Текст книги "За пределы атмосферы"

Наталья Иванова
г. Москва

Родилась и живет в Москве, изучала биологию, пишет стихи, песни, рассказы, пьесы, публиковалась в сборниках издательства «Перископ» и в ряде газет. Авторский паблик ВКонтакте: zewgma_verses.

Из интервью с автором:

– В сборник меня пригласила писатель (с хорошим техническим образованием, благодаря чему у нее выходит непротиворечивая научная фантастика) Юлия Рубинштейн, с которой мы познакомились благодаря ламповому конкурсу ВКонтакте (потом оказалось, что общие знакомые у нас были всегда). В ее формулировке выходило, что задача сборника – показать, как космические и физические взаимосвязи пронизывают нашу жизнь. В силу своего образования я никогда об этом не забываю, так что отобрала стихи по формальному признаку: если там есть что-то о небе, круговороте, гравитации, планетах – значит, подходит. Если подразумевается – тоже. Стихи очень разных лет, от детских до зрелых, некоторые – тексты песен. Извините, если некоторые тексты в этой подборке сыроваты, не в тему или оскорбляют ваши религиозные чувства: можете сказать об этом автору, адрес [email protected].

© Иванова Н., 2023

Важная новость

 
Новость важная вот: на Европе есть пар
Водяной. Не «в Европе», а «на»!
Я считаю, тут нужен всемерный пиар,
Эта новость всемирно важна!
 
 
Зевс-Юпитер, античный расскажет нам миф,
Был на Гере ревнивой женат,
Но имел регулярно царевен и нимф,
Вызывая домашний разлад.
 
 
Посмотрев на Юпитер, увидим его
В хороводе блистающих лун.
Ганимед и Европа, Каллисто, Ио —
Всех Бессмертный любил, вечно юн.
 
 
Посылали туда не один аппарат,
Межпланетный ведя шпионаж.
Вот, сенсации рад, раздувая стократ,
Чел из НАСА ведет репортаж:
 
 
«На Европе – руда, на Европе – вода,
Может, там хоть амебы живут?»
Астрономы – мечтателям: «Нет, никогда!
Вам загадил мозги Голливуд!
 
 
Надо к Солнцу поближе планете быть, чтоб
Окончанье настало зиме!»
Только вдруг увидали в большой телескоп,
Расположенный здесь, на Земле:
 
 
Как из носика чайника, вырвался пар —
То вскипел океан подо льдом!
И хотя этот пар тут же снова пропал,
Всё, Европа – наш будущий дом!
 
 
Значит, есть там тепло, значит, есть там вода!
За старанье, судьба, награди!
Жизни мы внеземной не видали следа,
Но теперь у нас все впереди!
 
 
Ожидает кого-то счастливый удел.
И гостям, отхлебнувшим вина,
«На Европу приятель, – скажу, – улетел».
«Что, в Европу?» – «Нет, именно “на”!»
 

Летим!

 
В уютной шубе атмосферной
Летит Земля орбитой верной,
Как конькобежец на катке.
Вокруг нее кружится быстро
Луна – изящной фигуристкой
В одном серебряном платке.
 
 
Тысячелетья в парном танце!
Никак, никак нельзя расстаться,
Остановиться, отдохнуть.
Не затухает их скольженье,
Их равномерное движенье.
Без тренья вечен всякий путь!
 
 
А за Луною горделиво
Бегут приливы и отливы —
Вода Земли Луне в глаза
Взглянуть пытается. И море
За берег с сушей вечно спорит,
И помириться им нельзя.
 
 
А меж галактиками где-то
Нет ни планеты, ни кометы,
Там свет, в ловушки черных дыр
Попав, не вырвется до взрыва
Большого – физика открыла,
Что взрывом создан этот мир.
 
 
На крыльях взрыва неизбежно
Нам разлетаться центробежно
И энтропию повышать.
Термодинамики второго
Закона вследствие, сурова
Судьба к нам будет, кореша.
 
 
Мильоны лет пройдут, и Солнце
Взорвется или рассосется,
И время не вернуть назад…
Не веришь? Убедись воочью!
Взгляни в бинокль ясной ночью:
Светясь, галактики летят!
 
 
Летят без страха, без страховки,
Без колеи и без веревки,
Там нет понятий «низ» и «верх»…
Но взор на Землю опускаю.
Она огромная такая!
Мой ум бессилие отверг!
 
 
Из-под озона и азота
Днем не видать Вселенной что-то —
То небо ширмой голубой
От нас скрывает правду злую
О том, что гибель не минует
Вселенную и нас с тобой.
 

Второе июня

 
Перед рассветом небо джинсового цвета.
Три часа ночи. Вчера наступило лето.
Стразом наклеенным в небе – звезда, планета? —
На юго-западе. Марс ли, Венера это?
 
 
Слышу синицу, песня ее – две ноты.
Все остальные смолкли, кому охота
Петь понапрасну, вовсю идет гнездованье.
Как на рассвете кирпичные четки зданья!
 
 
Небо светлеет, небо сиреневым стало.
Звездочка или планета совсем пропала.
 

Песнь о свободных радикалах

Между тучами и морем у планеты атмосфера, и над тучами она же.

Через эту атмосферу бомбардирует нас Солнце разноцветными лучами. Выбивает электроны с кислородных орбиталей, превращая в радикалы О два минус и О минус, из спокойных форм триплетных образуя ряд активных.

На троих сообразивши, став молекулой озона, кислороды в стратосферу удалятся, на здоровье, только бы от нас подальше.

Без озонового слоя мы давно бы все сгорели, но и с ним довольно много долетает квантов света и тепла (одной природы).

Это просто частный случай разных электромагнитных волн коротких или длинных, ну, период колебанья подлиннее, покороче.

То волной короткой светит – жестким ультрафиолетом, – то из видимого спектра разноцветным сочетаньем, от четырехсот примерно до почти что восьми сотен их период нанометров (нано – это очень мало). Длинной теплой инфракрасной – согревает нам планету в теплой шубе атмосферной!

Как прекрасен пляжный отдых! Как нас бережно качают миллионы водных ручек – кислородные ладони с водородной парой пальцев, в этих ручках катионы, в этих ручках анионы и дипольные моменты.

Как опасен пляжный отдых! Вышел к морю северянин, подставляет грудь и бедра вредным коротковолновым излучениям от Солнца. Приезжает свежий, стройный, офигенно отдохнувший, с апельсиновым загаром по причине меланина как попытки защититься от свободных радикалов.

Через месяц – меланома; через восемь – метастазы; соберутся лимфоциты на бессмысленную битву, героическую битву. Кто погибнет – тот погибнет, не погибнет – превратится в переносчика заразы. Расселились метастазы, разгулялись метастазы, через год – уже могила.

Нужен крем солнцезащитный, если хочешь без одежды загорать и в год не сдохнуть. SPF хотя бы 20, ну а лучше даже 40, больше вроде не бывает.

Ну а тучи – нет, не скроют, и поэтому спасайтесь даже хмурым утром в Сочи кремом, зонтиком и шляпкой вы от ультрафиолета.

Смел недаром буревестник – тело перья покрывают. Он не знает облученья, облучения от Солнца. Разве что шарахнем бомбой – от нее не жди спасенья, ни от гамма-излученья, ни от бета-излученья, лишь от альфа-излученья ты в тени убережешься.

Бомба – ядерный реактор, ты земное наше солнце, не свети пока, не надо, ты досталась нам напрасно, велика нам сила мысли, сила мысли человека, нам хватило бы поменьше.

Нам хватило б только знанья, что не надо лезть под солнце в полдень летом без одежды.

Нам хватило б только знанья, как устроен фотосинтез, просто так, для интереса, или чтобы повышались в результате урожаи.

Как азот из атмосферы зафиксировать непросто, чтобы сделать удобренья, – вот что знать народам надо, да они уже и знают.

Глупый смелый буревестник! Хорошо, что ты летаешь, – это значит, в море рыба, это значит, море живо, это значит, фотосинтез в море бурно протекает, турбулентность помогает, потому что скоро буря.

Но пожалуйста, не надо, не предсказывай нам бурю в смысле революционном!

Ведь у нас хранятся бомбы, и у них хранятся бомбы, про распад поймешь ты вряд ли, но запомни, что – не надо: у тебя семья и дети, у меня семья и дети…

Ни за что не отвечает Алексей Максимыч Горький.

Песенка об агрегатных состояниях

 
Став феей, я твой дом облетаю
             За десять верст.
Ну, может, дыры в нем залатаю
             Лучами звезд.
Ведь что за крюк и сто верст мне, если
             Сто лет – не срок
Летящей на невидимом кресле
             Опричь дорог!
 
 
Став ведьмой, я твой дом облетаю
             За сорок верст.
На помеле сижу как влитая,
             Но, каюсь, хвост
Колышется за мной, задевая
             То плоть, то ум
И, в частности, в тебе затевая
             Тайфун, самум!
 
 
…Малы мне эти сказки и бредни.
             Куда – с волшбой
Со всех сторон дай бог, если средней,
             Дай бог – любой?
Не признаёт полетов свободных
             Закон земной…
Но
Как же вдруг случилось сегодня,
             Что ты – со мной?
 
 
Подбросило меня и шатает.
             Уткнусь в плечо.
Не лед я по природе, но таю
             Еще, еще.
Растаять и потом испариться,
             Чтоб вновь лететь, —
К тому ли, право, стоит стремиться,
             Того ль хотеть?
 

На малом практикуме по зоологии беспозвоночных

 
О господи, какое совершенство —
Все эти клешни, жабры, педипальпы,
На стебельках застывшие глаза!
Как Знаком Качества алеет сердце!
И как – на дне прозрачного Хитина —
Блестит созвездье Нервная Цепочка!
 

Ночные лица

 
Ночные лица.
Черные звезды на белой луне.
Ночные лица.
Звуки ночные, ночные слова.
Ночные лица,
Детские сказки, взрослые сны,
Где вы
Скрываетесь днем?
 
 
Ночные лица.
Сумасшедшее presto в груди.
Ночные лица,
Которые правы всегда.
Ночные лица,
Не растаявшие с зарей,
Чем вы
Становитесь днем,
Ночные лица?
 

Высоко в гору влез…

 
Высоко в гору влез еж.
Смеется читатель: «Ну ты даешь!
Что делать, скажи, в горах – ежу?»
– А что, – скажу, – делать в горах ужу?
И холодно там, и сухо ему.
Я в этом Горького не пойму!
Ужик все же гад водяной.
Весной плывет по реке ледяной.
Не бойся его, не будь ослом!
Смотри, не задень его веслом!
 
 
А Уж у Горького был герой.
Он познакомился с горой,
Из зоны комфорта выполз он —
Ее покидать лишь героям резон!
Он хищного Сокола победил,
Броситься в пропасть его убедил…
Он даже попробовал полетать,
От земли оторвался, гюрзе под стать!
 
 
…А есть золотистый древесный уж.
Живет в ветвях и летает к тому ж!
 
 
О Уж, зачем ты в гору залез?
О Еж, зачем ты в гору залез?
Ты, Сокол, тоже: кого тут есть?
Все трое, друзья, возвращайтесь в лес!
В лесу и в поле сотни мышей
И лягушек – для взрослых и для малышей.
Жуков, жаб, слизняков, яиц,
Специально для сокола – мелких птиц!
 
 
Но, может, Уж и не в гору влез —
Туда, где еще не кончился лес?
Когда у рек берега круты,
Разбиться – достаточно высоты!
 
 
Так вот, говорю, за ужом влез еж.
Зачем – за ужом! Еж, ужа не трожь!
 

Первый день зимы

 
Шестнадцать-десять. Розовый закат.
Все раньше будет он недели три.
Сейчас я вспоминаю декабри
Прошедших лет. Сугроб лежал, пузат,
 
 
Здесь, на газоне, где сейчас трава
Все зеленеет на сырой земле,
Замучена бесснежьем при нуле.
Декабрь, первый день. Мокра Москва.
 
 
Глобальным потепленьем или нет
До безобразья климат наш согрет?
Чтоб не растить озонную дыру,
Раздельно мусор нынче соберу!
 

В конце концов, в начале начал…

 
Раскачивалась вековая твердь,
Держась на самом крепком честном слове.
И потому спокойным было море,
И забастовку объявила смерть
В конце концов, в начале начал,
В конце концов, в начале начал.
 
 
Две сферы, проникая и кружась,
Средь звонких звезд застыли спозаранку
И, выворачиваясь наизнанку,
Смыкались, плоскостями становясь —
В конце концов, в начале начал,
В конце концов, в начале начал.
 
 
И космос окружающий молчал,
А на краю его кричали жабы,
И там всех сущих общий ждал причал…
Скорей бы,
Навсегда бы,
Никогда бы!
Конец концов, начало начал,
Конец концов, начало начал.
 

Страх высоты

 
Не листай в айфоне фоточки
С дозамужних кутежей.
Глянь наверх: открылась форточка
На четвертом этаже.
 
 
Там стоит на подоконнике,
Топчет пятками цветы
Годовалый мальчик голенький —
Не боится высоты!
 
 
Дразнит тетю Гравитацию:
На́ игрушку, книжку на́!
Разве долго расквитаться ей —
Сплющить оземь шалуна?
 
 
Ни на шаг – пусть кличут клушею! —
Ни за дверь, ни на крыльцо.
Мамин страх – защита лучшая
Недозрелых храбрецов!
 

Вера

 
Я верю в непрерывность жизни.
Во мне нет места солипсизму.
Я верю в целесообразность,
В преемственность и ненапрасность.
 
 
Я – винтик в сложном механизме,
Побег из почки листовой.
Я вместе и высок, и низмен.
Я временен – и что с того?
 
 
В симфонии моя – лишь нота.
Лишь такт. Попробуй, откажись!
Стоишь и тянешь для кого-то,
А этот кто-то – просто жизнь.
 

Плохо быть маленькой вкусной конфетой

Плохо быть маленькой вкусной конфеткой —

каждый так и норовит тебя съесть!

(из рекламы)

 
Плохо быть маленькой вкусной конфетой!
Лучше быть маленькой вкусной жевачкой.
Если конфету проглотят – и нету,
То, может, жевачку оставят в заначке.
Снова потом пожуют, вновь упрячут,
Склеют карман ею неосторожно.
То-то конфету припомнят – поплачут:
Так отмывать ее было несложно!
 
 
«Жвачка, прошу, не тяни ты резину!»
Слышишь ответ ее: «Сам не тяни ты.
Приобретая меня в магазине,
Знал, попадаешь в какие тенета!»
Где же конфета? Припомнив, проснитесь:
Пищеварением переварилась;
Вынеся круговорот и оргсинтез,
Новой конфетой она возродилась!
 
 
Все мы сперва – черт-те что, сбоку бантик.
Из ресторанов мы все в будуары.
Смотришь – на той уже новенький фантик,
Эта ж размазана по тротуару.
Плохо быть маленькой вкусной жевачкой,
Лучше быть маленькой вкусной конфетой:
Если жевачку отправят в заначку,
То, может, конфету проглотят – и нету проблем!
 

Картина

 
Прозрачный слон на длинных тонких лапках,
Пронзенный – погуглите! – обелиском…
И твердь, и время плавятся и каплют,
И что-то очень маленькое – близко,
А яркое и крупное – вдали…
Ну ясно: это – Сальвадор Дали.
 
 
Рубиновые зернышки граната —
В пустыне жаркой влажная отрада —
Сон подарили музе обнаженной,
Не знающей еще, – не пробужденной, —
Что хочет укусить ее пчела…
Ну ясно: это русская, Гала.
 
 
Во сне ее – гуденье и жужжанье
Пчелы преображается в дрожанье
Землетрясений давних, ураганов.
Кипят нутра бесчисленных вулканов
И, остывая, в трещинах горят
Рубиново, как взрезанный гранат.
 
 
Что шло мильярды лет, то очень споро
Во сне. Возникла фауна из флоры.
(Ну, тут гранат – и флора, и планета…)
И из ядра граната – видишь это? —
Выпрыгивает рыба – чудеса!
Или не рыба… Прямо в небеса.
 
 
Доволен или нет палеонтолог?
Метаморфозный ряд не очень долог.
Гала пугает саблезубый тигр.
Поменьше – это тоже вроде тигр.
За скобками остался человек,
Но ясно: снится огнестрельный век.
 
 
И ясно: баллистическим законом
Художник управляется, раскован
Во всем другом – допустим, в светотени
И в перспективе. Но к картины теме
Давайте же вернемся наконец.
Экскурсии пока что не конец!
 
 
Не зная гравитации в Морфея
Объятиях, Гала парит, как фея,
Опоры нет, не убежать. Как жутко!
Ей пуля или штык грозят. Не шутка!
Меж тем в нее вонзается пчела.
И в страхе просыпается Гала.
 

Рожденный ползать

Алёша Пешков учился в школе совсем немного.

И принят не был в учебном плане наук природных цикл при царизме.

Да, только словом, единым словом, народным словом, церковным словом учился Пешков.

То с босяками, то с бурлаками, то с мясниками и скорняками, короче, в людях, с котомкой, с палкой, с лубочной книжкой в котомке этой учился Пешков, Лексей Максимыч.

И потому он не знал, наверно, какие чудо-метаморфозы претерпевают земные твари, рождаясь ползать.

Порхает бабочка по цветочкам, но в небе бабочек не рождает.

У ней, конечно же, всё ab ovo, но из яйца ее вылезает ползучий цех по переработке зеленой массы в соединенья слегка другие – хитин, к примеру, жиры с белками.

Грызет ли гусеница листочек, внедряется ль в тело и кости яблок, она не знает ни сном ни духом, что если выживет в битве жизни – взлетит в итоге!

Иные гусеницы умеют на нитке шёлка, как на канате, висеть-качаться – чем не полет-то? Да нет, пожалуй.

Вот станет взрослой – и залетает, куда захочет и без страховки, высо́ ко в небе, пускай недолго, как гордый Сокол, безумству храбрых.

Вот жук летает, он жесткокрылый. «А где жучата?» – меня спросите. В земле глубо́ ко. Четыре года от корня к корню переползают, не зная света, не то что неба.

А вот ручейник, как мотылечек, порхает, серый, над тихой речкой – его где дети?

По дну речному, как будто палки, ползут личинки в броне песчаной, чуть что – в свой домик скрываясь быстро, вот где ручейник.

Вот стрекоза – где ее личинка? Она вот, правда, умеет плавать, умеет ползать шестью ногами, но не летает.

Преобразившись, крылом сверкая, как вертолетик, она зависнет высо́ ко в небе иль устремится вслед за добычей, как Сокол хищный.

Вот муравей, что, согласно басне, бедняжку выгнал плясать на холод, – летает тоже, хотя не каждый: лишь муравьиные те счастливцы, которым выпала доля крыльев, любви и странствий.

Вот человек, что и ползать начал в полгода где-то, а до того лишь смотрел глазами, махал руками.

А вот теперь в вертолет забрался, его придумал Сикорский Игорь, и Леонардо да Винчи тоже, летать мечтавший.

Хоть и с опаской, в салон забрался, и полетит он, и приземлится, возможно, мягко.

Но деградации есть примеры, о них пишите, поэты, смело! Они наглядны и так отменно антропоморфны!

Как много в море личинок дивных, подвижных, ловких – найдут местечко, осядут прочно, построят домик, теперь от камня не отличишь их, коль не зоолог.

Я перечислить не в силах даже все типы, в коих садится взрослый и строит домик, ни хвост не нужен, ни мозг не нужен.

В стихах не в силах, но на уроке, коль захотите, я всех припомню, до перемены прочту их список до середины.

Короче, нефиг быть фаталистом, детерминистом, размер нарушу – редукционистом! Рожден ты ползать, но неизвестно, что будет дальше, мир нелинеен.

Алёша Пешков, рожден для грязи, труда тупого, на праздник водки, а вот поди ж ты.

Не дожидаясь переворота, он сам собою преобразился – Максим он Горький, рожден для славы, на «ты» с тираном.

Безумство храбрых поет романтик, пускай он умер.

Но кто, скажите, cпоет потомству познанья сладость, научный поиск, цитат корректность?

А надо, надо!..

Физика и лирик

Что-то физики в почете,

Что-то лирики в загоне…

Борис Слуцкий. «Физики и лирики»

 
Что-то физика в упадке,
И в быту что-то убытки.
Что-то стол у меня шаткий.
Что-то стул у меня жидкий.
 
 
У хрусталика не там фокус,
А у кожи не такой тургор.
Отражает все лучи волос.
Вниз котлетою упал бургер.
 
 
Все путем лишь в моем богатом,
Уникальном внутреннем мире.
Ни чинить, ни лечить не надо!
Вот поэтому я – лирик.
 

На лекции по гидрологии

 
Носитель знаний сокровенных
О водах, всех перемещеньях
И свойствах их – сиречь гидролог —
Так сказал:
Она, конечно, одна —
Мировая вода.
Но если вы хотите,
чтобы ваши реки были чистыми,
Почвы – плодородными,
Климат – благодатным, —
Задерживайте ее!
Излучинами, лесами, запрудами
И так далее.
Пусть она проходит
через ваши земли
Медленно,
             Медленно,
                          Медленно.
Неизбежно уходит —
Медленно,
             Медленно,
             Медленно.
…Думая об этом,
Я думаю о тебе.
Не построить ли, думаю,
                          Душехранилище?
 

Дом

 
Я дом твой люблю
За пыль, тишину,
Обшарпанность.
За скрипы в щелях,
За тени в углах,
За чопорность
Привратника —
Может быть, это лишь призрак привратника,
И это не он, а ты сам отряхнул снег с воротника?
 
 
Твой дом – шум и гам!
Теням по углам
Ворочаться
Весь день и всю ночь
Придется, но прочь
Не хочется:
Они не пропиской – бессилием бес-телесности
Привязаны к этому дому. Привязка к местности.
 
 
На юге твой дом,
И все там вверх дном,
Наверное.
Все толк, как избыть
Или позабыть
Ту скверную,
Забредшую как-то заблудшую гостью незваную,
Весь смех и молчанье, коварство, покорность и звон ее.
 
 
Твой дом – в вышине!
И вышло же мне
Найти его!
Там солнце. За ним
Теряется нимб
Над головой
Твоей – он и так уже никому не виден, но
Мерцает-спасает, когда у меня на душе темно.
 
 
Наверно, твой дом
Давно уж на слом
Готовится.
И райисполком
Все ждет за углом,
Представится
ли случай привратника, тени и нас допросить о том,
Какой у кого интерес, кому что – твой старый дом.
 
 
Я все не о том.
Где ты – там твой дом.
А ты – везде.
На север, на юг,
На свист и на стук
На поезде
Несется, срывает плащи, раскрывает объятия…
Выходит, что в доме таком домочадец, не гость, и я!
 

Тёмный
(написано задолго до всех «Дозоров»)

 
В этой луже живет Тёмный.
Говорят, он меня хочет.
Этот новый мой жест томный
Пораженье мне пророчит.
Каждый раз он в ином стиле,
Да все то же при нем зелье:
Чтобы путать шторм со штилем,
Чтобы путать Гольфстрим с мелью.
 
 
Он ведет меня на кромку —
Ой, какое за ней лихо!
Всё за то, что пою громко,
Всё за то, что люблю – тихо.
Кто же выбрать мне поможет:
То ли струны, то ли пяльца?
У тебя ж, милый мой, тоже
На деснице нежней пальцы…
 
 
То ли Тёмный меня губит,
То ль сама себя – со зла – я:
Я не знаю твои губы,
Я чужие зато – знаю.
А поймешь ты меня, нет ли —
Поздно все. Разум мой выжжен.
…Где-то в облаке спит Светлый —
И в бинокль не увижу…
 
 
Но про этих, душой чистых —
Ну пожалуйста, не надо!
Для меня, матерьялиста,
Только в лужах жить монадам.
Инфузориям жить, тине
И чему-то мерцать ночью…
 
 
…Тихо Тёмный в груди стынет.
Погубить он меня хочет…
 

Переводы

Joseph von Eichendorff

Mondnacht

 
Es war, als hätt der Himmel
Die Erde still geküßt,
Daß sie im Blütenschimmer
Von ihm nun träumen müßt.
 
 
Die Luft ging durch die Felder,
Die Ähren wogten sacht,
Es rauschten leis die Wälder,
So sternklar war die Nacht.
 
 
Und meine Seele spannte
Weit ihre Flügel aus,
Flog durch die stillen Lande,
Als flöge sie nach Haus.
 

Йозеф фон Эйхендорф, перевод с немецкого

Лунная ночь

 
Так тихо землю ночью
Целует небосклон,
Чтоб в отблесках цветочных
Ей снился только он.
 
 
Прошел полями воздух,
Качая стебли трав.
Средь ночи яснозвездой
Чуть слышен шум дубрав.
 
 
И, так ширококрыла,
Над тихою землей
Душа моя парила,
Как бы летя домой.