

– Тридцать первого декабря зачислен в вашу организацию лаборантом, а с трудовым договором не ознакомили. Не знаю, какие у меня обязанности, кому подчинен непосредственно, какая зарплата, график. Ваши сотрудники упоминали о том, что у меня должны были спросить согласия. Не спрашивали! А сразу потащили силой к посреднику, и этот посредник, робот, хотя лично вы, Сергей Палыч, по телевизору не велели ему даже брать у меня объяснительную, пытался запереть меня на замок. Я сам слышал, через телевизор, это буквально ваши слова, сегодняшние – «объяснения отдайте круговоротчикам на удобрение»! Почему со мной так обращаются? Я сбежал из-под замка, чтобы задать вам этот вопрос!

Теперь Сергей Павлович смотрел по-другому. С неподдельным интересом.

– Сектор?

– Двигателей.

– Когда разговаривали с посредником? – И коротко глянул на часы.

– Минут двадцать назад. Часы отобрали, точно не скажу.

– Сразу после – сюда?

Кивнул.

– Александр Александрович! – обернулся главный куда-то в зал. Встал громадный, костистый человек в толстом шерстяном свитере, пошел к елке, неуклюже обходя сидящих. – Георгий Эрихович, ты тоже нужен! – продолжал Сергей Павлович. – Обсудим у меня. А остальные – художественная часть продолжается, мы скоро!

В коридоре он подошел к горизонтальной трубе, на которую Густав уж и внимание перестал обращать:

– Ввиду срочности.

Открыл кнопкой лючок, потянул что-то из кармана пиджака – развернулось тонкое и широкое серое полотнище с шелковистым блеском. Закутался, как в плащ, лег в желоб. Выдвинулись штанги, рычаги, желоб втянулся в трубу. Свист полета. Труба открылась снова. Здоровенный Александр Александрович проделал тот же фокус. Жилистый, почти курносый Георгий Эрихович сказал, грассируя:

– Нам придется вместе.

Завернул Густава вместе с собой, и в трубу втиснулись лежа в желобе на боку. Фщщщь! В ушах заверещало, волосы встали дыбом, дух перехватило от скорости, но длилось это пару секунд. Кабинет, виданный уже в мониторе посредника, Густав узнал сразу. Кульман, два стола, большой и маленький, доска, шкафы, стулья. Хозяин уже занял место за столом, Александр Александрович мостился рядом. Георгий Эрихович шепнул Густаву:

– Знаешь, кто это? Это главный…

– Да-да, нечего там шептаться, – подхватил Сергей Павлович, – я Королёв, а к вам как обращаться?

Бывший работник НИИ ощутил, что снова летит в какую-то трубу. Живые, неживые, кремнийорганика, но уж это чересчур. Однако лопни, но держи фасон – ответил четко:

– Густав Васильевич.

– Всем понятно, что угрожает свертывание работ?

Двое хмыкнули утвердительно, Густав посмотрел с ожиданием. Пусть пояснит.

– Подробно, но только главное – как вы, Густав Васильевич, здесь очутились?

– Уходя от вооруженной погони. Через подземный ход, который начинается в бетонном колодце, у железной дороги Ленинград – форт Красная Горка. А в колодец просто упал.

– Кто открыл вам ворота?

– Не кто, а что. Их открыла плитка с изображением лежачей восьмерки. Дальше я прошел ответвляющимся ходом, там другие сооружения. Вторые ворота открыл… сложной комбинацией движений – прикасался к органам управления металлом, ну, ножом. Просто руками. Другими плитками. И они открылись. Дальше открыл нишу с монитором поста – наверно, охраны. Или обслуживания. Вычислил, как сделать, чтобы он показал путь. Туда, где работают люди. Пришел в сектор двигателей. Там решили, что я уже зачислен. Отобрали верхнюю одежду, обувь, деньги, вещи, которые были в карманах. Включая плитки. И ваши сотрудники, едва услышали про эти плитки, силой оттащили меня к роботу-посреднику! А тот домогался насчет универсального источника, что я его разрушил, обязан дать отчет программисту. Считаю, что…

– Посредник какой номер? – перебил Александр Александрович.

– Два.

– Был в наблюдательной, – бросил Сергей Павлович, стремительно зыркнув на Георгия Эриховича и на монитор в углу. Тот подбежал и включил. Монитор прогревался томительно медленно, наконец, начал показывать.

– Тринадцать двадцать семь местного вызов. Два двадцать восемь назад, – сказал Георгий Эрихович.

– Пятнадцать ноль обход, – пробасил Александр Александрович. – А сколько было плиток?

– Когда нашел, тридцать три.

– Где нашел?

– В вагоне. В рефсекции. Среди мороженой курятины. Это что, следствие?

– М-мальчишка. Сал-лага, – блатным, дыбящим волос на хребте хрипом выдохнул Александр Александрович. – Не знаешь, что такое следствие, – и не вякай, и дай т-тебе твой шахтерский б-бог не узнать.

Георгий Эрихович недовольно глянул на Александра Александровича и вставил:

– И они были все время у тебя?

– Отняли вместе с одеждой и с деньгами, – с вызовом ответил бывший работник оборонки. Нехрен косить под отморозка, не прогнешь.

– Час пять минут на решение, – подытожил Королёв. Густав во все глаза смотрел на живую знаменитость. Живую… или ожившую. Как тот, залысый, абиогенный. Вроде ведь Королёв погиб. Взорвался на ракете. Или нет? Вспомнил, что собирался показать, и сунул руку в карман:

– Вот. Доказательство. Этот… посредник распечатал, а я дверь этим заклинил.

– Как козью ножку свернул, только большую, – усмехнулся Александр Александрович. Обвислые морщины на обширном, квадратном лице заиграли добродушно. Он внимательно рассматривал полоску бумаги – как свернута, как придавило дверью. Пробежал глазами и напечатанное. – Куришь?

Густав помотал головой.

– Если Заказчики – мы их так называем – решат, что обнаружены… – вполголоса, наклонившись к уху Густава, опять заговорил Георгий Эрихович, – уже однажды случалось. Тысячу лет назад в Мексике. Работы были свернуты, и только ЭсПэ заставил их возобновить… – Он поперхнулся и смущенно глянул на Королёва. Тот коротко улыбнулся.

– Да знаю, как вы меня называете. Еще до первой смерти знал.

– Списки открою? – спросил Георгий Эрихович. Видно, осенила мысль. Королёв кивнул. Тот подсел к монитору, пробежал пальцами по клавишам:

– Зачислен лаборантом, тридцать первого, биоген, особых отметок нет.

– Что такое универсальный источник? – спросил Густав. – И что, просто вернуть мне мое, да и расстаться с миром, а из компьютера лишнее стереть – никак?

– Что говорил и делал посредник? – прогудел Александр Александрович. – Точно?

– Задавал вопросы про источник, – начал Густав, сглотнув. – Говорил по телевизору… – Мотнул головой в сторону хозяина кабинета. – Мне отвечал, что́ здесь да как. Сказал, что я доставлен за разрушение этого источника. А, да! И что я проник. Проникновение. Когда дежурил номер пять. То есть, значит, он меня сюда был обязан не пустить?

– Конфликт полномочий на стыке, – заумно пробормотал Георгий Эрихович.

– Больше ни с кем не говорил? На ЭВМ что делал? – наклонился вперед Александр Александрович.

– Только мне… редактор текста, потом принтер, – опять помотал головой Густав.

– То есть Заказчики еще не знают, – резко выдохнул Александр Александрович с рыкающим нутряным хрустом.

– Так стереть, пока не узнали!

Александр Александрович усмехнулся одной стороной рта. Жутковато, шпанисто.

– Не обсуждается, – негромко, но твердо сказал Королёв.

– При их возможностях честные отношения – единственный путь сохранить организацию и тематику, – быстро, без интонаций, точно про себя, сказал Георгий Эрихович.

– Ни хрена себе честные! Если вам нравится в этом подземелье, на ключах, под надзором и без получки, за одну кормежку, то… – у Густава сел голос от старания не опускаться до откровенно подворотенных выражений. Люди серьезным делом занимаются – должны нормальный серьезный разговор понимать. – Тогда я могу в ту конторку пойти и сам стереть, только покажите что. И манатки забрать, и отвалить времени хватит!

Воцарилась такая тишина, что явственно стало слышно зудение трансформатора в мониторе. Александр Александрович жестко, с хрустом за ребрами, хмыкнул и посмотрел с совершенно другим выражением. С интересом. Георгий Эрихович опустил серые глаза – сосредотачивался. А Королёв звучно опустил ладонь на стол и сказал, глядя на Густава:

– Вот же кто им нужен! Вызываю Заказчиков, всем оставаться на местах.

Решительными, резкими движениями снял трубку телефона и нажал две кнопки. Пошел гудок. Слышный хорошо даже Густаву.

Потом мелодия. Еле слышная, почти неуловимая. Потом она стихла, и Королёв сказал:

– Есть информация по основной для вас проблеме.

– Надеюсь, мы еще поработаем вместе, – гудел рядом и наверху бас Александра Александровича. – Ты назвался, а я нет, так вот: Мееров Александр Александрович, начальник химсектора, на этой базе с семьдесят пятого, а вообще с Сергеем Павловичем с самого начала, с ГИРДа.

– Но вы живой? – очень непривычно было это выговаривать.

– Да, тогда наши еще не умели восстанавливать. Потом начали. Сергей Павлович восстановлен вчистую, полностью, он первый был, кого…

– Что это за заказчики? Вояки? – резко обернулся к собеседнику Густав. Они шли по очередному длинному коридору, нескончаемому, изгибавшемуся дугой. Александр Александрович сделал паузу, кивнул каким-то своим мыслям – седые с желтизной космы взлетели вверх и плавно осели.

– Внеземная цивилизация. О них даже не скажешь «инопланетная» – на данный момент у них нет в распоряжении постоянно обитаемой планеты.

Вспомнилось из техникумского, давно забытого: количество переходит в качество. Столько странного, невместимого мозгами уже услышал и увидел за эти дни Густав, что это количество, наверно, перешло в качество: он перестал удивляться. Пошлое, книжное «захватило дух» и «вытаращил глаза» уже ничего не означало, не описывало. Хотя вопросы оставались. И он спросил:

– А чего ради тогда все эти двигатели, полеты? У них же все есть, поди?

– В том-то и дело, что нет. У них ситуация какая: освоили внепространственное перемещение, телепортацию, и только с очень большим опозданием выяснилось, что оно своеобразно влияет на организм. Каждый акт телепортации – это разборка-сборка организма по атомам, преобразование в излучение и обратно в вещество. Так вот, в процессе этой разборки-сборки исчезает кое-что из генома. Я не биолог, я химик, тем более не переводчик, их термин так и не переведен ни на русский, ни на немецкий – я немецкий изучал. Наши мексиканские товарищи немного объяснили: исчезают части кода, несущие способность взаимодействовать с другими живыми организмами. Разум неважен. Любой жизнью. И они обратились к нам за помощью.

– К России, ну, то есть… Советскому Союзу? То есть Эрэф?

– Нет. Вообще не к государству. Они не понимают таких категорий. У них было несколько попыток переговоров с разными цивилизациями, неудачно. С нами, с Землей, связь была установлена примерно тысячу лет назад. По земному счету. С неким – не отвечаю за произношение – Ушальтлакой, это, видимо, был очень крупный мексиканский ученый…

– Кода, генома – это, то есть из генов исчезает? Он занимался… – перебил Густав.

– Из генов, да. Но Ушальтлака не был генетиком. Тогда… Вы где учились?

– В техникуме. И всякие гены-пургены – всегда думал, пусть, у которых эта, мышь белая, разбираются. А мне уж – чего я знаю. Фрезеровщиком работал.

Александр Александрович снова помотал шевелюрой.

– Трудно будет объяснять. То есть ты здесь совершенно случайно? Космос, ракеты, другие миры, взлететь, победить тяжесть – неужели не увлекало?

– Да какие миры? – прорвало Густава. – С работы сократили, заводы позакрывали на фиг, не устроиться никуда, только купи-продай, дома жена с дочкой голодные! Миры, чтоб вас! В куртке было почти триста рублей, на недельку бы на хлеб хватило, а ваши забрали! Сан Саныч, вы лучше это… можно тут на нормальную работу устроиться?

– Сергей Павлович считает, что ты, именно ты, Густав Васильевич, можешь дать Заказчикам то, в чем они нуждаются. Пойми, у них центральная проблема – утрата связей разумного индивида со средой, с окружающей биосферой! И разрушение биосферы вследствие этого. Эксперименты Ушальтлака привели к открытию способности дельфинов распознавать и индицировать эту утрату, указывать на индивидов, сохранивших разум, но лишившихся способности взаимодействовать с другими живыми организмами. А также частично компенсировать утрату этой способности. Но у них там, в лаборатории Ушальтлака, что-то случилось, контакт с Заказчиками прервался, и Заказчики смогли его возобновить только в конце шестидесятых годов нашего века.

– Ну и зачем им я? И не понял: движки-то им ваши зачем? Раз там экология?

– Как зачем? Они хотят воссоздать биосферу на пригодном для этого космическом теле, и им нужно средство доставки, свободное от главного недостатка телепортации! – воодушевленно рявкнул Мееров. – Не повреждающее геном! Вот на что работаешь!

– Кажется, в бассейн я заходил, там еще собаки лаяли, – вспомнил Густав.

– Вот-вот! Не собаки. У дельфинов такой голос.

– И все равно не объяснили, зачем им именно я.

– Сто лет не видывал такую тугую голову! – снова взревел Александр Александрович, начиная терять терпение. – С гарантированным натягом, – проворчал, успокаиваясь, уже не спутать было с дизелем на форсаже. – Совершенно случайно оказавшись на базе, не имея причин стремиться именно сюда, ты тем не менее прошел все защиты и после этого оказался способен расположить к себе коллектив! Коллектив, то есть не руководство его, не Сергей Палыча да нас двоих-троих, а многих и разных лиц. Людей. Вот что может их, Заказчиков, заинтересовать. Ну а для нас, для ЭсПэ в первую очередь, да и для всех, это сохранение тематики. Возможность довести наше дело до итога, до работающего движка. То самое, которым – представить себе не можешь, в каких условиях приходилось заниматься…

– Так ведь движок-то в пиисятые годы сделали, на нем спутник полетел, Гагарин? – Густав смятенно втянул в себя воздух, слова будто соскользнули, потому что до него внезапно дошло, и он заорал: – Кр-ррысой под-допытной? Да пошли вы… – Огромным усилием остановил себя, не стоило все-таки срываться на откровенный мат. Встал как вкопанный посреди коридора и принялся буравить Александра Александровича глазами.

Тот тоже остановился и опять усмехнулся одним уголком рта. И пророкотал:

– Силен ЭсПэ! Все увидел. Да пойми: не крысой. Ты и будешь самый успешный посол Земли. Вот такой, как есть. И движок мы сделаем во много раз мощнее, и все остальное. Ну, вперед, вот эта дверь!