Текст книги "За пределы атмосферы"

Шли третьи земные сутки, как «Тантра», освободившись от тяжелых объятий мрачной планеты, с субсветовой скоростью направилась к неблизкой, но родной Солнечной системе. Состояние Низы было стабильным. Единственное, что удалось Луме, – это добиться учащения пульса до одного удара в минуту. В остальном не было никакого прогресса – сканы, снятые с головного мозга Низы, показывали нулевую активность, на экранах всех приборов, подключенных к ее нервной системе, неизменно вычерчивалась идеальная прямая линия. Никакие самые современные примененные Лумой стимуляторы нервной деятельности не оказывали ни малейшего влияния на организм Низы.

Тем временем изучение состояния и работы головного мозга Олега полностью захватило внимание Лумы – она проводила долгие часы в беседах с ним и посвящала целые дни обработке полученных данных. Эти данные ее потрясали – подобные случаи еще не были описаны наукой, и она со всем жаром первооткрывателя изучала явившийся всему миру и прежде всего ей сенсационный феномен, готовя материал для представления в Институте нервных токов. Олегу состояние подопытного кролика почти сразу перестало нравиться, но начатую игру приходилось вести до конца.

Томимый ничегонеделаньем, он иногда подходил к нише госпиталя, в которой за плотным занавесом на высоком постаменте, под прозрачным колпаком, в спокойной и удобной позе лежала Низа. Казалась, она была ненадолго погружена в крепкий сон и вот-вот должна была проснуться. Олег иногда подолгу стоял около нее, размышляя о чем-то своем. Лума не раз заставала его в этом положении в состоянии глубокой задумчивости и по-своему это истолковала. Однажды, застав его в той же позе на том же месте, Лума жестом пригласила его сесть за стол. Олег покорно повиновался.

– Я хочу с вами серьезно поговорить, – начала разговор она, испытующе глядя на Олега. – Дело в том, что мы уже научились в огромной степени управлять долговременными эмоциями человека, его привычками и привязанностями, его страстями и переживаниями. Мы умеем стимулировать или, наоборот, подавлять с помощью химических препаратов или электромагнитных воздействий те или иные известные нам участки мозга, ответственные за высшую нервную деятельность. Мы могли бы…

Олег выпрямился на своем стуле и совсем невежливо перебил Луму:

– Достижения современной неврологии мне в общих чертах известны, и я понимаю вас и примерно представляю то, что вы намереваетесь мне предложить. Но я не хотел бы подвергаться подобным воздействиям и хочу, чтобы все те чувства, которыми наполнено мое сознание, оставались при мне нетронутыми внешним вторжением.

А про себя Олег с горечью подумал: «Вот и еще одна попытка хирургического вмешательства в мою личную жизнь! Теперь на высочайшем уровне хайтека. Сколько же их было, и сколько мне их ожидать еще?»

Вслух же он сказал:

– Давайте лучше поговорим обо мне таком, какой я есть.

– Давайте, – с облегчением выдохнув, легко согласилась Лума. Достав из папки какие-то многочисленные таблицы и графики, она аккуратно разложила их на столе и, после небольшой паузы, тоном опытного докладчика начала свое сообщение: – Вы помните, конечно, что пару дней назад наш госпитальный робот Эску собрал ваши анализы и сканировал ваш мозг. – Олег молча кивнул головой, подтверждая сказанное. – Так вот, сегодня, – продолжила тем же академическим тоном Лума, – сегодня я сравнила этот скан со сканом, который был сделан вам на Земле, перед самым стартом «Тантры».

Олег неожиданно пришел в сильное волнение и, не утерпев, отрывисто спросил:

– И что?

Снова выдержав небольшую паузу, Лума заговорила, заговорщицки понизив голос:

– Дело в том, что хотя два этих скана во многом схожи, особенно в динамике логических построений, структурной организации блоков памяти, но я бы взяла на себя смелость утверждать, что это сканы двух разных людей.

– На чем же основывается эта ваша уверенность?

– Во-первых, на том, что последний скан значительно дополнен новыми блоками памяти, причем содержащими странную информацию, которую мне расшифровать не удалось. И что самое удивительное – то же самое изменение коснулось и областей подсознания. А во-вторых, те блоки памяти, которые присутствовали в прежнем скане, как правило, надежно заблокированы новыми так, что обращаться к ним вы не имеете никакой возможности. Они почти все деактивированы, кроме тех, которые были получены вами в младенческом возрасте, примерно до трех-четырех лет.

Сенсационное сообщение Лумы для Олега никакой сенсации не представляло. Примерно об этом предупреждал на своей приснопамятной лекции профессор Успенский. Но теперь Олегу требовалось изобразить на лице гримасу крайнего изумления, что благодаря каждодневным упорным тренировкам ему с блеском удалось.

Удовлетворившись реакцией необычного пациента на ее сообщение, Лума продолжила выкладывать свои соображения.

– Мы, конечно, могли бы, в качестве эксперимента, попробовать «распечатать» закупоренные медузами блоки памяти, но на это потребуется ваше согласие, хотя опять-таки, законом такие операции не предусмотрены. – Сказав это, Лума выжидательно посмотрела на Олега, но он снова ничего не ответил. Тогда, воодушевленная его молчанием, Лума принялась расписывать те горизонты науки, за которые она с помощью необычайных свойств мозга ее пациента сможет заглянуть и принести человечеству на блюдечке совершенно новое, революционное знание, которое перевернет до сих пор бытовавшие представления в нейрологии, да и в неврологии с психологией заодно.

Олег продолжал молчать, и когда его восторженный лечащий врач наконец-то остановился, чтобы перевести дух, пациент вдруг очнулся и, согласно покачивая головой, но с плохо скрываемой усмешкой на губах сказал:

– Я, конечно, очень польщен вашим профессиональным вниманием и бесконечно горд оттого, что по нелепому случаю оказался на передовом крае битвы за проникновение в неизведанные тайны человеческого мозга. Однако становиться объектом исследования, превращаться в лабораторный материал для удовлетворения любопытства хотя бы и выдающихся светил современной науки мне как-то не хочется. Точнее говоря, я опасаюсь, что в погоне за получением сенсационных познаний, безусловно, остро необходимых человечеству, я сам останусь в стороне со своими проблемами.

– Нет-нет, что вы! – поспешно запротестовала Лума. – Ваше здоровье, как и здоровье всех людей, представляет для нас наивысшую ценность. Но все же, в качестве самого простого и безопасного экспериментального тестирования, я бы предложила вам повторно загрузить в ваш мозг хотя бы программу вашей основной специальности – астронавигатора: имеющаяся в вашем мозге прежняя программа, как я сказала, надежно заблокирована.

– Извините, я не понял, о какой программе идет речь, – вопросительно вскинув брови, с удивлением перебил своего лечащего врача Олег.

Теперь пришла очередь несказанно удивиться Луме:

– Как «какая программа»? Именно та, которая была по вашему выбору вшита в ваш мозг после успешно завершенных вами испытаний двенадцатью подвигами Геркулеса!

Мысли Олега смешались, и он не знал, что сказать. Наконец упавшим голосом он попросил Луму:

– Расскажите мне все подробно, я ничего не помню.

Лума, озабоченно взглянув на Олега, уже знакомым ему академическим тоном коротко изложила состояние дел по данному вопросу. Оказалось, что начальное общее образование дети получают в школах при интернатах, основной задачей которых служит социализация подрастающих поколений. Затем коллективные занятия с учителем заменяются индивидуальными, как правило, осуществляемыми дистанционно, с помощью чат-ботов, способных анализировать способности и желания студентов, и на этой основе выстраивающих дальнейшую индивидуальную программу их обучения. Время от времени чат-боты предлагают подросткам вшивать в их мозг с помощью неинвазивных технологий специальные информационные программы, имеющие возможность самостоятельно дополняться и расширяться. Как правило, такие предложения отказов у детей не встречают.

– А кто управляет работой чат-ботов? – неожиданно спросил Олег.

– Как кто? – недоуменно пожав плечами, ответила Лума. – Вещий Мозг, конечно.

– Так это ведь получается, – усмехнувшись, твердо заявил Олег, – что вовсе не я, а именно Вещий Мозг выбрал мою специальность и весь мой дальнейший жизненный путь.

– Да, это так, – неуверенно согласилась Лума, но тут же, спохватившись, возразила: – Но ведь Вещий Мозг решает и действует совершенно точно, высчитывая оптимальные кондиции для каждого человека! Он исходит из природных способностей каждого индивида, поэтому такая организация подготовки к жизни несет только высшее благо для каждого молодого человека. Насколько нам известно из древней истории, – при последних словах Лума очень выразительно посмотрела на Олега, – сам по себе человек часто склонен заблуждаться на свой счет и поэтому может совершать и совершал кучу ошибок, делавших его глубоко несчастным. В наше время такая нелепость исключена – все члены общества заранее определены в те области, в которых они могут раскрыться с максимальной полнотой.

– В этом как раз я нисколько не сомневаюсь, – согласно закивав головой, уверенно подтвердил Олег.

Вдохновившись поддержкой внимательного слушателя и почувствовав приток новых сил, Лума продолжила:

– Очень многие наши современники значительно расширяют свои когнитивные способности за счет вживления в мозг нейрочипа, способного осуществлять непрерывную и прямую связь между определенными зонами мозга и в конечном счете – с Вещим Мозгом. Таким образом, обычный человек получает дополнительную надстройку, обладающую неограниченными интеллектуальными возможностями.

– Ура! И как же эта надстройка выглядит физически? – с неподдельным любопытством спросил Олег.

– Обычно слот для нейрочипа располагается у человека за его левым ухом.

Олег моментально схватился за левое ухо и тут же за ним нащупал твердое прямоугольное образование, которое при душевых процедурах он принимал за отвердевший, застарелый шрам.

– Да, это он и есть – слот для чипа, – невозмутимо ответила Лума на немой вопрос Олега, – но вот самого нейрочипа там нет и быть не может.

– Почему? – снова спросил Олег.

– Очень просто. На субсветовых скоростях связь с Вещим Мозгом невозможна, а имеющийся у нас бортовой компьютер не имеет нужных функций, требуемых объемов памяти и соответствующих скоростей вычислений для работы с нейрочипом. Поэтому мы здесь все обходимся без «надстройки».

Подавленный полученной информацией, Олег молчал, но так просто сдаваться ему совсем не хотелось.

– Ну хорошо, а как же родители, семья – они что, тоже не принимают никакого участия в воспитании детей, в выборе ими профессии? – с вызовом продолжил свои расспросы Олег.

– Хм, вы упомянули некие рудименты древнего общества, которые давно себя изжили. Да, биологические родители, как правило, имеются у многих детей, но родителей в смысле содержания, воспитания и образования их плодов любви давным-давно уже нет. Правда, есть отдельные, уж слишком чадолюбивые мамаши, которые не в силах передать рожденных ими детей в специальные общественные заведения, – для таких специально оборудован остров Ява, и все они должны отправляться со своими отпрысками туда.

– Но ведь это ссылка, принуждение свободного человека жить в резервации! – воскликнул Олег.

– Нет, командир, это благо, поскольку только там им обеспечены максимально комфортные условия жизни с их ненаглядными кровинушками. И это благо дарует Вещий Мозг, а в его лице – и все наше общество женщинам, которые эгоистически поставили свою материнскую привязанность выше потребностей самого общества.

– Или выше потребностей искусственного интеллекта, то бишь Вещего Мозга? – Вопрос повис в воздухе и остался без ответа. Но Олег никак не мог успокоиться и задал следующий вопрос: – А среди мужчин, как я понимаю, отцов в старо-древнем смысле вообще не наблюдается?

– Конечно, их нет в тех рудиментарных представлениях, которые вы имеете в виду: сознательность мужских особей в смысле долга служения обществу значительно выше, чем у женщин. Но! – И тут Лума подняла указательный палец. – Почти все мужчины являются наставниками юношей, успешно прошедших цикл подвигов Геркулеса, и это очень важно для вступающих в жизнь молодых людей.

– Да, конечно, – прекратив сопротивление, согласно кивнул головой Олег, – я, пожалуй, подумаю над вашим предложением. Но и у меня есть просьба – разрешите мне посещать библиотеку – постараюсь восполнить пробелы, да и находиться постоянно в стенах госпиталя мне ужасно наскучило.

– Договорились, – удовлетворенно подвела итог беседе Лума, встала из-за стола и направилась к двери.

Как только двери отсека бесшумно закрылись, выпустив Луму, Олег подошел к своей состоящей из трех секций, приспосабливающейся к фигуре и настроению пациента кровати и устало плюхнулся на нее всем телом.

* * *

Посещение библиотеки стало для Олега любимым занятием. Здесь, как почти повсюду на корабле, царила строгая тишина, нарушаемая едва слышным отдаленным гулом двигателей и тихо стрекочущими звуками систем жизнеобеспечения.

Искусственная гравитация создавала необходимый комфорт до такой степени, что Олег, целиком погрузившись в чтение, иногда забывал, что мчится во вселенной в космическом корабле с невероятной скоростью, а ощущал себя сидящим в читальном зале центральной публичной библиотеки. Библиотека в основном была оборудована индивидуальными терминалами, на которых можно было смотреть фильмы, слушать в наушниках концерты, читать книги в электронном виде на любых, самых редких и древних языках планеты, а также на некоторых языках других планет. Был и один большой настенный монитор – для совместных просмотров. Для придания помещению библиотеки особого, древнего культурно-исторического шарма в дальнем углу зала стоял одинокий стеллаж с настоящими, бумажными книгами, но Олег не видел, чтобы к нему кто-нибудь подходил.

Олег сидел за своим терминалом и упорно пытался разобраться в застывшей на его мониторе структурной схеме устройства управления обществом землян. Архитектура построения управляющих блоков-министерств и их прямых и обратных связей с подчиненными им блоками была довольно сложной. Но что моментально бросалось в глаза – так это небольшой кружок, расположенный на отшибе в левом нижнем углу схемы, на котором стояла короткая аббревиатура ВМВО. Несмотря на то что кружок выглядел очень скромно на фоне крупных прямоугольников с броскими заголовками – «Совет Экономики», «Совет Звездоплавания» и тому подобными солидными мировыми учреждениями, – тем не менее именно от него паутиной во все стороны разбегались стрелки, обозначавшие контроль и непосредственное воздействие. Даже респектабельный треугольник с надписью «Академия Горя и Радости» в одной из своих вершин контактировал с едва заметной стрелкой, стартовавшей все в том же скромном кружочке с надписью ВМВО. Олег взглянул в самый низ схемы, где приводились расшифровки и пояснения к ней. Аббревиатура ВМВО обозначала на схеме Вещий Мозг Высшей Определенности. Олег про себя хмыкнул: «Так вот кто теперь есть “руководящая и направляющая”! Стало быть, бытие нынешних землян по-прежнему определяется сознанием, но только принадлежащим не им, а высшему ИИ. Выходит, то, что не удалось грозному повелителю вселенной, всемогущему Тамерлану – укротить норовистую, строптивую человеческую природу, – легко удалось незримому ИИ».

Еще раз усмехнувшись сделанному открытию, Олег откинулся на спинку кресла и случайно посмотрел на соседний столик. За соседним терминалом сидел крепкий, великолепно развитый физически мужик, впившийся неподвижным взглядом в монитор. Его глаза были полны слез и непереносимой тоски. Олег, потрясенный кричащим несоответствием между могучей статью мужчины и трагическим, по-детски безутешным выражением его лица, перехватил его взгляд и уставился в тот же экран. На монитор, очевидно, была выведена старая переписка этого мужчины с его возлюбленной – об этом ясно говорили указанные перед каждым сообщением даты и одни и те же приветливые смайлики с рубиновыми от ярко пылавшего чувства сердечками. Послания были очень короткими. Но окончательно сразило Олега то, что все они были написаны не привычными буквами и словами, а были составлены с помощью эмодзи – специальных идеографических значков, призванных простейшими картинками выражать человеческие эмоции. Очевидно, что эту забавную переписку этот мужчина читал и перечитывал не один раз, и также очевидным было то, что каждый раз эти милые изображения всевозможных рожиц на уровне младшей группы детского сада будили в этом богатыре такие мощные эмоции и переживания. Мужчина, почувствовав на себе посторонний взгляд, медленно повернулся к Олегу, но тот как ни в чем не бывало уже смотрел в свой монитор.

«Да, ИИ превыше всего, – думал Олег, – но почему же об этом ни слова не сказал самЕфремов в своей “Туманности Андромеды”? Почему не предупредил землян о будущем всевластии вычислительных машин, в конечном счете ИИ? Неужели он, певец человеческой свободы и безграничного творчества, не заметил этого очевидного уродства?» – Олег раз за разом прокручивал в голове эти вопросы, пытаясь найти на них ответ. Теперь он ни секунды не сомневался в том, что Ивану Ефремову, точно так же, как и ему, была хорошо известна тайна хрустального озера – ведь недаром великий ученый, знаменитый писатель-фантаст участвовал во многих экспедициях в тех местах. Наоборот, было бы очень странно, если бы он, с его неиссякаемой энергией познания, широчайшим кругозором и глубочайшей эрудицией прошел бы мимо и не открыл бы хотя бы для себя этот сакральный уголок Земли.

«И все же, что означает молчание Ефремова?» – раз за разом спрашивал себя Олег. После долгих раздумий он наконец пришел к твердому заключению: «На этот вопрос могут быть только два ответа – tertium non datur! – либо Ефремов волею судеб оказался в другом пространственно-временном континууме, где человек прозорливо и предусмотрительно не передал свое сознание в щупальца всемогущего ИИ, а использовал ИИ для выполнения рутинных работ, всего лишь как вспомогательный инструмент; либо, пользуясь полной творческой свободой художника, великий писатель представил будущее Земли таким, каким оно должно было быть в его идеальном представлении, не желая омрачать радужные мечты современников о грядущей эре всеобщего счастья и процветания».

Удовлетворившись этим выводом, Олег снова украдкой взглянул на соседа. Однако терминал оказался пуст – очевидно, сосед Олега уже давно покинул свое место, пытаясь утопить свою невыразимую любовную тоску в потоках соленого пота, проливаемых напряженными занятиями в тренажерном отсеке корабля.

Снова повернувшись к своему монитору, Олег набрал в поисковике на русском языке слова «Ефремов туманность андромеды» и нажал кнопку ввода, заранее предвкушая оглушительный фурор, который произведет на экипаж «Тантры» групповое чтение этой книги. Через несколько секунд на экран выскочила смазливая мордочка чат-бота и развернула плакатик, на котором также на русском языке было написано: «Нет доступа. Обращаться в Центральный Архив Земли».

«Н-да, – подумал Олег, – может быть, рукописи и не горят, но зато они прекрасно тонут в бездонных архивах».

* * *

Олег постепенно освоился с размеренной жизнью на корабле, и она ему даже начала нравиться. Нравилось практически все, кроме еды. Собственно, процесс пополнения организма калориями – принятие вовнутрь половины стакана какой-то приторной жидкости и поедание двух хрустящих палочек два раза в сутки – и едой-то назвать было нельзя. Теперь из-за скудного космического рациона в памяти Олега частенько всплывали яркие картинки привольных волжских просторов, еще не знавших плуга пахаря, на которых прохладными вечерами зажигалось множество костров, а над всем этим фантастическим зрелищем победоносно разносился дурманящий запах свежей жареной конины. Сейчас он бы с радостью первобытного человека зажевал изрядное число этих горячих, пружинящих кусочков и запил бы их душистым кумысом. Странным образом ему почему-то больше не вспоминалось теперь, что тогда этот дразнящий запах и сладковатый привкус вызывали у него чувство, близкое к отвращению.

Освоившись с внутренним устройством корабля, Олег невольно сравнивал его внутренние помещения с отложившимися в его памяти сценами из советского фильма и удивлялся смелости режиссеров-постановщиков, снабдивших «Тантру» огромными, просторными, высоченными холлами с практически пустыми стенами. В реальности все выглядело иначе: сравнительно компактные внутренние помещения корабля были забиты оборудованием под завязку, не оставляя ни пятнышка свободного места не только на стенах, но и на потолках.

День начинался для Олега с подробного разговора с Лумой, который, как правило, проходил за госпитальным столом. Лума неустанно демонстрировала жадно ищущий, настырный характер настоящего ученого-исследователя, поэтому было не удивительно, что в разгадывании тайны ее необычного пациента у нее обозначились определенные успехи. В последнее время ей удалось, наконец, начать расшифровку новых блоков памяти, осевших в мозгу командира после атаки черных медуз, и она поспешила доложить об этом своем успехе Олегу.

– Таким образом, я склонна предположить, что информация, расположенная в этих блоках, относится к весьма древнему периоду истории и, как ни странно это звучит, к древней истории именно Земли, а не каких-то других планет и миров.

Для Олега и это «открытие» его напористого эскулапа великой тайной не являлось, но он снова попытался изобразить на лице неподдельное изумление. И на этот раз, судя по реакции Лумы, состроенная им гримаса великолепно удалась.

– Разумеется, – спокойным голосом продолжила свой доклад Лума, – медузы никоим образом не могли так глубоко проникнуть в нашу историю, скорее всего, они возбудили в вашем мозге «дремлющие» споры памяти наших далеких пращуров, существование которых в укромных уголках нашего сознания пока наукой не доказано.

– Ну что же, – максимально торжественно произнес Олег, – теперь вы имеете все основания, чтобы научно подтвердить существование этих самых спор памяти, а ваше имя по возвращении на Землю, несомненно, получит бесспорное право быть увековеченным на скрижалях пантеона величайших достижений человечества. – Высказав вслух эту льстивую тираду, Олег глубоко и облегченно выдохнул – по крайней мере, до прибытия на Землю у Лумы гарантированно никаких других версий по части его мозгов появиться не должно.

Лума слегка зарделась от неуклюжего комплимента своего пациента и замолчала. Чтобы разрядить возникшую неловкую паузу, Олег по-деловому предположил:

– Чтобы провести комплексное обследование моего феномена на Земле, вы, конечно, подключите к обследованию врачей всех возможных специальностей – мне и вздремнуть некогда будет!

Лума с нескрываемым удивлением взглянула на Олега:

– Каких врачей и какие специальности вы имеете в виду?

– Как каких? – вопросом на вопрос ответил Олег. – Ну, там ухо-горло-нос, пульмонологи, онкологи, кардиологи, гастроэнтерологи, офтальмологи, терапевты разные, ну и прочие всевозможные медицинские дисциплины.

– Да ничего подобного давно уже нет и в помине! – слегка возмутившись, воскликнула Лума. – Есть хирурги и психотерапевты-неврологи, и всё. Есть, конечно, и ученые, но никакого отношения к практикующей медицине они не имеют. Например, моя врачебная специальность – нейропсихология. Другого ничего нет. Ах да, есть еще врачи скорой помощи для экстренных случаев.

Пришла очередь удивляться Олегу:

– А как же быть, если у меня заболело горло, желудок, голова? К кому обращаться?

– К компьютеру, конечно! Скачать на него последние показания вашего организма с ваших смарт-часов, кликнуть медицинского чат-бота, доложить ему ваше самочувствие, если надо, показать больные места – и он вам тут же назначит курс лечения, выпишет необходимые лекарства. Все очень просто.

– Да уж, проще быть не может, – ответил огорошенный Олег, но все же задал еще один проверочный вопрос: – Ну и каких успехов добилась современная медицина, устроенная таким образом? Ну, к примеру, какова нынче продолжительность жизни?

– Порядка двухсот лет, – невозмутимо ответила Лума, и серьезно добавила: – С физическим истощением, дряхлостью мы научились успешно бороться путем частичного усовершенствования генома человека и замедления процесса накопления ошибок на клеточном уровне. Но осталась проблема с психикой человека, которая, как правило, к ста пятидесяти годам совершенно изнашивается и человек теряет всякий интерес к жизни. Такие отправляются на остров Забвения, и далее всякая связь с ними теряется. Кто знает: может быть, они живут там и триста лет.

От последних слов Лумы Олег почувствовал дурноту – он живо себе представил прелести жизни в отрезанном от цивилизации мирке в чудесной компании разваливающихся, скрюченных стариков и старух, которым по нескольку веков от роду, но вслух ничего не сказал. А Лума, заговорщицки подмигнув Олегу, весело продолжила:

– Могу сказать вам по секрету, что очень активно, и даже с успехом сто и более лет назад велись работы по обессмерчиванию человека, и в них участвовал мой дед – он мне все и рассказал под большим секретом. Они с коллегами при участии Вещего Мозга добились выдающегося результата: человеческий организм, после достижения им возраста порядка двухсот лет, под воздействием регулярно принимаемых полученных ими в лаборатории генотерапевтических препаратов вдруг начинал обратный старению процесс омоложения. Этот процесс проходил в ускоренном темпе и обращал дряхлого старика в младенца трехмесячного возраста. Затем снова начинался обычный процесс взросления и старения до тех же двухсот лет, после чего снова стартовал возврат в исходное состояние, и так до бесконечности. Интересно, – с загадочной улыбкой продолжала говорить Лума, – что сознание при этих метаморфозах с одной и той же особью никогда не повторялось и не дублировалось, но всегда вызревало совершенно другим. Например, в первой жизни человек был гениальным поэтом, а во второй в том же физическом обличье тот же человек не мог срифмовать и пары строчек.

Олег, ошарашенный услышанным, сидел молча и ничего не говорил. Неожиданно восторженное до того выражение лица Лумы, увлеченно рассказывавшей о достижениях своего деда, приобрело печальный вид, и она тихо и смущенно сказала:

– К сожалению, эти работы были приостановлены и затем засекречены Вещим Мозгом Высшей Определенности.

Немного помолчав, она повернулась к Олегу и бодро спросила:

– Ну как, надумали вы немножко поэкспериментировать со мной? – И выжидательно посмотрела Олегу прямо в глаза.

– Нет, пока не надумал, – ответил Олег, отведя глаза в сторону, и тут же добавил: – Как надумаю, я сразу вам сообщу. До свидания.

Олег встал из-за стола и направился привычным путем в библиотеку. Лума тоже поднялась и прошла к нише, где неподвижно лежала ее безропотная пациентка.

В библиотеке находилось несколько человек, и все они собрались у большого монитора. Транслировался футбольный матч. Олег заинтересовался трансляцией и подсел к компании болельщиков. Что-то очень странное бросилось в глаза Олегу с экрана. Присмотревшись внимательней, он понял, в чем дело: в футбол играли не люди, а роботы, у которых отсутствовали руки, но зато мощно выполненные яйцевидные головы, прикрепленные острым концом к корпусу с помощью высокого, гибкого сочленения, отличались идеальной формой. Руки имелись только у вратарей, мяч из-за боковой линии вводился в игру ударом ноги. Роботы носились по полю стремительно, но при этом наблюдался вполне осмысленный и даже весьма расчетливый рисунок игры. У Олега сразу возникла куча вопросов, и он тихонько, старясь не потревожить захваченных игрой зрителей, принялся их задавать своему ближайшему соседу:

– Кто играет?

– Массачусетский технологический университет против Дармштадского. Финал кубка мира двенадцатилетней давности – один из лучших.

– Роботы разработаны этими университетами? – снова спросил Олег.

Вся команда корабля уже была осведомлена, в общих чертах, о недугах командира, поэтому космонавт, к которому Олег обращался с нелепыми, по его мнению, вопросами, старался исчерпывающе на них отвечать, не проявляя при этом никаких эмоций. Наклонившись к Олегу, он почти шепотом пояснил:

– Ну да, и они, и сами тренеры, которые сейчас управляют игроками онлайн, – все это разработки этих университетов.

– Так, понятно. А что, люди теперь вообще не играют? – не унимался с расспросами Олег. Его собеседник, нисколько не раздражаясь, благожелательно ответил: – Почему же, играют в свое удовольствие на локальном уровне. Но зрелищного интереса такой футбол не представляет.

В этот момент Олег почувствовал осторожное прикосновение к собственному плечу. Он обернулся – перед ним стояла чем-то очень встревоженная Лума.

– Командир, у нас невероятные новости, – взволнованно сказала она.

– Что случилось, Лума? – Олег встал со стула и взял ее за руки.

– Пойдемте в госпиталь, там я вам все покажу.

По длинным коридорам корабля они шли молча, и только когда они вошли в госпитальный отсек, Лума снова заговорила.

– Когда вы ушли, я начала проверять показания приборов, фиксирующих состояние Низы. И вдруг на самописце, отражающем деятельность коры головного мозга, я неожиданно обнаружила необычайную активность.

– Что за активность? Чем она вызвана? – как можно участливей спросил Олег.

– Чем она вызвана, я не знаю, но мне удалось кое-что расшифровать.

– И что же, Низа приходит в сознание? – уже с искренним интересом спросил Олег.

– Вы не поверите, но это не Низа, а что-то или кто-то из той же тьмы веков, которая всплыла в вашем сознании после травмы.

У Олега учащенно забилось сердце:

– И что же это конкретно?

– Конкретно я сказать не могу, но это, видимо, что-то связанное с преданиями древних славян: Низа называет какое-то странное старинное имя – Олег – и постоянно зовет его к себе, возможно, на помощь.

У Олега после этих слов Лумы непроизвольно отвисла челюсть, и он сел на первый попавшийся стул.

Увидев несказанное изумление своего пациента, Лума поспешила пояснить:

– В легендах древних славян имеется миф о мудром всеведущем Вещем Олеге – возможно, это призыв к нему. Но что бы это ни было, мы имеем второе яркое доказательство существования в потаенных уголках нашего мозга застывших спор памяти, в которых хранится опыт и самобытная культура наших далеких предков.