Текст книги "За пределы атмосферы"

Падающие

 
Я видел, как падают звезды…
Может звезда на планету
Упасть? Не может.
 
 
Я слышал об ангелах падших…
Может ли ангел сознаньем своим
Пасть? Не может.
 
 
Я знаю о падших людях…
Может ли человек сознанием
Пасть? Может.
 
 
Если падают звезды,
То это не звезды – кометы.
Если падают ангелы —
Они выполняют работу.
Если падает человек,
Он делает выбор свободный,
Ибо в паденьи и взлете
Сознанье взрастает его.
 

Внутренний космос

Вначале ничего не было. Затем появилась точка. Точка сознания. Она находилась в безвременье, т. е. в таком пространстве-времени, где прошлое, настоящее и будущее существуют одновременно и недиффренцированно. В какой-то момент, когда в настоящем создались условия, точка сознания по нисходящей дуге отправилась в путешествие и скользнула в пространство-время с линейным ходом времени от прошлого в будущее через настоящее, и стала ждать. Ждала долго, месяцев семь-восемь, а то и больше, пока кусок недифференцированной белковой материи не превратится в тельце человеческого ребенка.

Ожидание проходило не впустую. Сознание всегда было чем-нибудь занято. Во время сна оно погружалось вглубь себя и там творило миры и вселенные. Когда пробуждалось – впитывало информацию из окружающего мира, исследовало его. Пытаясь познать на ощупь, натыкалось на какую-то стену – мягкую, упругую и не дающую продвинуться дальше. Зрительное восприятие ограничивалось инфракрасным и малиновым спектром и заканчивалось вместе с тактильным восприятием. Поэтому приходилось больше слушать и воспринимать образы, прилетавшие во вселенную.

Слушало оно свою вселенную, познавало и все больше и больше удивлялось. Откуда-то из-за границ познанного в эту вселенную врывались звуки. Они были разные. Очень часто звуки складывались в целостное гармоничное произведение. Звучали адажио, анданте, симфонии и даже целые концерты с солированием тех или иных звуков. На ритмичные пульсирующие звуки, являющиеся камертоном жизни сознания и задающие ему ритм и тон, накладывались урчащие мультипэды, иногда возникало ультразвуковое соло, иногда басовое, вплоть до инфразвукового. В такие моменты сознание приходило в возбуждение. Возбуждение от высоких звуков перерастало в ликование, инфразвуки вызывали грусть, уныние, депрессию. Редко в звуках угадывались частушечная дробь, народные мелодии. В общем, звуки гармонично вплетались в жизнь сознания, давая ему пищу и опору, – космос играл свою бесконечную симфонию.

Образы, посещавшие сознание, были гештальтами, или сценариями поведения или каких-то событий, которые должны сыграть ключевую роль в жизни сознания. Их предстояло реализовать в чистом виде или трансформировать и закрыть, ибо тянулись они из прошлого воплощения. Наиболее часто появлялись сценарии о яйце. Начиналось это обычно со вспышки света. Затем облако света приближалось, и сознание входило в него. И вот тут-то проявлялись образы. Сознание пробиралось внутрь яйца и усилием воли разрывало его на части изнутри. Или разбивало его снаружи, подхватывало иглу или стержень, находящиеся внутри, и ломало их. Иногда сознание обнаруживало себя на пирах. Менялись эпохи, страны, народы, но суть оставалась прежней. Столы ломились от множества блюд. Вокруг все пили и ели, ели и пили, горланя песни и пускаясь в пьяный пляс. И самое главное – повод всего этого: удачный выстрел на охоте, день рождения, день ангела, удачная покупка или продажа товара или просто желание покутить. Нередко такие гештальты сопровождались фразами «Вот, ешь твою на грош». И от этого сознанию становилось горько. Только однажды оно видело себя в образе человека, снимающего вместе с женщинами с креста красивого мужчину, на голове которого был колючий венок. Но это видение запомнилось ему навсегда.

В какой-то момент, когда точка сознания расширила границы своего познания до возможного предела, превратившись в окружность или, точнее, в шар, она получила импульс божественной воли – Пора. Да и вселенная, где сознание до сих пор комфортно пребывало, начала вести себя как-то странно. Она начала выталкивать тело из себя в неизвестность. Сознание, не раздумывая, активно и радостно включилось в этот процесс, стараясь так повернуть и двинуть тело, чтобы оно попадало в резонанс с выталкивающей волной. Сознание наслаждалось от того, что у него получается это сотрудничество. Импульс – движение, импульс – движение. Еще раз, и еще. Вот уже открылись звездные шлюзы между вселенными. Еще чуть-чуть и… Но звездные врата оказались слишком узки. Откуда-то из глубины космоса до сознания долетали звуки ужаса, отчаяния и неимоверной боли. Сознание толкало и толкало тело вперед, но результата не было.

– Смотри, какой упрямый! – услышало сознание трубный голос бога, громовые раскаты которого заставили сознание замереть. – Щипцы!

– Я не упрямый, у меня не получается, помогите! – тихо воскликнуло сознание, но его никто не услышал. Ему стало горько, обидно и стыдно за свою беспомощность.

Через мгновения боли огромные божества в белых одеждах держали тело своими могучими руками. Новая вселенная, вопреки ожиданиям, встретила нового человека весьма неласково. Грохот и гул, боль, холод бездны и мягкая колючесть среды охватили его, наполнив легкие тысячами игл, и заставили испугаться. Негостеприимность и неизвестность посеяли в сознании базовое недоверие к этой новой вселенной. И, сделав первый вдох, он огласил эту вселенную своим истошным криком, выразившим и страх, и боль, и радость рождения, и еще много невысказанных и непонятых чувств.

Сознание из круга-шара вновь превратилось в точку, в единицу человеческого индивида и ноль человеческой личности, ибо было полностью социально зависимым. А впереди, сознание это точно знало, лежал путь с множеством препятствий, но путь к свободе и гармонии.

«Заблудился мой крик…»

 
Заблудился мой крик
В лабиринте ума,
Ступор чувств
Вдруг возник,
И в сознании тьма.
 
 
Что случилось в тот миг,
Когда в небе луна
В ночь искусств
Вдруг казнит
Мою мысль – свет ума?
 
 
В полнолуния пик
Переводит она
Мысли в чувств
Проводник,
Что не лезут туда.
 
 
И сознание в миг.
Мыслям – блок от ума,
Стоп течению чувств
И луне грозный крик.
Но в сознании тьма.
 

Навь

 
Я в Навь забрался. Вот цветок —
Я пестик в нем, тычинка.
А вот его я лепесток,
А вот уже – соринка,
Что в глаз попала муравью.
Он глаз свой лапкой чешет.
Я – прочь. И в песню соловью
Я трелью встал. Пусть тешит
И веселит честной народ
Своим веселым пеньем.
Я – звук вселенной. Звук и род.
Творец вселенной звеньев.
 

Правь

 
Что Истина? Стезя где Прави —
Тропа, ведущая к Огню?
Мир Огненный, мир Мысли славен,
Его не зная, им горю.
В обычной мысли тлеет искра.
Она тускла, нет света в ней.
И не ведет она из мира
Весьма обыденных страстей.
Но стоит к Мысли прикоснуться
Из мира Прави – как Огонь
Всего охватит. Встрепенуться
Заставит сердце, сожжет бронь,
Что от Нее скрывает тело
И жизнь сует, простых забот.
И вновь идешь по жизни смело,
Решая тысячи хлопот
Одним лишь мысли мановеньем, —
Все расступаются они.
Глядишь – и за одно мгновенье
Горят на Тропочке Огни.
 

Беспредельность

 
Звезды кружатся, небо тишайше балдеет.
Солнце сверкает, движенья полно круговым.
В тихой пустыне ночной и дневною порой
Я пребываю, внимая небесные песни,
Радость и скорби отринув земные,
Духом парю, испивая нектары богов.
Ядом смертельным земной человек их воспримет.
Труд превеликий скитаться по разным мирам —
Смертью грозит путешествие это.
Что же? Удел мой таков:
Опыт миров сублимировать в Чаше.
 

Александр Журба
ФРГ, г. Зиндельфинген

Гражданин РФ, родился в г. Омске, там же учился, окончил политехнический институт (1978), работал конструктором в НИИ Минобщемаша. Когда в 90-х оказалось, что новой власти инженеры не нужны, не пожелал менять чертежный прибор на баул челнока и переехал на ПМЖ в ФРГ (1998), где на немецком машиностроительном концерне продолжил конструировать автоматизированные комплексы. Под псевдонимом Виктор Белов в издательстве «Скифия» опубликованы две книги под общим названием «Управление мировоззрением» (2009 и 2012). В журнале «Национальные приоритеты России» (2019 и 2020) под тем же псевдонимом опубликован цикл статей на тему современного состояния России. В ежегоднике ИНИОН РАН, 2021 (ч. 1) отдельно опубликован «Манифест евразийской цивилизации».

Из интервью с автором:

– Мне посчастливилось родиться в великой стране в великое время, когда самые фантастические мечты и недосягаемые грезы волшебным образом превращались в реальную повседневность, и это чудо творили не какие-то бородатые джинны и хрупкие феи, а великое поколение наших отцов. Нас окружал мир, в котором сказка на наших глазах становилась былью, а светлая, оптимистичная, зовущая к новым высотам советская фантастика наполняла нас непоколебимой верой в сказочное будущее всего человечества. Этот рассказ – дань памяти великому времени, великой советской фантастике и великой стране – СССР.

© Журба А., 2023

2284‒2289: Смертельные объятья Железной Звезды

Сознание очень медленно возвращалось к нему. Первым, что он почувствовал, была навалившаяся на него тяжесть, а он сам лежал ничком на твердом, неровном покрытии. Открыв глаза, он увидел прямо перед собственным носом пористые камни, слабо освещенные боковым, очевидно искусственным светом. Камни и его лицо разделяло прочное прозрачное стекло со светофильтром овальной формы. Повернув голову влево и затем вправо, Олег понял, что голова его находится в гермошлеме, а он сам запечатан в скафандр. В то же мгновение он услышал в наушниках взволнованный мужской голос, воскликнувший: «Черное чудовище убило их обоих!»

В этот момент Олег наконец попытался освободиться от тяжести, придавившей его к камням. Он пошевелился и боковым зрением увидел, что навалившимся на него грузом был человек в скафандре. От резких движений Олега человек в скафандре тяжело съехал набок и, зацепившись за камни, перевернулся навзничь, беззвучно ударившись о скалистый неровный грунт. Неподвижно распластавшееся на безжизненных камнях тело в скафандре замерло в неудобной позе и не подавало никаких признаков жизни. Сквозь защитное стекло гермошлема виднелись короткие темно-рыжие локоны.

«Это девушка!» – не успел подумать Олег и тут же снова услышал в шлемофоне тот же мужской голос, но уже с радостью возвестивший:

– Командир жив!

Олег шестым чувством понял, что командир – это он, а эта рыжеволосая девушка, которая в бессознательном состоянии совсем рядом неудобно лежала на камнях, – его спасительница. Ситуация показалась Олегу очень знакомой. С трудом распрямившись, он бросился к девушке в скафандре. Тут же к нему на помощь подбежали еще два человека в таких же скафандрах, и они втроем бережно отнесли ее к неподалеку стоявшему бронетранспортеру, оказавшемуся планетоходом. В горячке происходящего Олег не сразу заметил, что вес, казалось бы, хрупкой девушки, к тому же облаченной в скафандр мягкого типа, намного превосходил ожидаемый, привычный для земных условий. Поэтому было не удивительно, что первым, что он почувствовал, придя в себя, была непривычная тяжесть. Было очевидным, что они находились не на Земле и тем более не на Луне, а на какой-то другой планете, на которой сила тяжести как минимум в два раза превосходила земную.

Вытащив из скрытого люка планетохода носилки, космонавты осторожно уложили девушку на них. Тут же к раненой тяжелой походкой приблизилась четвертая фигура в скафандре, оказавшаяся биологом экспедиции. Подключив к порту скафандра девушки какой-то прибор, биолог начал внимательно всматриваться в показания дисплея.

Тем временем два помощника Олега, к которым присоединились и другие люди в скафандрах, бросились за планетоход, выкатили оттуда какую-то мощную энергетическую установку с соплом и, докатив ее до той самой границы тени и света, у которой он очнулся, повернулись к Олегу, очевидно ожидая от него дальнейших распоряжений.

Теперь Олег вспомнил все, но никак не мог поверить в ту реальность, которая разворачивалось перед ним. Тем не менее с огромной уверенностью он жестко скомандовал:

– Огонь!

И в тот же миг, послушно следуя приказу начальника, команда направила жерло установки в самую гущу тьмы, окружавшей освещенную площадку, в глубине которой угадывались очертания огромных черных медуз. Мгновение спустя из жерла агрегата вырвался ослепительный огненный смерч, сметающий все на своем пути. Олег отвернулся от адской картины уничтожения, превращавшей даже камни в кипящее стекло, и направился к биологу, замершему над пациенткой в тревожной позе. Биолог повернулся к Олегу.

– Эрг, она жива, но положение очень серьезное!

– Немедленно доставьте Низу на «Тантру», – и, вспомнив что-то, добавил: – к Луме!

Не теряя больше ни секунды, быстро настолько, насколько позволяли скафандр и сила тяжести планеты, Олег зашагал к оставленной команде. Вернулся он как раз вовремя. Инженер-механик, руководивший работами по вскрытию корабля инопланетной цивилизации с помощью робота, уже приступил к резке неизвестного землянам внешнего покрытия корабля, отдав соответствующий приказ роботу. Сам он стоял неподалеку от робота и с интересом наблюдал за движениями его резака.

– Отставить! – заорал в микрофон во всю глотку Олег. – Остановить работы!

Робот отключил резак и послушно опустил руки по швам. Все остальные недоуменно повернулись в сторону командира. Очевидно, требовалось его разъяснение по поводу внезапной отмены им же данного ранее распоряжения. Пытаясь сохранять максимальное спокойствие, Олег заговорил.

– Сил всей нашей команды совершенно недостаточно для проведения подобного рода исследований, поэтому предлагаю все работы свернуть и всем вернуться на корабль. Теперь нам известно местонахождение корабля неизвестной нам цивилизации, и сюда будут посланы более оснащенные и более многочисленные экспедиции.

Последовало минутное замешательство. Было ясно, что никто из присутствовавших здесь профессиональных исследователей-испытателей, с детства горевших одной-единственной вожделенной мечтой – взглянуть хоть один разок на внутренности незнакомой, но далеко продвинутой цивилизации, – так просто от предстоящего зрелища не откажется. И это, по сути, простое детское любопытство будет облачено в высокопарные слова о высочайшей и непререкаемой человеческой потребности к познанию нового и неведомого. Олегу предстояло серьезное сражение.

– Между прочим, шеф, наша экспедиция носит название «исследовательская», – язвительным тоном, заходя сразу с козыря, начал атаку один из космонавтов, – и не будет ли подобное уклонение от целей нашей экспедиции истолковано Советом Звездоплавания как отказ от исполнения нашего непосредственного долга?

Олег на секунду задумался и тут же сказал:

– Хорошо, сделаем так.

И тут же доложил свой план. По предложению Олега, на месте вскрытия инопланетного корабля должны были остаться робот с энергетической установкой для резака, мачты освещения с прожекторами и несколько видеокамер, установленных в разных точках и ведущих на корабль трансляцию онлайн. Все остальное, и в первую очередь все члены экипажа, должны были возвратиться на «Тантру», под ее мощную защиту, и наблюдать процесс вскрытия дистанционно. При необходимости тот же робот, вооруженный видеокамерой, сможет проникнуть внутрь чужого корабля. На этот раз серьезных возражений не последовало, и вокруг закипела работа: одни расставляли камеры вокруг робота, другие сворачивали кабели, убирали опоры и грузили все на планетоход.

Олег не стал принимать участия в сборах, а прохаживался вдоль освещенной площадки, внимательно осматриваясь вокруг. Он хорошо помнил, что сразу на границе света и тени моментально начинают свое парализующее людей действие те самые черные медузы, которых они пытались расстрелять плазменным лучом. Роман Ивана Ефремова «Туманность Андромеды» он с восторгом читал еще в школьные годы, позже видел советский фильм с тем же названием. Но чтобы оказаться на месте одного из главных героев романа – такой ситуации он не мог себе представить даже в самом фантастическом сне. Теперь он размышлял, как ему быть дальше. Понятно, что блефовать на посту командира межзвездной экспедиции далее не получится, во всяком случае с того момента, как он окажется у центрального пульта управления полетом. И хотя он хорошо помнил, что у Ефремова полетом управляли вычислительные машины, в наше время превратившиеся в искусственный интеллект, тем не менее первое же его неосторожное, непрофессиональное движение вызовет в подчиненных огромное недоверие и обоснованное подозрение.

Решив не искушать судьбу, Олег выбрал самый простой и надежный вариант: демонстрацию обширного повреждения головного мозга с частичным выпадением памяти – следствие атаки черных медуз. Вздохнув с облегчением, Олег уверенным шагом направился к уже загруженному и готовому отправляться в путь планетоходу с прицепом – плазменной пушкой с почерневшим от адского пламени жерлом. Забравшись в нутро планетохода, Олег молча присел на свободное место и, откинувшись на спинку кресла, устало прикрыл глаза. Жители далекого будущего были, очевидно, очень воспитанными людьми, поэтому без острой надобности командира не тревожили, и Олег без особых треволнений оказался на борту корабля.

Также молча Олег освободился от скафандра в шлюзовом отсеке и последовал за своим спутником, оказавшимся его первым помощником. На стенах центрального поста, куда они попали, были смонтированы гигантские мониторы, на которых, как на театральной сцене, ярко высвечивался робот, стоявший неподвижно навытяжку перед округлой, покатой наружной поверхностью загадочного звездолета. Робот ждал команду на вскрытие с центрального поста корабля. За общим столом, расположенным в середине командного отсека корабля, собрался весь экипаж, за исключением Низы и врача экспедиции Лумы Ласви. Все с нетерпением ожидали подачи команды роботу, то и дело бросая внимательные взгляды на мониторы.

– Распорядитесь начать вскрытие, – негромко приказал своему помощнику Олег. В ответ помощник согласно кивнул головой и проговорил что-то в микрофон, закрепленный на воротничке его куртки. Тотчас робот преобразился, принял позу с широко расставленными нижними конечностями, подвел резак к мерцающей поверхности корабля и тут же включил его. Ярким голубым сиянием зажглась пляшущая дуга. Но, к всеобщему удивлению, поверхность корабля не плавилась, а разлеталась во все стороны хрупкими осколками. Когда прямоугольный контур размером с обычную дверь был пройден, первый поверхностный и довольно толстый слой звездолета, рассыпавшись в мелкую крошку, упал к ногам робота. За ним открылся другой слой, ярко-голубого цвета. Робот без паузы приступил к его вскрытию.

И вот когда он вскрыл три стороны прямоугольника и ему оставалось провести последний верхний горизонтальный рез, чтобы весь прямоугольник провалился внутрь, вдруг несокрушимый ранее материал начал легко выгибаться наружу снизу вверх, как язычок губной гармошки. Через мгновение все мониторы вспыхнули одинаково ярким, желто-оранжевым цветом и тут же покрылись мелкой серой рябью. И только один фрагмент в самом углу центрального монитора продолжал трансляцию. Это была наиболее удаленная от робота и уцелевшая от чудовищного извержения плазмы видеокамера, к тому же расположенная далеко в стороне. Помощник командира переключил единственное оставшееся изображение на весь монитор и приблизил его к месту вскрытия инопланетного пришельца. И хотя работающих прожекторов также осталось немного, тем не менее картина, представшая перед экипажем «Тантры» на этом единственном мониторе, потрясла всех присутствующих без исключения. Выгнувшийся из корпуса звездолета язык чудесным образом вернулся на свое место, а следы трех глубоких разрезов, проделанных роботом, совершенно исчезли, как будто их не было вовсе. Перед загадочным кораблем, остывая, продолжала светиться кучка расплавленного металла, из которой нелепо торчали две обезображенные култышки – то ли бывшие руки, то ли бывшие ноги бывшего робота. То тут, то там виднелись догорающие кабели, прожекторы, мачты. По командному отсеку разнеслись нестройные вздохи и восклицания. Кто-то очень твердым голосом громко сказал:

– Спасибо командир, ты снова спас нам жизнь!

Олег ничего не ответил, устало поднялся с кресла и попросил своего помощника проводить его в отсек, в котором размещался бортовой госпиталь. Они не успели дойти до госпиталя, как навстречу им попалась врач Лума Ласви. Поздоровавшись, Олег тут же спросил:

– Как Низа?

– Она жива, – глянув прямо в глаза Олегу, сказала Лума, – но находится в тяжелом состоянии – жестком параличе. У нее замедленное дыхание и один удар сердца в сто секунд. Это полный коллапс, полное отсутствие сознания, которые могут продлиться очень долго.

– Лума, скажите, – тихо спросил Олег, – есть надежда?

– Это не смерть, – твердо ответила Лума, – а если это так, то надежда всегда есть. Организм останется бессознательным, но живым, и наша задача – доставить его в этом виде на Землю, в Институт нервных токов. Там есть великолепное оборудование и специалисты высочайшей квалификации. Я уверена: они смогут вернуть Низе ее прежнее сознание и восстановят работу мозга в полном объеме.

Помолчав, Олег неожиданно спросил:

– Лума, а у вас в госпитале есть свободные места?

– Да, а что случилось?

– Видите ли, я тоже подвергся атаке этих мерзких медуз, и с моей головой творится что-то непонятное: я не могу сосредоточиться, не помню точно устройство корабля, даже имена членов экипажа забылись, даты, параметры полета. Выпали из памяти целые куски моей жизни. Что это значит?

Лума нахмурила брови и, немного подумав, вынесла свой приговор:

– Вам необходимы срочное серьезное обследование и продолжительный курс психотерапевтической реабилитации. К управлению кораблем вас никак нельзя допускать в этом состоянии. – При этих словах она повернулась к помощнику командира. Тот, долго не размышляя, по-военному обратился к Олегу:

– Разрешите приступить к обязанностям командира корабля?

– Разрешаю, приказ о назначении получите позже.

Помощник с удивлением взглянул на Олега и, ни слова не говоря, резко развернувшись, зашагал в другой конец коридора.

Олег облегченно вздохнул – задуманный план начал выполняться – и в приподнятом настроении зашагал вслед за Лумой к своей госпитальной койке.

Через день по кораблю пронесся сигнал «на старт» – запасшись топливом, «Тантра» навсегда покидала негостеприимную, мрачную планету Железной Звезды.