Текст книги "За пределы атмосферы"

– Все усилия, которые высвободились после окончания гонки вооружений, были сосредоточены на поисках новых источников энергии, на космических исследованиях, на экспериментах по овладению временем и пространством. Ученые открыли дискуссию в обществе: следует ли нам закрыться от остальной вселенной, чтобы ненароком не нарваться на чуждую и агрессивную расу, которая нас поработит или уничтожит, или нужно, отбросив страхи и сомнения, пытаться найти себе подобных по разуму? Не будем сейчас входить в детали и перипетии этой борьбы умов; скажем только, что победило второе мнение: необходимо искать во вселенной следы разумной жизни и, если мы не одиноки в пространстве и времени, постараться найти общий язык с существами, которые, как и мы, стремятся познать истину.

– Наша планета, Альтерра, находится в системе Солиниуса – красного карлика в главном спиральном рукаве галактики, в третьем витке считая от центральной черной дыры. Подробные координаты мы дадим позже, когда убедимся, что вы не замышляете зла и не собираетесь вступать с нами в контакт, чтобы воспользоваться нашими достижениями, а потом уничтожить нас. Да, мы не делимся своими секретами с первыми встречными во вселенной – мы не такие наивные. Хотя мы надеемся, что разумные существа, вышедшие в космос и способные обмениваться сигналами с другими разумными существами, не могут желать зла себе подобным.

В этот момент передача прервалась, голограмма пошла рябью, изображение пропало. Потом мелькание теней и красочных полос на экране сложилось в пульсирующую картину, которая начала мерцать наподобие звездного неба у горизонта во время пыльной бури в пустыне.

– Андрэ вмешался, – спокойно заметил Иван. – Начал передавать свое сообщение. Он спешил и не стал ждать окончания послания инопланетян. Очень хотел их о чем-то уведомить. Интересно, на что он надеялся? И откуда ему стало известно об этой законсервированной базе иных?

– Возможно, это просто гипотеза заинтересованных лиц. Сообщение о гравитационной голограмме, посланной с планеты K2–18b в сторону Земли, было опубликовано в разных источниках.

Изображение на экране еще несколько раз дернулось и успокоилось. Мне показалось, или существо выглядело растерянным и даже расстроенным? Оно как будто прислушивалось к чему-то и одновременно принимало решение. У них же телепатия, сообразил я. Наверняка они могут обмениваться мыслями мгновенно, он же сказал: «в режиме реального времени». Наконец решение было принято. Существо возобновило свой монолог:

– Только что с планеты, называемой местными жителями «Земля», было принято сообщение, из которого следует, что нам предлагает свои услуги группа лиц, именующая себя «послы демократии». Они хотят с нашей помощью установить демократию на всей планете, несмотря на то что большинство населения против. Мы через это проходили: так называемая «демократия» маскирует автократический режим правления. Мы решительно отказываемся иметь дело с представителями «послов демократии». Ждем ваших разъяснений. На этом прерываем нашу передачу.

Мы с Иваном переглянулись.

– Да-а, дела-а, – протянул командир. – «Послы демократии», ишь ты! И сюда успели пролезть!

– Кто это? Я никогда о таких не слышал.

– Я тоже. Наверняка кучка богатеев, желающих на чужом горбу въехать в рай. Подробнее, я думаю, Андрэ нам расскажет. – В голосе командира я услышал несвойственную ему жесткость и даже угрозу.

В кубрике, где мы оставили Андрэ, было пусто.

– Иван, разве ты не закрыл Андрэ перед уходом?

– Закрыл. – Командир выглядел озадаченным. – Я точно помню, что заблокировал дверь картой доступа.

– Наверное, у него был дубликат.

– Откуда?

– А разве пронести на борт дубликатор было проблемой? А потом клонировать твою карту – раз плюнуть! Ты же не прятал ее от нас…

– А надо было! И куда же он делся?

– Может, направился к буровой остановке? – предположил я.

– Пошли, – решительно сказал командир. – Вернее, пойду я один. Ты должен остаться здесь, – и, посмотрев на меня, добавил: – это не обсуждается.

* * *

Иван догнал Андрэ на полпути к месту его назначения. Только отправился он не к буровой вышке, а к единственному месту с положительной гравитационной аномалией, которая оказалась неподалеку от нашей базы. Андрэ не расстался со своим замыслом связаться с пришельцами со звезд. Дались ему эти инопланетяне! Потом мы узнали, что нам очень повезло: наш первый контакт был с альтеррианцами – расой, в чьи планы не входило нас колонизировать. Если бы мы нарвались на соседний маскон с агрессивными чужаками, ожидающими сигнала активации от человечества, вышедшего в космос, это была бы полнейшая катастрофа.

Андрэ ничего не хотел говорить. Сначала мы на него не давили. Вообще с ним не разговаривали. Просто оставили его одного в «кладовке» – так мы называли маленькое складское помещение рядом с нашим кубриком, – куда приносили еду и питье.

Так прошло две недели. За это время мы наладили с альтеррианцами полноценный контакт. Во-первых, объяснили им, что «послы демократии» – кучка самопровозглашенных отщепенцев, которые свои личные интересы поставили выше интересов планеты Земля. Сказали, что сделаем все возможное, чтобы выявить эту группу предателей и изолировать их от общества. В ответ наши собеседники поздравили нас со счастливой случайностью – с тем, что мы активировали именно их представительство и не нарвались на пустынников из двойной звездной системы тэта Скорпиона с центральным светилом под названием Саргас. Те, по сведениям альтеррианской разведки, также основали на Луне свою спящую базу, и тоже неподалеку от нашего места высадки. Пустынники приобрели в галактике печальную известность благодаря своей страсти к созданию пустынь: любую мало-мальски пригодную для жизни планету – ту, на которой уже существует жизнь, или ту, на которой она может развиться в будущем, – превращают в бесплодный пустынный шар. «Зачем?» – спросили мы. «Затем, – ответили нам, – что их идефикс – оставить в галактике золотой квинтиллион жителей, а остальных уничтожить за ненадобностью. И из этого квинтиллиона большинство должно прислуживать пустынникам как высшей расе. Чтобы достичь желаемого, пустынники разбросали свои базы – как ловушки – по всей вселенной, и если разумные представители других рас на них случайно натыкаются, включается их программа уничтожения».

Когда мы спросили, как альтеррианцы борются с этой угрозой, нам ответили, что не борются вовсе, а просто спокойно наблюдают за тем, как пустынники сами себя уничтожают. Напасть в открытую пустынники не решаются: отлично знают, что в арсенале у Альтерры имеются времяуловители, способные переместить агрессора в мгновение ока в мнимую вселенную, а все прочие хитрости как бумерангом возвращаются к пустынникам обратно и бьют их же самих по голове.

Во-вторых, мы связались с Центром и объяснили ему ситуацию. Центр схватился за голову и начал лихорадочно раскручивать все связи и прослеживать все дорожки и тропки, по которым прошагал Андрэ, прежде чем попасть во вторую лунную. Но у Центра пока ничего не получалось – слишком глубоко законспирированной оказалась кучка негодяев. Вся надежда оставалась на Андрэ, на то, что он наконец заговорит.

Но он упорно молчал. Некоторые горячие головы из Центра даже обмолвились, что неплохо бы применить к изгою допрос с пристрастием, но мы категорически отказались. В узких кругах вспыхнула нешуточная дискуссия на тему: «Должны ли законы человеколюбия распространяться на предателей, поставивших под вопрос само существование людей?»

И тут к нам пришла помощь, откуда не ждали. Из Центра поступило сообщение для Андрэ из Франции о том, что его мать больна и находится при смерти. Она хотела попрощаться с ним хотя бы по системе дальней связи. Технически это вполне можно было осуществить через телекоммуникационный спутник, но в наши планы не входило подпускать Андрэ к видеоаппаратуре. Мало ли какой условный знак он мог передать во время сеанса связи своим подельникам!

Мы с Иваном сидели в командирской рубке и обсуждали сложившееся положение.

– Послушай, командир, – сказал я, – а что, если попросить альтеррианцев о помощи?

– Как ты себе это представляешь?

– Ну, опишем им симптомы болезни матери Андрэ – может, они что-то посоветуют… А мы тогда ему предложим взаимовыгодный обмен: он нам сдает своих соучастников, а мы ему выдаем рецепт лекарства!

Иван с сомнением покачал головой.

– Вряд ли это получится. Другая раса, почти тридцать пять парсеков от Земли – как они смогут помочь по описанию?

– А вдруг?

– Ну давай попробуем.

На следующем сеансе связи мы изложили свою просьбу альтеррианцам, и те, к нашему изумлению, согласились. Надо было только передать им с помощью гравитационного лазера голограмму больной матери, а они обещали по этому изображению разобраться, в чем дело, и помочь. Уверили нас, что основные законы метаболизма у нас одинаковы и поэтому различия в генной структуре наших организмов должны быть незначительны.

Мы пошли к Андрэ. Бледный и небритый, он посмотрел на нас затравленным взглядом и отвернулся к стене. Я остался стоять у двери, а Иван сел рядом с ним на койку и немедля приступил к делу:

– Андрэ, твоя мать больна. Считает, что ей немного осталось. Хотела бы с тобой попрощаться.

– …?

– Да, ты прав. Это почти невозможно в твоем теперешнем статусе. Но мы предлагаем тебе выход: лекарство от ее болезни в обмен на интересующие нас сведения. Сам знаешь какие.

– Это невозможно!

– Почему? Альтеррианцы – кстати, которым ты хотел нас всех продать, – согласились помочь. А уж передачу им голограммы твоей матери мы организуем, не вопрос. Или тебе дороже корпоративные интересы пославших тебя выродков? Извини, но это так и есть: тех, кто предает интересы человеческого рода, иначе как выродками и не назовешь.

– Мне надо подумать.

– Думай. Два часа на раздумья у тебя есть, как раз до следующего сеанса связи. Подумай о матери!

Мы вышли.

– Как ты думаешь, сработает?

Иван усмехнулся:

– Если это не сработает, тогда уже ничто не поможет. Семейные узы даже для закоренелых преступников всегда были очень важны. Вспомни: cosa nostra, «семьи», крестные отцы… Все эти преступные кланы, которыми славился двадцатый век, почитали отца и мать своих, братьев и сестер. Это для них святое.

Мы пошли в командирскую рубку и настроились на терпеливое ожидание. Ничего другого нам не оставалось.

– А что, если лекарство он получит, а подельников своих не выдаст?

– Ну, на этот счет есть простая формула: утром – информация, вечером – лекарство. Можно и наоборот, но информация – вперед.

Не прошло и часа, как на пульте у командира загудел зуммер внутренней связи.

– Я согласен, – услышали мы хриплый от волнения голос Андрэ. – Сердце матери лучше любого солнца греет.

* * *

Альтеррианцы не обманули. Генетическая структура землян действительно оказалась близка к их собственной, а с болезнями, считавшимися у нас неизлечимыми, они уже научились справляться. Показания Андрэ помогли компетентным органам выявить агента влияния «послов демократии» с российской стороны. В эту преступную группировку входил некто Провальнюк из Петушков. Он как раз готовил отчет в западную штаб-квартиру о своей успешной деятельности по внедрению иностранного агента в МЛЭ, когда к нему явились представители компетентных органов. Он вскочил на окно своей спальни, спрятался за штору и начал оттуда орать: «Не виноватый я! Они сами ко мне пришли!» Когда компетентные лица сорвали штору, глазам их предстала жуткая картина: Провальнюк, пытавшийся повеситься на галстуке, перекинутом через ручку от форточки, потерпел неудачу, потому что ручка не выдержала его грузнеющего от сидячей работы тела; он так и стоял на подоконнике, вращая глазами и надувая щеки, держа в левой руке отвалившуюся ручку, а правой засовывая в рот орудие своего неудавшегося повешения.

В этот момент из кухни выскочил огромный полосатый кот, который злобно зашипел и бросился на сотрудника правопорядка, расцарапав ему лицо. От неожиданности тот пальнул в кота из электрошокера, чем ввел его в состояние полнейшей дезориентации. Кот зашатался и свалился под ноги служебному псу, прибывшему вместе с сотрудниками на задержание. Пес брезгливо переступил через оцепеневшее животное и в дальнейшем не обращал на него никакого внимания. Кот через некоторое время оправился от шока и с побитым видом убрался за мусорное ведро в кухне, где его и нашли, с помятыми ушами, подоспевшие журналисты.

На задержание Провальнюка и инцидент с котом немедленно отреагировали западная пресса и правозащитники. Писали, что русские позволяют себе невиданную жестокость в отношении котов и людей. И поэтому, поскольку у русских слишком много ресурсов, их нужно справедливо разделить между всеми истинно демократическими силами, которые не позволяют себе такого жестокого обращения с животными. В общем, все как всегда – покричали, повозмущались, замолчали.

Мать Андрэ выздоровела. Сам Андрэ принял российское гражданство, потому что «послы демократии» обещали достать его из-под земли. Из-под земли-то они его, может быть, и достали бы, но с Луны это будет сделать сложновато: Андрэ остался в лунной экспедиции на второй срок, Центр не возражал.

Альтеррианцы оказались свои в доску ребята: помогли нам с пуском и наладкой гравитационно-нейтринного телескопа на Луне для обмена большими объемами информации, а мы оказали им содействие по линии туризма. Пока они предпочитают высокогорье – Тибет, Гималаи, – а также Гренландию и Антарктиду. Жаркий климат не любят, потому что их красный карлик тускло светит и они привыкли к прохладе. Мы договорились, что в будущем совместными усилиями начнем поиск других приспособленных к жизни планет в космосе и, возможно, будем вместе готовиться к их освоению.

Но это уже совсем другая история.

Юрий Ляшов г. Екатеринбург

Окончил Калининградский пограничный институт. Специалист по коммерческой безопасности, лицензированный частный детектив.

Из интервью с автором:

– Любовью к чтению и конкретно к фантастике обязан папе – без книги он даже не обедал, к чему приучил и меня. Увлечение далекими планетами и фантастическими мирами ожидаемо привело к первым попыткам сочинительства еще в старших классах школы, но, к сожалению, тогда дальше робких экспериментов дело не пошло. Сейчас я стараюсь наделять своих героев чертами людей, оставившими след в моей жизни, и смотреть, как они выкручиваются из тех ситуаций, в которые я их погружаю. Считая, что будущее человечества неразрывно связано с космосом, пишу фантастику и рассматриваю конкретные фантастические допущения не как сказку, а как возможные варианты нашего развития. Думаю, будет замечательно, если мои, пусть и развлекательные, рассказы заставят задуматься о будущем (обязательно светлом) других людей.

© Ляшов Ю., 2023

Княжич

Роскошная княжеская карета заскользила по раскисшей от дождя земле и пошла юзом. Громогласное ржание пары гнедых, уже не способных вывести свою повозку из заноса, лучше звукового сигнала предупредило зазевавшегося купца. Бедолага едва успел отпрыгнуть, прокатившись на пузе по хорошенько замешанной дорожной слякоти.

– Поберегись! – взвизгнул возничий, пикируя в ту же лужу.

Карета с грохотом влетела в книжную лавку, заставив несчастную халупу сложиться карточным домиком. Взлетели вверх газеты и журналы, посыпались в грязь толстые фолианты и жиденькие брошюрки.

– Убили-и-и! – завопила седая старушка, торговавшая рядом традиционными корнеплодами – репой, свеклой и картошкой. А вот для ананасов пока не сезон.

Красная глянцевая дверь кареты распахнулась, явив свету хозяина столь дорогого и изысканного транспорта. Выбив тучу грязевых брызг, в лужу шлепнулись красные остроносые сапоги. Их обладатель – молодой светловолосый парень – выглядел по местным меркам вульгарно: шикарные, явно брендовые шаровары, кожаная куртка с множеством блестящих элементов, прическа от известного цирюльника. Егор Дмитриевич или, как звали его в народе, Егорка, княжеский сын, был, как всегда, во хмелю.

Княжич оглядел торговую площадь осоловелым взглядом и походкой моряка направился в сторону трактира. Возница – темноволосый ровесник Егорки, – также шатаясь, засеменил за ним. Дальнейшая судьба ни транспорта, ни книжной лавки, впрочем, как и состояние людей, парочку не интересовали.

– Стой, ирод! – продолжала кричать старуха. – Люди добрые, да вызовите же вы дружинников!

Блюстители порядка, к счастью, оказались рядом. Наряд из двух молодцев в тонких кевларовых кольчугах и металлопластиковых шлемах, расталкивая удлиненными шокерами зевак, уже спешил со стороны княжеской администрации.

Под довольные возгласы собирающейся толпы и невнятное протестующее бурчание княжича парочку вернули к карете.

– Господин дружинник, сколько это может продолжаться?! Да его, заразу, бес попутал! – не унималась старуха с овощами.

– Разберемся, – буркнул здоровяк в кольчуге, принимая из рук возницы транспортную грамоту. – Так, вы управляли каретой?

– Ик, да, – отозвался темноволосый.

– Ты, с-служивый, что-то перепутал! – гневно заговорил Егорка. – Ты что, не знаешь, кто я?

– Знаю, княже, но закон един для всех.

– Да я с-сейчас отцу сообщу, вылетишь из д-дружины! Будешь до конца жизни репу пропалывать!

– Так, граждане, расходимся! – Второй дружинник принялся раздвигать окружавшую их толпу. – Не на что тут смотреть.

– Да ничего ему не будет! Через пару дней снова чудить начнет! – Купец в грязном камзоле махнул рукой и принялся собирать еще не успевшие намокнуть книги.

– Придется вам, господин возничий, проехать с нами! – Дружинник дунул в свистульку, закрепленную на плече, вызывая служебный транспорт. – К вам, Егор Дмитриевич, вопросов у меня пока нет.

– Еще бы! – криво, но довольно оскалился высокородный юнец.

– Вопросы к вам будут у вашего батюшки, – продолжил дружинник, сурово глядя на княжича.

– Ты что же, пес, донести на меня вздумал?!

– Попрошу вас не оскорблять меня! Я все же при исполнении!

– Да я тебя! – замахнулся тощей рукой Егорка.

Второй дружинник ловким движением перехватил княжескую руку и завел ее за спину, плотно прижав наследника к карете.

Под восторженные возгласы толпы княжича и его спутника погрузили в подоспевшую самоходную повозку дружины, которая, издавая свист и шипение, поползла в сторону администрации.

Уже через несколько часов Егорка предстал пред очами светлоликого князя Дмитрия Ивановича, правителя Новой Руси.

В просторном светлом кабинете за большим дубовым столом князь разбирал кипы грамот. Статный мужчина немного за пятьдесят, в простой белой сорочке и темных брюках, был погружен в государственные дела. Он с укором посмотрел на отпрыска, усевшегося напротив, и отложил ручку.

– Егор, что происходит? – тихим басом спросил князь.

– Да вроде ничего особого, – хихикнул еще не протрезвевший наследник. – Я княжич, делаю, что хочу!

– Ты позоришь и меня, и весь институт!

– Ой, ну не нужно начинать, папенька! – Егор закинул ногу на ногу, с вызовом глядя на отца.

– Молчать! – Князь, вскочив, ударил кулаком по столу. – Я тебе не отец! Допился! Очнись! Все, на этом твоя командировка закончена!

Егор встрепенулся. И заерзал на стуле.

– Ближайшим рейсом возвращаешься на Землю! Я, в конце концов, профессор культурологии, а не воспитатель запойных практикантов!

– Дмитрий Иванович, пожалуйста, – взмолился княжич, – меня же отчислят! Ну не выгоняйте!

– Егор, целью проекта является взращивание общества, лишенного пороков, поразивших наш родной дом. Над этим заповедником мы работаем уже сорок лет! Люди переселились сюда в поисках новой жизни! Многие из них уже и не помнят про другую, а ты прилетел и притащил с собой эту столичную дичь! Пойми, здесь княжич – светлый и справедливый, он образец для подражания и защитник! Золотой молодежи здесь не место! Вот вернешься домой – там гуляй и веселись! Я, как директор славянской программы, не позволю тебе ставить под угрозу наш ретроспективный проект!

Уже через несколько дней в Новой Руси появился другой княжич – справедливый, благородный и внимательный к народу. И никто не обратил внимания, что стал он выше и крепче, и даже немного старше.

А далеко, за сотни световых лет, в институте ретроспективной эволюции держал ответ пред ученым советом студент Егор Хмелевский, так и не сумевший понять основную цель проекта.

Музыка тишины

Темнота. Тишина. Пустота. Они бесконечны. Они пугают и завораживают своим молчаливым величием. Только встреча с ними позволяет осознать хрупкость и ничтожность человека во Вселенной.

Безжизненный корабль с бортовым номером «А332», влекомый гравитацией, несся по орбите замолчавшей планеты. Каждые полтора часа в иллюминаторе на несколько секунд появлялся силуэт станции, такой же молчаливой и погруженной во тьму. И так бесконечно, круг за кругом, круг за кругом.

Это началось в момент стыковки. Неизвестный импульс, с космической скоростью накрывший станцию с кораблем, исполинской волной прокатился по планете и унесся дальше к Солнцу. Космический аппарат сорвался со стыковочных штанг и безвольно поплыл по орбите.

Сразу все исчезло. Звуки, свет, даже тактильные ощущения изменились. Казалось, пространство вокруг стало вязким и тягучим. Системы не работали, просто не реагировали на команды с пульта управления. Погасли индикаторы и экраны. Слабый красный свет лампы аварийного освещения остался единственным заметным пятном в темноте.

Тишина. Молчат приборы, тумблеры переключаются без щелчков, даже собственного дыхания не слышно. Легкое жужжание аварийной лампы – единственный звук, сохранившийся в кабине пилота, – подтверждало реальность происходящего.

Ледяная рука ужаса вырастала внутри космонавта. Эта когтистая лапа сжимала внутренности, заражая смертельным холодом. А потом словно вырвала их, оставив лишь холодную пустоту. Он закричал, душераздирающе и пронзительно. Было в этом крике все: и ужас, и боль, и мольба, и отчаяние, но только не звук.

Пилот взмахнул кулаком в яростной попытке разорвать вязкую тишину. Кулак медленно, словно нехотя, опустился на приборную панель мягко и беззвучно. Он прекратил попытки борьбы и бессильно откинулся в кресле.

«Отключение энергии и приборов еще как-то можно объяснить, – рассуждал космонавт, – но звук! И темнота. Почему вся Земля погрузилась во тьму, где ее дневная сторона?! Где Солнце?! А аварийка? Почему она светит?»

Словно услышав его мысли, аварийное освещение потускнело. Теперь и в корабле темнота захватывала пространство. Медленно, сантиметр за сантиметром, она подбиралась к пилоту. Последняя лампа над его креслом, как маяк в океане, охваченном штормом, подрагивая, давала призрачную надежду на жизнь. Монотонное жужжание светильника поразительно гармонично слилось с тишиной – казалось, эти два противоположных состояния идеально сочетались.

Он устало повернулся к темному иллюминатору. Сотни километров пустоты и темноты отделяли его от поверхности родной планеты.

«Триста девяносто километров, плюс-минус», – услужливо подсказал натренированный мозг.

Это ведь немного, но и недосягаемо.

«Что сейчас там? Паника? Пожары? Погромы? Апокалипсис? А вдруг там никого уже нет? Как этот импульс подействовал на людей без защиты?»

Мысль о возможной гибели человечества захватила сознание, заблокировала попытки переключиться. От предположения, что он остался один в космосе над безжизненной планетой, мурашки пробежали по коже, а на лбу крупными градинами выступил холодный пот.

Лампа на потолке постепенно гасла. Как тлеющий уголек догоревшего костра противостоит подступающему холоду, она из последних сил пыталась выхватить из темноты человека.

Темнота пошла в атаку, отвоевывая последние сантиметры пространства. Она стала осязаемой. Навалилась, охватила, прижав космонавта к креслу, казалось, проникла даже в скафандр.

Тишина не отставала. Он понял, как она может звенеть. Тонко и протяжно, проникая в самую душу. Звон, нарастая и усиливаясь, слился с жужжанием лампы. Из сплошного потока звука стали вырываться еле заметные нотки. Вот они раскрылись, превращаясь в тончайшую мелодию колокольчиков, разлившихся перезвоном.

Страх ушел, стало невероятно спокойно. Луч света за бронестеклом иллюминатора показался не чем-то экстраординарным, а, наоборот, вполне ожидаемым продолжением музыки. Источник света находился за границей обзора космонавта, а вот то, что он освещал, было видно хорошо, даже слишком.

Рядом с кораблем безвольно вращался погибший объект. Развороченные куски обшивки торчали во все стороны, буквально вывернутые наружу внутренности космического аппарата словно щупальцами шевелили обрывками проводов и кабелей. Уничтоженный модуль сопровождало облако обломков.

«Взрыв топливных резервуаров. Штука крайне маловероятная, но возможная», – хладнокровно заключил космонавт.

Корабль был знаком, но человеческое в космонавте отказывалось воспринимать это, пока один из обломков в хаотичном вращении не повернулся к нему. Аккуратные символы, нанесенные красной люминесцентной краской – «А332», – огненным клеймом припечатали космонавта.

Свет исчез, оставив его наедине с догадками. Осознание принесло облегчение. Человечество живо, погиб только он. Музыка оборвалась одновременно с тем, как погасла лампа.

Тишина. Темнота. Бесконечность.